355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Майкл Муркок » Иерусалим правит » Текст книги (страница 4)
Иерусалим правит
  • Текст добавлен: 24 июня 2021, 20:03

Текст книги "Иерусалим правит"


Автор книги: Майкл Муркок



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)

– Зачем попусту тратить время? Ее поезд как раз отправляется в Чикаго.

Он позвонил по нью-йоркскому номеру Мейлемкаумпфа и узнал, что миллионер уже сел на «Двадцатый век лимитед»[47]47
  «Двадцатый век лимитед» – пассажирский экспресс, курсировавший между Нью-Йорком и Чикаго с 1902 по 1967 год. Один из самых быстрых и роскошных поездов своего времени.


[Закрыть]
. Пульмановский спальный вагон должен был отправиться в ближайшие минуты. Я помню, как мчался сломя голову по авеню Америк. Мистер Микс, задыхаясь, следовал за мной. Копы, по его словам, все еще висели у нас на хвосте. Наконец я выбежал на залитый солнцем перрон, где на меня обратили внимание двое полицейских; бросившись к посадочной площадке «Двадцатого века», я уперся в ворота из кованого железа и оказался между этим барьером и полицейскими как раз тогда, когда могучий серебристый локомотив громко загудел и двинулся на запад, унося Эсме. He perdido mi rosa! Hе perdido mi hija[48]48
  Я потерял мою розу! Я потерял мою дочь (исп.).


[Закрыть]
.

– Эсме! – Я был уверен, что она услышит меня сквозь гомон голосов уезжавших путешественников, сквозь визг тормозов и скрежет металла. – Эсме!

На другом конце перрона начались шум и волнение, внезапно раздался крик владельца киоска – и полицейские заколебались. Я увидел, что мистер Микс подает мне знаки, стоя у дальнего выхода, и немедля помчался к нему. Как иронично, размышлял я: полковник Максим Артурович Пятницкий, потомок донских казаков, возможно, последний отпрыск старинной и аристократической российской фамилии – нашел в Нью-Йорке лишь одного друга, скромного негра. В тот миг я почувствовал приступ смирения. Бог обращается к нам подчас странными способами и посылает нам помощь в еще более странных обличьях. За долгие годы я усвоил по крайней мере эту истину.

– Как нам добраться до Чикаго, мистер Микс?

– Я знаю только один способ, – иронично ответил мой смуглый товарищ.

Итак, в обществе Джейкоба Микса я снова вернулся в эту захудалую дикую местность, в этот неведомый край отчаяния и безнадежности – в приют железнодорожных бродяг. Три ночи спустя, когда мы приближались к Чикаго, я зарос бородой и дрожал от озноба, из носа у меня беспрестанно текло и я не мог отыскать кокаин, чтобы избавиться от худших проявлений болезни. Теперь во мне бы никто не признал замечательного юного гения, представившего свою итоговую диссертацию в Петербурге и поразившего весь институт, где приветствовали мое невероятно развитое и сложное видение Земного Рая, которое при помощи здравого смысла и доброй воли могло стать реальностью. И что же вместо этого? Я опять превратился в gendzl. Gey vays… Es dir oys s’harts. Es dir oys s’harts, Esme. Эти meshuggeneh hint![49]49
  …утенка. Поди знай… Умри от зависти (букв. «съешь свое сердце»). Умри от зависти, Эсме. Эти бешеные собаки! (искаж. идиш)


[Закрыть]

Я снова в вагоне для скота!

Глава третья

Как хорошо вознаграждаются повиновение и посредственность! Теперь я с этим смирился, но в молодости подтверждения данного правила меня всегда удивляли. Униженный и павший, я вынужден был снова положиться на свою сообразительность. Я не стыжусь этого. Мне нечего скрывать. Это не значит, что я никогда не ценил тайну частной жизни. Женские сплетни нередко основаны на отдельных сенсационных предположениях – а к каким результатам они приводят! Разве можно подбрасывать сплетникам новые материалы? Только однажды, после того как мы добрались до Чикаго и узнали из газет (о, какая ирония!), что Мейлемкаумпф и, несомненно, моя возлюбленная уже уехали в Лос-Анджелес, – Джейкоб Микс задал вопрос о моей невесте, который мне показался неподобающим. Мне пришлось немедленно заставить его замолчать. Я не сомневался, что Эсме убедила мистера Мейлемкаумпфа проводить ее в Калифорнию, чтобы отыскать меня по адресу, который я сообщил прежде, до ее посадки на корабль. Впрочем, ирония случившегося никак не отменяла серьезности ситуации. Мне нужно было добраться до Эсме как можно скорее. Что ей могут сообщить? Только то, что в последний раз обо мне слышали, когда меня арестовали за бутлегерство, и что мои вещи обнаружили среди пожитков каких-то бродяг? Эсме могла подумать, что я умер, что меня переехал грузовой поезд, когда я направлялся в Нью-Йорк. Что она сделает после такого ужасного потрясения? Мне было страшно даже думать об этом. Я вспомнил, как поступила другая моя Эсме. Потерянная, уверенная, что ее предали, она стала шлюхой анархистов, слишком развратных, чтобы носить благородное звание казаков. Она говорила, что трахалась столько раз, что у нее появились мозоли во влагалище. Она стала игрушкой моих худших врагов. Я не мог не представлять, как мою милую девочку совращают злобными словами некие новоявленные клансмены, которые уже поклялись отомстить мне. И есть ли месть слаще, чем надругаться над самым дорогим для человека существом? Я уже много знал о человеческой злобе. Я видел почти все ее проявления, особенно во время войны с большевиками. Я думал, что мой разум не выдержит еще одного подобного потрясения.

Частью этих соображений я доверительно поделился с мистером Миксом, который предположил, что настолько точное повторение ситуации маловероятно.

– Если кирпич однажды упал тебе на голову, это не означает, что ты – человек, которому на голову всегда падают кирпичи.

Должен признаться, такая простая мудрость показалась успокоительной; возможно, моя симпатия к негру объяснялась удивительной способностью этого человека: он помогал мне вновь обрести разум, когда я, подобно множеству чувствительных творческих людей, временно утрачивал самоконтроль.

Следующие попытки позвонить дружище Хеверу или как-то иначе раздобыть деньги на проезд до Лос-Анджелеса закончились неудачей – нас арестовали. Несколько дней, проведенных в тюрьме, стали совсем не худшими в моей жизни. По крайней мере, там была подходящая еда и нас не били. Но я, конечно, с трудом сдерживал беспокойство. Я провел день в лазарете, но доктора не проявили ко мне сочувствия. Они решили, что у меня просто ломка от недостатка наркотиков. Услышав эту наглую ложь, я еще больше испортил дело, громкими криками выразив протест и попытавшись ударить санитара, который сообщил смехотворный диагноз этих шарлатанов. Они не понимали, что мое освобождение – вопрос жизни и смерти. Калифорния была местом, где Эсме больше всего нуждалась в защите. Как и всякий город, обретший мифический статус, Голливуд наводняли хищники, готовые сожрать любую мелочь, шла ли речь о деньгах или о людях. Тысячи юных девушек каждый день становились жертвами на алтаре Славы.

С помощью мистера Микса я начал разрабатывать новый план. Утром после нашего освобождения мы отправились прямо к шоссе. В конечном счете, в компании туш трех ягнят и несколько замкнутой овцы, мы добрались до Вальпараисо, Индиана, и до железной дороги. После заката мы сели в двигавшийся на запад товарный вагон; захлопнув двери, мы почувствовали, что вернулись домой. Началось наше долгое путешествие, и в нем мало чем можно было заняться, кроме разговоров. Джейкоба Микса увлекало все, что я ему рассказывал, и он нередко восклицал, что получает лучшее образование, но влияние шло в обе стороны. Мистер Микс оказался опытным исполнителем современных танцев – фокстрот, чарльстон, даже танго были ему хорошо знакомы; он перенял движения либо у прежнего наставника, разорившегося артиста из мюзик-холла, который выступал с Коэном[50]50
  Джордж Майкл Коэн (1878–1942), более известный как Джордж М. Коэн, – американский шоумен, драматург, композитор, актер, певец, танцор и продюсер.


[Закрыть]
, либо из книг и фильмов. Мистер Микс двенадцать раз видел «Четырех всадников Апокалипсиса» [51]51
  «Четыре всадника Апокалипсиса» (1921) – немой фильм режиссера Рекса Ингрэма со знаменитой сценой танго.


[Закрыть]
. Мы провели много ночей, аккуратно ступая в такт качавшемуся грузовому вагону, пока мистер Микс обучал меня вальсу, польке и кекуоку[52]52
  Кекуок – негритянский танец, возникший в середине XIX века как пародия на движения белых господ, а впоследствии вошедший в моду в Европе и Америке.


[Закрыть]
. Потом, где-то в Канзасе, мы однажды вечером отыскали пустой зерновоз. Там хорошо пахло и оказалось еще достаточно зерна, чтобы мы смогли устроиться поудобнее; грузовик в итоге доставил нас в Ганнибал, Миссури, где мы едва не погибли во сне, когда внутрь начали засыпать свежее зерно. Нас тотчас же заключили в тюрьму, на сей раз в отдельные «камеры»; мы без всякого толку провели там время, а затем вышли на свободу. Потом мы неудачно попросили еды возле черного хода «Дома Гека Финна»; нам пришлось бежать, и в итоге мы потеряли друг друга. Я хорошо изучил реку Миссисипи в Мемфисе, Теннесси, где на протяжении месяца был чернорабочим вместе с каторжниками, восстанавливавшими дамбу после наводнения. К тому времени я позабыл о своих стремлениях, да и собственное имя едва помнил; оставалось только благодарить судьбу, что никто из моих старых знакомых не узнал меня, проходя мимо. Я покинул Мемфис как будто на облаке, в дирижабле майора Синклера, а теперь очень радовался, что при аресте назвал полицейским фамилию «Пакстон». Я предполагал, что «Босс» Крамп, подлинный хозяин Мемфиса, немедленно прикажет убить человека, которого считал своим заклятым врагом. Я каждый день молился, чтобы он никогда не узнал, что я как раз работаю на дамбе в полумиле от Мад-Айленда. Впрочем, месяц завершился без происшествий, а выйдя на свободу, я окончательно потерял связь с мистером Миксом. Один бродяга сообщил мне, что Микс направился в Новый Орлеан, но моей целью по-прежнему оставался Лос-Анджелес.

Иногда мне удавалось заработать достаточно денег, чтобы сходить в кино. Кроме фильмов, ничто не связывало меня с прежней жизнью. Я смотрел уже на другую Гиш, Дороти, в «Прекрасном городе», замечательной истории о расовых противоречиях и их разрешении, с Уильямом Пауэллом и Ричардом Бартелмессом[53]53
  Дороти Гиш (1898–1968) – американская актриса, сестра Лиллиан Гиш. Уильям Пауэлл (1892–1984) – американский театральный и киноактер, звезда фильмов компании «Метро-Голдвин-Майер», снимавшийся в 1920‑х – первой половине 1950‑х годов. Ричард Семлер Бартелмесс (1895–1963) – американский киноактер и продюсер, номинант на премию «Оскар» 1929 года. Фильм «Прекрасный город» снят в 1925 году режиссером Кеннетом Сеймуром Уэббом.


[Закрыть]
в роли итальянца; этот фильм напомнил мне о моих идеалах, о моей вере в человечество. Я почти никогда не мог позволить себе билет в премьерные кинотеатры с хорошими залами; чаще всего я посещал заведения, где самыми большими звездами были Кен Мэйнард или Хут Гибсон, а приключения полковника Тима Холта[54]54
  Кен Мэйнард (Кеннет Олин Мэйнард, 1895–1973) и Хут Гибсон (Эдмунд Ричард Гибсон, 1892–1962) – актеры вестернов, наездники-каскадеры.


[Закрыть]
считались «первоклассными». Там я увидел Тома Микса[55]55
  Томас Эдвин (Том) Микс (урожд. Томас Хезикия Микс, 1880–1940) – американский актер вестернов эпохи немого кино.


[Закрыть]
и оценил то, как он представлял самые благородные черты англосаксонской расы. Он действительно был Рыцарем Прерий! Теперь наконец я понял значимость и влияние современного синематографа. Моим идеалом оставался Гриффит – я с искренним сопереживанием в течение двух часов смотрел, как Лиллиан и Дороти Гиш разыгрывали печальную историю «Сироток бури»; я плакал горькими слезами на «Сломанных побегах»[56]56
  «Сломанные побеги, или Китаец и девушка» (1919; в российском прокате также «Сломанная лилия») – немой фильм Дэвида Уорка Гриффита. В картине, снятой по мотивам рассказа Томаса Бёрка «Китаец и девочка» (англ. The Chink and the Child, более точный перевод – «Китаеза и дитя»), юная девушка Люси Барроуз страдает от тирании алкоголика-отца и встречает доброго китайца Чен Хуана, который в нее влюбляется. К сюжету фильма Пьят еще будет обращаться.


[Закрыть]
, в старом зале миссии Канзас-Сити, где стояли неудобные церковные скамьи. Я посмотрел фильм три раза, и мои собственные трудности показались ничтожными по сравнению с трагедией «Китайца и девочки», так удивительно разыгранной Ричардом Бартелмессом и Лиллиан Гиш. На днях я увидел ее в фильме ужасов того толстого актера, Лоутона[57]57
  Чарльз Лоутон (1899–1962) – английский и американский актер, постановщик фильма «Ночь охотника» (1955). Именно в этом фильме снималась Лиллиан Гиш.


[Закрыть]
. Она была единственным светлым пятном во всей этой картине. Всем нам иногда приходится идти на компромиссы. Я не обвинял ее. Я и сам нередко шел на компромиссы летом 1924 года.

Я добрался до Сильверадо[58]58
  Сильверадо – историческая достопримечательность Калифорнии, город в каньоне Сильверадо в горах Санта-Ана.


[Закрыть]
. К тому времени сентябрьские ночи стали холодными, а моя тоска по Эсме обратилась в непрестанную боль. Она была уже привычной, как голод, жажда и бессонница, – я больше не чувствовал ее. Я приспособился к трудностям. Я пережил их великое множество. Это помогло мне погрузиться в своеобразную интеллектуальную спячку. Мой мозг дремал, выполняя лишь те функции, которые были абсолютно необходимы для повседневного существования. Всякий, кто повстречал бы меня в те дни, мог решить, что перед ним – всего лишь молодой бродяга. Я ничем не отличался от всех прочих жалких и ничтожных изгоев 1920‑х, которые толпами скитались по североамериканскому континенту. Но и тогда я не стал музельманом. Непризнанный, я хранил в глубине души маленькую искру. Мой дух оставался прежним.

Какой смысл устраивать тарарам из всего этого? О некоторых вещах лучше забыть или, если забыть нельзя, не говорить. Некоторые вещи только возвращают людям проблемы. Человек должен брать от жизни все лучшее. Никто не станет проклинать его за это. Конечно, у всех есть обязанности по отношению к другим, но как можно помочь другим, если ты не помог себе? Понимаете, в данном случае не хотят давать никаких послаблений. И именно социалисты заставляют меня молчать об этом.

Red tsu der vant[59]59
  Какая разница!.. (идиш)


[Закрыть]
. Я не стыжусь. К чему нам полагаться на слова каких-то никчемных хасидов? Каких-то болтунов? Не существовало никаких доказательств того, что якобы произошло в Соноре[60]60
  Сонора – город в Калифорнии, названный в честь штата на севере Мексики.


[Закрыть]
. Это был красивый городок. Я возражал против самой идеи, но другие взялись за дело. Забор построили из черного чугуна, а кусты оказались кедровником. Именно это я помнил. Именно это я говорил им. Опрятные небольшие лужайки простирались там, где некогда пьяные золотоискатели валялись в лужах собственной блевотины. Северная Калифорния никогда не была для меня удачным местом. Даже мое соглашение с агентами Уильяма Рэндольфа Херста по делу Томаса Инса[61]61
  Томас Харпер Инс (1882–1924) – американский кинорежиссер и продюсер, прозванный «отцом вестерна»; умер 19 ноября 1924 года (по официальным данным, от сердечного приступа). Вокруг причин смерти Инса до сих пор циркулируют различные сведения: по одной версии, режиссер скончался от пищевого отравления, по другой – из-за разногласий был застрелен на яхте Херста ее владельцем.


[Закрыть]
состоялось в южной части штата, хотя я поклялся хранить молчание обо всем, что связано с семьей Херста, и поэтому не стану ничего добавлять. Я только скажу, что уже не надеялся вернуть свою прежнюю жизнь и потому стал всего лишь инструментом, действовавшим вне морали. Это случилось 20 ноября 1924 года. Я получил полное прощение и гарантию работы (если мне когда-либо потребуется «честная работа») на студии «Космополитен».

Я не думаю, что стоит описывать унизительные обстоятельства моего путешествия по американскому континенту. Иногда приходится позабыть о совести. Иногда приходится продавать то, что поистине ценно. Я не стыжусь этого. Я храню свою казацкую душу. Я выживу, чтобы мои собратья, эти славянские герои, которые ждут пробуждения всех наших мужчин, также запомнили, как выжить. И недалек тот день, когда начнется наша последняя битва. Это – великая битва. Это – самая достойная смерть. Любовь – взаимная любовь – что еще у нас есть, чтобы противостоять холодному ужасу Энтропии? Только человеческая любовь усиливается, обретает форму, воплощается; она – наше единственное противоядие от Энтропии. Мы недостаточно ценим свою способность любить. Ибо одна лишь любовь спасет нас в конце концов: не идеология, даже не религия – но любовь, достойная, честная, истинная любовь одного человека к другому, все за одного и один за всех! Pah sah?[62]62
  Верно? (араб.).


[Закрыть]

Если нельзя изменить общество, то можно, по крайней мере, надеяться время от времени напоминать ему о добродетелях. Мусульмане не делают этого. И при Царе, и при Христе мусульмане оценили достоинства религиозного обращения. Не так, конечно, как при безбожных большевиках, которые не предлагали никакой альтернативы. Таким образом, мусульманин остается варваром, отсталым и невежественным. Для него возможно лишь одно будущее – гражданская война, когда слуги Магомета решают: настало время поддержать единоверцев! Бог говорил со мной, и я говорил с Ним, но я сказал Ему, что могу творить Его дело без Его поддержки. Когда я стану старым и слабым, Господи, сказал я, тогда я попрошу Твоей поддержки. Теперь я стар. Теперь я слаб. А Бог ушел, пуская слюни, оставив нам в помощь только Своего сына и Своих пророков и святых. Они недостаточно сильны. Иногда, в сумрачные часы отчаяния, я задумываюсь: быть может, дьявол – наш истинный господин, а меня обманом заманили в синагогу, в обитель утрат. Безнадежность, беспомощность и смерть ждут там. Вы не знаете, на чьей я стороне. Вероятно, на вашей.

Willst du ruhig sein, du Judenschwein? Ci ken myn arof gain in himl araan, ju freign bas got, ci sy darf azoi zaan?[63]63
  Ты заткнешься, жидовская свинья? Можно ли подняться в небо и спросить у Бога, должно ли это быть так? (нем., идиш)


[Закрыть]
Но разве не так Секстон Блейк[64]64
  Секстон Блейк – детектив, персонаж книг и комиксов разных авторов, впервые упоминающийся в 1893 году. Для некоторых посвященных ему произведений характерен антисемитизм.


[Закрыть]
обращался к евреям?

Сидя в лошадином стойле рядом с нервным жеребцом, в начале зимы 1924 года я изобрел реактивный двигатель. Реактивные машины и газотурбинные установки были теоретически возможны. Я вспомнил статью, что читал в детстве в одном из своих английских журналов, – в ней говорилось о паровой машине Герона Александрийского, которую он назвал «Аэрофил», созданной приблизительно за двести пятьдесят лет до Рождества Христова[65]65
  Герои Александрийский – греческий математик и механик. Прототип паровой турбины, о котором упоминает Пьят, назывался эолипил (в переводе с греческого «шар бога ветров Эола»).


[Закрыть]
; многие думают, что это была первая машина, которая преобразовывала паровое давление в реактивную силу. Мой разум обратился к третьему закону Ньютона, к паровому экипажу, так и не построенному ученым. Соотношение сила/вес было, конечно, главной проблемой для самолетов в те дни, так как более крупный самолет всегда требовал более мощного и поэтому крупного двигателя. Реактивная турбина могла обеспечить значительно большую мощность при меньшем размере, и крупные машины удавалось бы перемещать быстрее. Мне пришло в голову, что можно применить своеобразный высокоскоростной вентилятор, чтобы направлять поток воздуха, который следовало сжать, а потом использовать его для запуска турбины. Несколько минут я мечтал о своих инструментах и чертежах, оставшихся вместе с моим паровым автомобилем в Лонг-Бич, Калифорния. Годы спустя, услышав о работе Уиттла[66]66
  Сэр Фрэнк Уиттл (1907–1996) – английский инженер-конструктор. Отец турбореактивного авиационного двигателя (патент получен в 1930 году).


[Закрыть]
в Англии, я понял, что пришел к тому же решению примерно на десять лет раньше. Но, конечно, в этом нет ничего необычного для меня. При другом стечении обстоятельств я, вероятно, сегодня стал бы самым богатым человеком в мире. Если бы идея реактивного двигателя посетила меня тогда, когда я сидел в шикарном кабинете, заполненном солидными медными инструментами, подобно сэру Фрэнсису[67]67
  Фрэнсис Бэкон (1561–1626) – английский философ, историк, политик, основоположник эмпиризма и английского материализма.


[Закрыть]
, – действительно, при таком стечении обстоятельств сегодня я мог бы важно шествовать по коридорам Букингемского дворца с подвязкой на колене и рыцарским титулом в кармане, я бы обрел последнее пристанище в Вестминстерском аббатстве, лежал бы там много веков и слушал дивные звуки мессы. И это – человек, который даровал миру пистолет-пулемет! Поистине благословенный шум!

Они надвигаются со всех сторон, эти молодые варвары, эти служители языческих идолов, облаченные в костюмы цыган из комических опер. Но у цыган есть древнее знание, знание о Боге, которое сделало их обособленным народом. Я всегда сочувствовал им. Они также были обречены странствовать, их оскорбляли и унижали, их лишали покоя и заслуженных наград.

Но речь не о тех цыганах, которые являются на Портобелло[68]68
  Портобелло-роуд – одна из самых знаменитых рыночных улиц в мире, проходящая через весь квартал Ноттинг-Хилл. Здешний субботний рынок антиквариата считается крупнейшим на планете.


[Закрыть]
, чтобы продавать свои цветные свечи и бусы там, где раньше можно было дешево купить приличную капусту, – сегодня нищие больше требуют себе на чай. Эти пришельцы устроили торговые ряды, полные индийских шелков, ароматных масел и специй, тем самым явно подтвердив, что вся их нация завоевана Востоком. Сыновья и дочери суррейских биржевых маклеров бросаются на вас так же, как продавцы ковров на каком-то базаре в Марракеше. Они глумятся надо мной. Я знаю многие имена. Я говорю на всех языках. Но я стану молчать только потому, что они смеются надо мной. Мы на грани того, что китайцы называют луань[69]69
  Луань – птица-феникс в древнекитайской мифологии, чье появление было возможно лишь в мирные времена.


[Закрыть]
. Я видел самые известные руины мира. Я видел конец Эры Разума. Я заслужил право говорить. Они используют слова, значения которых не ведают. Истинные fascisti, дисциплинированные герои современной Италии, не развязывали войну. Они противились войне. Разве Христос становится злодеем потому, что некий самозваный христианин убивает ребенка? Мои чувства – благородны. Мои эмоции – сильны. В моем сердце – только любовь, и все же они искажают мои поступки, извращают их и называют меня существом, которое воплощает все, чего они боятся и что презирают в самих себе! Они сажают меня в тюрьму. Они пытаются пристрелить меня. Они содрогаются лишь от мысли, что делят землю с таким существом, как я. Одного взгляда достаточно, чтобы доказать, что я – преступник. Но каковы эти преступления? В Японии, в Индии, даже в некоторых частях Америки это – самые обычные поступки. И всем им прекрасно это известно. Они ненавидят хитрость и зло в своих собственных душах. Я – лишь невинное зеркало, – и это, конечно, типично. Но так неприятно быть Билли Баддом[70]70
  «Билли Бадд, фор-марсовый матрос» – незавершенная (опубликована в 1924 году) повесть Германа Мелвилла (1819–1891) – американского писателя и моряка, автора «Моби Дика». Герой произведения – молодой моряк, по воле случая совершающий убийство. Смысл повести – в изображении несвободы человека в обществе.


[Закрыть]
. Я боролся с предубеждением всю свою жизнь. Девица Корнелиус говорит, что у меня чрезмерно развитое чувство греха. Она говорит, что я слишком часто себя обвиняю. Хотя я и ценю ее внимание, но смеюсь над подобными утверждениями. Я совсем не обвиняю себя, отвечаю я! И я очень сомневаюсь, что и Бог обвиняет меня! В конце концов, даже в дряхлости Он знает, сколько я страдал и ради чего. Я творил Его дело даже тогда, когда не понимал этого. Даже в Египте.

Не стоит рассказывать здесь об обстоятельствах, которые 21 ноября 1924 года привели меня – в костюме-тройке хорошего качества, сшитом по последней «джазовой» моде, в шляпе Дерби и коротких гетрах, с гаванской сигарой почти футовой длины – снова в Голливуд, мой «родной город». Только для того, конечно, чтобы в очередной раз не случился мой триумф.

Я не собирался принимать предложение мисс Дэвис и работать на нее; я был уверен, что скоро стану семейным человеком, женюсь на Эсме и обрету свое призвание, погрузившись в мир гармонии. Я тогда не сомневался, что Наука – моя истинная повелительница. Из довольно необычной комнаты в «Голливуд-отеле», которым все еще управляла миссис Хершинг, сочетавшая в себе черты «мадам» первоклассного публичного дома и пуританской матери-настоятельницы, я позвонил своему бывшему покровителю только для того, чтобы услышать: дружище Хевер уехал из города. Я запросил информационное бюро, но не смог узнать, где находятся Мейлемкаумпф и Эсме Болеску. Даже миссис Корнелиус в адресной книге не было. Наконец, посетив свой банк, я обнаружил, что предварительные выплаты не поступали в течение многих месяцев и на счету у меня осталось едва ли больше четырехсот долларов. Но, по крайней мере, мне в самое ближайшее время удалось узнать, что приключилось с миссис Корнелиус. В тот вечер я покинул гостиничный ресторан и отправился в «Китайский театр Граумана»[71]71
  Китайский театр TCL (до 2013 года – Китайский театр Граумана) – кинотеатр в виде пагоды на бульваре Голливуд в Лос-Анджелесе, построенный в 1927 году импресарио Сидом Грауманом. На площадке перед зданием расположена Аллея славы, где находятся отпечатки рук, ног (и даже лап) кинозвезд.


[Закрыть]
, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей и провести пару часов за сравнением ног, рук и копыт знаменитостей. Однако, пройдя несколько кварталов, я заметил огромный, освещенный прожектором рекламный щит в ярком, почти восточном стиле. Я сразу узнал своего ангела-хранителя, свою лучшую подругу, свою совесть и свою наперсницу. Это была миссис Корнелиус. Конечно, ее имени на афише не оказалось. Но теперь она наконец попала туда, куда всегда мечтала попасть (хотя она уже больше не была Шарлин Чаплин). Она стала Глорией Корниш, потеряла около стоуна[72]72
  Стоун – британская единица измерения массы, равная 14 фунтам или 6,35 килограмма.


[Закрыть]
в весе, но ее нежная красота сохранилась. Мне начало казаться, что всякий раз, когда я сбивался с пути, всякий раз, когда я погружался в отчаяние и не знал, куда податься, – меня посещало видение старинной amie-du-chemin[73]73
  Дорогая подруга (фр). Игра слов: chemin – дорога (фр.).


[Закрыть]
, как говорят во Франции.

Я отметил, что кинокомпания называлась «Сансет пикчерз». Я решился написать туда.

Сам фильм был одной из историй о «джазовых детках»; такие картины якобы ставили своей целью пробуждение общественного сознания. Я ненавижу подобное лицемерие. Фильм назывался «А был ли грех?» – и я пошел в кино просто для того, чтобы сказать о нем что-нибудь при встрече с миссис Корнелиус. Как выяснилось, картина обладала определенными достоинствами – трагическая история женщины, которая нарушает супружеский долг, и в конечном счете ее принуждают к проституции, наркотикам и прочим ужасным вещам те циничные молодые оппортунисты, что покупают и продают женщин, как мясо на рынке. Миссис Корнелиус играла падшую женщину, смешивая пафос и «идеал»; настолько чудесной актерской игры я на экране прежде не видел. И все же в то же самое время – heimisheh[74]74
  «Своя», знакомая (идиш).


[Закрыть]
. Но это была миссис Корнелиус в натуральном виде. Она всегда оставалась такой. Превратности жизни не портили ее. Она воплощала чистоту, и ради подтверждения этого я готов был драться на дуэли. Леди до конца – и великая артистка в любом смысле слова.

Она одна поддерживала меня во всех победах и поражениях. Только она одна по-настоящему знает меня. В Киеве, когда я так высоко взлетел над Бабьим Яром, меня любили мать и Эсме. С тех пор лишь миссис Корнелиус признавала мои достижения и понимала мою душу. Если я выхожу теперь на улицу, какой-нибудь ухмыляющийся будущий гангстер всегда стоит на углу у магазина кроватей на Колвилл-террас[75]75
  Колвилл-террас – улица в Ноттинг-Хилле, Лондон.


[Закрыть]
, напротив Центрального банка. «Привет, профессор», – говорит он. Я не обращаю внимания на его насмешки и иду прямо к «Стауту», в бакалейную лавку. Там, по крайней мере, сохранилась некая старосветская любезность. Все служащие носят белые костюмы и надевают перчатки, подавая булочки, даже женщины. Эту традицию обслуживания давно позабыли, насмешливый мужлан на углу о ней и понятия не имеет. Когда я возвращаюсь по Портобелло-роуд, миссис Корнелиус машет мне из лавки торговца скобяными изделиями. Она живет в подвале дома номер восемь, и ей, как и мне, досаждают отвратительные юнцы. Но она продолжает сопротивляться, бросая вызов любому, кто стремится унизить ее из-за возраста, пола, общественного положения или внешности. Она никогда не унывает, она всегда отважна. Она не переменилась. Она грубым жестом мгновенно отгоняет юнцов. «Зайди на м’нутку и выпей тшашку тшая, философ». Когда она в настроении, то всегда величает меня этим титулом.

Я вхожу в ее теплое сырое обиталище ниже уровня улицы, и там миссис Корнелиус утешает меня беседой, почти бессловесной, гармоничной и напевной. Она – все, что у меня есть, и все, что мне теперь нужно; моя добрая старая подруга. Когда-то весь мир принадлежал нам. Мы свободно наслаждались им, мы обитали на Олимпе. Я не могу жалеть о тех днях. Они всегда останутся со мной. Лучше сохранить такие воспоминания без будущего, чем обрести будущее без воспоминаний.

Эти дети отвергают историю. Для них прошлое – просто passe[76]76
  Прошедшее (фр.).


[Закрыть]
. Как они могут научиться не повторять былые ошибки, если уж они не в состоянии принять природу времени? Теперь даже настаивают, что природа времени изменилась. Если и так, то, разумеется, мы должны развивать этику, чтобы не пасть, не превратиться снова в диких скотов, верно? Миссис Корнелиус говорит, что я слишком много думаю о таких вещах. Она напоминает, что я ничего не могу сделать. Но человек должен попытаться, отвечаю я, если его совесть требует этого. В Инглвуде[77]77
  Инглвуд – город в округе Лос-Анджелес, штат Калифорния.


[Закрыть]
я вручил записку консьержу студии, сидевшему в небольшой будке у главных ворот. «Сансет мувинг пикчер кампани» казалась процветающим концерном, а не одной из ненадежных кинофирм, которые так часто появлялись в давние времена; нередко под звучными названиями скрывались подлинные имена всем известных дельцов. Мое опасение, что миссис Корнелиус впуталась в дела каких-то темных барыг, рассеялось, и я на «Желтом вагоне» номер пять[78]78
  «Желтые вагоны» – трамвайная сеть компании «Лос-Анджелес рэйлвей», которая обслуживала округ Лос-Анджелес.


[Закрыть]
вернулся из Манчестера в деловой центр Лос-Анджелеса, а уже оттуда направился в Голливуд. Путешествие в пригород заняло большую часть дня, но поездка прошла достаточно приятно, а потраченное время было хорошо вознаграждено, поскольку, когда я возвратился в «Голливуд-отель», миссис Корнелиус уже позвонила туда, сообщив, что ее автомобиль прибудет в семь и отвезет меня на ужин. Наконец я почувствовал, как тяжкое бремя спадает с плеч. Я вновь обрел уверенность в себе. Если Бог испытывал меня, очевидно, я сделал уже достаточно, чтобы заслужить Его милосердие; и в тот вечер я обедал в Беверли-Хиллз тет-а-тет с моей старой подругой, в комнате, откуда открывался вид на бассейн и пальмы – этот пейзаж казался воплощением романтического Востока. Если бы я не знал миссис Корнелиус так хорошо, то наверняка предположил бы, что она собирается меня соблазнить.

Теперь она стала великолепной блондинкой, с огромными ресницами и восхитительным взглядом купидона; розовая, пышущая жизнью, во плоти она казалась еще красивее, чем на экране. Она носила платье из бледно-синего шелка и жемчуг. От нее пахло «Мицуко»[79]79
  «Мицуко» – знаменитые духи фирмы «Герлен»; ими пользовались многие голливудские звезды. Названы в честь Мицуко, графини Куденхове-Калерги (1874–1941), которая вышла замуж за австрийского дипломата и стала одной из первых японок, эмигрировавших в Европу.


[Закрыть]
. Я был снова полностью опьянен, загипнотизирован ее изящной красотой, ее волшебным очарованием. Она слушала меня, почти не прерывая; она ела, пока я рассказывал свою историю, и иногда просила что-то дополнить или продолжить. Все случившееся ее испугало.

– Я просто подумала, тшто ты и твоя девтшонка решили, будто Америка не довольно хороша для вас, и вернулись обратно – туда, куда пожелали. Ах ты бедный маленький педик! Я могу дать тебе несколько долларов, если хотшешь.

Я сказал, что сейчас не нуждаюсь в деньгах, хотя попросил назвать надежного поставщика кокаина. Я чувствовал, что пора заправить горючим мозг. Миссис Корнелиус посоветовала мне связаться с известным актером, который в трудные времена добывал дополнительные средства, работая агентом у крупного дилера; между тем она поведала мне свою историю, объяснившую большую часть таинственных случаев. В тот день, когда мы расстались на аэродроме, она повстречала красивого молодого человека, который, подобно Хеверу, был партнером в кинокомпании.

– С той только разницей, Иван, что этот тип еще тшертовски хорошо выглядел, смазливый такой. Как старина Троцкий до того, как он натшал слишком серьезно к самому себе относиться, мать его. Я, кстати, слыхала, что он теперь во Франции. Эти парни все время ссорятся между собой. Тшорт, к концу делается всегда так скутшно!

Затем она улыбнулась, вспомнив об одном комическом происшествии из ужасных лет гражданской войны; в те времена она не раз помогала мне выпутаться из передряг. Она не знала, что произошло с Хевером и моим паровым автомобилем.

– Все продлилось только две недели – а тогда я повстретшала моего шведа, Вольфганга. Он с виду настоящая немтшура, но на деле совсем не такой. Ну, Хевер рассердился, прямо тебе скажу. Отшень даже! Разозлился на меня и, по ходу, на тебя. Написал это дурацкое письмо, про нарушенные обещания и протшую хрень. Еще написал, тшто не отшень удивился, когда мы сбежали; будто бы мы пара шантажистов и негодяев, и ему теперь наплевать на их долбаный Ку-клукс-клан; он смылся в Европу, а потом собирался на охоту в Африку. Не удивлюсь, если много треклятых зверей укокошат только из-за того, тшто один тип не смог добиться своего!

– Он ничего не писал о моей машине?

– Не особо много, Иван. Но, я полагаю, тебе лутше про это забыть.

– Машина принесла бы ему миллионы, – сказал я. – И мне, конечно, тоже.

Я решил, что отправлюсь назавтра в Лонг-Бич, получу доступ к своему изобретению и, возможно, перегоню его. Технически, согласно контракту, автомобиль был нашей общей собственностью, но Хевер отправился за границу, и мне следовало как можно быстрее найти нового финансиста. Я объяснил это миссис Корнелиус, которая сказала, что я могу поступать как угодно. По ее словам, она упомянула обо мне, подающем надежды сценаристе и актере, в разговоре со своим другом Вольфгангом Сьостромом, известным шведским «секс-режиссером», который прибыл в Голливуд именно тогда, когда пришел к власти Хейс[80]80
  Кодекс Хейса – этический кодекс производства фильмов в Голливуде, принятый в 1930 году Ассоциацией производителей и прокатчиков фильмов (ныне Американская ассоциация кинокомпаний). Фильмы, снятые с нарушением кодекса, не попадали в кинотеатры, принадлежавшие членам ассоциации. Кодекс назван по имени политика-республиканца Уильяма Харрисона Хейса, в 1922–1945 годах возглавлявшего Ассоциацию.


[Закрыть]
, и с тех пор с унынием взирал на то, что он именовал «буржуазным синема».

Он пожелал нанять меня. Я поблагодарил миссис Корнелиус за ее доброту, но объяснил, что моя судьба связана с завоеванием и использованием сил природы ради блага человечества. Только нужда заставила меня стать актером.

Кажется, ее это немного разочаровало, она выслушала меня с изрядным сомнением, но сказала: шансы всегда есть там, где я хочу ими воспользоваться. У Сьострома был контракт со студией Голдвина на две картины в год, но он также оставался партнером в «Делюкс». Он мог предложить мне множество небольших ролей. Так я сумею заработать немного денег, пока занимаюсь своими изобретениями. Я обещал миссис Корнелиус, что рассмотрю это предложение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю