Текст книги "Смысл ночи"

Автор книги: Майкл Кокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Значит, у нее есть возлюбленный. Это определенно не Даунт: перед моим отъездом мистер Тредголд сказал, что он сейчас находится на западе Англии по делам лорда Тансора; он также мимоходом обмолвился, что в свое время мисс Картерет решительно пресекла ухаживания Даунта из уважения к своему отцу, питавшему острую неприязнь к соседскому сыну, и что теперь они поддерживают дружеские, но отнюдь не близкие отношения. Однако мисс Картерет красива и не связана брачными узами, у нее наверняка много поклонников среди нортгемптонширских холостяков. Несомненно, я стал свидетелем любовного свидания с каким-нибудь местным хлыщом. Но чем дольше я размышлял над разыгранной передо мной пантомимой, тем более странной она представлялась. Казалось бы, мужчина, явившийся к предмету своих ухаживаний, должен подойти прямиком к передней двери и смело оповестить о своем прибытии, а не таиться в тени подобно вору. Да и вся сцена мало походила на обычную размолвку влюбленных, но наводила на мысль о некоем гораздо более серьезном конфликте. Похоже, прекрасная мисс Картерет далеко не так проста, как кажется на первый взгляд.

В дверь постучали, и вошла домоправительница, чтобы забрать поднос.

– Миссис Роуторн, – спросил я, когда она уже вознамерилась удалиться, – эти ограбления, происходившие в последнее время… сколько всего было таких случаев?

– Так, сэр, дайте подумать. Мистер Бертон, у него ферма за Булвиком, на земле лорда Коттерстока, так он был предпоследним, бедолага. Потом еще слуга сквайра Эмсли, и вроде бы один джентльмен из Фотерингея, точно не помню. Наш бедный хозяин был третьим или четвертым, полагаю.

– И они все имели при себе крупную сумму денег?

– Думаю, да. Кроме нашего хозяина.

– Как вас понимать?

– А так, сэр, что все остальные ездили в Стамфорд по торговым делам, на них всех напали в базарный день. У мистера Бертона отобрали почти пятьдесят фунтов. Но наш хозяин хранил все средства в банке в Питерборо – правда, я не знаю, сколько денег он обычно держал при себе.

– Зачем же тогда он поехал вчера в Стамфорд?

– Чтобы встретиться с вами, сэр, и зайти в банк.

– В банк? Верно, хотел снять деньги со счета?

– О нет, сэр, – ответила миссис Роуторн. – Сдается мне, мистер Картерет собирался привезти домой какие-то документы, что там хранились. Перед отъездом он подошел ко мне и спросил, не найдется ли у нас что-нибудь достаточно поместительное, чтобы положить туда бумаги, и я нашла старую кожаную сумку мистера Эрла, бывшего егеря его светлости, – она вот уже два года висела на чуланной двери, с внутренней стороны…

Я отчетливо помнил сумку и помнил, как мистер Картерет повесил ее через плечо поверх куртки и сдвинул на грудь, туго подтянув ремень.

– А где сумка сейчас? – спросил я.

– Тут вот какое дело, – после минутной паузы проговорила домоправительница. – Я не припомню, чтобы видела ее, когда нашего хозяина привезли… простите, сэр, простите бога ради…

Она поставила поднос на стол и полезла в карман за носовым платком, а я извинился за свою бестактность. Овладев собой после нескольких моих утешительных слов, миссис Роуторн взяла поднос и пожелала мне доброй ночи.

Теперь я был уверен: на мистера Картерета напала вовсе не пресловутая шайка грабителей, рассчитывавших на хорошую поживу. Нет, это не случайное преступление. На мистера Картерета напали с совершенно определенной целью, и будь я любителем пари, я бы побился об заклад на любую сумму, что цель эта прямо касалась содержимого пропавшей сумки. Но я терялся в догадках, что же такое, если не деньги, вез с собой мистер Картерет и что может иметь столь великую ценность, чтобы кто-то пошел на жестокое, хладнокровное убийство, лишь бы заполучить это.

Тихий уединенный дом в живописном уголке Эвенвудского парка внезапно стал местом тайных интриг и насильственной смерти. Медленно, но настойчиво во мне начало вызревать убеждение, что между смертью мистера Картерета и его письмом к мистеру Тредголду существует некая связь. Немного погодя я решил все же, что у меня нет оснований для таких выводов. Однако, с другой стороны, мистер Тредголд наказал мне блюсти осторожность. Я задался вопросом, не значили ли его слова нечто большее, чем общепринятая прощальная фраза.

Я сидел еще час-полтора, напряженно обдумывая все обстоятельства, борясь со смутными страхами и беспочвенными подозрениями, но потом поддался усталости и задул свечу. Я еще долго лежал темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к уханью совы в зарослях деревьев за лужайкой и наблюдая за тенями от ветвей, игравшими на беленом потолке. Сколько времени я пролежал так, понятия не имею. В конце концов я забылся беспокойным сном, и всю ночь мне снилось прекрасное лицо мисс Эмили Картерет.

21. Requiescat [159]159
  [«Да покоится он (с миром)». (Прим. ред.)]


[Закрыть]

Поднявшись спозаранку, я прошел через тихий дом к передней двери и обнаружил, что она не только замкнута на щеколды и засов, но и заперта на замок. Пришлось спуститься по задней лестнице в кухню, где молодая служанка по имени Мэри Бейкер мыла посуду в громадной каменной раковине. Услышав мои шаги, она обернулась и почтительно присела.

– О, сэр, вам что-нибудь угодно? Вы звонили?

– Нет-нет, Мэри, – ответил я. – Я собрался прогуляться, а передняя дверь заперта.

Девушка взглянула на настенные часы над печью. Стрелки показывали половину шестого без малого.

– Хозяин всегда спускался вниз с ключами ровно в шесть часов, – сказала она. – Каждый божий день.

– Полагаю, теперь ключи находятся у мисс Картерет.

– Не знаю, сэр. Вчера вечером я так убивалась, так убивалась, что миссис Роуторн отпустила меня домой. Ну я и ушла, зато нынче утром пришла пораньше.

– Ты живешь в деревне, Мэри?

– С самого рождения, сэр.

– Да, ужасное потрясение. Такое бессмысленное, неожиданное убийство.

– Ах, сэр, наш бедный хозяин… Такой хороший человек, такой добрый ко всем нам… – Голос у нее задрожал, и я понял, что она вот-вот расплачется.

– Ну-ну, Мэри, ты должна держать себя в руках, – сказал я. – Ради своей госпожи.

– Да, сэр, я постараюсь. Благодарю вас, сэр.

Я уже направился к выходу, когда в голову мне пришла одна мысль.

– Скажи-ка, Мэри… только не плачь, прошу тебя… а кто нашел мистера Картерета?

– Джон Брайн, сэр.

– Кто он такой?

С ее слов я понял, что Джон Брайн – доверенный слуга мистера Картерета.

– А сколько еще здесь слуг, кроме Джона Брайна?

– Ну, миссис Роуторн, само собой, да я. Я помогаю кухарке, миссис Барнс, и убираюсь в доме, хотя три раза в неделю приходит дочь мистера Тайди, пособляет мне с уборкой. Потом еще сестра Джона Брайна, Лиззи, – она горничная мисс Эмили – и Сэм Эдвардс, садовник.

Она отвернулась от раковины и вытерла руки о фартук. Оказалось, Джон Брайн находился в усадьбе с каким-то поручением, когда в парке обнаружили лошадь мистера Картерета без седока. Брайн вместе с двумя конюхами лорда Тансора, Робертом Тиндаллом и Уильямом Хантом, тотчас же пустились на поиски мистера Картерета – конюхи поехали по главной аллее к воротам с южной стороны парка, а Брайн направился по тропе, что вела через полосу леса к западным воротам, выходящим на Одстокскую дорогу.

– Значит, Джон Брайн был один, когда нашел мистера Картерета? – спросил я.

– Получается так, сэр. Он сразу помчался за другими двумя, и они вернулись туда все вместе.

– Где я могу найти Джона Брайна?

Следуя указаниям Мэри, я прошел через сад и вышел во двор, огороженный с одной стороны рядом строений, где размещались конюшни и амуничник. Здесь я нашел коренастого мужчину лет тридцати, со светлыми рыжеватыми волосами и бородой. При моем появлении он оторвался от работы и молча уставился на меня.

– Джон Брайн?

– Ну да, – ответил он подозрительным тоном, подымаясь на ноги и расправляя плечи.

– В таком случае мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, касающихся нападения на мистера Картерета. Меня зовут…

– Я знаю ваше имя, мистер Глэпторн. Нас предупредили о вашем приезде. Но я не возьму в толк, почему вы находите уместным допрашивать меня. Я уже рассказал лорду Тансору все, что знаю, и простите великодушно, сэр, но мне кажется, его светлости не понравилось бы, если бы я повторил все постороннему человеку. Надеюсь, вы меня понимаете, сэр. А теперь – извините.

С этими словами он вернулся к своей работе. Но разве допустил бы я, чтобы ничтожный тип вроде него так легко от меня отделался?

– Минуточку, Брайн. Вам надлежит знать, что я остаюсь здесь на день-другой с позволения мисс Картерет. По роду своей профессиональной деятельности и по причинам, объяснять которые не вижу надобности, я должен выяснить все обстоятельства, связанные с трагедией. Вы премного обяжете меня, мистер Брайн, если все же найдете возможным поведать мне своими словами о том, как вы нашли мистера Картерета. Мне не хотелось бы полагаться на сплетни и слухи, искажающие или напрочь извращающие правду, которую, уверен, я сейчас услышу из ваших уст.

Брайн несколько мгновений пристально смотрел на меня, пытаясь, несомненно, оценить искренность моей маленькой речи. Затем он, похоже, несколько смягчился, кивком пригласил сесть на старый стул с овальной спинкой и принялся рассказывать свою историю.

В целом она совпадала с рассказом Мэри. Брайн находился в усадьбе, когда в конный двор вбежал один из сыновей садовника и сообщил, что видел в парке вороную кобылицу мистера Картерета, но без седока. Брайн и два конюха тотчас вскочили в седло и выехали на поиски секретаря – конюхи направились к Южным воротам, а Брайн свернул к лесу.

Он нашел мистера Картерета лежащим ниц среди деревьев чуть в стороне от тропы, рядом с западными воротами.

– Как по-вашему, он лежал там, где на него напали? – спросил я.

– Нет, вряд ли. Прямо перед воротами тропа делает крутой поворот. Скорее всего, грабители поджидали его сразу за поворотом, укрывшись за деревьями у обочины. Когда он их увидел, было уже слишком поздно. Думаю, когда мистер Картерет выпал из седла, они прогнали лошадь, а потом отволокли беднягу за деревья – там осталась полоса примятой травы. Он еще дышал, когда я его нашел, но был в глубоком беспамятстве.

– А сумка?

– Сумка?

– Сумка, что висела у него на груди.

– Не было никакой сумки.

Я спросил, куда они отвезли мистера Картерета.

– Уильям Хант воротился к усадьбе, и оттуда немедленно снарядили повозку. На ней-то мы и привезли его.

– Не сюда, а в усадьбу?

– Ну да. По распоряжению лорда Тансора. Он сказал, что мистеру Картерету необходим полный покой, покуда доктор Вайс не приедет из Питерборо. За ним тотчас же послали Роберта Тиндалла.

– Который тогда был час?

– Около восьми.

– Но мистер Картерет скончался до прибытия врача?

– Да, где-то в половине девятого. С ним была мисс Картерет, а также лорд и леди Тансор.

Я протянул Брайну руку, и он после минутного колебания пожал ее. Я твердо решил сделать малого своим союзником, даром что он казался туповатым и угрюмым.

– Спасибо, Брайн. Премного вам признателен. Ах да, Брайн, – напоследок спохватился я, – а где сейчас находится тело мистера Картерета?

– В часовне в усадьбе. Лорд Тансор посчитал, что так оно будет лучше.

Я кивнул:

– Ну разумеется. Еще раз спасибо, Брайн. Да, кстати, не могли бы вы позаботиться о том, чтобы это доставили в Питерборо к полуденному почтовому поезду? – Я вручил парню второе свое письмо к мистеру Тредголду с подробным отчетом об обстоятельствах смертельного нападения на мистера Картерета. – Вам понадобятся деньги, – добавил я, доставая несколько монет. – Думаю, этого будет достаточно.

Он не промолвил ни слова, но просто кивнул, принимая деньги.

Я вернулся в сад, а потом пересек лужайку, направляясь к сторожевому дому. Выйдя на дорожку, я заметил под ногами какой-то маленький темный предмет и наклонился, дабы разглядеть получше. Это оказался окурок сигары, достаточно длинный, чтобы я – теперь уже знаток в таких вещах – опознал в нем одну из лучших гаванских марок: «Антонио Аллонес», ни больше ни меньше. Возлюбленный мисс Картерет весьма разборчив в своих вкусах. Я бросил окурок на землю и зашагал дальше.

Немного не доходя до вершины длинного склона, откуда открывался вид на усадьбу, я остановился и повернулся кругом. Прямо внизу я увидел башенки сторожевого дома, чуть правее – рощу и едва проглядывающий сквозь деревья вдовий особняк. Еще правее тянулась каменная стена парка, а за ней виднелись крыша пастората и шпиль церкви Святого Михаила и Всех Ангелов. Потоки чистого утреннего света безудержно растекались над далекой лентой реки; на возвышенной местности к западу простирался безмолвный сумеречный лес, за которым находились Молей и Истон.

Я повернулся и направился дальше вверх по склону. Дорога здесь делает плавный изгиб – вдоль широкой дуги поворота насажены ряды дубов, – а потом выпрямляется и спускается к горбатому мосту через Эвенбрук, извилисто протекающий по парку в восточном направлении. Я вышел на открытое пространство и остановился.

Внизу раскидывалась усадьба, чье волшебное великолепие в туманном свете октябрьского утра пленяло воображение даже сильнее, чем мне запомнилось по первому моему визиту в Эвенвуд в разгаре лета. Я спустился по склону, прошел через мост и вскоре оказался во внутреннем дворе. Я стоял перед парадной дверью усадьбы; изящные дорические колонны – по две с каждой стороны от входа – подпирали фронтон с гербом Тансоров и надписью: «Все, что прекрасно, Времени неподвластно. Год 1560». Чуть поодаль, справа и слева от меня взмывали к светлеющему небу две из многих увенчанных куполами башен, которыми славился Эвенвуд. За одной из них я приметил арочный проход, ведущий в соседний мощенный булыжником двор.

Я даже не подумал, что скажу или сделаю, если вдруг столкнусь с кем-нибудь. Не составил никакого плана действий, не подготовил никаких объяснений своего присутствия здесь. Движимый безотчетным порывом, я прошел сквозь арку в булыжный двор, не заботясь о возможных последствиях. Одурманенный сумрачной красотой здания, я утратил всякую способность к здравому рассуждению.

Теперь я очутился в одной из древнейших частей Эвенвуда. По трем сторонам двора тянулись крытые аркады, не претерпевшие изменений со Средних веков; с четвертой находились наружная каменная стена и здание часовни, дополненное в прошлом веке четырьмя прямоугольными витражными окнами, по два с каждой стороны от стрельчатой двери, к которой вело полукруглое крыльцо. Крышу часовни венчали великолепные, ярко раскрашенные деревянные часы в затейливом готическом корпусе, чьи позолоченные стенки сейчас блестели в первых лучах восходящего солнца.

Когда я поднялся по ступенькам, куранты пробили полчаса. Я взглянул на свой хронометр: половина седьмого. Прислуга наверняка уже встала и приступила к работе, но меня по-прежнему не волновало, что кто-то может застать меня здесь – незваного гостя, без спроса проникшего в часовню. Я толкнул незапертую дверь и вошел.

В зале с обшитыми темными панелями стенами и белым мраморным полом царили тишина и прохлада. Я одобрительно кивнул, увидев прелестный трехклавиатурный органчик прошлого века, изготовленный, как я сразу определил, Снецлером. [160]160
  [Джон Снецлер (1710–1785) – органный мастер при дворе Георга III, немец по происхождению. (Прим. ред.)]


[Закрыть]По обеим сторонам от центрального прохода стояли три или четыре ряда резных кресел, над простым огороженным алтарем висела картина, изображающая сцену жертвоприношения Исаака. На катафалке перед алтарем, освещенный четырьмя длинными свечами, покоился открытый гроб с мистером Полом Картеретом.

Верхняя половина тела была накрыта белой тканью. Я осторожно отвернул покров и посмотрел на человека, который совсем недавно на моих глазах выезжал со двора гостиницы «Георг» в Стамфорде, предвкушая приятное чаепитие в обществе любимой дочери.

Смерть обошлась с ним жестоко. Челюсть у него была подвязана, но бледное круглое лицо носило следы жестокого насилия. Левый глаз, сейчас закрытый, остался неповрежденным, но вместо правого было кровавое месиво, да и вся правая половина лица представляла собой то же самое. В ходе полночных прогулок по Лондону я не раз видел подобные телесные повреждения и нимало не усомнился: люди, нанесшие побои мистеру Картерету, действовали с прямым умыслом на убийство – по всему вероятию, они потеряли бы очень и очень многое в случае, если бы жертва выжила. Теперь я знал наверное, что несчастный был обречен с самого момента, когда выехал верхом из Стамфорда: он вез свой смертный приговор в старой кожаной сумке, ныне исчезнувшей.

Хотя в детстве я исправно посещал церковь, во мне не осталось чувства, которое принято называть религиозностью, – разве только интуитивное убеждение, что нашими жизнями управляет некий вселенский механизм, много превосходящий нас могуществом. Возможно, именно его люди именуют Богом. А возможно, и нет. Так или иначе, по моему разумению, эта высшая сила не сводилась к обрядам да ритуалам и требовала от человека лишь стоической покорности судьбе и смирения, а церковное посредничество и вмешательство в наши с ней отношения я считал совершенно бесполезными и бессмысленными. Однако, снова накрыв тканью лицо мистера Картерета, я все же невольно склонил голову – не в молитве, ибо у меня не было бога, внемлющего моим молитвам, а из простого человеческого сострадания.

И вот когда я стоял в такой позе, наводившей на мысль о молитвенном обращении к Всевышнему, дверь в часовню отворилась.

В дверном проеме стоял высокий седобородый мужчина в облачении священника. Он снял шляпу, явив взору широкую розовую плешь и зачесанные назад пряди серебристых волос над ушами. Это не мог быть никто иной, как преподобный Ахилл Брабазон Даунт, эвенвудский пастор.

– Прошу прощения, – промолвил он низким звучным голосом. – Я не ожидал застать здесь кого-либо в столь ранний час.

Однако он не ушел, но закрыл за собой дверь и приблизился ко мне.

– Кажется, я не имею чести знать вас.

Мне ничего не оставалось, как представиться и сказать чистую правду: я приехал к мистеру Картерету по делу; он пригласил меня в Эвенвуд на день-другой, и только вчера, по прибытии во вдовий особняк, я узнал ужасную новость.

Мы обменялись подобающими случаю благочестивыми словами, немного повздыхали по поводу греховности человеческой природы и обсудили вероятность поимки душегубов.

– Такое дело нельзя оставить безнаказанным, – проговорил преподобный, медленно качая головой, – решительно нельзя. Негодяев непременно найдут, у меня нет ни малейших сомнений на сей счет. Подобное преступление трудно утаить от всех и вся. Бог все видит – и люди тоже видят многое, как я неоднократно убеждался. Лорд Тансор собирается дать в «Меркьюри» объявление с обещанием изрядного вознаграждения за любые сведения, способные помочь следствию. Думаю, оно развяжет несколько языков. Такие злодеяния, полагаю, обычное дело в Лондоне, но не здесь, нет, не здесь.

– Любой человек в силах умертвить нас, – промолвил я.

Широкое лицо доктора Даунта расплылось в улыбке.

– Сэр Томас Браун! – воскликнул он с нескрываемым восторгом. – «И мы настороженно всматриваемся во всякого встречного, подозревая в нем убийцу». У славного сэра Томаса найдутся высказывания на все случаи жизни – своего рода sortes Homericae. [161]161
  [Разновидность гадания, когда первый попавшийся на глаза стих Гомера или, позднее, Вергилия в наобум раскрытой книге толковали как предсказание будущих событий. (Прим. ред.)]


[Закрыть]Я часто прибегаю к нему с такой целью. На какой странице его ни раскрой – непременно нападешь на россыпь мудрых изречений.

Несколько мгновений мы стояли, молча созерцая гроб.

– Вы помолитесь со мной, мистер Глэпторн? – спросил доктор Даунт.

Mirabile dictu! [162]162
  Странно сказать (лат.). (Прим. перев.)


[Закрыть]Вообразите меня, стоящего на коленях у гроба мистера Пола Картерета вместе с преподобным Ахиллом Даунтом, отцом моего заклятого врага, и нараспев читающего молитву о даровании покоя душе несчастной жертвы и о ниспослании скорого возмездия на головы убийц – к каковому заключительному призыву я с превеликим облегчением добавил свой «аминь».

Мы поднялись на ноги и направились к выходу.

– Полагаю, мы пойдем обратно вместе? – спросил преподобный.

– Не сказать, чтобы я совершенно не знал вас, доктор Даунт, – произнес я, когда мы стали спускаться по ступенькам часовни. – Мне доводилось обращаться к вашему монументальному каталогу, [163]163
  [ Bibliotheca Duportiana:Систематический каталог библиотеки, основанной Уильямом Персевалем Дюпором, 23-м бароном Тансором, составленный преподобным А. Б. Даунтом, магистром гуманитарных наук (Кембридж). И аннотированный список рукописей из книжного собрания Дюпоров, составленный П. А. В. Картеретом. (Частное издание в 4 т., 1841.) (Прим. ред.)]


[Закрыть]и уже по одной только этой причине я безмерно рад нашему знакомству.

– Так, значит, вы интересуетесь подобными предметами? – вскричал он с неожиданной горячностью.

А далее я принялся завлекать доктора Даунта в свои сети, как в свое время поступил с мистером Тредголдом. Видите ли, тут все дело в библиографической страсти: одержимые ею люди составляют своего рода масонский орден и склонны относиться ко всем равно страстным книголюбам, как к родным братьям. Мне не понадобилось много времени, чтобы показать хорошее знакомство как с наукой о книгах в целом, так и с библиотекой Дюпоров в частности. К моменту, когда мы прошли через мост и начали подниматься по склону возвышенности, направляясь обратно к Южным воротам, у нас завязалось бурное обсуждение на тему, что следует считать наипревосходнейшим образцом типографского искусства, представленным в данном собрании, – том Макробия 1472 года издания (Венеция, Н. Йенсон) или ин-фолио «Заговор Каталины» Крипо, выпущенный в 1772 году (Мадрид, X. Ибарра).

В конечном счете доктор Даунт заговорил и о мистере Картерете, которого знал со дня своего прибытия в Эвенвуд в должности пастора. После того как лорд Тансор приставил своего секретаря в помощники к преподобному, их знакомство переросло в близкую дружбу. Мистер Картерет оказал неоценимую помощь в работе с рукописной частью библиотеки – пусть и незначительной по сравнению с долей печатных изданий, но содержавшей несколько чрезвычайно ценных манускриптов.

– Он не был ученым-библиографом, – сказал доктор Даунт, – но замечательно знал все рукописи, приобретенные дедом его светлости, и уже успел подготовить несколько похвально точных описаний и конспектов, сильно облегчивших мне дело.

Мы подошли к месту, где от главной подъездной аллеи ответвлялась тропа, ведущая к вдовьему особняку.

– Если у вас нет никаких неотложных дел, мистер Глэпторн, может, вы сегодня придете на чай в пасторат? У меня самого весьма скромная библиотека, но в ней есть несколько изданий, которые наверняка вас заинтересуют. Я бы с удовольствием пригласил вас сейчас на завтрак, но мне непременно надо наведаться в Блазервик к доктору Старку, а потом съездить в Питерборо. Но к чаепитию я вернусь. Скажем, в три часа, а?