Текст книги "Когда отступит тьма"
Автор книги: Майкл Прескотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Тронный зал представляет собой такое место. Это чрево с гладкими стенами, шелестящее шумом далекого водоносного горизонта. Чрево Земли, истинной матери человечества, и подобие других священных залов, где творились ведовство и чудеса: шаманских обителей в Ласко и Альтамире, дельфийских пещер, лабиринта, где династия кипрских царей надевала маску священного быка, гроба, в котором лежал Иисус.
Здесь, в головокружительном дыму, он видел все, познавал терпение, ждал.
Называть эту пещеру чревом имеет смысл. Здесь место его перерождения, обновления, выхода в большой мир. Его, словно ребенка в родовых путях, неудержимо влечет в новое измерение существования. Ни страха, ни сомнения у него нет. Он спокоен, как в ту январскую ночь, когда отправился убивать Шерри Уилкотт.
За несколько дней до этого он узнал ее адрес из справочника в телефонной будке. Потом постился, погружался в размышления и острил лезвие ножа.
Когда над голыми деревьями взошел белый горбатый полумесяц, он поехал к ферме Уилкоттов. Оставил машину в лесу и подошел к дому сзади. Увидел Шерри в одном из окон первого этажа, на ее лице трепетал голубой отсвет телевизионного экрана. Родители тоже были дома – он слышал, как мать окликнула девушку из передней части дома, спросила, не хочет ли она десерта. Лучше, безопаснее было бы похитить Шерри, когда она в одиночестве. Но он не собирался отказываться от своего намерения.
Задняя дверь оказалась не заперта – какая удача, и никто не услышал, как он крался по коридору и входил в ее комнату. При виде его она могла закричать и все испортить, но от испуга у нее на секунду отнялся язык, и этой секунды ему хватило, чтобы оглушить ее сильным ударом. Она мешком свалилась на пол, он вскинул ее на плечо и понес к грузовику.
Недолгая поездка привела его к расселине, там он опустил еще не пришедшую в сознание девушку, обвязав ее веревкой под мышками.
В ту ночь он воскуривал ладан, высвобождая ее подлинное эго, которое говорило с ним и прорекло свою судьбу. После этого, разумеется, он сделал то, что был должен, лицо его было в маске, острый нож наготове, вода для омовения и венок из листьев тоже.
Потом он ждал знака искупления, но тщетно. Враги по-прежнему мучили его. Проклятие не было снято.
До сегодняшнего дня он не понимал. Теперь начал подозревать, что Шерри была всего лишь приманкой для более значительной жертвы.
Возможно, такой жертвой предназначено стать Эрике. Возможно, и нет. Это решение принимать не ему. Существует судьба. Существует план его жизни, начертанный еще до рождения. Существует...
– Мойра, – произнесла Эрика.
Роберт отчетливо расслышал это слово, вырвавшееся из ее горла под воздействием чужой воли. Но голос был не совсем ее – каким-то хриплым баритоном, гортанным шепотом.
И снова:
– Мойра.
Губы ее шевелились, или, может, то была лишь игра света лампы.
– Открой мне судьбу этой, – сказал Роберт.
Эрика содрогнулась, тяжело задышала, потом хлынул быстрый поток монотонных слов:
– Эта умрет. Жертвой за грехи. Умрет ради катарсиса. Ради очищения кровью. Без крови нет противодействия загрязнению, смертоносному загрязнению, которое через десять лет уничтожит все живое. Эта умрет.
Роберт вздохнул.
– Эта умрет, – повторила Эрика, голос ее был тихим и настойчивым, будто шепот его мыслей.
Роберт понурился, у него жгло глаза от подступающих слез. Хотя он и ждал этого, но все же надеялся на другой ответ. Однако ослушаться не мог.
– Будет эта жертва принята? – монотонно спросил он, голос его стал таким же хриплым, как у Эрики. – Первая была отвергнута. А если нет, значит, оказалась недостаточной.
Долгое молчание. Затем послышался ответ, торжественный и тихий.
– Эта принесет тебе благосклонность, – прокаркал голос божества.
– Достаточную? – спросил он.
И получил ответ, медленный, неохотный, как бы вытащенный из горла той, что произносила его.
– Эта освободит тебя...
Роберт коснулся лица и ощутил влагу. Он хотел освобождения, но не таким образом.
Он ждал еще слов, но их не последовало. Слышалось лишь легкое гудение водоносного пласта да медленное, ровное дыхание женщины, лежавшей на столе в глубоком сне.
– Прости, сестричка, – произнес он и закашлялся. Во рту у него внезапно пересохло, горло перехватило.
Дым иногда оказывал такое воздействие. Дым.
Роберт подошел к столу и встал над Эрикой, коснулся ее золотистых волос, слегка мерцающих в керосиновом пламени.
Она сказала ему, как он и предвидел. Он не мог спорить. Однако был печален. За обоих.
Но раз это судьба, он примет ее. Сделает, как указало ее высшее эго. Не подведет ни ее, ни свою судьбу.
Гладя длинные локоны Эрики, он прошептал:
– Как хочешь.
Она вздрогнула и вдруг проснулась, веки ее трепетали, будто крылья мотылька.
– Роберт?
– Как хочешь, – повторил он, словно благословляя.
Эрика замигала, глядя на него расширенными от древнего животного страха глазами, потом опять погрузилась в сон, и голова ее вяло откинулась набок.
– Отдыхай, – сказал Роберт. – Отдыхай, сестричка. Сегодня ночью я предам тебя закланию, погружу руки в твою кровь и смою грех. Ночью, после восхода луны, когда смотрит Мать. Сегодня ночью.
На последнем слове голос его дрогнул, и он больше не говорил ничего, лишь гладил ее волосы и смотрел, как она спит.
Вскоре Роберт взял свой фонарик и покинул зал, идя прежним маршрутом по боковому коридору. Свет керосиновой лампы освещал задники его ботинок, потом стал тускнеть, и наконец впереди был лишь бледный круг от луча фонарика, позади дым и темнота, а из темноты слышался ее голос, слабый, полусонный, зовущий:
– Роберт...
Он чуть было не повернул обратно, ему показалось, что сестра, вновь маленькая девочка, заблудилась в лабиринте и, плача, зовет его.
Потом вспомнил, что они уже не дети, и торопливо продолжил путь, а голос Эрики замирал в отзвуках и наконец перестал тревожить его.
Глава 9
Белый автомобиль оказался седаном, «мерседесом», с номерным знаком «400 СЕЛ», принадлежащим Эрике Стаффорд.
Данверз дважды прочла эти буквы и цифры, стоя в тридцати футах от машины за толстым платаном с сухими листьями на нижних ветвях.
Она посмотрела по сторонам лесной дороги и не заметила никакой другой машины, никакого движения. Во все стороны простирался лес, одни деревья были окутаны плющом, другие стояли голыми на холоде. Плющ и рощица вечнозеленого остролиста были единственными яркими пятнами, напоминавшими о жизни в этом угрюмом серо-коричневом мире.
Выйдя из укрытия, Данверз подошла к машине, заглянула сначала под шасси, затем в салон.
«Мерседес» был пуст, лишь на переднем сиденье лежала кожаная сумочка.
Вики проверила водительскую дверцу. Незаперта.
Какой-то шум напугал ее, она резко повернулась, держа револьвер обеими руками, но причиной ее страха оказалась просто-напросто ворона, черная, блестящая, рывшаяся в куче сухих листьев.
– Миссис Стаффорд? – позвала Данверз.
Голос ее прозвучал чуть ли не шепотом, впустую. Она позвала снова, погромче.
Никакого ответа.
Так, что дальше? Надо связаться с диспетчером.
Держа револьвер в правой руке, Вики отстегнула висевшую на поясе рацию. Сердце ее колотилось, пальцы слегка дрожали, она с трудом включила двустороннюю связь и нажала переговорную кнопку.
– Центральная? А-три.
– Говорите, А-три.
– Машина та самая. – Эти слова приятно было произносить. – Повторяю, машина та самая.
– Водитель там?
– Нет. Машина пуста. Поблизости никого.
– Понял вас, А-три. Через пять минут выезжает подкрепление. Сидите и ждите.
В этом указании было что-то покровительственное, и оно не понравилось ей.
– Поняла, конец связи, – отрывисто произнесла она и снова пристегнула рацию к поясу.
Возможно, потому, что ей было неприятно получать приказы от какого-то диспетчера, Данверз задержалась возле «мерседеса» и опять оглядела лесную дорогу.
На сей раз за трепещущей листвой остролиста она заметила еле видную горизонтальную линию. Ничто в природе не бывает таким прямым. Похоже на автомобильный капот.
Еще одна машина? Данверз быстро пошла к ней, но дважды останавливалась и оглядывалась.
«Будь начеку», – говорил Коннор. Вот его приказания она была готова выполнять.
Деревья остролиста росли густо, ветви их переплетались, блестящие зеленые листья создавали густую завесу. Вики шла вдоль стены деревьев, пока не обнаружила узкий просвет.
Отведя мешавшую ветвь и вглядевшись, она заметила покрытый вмятинами грузовик-пикап с почти стертым протектором шин.
Грузовик был фордовским, старым, некогда синим, но выцветшим. Если он принадлежал кому-то из местных, то владелец редко им пользовался. Данверз ни разу не видела его ни в городе, ни на шоссе. Конечно, она прослужила в полиции Барроу всего несколько месяцев, приехала сюда из Уильямспорта в конце ноября, когда ее заявление было подписано. И еще многого не знает.
Кому бы ни принадлежал грузовик, здесь он был спрятан. Водитель съехал с грунтовой дороги и поставил его в укрытие среди вечнозеленых деревьев.
Данверз облизнула губы и подумала, что сейчас самое время вернуться к своей машине.
А вдруг миссис Стаффорд в грузовике? Связанная под приборной доской или в завешанном брезентом кузове? Может быть, раненая. Умирающая.
Она решила рискнуть, осмотреть грузовик.
Просвет между деревьями был достаточно широким, чтобы протиснуться. Данверз вышла на небольшую полянку, потом быстро обошла грузовик, понимая, что таиться нет смысла, а поспешность необходима.
Убедясь, что никто не прячется под шасси или за грузовиком, она заглянула в кабину. Пусто. Подошла к задней части кузова и одной рукой приподняла брезент, держа в другой револьвер наготове.
За брезентом мог оказаться кто угодно – миссис Стаффорд, или ее труп, или похититель, усмехающийся, с оружием в руке, – но там были только бумажные мешки и их просыпавшееся содержимое: месячный запас консервов, замороженных продуктов и всякая всячина.
Значит, владелец этого драндулета ездит в город, во всяком случае, время от времени. Все это он накупил в магазине Уолдмена; на мешках стоял фирменный знак магазина. Вики сама делала там покупки.
Магазин Уолдмена...
Она что-то слышала о нем сегодня, определенно, но не могла припомнить, что именно.
Замороженные продукты оттаивали, вокруг них образовались холодные лужицы. Если грузовик приехал прямо от магазина, значит, стоит здесь уже долго.
Данверз выпустила брезент и отступила назад, потом, поворачиваясь на месте, оглядела всю поляну – не подкрался ли кто к ней, пока она была занята.
Никого. Тишина. Неподвижность.
Пора идти, только не выполнена одна задача. Надо запомнить номер грузовика. Если он вдруг уедет, когда она вернется с подкреплением, то по крайней мере можно будет установить личность его владельца.
Грузовик наверняка принадлежит похитителю Эрики Стаффорд – возможно, тому самому человеку, что убил Шерри Уилкотт. И она, Вики нашла его. Она прославится. Журналисты из местной газеты возьмут у нее интервью. Может, и напечатают портрет. Вики стало любопытно, что скажут об этом Харт, да и Вуделл, Магиннис, Коннор – все в управлении.
Ей пришлось трижды прочесть номер, чтобы запомнить. Она была взволнована, испугана, возбуждена и понимала, что нужно уходить, пока не совершила какой-то беспечной оплошности.
Где-то хрустнула ветка.
От этого звука Данверз застыла. Все мысли о славе и поздравлениях исчезли, она стала озираться по сторонам, переводя вместе со взглядом ствол револьвера.
Никого.
Может, опять какая-нибудь птица или зверушка.
Так или иначе, убираться отсюда определенно пора.
Вики подошла вплотную к грузовику, на всякий случай используя его как прикрытие. Возле капота замешкалась и снова осмотрелась вокруг.
Рябь движения на ветровом стекле была очень легкой, почти незаметной, но Данверз уловила ее краем глаза и, обратив взгляд на стекло, успела рассмотреть отражение красной рубашки, обладатель ее метнулся в укрытие в десяти ярдах по другую сторону грузовика.
Ее охватил сильный страх, положив обе руки на капот, она навела револьвер примерно туда, где человек в красной рубашке скрылся из виду.
Он прятался на краю поляны за буреломом, побегами плюща, сухим бурьяном высотой по колено.
Мать рассказывала ей об одной засаде во Вьетнаме, о колонне, попавшей под обстрел, зеленых джунглях, где прятались снайперы, снимавшие одного американца за другим, и что их спасли только подлетевшие боевые вертолеты.
Бой в джунглях. Вики нравились бегущие от ужаса мурашки, когда она слушала такие истории. Но сейчас они радости ей не доставляли.
Она медленно присела за переднее колесо грузовика и во весь голос выкрикнула:
– Полиция!
Ответа Данверз не ждала и не получила.
– Я вижу тебя, – сказала она, блефуя, и подняла голову над капотом. – Ты у меня на прицеле. Другие полицейские едут сюда. Подними руки и выходи сейчас же.
Рация на бедре негромко потрескивала, отвлекая ее. Ей нужно было передать код двадцать, но почему-то она не могла оторвать пальцы левой руки от рифленой рукоятки револьвера.
– Я не буду в тебя стрелять. Выходи немедленно!
В ответ шелест травы и бурьяна, негромкий, как злобное хихиканье.
Он полз, менял местоположение, но звук был рассеянным, слабым, и Данверз не могла определить, где находится этот человек.
Надо полагать, он вооружен. Если так, то, видимо, огибает поляну, чтобы получить возможность беспрепятственно целиться. И пока она ждет здесь, считая себя в безопасности за грузовиком, поймает ее на мушку из зарослей.
Но если она покинет укрытие, может срезать ее на бегу.
А что, если он не один? Разве не должно их быть как минимум двое, если один похитил миссис Стаффорд в ее машине, а другой вел грузовик?
Они могут приближаться с двух сторон.
Во рту у нее совершенно пересохло.
Вики не знала, как быть. Это осознание пришло внезапно, и она почувствовала себя беспомощной. Ее неплохо обучили исполнять большинство обязанностей, но в таком положении она не представляла, что предпринять.
Шороха больше нет. Либо этот человек замер, либо приспособился двигаться бесшумно.
Данверз оглянулась на стену остролиста за спиной, посмотрела влево, затем вправо.
В нескольких ярдах от заднего бампера грузовика в куче палой листвы на краю поляны – мелькание красного.
Он.
Вики проскользнула вперед, мимо левой фары, и спряталась за решеткой спереди грузовика.
Мелькнувшая рубашка подсказала ей, что этот человек все еще прижимается к земле, может быть, опирается на локти и целится в нее.
На новом месте она пока что менее уязвима, но ведь он может подкрасться поближе... Выбирать лучший угол прицела? Или прицелиться под шасси, прострелить ей колени – искалечить, потом прикончить в упор?
Господи, ну и положение – она перепугана, не знает, куда деваться.
Сердце ее колотилось часто. Серебряный Христос холодил ключицу.
Данверз решила рискнуть. Если она внезапно выскочит из-за укрытия, побежит со всех ног, то, возможно, спасется. Это лучше, чем дожидаться, чтобы он ее убил.
Приподнявшись до полуприсеста, Вики напряглась перед рывком. Обдумала маршрут. Через просвет в деревьях, затем напрямик к лесной дороге и вверх по уклону к шоссе. Не останавливаясь, не оглядываясь.
Если у нее один противник и находится сзади, она должна спастись. Даже превосходный стрелок не очень-то попадет в движущуюся цель в лесу.
Хватит медлить. Надо действовать, пока он не подобрался поближе, пока ноги не свело судорогой, пока не утратила решимости.
Данверз резко выпрямилась и бросилась вперед, остролист приближался к ней сплошной зеленой стеной – где же просвет, где? Вот он. Она полезла через него и побежала в лес, голова у нее кружилась, легкие жгло, и этот человек стоял прямо у нее на пути.
Вики увидела красную рубашку и бородатое лицо. Смятение обошлось в драгоценные полсекунды. Этого человека не может быть здесь, он позади нее, на поляне, она видела его.
Потом она вспомнила о револьвере, слишком поздно.
Его кулак взлетел, ударил ее в скулу с поразительной силой, и мир перевернулся.
Вики упала на спину и застонала, когда его колени вдавились ей в живот.
Он сел на нее верхом, схватил за руки, чтобы отнять револьвер, и Вики поняла, что этот человек безоружен и хочет застрелить ее из собственного треклятого револьвера.
Вики была сильной. В школе она играла в футбол, и ноги у нее были все еще мускулистыми, но, придавленная его тяжестью, она не могла нанести удар ногой, а силой рук уступала ему.
Он ухватил ее правое запястье обеими руками. И, стиснув зубы, потянул оружие вниз, к ее животу.
Вики изо всех сил удерживала оружие, дуло было направлено в сторону, руки болели от напряжения.
– Я знаю тебя, – неожиданно сказал он.
Она глянула ему в лицо, увидела глаза – не беспокойные, безумные, как можно было предположить, – глаза, глядящие пристально, серьезно, испытующе.
– Я знаю тебя. – Голос его прорывался сквозь сжатые челюсти. – И тебе меня не остановить.
Откуда он может знать ее? Она видит его впервые в жизни. Но это лицо, густая борода, буйные волосы, сосредоточенная пристальность взгляда...
Данверз внезапно поняла, кто это. Роберт Гаррисон. Брат миссис Стаффорд, сумасшедший, отшельник, придурок с бугра.
И в грузовике продукты из магазина Уолдмена...
Коннор сказал, что Роберт делал там покупки. Что это его алиби. Вот где она слышала упоминание о магазине – да, теперь вспомнила, но это не имело значения, потому что револьвер опускался все ниже, ниже, и она понимала, что проигрывает бой.
– Данверз! – рявкнул Роберт с каким-то ликованием в лице. И повторил фамилию, резко разделив ее надвое. – Дан. Верз.
Он прочел именную нашивку на ее рубашке. Вики не знала, зачем и что фамилия могла для него значить.
Ствол револьвера опустился еще на дюйм и почти касался ее живота.
– Охотница, – сказал Роберт. – Диана этого леса.
Она вложила все силы в последнюю попытку вырвать у него оружие, но смогла добиться лишь временной ничьей.
– Охотилась за мной. Вскормленная кровью тварь – охотилась за мной!
Роберт передвинул правую руку, и Вики с ужасом почувствовала, что его указательный палец лег поверх ее пальца на спусковом крючке.
Глянув снова на его лицо, она увидела широкую злобную улыбку.
– Кто теперь охотник? – спросил он, рывком опустил револьвер до отказа, дуло вдавилось в синие складки ее рубашки в нескольких дюймах от пупка, и нажал на спуск.
Звук выстрела был приглушен ее рубашкой, бельем и телом, но на какой-то блаженный миг боли не ощущалось, лишь наступило онемение, и закружилась голова.
Затылок ее коснулся земли, она чувствовала, как сила уходит из рук.
Потом началась жгучая боль, палящая живот, иссушающая горло. Она была мучительной, но далекой, напоминанием о какой-то отдалившейся и уже неважной части тела.
Ее что-то затрясло – он? – нет, просто хриплое дыхание прерывисто вырывается изо рта.
Живот ее был весь мокрым, она чувствовала, как теплые, липкие струйки крови ползут по бедрам и паху.
Над ней синело предвечернее небо, рассеченное безлиственными ветвями, неровными, как трещины в штукатурке.
Потом синеву закрыло его лицо, он смотрел на нее, и револьверное дуло касалось ее подбородка.
«Прикончит меня выстрелом в голову», – с какой-то отстраненностью подумала она.
И ждала, с трудом вдыхая воздух и пытаясь припомнить слова псалма.
«Если я пойду и... тенью... тенью смерти... Если я пойду и тенью....
Не вспоминается. Нет сил напрягать память.
Роберт наклонился поближе, пристально посмотрел ей в глаза, потом кивнул:
– Незачем. Тебе конец.
Дуло отодвинулось.
Вики не ощутила облегчения, не ощутила ничего.
«Долиною смертной тени» – вот как правильно.
«Если я пойду...»
Его рука шарит по ее поясу, вынимает патроны из патронной сумки. Обирает ее тело.
«Если я пойду и долиною...»
Теперь касается ее ключицы.
– Не поможет тебе, – пробормотал Роберт. – Уже все.
И зажал в кулаке ее распятие, выскользнувшее из-под воротника при падении, или во время борьбы, или еще раньше.
Вики не хотела, чтобы Роберт забирал его, но была не в силах что-то сказать. Он едва ли не бережно снял цепочку через ее голову и надел себе на шею.
Серебряный Иисус сверкнул на солнце.
Роберт обнажил желтые зубы.
– Твой тотем тебе уже не поможет. – Распятие скрылось под его красной клетчатой рубашкой. – Теперь он мой. Придает мне могущества. Мне.
Он отступил, и Вики вновь увидела синее небо.
«Не убоюсь зла. Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться».
Забурлила тошнота. Вики уронила голову набок и сплюнула что-то липкое, горячее.
Зашуршали сухие листья. Роберт неторопливо отошел и скрылся в просвете среди деревьев.
Он покинул ее. Счел мертвой. Но она жива. И казалось, что в дураках остался он.
Вики не думала ни о чем, даже о словах псалма, улавливала сознанием только боль внутри и меркнущую яркость неба, а ее левая рука тем временем сама собой шарила по поясу, чтобы снять с него рацию.
Возвращаясь к грузовику, Роберт дрожал. Поединок был почти равным. Охотница едва не одержала верх над ним в этом предпоследнем раунде. Но он был уверен, что остановил ее раньше, чем она могла бы передать по рации номер его грузовика.
На ней была полицейская форма, но это просто личина, столь же несущественная, как телесная оболочка. Он знал, кто она в действительности.
На ее именной нашивке написано Данверз. Данверз. Разумно. «Верс» от латинского «viridis» – зеленый. Дан – явно кодовое сокращение имени Диана.
Диана этого леса. Зеленая Диана, лесная охотница, целомудренная богиня охоты. Греки называли ее Артемидой. У нее есть другие имена, более древние и более новые.
Данверз просто-напросто последнее.
Будь у него возможность и время, он бы предал ее смерти с подобающей церемонией. Фрейзер пишет в «Золотой ветви», что в древних ритуалах Артемиду вешали за руки на высоком суку, а затем пронзали копьем. Между ребрами, как когда-то римское копье пронзило распятого Иисуса, изображение которого Данверз-этого-леса носила как тотем.
Есть иллюстрация с изображением этого ритуала. Роберт часами пристально разглядывал ту страницу, писал примечания. Он знал Диану как одно из обличий своего врага, той святой, что мучает его, матери-земли, любовницы-луны.
У Матери много обличий, много имен. Ее почитали и страшились на протяжении всей истории все народы во всех землях. В Египте она была Сехмет, в Индии Кали, в Леванте Астартой. Японцы знали ее как Аматерсу. Для шумеров она была Инанной, для анатолийцев – Кибелой. Ахилл с Агамемноном поклонялись ей как Артемиде, и ей Агамемнон приносил в жертву на лесном алтаре свою дочь Ифигению.
Она существовала вечно, она нестареющая и вездесущая, иногда являющая улыбку любви, иногда гримасу смерти. Она кормилица и губительница, юная дева и древняя старуха, солнце и луна, жизнь в смерти и смерть в жизни. Колридж видел ее играющей в кости на палубе корабля-призрака, Шекспир слышал ее странную музыку на острове Калибана. Собаки и сумасшедшие ощущают трепет ее поцелуя, когда воют на сияющую луну.
Иногда она правила, иногда притворялась покорной повелителю в облике мужчины. Но существовала всегда. Боги грома и молнии, боги неба могли узурпировать трон этой богини, но не убить ее. Подобно луне, ее символу и олицетворению, она уменьшалась, якобы исчезала, скрывалась из виду, но отсутствие ее бывало лишь временным, поскольку она вечно обновлялась. Она была началом и концом, жизненной силой природы, Роберт хорошо ее знал.
И ненавидел. Ненавидел.
Но теперь он завладел ее тотемом, частью ее силы. Убил Мать в одном из ее земных воплощений. Убил Артемиду-охотницу, пронзил ей живот не копьем, а пулей.
– Тебе не остановить меня, – обратился Роберт к пустой поляне, где его наверняка слышала она, та, кого называют Владычицей зверей, духом природы, земной богиней. – Ни за что.
И в подтверждение своих слов плюнул глубоко в чащу остролиста.
Вызывал недоумение вопрос, почему она бежала чуть ли не прямо к нему в руки. Роберт был уверен, что не умышленно.
Сначала, увидев, что она вышла на поляну, где спрятан грузовик, он хотел подкрасться к ней сзади. Она была вооружена, он – нет; осторожность была его единственной надеждой. Сообщи она о находке грузовика, ему конец.
Но она услышала, как он полз через бурьян на другой стороне поляны. Спряталась, и он понял, что ближе не подобраться. Поэтому повернул назад, не представляя, что делать.
А потом она вылезла через просвет в деревьях, безрассудно побежала к нему и увидела его только когда уже было поздно.
Роберт недоуменно потряс головой, остановился и оглядел поляну. В нескольких ярдах позади грузовика среди кустов что-то краснело.
Цвет не лесной – особенно в это время года.
Он взглянул на свою рубашку, тоже красную. Если Данверз и могла заметить его, то лишь по яркой рубашке.
Он прошел по поляне, раздвинул сухой бурьян и увидел длинную ленту из красной ткани, зацепившуюся за шипы куста.
Чей-то шарф. Должно быть, его занес сюда ветер.
Роберт снял шарф с куста куманики. И едва удержал, когда его рвануло из рук порывом ветра.
На шарфе монограмма. Белые буквы рукописной формы. Э.С.
Эрика Стаффорд.
Шарф его сестры. Наверняка.
Она лишилась шарфа, эта охотница. Это не может быть просто совпадением.
– Мойра, – прошептал он, благоговейно понизив голос.
Судьба связала нити его сегодняшних дел, связала накрепко. Привела в пещеру Эрику. А когда охотница в телесном обличье посмела вмешаться, отдала ее ему в руки, и он застрелил ее.
Даже мать-земля не в силах противиться воле судьбы. Судьба властна и над людьми, и над богами.
Роберт свернул шарф и сунул в задний карман. Может, ночью им придется заткнуть рот сестре, если она, увидев нож, поднимет вопль.
Он терпеть не может воплей. Они очень похожи на то, что ему приходится слышать по ночам в населенной призраками тишине леса. Эти голоса – жуткие, бессмысленные голоса, нечеловеческие, бешеные от злобы – то лай, то назойливое змеиное шипение, то вой, невероятно высокие, нестройные, дикие, вздымаются так, что сотрясают свод его черепа, заставляют падать на колени в рыданиях...
И снова слышится этот звук. Слышится здесь.
Роберта охватил ужас, он не сомневался, что к нему приближаются мучители, звери матери-земли, донимающие его.
Нет...
Не они.
Это завывает сирена.
По шоссе быстро приближается полицейская машина.
Роберт подбежал к грузовику, потом потратил несколько секунд, чтобы взглянуть в просвет на лежащую охотницу.
Никакого движения, даже грудь не вздымается от дыхания. Что ж, неудивительно. Он знал, что она мертва. Видел в ее глазах угасающий дух, как и у Шерри Уилкотт, когда ее кровь наполняла чашу.
Сирена все ближе.
Роберт быстро сел за руль грузовика, повернул ключ зажигания и поехал прочь по низким кустам на дальней стороне поляны, затем между вязами. Не сворачивая на дорогу, повел машину прямо по лесу, огибая деревья и груды бурелома.
Езда была тряской. Роберт неистово подскакивал на сиденье, под красной рубашкой тотемный Иисус барабанил, холодя, по груди.
Коннору оставалось три минуты до ожидаемой связи с Вики Данверз, когда в радио машины зашелестел ее слабый шепот:
– Код девяносто девять... А-три... код девяносто девять...
Его пронзил страх.
В полицейском управлении Барроу код девяносто девять был сигналом срочного вызова, означающим, что полицейский попал в беду, угодил в засаду или ранен.
Данверз еще раз повторила код, и ее голос утонул в хриплом дыхании.
Ранена. Наверняка. В хриплом шелесте ее дыхания Кон-нору слышалась кровь.
Диспетчер уже передавал это сообщение всем машинам, чрезвычайное происшествие степень три, полицейский нуждается в помощи, когда Коннор включил сирену и проблесковый маяк.
Переключив радио на двухстороннюю связь и ощупью ища микрофон, Коннор услышал сквозь перекрывающий вой сирены собственный голос: «А-пять едет на чрезвычайное происшествие!»
Акселератор выжат до отказа, большой «шевроле» мчится вперед, от скорости рябит в глазах.
Диспетчер сказал, что понял его, Коннор перевел радио на прием и стал ловить все сообщения, надеясь снова услышать вызов от Данверз, подтверждающий, что она жива.
Если погибла...
Тогда это его непростительная оплошность. Он разрешил ей идти в лес одной. Вики нужно было дождаться подкрепления – он это знал, – но ему было страшно за Эрику, страшно было потерять ее.
Из-за этого страха он пренебрег профессиональной осторожностью и отправил Данверз одну – новенькую, едва ставшую взрослой, чуть постарше дочери Уилкотта. Возможно, она мертва или умирает.
Его оплошность. Его вина.
На скорости семьдесят пять миль в час он пересек двойную желтую линию, обгоняя ехавшую впереди машину.
Диспетчер вызывал А-три, но не получал ответа.
Коннор перевел радио на частоту полиции штата. В нескольких словах и кодовых числах объяснил положение радиооператору.
– Нужно дополнительное подкрепление, другие мои машины очень далеко. Есть у вас кто-нибудь поблизости?
– Да, сэр, одна машина в том районе, полицейский подъедет к указанному месту.
Коннору было не до благодарности. Показалась машина Данверз на обочине дороги.
Он увеличил громкость радио до отказа, но А-три не отвечала на запросы диспетчера, слышалось только потрескивание.
Под скрежет гравия Коннор остановил «шевроле» в двух ярдах от стоящей патрульной машины. Выскочил с пистолетом в руке и бросился к ней.
Он не ждал, что Вики будет внутри, и ее не было. Должно быть, она в лесу, пользовалась портативной рацией.
Коннор выхватил аптечку первой помощи из багажника «шевроле», сунул небольшую пластиковую коробку за пояс. Хотел, не дожидаясь обещанного подкрепления, бежать в лес сам, но тут послышался вой сирены.
Патрульная машина мчится в восточном направлении. Сделав разворот, она остановилась на обочине, водитель тут же выскочил из нее.
Коннор видел его раньше, но не мог припомнить фамилии.
– Что случилось, шеф?
– Там раненая наша сотрудница.
И указал подбородком в лес.
Полицейский увидел в руке Коннора револьвер и вытащил свой.
– Тяжело?
– Не знаю. Видимо. – Коннор прерывисто вздохнул. – Она искала пропавшую женщину. Возможно, обстоятельства напоминают дело Уилкотт.
– Черт...
– Пошли.
Они вместе перелезли через дорожное ограждение. Быстро зашагали вниз по сухим листьям пологого склона, обходя обломившиеся ветви. Коннор искал взглядом белый автомобиль, который видела Вики.
Он не замечал его, пока они не дошли до лесной дороги. Потом глянул в правую сторону и увидел «мерседес», почти наверняка Эрики Стаффорд, стоявший ярдах в двадцати.
Коннор побежал к нему, полицейский за ним. Из их раций раздавались перебивающие друг друга голоса на разных частотах. Из передаваемого полицией штата Коннор разобрал, что в подкрепление им выехал еще один полицейский. «Скорая помощь» тоже должна была подъехать; об этом позаботился диспетчер в Барроу, как только принял код девяносто девять.
