Текст книги "Р26/5/пси и я (СИ)"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Умри, Лорелей

Мартовский полдень на западном побережье: ясно, пронизывающий ветер, рваные облака. В разрывы ослепительно бьют лучи солнца, и море блистает вспышками света. У подножья скалы, далеко внизу бьются с грохотом волны, разлетаясь в холодные брызги. Вдали, за проливом бесшумно скользит над волнами планер; исчезнув за громадой Луизы, он мгновенье спустя выныривает и разворачивается к заливу Робертс-Бэй, где находится клуб. Я поежился. Сейчас чокнутый пилот приводнится в ледяные волны. И зачем только так рано открывать сезон?

Дальше тропа спускалась к лощине, извиваясь меж земляничных деревьев и развалин немыслимо древних строений. Навстречу мне поднималась по тропе девушка, ее каштановые волосы развевались на ветру. Диана Уэстэвэй. За ней, резвясь, следовал адаптированный дельфин, животное нырнуло в заросли, и послышался оклик Дианы:

– Милашка! Ко мне, Милашка!

Под нами, у самой лагуны, стоял дом ее отца. Не дом, а груда хлама! Точно его вынесло на берег случайным штормом. Что ж, нет смысла труда спускаться, если Диана поднимается сюда. У ее отца водится неплохой ликер, но мне достаточно и Дианы – она красавица.

Она увидела меня и, помахав рукой, ускорила шаг.

– Привет, Джо, – сказала она, переводя дыхание. Улыбается она просто восхитительно. А когда грустит – от такого зрелища дрогнет всякое мужское сердце.

– Куда ты направляешься? – спросил я.

– В «Тихоокеанский Питомник». – Она погладила дельфина по голове. – Надо проверить Милашку. Отец… отец говорит, что это его последний шанс. – Уголки ее губ грустно опустились.

Никакой жалости у этого нелюдима!

– Господи, дельфином больше, дельфином меньше – какая разница?

– Он говорит, что Милашка плохо влияет на остальных. Ты же сам видел, он все время ошибается, а отец считает, что другие дельфины перенимают его замашки. В последние дни они все будто с ума посходили.

Бриз шуршал листьями солянок, гнул и раскачивал зеленеющие ветви кустов. Прилив был невысок. Вокруг узкого перешейка, где галечный пляж отделял лагуну от океана, появилась рябь. Прямоугольники рыбных загонов угадывались по выступающим над мелководьем лагуны шестам изгородей.

За загонами, где топкий берег переходил в поросшее водорослями морское дно, высился серый холм размерами с опрокинутый сухогруз. Ползучий Риф.

Два года назад Дэн Уэстэвэй заманил Риф в лагуну рыбой и планктоном. Затем осушил часть лагуны и стал ждать, когда Риф погибнет.

А Риф все еще жил. Дэн говорил мне, что это чудовище представляет собой сообщество кишечнополостных организмов с необычайно высоким метаболизмом – они живут, гибнут, размножаются, питаются и становятся пищей. В отличие от прочих коралловых образований, Риф не просто надстраивался на останках погибших организмов – казалось, он способен расти самопроизвольно в избранном направлении.

Впервые о появлении Рифа сообщили в новостях – помнится мне, лет десять назад, и тогда он был в середине Пролива. За это время он продвинулся почти на двадцать миль. Для обычного рифа скорость приличная – только вряд ли это явление можно назвать обычным рифом.

Говорили, что Риф образовался в результате глобального потепления и изменения океанских течений. Кто его знает! Ходят легенды, что такие рифы не просто так бродят по океанскому дну. Пожирая все на своем пути, постоянно меняясь в объеме, они приманивают добычу необычным, одиноким зовом, который не слышим мы, но хорошо слышат другие существа…

Из своего дома вышел Дэн Уэстэвэй. За ним вприпрыжку следовала дюжина дельфино-амфибий. Время лова. Дэн пересек двор, распахнул ворота и, пройдя по гальке, остановился у воды. Мы услышали, как он свистнул. Дельфины разом кинулись вперед и исчезли под водой.

Я обернулся к Диане.

– Пойду с тобой.

– О… – удивилась она. – Разве ты не к отцу шел?

– Да это не к спеху.

Как я мог сказать ей правду? Она-то полагала, что я – единственный друг ее отца. Скорее всего, так оно и было, но как объяснить ей, что именно ради нее приходил я в гости темными мартовскими вечерами, когда мы с Дэном тянули вдвоем спиртное, а ветер бешено грохотал в окна?

Диана только что завершила двухлетнее обучение в колледже Управления Колоний и через пару недель покидала Землю, чтобы занять важный пост на какой-то там планете. Не влюбился же я в нее, в конце концов? Черт побери, ведь мы ровесники с ее отцом!.. Может быть, я любил в ней то, что она собой воплощает – живую, здоровую, юную женственность.

Всю дорогу до «Тихоокеанского Питомника» Диана болтала без умолку. Из своего псевдо-тюдоровского жилища навстречу нам вышла владелица «Питомника», сама Миранда Марджори-бэнкс. Шарф ручной вышивки, развевающееся платье – этакая расфуфыренная штучка с выговором, заученным по старинным записям. Мода теперь на редкость причудлива – а впрочем, не причудливее существ, которых Миранда выращивала в своем питомнике.

– Ах, это мистер Сагар! – Она говорила так, словно рот у нее был полон недозревших вишен. – И Диана Уэстэвэй! Прелестно. Какое милое животное, – механически добавила она, взглянув на Милашку.

Диана поведала о недостатках Милашки.

– Отец говорит, что он просто глуп, но я в этом сомневаюсь. Он просто не желает… сотрудничать.

– Причина такого нежелания – зачастую обыкновенная скука. Дельфины очень смышленые существа, и перемена общества творит с ними чудеса. – Миранда открыла дверцу загона, втолкнула туда Милашку и легким толчком захлопнула дверцу. Ловко проделано. Сухопутная акула в бессильной ярости кинулась на проволочную стену. Щеколда задребезжала. Бедный Милашка жалобно защелкал, сквозь проволоку высматривая Диану.

– Вы же не оставите его со всеми этим тварями! – воскликнула Диана. Акулы, скаты, луна-рыбы, марлины и осминоги бродили за оградой, валялись в траве, их жабры мерно пульсировали – имплантированные оксигенаторы насыщали кислородом их кровь и поддерживали существование. Отвратительное зрелище! Молодая женщина в униформе Гражданского Заключенного ходила между ними, поливая из шланга и натирая увлажнителем марлинов и луна-рыб. Сухопутная рыба сбрасывала чешую. Вонь стояла непереносимая.

– Заверяю вас, Милашка в полной безопасности, – сказала Миранда. – Я весьма тщательно отбираю рыб, которых принимаю под свое попечительство. Многие мои близкие друзья сейчас в отъезде – на Полуострове такие ужасные зимы – и Милашка несомненно будет счастлив пообщаться с их питомцами.

– Глядите, он уже нашел приятеля, – сказал я в утешение Диане.

Милашка столкнулся носом к носу с молот-рыбой весьма злобного вида. В конце концов рыбина попятилась и с растерянным видом уползла. Диана облегченно засмеялась.

– Когда мне вернуться? – спросила она.

– О… я приеду к вашему отцу завтра, во время прилива. – Миранда уже шагала к дому, развевая по ветру свои вычурные одежды.

Диана посмотрела на меня, я – на нее. Она была довольна – с Милашкой будет все в порядке. Я глядел ей в глаза на полсекунды больше, чем следовало.

– Тебе ведь необязательно сразу возвращаться домой. Пообедаем в Луизе?

Играешь с огнем, Сагар. Приготовься к отказу.

– Прекрасная идея, Джо, – сказала она.

Утро следующего дня, прилив. Далеко от берега, над гладью пролива вынырнул дельфин, высоко подпрыгнул и шумно плюхнулся вниз. Дэниэл Уэстэвэй опустил бинокль.

– Идут, – сказал он. – Они куда лучше справляются без этого твоего чертова Милашки.

Диана искоса глянула на меня, но ничего не сказала, неподалеку стоял грузовик на воздушной подушке Миранды Мардэжорибэнкс. Погода была неважная, моросил дождь, и ветер все усиливался. Может быть, за эти столетия климат на планете и изменился, но март на Полуострове оставался мартом. Мы ждали.

Началась работа. Тут и там рябили воду прыжки рыб, выныривали горбатые спины дельфинов, гнавших стадо. Дэн что-то проворчал, прыгнул в старенькую резиновую шлюпку и быстро греб от берега, между загонов. Порыв ветра с дождем хлестнул по пляжу. Какого черта я здесь делаю? У меня полно хлопот на слитовой ферме, а я вот заявился в забытую Богом дыру ради хорошенькой дочки океанолога, заделавшегося рыбаком! Всегда у меня ума было мало, до и того лишился.

Миранда Марджорибэнкс выбралась из своего грузовика и подошла к нам, полы длинного дождевика хлопали ее по лодыжкам.

– Ужасная погода, мистер Сагар! – прокричала она, точно я глухой.

– Как Милашка? – прокричала в ответ Диана.

– В хорошем состоянии.

Мы следили, как Дэн сражается с загонами, открывает ворота, свешиваясь за борт своей вертлявой лодчонки. Рискованное занятие! Скоро весь узкий канал кишел рыбой – дельфины загоняли добычу в лагуну. Огромный лосось отчаянным прыжком вымахнул неподалеку от нас и шлепнулся у самых ног Миранды. Она брезгливо отпихнула рыбину ногой. Из воды вынырнул дельфин, выбрался на причал и подобрался к Диане. Наклонясь, она ласково погладила его по голове. Дельфин нежно терся о нее носом, щелкая и посвистывая.

Диана защелкала, засвистела в ответ. Надо же!

– Я и не знал, что ты умеешь говорить с дельфинами, – сказал я.

– Совсем немножко, – улыбнулась она. – Но им, похоже, нравятся мои старания. Диана бросила на меня странный взгляд. – А теперь ты его слышишь?

– Нет. Теперь – нет.

– Он все еще говорит, только на слишком высокой для людей частоте.

– Но ведь ты его слышишь.

Диана вытянула губы трубочкой. Я ничего не расслышал, но дельфин внимательно глянул на нее.

– Ну да, – сказал она, – слышу. Нас в колледже Управления очень многому учили. И кое в чем даже изменили… Тем или иным способом улучшили восприятие всех наших чувств. Просто для того, чтобы мы были лучше готовы ко всему, что может с нами случиться. В общем, мы немножко супермены… – Уголки ее губ грустно опустились. Очень скоро ей предстояло покинуть все это.

Дэн, неистово работая веслами, метался меж загонов, запирал одни ворота, распахивая другие, чтобы впустить новые косяки рыбы.

– Отличный улов! – прокричала Миранда.

– Вот на этом вчера и подвел нас Милашка, – сказала Диана. – Мы и оглянуться не успели, как половина рыбы плыла уже себе вдоль берега, а он с дурацким видом восседал на пляже. И хуже всего, что это уже не в первый раз.

Время шло. Появился Дэн, у него ручьями стекала вода.

– Пойдем в дом, – сказал он и сделал вид, что только сейчас заметил Миранду. – А, это вы! У меня этим утром еще не было времени отобрать для вас рыбу. Может, как-нибудь в другой раз?

– Дорогой мой, я не стану ездить впустую туда и назад по такой мерзкой погоде.

Дэн фыркнул.

– Ну, папочка! – поспешно вмешалась Диана. – Это же займет считанные минуты.

– Ну ладно, ладно. Так что же вам нужно?

– Гм, – протянула Миранда, – сейчас большой спрос на хвостоколов…

– Господи, вот уже чего нет, того нет. Лэн глянул на нее с нескрываемым отвращением. – Пару лососей, может быть. Или треска.

– О, не думаю, чтобы кого-нибудь заинтересовала ручная треска. Неужели у вас не найдется чего-нибудь более… экзотического?

– Кажется, я приметил в улове парочку гренландских акул. Повторяю – кажется.

– Прекрасно. А также – все интересное, что ни найдете.

Диана издала несколько звуков и нагнулась с причала. Я заметил, как в воде мелькнули хвостовые плавники, потом дельфины исчезли. Дэн, снова что-то ворча, уселся в резиновую лодку и погреб к загонам. Скоро он вернулся, и мы собрались вокруг узкого слипа. Неподалеку кружили две крупные рыбины, то и дело пытаясь прорваться к открытой воде, но бдительные дельфины всякий раз их отгоняли. Умницы эти дельфины! Только будут ли они так умелы, когда Диана уедет и некому будет говорить с ними на их языке? Дэн взял острогу и вошел в воду, тыкая вокруг себя острогой.

Вода вскипела. Черный силуэт метнулся у самых ног Дэна. Он нанес удар острогой и с трудом поволок добычу к слипу. Диана спрыгнула в воду с шестом, оканчивающимся большой проволочной петлей, и погрузила шест под воду. Небольшое замешательство – и вдруг Дэн завопил и с ужасающим плеском опрокинулся на спину. Едва сдерживая смех, Диана втащила на слип хвост черного чудовища. Дэн, с трудом поднявшись на ноги, ухватился за голову рыбины. Скоро она целиком лежала на причале, хватая ртом воздух и злобно выкатывая на нас глаза. Омерзительная тварь, достаточно уродливая, чтобы удовлетворить самого пылкого любителя рыб. Из ее жаберных щелей сочилась кровь.

Дэн и Диана уже выволакивали на сушу вторую акулу; на сей раз выпало окунуться Диане. Она выбралась на причал, смеясь, но у ее отца настроение портилось на глазах. Он яростно бил по воде острогой, подцепляя диковинную губастую рыбину с глазами навыкате, длиной в метр. Я всегда удивлялся, как это у людей достает хладнокровия плавать в здешних водах.

– Забирайте вы их поскорее в свой бак, – проворчал Дэн. – Они, между прочим, родились на свет без этих ваших чертовых оксигенаторов, и вы это отлично знаете.

– Да, но этих я не возьму.

Время словно остановилось. Дэн побледнел. Острога со стуком упала на причал.

– Что вы сказали? – почти ласково переспросил он.

– Эти экземпляры повреждены. Поглядите только на их жабры! Я не смогу продать их. Мои клиенты привыкли получать все самое лучшее.

– Их можно вылечить, – процедил Дэн с видом убийцы.

– Вне всякого сомнения. Однако это слабое утешение, потому что покалеченная рыба годится только на корм. Бросьте их назад в воду. Я их не возьму.

– Вы их заказали, и вы их купите.

– Ошибаетесь, – надменно сказала Миранда. – Я только хотела взглянуть на них. Я на них посмотрела и теперь возвращаю назад. Это привилегия каждого покупателя. Всего доброго, мистер Уэстэвэй. Всего доброго, мистер Сагар. И вам, Диана. – Она повернулась и, хлопая полами плаща, пошла к грузовику.

– Стой, где стоишь! – гаркнул Дэн и, в три шага настигнув Миранду, схватил ее за руку.

– Пусти, животное! – взвизгнула она.

– Папа! – предостерегающе крикнула Диана.

– Всем известно, что ты величайший сноб на всем Полуострове, – сдержанно продолжал Дэн, крепко держа за руку свою невольную слушательницу. – И друзей у тебя нет с тех пор, как ты разругалась со снобом номер два, Кариокой Джонс. К тому же, ты бессовестная торгашка и живешь за счет самого большого сумасбродства, если не считать полетов на планерах. Ты богатеешь, уговаривая легковерное дурачье, что нет ничего лучше ручных рыб. Поскольку твои так называемые питомцы плохо приспособлены к жизни на суше – а не надо быть океанологом, чтобы это знать – ты удваиваешь доходы, продавая их обеспокоенным владельцам сменные оксигенаторы, увлажнители, зуболечебные приборы, присыпку, соляные и железные пилюли, витамины и прочую дребедень. А если рыбы все еще продолжают подыхать, ты берешь их в питомник под свое наблюдение и получаешь за это жирный куш. Ты – скряга, шарлатанка, позор профессии ветеринара!

Великолепная речь – никакой лжи, ничего, что давало бы основание для судебного преследования.

– Я привлеку тебя за оскорбление, свинья!

– Провались ты к чертовой матери! – буркнул Дэн, выпуская ее руку.

Миранда лихорадочно озиралась в поисках достойного, с ее точки зрения, ответа – и нашла. Серая туша Ползучего Рифа высилась над загонами, точно семья слонов, задравших хоботы.

– Я знаю, ты хочешь уничтожить этот риф – а еще называешь себя океанологом! В этом рифе миллионы живых существ, и у каждого из них такое же право на жизнь, как у тебя, Дэниел Уэстэвэй! Будь уверен – если только ты посмеешь хотя бы кулаком погрозить этому рифу, я подниму против тебя и полицию, и журналистов – ты и пикнуть не успеешь. Понял?

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь, – устало отозвался Уэстэвэй.

Он терпеть не мог Миранду. Уж не потому ли, что Диана уговорила его доверить Миранде перевоспитание Милашки? Не боялся ли он, что Миранда добьется успеха, так где он оказался бессилен? Наверняка. И все же, в этой неприязни должно было скрываться что-то еще.

В следующие дни дождь перестал, зато ветер вдруг словно обрел второе дыхание и играючи сорвал кровлю с моей небольшой фабрики. Я там изготавливаю украшения из кожи слитое – вернее, изготавливал, пока мои рабочие не забастовали. Им не нравится, когда ледяная водя льется ручьями за шиворот и портит станки. Признаться, я их понимаю.

Сами слиты, ящерицы синего цвета, забились поглубже в свои хижины – ветер разбрызгивал в загончиках соленую водяную пыль. Никогда еще я не видел своих слитов такими несчастными – с того дня, как Кариока Джонс привезла на ферму свою сухопутную пилу-рыбу Челмондели. Слиты, подобно хамелеонам, меняют цвет в зависимости от настроения. Желтый – страх, синий – несчастье, розовый – любовь, не говоря уже о множестве промежуточных оттенков. Столетие было затрачено на то, чтобы закрепить у них это свойство. Они ежегодно меняют кожу, и если ее немедленно обработать, из нее уже можно сделать что угодно – шарфы, платья и тому подобное. При этом кожа сохраняет свойство менять цвет – в зависимости уже от своего нового владельца…

Я заменил кровлю, утихомирил забастовщиков и к четвергу уже был сыт этим по горло, так что с утра сел в свой автомобиль на воздушной подушке, сделал вид, что не заметил мастера, который спешил сообщить мне об очередной неполадке, и во всю прыть умчался прочь.

Я остановился на распутье, где основное шоссе сворачивало к Луизе. Куда бы податься? Кариока Джонс вышла из тюрьмы и снова поселилась в «Звездах» – своем воздушном доме. Ужасная женщина, хотя посплетничать с ней после обеда совсем неплохо. Но нужно ли мне сейчас общество стареющей кинозвезды, которая способна говорить только о своих активистских подвигах.

Боже упаси! Я повернул на юг и уже скоро, припарковав машину, спускался к лагуне. Ветер стих, и малянистая гладь моря была неподвижна. На пляже, у дома Дэна Уэстэвэя толпились люди. Сегодня утром я не был здесь единственным гостем.

Меня опередила полиция.

Господи… Случилось что-то страшное. Диана!.. Я бросился бежать. Диана, истерзанная, лежит на песке без движения. На нее напала шайка бродячих сухопутных акул – эти твари в последнее время наводнили Полуостров… Стоп – возле дома только один вертолет, полицейский, в синюю полоску. Скорую помощь никто не вызывал, а это значит, что пострадавших нет.

Дэн Уэстэвэй с красным от гнева лицом орал на Уоррена Ранни, шефа полиции города Луиза.

– Эта чертова баба грозила, что она мне еще покажет, и показала! – Он приблизил лицо к лицу Ренни. – Какого дьявола, Ренни, что за волокита? Пошлешь ты людей обыскать ее проклятый питомник или нет?

– Дэн, – спокойно отозвался Ренни, – какие у тебя доказательства?

– Доказательства? – Доказательства! Дюжины мертвых дельфинов тебе недостаточно? Пошли! – Он зашагал вдоль края лагуны, а за ним последовали фараоны и ваш покорный слуга. Дианы нигде не было видно. – Эта баба пробралась сюда прошлой ночью и разбросала отраву. Ее дом совсем близко – вон, видишь, за деревьями торчит труба? Я надеюсь, ты все это записываешь?

– Всему свое время, – терпеливо отвечал Ренни. – Дэн, я не хотел бы записывать то, о чем ты потом пожалеешь.

– Джо ее слышал! – рявкнул вдруг Дэн, разворачиваясь ко мне. – Скажи ему, Джо! Расскажи, как мне угрожала эта чертова баба, Марджорибэнкс!

Я заколебался, и Ренни одарил меня пронзительным взглядом, на которые он великий мастер.

– Произошло недоразумение, – выдавил я.

– Недоразумение! – Дэн издевательски хохотнул. – Ты это так называешь? Какого дьявола ты защищаешь ее, Сагар?

Что еще я мог сказать? Мы поспешно шагали по грязному пляжу, огибая примитивную дамбу, построенную Дэном в те дни, когда он заманил в ловушку Ползучий Риф. Теперь эта часть лагуны была осушена, и Риф потерял способность передвигаться… может быть. Он маячил перед нами – серый полумесяц – пять метров в высоту, шесть или семь в ширину, а длиной, так все сорок метров. Тускло-серого цвета, он был зернисто-рыхлым, как пемза. Первые два метра в основании Рифа были плотными, но выше вещество Рифа разветвлялось, свиваясь диковинными спиралями, завитками, колоннами – точь-в-точь церковный орган, чудовищное творение безумца. В расселинах коралла шныряли иглокожие – морские звезды и морские ежи.

– А ведь эта проклятая штука все еще жива, – пробормотал Ренни, разглядывая трепещущие реснички анемоны. – Каким дьяволом она кормится?

Анемона схватила алую бабочку. Щупальца с силой свились, запихивая пойманное насекомое в желудок.

– Чтоб мне провалиться, – изумленно проговорил кто-то.

– Весь Риф все еще живет, – заметил Дэн. – Сюда. Повернем вот сюда.

Мы вошли во впадину серого полумесяца. Там была Диана, окруженная с трех сторон причудливыми стенами Рифа. Она улыбнулась мне и обратилась к отцу:

– Послушай, папа, я думаю, ты…

– Ладно, – оборвал ее Дэн. – Вот, Ренни, погляди на это.

Над коралловой стеной свисал хвостовой плавник дельфина. Голова и почти все тело скрывались в глубокой расселине.

– Это мой ученый дельфин. Самка. Вот так мы ее и нашли. Другие тоже были здесь, вокруг Рифа – в агонии. Мы отнесли их домой, но что проку? Они все умерли. Отравление. Чтобы я да не узнал симптомы! Ну, что ты на это скажешь?

– Папа, – твердо сказала Диана, – по-моему, тебе стоит взглянуть вот на это.

– Что? – Дэн шагнул вперед, не отрывая глаз от трупа. – Иисусе…

Он поднял какую-то щепку, потыкал ею тело и приподнял хвост. Мы столпились вокруг.

Там, где тело дельфина соприкасалось с Рифом, плоть исчезла. По спине у меня поползли мурашки. Миллионы тончайших щупалец отпрянули в раковины. Глубже в расселине, ни на что не обращая внимания, трудились ненасытные анемоны. На голове дельфинки, насыщаясь, возлежала морская звезда. Омерзительное зрелище!

– Вот странно, правда? – сказал полицейский. – У дельфинов ведь такие прочные шкуры. Да и вряд ли труп успел разложиться. Так какого дьявола…

– Ее растворили… – тихо сказал Дэн. – Коралл выделяет сильный растворитель… и другие существа, вероятно, тоже. – Он выпрямился. – Нужно изучить это явление. Однако сути дела это не меняет. Вначале что-то должно было убить дельфина. Я исследовал других погибших животных и нашел в их крови сильнейший яд. Вернемся в дом.

И мы, слава Богу, вышли из этой впадины. Нас окружали бесчисленные миллионы живых существ, вырванных из родной стихии и борющихся за существование…

– Черт подери! – воскликнул кто-то.

– Удивительно, что Риф вообще живет, – сказал я Диане. – Все эти морские звезды, ежи, сами кораллы – как они ухитряются существовать без воды?

– У отца есть теория… – она осеклась и обернулась. – Что случилось, Джим?

Один из полицейских, Джим Андерс, согнулся, разглядывая тыльную сторону ладони.

– Чертовски жжется, – пробормотал он.

– Дай – ка я гляну, – сказала Диана. – Эй, не шевелись! Ты дотронулся до морского ежа. – Сильно сдавив мякоть ладони, она извлекла наружу стерженек тонкого шипа, вонзившегося в кожу. – Не вздумай тереть. У этой иглы кончик зазубрен, ты ее только глубже загонишь в кожу. Я вытащу ее в доме.

– А я ничего не касался, – сказал Андерс.

– Морского ежа можно задеть даже не заметив, – показала головой Диана. – Со мной это не раз случалось, когда ныряла.

У Андреса от боли слезы навернулись на глаза. Пальцы левой руки с силой сомкнулись на запястье правой. Кожа вокруг иглы горела нездоровой краснотой. Плохо дело.

– Я же ничего не касался, – упрямо повторил он.

Я поднял обломок дерева, выбеленного морем, замахнулся им на морского ежа, забившегося в коралловую щель, и внимательно осмотрел обломок.

Из дерева торчало с полдюжины черных иголок…

Господи! Я схватил Диану за руку и выволок из опасной зоны, на бегу предостерегающе крича остальным. Дэн побежал за нами. Полицейские обступили нас, и я показал им обломок дерева.

– Ты хочешь сказать, что еж метнул иглы? – недоверчиво осведомился Дэн.

– Проверь сам, – посоветовал я.

– Папа, не надо, – поспешно сказала Диана. – Я все сама видела. Именно так погибли наши дельфины. Помнишь, в каждом из них мы нашли вот такие иглы? Мы-то решили, что подцепили их, когда оттаскивали тела подальше от Рифа.

– Пришлите вертолет скорой помощи к дому Уэстэвэя, срочно! – распорядился Рекнни в свой наручный визифон. – Как ты себя чувствуешь? – обратился он к Андресу, который скорчился над своей рукой с посеревшим от боли лицом.

– Это не обычный морской еж и не обычная игла, – проговорил Дэн. – И весь этот проклятый Риф – не обычный.

Чайка уселась на коралловый пик, не сводя глаз с дельфиньих останков. Алчная пожирательница падали ждала, когда мы скроемся из виду.

– Присядь-ка лучше. – Ренни извлек нож, наклонился над Андерсом и занялся малоприятным делом. Я увидел, как брызнула кровь. – Сиди и не шевелись, ладно? Сейчас прибудет помощь. – Он резко повернулся к Дэну. – И ты зовешь себя океанологом? Какого черта ты не знал об этом? Пудришь мне мозги болтовней о Миранде Марджорибэнкс! Твое счастье, Уэстэвэй, что я не включал диктофон. И вот что я тебе скажу: если Андрес… – Ренни не договорил.

– С ним все будет в порядке, – сказал Дэн. – Ему досталась только одна игла, а дельфинам – по нескольку дюжин. Чего я не понимаю… – Он впился взглядом в Риф. – Дельфины ведь обычно хорошо чувствуют опасность. Как же это им пришло в голову шнырять вокруг Рифа?

– Да уж верно не с подачи Миранды Марджорибэнкс! – огрызнулся Ренни.

Дэн, однако, был не из тех, кто легко признает свои ошибки, и начал громко рассуждать о природе и развитии Ползучего Рифа. Андрес тихо постанывал, а Ренни нетерпеливо глядел на небо.

Почему только Дэн оставил свою профессию и выбрал такую примитивную жизнь? И только ли научное воодушевление горело в его глазах, когда он смотрел на Риф и рассуждал о полипах, медузах, кишечнополостных и иглокожих?

Прилетел вертолет скорой помощи, взметнув в воздух вихрь песка и гальки. Погрузили Андерса. Скоро взлетел и полицейский вертолет, и мы трое – я, Дэн, Диана – остались одни посреди внезапной тишины.

– А чайка-то так и не двинулась, – сказал Дэн.

Риф побил хищницу ее же оружием.

Мелкие распри – главное занятие многих жителей Полуострова, но я к их числу не отношусь. Всю следующую неделю до меня доходили слухи, что вражда между Дэном и Мирандой Марджорибэнкс все усиливается, так что я держался подальше от их лагуны, и от «Тихоокеанского Питомника». Очень уж неохота ввязываться в чужие дрязги.

В воскресенье я заехал к Кариоке Джонс. Почему? Да потому что она – один из лучших моих клиентов. Вот и все. Мы сидели в обзорном зале ее воздушного дома и смотрели, как в сотне метров внизу волны медленно лижут берег.

На бурном мартовском ветру в таком доме не слишком уютно. Хмелея от качки, мы взлетали в небо, Кариока взвизгивала от восторга и цеплялась за мою руку, расплескивая ликер на обивку кресла.

– Джо, дорогой мой, ну разве это не прелесть? – проворковала она.

– А кабель проверяют часто?

– Вчера здесь была Миранда, так она порядком испугалась. Она, бедняжечка, не переносит высоты.

– Миранда – здесь? Я думал, ты ее и на дух не переносишь.

Черные глаза Кариоки блеснули.

– Джо, да с чего ты это взял, скажи на милость? Из – за досадного недоразумения, случившегося в ее питомнике… ну знаешь, серьезные женщины вроде нас с Мирандой не позволяют таким глупостям становиться помехой дружбе. Джо, все кончено и забыто. Я вызвала ее осмотреть Челмондели – он в последнее время был немного не в себе.

Отвратительная рыба-пила лежала перед нами на коврике. Услышав свое имя, она дернула головой. Метровой длины пила чиркнула по воздуху, едва не задев мою лодыжку. Господи Иисусе!..

– Спокойно, малыш, – пробормотал я. Уродина пристально следила за мной, акулоподобное тело напряглось, в жаберных щелях пульсировал оксигенатор. У меня по спине пробежали мурашки.

– Но дело кончилось тем, что Миранда почувствовала себя хуже, чем рыба! – захохотала Кариока и своей прелестной ручкой ухватилась за мое плечо – дом снова качнуло. Лучше не думать о том, откуда у стареющей женщины такие молодые руки. – Пришлось мне опускаться на землю, чтобы она могла закончить осмотр. Впрочем, я согласилась всецело бросить силы «Врагов Рабства» на поддержку ее великого дела. Она, дорогуша, была так довольна!

– Я думал, что «Врагов» распустили.

– Послушай, Джо, только потому, что было отложено принятие этого отвратительного закона об уголовной реформе, нельзя пускать на ветер великолепный боевой дух моей организации. «Враги рабства» живы, едины и только ищут дела, в котором можно было бы заявить о себе. И теперь мы нашли такое дело – благодаря Миранде Млрджорибэнкс!

– Гм, – забеспокоился я, – и какое же это дело?

Активисты Кариоки меня раздражают. Когда-то я и сам был с ними, но их методы показались мне слишком грубыми. Должно быть, я прирожденный законопослушный гражданин. Не то что Кариока – только из тюрьмы, и снова рвется в бой.

Она посерьезнела:

– Ты слыхал, что этот неотесанный рыбак Уэстэвэй замышляет взорвать Ползучий Риф? Он решил уничтожить этот уникальный экземпляр земноводной жизни только потому, что тот стоит на пути его непомерной страсти к наживе!

– Насколько мне известно, Риф убил его дельфинов.

Кариока только фыркнула.

– Не сомневаюсь, что у Рифа были на то свои причины. Так или иначе, а «Враги» намерены помешать этому замыслу, даже если им придется пикетировать возле самого Рифа. Мы скорее сами погибнем от подлого взрыва, чем позволим уничтожить такую красоту!

– Гм… на твоем месте, Кариока, я не подходил бы слишком близко к этому рифу.

– О, я вполне признаю, что у бедного создания есть свои, хоть и слабые способы защиты! – заверила она.

Должен ли я предостеречь Дэна? Черт побери, да! Я нашел его во дворе дома – он бросал палку ручному дельфину. Тот подскочил к воротам, носом откинул щеколду и распахнул ворота. Затем умница-дельфин прополз по гальке туда, где лежала палка, и с ней вернулся к Дэну, сияя ухмылкой и отдуваясь. Дэн заметил меня и проворчал что-то приветственное.

– Марджорибэнкс напустила на тебя «Врагов Рабства», – сообщил я ему.

– Знаю, Джо, и буду наготове, он искоса глянул на Риф. – Пускай только прибудет взрывчатка, и этот малыш взлетит на воздух, как миленький, а «Враги» пусть себе хоть лопнут. Пойдем в дом, выпьем. Я тебя недели две не видел, Джо.

Диана была дома – готовила ужин на старомодной плите, которая топилась дровами. Дэн порой чересчур буквально понимал девиз «назад, к природе». На скамье, в углу стоял электронный микроскоп, рядом лежали куски коралла.

– Дэн, а почему бы тебе просто не построить ограду вокруг Рифа? – спросил я.

Он налил всем, передал мне стакан и сел.

– Ограда нужна высокая, а это будет стоить слишком дорого. Дельфинов точно притягивает этот проклятый Риф, а прыгают они на добрых десять футов в высоту. И потом, я просто не желаю, чтобы Риф торчал у меня под боком. Есть в нем что-то жуткое. Понять не могу, что именно.