Текст книги "Когда отступит тьма"
Автор книги: Майкл Прескотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Кажется, это преступление произошло в начале восьмидесятых. Примерно в восемьдесят третьем. В том году Элдер отправил свое письмо. И разумеется, бдительным медицинским экспертом был Лестер Кондрек. Какое-то время этот человек являлся знаменитостью. Впоследствии он написал книгу об этом деле.
Стало быть, Элдер, заподозрив, что Дункан Гаррисон был отравлен, решил связаться с экспертом, в высшей степени компетентным, для проверки этого диагноза.
Но не для доказательства. В письме Кондрека содержалось признание, что доказательство невозможно.
Поскольку коронер округа Барроу не провел необходимых токсикологических анализов, писал Кондрек, прямых свидетельств о наличии в теле цианида нет. И эксгумация останков по прошествии столь длительного времени не даст их из-за химического разложения цианида на углерод и азот.
Заканчивалось письмо сухим «Искренне ваш» над неразборчивой подписью Кондрека.
Доказательств нет. Поэтому Элдер хранил полученные выводы в тайне? Это объяснение казалось неубедительным. По меньшей мере дело можно было открыть вновь. У Дункана осталось двое детей, к 1983 году ставших взрослыми. Эрика с Робертом имели право узнать правду о смерти отца.
Коннор не спеша перевернул страницу, не рассчитывая обнаружить в папке еще что-то. Но там оказался еще один документ.
Сморщенная вырезка из «Реджистера» от 17 июня 1973 года. Заголовок гласил громадными буквами: ПОТОМОК ГАРРИСОНОВ УТОНУЛ ВО ВРЕМЯ КУПАНИЯ.
Коннор изучил это сообщение и приложенную к нему зернистую фотографию. Неторопливо кивнул.
Ему стало понятно, почему Пол Элдер молчал столько лет. На его месте он поступил бы так же.
Коннор положил папку на место, но газетную вырезку сунул в карман куртки. Когда он вышел из комнаты, Коринна все еще монотонным шепотом утешала Лили в спальне, тень медсестры была большой на поблекших цветочных обоях.
Коннор вышел из дома, ночной воздух, холодный и чистый, никогда еще не казался ему таким приятным.
Сев в машину, он услышал по радио свой позывной номер. Нажав кнопку передачи на микрофоне, ответил:
– А-один слушает. Говорите.
– Шеф, лейтенант Магиннис просит связи по рации.
Коннор ненадолго задумался. После того как новости просочились на радио, местные репортеры и всякая любопытная публика будут контролировать полицейские диапазоны. Тактическая частота не обеспечит секретности.
– Сотовый телефон у нее при себе?
– Одну минуту... Да, сэр.
– Скажи, что я сейчас с ней свяжусь.
Он включил свой сотовый телефон и набрал номер Магиннис. Та ответила после второго гудка:
– Магиннис слушает.
От накопившегося раздражения голос ее звучал брюзгливо, хотя, возможно, это объяснялось невысоким качеством дешевой трубки.
– Это Коннор. Что случилось?
– Ничего не случилось. Мы с Хозеном руководили прочесыванием территории вокруг места преступления, обыскали целую квадратную милю, и никто ни черта не нашел. Прошу разрешения прекратить поиски.
– Можете расширить периметр?
– Черт... Бен, ее здесь нет. Понятно? Ее увезли в треклятой второй машине. Вы знаете это. И я знаю. Поиски здесь – пустая трата времени.
– Это мне решать. Узнайте, расширит ли периметр Хозен.
– Не расширит. Он уезжает и берет подчиненных с собой.
Черт. Без них людей будет недостаточно, чтобы увеличить район поисков.
– Даже гнусные репортеры убрались, – добавила Магиннис. – Гейнз с радиостанции, Бергхофф из «Реджистера». Они увязались за одной из наших машин и долго путались под ногами. Потом... – голос ее пресекся, – потом получили сообщение, что раненая скончалась на операционном столе в медицинском центре. И поехали туда.
Коннор расслышал в ее голосе вопрос, задать который мешало чересчур гордое упрямство.
– Должно быть, это ложная тревога, – сказал он с надеждой, что так оно и есть. – Меня уже поставили бы в известность, если... если Вики...
– Я тоже так подумала. – Голос ее дрогнул. – Очередной нелепый слух.
– Когда я последний раз наводил справки, она была еще в операционной.
– Так. Так... – Он понял, что Магиннис усилием воли подавляет эмоции. – Послушайте, Бен, мы насквозь промерзли, вели поиски четыре с половиной часа и больше ничего сделать здесь не можем. Поэтому, повторяю, прошу разрешения уехать.
Коннор помедлил, ему требовалось время подумать.
– Как эксперты? Приезжали?
– Были и уехали. Притащили всякие штуки, приблизительно измерили следы колес, но слепков не делали.
– Могут это быть следы грузовика?
– Да, они довольно широкие, но, как я сказала, измерения были приблизительными, точно сказать нельзя. Однако оставлены они не «мерседесом».
– А где теперь «мерседес»?
– На окружной стоянке задержанных машин. Отбуксировали после отъезда экспертов.
– Вы уверены, что патрульные хорошо прочесали район?
– Да, Бен, хорошо. Говорю вам, здесь ничего нет.
– Я все-таки думаю, она там. Где-то поблизости.
– Черт возьми, почему вы твердите это?
Ответ у Коннора был. После допроса в лачуге он уверился, что похитителем был Роберт. Однако в его жилище не было крови или других улик – как и в грузовике, как противозаконно установили Харт и Вуделл. Значит, маловероятно, что Роберт увез Эрику с места преступления. Должно быть, оставил ее в лесу, где-то неподалеку от лесной дороги.
Но он не мог поделиться своими соображениями, во всяком случае, по телефону. Этот разговор труднее подслушать, чем радиосвязь, но все же возможно.
– Бен? Куда вы делись?
– Минутку, – резко ответил он.
Надо подумать. Проблема в том, что он не самый подходящий человек для таких обстоятельств. Полицейский из большого города. Что он знает о поисках в лесу? Он не в своей стихии. В Нью-Йорке он знал бы, что делать. Если жертва, живая или мертвая, предположительно находится в здании, то обыскиваешь его этаж за этажом, комнату за комнатой, лестницу за лестницей. А если в здание опасно входить или в нем слишком много ниш и закоулков для обыска силами патрульных?
Тогда это работа для подразделения К-9. Для собак.
– Марджи, вы когда-нибудь использовали здесь ищеек?
– Ищеек? О Господи.
– Отвечайте на вопрос.
– Использовали. Редко. Не при таком положении дел, когда совершенно ясно...
– Ничего не ясно. Много времени потребуется, чтобы доставить собак?
Гневная пауза. Затем:
– Могу позвонить Эрлу Кэшью. Он живет неподалеку, разводит гончих.
– Много времени потребуется? – снова спросил Коннор.
– Часа два, пожалуй. Эрл уже немолод.
– Но он согласится?
– Если заплатим по его обычной ставке, да.
– Заплатим. Вызовите его по телефону. И оставайтесь на месте, пока он не приедет. Продолжайте поиски. Проверьте каждое место дважды. Она там. Поблизости.
– Нам потребуется какая-то ее вещь, чтобы дать понюхать собакам.
– Я об этом позабочусь. – Он мог взять что-то из одежды Эрики в Грейт-Холле, когда приедет к Эндрю. Интересно, как Эндрю среагирует на такую просьбу? – Если...
Магиннис заговорила снова, голос ее звучал резко, гневно:
– Я хочу официально заявить, это пустая трата средств управления. Денег и людских сил.
– Протест принят к сведению.
– Я изложу его письменно. Другую историю тоже.
Случившуюся с Данверз. Коннор скривился от холодного укола вины.
– Делайте то, что должны, лейтенант, – спокойно сказал он. – Вызовите того человека с собаками. Это приказ. Конец связи.
Он выключил телефон и несколько секунд сидел, надеясь, что поступает правильно.
Потом завел мотор и отъехал от дома Элдера, направляясь на юг, к Грейт-Холлу.
* * *
– Черт бы его побрал!
Магиннис произнесла это, когда клала телефон в карман, не ожидая, что кто-то услышит.
Потом ощутила чей-то взгляд, повернулась и увидела капитана Рона Хозена из шерифского ведомства, стоявшего в ярде от нее.
– Есть проблемы? – спросил Хозен, приподняв брови.
Это был крупный человек, весивший на тридцать фунтов больше, чем следовало, значительная часть их собралась под подбородком. Магиннис слышала его шутку, что он переделал столько бумажной работы, что теперь даже подбородок подшит в трех экземплярах.
– Нет, – ответила Магиннис, пожав плечами. – Ничего. Только...
Она не договорила. Не была уверена, что об этом стоит говорить. Но черт возьми, поблизости никого нет. Полицейские продолжают бессмысленные поиски, люди Хозена ушли к машинам. Они вдвоем на темной лесной дороге.
– Только? – мягко напомнил ей Хозен.
– Коннор. Только чертов шеф Бен гнусный Коннор.
Ну вот. Она высказалась и с этими словами наконец ощутила облегчение после месяцев недовольства, выплеснула снедавшее ее негодование.
– Он требует ищеек, – добавила Магиннис, прежде чем Хозен успел ответить. – Требует, чтобы я вызвала Эрла, черт возьми.
– Пожалуй, неплохая идея.
– Да нет ее здесь, черт возьми. Подозреваемый увез миссис Стаффорд во второй машине. Будь она где-то поблизости, мы бы уже ее отыскали. Твои и мои люди осмотрели тут каждый дюйм.
– Он обоснованно скрупулезен.
– Он дурак.
– Нет, Марджи. Тут ты ошибаешься.
– Тебе откуда знать? – вызывающе спросила Магиннис и сейчас же пожалела об этом. Черт, не умеет она разговаривать с людьми.
Но Хозен как будто не обиделся,
– Возможно, Коннор упрям как черт, возможно, зануда, но не дурак. По крайней мере в Нью-Йорке никто так не думал.
– Ты знаешь о его службе в Нью-Йорке?
– У меня есть там друзья.
– Ладно, если Коннор был в Нью-Йорке таким замечательным, то почему оказался здесь? Ответ только один. Пошел по кривой дорожке, и нью-йоркское начальство поставило его перед выбором: отставка или тюрьма.
– Нет, – сказал Хозен, – дело совсем в другом.
Голос его, совершенно спокойный, почти задумчивый, остудил ее горячность.
– Нет? – переспросила она. – Тогда что же там случилось?
– Не знаю, следует ли говорить об этом мне. Пожалуй, будет лучше, если он расскажет сам.
– Я его уже спрашивала. Он ушел от ответа.
Хозен ничуть не удивился:
– Он не любит говорить о себе.
– Значит, ты сам расскажешь, или как?
Рация на поясе Хозена затараторила, он склонил голову, послушал, потом кивнул, словно стало ясно, что вызывают не его.
– Времени, пожалуй, у меня немного есть, – сказал он. – И рассказать труда не составит. Видишь ли, Коннор был начальником патрульной службы в Гарлеме, и ему пришло в голову, что двое его людей стали нечестными. Слишком уж на широкую ногу жили. В том районе процветала торговля наркотиками, и было много возможностей для нечестного полицейского присвоить часть товара.
– Ну так что же? Сообщить в отдел внутренней безопасности, пусть его сотрудники занимаются этим.
– Он так и сделал. Но, как ни странно, там не приняли никаких мер. Видимо, потому, что один из этих двоих был сыном комиссара полиции.
Магиннис хмыкнула.
– Ну, тут Коннор выходит из себя. Ему плевать на политику. Полицейский-преступник – это полицейский-преступник и точка, независимо от того, чей он сын. Коннор вызывает обоих, говорит, что раскусил их и им лучше бросить это дело.
– Но они не послушались.
– Нет, слишком уж втянулись. Как потом выяснилось, сынок комиссара – фамилия его Кортес – наделал карточных долгов. А другой, Лоумакс... в общем, это был тупой болван, любил предприимчивость и терпеть не мог, чтобы ему указывали, что делать.
Хозен сунул большие пальцы за пояс, и брюшко его выпятилось еще на дюйм-другой,
– После этого большинство людей на его месте, наверное, махнули бы рукой. Чего, мол, я собираюсь добиться? Мир спасти? Но Коннор не из тех, кто опускает руки. Он не может мириться с тем, что у него под началом два негодяя. Никто не хочет вмешиваться, значит, нужно заниматься этим самому. Он сообщает по телефону, что заболел, потом останавливается неподалеку от участка на собственной машине. Кортес с Лоумаксом едут на патрулирование, он следом. В первый вечер ничего не происходит, он снова сказывается больным. Сильный грипп. Получает отпуск по болезни на неделю. Но каждый вечер следует за той патрульной машиной.
– Они не замечали слежки? – спросила заинтригованная неожиданно для себя Магиннис.
Хозен покачал головой:
– Коннор хитроумен. Мог бы стать детективом, только не хотел оставлять патрульной службы. Он понимал, что они заметят одну и ту же машину, ездящую за ними два вечера подряд, поэтому стал одалживать тачку у приятеля, брать напрокат, нанимать такси на целую смену. Иногда ездил впереди этих типов, наблюдал за ними в зеркало заднего вида. Иногда по параллельной улице. Шел на всевозможные уловки, те двое подонков даже не догадывались, что начальник висит у них на хвосте.
– Так. И чем же все кончилось?
– На пятый или шестой, седьмой вечер Коннору наконец повезло. Кортес с Лоумаксом задерживают торговца наркотиками, часть товара забирают. В ближайший перерыв едут за пределы своего участка на какую-то темную улочку. Там закрытая лавочка, химчистка или что-то в этом роде. В общем, неработающая. У этих типов откуда-то есть ключ от задней двери. Они входят, выходят, а Коннор снимает все это на видео. Теперь он знает положение вещей...
– Они не хотели класть отобранный наркотик в свои шкафчики, – догадалась Магиннис, – так как знали, что находятся на подозрении у Коннора. Поэтому использовали ту пустую лавочку как склад.
– Верно.
– А что ж сразу не сбыли товар?
– Видимо, хотели свести риск к минимуму. Накопить побольше, продать оптом. Меньше сделок – меньше шансов попасться.
– Но все же попались. Да, Коннор поработал неплохо. Молодец, – равнодушно сказала Магиннис.
– Это еще не все. Я говорил тебе, этот Кортес был сынком комиссара.
– И что?
– Коннор в тот же вечер звонит приятелю из ОВБ. Рассказывает о видеопленке. Просит устроить официальный обыск в лавочке, где Кортес с Лоумаксом хранят свой запас. Приятель говорит, что ему надо сперва посмотреть пленку, назначает встречу на вторую половину следующего дня, раньше не хочет. Утром Коннор запирает пленку в ящике своего стола. Минут на пять выходит, а когда возвращается, догадываешься что?
– Пленки нет, – сказала Магиннис.
Кивок.
– Ящик стола был взломан. Произошло это в здании полицейского участка, среди бела дня, можешь себе представить?
– Приятель Коннора раскрыл все Кортесу.
– Единственное объяснение. Дружба дружбой, а от услуги комиссарскому сынку выгоды больше.
Магиннис думала, что знает кое-что об интригах, бюрократии, ее перегибах. Но ошибалась. Ничего подобного в Барроу не было.
– Так, – неторопливо произнесла она. – Судя по всему, это еще не конец.
– Конечно. Коннор не допустил бы такого конца. Само собой, он остался с пустыми руками. Пленки нет, никаких доказательств нет, оснований просить ордер на обыск нет, да и получи он ордер, сама понимаешь, Кортес с Лоумаксом должны были продать товар или перепрятать. А помощи от ОВБ ждать нечего. Да и доверять ему нельзя. Но он все равно намерен посадить этих типов, поэтому начинает вести разговор с последним торговцем, которого они взяли.
– В камере?
Хозен кивнул.
– Само собой, тот парень не хочет идти на сотрудничество. Кортес с Лоумаксом, забрав большую часть товара, оказали ему услугу. Поскольку наркотика при нем было обнаружено меньше пятисот граммов, он не получает положенных пяти лет. Адвокат сказал ему, что он может свести свою вину к хранению наркотика, а не торговле им. Но поскольку то был кокаин, даже хранение является преступлением, и тот парень с его репутацией получает срок. Поэтому Коннор предлагает сделку. Если парень скажет правду в показаниях под присягой, Коннор добьется в прокуратуре снятия всех обвинений. Торговец хочет подумать до утра. Коннор едет домой.
Хозен сделал паузу, он видел, что Магиннис с жадностью слушает его, и явно наслаждался этим.
– Коннор едет домой, – напомнила она ему. – А дальше?..
– Так вот, в этой тактике Коннора имелся определенный риск. Если разговариваешь с арестованным в участке, кто-нибудь да узнает об этом. Узнай Кортес с Лоумаксом, что происходит, они могли запаниковать, пойти на какое-то безрассудство. Именно так и вышло.
– Рассказывай.
– Они уже поняли, что Коннор рано или поздно найдет способ их уличить. И что больше опасаться им некого. Все остальные не настолько упрямы или, может, не настолько глупы, чтобы ковырять эту болячку. И Кортес счел, что если не будет Коннора, не будет и проблем. Поэтому в ту ночь они решили убрать его.
– Господи...
– Они мастерски вскрывают дверь квартиры Коннора отмычкой и входят с оружием в руках. Но Коннор просыпается – слышит, как они входят, или просто чувствует их появление. Не знаю. Оставляет жену в постели, велит ей, чтобы она легла на пол, и выходит из спальни с личным оружием. Эти подонки открывают огонь, он стреляет в ответ – и начинается перестрелка в его гостиной.
Магиннис несколько секунд молчала. Ей не приходилось участвовать в перестрелках. Она не могла представить себе, что это такое, разве что по фильмам, а в кино все бывает не так, как на самом деле.
– Коннор убил их? – спросила она наконец.
– Ранил одного. Оба подонка приходят в панику и бегут. Коннор невредим и находит кровавый след, ведущий к лестнице. Он знает – в лаборатории установят, что это кровь либо Кортеса, либо Лоумакса.
– И на этом все?
– Да. Только возвратясь в спальню, он видит, что шальная пуля прошла через стену и убила его жену.
Магиннис отвернулась. Ее словно ударили.
– Его жену...
– Звали ее Карен. Она не легла на пол, как велел муж. Схватила телефон, стала набирать девять-один-один, и тут пуля попала ей в горло. – Хозен устало пожал плечами. – Сама знаешь, как строятся эти квартиры. Стены – просто перегородки из гипсобетона. Пуле ничего не стоит пройти сквозь них.
– Долго они прожили вместе? – спросила Магиннис.
Опять пожатие плеч.
– Несколько лет. Детей у них не было, но брак был прочным. Так все говорили.
Магиннис молча кивнула.
– И это еще не самое страшное, – сказал Хозен. – Самым страшным стало заключение баллистической экспертизы.
Магиннис ощутила в желудке холодное шевеление рвоты.
– Видишь ли, пуля, убившая миссис Коннор, вылетела из его ствола.
– Черт...
– Он не стрелял в сторону спальни, но сама знаешь, как пуля может срикошетить. Вины Коннора тут не было. Он стрелял в состоянии самообороны. Никто не мог его обвинить.
Но он сам винил себя, подумала Магиннис. Большим знатоком человеческой природы она не была, но все же представляла, что пришлось вынести Коннору – бессмысленное чувство вины, непреходящую ненависть к себе.
Через несколько секунд она спросила:
– Кортеса и Лоумакса по крайней мере взяли?
– И да и нет. – Хозен скривился. – На полу оказалась кровь Лоумакса. Он получил пулю в руку. Мерзавец понял, что влип, поехал в Филадельфию и хотел вылететь из страны, но полиция аэропорта задержала его. С его кровью на месте преступления, с заклеенной пластырем раной в левом бицепсе отрицать вины он не мог. Однако отказался назвать сообщника. Кортеса арестовали, но он не признался на допросе. От проверки на детекторе лжи по совету адвоката отказался. Никто не смог ни в чем его уличить.
– Там же был торговец наркотиками, которого они взяли.
– От него ничего не добились. Он узнал о перестрелке в квартире Коннора и решил, что лучше отсидеть небольшой срок, чем восстанавливать против себя Кортеса и Лоумакса. Возможно, Кортес все еще служил бы в полиции, считался незапятнанным, если б не карточные долги. Противозаконные азартные игры. Это вскрылось на следствии, поэтому Кортеса выперли. Неподобающее поведение и все такое. – Хозен сделал паузу. – А через несколько дней Коннор сдал свой значок.
– Почему? Он же одержал верх. Пусть не отправил в тюрьму Кортеса, но все равно одержал верх.
– Видимо, он так не считал. Взять хотя бы его приятеля. Тот явно предупредил Кортеса, но этого никто не мог доказать, поэтому его лишь перевели в отдел борьбы с квартирными кражами. Коннор не мог торжествовать по этому поводу. Но я думаю, подлинная причина в чем-то другом.
Вдали на гребне, где лес подступает к обочине тридцать шестого шоссе, показались зажженные фары. Машина остановилась, и Магиннис разобрала на ней опознавательные знаки полицейского управления Барроу.
– В чем-то другом, – негромко повторила она, задаваясь мыслью, что еще пришлось вынести Коннору.
– Я говорил, что Кортес с Лоумаксом запаниковали. Лоумакс умишком не блистал, но у Кортеса мозги были. Однако в испуге можно допустить небрежность.
– Не понимаю, о чем ты, – сказала Магиннис.
Дверца полицейской машины хлопнула, в темноте появились двое и быстро зашагали вниз по склону. По походке Магиннис узнала Харта и Вуделла.
– Так вот, прошел слух. – Хозен теперь говорил быстрее, понимая, что нужно закончить рассказ до прихода тех двоих. – Неподтвержденный. Может, и ложный. Но, видишь ли, по квартире Коннора были разбросаны гильзы, не один десяток. И поговаривали, что кое на каких были обнаружены отпечатки пальцев. Некоторые из них принадлежали Кортесу.
Магиннис понимающе кивнула. Осторожный преступник, заряжая пистолет, наденет перчатки. Но в панике человек способен совершить критическую ошибку.
– Его отпечатки, – сказал Хозен. – Полностью уличающие. Но этого факта почему-то не оказалось в заключении. Официально Кортеса с местом преступления ничто не связывало.
Магиннис хмыкнула.
– Официально. Понятно.
Ей в самом деле было понятно, и впервые в жизни она почувствовала себя подлой – только потому, что служит в полиции.
– В общем, – продолжал Хозен, – сама понимаешь, начальство в участке не особенно огорчилось оборотом дела. Расплачиваться пришлось в основном Лоумаксу, а он был никем, пешкой. Скандал погашен. Дело закрыто. Комиссар в долгу перед ними. Все довольны.
– Кроме Коннора.
– Да. Кроме него.
Вуделл и Харт были уже близко, в пределах слышимости.
– Я только одного не пойму, – сказал Хозен, понизив голос до шепота, – почему он приехал сюда. Вся эта история на слуху. Он мог бы устроиться в управление любого большого города – Бостона, Филадельфии, Балтимора. С какой стати ему было забираться в центр Пенсильвании, в самую глушь?
Но Магиннис знала ответ. Коннор сказал ей, правда, она ему не поверила.
– Видимо, ему захотелось уехать от больших городов, – негромко сказала она. – Подышать свежим воздухом.
Хозен пожал плечами.
– Объяснение, по-моему, не хуже любого другого. Всего доброго, Марджи.
– Всего доброго, Рон. Спасибо.
Хозен откозырял ей и с достоинством грузно зашагал прочь, разминувшись с Вуделлом и Хартом, подошедшими к лесной дороге.
Магиннис взглянула на верхушки деревьев, потом на небо. Она чувствовала себя очень жалкой.
– Лейтенант! – Голос Вуделл. Они с Хартом остановились перед ней. – Мы должны присоединиться к поисковой группе?
Она не сразу поняла, что нужно ответить.
– Планы переменились. Мы вызываем ищеек.
– Собак? – Вуделл глянул на Харта, тот издал негромкий звук, похожий на сдавленный смешок. – Это идея шефа?
– Его, – ответила Магиннис и улыбнулась, внезапная сдержанная улыбка причинила ей боль. – Надо сказать, замечательная. Честно говоря, жалею, что она не пришла мне в голову.
Глава 15
Что-то не так.
Пол Элдер чувствовал это нутром. Он сидел совершенно прямо на переднем сиденье старого «бьюика», поставленного в кустах, далекая лачуга была полностью видна в ветровое стекло.
Лампа в лачуге продолжала гореть. Элдер видел, как Роберт несколько минут назад прошел мимо нее, потом его тень на стене.
Тень уплыла из виду, после этого в лачуге не было никакого движения.
Ну что ж, Роберт, должно быть, улегся на свою раскладушку. Заснул или погрузился в мистический транс, думает о реке Лете или о воплях своей матери.
Возможно. Но Элдер не был уверен, что верит в это.
Он начал подумывать, что Роберт удрал. Незаметно вышел из двери, бросив лачугу пустой.
– Вот что, шеф, – рассудительно произнес Элдер. В одиночестве он по-прежнему именовал себя этим званием. – Видишь стоящий там фордовский грузовик? Это грузовик Роберта. Без грузовика этот человек не мог уйти. Раз грузовик здесь, значит, и он тоже.
Пожалуй.
А с другой стороны, может быть, Роберт ушел пешком. Он много лет прожил в этом лесу, знает его как свои пять пальцев. Даже в темноте может идти, скажем, по оленьему следу или по своим следам, за четверть часа может выйти к тридцать шестому шоссе или к одному из проселков.
– С какой стати, шеф? Проще сесть в грузовик.
Да, проще. Если он не заподозрил, что за ним следят. Он мог догадаться о плане Коннора. К тому же сумасшедшие мнительны. Роберт может вообразить, что за ним следят постоянно.
А может, он спит в постели, или завязался узлом в йоговской позе, или читает какую-то из пыльных книг, заполняющих его полки.
– Откуда мне знать? – раздраженно спросил он.
Черт. Глупый вопрос. Нужно заглянуть внутрь и только.
А если Роберт догадался, что за ним ведется наблюдение, надеется своей неподвижностью заманить наблюдателя в лачугу, в западню?
– Вряд ли, – сказал Элдер.
Тем не менее он ослабил ремень и сунул за него портативную рацию, потом достал из кармана куртки служебное оружие. То был его старый «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, он купил его в управлении. Мог бы взять бесплатно, но он из тех, кто платит за себя.
Элдер проверил, заряжена ли эта штука. Проверка была излишней; он знал, что заложил шесть патронов в барабан перед выходом из дома, но он уже старик, черт возьми, а старики иногда совершают ошибки.
Ошибки не было. Шесть патронов, глянцевитых, холодных.
Элдер вышел из машины, крепко сжал «смит-и-вессон» в руке и крадучись двинулся сквозь высокие кусты.
Было около десяти часов, скованный от напряжения Эндрю сидел на диване в домике для гостей, уже не надеясь, что телефон когда-нибудь зазвонит.
Потом раздался звонок, пугающий, словно выстрел.
Эндрю подскочил, потянулся к аппарату, на долю секунды замешкался, чтобы взять себя в руки. И почти твердой рукой поднял трубку на втором звонке.
– Стаффорд.
– Привет, Эндрю.
Слава Богу, голос Роберта.
– Роберт. – Эндрю всеми силами подавлял встревоженность, сохранял состояние невероятного спокойствия. – Рад, что ты позвонил.
– Люблю поддерживать отношения.
От холодной иронии в его голосе у Эндрю подскочило давление. Он сдержал гнев.
– Она у тебя, – спокойно сказал он, – так ведь?
– Откуда мне знать, что этот разговор не записывает на пленку полиция?
– Оставь. Думаешь, я пошел бы на такое? Думаешь, смог бы?
Молчание.
– Пожалуй, нет. Ты очень дорожишь своей свободой – хоть это и иллюзия. Ни у кого из нас нет никакой свободы. Мы игрушки судьбы. Мухи, бьющиеся в паутине.
– Я спросил, у тебя ли она.
– У меня, конечно.
– Она... – Неожиданно Эндрю не смог задать этого вопроса – самого важного. В голове у него стучало. Губы пересохли. Он с усилием выдавил слова: – Она жива?
– Да.
Трубка задрожала в руке Эндрю, он даже подумал, что случилось землетрясение, но потом догадался, что это просто-напросто вызванный облегчением спазм.
– Это хорошо, Роберт, – заставил он себя заговорить. – Хорошо, что жива. Никаких повреждений ей не нанес?
– Она в целости и сохранности. Разумеется, скоро умрет. Попозже, этой ночью. Как и первая, от ножа. Но не волнуйся. Она будет последней. Она была изначально предназначена мне. Это не мой выбор. Это судьба. Ее судьба – и моя.
– Постой, постой, Роберт. Погоди. Выслушай меня. – Обычно Эндрю был мастером убеждать, но тут не мог собраться с мыслями. Горло сдавило, и он дергал воротник рубашки, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу, но она была уже расстегнута. – Выслушай, ладно?
– Эндрю, у тебя взволнованный голос.
– Я нервничаю. Боюсь. Не хочу, чтобы ты причинял ей вред. Верни ее.
– Не надейся.
– Пожалуйста, дослушай до конца. У тебя есть то, что нужно мне. Так? Мы оба это понимаем. Но у меня есть то, что нужно тебе, Роберт.
Недолгое молчание.
– Вот как?
– Я взял сегодня эту вещь из сейфа. Можешь забрать ее. Только верни мне живой Эрику.
– Значит, уступаешь свое преимущество надо мной – ради любви?
– Называй как хочешь, – сдавленно ответил Эндрю.
– Нет, я хочу, чтобы ты это сказал. Ты любишь ее? Любишь мою сестру?
– Да, черт возьми. Люблю.
Эти слова прозвучали как второй брачный обет, более обязывающий, чем первый.
– Ты меня удивляешь. Я думал, ты любишь только деньги.
Она тоже так думает, чуть было не сказал Эндрю. Но промолчал.
– И все равно, – продолжал Роберт, – ты знаешь, что я не могу пойти на эту сделку.
– Почему?
– Потому что Эрика развяжет язык. Если освободить ее, она прямиком побежит в полицию и донесет на меня.
– Нет.
– Чушь. Донесет. И я окажусь в тюрьме.
Бессилие толкнуло Эндрю на отчаянный шаг.
– Если она умрет, я донесу в полицию, черт бы тебя побрал!
– Угрозы. – Смешок. – Ты тоже в этом замешан.
– Не полагайся на это. Я могу играть жестко. Ты должен знать.
Еще одна задумчивая пауза.
– Да, – неторопливо произнес Роберт. – Пожалуй, можешь.
Крался Элдер неспешно. Обдумывал, как лучше всего приблизиться к лачуге. Идти по дороге не годилось – с тридцати ярдов он станет удобной мишенью.
Так, ладно. У лачуги только одно окно. Если обойти ее и приблизиться сзади, вероятность, что у Роберта будет преимущество над ним, невелика.
Низко пригибаясь, Элдер торопливо пошел через кусты у подножия холма, поглядывая на лачугу. Приблизившись к ее глухой задней стене, он решил действовать.
Элдер торопливо поднимался по склону, тяжело дыша, при каждом нетвердом шаге в его мозг врывались воспоминания. Он бежал среди беспорядочно лежащих тел на тихоокеанском острове, вокруг смертоносным дождем падали японские пули, повсюду раздавались стоны и мольбы раненых. Он гнался по тропинке за Гектором Дэвисом, когда Гектор забил жену насмерть и пытался скрыться, потом Гектор стоял на коленях, плача, твердил, что любил ее, а рядовой полицейский Пол Элдер надевал на него наручники и говорил: «Знаю». Он бежал со всех ног по улицам Барроу, в пиджаке и галстуке, с букетом в руке, потому что его треклятая машина сломалась и он опаздывал на только второе свидание с красавицей Лили Эверсон, на которой уже хотел жениться.
Воспоминания, хорошие и скверные, частицы жизни, и вот он уже возле лачуги, прижимается к глухой стене, надеясь, что треклятый Роберт не предвидел этого маневра и не застрелит его, пока он переводит дух.
Текли опасные секунды. Перестав ловить ртом воздух, как вытащенная из воды форель, Элдер глянул, в руке ли оружие – да, никуда не делось, – и пошел вдоль стены, мимо тарахтящего дизельного генератора и бочек с горючим, к двери лачуги.
– Ты круто обходился со мной последние два месяца, – произнес Роберт задумчивым голосом философа.
– Ты еще круче обошелся с Шерри Уилкотт.
– Может, ты сам хотел ею попользоваться? В этом все дело? Ревнуешь, Эндрю?
– Ненормальный.
– Предсказуемый ответ. И все-таки мне любопытно. Ощутил ты возбуждение, перебирая ее тряпки? Когда выкапывал оттуда, где я их зарыл, не испытывал – как это называется по-уличному, – что брюки оттопыриваются?
