Текст книги "Ловушка для чародеев"

Автор книги: Майкл Моллой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

17
Наперегонки со временем

На другой день рано утром путешественники отбыли из Лондона на лодке атлантов. Когда вдали показалась набережная Торгейта, капитан Старлайт остановил судно, и сэр Чедвик подошел к приборной доске.

– Уважаемая лодка, – учтиво произнес он. – Не могли бы вы ответить мне на один вопрос?

– Я с радостью отвечу вам, сэр Чедвик, – вежливо произнесла лодка. – Разумеется, если это в моих силах.

– Вы можете отправляться в прошлое?

– При определенных обстоятельствах, – последовал ответ.

– Что же это за обстоятельства?

– Цель визита в прошлое должна быть доброй.

– Не согласитесь ли вы доставить в прошлое капитана Старлайта, Мендини и Спайка?

Лодка слегка вздрогнула.

– Прежде я должна заглянуть в их души, – заявила она.

Изумленная Эбби увидела, как трое ее друзей вдруг засветились легким синеватым сиянием.

Через мгновение свет погас и вновь раздался голос лодки:

– У них чистая душа и доброе сердце. Я доставлю их в прошлое. Скажите мне, в какое время и место они хотят попасть.

Сэр Чедвик достал конверт, врученный ему заместителем министра времени, извлек оттуда билет и прочел вслух:

– Цветочные часы на прогулочной набережной Торгейта, тринадцатое июня одна тысяча восемьсот девяносто четвертого года, ровно девять часов сорок четыре минуты утра.

– Именно туда отправился Вулфбейн на своей призрачной карете, – пояснил сэр Чедвик остальным. – Он прибудет туда на минуту позже нас. Если мы опередим его, то застанем врасплох. Я выхвачу у него из рук Хильду и помчусь на лодку атлантов.

– Нам надо попросить лодку встать у самого пирса, – предложил Старлайт. – Мы останемся на борту и будем ждать, пока ты спасешь Хильду. А в случае неожиданных затруднений мигом придем на помощь.

– Отличный план, – воскликнул сэр Чедвик. – Все отлично продумано!

Он повернулся к Эбби:

– Собирайся, дитя мое. Нам пора отправляться. Как только мы с Эбби сойдем на берег, попросите лодку перенести вас в прошлое, – добавил он, обращаясь к остальным.

– Итак, тринадцатое июня одна тысяча восемьсот девяносто четвертого года, девять часов сорок четыре минуты утра, – повторил капитан Старлайт.

Сэр Чедвик выбрался из люка и принял величественную позу.

– Прощайте, друзья мои! – с пафосом провозгласил он. – Желаю удачи всем нам.

Потом они с Эбби сошли на берег и направились к лестнице, ведущей на прогулочную набережную.

Эбби осторожно перешла по острым камням и, внимательно глядя под ноги, стала карабкаться по скользким от мазута ступеням. Когда они поднялись на набережную, дождь хлынул как из ведра. Порывы ветра едва не сбивали путешественников с ног, а пронесшийся мимо обшарпанный автобус окатил их грязью.

Люди на набережной столпились под козырьками подъездов. Некоторые, закутавшись в пластиковые дождевики, отважились выйти под дождь и устало брели по своим делам. Многие жевали гамбургеры. Уродливые фонари на бетонных столбах испускали тусклый оранжевый свет.

– Нам сюда, – сказал сэр Чедвик, ведя Эбби мимо цветочных часов. Бутоны поникли и выглядели весьма уныло. Где-то впереди послышались пронзительные звуки электронной музыки, которым хрипло и невпопад вторили завывания парового органчика.

– Куда мы идем, сэр Чедвик? – спросила Эбби, с трудом перекрикивая всю эту какофонию.

– Уже почти пришли, – ответил тот, ускоряя шаг.

Они пересекли улицу и остановились перед входом в луна-парк. Эбби печально окинула взглядом ржавые, обветшавшие аттракционы, покрытые облупившейся краской.

– Вот то, что нам надо, – сказал сэр Чедвик, подводя девочку к большой карусели.

Наверное, когда-то это была не карусель, а загляденье. Но теперь деревянные лошадки выглядели до невозможности жалкими и несчастными. Хвосты и гривы у них облезли, копыта потрескались, уши отвалились, а нарядные попоны и седла истерлись и потускнели.

Надпись, мигающая над входом разноцветными огоньками, гласила: «Наперегонки со временем». Впрочем, половины лампочек не хватало, а буквы были вымазаны аляповатой краской. Аттракцион, как и все остальное в Торгейте, находился в поистине плачевном состоянии. Эбби и сэр Чедвик оказались единственными желающими прокатиться.

Окинув Эбби критическим взглядом, сэр Чедвик внезапно воскликнул:

– Ох, детка, мы с тобой совершили промах! В спешке я совершенно позабыл, что тебе надо переодеться!

– Может, и так сойдет? – спросила Эбби, оглядев свою моряцкую рубаху и штаны.

– Нет, для тысяча восемьсот девяносто четвертого года этот наряд не годится, – вздохнул сэр Чедвик.

Он указал на свой цилиндр и свадебный сюртук:

– Я-то одет как раз по моде той эпохи. Но твой костюм совершенно не подходит. Не двигайся, – приказал он, высыпав на макушку Эбби щепотку Ледяной Пыли.

– Мартувиус, – прошептал магистр, и одежда Эбби тут же начала меняться.

Через несколько секунд перед сэром Чедвиком стояла девочка в приталенном белом платье с оборками, черных чулках и высоких изящных ботинках, застегнутых на пуговицы. Широкополая шляпка, украшенная цветами, была завязана лентами под подбородком. На руке у Эбби висел хорошенький зонтик от солнца.

– Ох, я же не сумею в этом ходить! – пожаловалась Эбби, пытаясь ослабить тугой корсаж. – Я задохнусь. Даже шевельнуться не могу!

Сэр Чедвик задумчиво почесал подбородок.

– Да, понимаю, – сказал он и щелкнул пальцами.

Теперь Эбби предстала перед ним в совершенно ином наряде. На ней был легкий матросский костюмчик и соломенная шляпа-канотье с длинной лентой, спускавшейся на спину.

– Так лучше? – спросил сэр Чедвик.

– Гораздо удобнее, спасибо, – облегченно выдохнула Эбби.

Сэр Чедвик взглянул на свои карманные часы и распорядился:

– Давай-ка побыстрей подниматься на борт.

Они взобрались на спины грустных облупившихся лошадок, и карусель сразу же начала кружиться.

Эбби, крепко держась за столбик, к которому была приделана лошадь, наблюдала, как сэр Чедвик пытается свободной рукой достать из жилетного кармана билеты, рискуя свалиться со своего деревянного скакуна. Карусель вертелась так стремительно, что у Эбби перехватывало дыхание.

Тут появился служитель. Уверенно держа равновесие, он подошел к сэру Чедвику и проверил билеты. Судя по всему, бешеная скорость, с которой вращалась карусель, не причиняла ему ни малейших неудобств. К немалому своему изумлению, Эбби заметила, что смотритель – почти точная копия заместителя министра времени. Вот только нос у него явно был накладной.

Карусель закрутилась еще быстрее, но смотритель, не обращая на это внимания, легко спрыгнул на землю. Сумасшедшая гонка сопровождалась дикими завываниями парового органа. В какой-то момент вращение стало просто головокружительным, и Эбби испугалась, что не удержится и вылетит из седла. Но тут хрип органа стих, сменившись другими звуками.

Теперь до слуха Эбби доносился мощный рокот, словно разбушевавшиеся волны бились о скалистый берег. Затем она услышала свист ветра, пригибавшего деревья в огромном лесу. И наконец, будто тысячи медных труб заиграли в унисон, все громче и громче.

Перед глазами у Эбби стояла мерцающая пелена. Внезапно яркий луч, переливавшийся всеми цветами радуги, разрезал сумрак. А потом вспыхнул ослепительный, невыносимо яркий белый свет. Девочка крепко зажмурилась и изо всех сил вцепилась в столб.

Но как только она подумала, что больше не вынесет такой скачки, как вращение начало замедляться. Наконец карусель остановилась, и Эбби смогла перевести дух. Снова звучала музыка, но мотив изменился. Другой паровой орган, совсем не такой хриплый, играл «Ах, как мы любим на море отдыхать». Мелодия звучала приятно и ласкала слух.

Девочка ощутила, как солнечные лучи касаются ее лица. Открыв глаза, она обнаружила, что карусель преобразилась до неузнаваемости. Яркая, нарядная, украшенная бесчисленными лампочками, она выглядела просто замечательно. Свежеокрашенные новенькие лошадки сияли золотом и серебром, а на спинах у них красовались красные бархатные седла.

Эбби сразу стало очень весело. Но тут рядом раздался грубый голос:

– Эй, вы двое, что вы там делаете? Неужели не видите, аттракцион неисправен!

Сэр Чедвик и Эбби торопливо слезли с карусели.

К ним спешил высокий тощий человек. В руках у него была табличка, которую он повесил на освободившуюся лошадку Эбби. Надпись гласила:

КАРУСЕЛЬ НА РЕМОНТЕ

Смотритель был в белых брюках, черном котелке и красной полосатой рубашке с крапчатым галстуком-бабочкой. Человек показался Эбби смутно знакомым.

– Скажите, мы с вами никогда не встречались? – спросила она.

– Могу сказать с уверенностью, что ни разу в жизни вас не видел, – быстро проговорил смотритель. – А теперь уходите отсюда. У меня и без вас много дел.

И он, заперев калитку, поспешил к другим аттракционам.

Глядя вслед смотрителю, Эбби вдруг поняла, кого он ей напоминает. Да он же как две капли воды похож на всех этих типов из министерства времени – остроносых и длиннолицых. Смотрителя отличали от них лишь пышные моржовые усы.

– М-да, все это несколько странно, – пробормотал сэр Чедвик, еще не совсем пришедший в себя. Он огляделся по сторонам и пораженно воскликнул: – Вот это да! Город просто не узнать!

Эбби тоже с трудом верилось, что Торгейт может быть таким красивым.

По набережной, залитой яркими лучами солнца, прогуливались толпы нарядных веселых людей. Дамы выглядели просто великолепно в длинных светлых платьях и роскошных шляпах, украшенных цветами и фруктами. Мужчины по большей части щеголяли в разноцветных полосатых пиджаках, белых фланелевых брюках и шляпах-канотье. Многие дети разгуливали в матросских костюмчиках, таких же как у Эбби.

Но больше всего город поразил Эбби яркостью красок. Она привыкла, что Торгейт – это тусклое, унылое место. Когда девочке случалось там бывать, ей всегда казалось, что она смотрит сквозь очки с грязно-коричневыми стеклами.

А этот Торгейт весь сверкал. Розовый омнибус, запряженный белоснежными лошадьми, отъехал от остановки, и перед Эбби во всей красе открылся пирс, выкрашенный синей и серебряной красками. Вдалеке сияли красно-золотые луковки куполов летнего театра. А море внизу мерцало темно-синими и сапфировыми переливами.

Все фонари вдоль набережной украшали корзины с красными, пурпурными, желтыми цветами. И цветочные часы пестрели настоящим буйством красок.

– Нам надо торопиться, – сказал сэр Чедвик. – Карета Вулфбейна появится у цветочных часов через несколько секунд.

– Жаль, – вздохнула Эбби. – Я бы хотела немного погулять здесь.

– Некогда, некогда, – взволнованно ответил сэр Чедвик и, схватив Эбби за руку, помчался через дорогу к цветочным часам.

– Они вот-вот прибудут, – заявил он, глянув на свои карманные часы.

Эбби нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и озиралась по сторонам. Однако прошло несколько секунд, затем – несколько минут, а перед цветочными часами по-прежнему сновали только нарядные курортники.

Внезапно на дороге появилось весьма необычное транспортное средство. Многие останавливались, желая получше его рассмотреть. Эбби решила, что пожаловал Вулфбейн, однако это оказался всего лишь открытый экипаж, в котором ехали люди в шелковых одеждах. Они играли на банджо и распевали: «В театре на пирсе будет представленье, всех ожидает приятное изумленье!» Один из сидящих в повозке мужчин громогласно оповестил: «Сегодня в летнем театре состоятся два представления – в три часа пополудни и в восемь часов вечера!»

Сэр Чедвик и Эбби проводили экипаж взглядами и вновь стали ждать. Наконец сэр Чедвик, покачав головой, произнес:

– Что-то не так. Они уже давно должны были появиться.

Тут мимо них пробежал мальчик с целой кипой газет.

– «Торгейтская хроника»! – выкрикивал он. – Последние новости!

Сэр Чедвик сунул руку в карман своего денежного костюма.

– Странно, – буркнул он. – Ничего нет.

Оглядевшись по сторонам, он заметил, как пожилой джентльмен положил свернутую газету в одну из железных урн, стоявших вдоль набережной.

Магистр подождал, пока джентльмен удалится на безопасное расстояние, бросился к урне и извлек оттуда газету. Быстро пробежав глазами первую полосу, он издал горестный стон:

– Ох, и влипли же мы!

– Что случилось? – тревожно спросила Эбби.

– Мы попали не в тот день, – прошептал сэр Чедвик. – Карусель забросила нас на целый месяц раньше! Вулфбейн прибудет лишь через пять недель. О чем только думают эти волшебники, будь они трижды неладны!

18
Сэр Чедвик изображает Коринфянина

– Ну, прибыть раньше куда лучше, чем опоздать, – ободряюще заметила Эбби, пока они шагали по набережной.

Она огляделась вокруг и добавила:

– Я совсем не прочь подождать здесь месяц. В Торгейте так чудесно! Можно устроить каникулы.

– Было бы неплохо, – согласился сэр Чедвик, – но ведь у нас нет денег.

– А как же ваш денежный костюм? – спросила Эбби.

Сэр Чедвик вывернул карманы.

– Похоже, в прошлом он не действует. Наверняка очередное правило волшебников.

– Может, стоит попробовать добраться до Спеллера и одолжить там денег? – предложила она, как следует поразмыслив.

– Это невозможно, – покачал головой сэр Чедвик. – Раз уж волшебники заморозили Спеллер, наложенное ими заклятие действует и в прошлом.

– Что же нам делать? – растерялась Эбби. – Может, вы добудете денег при помощи заклинания или чего-то в этом роде?

– Ничего не выйдет, – покачал головой сэр Чедвик. – Ведь я, согласно правилам, захватил с собой Ледяной Пыли лишь на одну волшебную палочку. Ее надо беречь на случай непредвиденных обстоятельств.

– Так что же мы, умрем с голоду? – возмутилась Эбби. – Я уже страшно хочу есть.

– В городке аттракционов я видел одну афишу. Возможно, она подскажет нам, где искать выход, – решительно заявил он. – Пойдем!

Они поспешили обратно в городок аттракционов, прошли мимо неподвижной карусели и вскоре действительно отыскали плакат, надпись на котором гласила:

ДЕСЯТЬ ФУНТОВ СМЕЛЬЧАКУ,

КОТОРЫЙ В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ МИНУТ

СУМЕЕТ ВЫСТОЯТЬ НА РИНГЕ

ПРОТИВ ДЖОНСА ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК!

Под надписью красовался рисунок, изображавший парня весьма свирепого вида, в боксерских перчатках и трико. Никогда прежде Эбби не видела такой горы мускулов. К тому же Джонс Железный Кулак был совершенно лысым.

Поблизости возвышался большой шатер. Перед входом стоял толстяк в бутылочно-зеленом сюртуке, с пышными белыми бакенбардами.

– Кто осмелится? Кто примет вызов? – орал он в рупор. – Кто рискнет выйти на ринг и выстоять целый раунд против несравненного Джонса Железный Кулак? Десять фунтов каждому, кто отважится сразиться с мастером сокрушительного удара и останется в живых!

– Я принимаю вызов, – заявил сэр Чедвик, подходя к зазывале.

– Сэр Чедвик, может, лучше не надо? – прошептала Эбби, потянув его за рукав.

– Все в порядке, дитя, – ответил сэр Чедвик. – Должен же я заработать нам на еду.

Они вошли в шатер. Там уже собралась толпа зрителей. В воздухе висели клубы сигарного дыма – даже ринг было трудно разглядеть.

Сэр Чедвик скинул сюртук с жилетом и отдал их Эбби. Толстяк-зазывала вышел на середину ринга и во всеуслышание объявил, что бой начинается.

– Джонс Железный Кулак против… – Обернувшись к сэру Чедвику, он спросил: – Как ваше имя, сэр?

– В спортивных кругах я известен как Коринфянин, – с невозмутимым видом ответил сэр Чедвик.

Зазывала кивнул и провозгласил:

– Итак, господа, сейчас Джонс Железный Кулак сразится с Коринфянином!

К сэру Чедвику подошел служитель и вручил ему пару боксерских перчаток. Пока он их надевал, на ринге появился Джонс Железный Кулак. На самом деле вид у мастера сокрушительного удара был еще более грозный, чем на афише. Толпа приветствовала его оглушительными воплями и аплодисментами. Эбби опустилась на стул в углу ринга, не отрывая взгляда от Джонса.

Толстяк вывел соперников в центр ринга. Ударил гонг, и соперники принялись кружить по рингу напротив друг друга, переступая с ноги на ногу. Эбби казалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди. Внезапно Джонс Железный Кулак сделал стремительный выпад вперед. Казалось, сэр Чедвик неминуемо вылетит за пределы ринга, но он каким-то чудом уклонился.

Джонс Железный Кулак еще трижды пытался поразить соперника, когда сэр Чедвик неожиданно взял инициативу в свои руки. Эбби и прочие зрители глазам своим не поверили, когда сэр Чедвик обрушил на Джонса град молниеносных и неотразимых ударов. Когда же он наконец отступил, Джонс Железный Кулак несколько секунд раскачивался, а после с остекленевшим взором рухнул на пол.

Толпа онемела от изумления. В следующее мгновение раздался оглушительный рев и гром аплодисментов. Толстяк, растерянно хлопая глазами, вышел на ринг. Сэр Чедвик уже успел снять боксерские перчатки и, взяв у Эбби сюртук и жилет, начал одеваться.

Зазывала склонился над неподвижно распростертым Джонсом и спросил:

– Что с тобой такое, мой мальчик? Ты в порядке?

– Считай, считай, считай! – скандировала толпа.

Толстяк вынужден был уступить и с большой неохотой досчитал до десяти. Считал он ужасно медленно, и все же только после слова «Десять!» поверженный Джонс слабо пошевелился.

– Плати! Плати! – кричали зрители.

Толстяк сунул руку в карман и достал оттуда маленький кожаный кошелек. Он показал его толпе, а потом вручил победителю. Сэр Чедвик торжествующе помахал зрителям рукой.

– Будьте так добры, сэр, помогите мне отвести беднягу Джонса в раздевалку, – взмолился толстяк.

– Разумеется, – ответил сэр Чедвик.

Вдвоем они поставили покачивающегося боксера на ноги и, поддерживая его, повели в комнату за перегородкой, прочь от толпы. Эбби шла следом.

Усадив своего подопечного, толстяк поднес ему к носу флакон с нюхательной солью. Убедившись, что его противник приходит в себя, сэр Чедвик повернулся, чтобы уйти. Однако толстяк ухватил его за руку.

– Прошу вас, сэр, уделите мне еще несколько секунд! – выпалил он. – Позвольте представиться. Хорас Гринбауэр, владелец этого ринга.

– Чедвик Стрит и мисс Эбби Кловер, к вашим услугам, – поклонился сэр Чедвик.

Хорас Гринбауэр умоляющим жестом протянул к нему руки.

– Я должен кое в чем признаться, – произнес он покаянным голосом. – Боюсь, сэр, я сыграл с вами небольшую шутку!

– Про какую шутку вы говорите? – спросила сбитая с толку Эбби.

– Известно про какую, – проворчал сэр Чедвик, раскрывая кожаный кошелек, который вручил ему владелец ринга.

Порывшись в кошельке, он сообщил:

– Здесь нет никаких десяти фунтов. Пригоршня старых пенни, только и всего.

– Боюсь, нам со стариной Джоном никак не наскрести таких денег, – сокрушенно вздохнул Хорас Гринбауэр. – Увы, мы переживаем не лучшие времена.

Настала очередь сэра Чедвика испустить сокрушенный вздох.

– Увы, Эбби, – произнес он. – Остановиться в Гранд-отеле нам не удастся. К тому же придется обойтись без обеда.

Хмурую физиономию Хораса Гринбауэра внезапно озарила улыбка.

– Сэр, если вам нужны стол и кров, я с радостью предоставлю и то, и другое, – заявил он. – Я пользуюсь неограниченным кредитом в Королевском рыбном ресторане, а миссис Гринбауэр управляет отличным пансионом, где собирается самое изысканное общество. Исключительно люди искусства.

– Что ж, я бы не отказался от хорошей порции рыбы с жареной картошкой, – сказал сэр Чедвик, настроение которого несколько повысилось. – Ведите нас, мистер Гринбауэр!

19
Эбби встречает маленьких людей

Королевский рыбный ресторан оказался замечательным заведением. В светлом просторном зале было полным-полно посетителей, зеленые мраморные стены украшал узор из золотистых листьев, а скатерти на столиках сияли белизной. За стойкой возле трех большущих жаровен стояли поварята в белоснежной униформе, а нарядные официантки, лучась приветливыми улыбками, порхали от столика к столику.

Они устроились у окна, поедая восхитительную жареную рыбу с хрустящей картошкой. Пока все утоляли голод, Хорас Гринбауэр жаловался новым знакомым на одолевшие его невзгоды.

– Не подумайте, что я – всего лишь владелец балагана, который зазывает народ поглазеть на мордобой, – заявил он. – Я еще и опытный театральный импресарио. Но, к несчастью, в последнее время меня преследуют неудачи. Представьте себе, пригласил я одного выдающегося актера солировать в летнем театре на пирсе и авансом выложил кругленькую сумму из своего кармана.

– Зовут его мистер Гамильтон Коуди, и у него прекрасный тенор, – продолжал свой рассказ толстяк. – Причем он не только поет, но и лихо бьет чечетку – знаете, на американский манер. И вот несчастье – простудился намедни и заработал ларингит! А в довершение всех бед еще и ногу сломал.

– Как же он ухитрился сломать ногу, мистер Гринбауэр? – полюбопытствовала Эбби.

– Вздумал поупражняться в чечетке в вестибюле нашего пансиона, а пол был мокрым – миссис Гринбауэр его только что вымыла.

– Да, действительно печальное стечение обстоятельств, – участливо произнес сэр Чедвик.

Мистер Гринбауэр, забыв донести до рта вилку с жареной картошкой, перегнулся через стол.

– Сэр, а вы не хотели бы продолжить выступления на ринге? – обратился он к сэру Чедвику. – Уверяю, вы могли бы сделать блестящую карьеру!

Сэр Чедвик улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Должен вам признаться, мистер Гринбауэр, я не слишком большой любитель размахивать кулаками.

Джонс Железный Кулак отложил в сторону вилку и нож.

– О, как я вас понимаю, сэр! – горячо воскликнул он. – До чего надоело это грубое ремесло, вы не представляете. Я всегда хотел быть цирковым гимнастом и выступать на трапеции. Да только от этой мечты мне пришлось отказаться.

– Почему, мистер Железный Кулак? – спросила Эбби.

– Плохо рассчитывал время, – с горечью ответил Джонс. – Никак не получалось работать с напарником. Пришлось заняться боксом. Но, видать, и это дело скоро придется бросить.

– Но почему, мистер Железный Кулак? – вновь спросила Эбби.

– Сердце у него оказалось слишком слабым, – вмешался мистер Гринбауэр. – Ты прав, Джон, дружище. Пора тебе повесить перчатки на гвоздь.

– Значит, вы оба остались без работы, – с сочувствием произнесла Эбби, отодвигая пустую тарелку.

– Думаю, делу можно помочь, – с довольной улыбкой заявил сэр Чедвик. Он обернулся к мистеру Гринбауэру. – Хорас – вы позволите обращаться к вам по имени?

– Почту за честь, – отозвался толстяк.

– А вы можете звать меня Чарльз. Чарльз Стэнхоуп. Таков мой сценический псевдоним. – Заметив недоуменный взгляд Эбби, он украдкой подмигнул ей. – А это мисс Эбби Кловер, моя подопечная.

– Очень приятно, – ответил Хорас, склонив голову в поклоне.

– Так вот, Хорас, – продолжил сэр Чедвик, – я неплохо пою и к тому же отлично отбиваю чечетку, или, как ее называют в Америке, степ.

– Неужели? – Хорас даже привстал от волнения.

– Да, можете мне поверить! – заявил сэр Чедвик. – Более того, мисс Кловер тоже танцует с непревзойденным искусством. А уж как она поет! Настоящий соловей!

– С каких это пор я… – попыталась возразить Эбби, но ее никто не слушал.

Сияющий Хорас уже с чувством хлопал сэра Чедвика по спине. Лишь Джонс Железный Кулак по-прежнему сидел с унылым видом.

– Выше нос, Железный Кулак! – сказал сэр Чедвик, заметив, как удручен Джонс. – Вы тоже не останетесь без работы. Мне понадобится костюмер.

– Раз так, я, пожалуй, съем еще порцию пикши с жареной картошкой, – обрадовался бывший боксер.

– Ох, неужели удача наконец пришла ко мне! – воскликнул Хорас. – Сэр, такое везение надо отпраздновать. Надеюсь, вы не откажетесь выпить кружку пива, а мисс Кловер – стакан лимонада. А после отправимся в пансион к миссис Гринбауэр.

– Кто ж откажется от славной кружки пива, старина! – сказал сэр Чедвик, отставляя пустую тарелку.

Пансион, носивший название «Морской пейзаж», находился вблизи от прогулочной набережной. Это было высокое здание, выкрашенное в белый цвет. Хорас поднялся на низенькое крыльцо, отпер дверь своим ключом и позвал:

– Где ты, мое сокровище? Я привел тебе постояльцев!

Миссис Гринбауэр спускалась по лестнице с подносом в руках. Она оказалась миловидной женщиной с пышными кудрями, дородностью не уступавшей своему супругу.

– Я как раз несу ланч мистеру Коуди, – сообщила она. – Травма не сказалась на его аппетите!

– Дорогая, позволь представить тебе наших новых гостей, – произнес Хорас, снимая свой цилиндр. – Моя жена, Глория Гринбауэр. Чарльз Стэнхоуп и мисс Эбби.

Миссис Гринбауэр опустила поднос на стоявший рядом столик и присела в легком реверансе.

– Очень приятно, мистер Стэнхоуп, – сказала она и добавила, приветливо улыбнувшись Эбби: – Насколько я понимаю, юная леди – ваша дочь?

– Нет, – покачал головой сэр Чедвик. – В данное время я являюсь опекуном мисс Эбби. Ее родители отправились в длительное морское путешествие.

– Надеюсь, вам у нас понравится, – вновь расплылась в улыбке миссис Гринбауэр. – Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты. Отличные апартаменты, рядом с теми, что занимают мистер О'Грасс с танцующими лепреконами.

– Танцующие лепреконы? – с интересом переспросила Эбби.

– Да, Пэт О'Грасс и его танцующие лепреконы – один из лучших номеров в нынешнем сезоне, – пояснил Хорас. – Вам предстоит выступать вместе с ними в летнем театре. Как вы уже, наверное, догадались, мистер О'Грасс и лепреконы прибыли с Изумрудного острова.[1]1
  Изумрудный остров – поэтическое название Ирландии. (Здесь и далее примечания редактора.)


[Закрыть]

Тут на лестнице раздался смех, оживленная болтовня, и в вестибюль вприпрыжку спустились семеро крошечных человечков. За ними шел еще один человек, обычного роста. Несмотря на молодость, он являлся обладателем длинной окладистой бороды и густых бакенбард. Вся компания была одета в зеленые шерстяные костюмы, шляпы, низко надвинутые на уши, и каждый держал в руке сучковатую прогулочную трость.

– А вот и мистер О'Грасс со своими маленькими коллегами! – воскликнул Хорас. – Позвольте, я вас представлю!

Когда все обменялись рукопожатиями, мистер О'Грасс произнес:

– Рад знакомству, очень рад! Желаю приятного дня. Увидимся!

И он побежал к входной двери, поторапливая своих лепреконов.

Миссис Гринбауэр с супругом проводили сэра Чедвика и Эбби на второй этаж. Хозяйка пансиона открыла одну из дверей.

– Вот ваша гостиная, – сказала она. – А по обеим сторонам от нее расположены спальни.

Гостиная оказалась просторной и уютной комнатой с эркером. Из окна открывался замечательный вид на море. Пол был устлан большим узорчатым турецким ковром, посреди комнаты стоял обеденный стол, покрытый зеленой суконной скатертью, а у окна – изящный письменный столик и два удобных мягких кресла.

Стены, оклеенные обоями с причудливым узором из роз, украшало несколько акварелей с видами Торгейта. Эбби заметила, что в центре стола находится какое-то приспособление, о назначении которого она не имела ни малейшего понятия.

– Превосходно, миссис Гринбауэр! – воскликнул сэр Чедвик, с явным удовольствием окинув комнату взглядом.

– А что это такое, мистер Гринбауэр? – спросила Эбби, указав на загадочную штуковину.

– А, это новомодная вещь, телефонный аппарат! – сияя от гордости, сообщил Хорас. – У нас тут останавливался один влиятельный импресарио из Лондона. Он и потребовал, чтобы мы установили здесь телефон.

– А где же ваш багаж, мои дорогие? – осведомилась миссис Гринбауэр.

Сэр Чедвик, состроив печальную мину, пожал плечами.

– Представьте себе, в поезде, по дороге из Лондона, у нас украли все чемоданы! Боюсь, нам придется покупать себе новую одежду и костюмы для выступлений. Если, конечно, мы получим небольшой аванс в счет будущих гонораров…

– Ну, эту проблему мы разрешим без труда, – заявил Хорас. – Я пользуюсь неограниченным кредитом во всех здешних магазинах. Отдохнете немного, и можно отправиться за покупками. Когда будете готовы, позовите меня. Мы занимаем комнаты на первом этаже, в задней части дома.

Когда хозяева удалились, оставив гостей в одиночестве, Эбби осведомилась:

– Почему вы решили назваться Чарльзом Стэнхоупом?

– Мне вовсе не хочется, чтобы мое настоящее имя красовалось на афишах летнего театра, – усмехнулся сэр Чедвик. – Афишу может увидеть Вулфбейн.

– Тогда и мне надо придумать другое имя, – заметила Эбби. – Ведь Вулфбейн прекрасно знает, как меня зовут.

– Ты совершенно права, детка, – кивнул сэр Чедвик. – Придется нам придумать тебе какой-нибудь псевдоним.

– А как же быть с моими выступлениями? – спросила Эбби. – Вряд ли я сумею петь и танцевать. Тем более на сцене.

Сэр Чедвик поднял руку, давая понять, что волноваться не стоит, и принялся шарить в своих карманах.

Наконец он извлек два предмета и положил на стол. Первым из них оказалась маленькая толстая книжечка, которую сэр Чедвик принялся сосредоточенно листать.

– Что это такое? – спросила Эбби.

– Мой ежедневник. Вернее, ежетысячелетник, – пояснил сэр Чедвик, все внимание которого по-прежнему поглощала книжечка. – Ага, вижу. Как раз сейчас мое предыдущее «я» появилось в Уэст-Энде.

Затем он взял второй предмет.

– А это – моя складная волшебная палочка, – сообщил он. – Здесь у меня небольшой тайник.

Щелкнув, палочка раскрылась, и сэр Чедвик принялся проверять содержимое.

– Так, тут у нас щепотка драгоценной Ледяной Пыли, – пробормотал он. – Расходовать ее надо очень, очень бережно.

Он посмотрел на Эбби и улыбнулся.

– Так, значит, ты утверждаешь, что не способна выступать на сцене?

С этими словами он взмахнул палочкой над головой Эбби.

– Просто я не умею петь и танцевать, – уточнила Эбби. – А вот показывать фокусы, наверное, смогла бы. Например, становиться невидимой. Может, зрителям это понравится.

– Твои танцы и пение понравятся им еще больше, – заверил ее сэр Чедвик. – Будь так добра, помоги мне скатать ковер.

Они убрали ковер, обнажив гладкий паркетный пол.

– Смотри, как я делаю, – распорядился сэр Чедвик. – И повторяй за мной.

И сэр Чедвик принялся в бешеном темпе танцевать чечетку. Ноги его без остановки выбивали барабанную дробь.

– Нет, так у меня вряд ли получится, – растерянно протянула Эбби. – Это ведь совсем не то что играть в театре.

– Не стоит беспокоиться, я наложил на тебя заклинание, – заявил сэр Чедвик. – Можно начинать танцевать и петь!

– Еще и петь! Но что?

– Ладно, посиди немного, а я пока сочиню что-нибудь подходящее. – Сэр Чедвик бросился к письменному столу и принялся что-то торопливо писать.

Эбби, опустившись в кресло у окна, залюбовалась морем и пляжем. Вскоре сэр Чедвик откашлялся, давая знать, что закончил.

– Послушай, что у меня получилось! – произнес он и нараспев прочел:

 
О юноши и девушки, придите,
Одежды вы без лености отриньте,
И в солнца светом залитых лугах
Любовь пребудет с вами навсегда.
 

– По-моему, немного похоже на Шекспира, – неуверенно заметила Эбби. – Но, боюсь, для курортной песенки слишком… как бы это сказать… тяжеловесно, вам не кажется?

Сэр Чедвик пробежал глазами только что написанные строчки и кивнул.

– Наверно, ты права, – изрек он. – Погоди еще минутку, сейчас я набросаю что-нибудь другое.

Эбби вновь уставилась в окно. Наконец раздался голос сэра Чедвика.