Текст книги "Измененный"

Автор книги: Майкл Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Один из помощников Баркли.

– Хочешь с ним поговорить?

– Ты серьезно?

– Но я ведь могу рассчитывать на то, что ты не станешь беседовать с ним о своем нынешнем местонахождении.

Он поднял с пола пистолет, посмотрел на меня, убеждаясь, что смысл его слов дошел до меня, и передал мне телефон.

Я нажал на кнопки ответа и громкой связи одновременно, с неприязнью сознавая, что человек с пистолетом теперь стоит у меня за спиной.

– Добрый день, – произнес я, разыгрывая роль в пьесе «Все отлично, и человек с пистолетом, кажется, не собирается стрелять мне в затылок». – Спасибо, что перезвонили.

Голос Холлама, доносящийся из крохотного динамика, звучал несколько напряженно.

– Вы где?

Когда я звонил ему в прошлый раз, то собирался выложить все, что знаю. Теперь же я решил придерживаться только основных фактов.

– На Лидо.

– Я только что услышал ваше сообщение. Вы как будто напуганы. Ваша жена еще не нашлась?

– Нашлась. Я знаю, где она.

Последовала пауза, и я услышал, как в том месте, где сейчас находится Холлам, шумно работает какой-то большой механизм.

– Что с ней?

– Она в порядке.

– Возвращайтесь в «Океанские волны», – сказал он рассеянно. – Немедленно.

– Обязательно, – пообещал я. – Только скажите, вы знаете старый многоквартирный дом в конце Бен-Франклин-драйв?

Холлам заговорил громче, перекрикивая шум на заднем плане:

– Что? Ах да, знаю. И что там?

– Поезжайте туда. Зайдите в квартиру тридцать четыре.

– Зачем?

– Просто поезжайте, и все.

Я повесил трубку.

У меня за спиной было тихо. Я выждал секунд тридцать – долгие, тягучие мгновения – и решил, что, если мой похититель собирается вышибить мне мозги, я хочу при этом смотреть ему в лицо.

Я медленно развернулся всем корпусом.

Его там не было.

Глава 37

Холлам едва расслышал последние слова риелтора. Хотя свободной рукой он махал парню с болгаркой, тот как ни в чем не бывало продолжал резать замок на двери, которую они обнаружили в подвале Уорнера. Когда все остальные способы были испробованы, после нескольких неудачных попыток связаться с шерифом Холлам решил пойти напролом и сделать все быстро, пусть и грязно.

Рев пилы у него за спиной внезапно изменил высоту и тональность, а потом оборвался, после чего что-то упало на пол.

– Готово, – сказал парень.

Вторая дверь оказалась такой же тяжелой, как и первая, и Холламу пришлось нажать на нее всем телом, прежде чем та сдвинулась. За дверью стояла кромешная тьма. Изнутри сочился холодный воздух. Холлам сунул руку в щель и пошарил по стене. Выключателя не было.

– Дай мне фонарик, – велел он и шагнул в комнату.

В подвале было холоднее, чем должно быть в таком замкнутом пространстве; вероятно, здесь, как и во всем доме, работали кондиционеры. И еще помещение было начисто лишено запахов, хотя спустя минуту помощник шерифа почувствовал что-то в воздухе – какой-то невнятный, кисловатый привкус – и потянул носом. Звук отдался эхом.

– Держите, – произнес оставшийся эксперт, и Холлам взял у него фонарик и зажег. Сначала ничего не было, кроме яркого белого света. Когда глаза немного привыкли, он понял, что свет фонарика отражается от керамических плиток. Холлам развернулся к двери и повел лучом света вдоль стены, пока не высветил выключатель, размещенный как-то слишком далеко от входа. Он щелкнул им, и три ряда флуоресцентных ламп разом ожили.

– Ой, – с явным облегчением выдохнул эксперт.

Комната с низким потолком, двадцать футов в длину, шесть в ширину. Потолок, пол и все четыре стены были выложены плиткой, аккуратными рядами белых девятидюймовых квадратиков. В помещении было совершенно пусто, никаких предметов. От этого пространства веяло чем-то зловещим и нечеловеческим.

Однако Холлам не разделял уверенности эксперта, что на этом дело и закончится. Ведь эту комнату старательно продолбили в песке и скальной породе, из которой состоит остров, еще до того, как возвели дом. Никто не идет на подобные траты просто так, не говоря уже о температурном контроле и заботе о гигиене – сплошная плитка явно положена для того, чтобы облегчить уборку.

– Мы еще не закончили, – сказал помощник шерифа.

Они медленно брели по комнате в нескольких футах друг от друга, глядя в пол. И прошли так взад-вперед пять раз, не увидев ровным счетом ничего, никаких подозрительных субстанций, никаких пятен крови, подобных тому, что обнаружилось в кухне два дня назад. Если Уорнера убили или ранили здесь, то кто-то очень хорошо замел за собой следы.

В дальнем углу комнаты они остановились. Эксперт явно начал расслабляться. Но только не Холлам. Его разум твердил, что никто не стал бы так старательно прятать от посторонних глаз просто большую белую комнату. Его сердце и желудок вторили разуму. Холлам кое-что услышал. Подобный звук он слышал и запомнил еще в детстве, когда ездил с матерью в Канаду погостить у родственников. То был один из немногих разов, когда они с матерью хорошо проводили время вдвоем, и воспоминание было вполне радостным, если бы не один момент. Они на неделю задержались в городке под названием Колиндейл в двух часах езды на север от Торонто. Стоял такой холод, какого он не видывал ни до, ни после – почти все дни дул пронизывающий ветер, и было десять градусов ниже нуля. Однажды днем, когда нервы у всех были напряжены до предела от сидения в четырех стенах, миссис Холлам поняла: либо она на несколько часов покидает дом сестры, либо между кровными родственниками разразится настоящее побоище. И они с сыном мерзли весь день, пытаясь отыскать хоть что-нибудь интересное на короткой главной улице Колиндейла. В конце концов они завернули в церковь, совершенно пустое место с точки зрения архитектуры, которое в тот день особенно привлекало, потому что там было множество масляных радиаторов, врубленных на полную мощь.

Мать Холлама бродила по церкви, рассматривая все, что было вывешено на стенах, и поглядывая на часы. Ее сын, успокоенный обещанием, что когда они согреются, то пойдут в кафе есть пирог, стоял посреди церкви и терпеливо дожидался указанного момента. Спустя некоторое время он понял, что ощущает нечто похожее на звук. Он обернулся и огляделся по сторонам. Рядом была только мать, которая уже перешла к дальнему концу доски объявлений. Должен был присутствовать еще и священник, но того нигде не было видно.

– Мам, – позвал сын.

– Что? – Ее голос поплыл к нему с такого огромного расстояния, какого не могло быть в этом помещении.

– Ты сейчас ничего не слышала?

– Только твой голос.

Холлам постоял еще минут пять, а потом отпросился на улицу, чтобы ждать там. Было адски холодно, особенно после душного тепла церкви, но он предпочел померзнуть. Через полчаса, когда онемевшие пальцы начали оттаивать, а в желудке уже покоился изрядный кусок шоколадного кекса со сливочной помадкой, мать заставила его объяснить, почему в церкви ему стало не по себе.

Но и спустя двадцать лет Холлам время от времени испытывал то самое ощущение – обычно только на работе или же случайно оказываясь в каких-нибудь культовых сооружениях. Он придумал для себя объяснение, предпочитая верить, что это просто нечто, остающееся в здании, где люди подолгу сидят тихо: остаточное молчание молитвы, оболочка созерцания, – и еще испытывают сильные эмоции, которые постепенно затихают, утихомириваются, отступают в сторону: это отзвук всех голосов, какие бьются в сознании людей. Горестные переживания, вырывающиеся подобно облаку жара из голов, благоговейно склоненных перед неким жалостливым богом.

Разумеется, он никогда не высказывал эту теорию вслух. Но только что испытал знакомое чувство, и звук показался ему гораздо громче обычного, и он вовсе не походил на отголосок спокойствия.

Помощник шерифа вышел в центр комнаты, посмотрел по сторонам и прикинул, какими фактами он располагает. Насколько он мог судить, эта комната была такой же ширины, как и весь дом. Земельные участки вдоль этого берега были относительно узкими, поэтому дома строили вытянутыми. Пока что боковые стены можно сбросить со счетов. Он вернулся к дальней стене и направился в левый угол. Эксперт наблюдал за ним с недоумением.

– Иди к противоположной стене, – велел ему Холлам. – Встань в самый угол. Отойди на ярд от стены.

– И что дальше?

– Медленно иди ко мне, шагая на ширину плитки. И внимательно смотри на стену.

Они двинулись одновременно. Через пару шагов их движения сделались синхронными, а звук получился такой, словно они исполняют медленный танец в пустом зале, приближаясь друг к другу в па-де-де. Холлам старался не обращать на это внимания, но потом услышал, как хмыкнул эксперт.

– Тсс, – прошипел Холлам, хотя и сам едва не засмеялся. – Дело серьезное.

От его слов эксперт захохотал вслух, но тут же затих.

– Смотрите-ка, – сказал он. – Кажется, я что-то нашел.

Холлам подошел.

– Где?

Эксперт указал на вертикальный, залитый цементом шов между двумя рядами плиток.

– Видите?

– Ничего не вижу.

– Все остальные швы, которые я прошел, одинаковые. Примерно в одну восьмую дюйма. А этот гораздо уже.

Холлам увидел, что парень прав, хотя сам бы он никогда этого не заметил. Наверное, поэтому хорошие эксперты получаются далеко не из всех. Помощник шерифа ощупал стену с обеих сторон от шва. Через минуту нажал посильнее. Секунда, а затем послышался щелчок. Часть выложенной плиткой стены медленно сдвинулась внутрь на полдюйма.

Холлам услышал выдох – он не понял, вздохнул ли это эксперт или кто еще, – затем взялся за край двери и надавил.

За дверью оказался коридор примерно в тридцать футов длиной. По левой стороне – две двери и еще одна в конце. Они вошли в коридор вместе. На них тут же навалилась тишина, такая плотная, что люди услышали дыхание друг друга. Они начали открывать двери, одну за другой.

За первой оказалось что-то вроде кладовки со спортивными снарядами, только почему-то подвешенными на ремнях. На короткой полке в стене лежало несколько инструментов, которые показались бы более уместными в мастерской. Отвертки, короткие пилы, ручная дрель. На боковой стене висело вытянутое зеркало.

В следующей комнате обнаружилась весьма неплохая видеоаппаратура и два дивана, поставленные так, чтобы с них можно было смотреть, что делается за стеной из одностороннего стекла. Помощник шерифа с экспертом вместе вышли из комнаты и медленно направились к последней двери.

Та оказалась гораздо тяжелее предыдущих, и, когда открылась, из-за нее с шорохом крыльев вырвался сгусток морозного воздуха.

Эксперт издал какой-то сдавленный сип.

Холлам прошел мимо него к предметам, висевшим на крюке в центре комнаты. Вставшие колом пластиковые мешки, как из морозилки, походившие на мешки для переноски покойников. В данный момент все были пусты.

Но помощник шерифа все равно протянул руку и откинул полог одного мешка. Внутри оказалось пятно высохшей, замороженной крови. Он присмотрелся внимательнее и увидел на пластике отметины, примерно в том месте, где могла бы находиться голова. Те были похожи на следы от зубов. Как будто кто-то, подвешенный в этом мешке, но еще живой, пытался прогрызть путь на свободу.

– Ладно, – произнес Холлам тихо, прекрасно сознавая, что от того, как он поведет себя сейчас, напрямую зависит, чем закончится его карьера. – Теперь нам не обойтись без Баркли. Я попробую поймать сигнал и позвонить ему. А ты останься у двери винного погреба и никого не впускай. И еще: мы никому ничего не скажем, пока не доложим шерифу. Понятно?

Эксперт попытался заговорить, не сумел и вместо этого кивнул.

Глава 38

Я прождал час на улице перед воротами того дома, где жила Кассандра. Холлам так и не появился. Понятия не имею почему, но мне казалось, что моих слов нормальному копу хватило бы, чтобы просто приехать и посмотреть. Может, ему вообще на все наплевать?

В затылке пульсировал сгусток боли, добавляя ощущений к сохранившимся после вчерашней попойки. От этого мир казался жарким, ярким и ненастоящим. Я еще раз позвонил помощнику шерифа, но телефон опять оказался переключен на голосовую почту. Сообщений я оставлять не стал. К черту копа!

Я заметил, что на экране горит индикатор, сообщающий о трех новых сообщениях от «друзей» из Facebook, в которых, скорее всего, содержатся новости. И их к черту. Мысль о том, что я могу заинтересоваться событиями, происходящими в чьей-то жизни – что когда-либо или интересовался, или делал вид, будто интересуюсь, – едва не заставила меня засмеяться вслух.

Когда я понял, что похитителя у меня за спиной больше нет, то немного посидел совершенно неподвижно, убеждаясь, что он не перешел в какое-нибудь другое место, откуда будет удобнее спустить курок. Потом с опаской поднялся, сделал несколько пробных шагов, все еще подозревая, что они могут оказаться последними. В следующий миг я бросился вперед и схватил бумажник и ключи от машины. Прошел через недостроенный дом, наткнулся на дверь из толстого куска фанеры. Вышел на законсервированную стройплощадку, залитую слепящим солнцем, и двинулся через нее к шоссе. Моя машина стояла у обочины.

Простояв минут пять на Бен-Франклин-драйв, глядя на проезжающие мимо машины и идущих курортников, я наконец-то поверил, что мой похититель просто ушел. Я заковылял вдоль дороги к дому, где жила Кассандра, и принялся ждать. Тем временем позвонил в больницу, и мне сказали, что Стеф спит.

Что же дальше? Я неожиданно понял, что могу сделать кое-что полезное и должен был вспомнить об этом раньше. Мне вовсе не хотелось этим заниматься, но было ясно, что я живу теперь в другом мире, где с моими желаниями нисколько не считаются. Кроме того, хоть это и жутко сознавать, дело было полезное. Как минимум. Я поспешил к высоким железным воротам, открыл их и вошел во двор.

Дойдя до тридцать четвертой квартиры, я засомневался. Забрать свою флешку, уничтожив таким образом доказательства, что я был в этой квартире, крайне важно – не говоря уже о том, как важно заполучить копии фотографий; ведь тогда я смогу доказать копам, что происходит нечто странное. И, разумеется, я войду. Но все-таки я выждал еще немного. Затем повернул ручку. Я сделал это уверенным, решительным жестом и толкнул дверь, шагнув в сторону, как только та открылась. Ничего не произошло. Никто не набросился на меня из квартиры, никто не выстрелил.

Я осторожно сунул голову в дверной проем. Дверь, открывшись, замерла, коридор за ней был выбелен солнечным светом, лившимся из балконной двери в противоположном конце.

Я прошел в гостиную. Не успел я остановиться рядом с пепельницей, полной окурков, оставшихся с предыдущей ночи, и двумя винными бокалами, как понял, что здесь что-то изменилось. В большинстве случаев мы не обращаем внимания на запахи. Мы реагируем в основном на то, что видим и слышим. Но не успел я сосредоточиться на зрительных ощущениях, как часть моего разума ухватилась за что-то другое: в квартире больше не пахло Кассандрой.

Я посмотрел на дверь ванной комнаты. Она была несколько обшарпанной, и ей не повредила бы покраска, но слова «Изменен» на ней больше не было.

Я развернулся на месте, стараясь не задеть ближайший бокал, и вошел в спальню.

Вот здесь отсутствие запаха ощущалось явственнее всего. Все вещи Кассандры, которые она носила – наверное, что-то недорогое, – исчезли. Кровать была застелена. Не особенно аккуратно, но в точности так, как ее могла бы застелить девушка, которая хочет привести жилище в порядок, спеша на работу и понимая, что и без того уже опаздывает. Я откинул покрывало. Простыня под ним была белой, немного помятой. Самая заурядная простыня. Она не была залита кровью. И не казалась подозрительно чистой.

И в гостиной впечатление создавалось такое же – все в порядке. Утро в дешевой съемной квартире, где скоротали ночь двое. И лишь одно было стерто с картинки – то, что случилось с Кэсс.

Я не идиот. Я ни на секунду не усомнился в собственной нормальности. Я знал, что здесь произошло. Кто-то все прибрал, уничтожив все следы убийства – убийства, которое было задумано и поставлено специально для меня.

Вдруг испугавшись, что на этом уборщики не остановились, я кинулся к письменному столу. Моя флешка, слава богу, до сих пор торчала из бока компьютера. Я сунул ее в карман. Сделал несколько шагов и тяжело опустился на диван. Как ни ужасно это прозвучит, но я ощутил облегчение. Кэсс по-прежнему мертва, но я единственный, кто об этом знает. Все улики уничтожены. И в чем бы этот мир и его власти ни захотели обвинить меня в будущем, убийство больше не числилось в их списке. Я просил помощника шерифа Холлама встретиться со мной именно здесь, но теперь смотреть было не на что.

Интересно, почему же он так и не приехал? Я ни на миг не поверил, что коп тоже может быть замешан в этом деле, однако… Вдруг он не приехал вовсе не потому, что занят чем-то другим или знал – здесь уже не на что смотреть?

Я помотал головой. Это просто бессмыслица. В любом случае у меня нет никаких доказательств и я должен придерживаться тех фактов, которые кажутся хоть сколько-нибудь достоверными, иначе окончательно потеряю нить и даже собственный разум.

Я понял: на самом деле имеется еще один человек, который видел то, что здесь было, и я решил, что сейчас для нас самое время поговорить. Я вынул телефон и нашел номер в списке входящих звонков.

– Итак, – произнесла Джейн Доу, сняв трубку. – Это означает, что теперь ты готов слушать?

Я ждал, стоя на галерее, когда увидел, как ее пикап едет по улице. Было чуть больше пяти, и воздух начал понемногу остывать. Я торчал на галерее на случай, если Холлам все-таки приедет. И еще я вышел покурить, потому что пребывание в квартире Кассандры тяжко давило и смущало меня.

Джейн Доу быстро прошла через двор, не поднимая головы, и я услышал, как она шагает по винтовой лестнице. Шаги были ритмичными и быстрыми. Поднявшись на последний этаж и стремительно пролетев по галерее, она даже не запыхалась.

– Какое счастье видеть тебя снова, – произнесла она насмешливо, хотя лицо ее было искажено и она выглядела измученной. – Что это с тобой случилось? Утром ты выглядел так себе, а теперь и вовсе похож на мешок с дерьмом.

Я развернулся и вошел в квартиру. Когда мы оказались в гостиной, я обернулся и посмотрел на нее.

Джейн посмотрела на меня в ответ.

– Что ты хочешь сказать?

– Загляни в спальню.

– Не стоит, – сказала она. – Я доверяю тем парням, которым дала это поручение.

– Не понял?

– Помнишь, как по-глупому ты дал деру сегодня утром из «Бургер-Кинг»? А я как раз об этом и договаривалась.

Она заглянула в спальню и, кажется, осталась довольна.

– Ее запах пропал, – сказал я.

– Растворители. Кровь чертовски сложно отчистить. Но уборщики справились превосходно, если все, что ты заметил, – отсутствие чего-то. Нет, серьезно, что с тобой случилось? Ты действительно ужасно выглядишь.

– Меня ударили по голове, – пояснил я. – Я очнулся в недостроенном доме в нескольких метрах от мертвой женщины. Там же был мужик с пистолетом. Я решил, что тот хочет убить меня, но потом он исчез.

– Что за мужик?

– Не знаю. Он не оставил мне визитки. И вообще все время, что мы общались, держался крайне непринужденно. Все, что я знаю, – это он убил женщину по имени Хейзел Уилкинс.

– Черт, – голос у Джейн был озабоченный, но нисколько не удивленный. – Что с ним теперь? Куда он отправился?

– Этого я тоже не знаю. – Я помнил, чем закончилась моя попытка напасть на нее на стоянке «Бургер-Кинг», иначе набросился бы снова. – Слушай, ты и дальше будешь сообщать мне только то, что считаешь нужным? Если так, мы быстренько расстанемся снова. Либо ты все мне объясняешь, либо я ухожу – есть и другие люди, с которыми я хочу переговорить.

– Полиция тебе тут не поможет.

– А я и не думал о полиции.

– Этот мужик, – сказала она. – Как он выглядел?

– Стройный. Очень мускулистый. Чуть за сорок. Эд Харрис, только с волосами.

– Его зовут Джон Хантер, – сказала она. – Не знаю, чего он тебе наговорил, но лучше не верь ему. Он только что отмотал срок за убийство.

– И уже убил снова, – сказал я. – Так что ты не сообщила мне ничего нового.

– Слушай, подробностей я не знаю, но знаю, что он очень плохой человек.

– Кто сказал?

– Один из тех, кто меня нанял.

– Нанял, чтобы исковеркать мне жизнь? С чего бы мне верить ему? Или тебе?

Джейн вытащила свой сотовый. Нажала несколько кнопок, подождала, затем передала трубку мне.

– Узнаешь этого типа?

Я увидел на экране человека средних лет, не слишком худого, с темными, зачесанными назад волосами.

– Дэвид Уорнер.

– Нет. Это актер. Его зовут Дэниел Бауман.

– Но это тот человек, с которым я познакомился в…

– Я знаю.

Я разинул рот, снова закрыл. До меня дошло, что мы со Стеф частенько бывали «У Кранка» и очень может быть, что актеру велели прийти туда, может даже, велели приходить каждый вечер и ждать, пока не представится возможность со мной заговорить. После чего поймать меня на крючок, поручив продажу дорогого дома. Подобную наживку я просто не мог не заглотить. После чего… случилось все остальное.

Актер звонит в контору. Попадает вместо меня на Каррен, изображает, будто ему нужна предварительная оценка недвижимости, на что ему на самом деле плевать, затем настаивает на том, чтобы вести дела только со мной. Это льстит моему самолюбию, и я уже готов приехать к нему домой, готов долго ждать и в итоге получаю фотографии, из которых следует, что я подглядывал за коллегой… Но только те фотографии были сделаны не в тот вечер, а за несколько дней до того, еще на стадии подготовки.

– Откуда ты его знаешь?

– Я сама его нанимала. Надеюсь, до тебя уже дошло зачем?

– Чтобы он изобразил Дэвида Уорнера, а я из-за него оказался там, где меня никто не видел, и лишился алиби на тот период, когда были сделаны фотографии Каррен Уайт?

– Все верно. Я как раз пыталась дозвониться до Баумана, чтобы тот сам сообщил тебе обо всем этом, но он не отвечает. И это… немного меня беспокоит.

– Кто ты такая? И нечего мне вешать лапшу о Джейн Доу, мне плевать, как тебя зовут. Я хочу знать, чем ты занимаешься.

– Я – тыловое обеспечение, – сказала она. – Прикрываю. Подчищаю, если нужно.

– Ты не из полиции?

Женщина засмеялась, коротким, печальным смешком.

– Нет. Раньше служила в армии. Обладаю навыками, которые не особенно ценятся в гражданской жизни. Некоторое время пыталась браться за то, за се, вляпалась в неприятности. А потом меня наняли на эту работу.

– И в чем она состоит?

– Мне платят за то, что я исполняю роль буфера между сложившейся ситуацией и реальным миром. Не позволяю событиям выйти из-под контроля, подгоняю их под сценарий. Время от времени сама играю какую-нибудь роль – например, официантки в паршивом ресторане, куда ходят поразвлечься разные болваны. Неужели ты действительно не можешь придумать себе развлечение получше?

– Я изменен, – заявил я.

– Браво!

– И что дальше?

– Кто-то выдернул вилку из розетки.

– И ты не знаешь, почему так получилось, не знаешь, почему убили Кэсс и кто это сделал, и боишься.

Та вскинула голову.

– Ну-ну. Может, ты не такой уж и тупой, как мне показалось.

– Да чего там. Я достаточно тупой. Но есть кое-что еще, чего ты не знаешь. Этот мужик, который дал мне по башке, показал мне старую фотографию, на ней была изображена группа людей. Один из этих людей уже мертв. Тони и Мари Томпсон тоже были на фотографии. Он явно настроен на серьезный разговор с ними, не исключено, что прямо сейчас направляется к ним.

Джейн заморгала.

– Извини, – проговорил я с мрачным удовлетворением. – Неужели мне следовало сказать об этом сразу?