Текст книги "Где распростерся мрак…"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Удивительно. Я бы скорее подумал, что в ваших кругах эта концепция вполне уместна.

– Если в моем характере и есть хоть какая-то склонность к религиозным предрассудкам, это исходит только от исландских генов.

Пастор зашелся раскатистым, сочным смехом.

– Пожалуй, тут вы правы, хотя сейчас я не имел в виду суеверия… или, во всяком случае, дело не только в них. Исландцы веруют не так, как другие народы, иначе и быть не может. Каждый день вокруг себя мы видим добро и зло, весь ландшафт нашей страны этим пронизан. И мы не просто видим: мы это слышим, обоняем, физически чувствуем. Ни с чем не сравнится красота полуденного солнца, отраженного глетчером, или умиротворенное великолепие фьорда. Однако мы все переживали ужас вулканического извержения и землетрясения, мучились страхом заблудиться и сгинуть в зимней пурге, ежились от черного зияния лавовых пустынь… Наша страна пахнет серой, вы заметили? Однако даже среди голых и мертвых полей застывшей магмы встречаются крошечные приметы новой жизни, упрямо пробивающейся сквозь лед и золу. Лишайники потихоньку грызут лавовые комья, превращая их в прах, которому через несколько тысячелетий суждено стать плодородной почвой. Вся наша страна есть не что иное, как процесс творения. – Пастор улыбнулся. – Здесь до Бога рукой подать. – Он помолчал. – И до дьявола.

Вигдис напряженно слушала, несмотря на весь свой скептицизм. Неспешный глубокий рык пасторского голоса приковывал к себе внимание, зато глаза мужчины вызывали беспокойное чувство. Вигдис вдруг испытала прилив паники, безотчетное желание выскочить из кабинета и кинуться прочь со всех ног – но ее словно парализовало.

– Так вот, Сэмунд отлично разбирался в дьяволе. – Пастор мотнул головой на гравюру в простенке. – Как вы знаете, он и образование-то получил у сатаны, в парижской школе черных ремесел. Легенда гласит, что он неоднократно натягивал нос дьяволу, а как-то раз даже уговорил его обернуться тюленем, сам сел сверху и так добрался из Франции в Исландию. При всем при этом именно Сэмунд оказался самым первым, а может статься, и самым великим исландским летописцем. Хотя его труды не дошли до нас, мы знаем, что создатели саг с восторгом черпали из его «Истории норвежских конунгов». Удивительный человек. Изучению его биографии я посвятил свою жизнь.

Он махнул рукой в сторону пары десятков общих тетрадей, выстроившихся на полке рядом с письменным столом.

– Дело идет туго. Впрочем, мне удалось сделать несколько любопытных находок. Профессор Агнар хотел узнать о них поподробнее.

– И вы ему рассказали? – наконец обрела голос Вигдис.

– Разумеется, нет! – отрезал священнослужитель. – Со временем все это будет опубликовано, однако придется подождать несколько лет. – Он улыбнулся. – Конечно, мне было приятно, что наконец-то хотя бы один из университетских профессоров признал, что скромный сельский духовник смог внести вклад в академическое наследие нашей страны. Между прочим, Сэмунд и сам был пастырем в Одди, это неподалеку.

– Как долго продлился ваш разговор?

– Минут двадцать, не больше.

– Агнар упоминал некоего англичанина по имени Стив Джабб?

– Нет.

– Как насчет Инкилейф Асгримсдоттир? Она родом из Флузира.

– А, знаю я ее, – кивнул пастор. – Славная молодая женщина… Нет, профессор ее не упоминал. Не знаю, знакомы ли они. Кажется, она изучала исландский в университете, и не исключено, что была его студенткой.

У Вигдис оставалась еще пара вопросов, однако желание поскорее убраться отсюда становилось прямо-таки неодолимым.

– Что ж, спасибо, что уделили мне время, – сказала она, поднимаясь с дивана.

– Да ну, о чем речь, – отмахнулся пастор, тоже встал и протянул руку на прощание.

Вигдис машинально пожала предложенную ладонь, однако пастырь не сразу отпустил свою гостью, а задержал ее кисть, плотно взяв ее обеими руками.

– Мне очень хочется поподробнее обсудить ваши религиозные взгляды, – негромко и вместе с тем властно сказал он. – У нас в Хруни вы смогли бы встать на такой путь к Богу, который в большом городе попросту невозможен. Как я понимаю, у вас не самая обычная биография, однако я отчетливо вижу, что в глубине души вы исландка, истинная и стопроцентная… До Рейкьявика дорога неблизкая. Побудьте у нас. Поговорите со мной.

Его широкие сильные ладони согревали, голос истекал бархатистыми обертонами, а в глазах сквозило повеление. Вигдис едва не поддалась.

Собрав всю силу воли, таившуюся в глубинах души и сердца, она выдернула руку, повернулась и, пошатываясь, выбралась из дома. Чуть ли не бегом Вигдис кинулась к машине, суетливо включила мотор и на полном ходу понеслась прочь от Хруни, в сторону Рейкьявика, плюнув на все правила дорожного движения.

Глава пятнадцатая

Колби вертелась перед зеркалом, восхищаясь новым летним платьем, купленным в «Риккардис» на Ньюбери-стрит буквально в минувшее воскресенье. Жуткое разорение, зато как смотрится! Без пошлых претензий. Элегантно. Со вкусом. Особенно с сережками. Теми самыми, что Магнус подарил ей на прошлый день рождения.

Магнус…

Сколько бы она ни старалась – а упрямства ей было не занимать, – Магнус не шел из головы.

Где он сейчас? В Исландии? Застрял под дождем на Богом забытой скале посреди Северной Атлантики… И еще пытался вынудить ее бросить работу на несколько недель, если не месяцев, чтобы, дескать, она приехала к нему. Курам на смех.

Если же сам Магнус порой и соглашался бросить свою работу ради Колби, это означало двухчасовой поход в кино.

Что ж, по крайней мере он сейчас в безопасности. Колби знала, что Магнус живет в опасном мире, хотя вплоть до того вечера в Норт-Энде, когда в них стреляли, вторая сторона жизни Магнуса никогда не проявляла себя столь назойливо. Он уверял, что опасность грозит до сих пор, однако Колби твердо считала, что чем дальше от Магнуса, тем в большей безопасности находится она сама.

Колби потрогала сережки. Сапфиры с бриллиантами. Серьезная вещица, при его-то зарплате. Но очень красивая.

Конечно, она едва не сваляла дурочку – причем крупную, – потребовав от Магнуса женитьбы. Хорошо еще, он не согласился.

И дело даже не в том, что Колби считала его непривлекательным. Ровно наоборот. Ей нравилось прижиматься к его широкой груди. Притягивала аура скрытой мощи и угрозы, которая витала вокруг Магнуса. Пожалуй, он внушал страх, когда выходил из себя, но даже эта черта тоже импонировала Колби. Кроме того, Магнус был сообразителен, умел слушать, и она могла бы провести целый вечер, выкладывая наболевшее. Жаль, конечно, что он не еврей, однако это не страшно, хоть маменька и не очень-то довольна.

Тут главное в том, что Магнус был неудачником. Такой диагноз не лечится.

Всему виной его работа. С дипломом Брауновского университета он мог бы найти себе место намного лучше, а не прозябать простым полицейским, о чем она не раз ему говорила. Но нет. Магнус уперся вмертвую. Он был одержим своей работой и после поимки одного убийцы с головой кидался в новое расследование. Зачастую возникало впечатление, что во всем мире одного лишь Магнуса волновал вопрос, кто, кого и зачем пристрелил. Колби знала, что всему виной трагическая гибель его отца, но это лишний раз говорило о том, как сложно будет переломить его характер.

Даже не так: не просто сложно, а прямо-таки невозможно.

Трейси, близкая подруга Колби, утверждала, что нет смысла терять время попусту, пытаясь перевоспитать бойфренда. И уж совсем зряшное дело – выходить замуж в расчете, что когда-нибудь удастся перевоспитать мужа. Мир устроен по-другому.

Последней соломинкой оказалось решение Магнуса сходить к своему шефу и рассказать ему насчет продажных коллег. Спору нет: поступок честный и благородный, но ведь тупой! Бостон уже не такое гнездо коррупции, как, скажем, лет двадцать назад, однако всякий донкихот, решивший объявить войну истеблишменту, никогда не сможет стать его частью.

В компании, где работала Колби, было принято не задавать лишних вопросов и закрывать глаза на кое-какие сомнительные вещи. Иначе нельзя, если ты хочешь добиться успеха, особенно в таком бизнесе, как сбыт медицинского оборудования. Задача Колби как раз в том и состояла, чтобы защитить родную фирму от всяческих судебных тяжб, а вовсе не в искоренении всеобщей бесчестности.

Тут все ясно: Магнусу не суждено стать настоящим юристом. Да он вообще, наверное, уже не поднимется даже на следующую ступеньку своей полицейской карьерной лестницы.

Одно слово, лузер.

Именно поэтому Колби ответила «да», когда полузнакомый, но лощеный и отлично одетый адвокат предложил ей выпить по чашечке кофе.

Именно поэтому она также согласилась, когда он позвонил на следующий день и пригласил отужинать.

Звали его Ричард Рубинштейн. Симпатичный парень, хотя, пожалуй, чересчур уж рафинированный. Еврей, конечно. Колби его «прогуглила» и обнаружила, что он совсем недавно стал старшим партнером своей фирмы, занимавшей офис не где-нибудь, а в центре города. Может, это не так уж и важно, однако сей факт говорил о том, что он как минимум не лузер. И в отличие от всех прочих в ее окружении он не знаком с Магнусом, никогда не слышал о нем и понятия не имел, что за бойфренд был у Колби последние три года.

Сегодня она наконец позволит себе отдохнуть. Но только без сережек Магнуса.

Колби сняла подаренные украшения, заменила их парой простых жемчужин и вышла на теплую вечернюю улицу.

Диего, сидевший в припаркованном автомобиле через дорогу, не спускал с женщины глаз. Все правильно, приметы сходятся.

Судя по внешнему виду, она шла куда-то развлекаться. Что ж, тем лучше, у него будет масса времени, чтобы незаметно проникнуть в дом, а затем и в ее квартиру.

Оставалась, правда, последняя закавыка: одинокий коп, дежуривший в патрульной машине возле входа в здание, но Диего отлично разбирался в повадках этих людей.

Действительно, едва Колби скрылась из виду, проголодавшийся коп завел мотор и уехал в противоположную сторону, решив, должно быть, что самое время перехватить кусок пиццы или гамбургер, пока девчонка не вернулась.

Диего вылез из машины и пересек улицу.

Домой из управления Магнус вернулся пешком. Он нуждался в физической нагрузке и свежем воздухе, а уж по части последнего Рейкьявик мог дать фору любому из городов.

От сегодняшних событий голова у сержанта шла кругом. Пожалуй, для окончательных выводов еще слишком рано, однако в переводе «Саги о Гекуре» профессор Мориц не нашел признаков фальсификации. Понятное дело, ему хотелось, чтобы сага оказалась подлинной, однако Мориц сам признавал, что если бы и сыскался человек, способный подделать исландскую сагу, то это, конечно же, Агнар.

Что наводило на любопытную мысль: а вдруг Стив Джабб каким-то образом понял, что Агнар пытался впихнуть ему фальшивку стоимостью в несколько миллионов долларов? Конечно, за такие вещи проломят череп…

Далее, нет никакой гарантии, что Инкилейф на сей раз не слукавила. С другой стороны, сегодня она вела себя куда более искренне. Магнус неохотно признал, что сочетание уязвимости и целеустремленности этой женщины выглядело довольно привлекательно. Он усмехнулся, припомнив мудрое изречение, которым О’Малли некогда поделился с еще зеленым в ту пору Магнусом: «Если у девчонки симпатичная пятая точка, это еще не значит, что она всегда говорит правду».

Округлости Инкилейф и впрямь соблазнительны…

Ну да ладно. Итак, Стив Джабб явно не станет колоться, особенно если у него рыльце в пушку, в чем Магнус сейчас не сомневался. Обязательно надо выбить командировку в Калифорнию и переговорить с Исилдуром напрямую. Пригрозить ему статьей о групповом сговоре по делу об убийстве и посмотреть, что из этого выйдет. Сержант умел делать такие вещи, не в первый раз…

– Магнус!

Он обернулся. В его сторону нерешительной походкой направлялась какая-то смутно знакомая дама. С виду лет сорока; короткая рыжеватая шевелюра, широкое лицо и широкая улыбка. Сильно напоминает мать Магнуса, хотя цвет волос совсем иной. Кстати, отсюда до родного дома рукой подать…

Женщина приблизилась и, наморщив лоб, спросила:

– Магнус? Я ведь не ошиблась? Магнус Рагнарссон?

Что примечательно, говорила она по-английски.

– Сигурбьерг? – наудачу ответил Магнус. Была у него одна кузина по материнской линии, из числа тех самых родственников, которых он всей душой надеялся никогда не встретить в Рейкьявике.

Улыбка стала еще шире.

– Да-да, это я. Надо же, как я угадала!

– Действительно, столько лет прошло…

– А я тебя сразу заметила. На секунду даже подумала, что вижу родного отца, хотя ты, конечно, куда моложе, да и он сейчас в Канаде. Вот тогда-то я и поняла, что это ты!

– Сколько ж мы не виделись? Лет пятнадцать, поди?

– Вроде того. Ты как раз приехал после смерти отца… – Она спохватилась, заметив кислое выражение, мелькнувшее на лице Магнуса. – Помнится, ничего хорошего из этого не вышло.

– Да уж я бы сказал.

– Ты нас извини за деда, ладно? Он тогда был какой-то бешеный…

Магнус кивнул:

– Ладно. В общем, с тех самых пор я в Исландии не был.

– Серьезно?

– Угу.

– Слушай, а пойдем попьем кофе, и ты мне все расскажешь, а?

Они спустились по холму до Лейгавегура, где нашли модное кафе. Сигурбьерг заказала себе кусок морковного пирога, и они присели за столик неподалеку от какого-то очкарика, с головой ушедшего в свой ноутбук.

– Так, значит, ты не в Канаде? – спросил Магнус. – Ты ведь там вроде училась в аспирантуре?

– Ну да. При университете Макгилла. Вообще говоря, я как раз успела получить диплом адвоката и вернуться в Исландию, когда ты приехал. Сейчас уже доросла до старшего партнера в одной из юридических фирм. По ходу дела обзавелась мужем и тремя детьми.

– Поздравляю.

– А вот родители до сих пор в Торонто. Ну, сейчас-то они, конечно, уже на пенсии.

Вильялмур, отец Сигурбьерг и, стало быть, дядя Магнуса, эмигрировал в Канаду еще в семидесятых и работал там инженером-строителем. Как и сам Магнус, Сигурбьерг тоже родилась в Исландии, однако почти все детство и юность провела в Северной Америке.

– Ну а ты как? Слушай, я даже и не думала, что ты здесь! Давно приехал?

– Всего лишь пару дней назад, – ответил Магнус. – А вообще-то я живу в Бостоне. Работаю полицейским. В отделе по особо тяжким. В общем, шефу сказали прислать кого-нибудь в подмогу исландскому комиссару полиции, вот меня и закинули сюда.

– «Закинули»? То есть сам ты не хотел ехать?

– Скажем так: у меня имелись кое-какие сомнения.

– После того случая? – Сигурбьерг понимающе кивнула. – Конечно, тебе пришлось нелегко: отец недавно погиб и всякое такое…

– Вот именно. Мне было всего-то двадцать лет от роду, а я уже успел потерять обоих родителей. Даже пить начал… Одиноким себя чувствовал – не передать. После восьми лет в Штатах вроде наконец вписался в местную жизнь, а тут – бац! – и я опять как будто в чужой стране.

– Да-а, представляю себе… – сочувственно отозвалась Сигурбьерг. – Порой мне приходит в голову, что у таких, как мы, вообще нет настоящей родины. Ну разве это справедливо, а?

Сержант внимательно посмотрел на кузину. Сигурбьерг и впрямь прислушивалась к его словам. К тому же она единственная сочувствовала Магнусу в те печальные дни. Пожалуй, ее можно считать за родственную душу – то ли оттого, что у них обоих имелся жизненный опыт, связанный с Северной Америкой, или просто оттого, что она видела в нем человека.

Его потянуло на откровенность.

– Знаешь, мне ведь нужна была семья, а не только мой братишка Олли. Ничего удивительного, мы, исландцы, все такие. Американцы-то вроде не очень переживают, когда живут в полном одиночестве, зато я на такое не согласен. К тому же я успел несколько лет пожить с дедом и бабкой, вот и решил, что они встретят меня с распростертыми объятиями. К тому же это вроде как их обязанность. А что получилось? Вытолкали, можно сказать, взашей. Словно это я был повинен в самоубийстве мамы… – У Магнуса окаменело лицо. – Дед вообще заявил, будто отец – самый подлый человек на свете и что собаке собачья смерть. А я тут же вспомнил, как сам он с нами обращался, пока не приехал отец и не забрал нас с братом в Штаты. Я тогда страшно радовался, что уезжаю, и даже поклялся, что ноги моей здесь больше не будет.

– Вплоть до сегодняшнего дня, – заметила Сигурбьерг. – Ну и как, сейчас нравится?

– Вроде ничего.

– Пока ты на меня не нарвался то есть?

Сержант усмехнулся:

– Да нет, я же помню, что ты ко мне относилась по-человечески… чего не скажешь про всю остальную семейку… Словом, спасибо тебе. Однако у меня есть и просьба. Не говори им, что я здесь.

– О, так ведь сейчас они ничего не могут тебе сделать. Деду восемьдесят пять, да и бабка ненамного моложе.

– Вот уж сомневаюсь, что с возрастом они помягчели.

Сигурбьерг улыбнулась:

– Здесь ты прав.

– Да и остальные родственнички тоже, как мне помнится, немногим лучше.

– Ничего, как-нибудь переживут, – отмахнулась Сигурбьерг. – Столько времени прошло…

– До сих пор не понимаю, чего они так взъелись, – пожаловался Магнус. – Конечно, отец бросил мать, но ведь она тоже ему жизни не давала. Помнишь, как она пила?

– Ты пугаешь причину со следствием, – возразила кузина. – Она стала пить лишь после того, как узнала всю правду. Вот отсюда-то все и началось: твой отец удрал в Штаты, она потеряла работу… И дело закончилось той автомобильной катастрофой. Дед считал, что виной всему твой отец, и своего мнения он менять не собирается.

За соседний столик уселась шумная компания – двое мужчин и женщина – и принялась обсуждать какую-то вчерашнюю телепередачу.

Магнус не обращал на них внимания. Его лицо было невыразительным, как у сфинкса.

– Ты чего? Эй, Магнус?

Он молчал.

– Господи Боже… Так тебе что, никто ничего не рассказал?!

– Ну и какую правду узнала мать?

– Нет уж, забудь об этом. Кстати, мне надо бежать… – Сигурбьерг поспешно вскочила из-за стола.

Магнус перехватил кузину за руку.

– Я спрашиваю, какую правду узнала мать? Ну!

В его голосе прорезался гнев.

Сигурбьерг вновь уселась и обеспокоенно сглотнула.

– В общем, у твоего отца была интрижка с ее ближайшей подругой. Ну и вот, когда все всплыло, произошел страшный скандал. А потом уже она пристрастилась к бутылке…

– Не верю, – сказал Магнус.

Сигурбьерг пожала плечами.

– Какие у тебя доказательства?

– Да нет у меня никаких доказательств! Просто я всегда это подозревала… И потом, наверняка имелась целая куча других сложностей. Я всегда любила твою мать, особенно в те годы, когда она еще не пила, но согласись, она была человеком непростым. Да и чему удивляться, с ее-то родителями…

– Что верно, то верно, – согласился Магнус. – Пожалуй, ты права. Просто в это трудно поверить с бухты-барахты.

– Слушай, ты извини, что так вышло… Брякнула не подумавши… – Сигурбьерг пожала ему запястье. – Но знаешь, мне и вправду пора. Обещаю, что не проболтаюсь деду с бабкой о твоем приезде.

И с этими словами она торопливо кинулась к выходу.

Магнус сидел, мрачно уткнувшись в чашку с кофе. Нет, так дело не пойдет. Срочно надо выпить.

До вчерашнего бара «Гранд рок» оказалось рукой подать. Сержант вновь заказал себе «Туле» и один из «прицепов», подражая прочим посетителям, сидевшим по соседству. Оказалось, что здесь популярен ликер, напоминающий немецкий тминный кюммель, только слаще и крепче. Если махнуть залпом и тут же запить пивом, то очень даже ничего.

Сигурбьерг только что поставила его мир с ног на голову. Всю жизнь, можно сказать, вывернула наизнанку: кем он был, кем были его родители, кто прав, а кто виноват… Отец, к примеру, никогда не винил мать за случившееся – в отличие от Магнуса.

Именно мать стала причиной семейных ссор. Это она променяла своих детей на алкоголь, а потом и вовсе их покинула, потому что умерла. Рагнар же героически спас сыновей, но потом погиб от руки подлого душегуба… точнее, подлой душегубки: злобной и коварной мачехи.

Такова была прежняя версия детства Магнуса. Он на ней рос, воспитывался и вышел в люди.

А если верить Сигурбьерг, все это полная чушь.

Еще одно пиво, еще один «прицеп».

На секунду – умиротворяющую, но ужасно короткую – Магнус поиграл с идеей, что история про интрижку была хитрым ходом, на который пустился дед, чтобы как-то обосновать свою ненависть в адрес отца Магнуса. Что-то в душе сержанта искренне хотело уцепиться за эту мысль, чтобы потом всю жизнь отрицать любые иные объяснения.

К сожалению, работая в полиции, Магнус неоднократно сталкивался с подобными ситуациями, так что вариант Сигурбьерг, увы, был более чем реален. К тому же он позволял понять причину дедовской злобы.

До сих пор Магнус считал, что отец поступил благородно, воздержавшись от упреков в адрес матери, хотя теперь выясняется, что никакого благородства не существовало и в помине. Напротив, это наводило на мысль, что таким поведением он молчаливо признавал и часть собственной вины. А может, не часть, а целиком?

Ответа Магнус не знал – и никогда не узнает. Типичная семейная трагедия. Виноваты все поголовно.

Получается, он совсем не знал родного отца. Зря считал его благородным. Рагнар оказался обычным прелюбодеем, который бросил жену в самый тяжелый для нее момент. Если призадуматься (от чего Магнус всю жизнь подсознательно увиливал), отец завел отношения с Катлин еще в ту пору, когда та была замужем за другим человеком.

Спорить не приходится: исландцы придерживаются более раскрепощенных взглядов на прелюбодеяние, нежели, скажем, пуритански настроенные американцы, однако измена есть измена. Кое-кто из простых смертных мог бы найти здесь повод для самоупреков, но вот Рагнар счел иначе.

А интересно, что еще отец мог натворить? Какие иные ущербные стороны своего характера он скрывал от жены и детей?

К этому моменту сержант лишь наполовину опорожнил пивную кружку, зато успел прикончить весь ликер. Он переглянулся с барменом и постучал стопкой. Бармен тут же налил новую порцию.

Крепкий напиток обжигал горло. В голове появился приятный туман. Магнус, впрочем, не собирался останавливаться на достигнутом. Нет, он будет продолжать, пока не станет плохо.

Далеко не в первый раз; Магнус еще в колледже налег на бутылку, когда погиб отец. И ведь как налег! До потери рассудка, несмотря на жуткое похмелье по утрам. Кстати, в этом-то и состояла частичная причина: ему хотелось прочувствовать самоуничтожение.

Увлечение алкоголем не прошло даром – он растерял почти всех друзей, если не считать других заядлых выпивох. Преподаватели пришли в смятение, академическая успеваемость дышала на ладан. Да его вообще чуть было не вышибли из университета. Впрочем, сколько бы он ни старался, разрушить себя до конца не получилось.

Его вытащила девушка. Эрин. Ее терпение, ее целеустремленность; ее любовь – вот что заставило Магнуса понять, что в глубине души он вовсе не желал самоуничтожения, хотя и усиленно принимал меры к противоположному.

После колледжа их пути разошлись: она стала учительствовать где-то в Чикаго, а Магнус выбрал себе полицию. Но чувство признательности осталось в нем на всю жизнь.

Впрочем, сегодняшним вечером ему хотелось выпить не за Эрин, а в память матери. Магнус поднял пивную кружку.

– За Маргрет… – сказал он вслух.

– Это кто? – спросил сидевший рядом высокий парень в черной косухе.

– Моя мать.

– Молодец, – одобрил парень заплетающимся языком и приподнял свой стакан. – За Маргрет. – Сделав глоток, он отставил пиво и показал на кружку Магнуса. – Трудный денек?

– Не то слово.

– Слыхал поговорку, дескать, решение проблемы не лежит на дне бутылки?

Магнус кивнул.

– Так вот: враки это все! – Парень захохотал и поднес стакан к губам.

Магнус огляделся и впервые за вечер заметил, что к потолку были приклеены шахматные фигурки. Хм. А что, смотрится неплохо.

К этому времени бар заполнился множеством людей самой разной внешности, возраста и комплекции. В воздухе стоял гул бессвязных разговоров, перемежаемый смешками или взрывами хохота. Многие уже покачивались и неловко жестикулировали, хлопая друг друга по спине. Взгромоздившись на высокие узкие стулья, у края барной стойки сидела пара студенток-американок, болтавших с целой очередью словоохотливых исландцев. С противоположного конца послышался медоточивый напев из гершвинской «Порги и Бесс» – какой-то худощавый мужчина с седыми вихрами, торчащими из-под кепки, взялся выводить «Саммертайм».

Что и говорить, исландцы любят и умеют петь.

Еще одно пиво. Еще одна стопка. Гнев потихоньку рассасывался. Магнус начинал расслабляться, перебрасываться словами с соседями по обеим сторонам и даже с американскими студентками, специально для которых сымитировал густой исландский акцент. В ту минуту это казалось потешным. И вообще, сержант решил, что выглядит забавно и симпатично. Продул партию в шахматы.

Вновь пиво, вновь «прицеп». Вернее, два подряд. Сколько всего уже? Да плевать…

Наконец настало время плестись домой. Магнус с трудом отклеился от стула и тепло распрощался с новообретенными друзьями. Стены бара то и дело кренились под сумасшедшим углом. Певец в кепке на пару секунд превратился в двух близнецов, затем вновь слился в единого и цельного индивидуума.

«Ну я и надрался, – подумал Магнус. – Причем впервые за очень долгое время. Весьма приятное ощущение».

Он покинул бар размашистой походкой, поеживаясь от холодного ночного воздуха. Время за полночь. Небо чистое, над головой сверкают ледяные искорки звезд. Луна в три четверти отражается в водах залива у подножия холма. Сержант вдохнул полной грудью.

Рейкьявик ему нравился. Небольшой и невинный городишко. Надо сделать все, чтобы он таковым и остался.

Сейчас Магнус гордился тем, что служит Рейкьявику «опорой и защитой». Не в одиночку, правда, но все равно.

На улице царило безлюдье: поразительный контраст с субботней и воскресной вакханалией. Взбираясь по склону холма в сторону своего нового дома, Магнус вдруг приметил троих мужчин, которые кучковались в темном переулке. Ага, знакомая картина.

Наркодилеры проклятые.

Сержант сердито нахмурился. В кукольном городе завелась сволочь?

Ничего, сейчас мы им покажем…

– Эй! – рявкнул он и устремился в переулок. – Эй, вы там! Вы чего затеяли?!

Продавец зелья, маленький и смуглый, скорее всего не исландец. Покупатель же был высокого роста, жилистый, в шерстяной спортивной шапочке. Его приятель, громадный блондин-скандинав с коротко стриженной шевелюрой и крошечной бородкой, габаритами превосходил Магнуса и демонстрировал могучие литые бицепсы: несмотря на прохладную ночь, он носил простую черную футболку.

– Тебе какое дело? – огрызнулся наркодилер по-английски, потому что Магнус заговорил с ними вовсе не на исландском.

– А ну, дай сюда! – приказал сержант и выставил ладонь. – Я коп!

На это последовал лаконичный, но непечатный ответ.

Магнус прыгнул. Парень сделал финт, ударил сержанта в грудь, хотя попал слабо и вскользь, так что Магнус тут же уложил его прямым в челюсть. Скандинав схватил Магнуса со спины и попытался завалить на асфальт, однако ничего из этого не получилось. На несколько секунд всплеск адреналина перебил алкогольные пары, и Магнус провел пару отличных хуков в корпус, после чего взял шею богатыря в замок.

– Ты арестован! – крикнул он, опять-таки по-английски.

Стонущий дилер корчился под ногами. Долговязый кинулся наутек.

– Да отвяжись ты… – прорычал блондин.

Резко выпрямившись, он подался назад и спиной припечатал Магнуса к стене. Сержант ослабил хватку. Здоровяк развернулся и дважды ударил сержанта – в голову и в корпус, – а вот на третьем замахе Магнус поднырнул и ответил апперкотом.

Скандинав пошатнулся. Магнус немедленно закрепил успех – и противник лег на мостовую.

Магнус уставился на дилера, который успел приподняться с земли.

– Ты тоже арестован!

Переулок вдруг вздыбился перед глазами. Полученный удар в живот сделал-таки свое дело, и Магнус сложился пополам, еле сдерживая рвотный позыв. Срочно надо разогнуться, но на это не осталось сил. Магнуса повело в сторону.

Дилер навострил было лыжи, но в последний момент заметил, в каком состоянии оказался англоговорящий незнакомец. Он хохотнул и головой ударил Магнуса в лицо.

Сержант упал.

Сколько времени Магнус лежал на асфальте? Несколько секунд? Минут?

Послышался вой сирен. Отлично. Помощь на подходе.

Его грубо вздернули чьи-то руки. Магнус с трудом сфокусировал взгляд. Перед ним стоял местный коп в униформе столичной полиции.

– Они туда побежали, – промычал Магнус по-английски и попытался показать рукой.

– Ладно-ладно. Давай-ка, с нами прокатишься, – сказал коп и потащил Магнуса к патрульному автомобилю с проблесковым маячком.

– Так я же полицейский! – обиделся тот. – Стойте, я вам сейчас покажу… тут у меня…

Опять-таки по-английски.

Патрульный терпеливо ждал, но когда Магнус выудил из бумажника свои водительские права, выданные властями Массачусетса, он подтолкнул его к машине.

– Садись давай, – скомандовал коп.

Тут-то Магнуса и стошнило – на форменные брюки и начищенные ботинки исландского блюстителя порядка.