Текст книги "Карфаген смеется"
Автор книги: Майкл Джон Муркок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)
– И наконец, – закончил я, стараясь перекричать непрерывные аплодисменты, – это будет Америка, где слово «клансмен» станет синонимом чести, достоинства и благородства. Ваши потомки снова возглавят эту страну. Только клансмены, как показал мистер Гриффит, поддерживают прогресс и нравственность. Они готовы до последней капли крови сражаться за христианскую чистоту, за веру, которая смогла породить прекраснейшую цивилизацию в мире: ее могучие герои поражали весь мир своей силой и отвагой еще в славные дни Афин и Спарты!
Мой идеализм, искренность и непосредственность произвели впечатление на всех присутствующих. Я сел под звуки несмолкающих аплодисментов. Мой акцент, обычно вызывавший подозрения, стал подтверждением откровенности и доказательством их христианской терпимости. У меня не было никаких эгоистических оснований для столь решительных суждений, и это придало всему сказанному особый смысл. Я чувствовал, что наконец обрел себя. Великий кладд принял мой завет. Я был настолько счастлив, что едва заметил, как он перешел к обычным делам. Клан рос чрезвычайно быстро во всех сферах, особенно на Западе и Среднем Западе, где клансмены или кандидаты, которых он поддерживал, занимали немало важных постов. Их недооценивали, местами они сталкивались с яростным сопротивлением, но их силы росли с каждым днем. Меня впечатлило доверие клана – мне позволили присутствовать при самых секретных выступлениях. Особенно важным был рассказ Великого клокарда о разных значительных людях, на которых можно было положиться:
– Выборы продолжаются постоянно. И мы побеждаем. В следующем году, например, когда выборы пройдут в Мемфисе, мы непременно получим большинство в правлении. Мы уже избрали кандидатов на выборы в штате. Нас просто невозможно остановить. У нас миллионы членов, вдобавок многие миллионы проголосуют за клан. Мы уже готовим кандидатов на пост президента от республиканской и от демократической партий. В ближайшие пять лет нашим национальным лидером станет клансмен.
Эти последние сведения показались новыми и волнующими не только мне, но и людям в зале. Я теперь понял, почему данный конкретный клонверс был столь важен. Следовало найти средства материальные и моральные, чтобы начать важный новый этап воплощения политической программы клана. Из толпы вышел Великий циклоп, который назвал свой ранг и сферу. Он был в основном согласен со всеми высказанными идеями. Однако его огорчала дурная слава, из–за которой клан мог потерпеть поражение на ключевых выборах. Некоторые члены ордена надели белые капюшоны только для того, чтобы добиться личных целей. В последнее время в Миссури клансмены дважды убивали членов семей, с которыми враждовали в течение многих лет.
– Даже у черномазых есть права. Мне известен случай, когда негритянку и ее отца убили из–за того, что у нее якобы был ребенок от клансмена. Подобные беззакония, хотя и редкие, привлекают внимание враждебной прессы. Наши политические враги бессовестно преувеличивают их. Я полагаю, что Имперский маг должен издать указ об изгнании правонарушителей из рядов клана. Если он этого не сделает, то мы лишимся поддержки как раз тогда, когда она нам больше всего нужна.
Имперский маг поднял руку в отороченном золотом пурпуре – он был готов ответить.
– Разве вы не согласны: то, что хорошо для Массачусетса, брат циклоп, не обязательно подойдет для Техаса? – Он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово. – Там у людей есть некоторые серьезные проблемы. То же самое касается и Калифорнии с ее фермерами–япошками. Если некоторые из наших парней клеймят или избивают людей, переступающих черту, – и я не говорю, что одобряю их, – может статься, таков единственный разумный выход в той части страны. Я уверен, что никто из нас не желает людям зла, независимо от их расы, происхождения и убеждений. Но мы никогда не должны забывать о главнейших принципах нашего ордена, возродившегося в ту решающую ночь на Стоун–Маунтин в Джорджии семь лет назад. Нам нужно помнить о том, что привлекает обычных людей в наш орден. Мы показали, что готовы принять меры, на которые боятся пойти другие. Мы всегда должны быть готовы, если потребуется, поднять оружие в защиту достойного христианского образа жизни. Страх должен стать таким же оружием в нашем арсенале, как убеждение или вера. Наша обязанность – подавать людям пример.
Седовласый клансмен поднял руку, привлекая внимание:
– Мы не можем ставить под угрозу христианские принципы ради получения нескольких голосов либералов.
– Вот именно! – Имперскому магу это понравилось.
Потом заговорил Великий клаби из Айовы:
– Если клансмен станет следующим президентом США, мы осудим разгул насилия где бы то ни было!
Последовала пауза, и возникло некоторое напряжение, а потом Имперский маг со сдержанным достоинством ответил:
– Это тоже верно. Сегодня в нашей власти избрать половину губернаторов страны, а возможно, и больше. С тех пор как я организовал этот орден, мы за три года увеличили количество членов от нескольких тысяч до могучей силы, достаточно большой, чтобы заставить Вашингтон дважды призадуматься.
В дальнем конце плавучего зала раздался голос:
– Это правда!
Имперский маг любезно склонил голову, добавив:
– Нам также следует признать поразительные успехи миссис Моган в привлечении новых членов.
Со своего места на противоположном конце сцены поднялся Великий кладд. Когда он сделал шаг, корабль содрогнулся, как будто меняя курс.
– Я согласен. Имперский маг и миссис Моган придумали чертовски надежный метод расширения наших рядов. Деньги опускаются в сундуки наших кампаний. Нравится нам это или нет, но такова наша главная задача. До тех пор, пока мы не сможем выбрать кандидатов в президенты и от республиканцев, и от демократической партии, предпочтительно по открытому списку клана, нам придется рыться в дерьме.
– Мы – американцы! – Громкий голос Имперского мага заглушил общий ропот. – Мы верим в демократические порядки, такова одна из основ нашего государства. Это означает, что мы должны завоевывать голоса. Голоса стоят денег, особенно когда дело доходит до назначений.
У нас должны быть сильные кандидаты. Безупречные люди. Истинные белые, которые смогут отстаивать наши принципы и нашу веру. Люди, которые нам нужны, обходятся недешево. Нам пригодятся и пятицентовики, и десятицентовики от всех членов.
Великий клаби из Айовы решительно ответил:
– Люди, которые вам нужны, сдерживают конные налеты и суды Линча. Останавливая самых ретивых и грубых, мы скоро сможем заполучить собственных судей и начальников полиции. Они сделают то, что мы сейчас делаем в «комитетах бдительности». Нам не следует вести дела с этими лошадниками. Используйте свою власть, чтобы уничтожить или остановить их. Потом сообщите об этом газетчикам. Увидите, сколько людей присоединится к клану по коммерческим соображениям. Страховые агенты, владельцы магазинов, банкиры, хозяева фабрик – все солидные, респектабельные люди. Образованные люди. Надолго ли они останутся с нами, если решат, что слишком многие надели белые капюшоны потому, что они вне закона?
– Маски уравнивают нас, – произнес стоявший в тени Великий клалифф. – Страховой клерк чувствует гнев и желание бороться с несправедливостью точно так же, как всякий батрак. Банкиру острые ощущения от конных налетов нравятся не меньше, чем кузнецу. Вы не понимаете, сколько людей одобряет то, что наши парни устроили в Гаррисоне в прошлом году[232]232
В 1922 г. двести клансменов сожгли заведения, где подавали спиртное, в Юнион–каунти, Арканзас. В настоящее время в Гаррисоне, Арканзас, находится штаб–квартира «Рыцарей ку–клукс–клана».
[Закрыть]. Но они никогда не скажут об этом прямо. Мы справились с проклятой забастовкой и вышвырнули так называемых методистов из города. Девяносто девять процентов жителей Арканзаса нас поддержали.
– Вашингтон важнее. – Еще один Великий циклоп вышел вперед, размахивая руками. – Кровь любит деньги, но деньги не любят крови.
Внезапно вскочил майор Синклер:
– Вспомните, почему мы существуем, сэр. Если мы позабудем, что мы – прежде всего защитники белой расы, то можем в тот же миг распустить орден. Мы настойчивы, сильны, разумны, и это легко заметить. Я присоединился к братству в первые годы, в Атланте, потому что нашим женщинам угрожали на улицах, на них косились черномазые и иностранцы. Я не хочу дожить до того дня, когда мои дети будут работать на завладевших деньгами евреев и вступать с ними в браки, когда они откажутся от своей веры, поддавшись уговорам каких–нибудь джазовых иезуитов. Больше мне определенно нечего сказать, джентльмены!
Его слова с энтузиазмом поддержали, и Имперский маг спокойно произнес:
– Спасибо, Великий дракон. Я думаю, вы говорите от имени всех нас.
Но даже после этого одобрительные крики и отдельные возгласы клансменов смолкли не сразу. Я испытывал искреннюю симпатию к этим людям, мне нравилось то, как прямо и честно они говорили и действовали. Я всегда сочувствовал идеалистам, где бы с ними ни сталкивался. Если бы это было уместно, уверен, я бы тоже вскочил на ноги и начал аплодировать.
Имперский маг был суров:
– Ни один человек никогда не подвергал сомнению мою верность и способность дать этому ордену власть, которая ему теперь принадлежит. Когда полковник Симмонс поручил мне управление кланом, он был прекрасно осведомлен о моей вере в наши идеалы. Он это подтвердит, когда возвратится после заслуженного отдыха и предстанет перед нами как Император. Полковник Симмонс написал книгу, которая стала для нас всем, наш великий «Клоран»[233]233
«Клоран» – главная книга клана.
[Закрыть]. Я клянусь этой книгой или самой Святой Библией: он поддержит все, что я сделал, и все, что я сделаю. А пока я прошу вас терпеливо относиться к нашим наиболее порывистым братьям. И я согласен, что нам следует использовать более изощренные методы везде, где только возможно.
Его поддержал еще один Великий дракон, говоривший с резким новоанглийским акцентом:
– Я не думаю, что кто–то из присутствующих станет подвергать сомнению веру полковника Симмонса в нашего Имперского мага.
Он хотел снять напряженность, хотя я не видел вреда в их спорах. При дворе короля Артура, в конце концов, тоже случались разногласия. Спор подошел к концу, и атмосфера улучшилась. Имперский кладд сказал:
– Пока Имперский клаби дает финансовый отчет, некоторые сановники должны ненадолго нас покинуть, чтобы обсудить определенные вопросы, затронутые сегодня вечером.
После этого майор Синклер подал мне знак, и мы последовали за Имперским магом через боковую дверь в небольшую гардеробную. Здесь лидер клана глубоко вздохнул, сняв свой высокий головной убор.
– В этих штуках ужасно душно, даже зимой. – Он улыбнулся и протянул мне красивую, ухоженную руку. – Спасибо, что пришли, полковник. Я много слышал о вас. Я Эдди Кларк[234]234
Эдвард Янг Кларк был Имперским магом клана с 1915 по 1922 г. До этого он возглавлял размещавшуюся в Атланте «Южную ассоциацию по связям с общественностью». Позднее руководил издательством «Монарх паблишинг». В марте 1924 г. был признан виновным в нарушении акта Манна за сексуальные домогательства. В 1940 г. был задержан в Чикаго, когда не смог оплатить счет в отеле на сумму 600 долларов, представил фальшивый чек и не смог вернуть взятые взаймы у некоей женщины деньги.
[Закрыть]. Мне кажется, вы выпиваете.
Я сказал ему, что пью умеренно.
– Тогда давайте восстановим силы у меня в каюте.
Это был худощавый, изящный мужчина. Он вел себя интеллигентно, культурно, тем самым демонстрируя лживость представлений о клансменах как о небритых хамах. Очки в роговой оправе и темные вьющиеся волосы придавали ему облик академика из какого–то чудесного университетского городка, а не могущественного политического деятеля. Он вел себя непринужденно и был очень обаятелен, это во многом объясняло его успех. Он присоединился к клану в 1920 году в качестве Клеагла, а теперь стал опытным руководителем. Полковнику Симмонсу, романтичному и благородному старому южанину, недоставало политической воли, чтобы сделать клан подлинной силой, какой он стал теперь. Но та решающая ночь на Стоун–Маунтине, когда он собрал нескольких братьев по духу, чтобы возродить орден Рыцарей Огненного Креста, до сих пор считалась важнейшим моментом в истории движения.
Каюта Имперского мага располагалась на носу корабля, здесь качка была не так заметна. Он подошел к стене, нажал на потайную кнопку и открыл небольшой шкафчик, полный превосходного алкоголя.
– Разумеется, эти услуги включены в стоимость аренды корабля.
Я попросил простой водки. Мне никогда не нравилась американская привычка смешивать напитки так, что все они на вкус напоминали газировку с сиропом. Майор Синклер и мистер Кларк выбрали ржаное виски. Мы подняли рюмки.
– За долгое и выгодное сотрудничество, полковник. – Кларк не скрывал своего восторга. – Меня потрясло то, что вы сказали, и то, как вы это сказали. Из первых уст. Да, нам стоило рискнуть и пригласить вас. Этот клонверс, как вы, вероятно, понимаете, имеет особое значение. К тому же он предоставил нашим ведущим деятелям со всех концов страны возможность хорошенько вас рассмотреть. А вы, в свою очередь, теперь неплохо понимаете, к чему мы стремимся и какие проблемы перед нами стоят.
Он говорил спокойно, но многозначительно. Это была не просто вежливая беседа. Он почти ухаживал за мной, изучал меня, как мне казалось, с необычайным уважением.
– Вы знаете, как я восхищаюсь кланом, мистер Кларк. Еще в Европе я был поражен самоотверженностью и отвагой ваших рыцарей. В Европе нет ничего, что могло бы сравниться с вашим орденом, хотя там он, несомненно, необходим. – Я говорил искренне, и все же мне было интересно, чего он от меня хочет.
Кларк снова наполнил наши бокалы:
– Нас уже очень много, и наши ряды постоянно пополняются, полковник Питерсон. В некоторых штатах большинство составляют те, кого называют «белыми бедняками». Несомненно, вы заметили, что на меня оказывают давление, требуя призвать к порядку людей, которые немного перегибают палку в своем энтузиазме. Я отказываюсь. Я считаю, что нужно всеми имеющимися средствами привлекать представителей высших классов, которые сейчас поддерживают нас только мыслями, а не делами. Чтобы стать подлинной политической силой, мы должны добиться их поддержки, в том числе финансовой. Вы понимаете меня?
– Учитывая роль клана в борьбе с забастовками, я удивлен, что вас до сих пор не финансируют крупнейшие промышленники. У вас, несомненно, общие интересы. Возможно, только нелестные отзывы в прессе вызывают у них сомнения. – Я надеялся, что эта оценка покажется разумной.
– В яблочко, полковник Питерсон. – Мистер Кларк хлопнул майора Синклера по плечу. – Вы были правы насчет этого человека, Эл. Я вам благодарен. – Он снова обернулся ко мне. – Именно поэтому мы хотим пригласить вас, полковник. Устроить общенациональный лекционный тур. Все газеты во всех городах, которые вы посетите, напечатают ваши слова. Я читал статьи в мемфисских газетах. У вас превосходная репутация. Вы можете авторитетно рассуждать об ужасах неограниченной иммиграции. Вы респектабельный, разумный, привлекательный человек, люди вас послушают. Вы выдающийся ученый, у вас нет корыстных целей, вы не связаны с американскими политиками. Ваша скромная поддержка клана может оказать нам неоценимую помощь в деле пополнения рядов. Мы хотели бы финансировать вас, но не напрямую. Оплата будет щедрой, а все условия путешествия – первоклассными. Клан может быть не только опасным врагом, – он сделал паузу, и я подумал, не является ли это своеобразным предупреждением, – но еще и верным другом.
Разумеется, мне это понравилось. Предложение клана могло существенно повлиять на улучшение моего статуса. К сожалению, я думал, что оно противоречит моему желанию следить за постройкой мемфисского аэродрома и самолета. И все же присоединение к такой влиятельной политической группе обещало множество преимуществ. Оно могло означать полную безопасность для нас с Эсме и, вероятно, важную должность в правительстве, которую я вполне заслуживал. По этой причине я не стал сразу отказываться.
– Это очень лестно, сэр. Однако в настоящее время у меня есть неотложные дела. Я был бы признателен, если бы мне дали несколько дней, чтобы обдумать ваше предложение.
Имперский маг уже предположил, что мне потребуется время.
– Майор Синклер будет в Мемфисе через несколько дней. Он полетит обратно в Атланту на «Рыцаре–ястребе». Вы завтра собираетесь в Литл–Рок, не так ли, Эл?
– Если погода не испортится. Я мог бы в один перелет преодолеть все расстояние. Что бы я ни решил, я все равно проведу в Мемфисе еще немало времени.
Мистер Кларк просиял:
– Итак, когда примете решение, полковник Питерсон, просто сообщите майору Синклеру. Он передаст мне новости в Кланкресте, нашем штабе в Атланте.
– Надеюсь, что вскоре свяжусь с вами, сэр.
Между нами возникла сильная, почти сверхъестественная связь, когда мы стояли в этой красно–бело–синей каюте. Мистер Кларк рассказал майору Синклеру историю об одном федеральном шпионе, который попал в аварию. Если рассказ предназначался для моих ушей – в нем не было необходимости. Я уже знал, как клан наказывал шпионов и предателей, и полностью одобрял их тактику. Мы подняли бокалы в последнем тосте: «За Америку!». В глазах майора Синклера сиял свет идеалистического патриотизма. Майор напоминал тех отважных русских аристократов, которые обещали отдать жизнь за царя и Христа в борьбе против большевизма. Я вновь с трудом сдержал слезы.
– За Америку! – сказал я.
В первые часы холодного мемфисского утра «Натан Б. Форрест» медленно приближался к пристани. Я стоял у поручней рядом с майором Синклером, наблюдая, как вода в лучах рассвета постепенно приобретает ртутный цвет. За время, проведенное на борту, я свел знакомство с ведущими клансменами из разных концов страны. Мы все ликовали. С 1920 года силы клана стремительно росли. Все происходило очень быстро. Многие члены еще не понимали, какого могущества достиг орден. Клеагл Индианаполиса объяснил мне, что клан вынужден хранить тайну. Невидимая империя ку–клукс–клана была создана для борьбы с чужеродными группировками, имеющими отделения во всех странах: сионистами, «Рыцарями Колумба», анархистами, сицилийской «Черной рукой», мормонами, тонгами[235]235
«Рыцари Колумба» – движение Римско–католической церкви, христианское братство, целью которого является продолжение дела Христофора Колумба, принесшего христианство в Новый Свет. «Черная рука» – террористическая организация, боровшаяся за объединение различных южнославянских народов в одно государство. Ее ритуалы и символы (череп и кости, кинжал, бомба и яд) имели сходство с атрибутами ранее сущестовавших организаций, например карбонариев, каморры и масонов, о чем свидетельствуют ритуалы и символика. Тонги – китайская организованная преступная группировка.
[Закрыть]. Мистер Кларк подчеркнул: если они открыто заявят о своих интересах и целях – то же сделаем и мы. В интересах демократии мы вынуждены использовать вражеские методы, пока у нас нет власти в Вашингтоне. А когда власть будет у нас в руках – мы вызовем их на открытый бой согласно закону. Они заплатят за долгие годы лицемерия и лжи. И неважно, идет ли речь о колдовских культах в Луизиане или о католиках в Таммани–холле. Подобно мне, мистер Кларк никогда не забывал о морали, каким бы окольным ни казался путь к ней.
Майор Синклер пребывал в наилучшем настроении, когда отвозил меня в «Адлер апартментс». Прежде чем расстаться, мы крепко пожали друг другу руки и немного постояли, любуясь восходом. Майор сказал, что я произвел прекрасное впечатление. Он искренне надеялся, что я захочу помочь делу, с которым связана его жизнь. Я поднялся в свою комнату, размышляя о всемирном клане. Я думал, сколько общего у греческого православия и протестантизма. Они выступали против Рима. Объединившись, рыцари ку–клукс–клана могли победить всех врагов христианского мира. Лежа в постели, я мечтал о будущем, когда победа наконец будет одержана. Свободные люди в свободном мире избавятся от масок, регалии будут нужны только на церемониях – так, к примеру, почтенные южане иногда облачаются в мундиры Конфедерации. Огромные сияющие города поднимутся к небесам, больше не опасаясь иностранной угрозы. Кажется, я еще немного побаивался. Приняв приглашение и взойдя на борт «Натана Б. Форреста», я сделал решительный шаг – пути назад не было. Где–то в тени прятался Бродманн, он усмехался и дразнил меня, грозя пальцем, намекая на тонкую и невообразимую месть. Я посмотрел вверх и увидел, что последний из городов удаляется. Я остался один.
Я проспал всего несколько часов. Я почти обрадовался, когда меня разбудил громкий барабанный стук в дверь. Поспешно натянув халат, спотыкаясь, я открыл посетителю. Это оказался мистер Роффи.
– Вы спите допоздна, полковник.
Вел он себя сурово, почти нетерпеливо. Он шагнул в темную комнату и сел в мое кресло. Я отдернул занавески и распахнул ставни – свет оказался неожиданно ярким и ослепил меня. Тем временем мистер Роффи пригладил волосы, поправил жилет и немного успокоился.
– Извините меня за вторжение. У меня есть кое–какие чрезвычайно хорошие новости, сэр. Я решил сразу приехать к вам, чтобы сообщить их.
Меня поразил контраст между внешностью мистера Роффи и его словами.
– Не хотите кофе? – Я потянулся за банкой.
– Спасибо, я уже позавтракал. Но я закурю, если вы не возражаете. – Он зажег большую сигару и втянул дым так, как изголодавшийся ребенок глотает материнское молоко. – Сегодня утром мистер Гилпин получил сообщение. Наша стратегия принесла плоды. Мы получили практически все необходимые подписи – Торговой палаты, Законодательного собрания штата, самого Конгресса. Они называют это «Мемфисским экспериментом», знаете ли. Вся страна будет следить за нами. Если мы добьемся успеха, Нэшвилл готов начать собственный проект, используя нашу компанию в качестве базовой.
Он явно был сбит с толку и расстроен, но я не мог понять, насколько это связано с его сообщением.
– Когда мы начинаем работу? – спросил я.
– В начале июня, если получим участок, который нам нужен. – Он тяжело вздохнул, возможно, пытаясь успокоиться. – Решающим для нас стало требование четырехсот пятидесяти тысяч долларов залога. Все, что нам сейчас нужно, – выложить наличные. Остальное пойдет как часы. Мы, несомненно, немедленно вернем наши деньги. Наша прибыль в первый же год будет стократной. Вы получили известия из Европы?
Я тяжело вздохнул и присел на край кровати. Конечно, я ничего не получал. Я изо всех сил старался сдержать дрожь.
Мистер Роффи уставился на меня сквозь завесу сигарного дыма.
– Что случилось?
– Я, в общем–то, надеялся, что за дверью мальчик из «Вестерн Юнион». Мои агенты сообщают, что инфляция в Германии вызвала панику по всему континенту. Именно поэтому дела движутся так медленно.
– Весь наш план зависит от вашего взноса, полковник. Возможно, в Нью–Йорке у вас есть какие–то средства, которые можно перевести в наличные.
– Недостаточно. – Я больше не мог придумать никаких оправданий. Вскоре, если Коля не ответит, мне придется признать, что я на самом деле беден. Я полагал (возможно, это прозвучит абсурдно), что в таком случае моя жизнь может подвергнуться опасности. Наконец я добавил:
– Сегодня придет ответ. А пока не поможет ли моя долговая расписка?
– Лучше, чем ничего. – В голосе мистера Роффи звучали одновременно и страх, и подозрение.
Извинившись, я удалился в ванную и принял немного кокаина. Когда я вернулся, руки по–прежнему дрожали, но мне удалось составить документ, в котором я пообещал передать сто пятьдесят тысяч долларов «Мемфисской авиационной компании».
– Наличные скоро будут, – заявил я.
– Сегодня или никогда, полковник. – Мистер Роффи аккуратно свернул документ и убрал его в нагрудный карман. Медленно поднявшись на ноги, посетитель повернулся к двери. – Все зависит от вас. Завтра мы втроем будем стоять у руля большого предприятия – или нас вываляют в смоле и перьях и вышвырнут из города. Мы с мистером Гилпином дали гарантии банкам, сенаторам, конгрессменам, чиновникам и кредиторам. Если не будет ваших денег, мы разоримся. Это, конечно, очень плохо и для мистера Гилпина, и для меня. Мы – люди чести. Насмешки и унижения, вероятно, погубят Гилпина. Но ведь вам тоже придется несладко, полковник. Тюрьма? Вас, разумеется, вышлют. Куда, как вы полагаете? – Его рука дрожала, когда он подносил сигару ко рту. – Во Францию?
Эта перспектива встревожила меня больше всего. Меня арестуют, как только я сойду на берег в Гавре. Я выпроводил Роффи. Вдохнув немалую дозу кокаина, я принял ванну, переоделся, выпил теплый кофе, который приготовил сам. Мне следовало рискнуть и послать Коле еще одну телеграмму. Какие оставались варианты? И тут меня внезапно осенило. Наш эксцентричный итальянский друг когда–то предлагал мне связаться с его кузенами, добившимися успеха в Америке. Я составил телеграмму на французском и пошел в «Вестерн Юнион». Я отправил послание Аннибале Сантуччи в Рим по адресу «Ресторан Мендосы, виа Каталана». Я объяснил, что мне нужно на несколько дней взять взаймы крупную сумму. Знает ли он в Америке человека, который мог бы помочь? Ответ нужно прислать на имя полковника Питерсона. Я в панике отослал еще несколько телеграмм Эсме, сообщив, что люблю и не забываю ее, а также миссис Корнелиус, которую попросил связаться со мной как можно быстрее. Я сделал все, что мог. Когда я поднимался по лестнице в свой номер, миссис Трубшоу, которой я назначил встречу, вошла через центральную дверь и спросила обо мне. Она меня отвлекла, а мне это было необходимо. Остальную часть дня я провел среди ее застежек и бантов, в изысканном греховном разврате. Я потратил остатки универсального лекарства, которое местные жители называли «конфеткой». Миссис Трубшоу отметила, что мистер Роффи и мистер Гилпин выглядят как–то нехорошо. Она боялась, что они прожигают жизнь. Если они не научатся осторожности, смерти от сердечного приступа им не миновать. «Два старых прохвоста так и не выросли», – сказала она. К вечеру, когда миссис Трубшоу помчалась домой, чтобы приготовить ужин мужу, я еще не получил ответов на свои телеграммы. Мне предстояло снова встретиться с партнерами и дать убедительное объяснение тому, что денег пока нет. Я подумал о неудачном вложении акций, о незадачливых брокерах, которые поместили капитал в какой–то сомнительный фонд. Но эта история требовала подтверждений и доказательств. Я вновь облачился в лучший вечерний костюм, затем сел и стал ждать неизбежного стука в дверь. Я решил: если они не появятся в течение часа, стоит отправиться в ближайший публичный дом хотя бы для того, чтобы пополнить запасы кокаина.
В семь тридцать я надел пальто и потянулся за шляпой и перчатками. В это время раздался стук. Открыв дверь и увидев мистера Гилпина, я был потрясен. Его обычно румяное лицо побледнело. Кожа, казалось, обвисла – теперь он походил не на бравого вояку, а на заключенного, поникли даже его усы. Он без единого слова переступил порог. Я тотчас сообщил, что пока не получил новостей.
– Мы так и поняли, полковник. – Он тяжело вздохнул. – Мы делаем все, что можем, лишь бы потянуть время. Я хорошо разбираюсь в людях. Я знаю, что вы не бросите нас в трудную минуту.
– Я целый день посылал телеграммы во Францию, Италию и Англию.
Он как–то странно кивнул:
– Вы понимаете, что последствия могут быть самыми серьезными?
– Наш план абсолютно надежен. Конечно, препятствия могут задержать нас, но мы преодолеем все трудности.
– Это не так просто, сэр. Мистер Роффи дал твердые гарантии. Наши триста тысяч не покрывают этой суммы. Ваше участие – дело жизни и смерти. Роффи уже на грани, сэр. Он думает о самоубийстве. Надеюсь, что вы не испытываете никаких подозрений на наш счет…
– Я вам целиком и полностью доверяю, мистер Гилпин. Все проблемы – из–за ситуации в Европе. Почти все правительства замораживают финансовые потоки – для них это нечто само собой разумеющееся.
– Но ведь сто пятьдесят тысяч долларов – не такие уж большие деньги для вас, сэр? – Он провел рукой по волосам, которые пару дней назад напоминали белую львиную гриву. Сегодня этот лев был похож на дохлую кошку.
– Средства вложены в основном в ценные бумаги. Мои агенты делают все возможное. Я надеюсь получить средства взаймы у своего банка. Но пока никаких подтверждений нет.
Погрузившись в размышления, мистер Гилпин затуманенным взглядом окинул мою комнату. Потом он трагически посмотрел на меня:
– Поймите, все дело в семье Роффи. Он – человек чести. Если он поймет, что не сможет сдержать слово… – Гилпин снова вздохнул и устремил взгляд на мой письменный стол.
Полагаю, он начинал относиться ко мне с подозрением, но все–таки еще не хотел выражать свои сомнения открыто. Мое положение с моральной точки зрения было ужасно. Все мои выдумки могли теперь привести к гибели человека.
– До этого не дойдет, мистер Гилпин, – сказал я.
– Я добился небольшой отсрочки.
Он смотрел на меня так, как будто я лично убил его старого друга. Он ушел, не подав мне руки. Вскоре я вышел из дома и зашагал по Мэдисон–стрит. Трамваи звенели и дребезжали на холодных улицах, свет из кафе и магазинов не мог рассеять темноту. Свернув за угол, я оказался возле довольно респектабельного бара, в котором завел роман с работавшей за стойкой молодой девушкой из Чаттануги. Я постучал и вошел внутрь. Почти на последние деньги я купил несколько больших пакетов «конфеток». Я был настроен сделать все возможное, чтобы избежать скандала и спасти Роффи от разорения. Я провел ночь у своей подруги и наутро вернулся в квартиру. К моему счастью, пришла телеграмма. Сантуччи ответил. Он не потрудился сократить свое сообщение. Он был столь же многословен, как и в личной беседе. Мне повезло, он оказался в Риме.
Обычно в это время Сантуччи находился в Милане. У всех наших друзей дела шли хорошо, они стали «серьезно относиться к государственным делам». Все посылали мне и Эсме наилучшие пожелания. Сантуччи дал два адреса, один в Чикаго, другой в Сан–Франциско. Фамилии у обоих его друзей были одинаковые – Потеччи, или Поттер. Сантуччи не был уверен, какой город ближе к Мемфису. Где на самом деле этот Мемфис? Неужели я попал в плен к пропавшему колену египетскому?
Этот многословный ответ, настолько доброжелательный и великодушный, настолько похожий на самого Сантуччи, меня очень обрадовал, даже несмотря на то, что я ожидал чего–то более полезного. От Коли, Эсме и миссис Корнелиус я не получил ничего. Я отыскал карту Соединенных Штатов. Взяв нитку, я попытался выяснить, какой из этих двух городов был ближе к Мемфису, но тут в мою дверь постучал швейцар. Он протянул мне записку. К моей превеликой радости, она была от Джимми Рембрандта! Он только что приехал в город и обедал в кафе Планкетта на Монро–стрит. Джимми просил, чтобы я присоединился к нему, если сейчас свободен. Он хотел срочно обсудить личное дело. Моя первая мысль была о том, что он получил новости от Коли. Потом мне пришло в голову, что он просто хотел вернуть взятые взаймы пятьсот долларов. Джимми мог бы даже помочь мне найти деньги, которые спасут меня и моих партнеров. Надежда во мне боролась с отчаянием. Я переоделся и поспешил в ресторан. Это было старомодное заведение с дубовыми кабинками, мраморными столиками и отделкой в стиле рококо. Джимми уже начал есть, когда я окликнул его. Он раздраженно огляделся. Выражение его лица не изменилось, когда он меня узнал, – Джимми остался мрачным и сердитым. Он почти неохотно встал из–за стола и вытер губы салфеткой, избегая моего взгляда, как будто я застал его за поеданием человеческой плоти. Я ничего не мог понять. Когда Джимми сел, я заметил, что он явно путешествовал всю ночь – его костюм был помят. Джимми как–то механически расправил плечи и улыбнулся. Он попросил, чтобы официант не приносил основное блюдо, пока я не сделаю заказ. Я сказал, что он выглядит очень усталым. Джимми прилагал усилия, чтобы сохранять обычную учтивость. Это встревожило меня еще сильнее.
