Текст книги "Р26/5/пси и я (СИ)"

Автор книги: Майкл Коуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Как ты думаешь, не получили ли мы какой-то особый вид ожога? спросила Сандра. – Мы ведь последнее время ужасно подолгу валяемся на солнце...

– И ничего лучше не могли придумать, – заверил он и, приподнявшись, стал рассматривать кожу на своем животе. Да, кожа определенно имела какой-то странный оттенок. Этакая легкая желтизна, какая бывает у желчнобольного. Но ничего похожего на обычный земной загар. И у Сандры тело было такого же цвета, и у Стефена. Впрочем, Стефен с самого рождения был таким.

– Это не от загара. Ведь Стефен таким и родился, – напомнил он. – Слушай, а может, мы от него заразились?

– Это все из-за Дейзи с ее искусственной пищей, – абсолютно убежденно заявила вдруг Сандра, словно и не слышала его предположений. – В этой джейдовской траве, наверно, содержится какой-нибудь краситель. А когда трава перерабатывается в пищу, он в ней остается...

– Хм, вполне возможно, – задумчиво согласился Ричард. – Но все равно, краска-то эта, видимо, безвредная...

– Ты так думаешь? А то, что мы начисто потеряли аппетит? А это постоянное ощущение усталости? Нет, Дик, я тебе говорю – не нравится мне все это. Ей-богу, я склоняюсь к тому, чтобы вызвать доктора. В любом случае – должны же мы быть здоровы к тому времени, когда прилетят мама с папой.

Ричард еле слышно простонал. Он и так старался не вспоминать о предстоящем визите ее родителей. Сандра ведь когда-то чуть ли не ультиматум ему предъявила: она-де согласна эмигрировать с Земли, но лишь на том условии, что как только они устроятся, папочка с мамочкой прилетят на Джейду и поживут с ними немного.

Ричард вскочил на ноги.

– Послушай, Сандра, по-моему, мы ни в коем случае не должны рисковать. Мы только дадим твоим родителям повод для бесконечных расспросов, – если только они, чего доброго, не примут нас за больных. Давай-ка на всякий случай прекратим эти солнечные ванны. Ну, а если кожа не посветлеет, вызовем доктора.

Сандра подняла Стефена.

– Ты, пожалуй, прав.

– Как это странно – сидеть вот так в комнате, – сказала Сандра. – В такой чудесный день это... ну, прямо как-то противоестественно... И делать тут совершенно нечего... Дик, а Дик, когда ты начнешь косить?

– Думаю, после обеда стоит сделать пробный пробег – надо проверить машину на ходу, а уж завтра начну по-настоящему. А может, послезавтра...

Он не испытывал ни малейшей потребности спешить.

– После обеда? – неуверенно повторила она. – Да, да... наверно, ты прав... нужно попробовать что-нибудь съесть...

Чуть позже Ричард, отяжелевший от переполнявшей его пищи, подошел к воротам амбара, широко распахнул их и взобрался на сиденье косилки. Он включил зажигание. Двигатель закашлял, просыпаясь, и его тарахтенье гулко отдалось в тесном, зажатом стенами пространстве амбара. Ричард, ухмыляясь, взялся за рычаги. Ему всегда нравилось управлять этой огромной махиной. Возвышаясь на своем сиденье футов на десять над землей, он ощущал себя хозяином целой планеты. Он уже с нетерпением ждал того мига, когда, наконец, колеса машины начнут подминать под себя траву, а громадные ножи срезать ее и охапками швырять в ненасытную пасть упаковщика, а уж оттуда, спрессованная, перехваченная проволокой, она станет выскакивать брикет за брикетом, ложась в кильватере косилки, словно цепочка пустых бутылок, выброшенных с океанского лайнера.

Не снимая руки с рычага скоростей, он замер и прислушался. Звук был не такой, как положено. Чересчур пронзительный – словно масло было на исходе и клапана вот-вот заест. Ричард поспешно остановил двигатель.

Нет, уровень масла был вполне достаточным. Он проверил коробку передач. И здесь все было в порядке.

Снова включил двигатель. Звук был ровный, зажигание явно в порядке. Видно, частит немного на оборотах, только и всего. Он выжал сцепление, передвинул рычаг.

... Непонятно, каким чудом он умудрился включить самую высокую скорость. Машина рванула с места, набирая полный ход, и помчалась в распахнутые ворота амбара.

Проносясь мимо дома, он краешком глаза успел заметить в окне испуганное лицо Сандры. Но машину уже вынесло в открытое поле.

А ведь это, пожалуй, даже здорово, что она так быстро несется, эта косилка! Пожалуй, с коробкой передач можно и подождать разбираться. А пока что – пока что он взял курс на дом Мак-Гоуэнов.

Немного погодя впереди стали вырисовываться очертания деревьев. Ричард схватился за рычаг, надо бы все-таки притормозить перед поворотом.

Он выжал сцепление и дал двигателю постучать вхолостую. Потом уменьшил подачу топлива, тронул рычаг, тот плавно перешел на следующую передачу. Похоже, правда, что сегодня все передачи вроде как не на своих местах. С чего бы это? Он включил сцепление.

Косилка так и прыгнула вперед на невообразимой скорости. Он еле успел выброситься из сиденья и тяжело рухнуть на землю, а вышедшая из-под контроля машина врезалась в ствол и намертво застряла в нем с заглохшим двигателем.

Ричард лежал на спине, слегка оглушенный падением, и в глазах его плыло лазурно-голубое небо. А по этой вогнутой, словно чаша, голубизне, полз золотой пятак солнца, заметно перемещаясь на глазах.

– Я вызову доктора, – с внезапной решимостью заявила Сандра.

– Но я вполне здоров, – запротестовал Ричард. Он проковылял к стулу и свалился на него, радуясь, что ногам хоть на минуту станет легче.

– Дело не в тебе одном. Ты сегодня подходил к Стефену?

Последние дни Ричард был так занят, что ему не удавалось выкроить время для домашних забот. С того дня, как сломалась косилка, прошло уже три недели. Всю первую неделю он пытался починить машину с помощью жалкого набора своих инструментов. Потом, наконец, приступил к запоздалом уборке. Но теперь и эта работа застопорилась, потому чти с недавнего времени у него начали болеть ноги.

– Я совершенно уверена, что он болен, – сказала Сандра. – Он такой вялый, разве что иногда поплачет. И ничего не ест. Знаешь, он даже похудел с тех пор, как мы держим его в комнате.

– Ну хорошо, вызови этого... врача. Заодно уж он и мои ноги посмотрит...

Сандра выбежала за дверь и почти тотчас вернулась. Вид у нее был встревоженный.

– Не могу его дозваться, – сказала она. – Такое впечатление, что вообще никого не дозовешься. Радио совершенно вышло из строя. Только и слышно, что какие-то дурацкие помехи.

Это уже было серьезно. Стоит радио забарахлить, и они будут начисто отрезаны от всякой помощи. Ричард торопливо захромал в столовую.

Треск металлических разрядов смолк, когда он добрался до частоты, на которой транслировались обычно ежедневные новости. Из динамика донеслось что-то вроде музыкальной передачи – какие-то странные, ритмичные постукивания под аккомпанемент безумно учащенной, высокой до визга скороговорки. А может, то, что он принимал за скороговорку, тоже были голоса каких-то визгливых музыкальных инструментов?

Сандра первой отважилась на предположение.

– Немного похоже на один из этих старинных джазовых оркестров...

– Быть того не может...

Он вдруг ощутил неприятную пустоту под ложечкой. В этом кошачьем визге, доносившемся из приемника, было что-то нечеловеческое. Никакая запись земной музыки не могла так звучать.

Внезапно визг оборвался. Но вместо плавной речи диктора послышался какой-то птичий щебет.

– С ними что-то случилось, – медленно проговорил Ричард.

– По-твоему, это... пришельцы?

– Н-не знаю... Нет, это не то... Если бы пришельцы, были бы какие-нибудь предупреждения... уж это наверняка... Послушай, а ты эти дни часто слушала передачи, а? Часто?

– Да я к приемнику вообще почти не подходила.

– Выходит, там что угодно могло случиться, а мы тут и знать бы не знали... О черт! Попробую-ка я снова пошарить на коротких волнах!

Он отыскал частоту, отведенную для вызова врача, послал сигнал и стал ждать.

Приемник что-то прощебетал, помолчал, прощебетал снова.

– Это человеческий голос, – хрипло сказал он. – Это чей-то голос, и он что-то говорит. Но будь я проклят, если я понимаю, что он говорит. Боже! Что с ними случилось, Сэнди?

Они долго сидели, погруженные в тревожные раздумья. Наконец Ричард поднялся, поморщившись от боли в ногах.

– Придется мне отправиться, разузнать, что там стряслось.

– Но до ближайшей фермы десятки миль!

– Я возьму косилку. Часов за десять должен успеть добраться... – Он глянул в окно. Солнце опускалось за холмы, ферма Мак-Гоуэнов черным пятном темнела вдали. – Отправлюсь с рассветом...

– Давай посмотрим пока, что у тебя там с ногами. – Теперь, когда решение было уже принято, к Сандре вдруг вновь вернулась житейская практичность. – Вдруг косилка застрянет – ты же и шагу не сможешь сделать...

Она поднялась и, болезненно морщась, направилась к медицинскому шкафчику в противоположном углу комнаты.

– И ты хромаешь? – удивился Ричард. – У тебя тоже ноги болят?

– Я не хотела тебя беспокоить, Дик. Хватит с тебя забот с сенокосом. Давай, я позабочусь о твоих ногах, а тогда ты сможешь позаботиться о моих. А потом уж я займусь Стефеном...

– У него тоже плохо с ногами?

– Сегодня утром у него как будто пяточки были воспалены. Я их смазала жиром. Ну-с, извольте снять башмаки, сударь!

Всем странностям передних недель, – думал Ричард, – можно было дать ужасающе простое объяснение.

Ну ведь и впрямь, разве возможно, чтобы в разных уголках планеты время текло по-разному?! И тем не менее все факты говорили за то, что их собственные движения словно бы замедлились, а скорость машин, например, стала слишком велика.

А эти голоса по радио, – он готов был поклясться, что это обыкновенные человеческие голоса, только очень ускоренные.

...Негромко охнув, Ричард вцепился в подлокотники с такой силой, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Лицо его исказилось от мучительной боли, он пытался что-то выговорить и, теряя сознание, рухнул навзничь.

– Ох, прости... Дик... прости...

Вся подошва ноги была в тысячах тончайших, крохотных белых волосков.

Но несмотря на ужас, охвативший ее, на страх за мужа, несмотря на жуткое ощущение, что у нее то же самое, она испытывала какое-то подспудное облегчение – от того, что уж теперь-то никому из них не уйти из дома. И теперь все они – она, Ричард и Стефен – смогут наконец подчиниться тому всеобъемлющему, из глубин ее существа идущему желанию, которое мучило ее все эти недели, словно наркомана – жажда наркотика.

То было желание сорвать с себя одежду, выбежать наружу из сумрачных комнат и ощутить прикосновение обжигающих пальцев солнца к изголодавшемуся телу.

Дни проходили за днями. Свет чередовался с тьмой, а они так и оставались снаружи, у дома, позабыв о сенокосе, возвращаясь в комнаты разве лишь для того, чтобы в бессчетный раз утолить жажду. Прохладный ночной воздух ненадолго освежал их тела, пока снова не поднималось солнце, чтобы быстро прокатиться по небу – и с каждым днем все быстрее.

Стефен быстро поправлялся. Он спокойно лежал на одеяле у ног родителей и становился все крепче – с каждым очередным промелькнувшим, как мгновенье, днем. Был всем доволен, никогда не капризничал, получал только свои глоточки воды, – и при всем этом его тельце округлялось, а ручки и ножки становились все более сильными и упругими.

Ими владело какое-то странное, блаженное оцепенение. Ощущение радости бытия все сильнее овладевало вялым сознанием.

Ногам Ричарда стало лучше, они уже не кровоточили и не болели, как прежде, хотя странные отростки не исчезли и продолжали свисать со ступней тысячами длинных белых волосков.

Наступил момент, когда он уже не смог заставить свое тело совершать те движения, которые были необходимы, чтобы добраться до дома и принести оттуда побольше воды, и поэтому продолжал лежать в шезлонге, а жажда все усиливалась, и вместе с ней рождалось смутное сознание, что существует какой-то иной, куда лучший способ удовлетворить эту нестерпимую жажду.

Первым зашевелился Стефен. Его младенческий мозг не был так скован многолетней привычкой, ему легче было приспособиться к новым обстоятельствам и распознать, что за желание его томит. Медленно, очень медленно он перекатился через край своего одеяла, а тем временем Ричард и Сандра следили за ним изумленными немигающими глазами. Оказавшись на траве, маленькое тельце скорчилось, словно плод в утробе матери, и в этой позе – коленки прижаты к подбородку – перевернулось снова, сначала на колени, а потом наконец в сидячее положение. Маленькие ножки распластались по земле, короткие ручонки вцепились в колени.

Оттолкнувшись руками от кресла. Ричард тяжело приподнял свое безвольное тело. Некоторое время он сидел на кончике кресла, сложившись вдвое, а волосы, упав со лба, бахромой болтались перед его глазами. Постепенно он выпрямился, оттолкнулся от кресла и встал в кругу, очерчиваемом его собственной медленно поворачивающейся тенью.

Белые волоски на его ступнях осторожно нащупали сырую почву под поверхностью грунта, и влага стала подниматься по ним в тело.

Напротив него стояла Сандра.

Последним сознательным его воспоминанием были волосы Сандры, шевелящиеся на ветру, и это воспоминание он уносил с собой, погружаясь в дремотное бессмертие Джейды.

Медленно, очень медленно возникло ощущение, что он лежит плашмя, укрытый простынями, а тело его окутано чем-то вроде пижамы. Ричард чувствовал усталость, смертельную усталость, и единственным его желанием было снова погрузиться в сон, но что-то в его сознании против собственной воли понуждало тело к пробуждению.

– Проснись, Ричард.

Голос шел с такого близкого расстояния, словно и впрямь звучал в его собственной голове. Но механический и металлический, он шел из какого-то внешнего источника и силой навязывал свое присутствие. Ричард не хотел слышать голоса и наконец почувствовал такую ненависть к голосу, что заснуть с этой ненавистью было бы уже невозможно. И он открыл глаза.

– Проснись, Ричард.

Этот резкий и властный голос исходил из зарешеченного отверстия в небольшом ящичке, стоявшем прямо перед его глазами. Какое-то время он разглядывал ящичек, угадывая что-то смутно знакомое в его очертаниях, в этих двух дисках, вращающихся в углублениях наверху.

Потом он сообразил, что лежит на боку и смотрит на магнитофон, стоящий рядом с его кроватью. Поле зрения расширилось, и он увидел белые стены и потолок, и дверь, которая как-то странно дрожала и расплывалась. Почти прямо над собой он увидел какое-то нескладное сооружение. Оно поддерживало на весу сосуд с темно-красной жидкостью. Кровь. Тонкая трубка выходила из опрокинутого горлышка сосуда и исчезала под одеялами на его кровати. На его глазах уровень крови в сосуде стремительно понижался и наконец упал до нуля. Ричарду показалось вдруг, что около сосуда мелькнули и исчезли какие-то неясные очертания, ему послышался звук, короткий, оборвавшийся прежде, чем он успел его наполовину распознать, – и сосуд снова наполнился. Потом в комнате стало темно, и он больше ничего не мог уже разглядеть.

Быстро посветлело опять, но теперь уже магнитофон стоял иначе. Голос шел из динамика, и сам голос тоже изменился – у него теперь был несколько иной тембр.

– Рад видеть, что вы проснулись. Так вот, прежде всего, хочу вам сообщить, что вы, и ваша жена, и ребенок – вне опасности. Вы находитесь в восстановительном центре на Земле, и я говорю с вами с помощью магнитофона, потому чти в данный момент вы еще не способны воспринимать обычную человеческую речь. Меня зовут Свенсон, доктор Свенсон, и время от времени я сижу около вас – на том стуле, который вы видите рядом со свое» кроватью.

Ричард видел стул и еще он видел, что стул как-то странно и почти непрерывно колеблется. Время от времени ему казалось, что он видит на стуле туманные, дрожащие, полупрозрачные очертания какой-то сидящей фигуры.

– Я вас не вижу толком... – произнес он в сторону призрака.

Страх начал исподволь охватывать его, сметая прочь все остатки апатии.

– Это потому, что я не сижу здесь все время, – ответил магнитофон. – Для вас время ускорилось. Разговаривая с вами, я успеваю переписать ваши слова в убыстренном темпе, потом записать свой ответ и проиграть его вам очень замедленно, – а вы, я полагаю, даже не замечаете этих перерывов в беседе?

– И сколько же мне предстоит так пролежать?

Ричарду вдруг показалось, что он навсегда отрезан от всех людей, что отныне он чудовищно одинок.

– По вашим меркам – недолго, – уклончиво ответил голос. – Все ведь относительно, знаете ли. Во всяком случае, самое плохое уже позади. Вас подхватили вовремя. Другим посчастливилось меньше...

Потом голос изменился, и Ричард узнал бодро-жизнерадостные интонации своего дорогого тестя:

– Ну, как ты там, Ричард? Отлично получилось, что мы решили посетить вас на этой вашей чертовой планете, а? Вовремя мы вас нашли, а? Ну, скажу я тебе, и обалдели же мы, когда увидели, как вы там все стоите, словно какие-нибудь статуи чертовы! Я всегда говорил, что с этой планета» дело не чистое... ну да ладно, уж я вас оттуда вытащил, да еще в таком темпе, ого-го! А против этой Джейдовой Компании я уже возбудил дельце, такое дельце, что им теперь тошно станет...

Ричард перестал вслушиваться.

«О боже, теперь этому конца не будет. Теперь мне до конца жизни придется слушать его рассказы о том, как он спас меня и Сандру...»

Он вдруг почувствовал острое, мгновенное желание снова оказаться на Джейде и стоять под солнцем рядом с Сандрой и Стефеном и не ведать никаких забот. Голос дорогого тестя снова ворвался в его Размышления.

– ... Подумай только, так облапошить людей! Люди вкладывают все свои средства и покупают фермы, понятия не имея, что на этой чертовой планете ни одно животное не может жить! Да, да, я всегда говорил – не зная броду, не суйся в воду, таков мой девиз...

Ричард снова скользнул было в защитную скорлупу своей апатии, и тут снова зазвучал спасительный голос доктора Свенсона, и, совершив героическое усилие, он заставил себя заговорить:

– Что такое происходит на Джейде? Что с нами сталось?

– Вы слышали, ваш тесть объяснил, что на Джейде не может существовать никакая животная жизнь? Джейдовская Компания обязана была это сразу понять. Мне объяснили, что особенности Джейды Как-то связаны с жесткой структурой ее основных органических молекул. Их цепи, попадая в пищеварительный тракт, не разламываются на составные части. Поэтому потребление этих молекул в виде пищи привело к тому, что клетки вашего тела постепенно вытеснялись клетками джейдовского типа, имеющими принципиально растительную природу. Ваши движения замедлялись, ваше мышление замедлялось, Вы все больше времени проводили на солнце, ели все меньше и все лучше использовали свет. И наконец настал момент, когда начала меняться вся физическая структура вашего тела. Продолжайте мыслить, продолжайте говорить, продолжайте двигаться, хоть самую малость. Только вы сами можете себе помочь. Все, что мы можем, – это переливать вам без конца кровь, пичкать вас антикоагулянтами и надеяться, что природа сделает остальное. Жена и ребенок? Повернитесь.

Дюйм за дюймом Ричард начал приподнимать непослушное тело, потом медленно повернулся и лег на спину. Преодолевая боль окоченевших от неупотребления шейных мышц, стал поворачивать голову – в общем, не прошло и дня, как он уже смотрел в противоположном направлении. С соседней постели на него глядела Сандра.

– О Дик! – осторожно произнесла она и не очень уверенно улыбнулась.

Он понял ее без магнитофона-переводчика. И больше не был одинок. Он необычайно живо вспомнил тот миг, когда в последний раз видел ее там, на Джейде, гордо стоящую на просторе, глядящую ему в глаза, – видел ее и ребенка, свернувшегося у ее ног. Перед его глазами снова вставало ее стройное тело, шелковистая зелень ее разлетающихся волос и, с тоской вспоминая эту неподвластную времени красоту, он словно бы ощущал какую-то невосполнимую утрату.

Но он помнил, что сквозь эти изумрудные волосы ясно видел тогда зеленые перистые кроны четырех деревьев вдалеке, на соседней ферме. Теперь он понимал, что же сталось с этими Мак-Гоуэнами...

Специалист

Огромный корабль плывет в пространстве меж сияющих звезд, словно черный, зловещий левиафан. Испуганный взгляд человека прикован к чудовищному гиганту в обзорном экране заднего вида, рука отчаянно давит на рычаг, хотя тот уже на максимальной отметке. Страх ледяными пальцами стискивает горло. Давай, малыш-«скаут», давай! Прибавь ходу! Оно догоняет!

Ускорение совершенно не чувствуется. Маленький кораблик бессильно барахтается, увязнув в гравитационном поле гиганта. Паника нарастает. Кажется, что черный монстр только увеличивается в размерах. Рука снова дергает рычаг, кораблик вздрагивает, шум вибрации внезапно стихает. Правый двигатель заглох. Пугающая черная махина скользит вбок и пропадает с экрана. Скорее наладить систему стабилизации, выправить широкую дугу траектории. Тщетно! Левиафан уже впереди – кит-убийца, готовый атаковать. Губы шевелятся, механически, беззвучно. Гигантское судно неумолимо приближается – и внезапно вспыхивает алым пламенем. Взрыв происходит как в замедленной съемке. Корабль исчезает в облаке искореженных частей и вспышках белого света.

Малыш-«скаут» на полном ходу врезается в огненный шар. Из горла вырывается хриплый крик.

ДеГрацца просыпается, продолжая кричать. Солнечные лучи, алые сквозь полуоткрытые веки, бьют в окно спальни.

– Альтаирцы потеряли второй корабль за неделю. Исчез без следа где-то в их поясе астероидов. А кто виноват? Естественно, «Галактические компьютеры»! Я вот думаю, может, стоит перейти на земную технику? ДеГрацца, выглядишь неважно. Тяжелая выдалась ночка?

– Бывало и получше.

– Если хочешь, передам дело Роббинсу, но ситуация критическая, иначе я не покусился бы на твой отпуск. – Кобб критически оглядел собеседника, отметив и воспаленные веки, и темные круги под глазами.

«А парень почти на грани. Не расклеился бы совсем».

Кобб подавил вздох. Нелегко поддерживать образ сурового начальника, когда лучшие кадры, вроде ДеГраццы, откровенно валятся с ног от усталости и нервного напряжения.

– Да все нормально. – Видимым усилием ДеГрацца взял себя в руки. – История с веганским кораблем немного выбила из колеи. Кстати, реактор взорвался не по нашей вине, компьютеры работали исправно, – мрачно сообщил он. – Чертовы веганцы самовольно влезли в систему управления: мощность захотели увеличить! Что называется, лично выяснил.

– Да, я читал отчет, – сочувственно кивнул Кобб, в душе проклиная себя за лицемерие. Тем не менее парню придется взяться за работу. – Несладко тебе пришлось.

ДеГрацца мысленно скривился. Несладко – это мягко сказано. Лишь он один знает, что действительно творилось на орбите в те десять минут, когда веганцы спешно эвакуировались, оставив его в полном одиночестве разбираться с вышедшей из-под контроля системой. Капитан, унося ноги вместе с командой, на прощание бросил, что в случае чего отвечать будут «Галактические компьютеры». В компьютере неполадок не оказалось, зато обнаружилось кое-что другое – раскаленная проводка, явно самодельная. От перегрева она деформировалась и заклинила. Он успел покинуть судно за секунду до взрыва, который потом наблюдала половина земного шара. В результате единственным аргументом против веганцев остались голословные утверждения ДеГраццы.

– Что нужно делать? – обреченно поинтересовался он, недоумевая, почему до сих пор не уволился. Собственно, причина очевидная – деньги. Мэри экономностью не отличается, дать образование детям сейчас баснословно дорого, а в «Галактических компьютерах» платят щедро.

– Все просто. Полетишь с альтаирцами вторым пилотом. Смотри в оба, может, что и заметишь. Лететь всего ничего: от Альтаира Шесть до Альтаира Восемь через пояс астероидов. С астероидами осторожней, они по большей части не картографированы.

– Наш компьютер должен легко справиться: он подключен к радару.

– М-м... альтаирцы внесли в программу кое-какие модификации, – вкрадчиво произнес Кобб и подобрался, предвкушая бурю негодования.

Та не заставила себя ждать. Когда запас ненормативной лексики иссяк, ДеГрацца спросил наконец о сути модификации.

– Альтаирцы – народ мнительный, вот и решили подстраховаться. Добавили к системе управления альтаироидный интеллект.

– То есть органический разум? – несколько брезгливо уточнил ДеГрацца.

Такое было в ходу у некоторых внеземных цивилизаций, которые верили – настанет день, и разумные существа смогут управлять миром посредством мысли.

– Ну да, – кивнул Кобб. – Работает параллельно с компьютером, получает те же данные с клавиатуры и радара, но перехватывает управление только по команде в случае компьютерного сбоя.

– Одним словом, лишний геморрой, – резюмировал ДеГрацца.

– И я так думал, но альтаирцы считают иначе. Если компьютер откажет, допустим, из-за перегрузки при вводе, мозг продолжит получать сигналы уже без клавиатуры.

– Интересно, как?

– А ты не в курсе? – наивно распахнул глаза Кобб. – Все альтаирцы – телепаты.

– Чудненько, – криво усмехнулся ДеГрацца. – Значит, я работаю громоотводом между компьютером и чудом органики, а гуманоид тем временем копается у меня в голове.

– Вот видишь, ты и сам понимаешь: у техники с органикой запросто может выйти конфликт. Например, команду по-разному поймут, да мало ли причин...

– Увижу хоть намек на нелады между ними – всажу пулю в этот мозг, – злобно процедил ДеГрацца.

Кого ты обманываешь, какая пуля? Сохранность оборудования превыше всего, даже твоей собственной жизни, и вовсе не потому, что, устраняя дефекты техники, можно уберечь от смерти сотни людей. Вранье! Машины вытеснили человека, они ценнее, потому их и спасают в первую очередь. Правда, один маленький нюанс – мозг органический. Как тут расставить приоритеты ?

Когда-то расстояние от Земли до Альтаира считалось огромным. С освоением гиперпространства и сверхсветового движения все изменилось. За время полета ДеГрацца даже не успел толком вздремнуть.

Сразу по прибытии его проводили в главный офис «Альтаир-перевозок». Рослые, добродушные гуманоиды со светящимися глазами поглядывали на приземистого бородатого землянина с явным осуждением. Знать бы, что они думают, какими сигналами обмениваются, видя живое воплощение компании, обрекшей их собратьев на верную смерть в гуще астероидов.

ДеГрацца, чувство вины прет у тебя из ушей, а эти ребята умеют читать мысли. Давай-ка сосредоточься и повторяй про себя: «Галактические компьютеры» совершенно надежны».

Близился к концу второй из семи дней полета. Убедившись, что пилот-альтаирец крепко спит, ДеГрацца решился на эксперимент. Обзорный экран не показывал ничего подозрительного, за исключением отдаленной россыпи мелких астероидов. Кабина была крошечной, все остальное пространство большого корабля занимал грузовой отсек для межпланетной торговли. Кресла обоих пилотов стояли бок о бок перед управляющей консолью со встроенными экранами переднего и заднего обзора. За консолью, в самом носу корабля, стоял радар и компьютер «Галактических компьютеров». По логике, где-то там размещался и пресловутый мозг.

ДеГрацца ввел в компьютер случайный набор курсовых координат и стал пристально наблюдать за показателями гироскопического компаса.

Корабль слегка накренился, но тут же вернулся в прежнее положение, показатели стабилизировались. Похоже, мозг просканировал данные радара, убедился, что никаких препятствий впереди не появилось, и скорректировал курс.

Пока один-ноль в пользу альтаирцев.

ДеГрацца откинулся на спинку кресла и задумался. Если верить большеглазым гуманоидам, перед установкой мозг вводят в транс и программируют так, чтобы он «просыпался» только в момент непредвиденных отклонений. Значит, основной пик его активности придется на места скопления крупных астероидов, когда необходимо часто менять курс. До тех пор мозг безмятежно спит, не рискуя свихнуться от беспросветного одиночества. В теории, разумеется. Это всего лишь компьютер, хоть и органический, и мыслит он сугубо математическими категориями. Опять-таки, если верить альтаирцам.

Тогда почему погибли два корабля?

Неужели две минуты назад мозг действительно думал? И о чем? Испугался потенциальной катастрофы, когда резко сместился курс? Заподозрил, что за пультом сумасшедший маньяк?

Спокойно, ДеГрацца. Возможно, эта штуковина тоже читает мысли и знала о проверке задолго до того, как ты ее устроил. Нет, ерунда какая-то! Мозг не воспринимает абстрактные идеи, только числовые данные. Как можно передать страх цифрами? Или мозг ощущает недовольство компьютером на математическом уровне?

При мысли, что в тесной утробе кабины помимо двух разумных существ находится еще кто-то, становилось не по себе.

Кто из присутствующих способен думать и как? ДеГрацца, альтаирец, органический интеллект, компьютер. Куда ни ткни, везде конфликт...

Корабль вдруг резко накренился, хотя никто даже не прикасался к клавиатуре. Еще толчок. ДеГрацца впился взглядом в экран, но не заметил ничего, что вызвало бы отклонение.

– В чем дело? – Проснувшийся альтаирец уставился на компас и схватился за рычаги ручного управления. Показатели быстро пришли в норму.

– Без понятия, – пожал плечами ДеГрацца. – Малыш как с цепи сорвался, но я тут ни при чем.

– Наверное, сбой компьютера, – с плохо скрываемым удовлетворением сообщил гуманоид. – Хорошо еще, не в астероидной зоне.

– Почему обязательно компьютер?! – возмутился ДеГрацца. – Может, это ваш супермозг съехал с катушек?

– Неужели ты не протестировал его, пока я спал? Я бы непременно воспользовался случаем, – хитро прищурился альтаирец.

– Протестировал, – нехотя признал ДеГрацца и тут же набросился на спутника. – Мысли мои читать вздумал? Давай-ка договоримся раз и навсегда, приятель! Хочешь сотрудничать – впредь никаких телепатических штучек! Не позволю копаться у себя в голове. Пока все обвинения против «Галактических компьютеров» – сплошная болтовня и догадки. В суд с ними не сунешься, а конкретных фактов у вас на руках нет. Мы тут делаем общее дело, поэтому предлагаю играть по-честному, без телепатических примочек.

– ДеГрацца, успокойся, – мягко пресек альтаирец поток обвинений. – Никто на твои мысли не покушался, и притом для этого надо специально сосредоточиться. Непроизвольно я считываю только основные эмоции, не более того.

– Предлагаю этим и ограничиться.

– Согласен. Теперь, если позволишь, вопрос: что выяснилось в результате теста?

– Мозг функционирует прекрасно. Корабль сразу же взял верный курс.

– Вот видишь. Значит, дефект в компьютере.

– Послушай, – взмолился ДеГрацца, – за двадцать лет, что я работаю в «Галактических компьютерах», там ни разу, понимаешь, ни разу не было серьезных сбоев! Оборудование абсолютно надежно: схемы продублированы, прекрасная сборка. Если и бывают недочеты, то лишь во вспомогательном оборудовании, и то мелкие. В целом компьютеры работают безукоризненно. Проблема кроется во взаимодействии компьютера и мозга, других вариантов просто нет. Что-то они там не поделили.