Текст книги "Конан-варвар (ЛП)"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Варвар покачал головой.

– Ну а ты, Эла Шан, если услышишь о смерти хозяина Хор Калба в Пустошах, знай, что именно Конан из Киммерии расчистил для тебя дорогу.

– Тогда, может, Бел улыбнется тебе, Конан из Киммерии, и придаст скорости твоему мечу, чтобы Халар Зим отправился в преисподнюю.

Глава 15

Тамара Амалиат Джорви Карушане стояла на зубчатой стене монастыря, наслаждаясь теплом восходящего солнца. За двадцать лет жизни девушки купание в первых солнечных лучах постепенно вошло в привычку и превратилось в своеобразный ритуал. Глядя на солнце, Тамара чувствовала его власть над миром, хотя сама она тоже по мере сил помогала поддерживать в нем гармонию.

Когда дневное светило поднялось над горизонтом, девушка поклонилась ему и приступила к утренним упражнениям. Годы обучения в монастыре сделали ее экспертом в области боевых дисциплин. Отдавая предпочтение рукопашному бою, Тамара также старательно училась пользоваться луком или ножом. В конце концов, лезвия и стрелы способны причинить серьезный вред даже непреднамеренно. Ведь не зря бытовало высказывание: «Падающий нож не имеет рукояти». Правда, ногами и кулаками, подчас, можно нанести противнику еще больший урон.

Ранним утром стройное девичье тело перетекало из стойки в стойку. Развевающиеся просторные одежды не стесняли членов. Длинные волосы, связанные сзади лентой на манер конского хвоста, деликатно обметали плечи Тамары во время тренировки. Каждый день она сражалась с воображаемыми воинами, обращая атакующую силу и злость противников на них самих.

Плавные движения завораживали. Жизнь наполнена энергией, и девушка умела владеть ей. Подобно тому, как чужая сила направлялась против врага, Тамара могла призывать себе на помощь окружающую энергию. Такова была ее сущность. Она устанавливала порядок в хаотичном мире, без которого тот окончательно превратился бы в океан страдании.

Молодая послушница остановилась на верхнем пролете лестницы и пала на колени, склонив голову. Тамара заметила ее сразу же, и не из-за врожденного девичьего любопытства, а потому что та своим присутствием вторглась в тренировочный процесс.

– Да, сестра, – Тамара оставила комплекс упражнений немного незавершенным, – чем я могу помочь?

Послушница не решалась поднять глаза.

– Мастер Фассир тебя вызывает.

– Где?

– Бассейн Видений.

По спине девушки пробежал холодок. Обычно мастер не устраивал собраний у бассейна в своем жилище. Фассир вместе с советниками постоянно трудились над небесными картами, рисуя линии движения планет и звезд. Они измеряли углы и выполняли сложные вычисления, сверяясь потом с гороскопами и пророчествами. Мастер Фассир предпочитал одиночество и только в редких случаях приглашал кого-либо для серьезного разговора.

– Спасибо, сестра.

Поклонившись, Тамара буквально слетела по лестнице в келью, которую делила с другой монахиней. Там она быстро переоделась в чистое белое одеяние. Из сундука были также извлечены квадратный головной убор и тонкая вуаль, призванная скрывать лицо. Скромно потупив взор и стараясь не предавать походке излишнюю суетливость, девушка поспешила к назначенному месту.

В просторной палате, по краям отделанного гранитом прямоугольного бассейна стояло на коленях несколько монахинь. Солнечный свет проникал в помещение через открытую восточную дверь, однако ни один луч не отражался на противоположной стене от колеблющейся водной глади. Здесь же сидел мастер Фассир, закутанный в белую хламиду и курящий трубку. Настоятель выдыхал ароматный дым медленно, и тот, поднимаясь вверх, походил на занавес, скрывающий черты лица.

Тамара опустилась на колени напротив него и начала смиренно изучать поверхность мелкого водоема. Она могла видеть лишь золотую плитку на дне, но другого и не ожидала, поскольку рукотворный пруд делился тайнами с гораздо более старшими и мудрыми людьми. Все же девушка лелеяла надежду, что когда-нибудь займет место Фассира.

Наконец она ощутила на себе взгляд и решилась посмотреть в лицо наставника. На ее памяти мастер всегда выглядел стариком. Если не считать прибавляющихся вокруг губ и век новых морщин, Фассир почти не менялся. Правда, время выбелило его волосы и бороду, но глаза сохранили доброту.

Настоятель по привычке улыбнулся, мельком взглянул на водоем и выпустил изо рта клуб дыма.

– Приближается мужчина, Тамара. Он еще довольно далеко и я не могу видеть четко. Будет путешествие. Предстоит пересечь море и пески.

– Его путешествие, мастер, или мое?

– Обоих. Две дороги сливаются в одну. Этот человек…

– Наверное, странствующий рыцарь?

Глаза Фассира превратились в щелки.

– Воин, ведомый судьбой. Как в случае с дорогами, так же произойдет соединение ваших судеб.

Тамара нахмурилась: «Моя судьба здесь. Зачем мне искать кого-то и приводить к нам?».

– Каких судеб, мастер?

– Не каких, а чьих, девочка, – поправил Фассир. – Иногда видно слишком мало, чтобы различить детали. Но сейчас так много и не знаешь, что отсеивать.

– И это все, мастер? – спросила Тамара.

Старик отложил трубку и вытер лоб запястьем.

– Похоже, что так. Положение вещей изменяется быстрее, чем мы ожидаем… Эй, вы там, – он вдруг хлопнул в ладоши, – выйдете вон и приступите к своим обязанностям. Все должно быть направлено для обеспечения твоей безопасности, Тамара.

Поднявшись с колен, другие монахини бесшумно покинули покои настоятеля. Фассир тоже встал и молча вывел ученицу через восточную дверь из полутьмы своего жилища. Они оказались на веранде с видом на двор, где занимались различными делами обитатели монастыря.

– Ты будешь при мне, Тамара, – девушка стояла в двух шагах позади учителя и чуть слева, согласно занимаемому ей положению, но тот поманил ее к себе. – Тебе хорошо известно, как люди присоединяются к нам, не так ли?

– Разумеется, мастер. Кое-кто живет в обители с рождения. Многих приверженцев мы находим во время странствий по свету. Некоторые, самые беззащитные, нуждаются в нашей опеке. Их приводят сюда, учат знаниям и охраняют от ужасов внешнего мира, – она слегка подняла склоненную голову: – Я права, учитель? Возможно, мне следует найти и привести в монастырь того мужчину из твоего видения?

– Вовсе нет, – старик рассмеялся. – Такой человек не приспособлен к монастырской жизни. Насколько мы стремимся к порядку, он – к хаосу. Или, по крайней мере, этот воин не любит тех, кто устанавливает разного рода порядки. Сомневаюсь, что тебе удалось бы заманить его к нам, также как уверен, что он никогда не найдет свою дорогу самостоятельно.

– Я постаралась бы сделать все возможное.

– Безусловно, девочка. Однако я затеял разговор не для того, чтобы проверять твое усердие в выполнении любой поставленной задачи.

– Тогда почему?

Фассир широко развел руки, словно хотел объять весь монастырь.

– А почему ты ни разу никого не спросила о том, как здесь очутилась? Например, сам я в монастыре с двенадцати лет и это наверняка обсуждалось тобой с другими. Но вот собственное появление тебя почему-то не интересовало.

– У меня не было к тому потребности, учитель, – нахмурилась Тамара. – Я всегда чувствовала, что мое место именно тут. Поэтому для меня безразлично, откуда я родом. Зачем в таком случае заниматься расспросами?

– Твои ощущения о принадлежности нашему монастырю говорят об правильности действий, которые привели тебя сюда.

– Ты говоришь так, будто меня специально украли у родителей, – в глазах девушки появилось любопытство.

– В чем наша цель здесь и цель монастыря нашей сестры в Гиркании?

– Поддерживать на земле порядок, чтобы мир не скатился к хаосу.

– Да, и мы не плохо с этим справляемся. Порой, кто-нибудь из нас отправляется с заданием далеко за пределы монастырских стен, – старик заложил руки за спину и вздохнул: – Я ведь знаю, что некоторые монахи считают тебя моей любимицей. Небеспочвенно, надо сказать, поскольку ты умнее и талантливее прочих моих учеников. Но есть еще кое-что. К сожалению, всего рассказать я тебе не могу, чтобы не накликать катастрофу, однако и молчать – тоже. Поэтому приходится балансировать на лезвии ножа. Итак, я скажу ровно столько, сколько, по моему мнению, тебе следует сейчас знать. И поверь, нужно всегда полагаться на свой разум и свои чувства. Выбрав золотую середину, ты сможешь найти средства для продолжения своей миссии.

– Ты пугаешь меня, мастер, – Тамара вздрогнула.

– Не стоит ждать страшной сказки для детей, – усмехнулся Фассир. – Во внешнем мире хаос извратил множество умов. Люди видят то, чего нет. Они ищут власть, которая иллюзорна, и порой способны на поступки, вывернувшие бы наизнанку душу у нормального человека. Так же, как мы в набухающих на дереве почках видим приход весны, другой человек может увидеть в рыжем ребенке предвестника новой династии, или в причудливом шраме на коже знак покровительства древнего бога. Все это бред и заблуждения, но они, тем не менее, заставляют отдельных людей наносить остальному миру колоссальный ущерб.

Старик сел на краешек низких, широких перил и пригласил Тамару присоединиться к нему.

– Таким образом, ты родилась в заблуждениях одного безумца. Безусловно, тебя нельзя было винить в каких-либо связях с ним, но моймастер имел видение, подобное моему сегодняшнему. Он приказал мне найти ребенка. Правда, тот человек тоже отправил во все стороны агентов на поиски. Некоторым из них удалось выкрасть тебя из семьи. Однако прежде, чем ищейки успели передать девочку в лапы своего хозяина, вмешался я. И с тех пор ты здесь.

– А мои родители?

– Я не знаю.

– Разве ты не искал их? Почему никто им не сказал, что я жива?

Фассир опустил взгляд на свои ладони.

– Ради твоего же блага было лучше, чтобы тебя считали погибшей. Я не сомневаюсь, что такое известие могло причинить много страданий твоим родителям. Но, какие муки они испытали бы, зная, что их дочь стала пешкой в игре сумасшедшего? И, кроме того, враг мог бы использовать твоих близких в качестве оружия против тебя. Лишь в монастыре ты находилась под нашей защитой и смогла освоить боевые искусства для самообороны.

По спине девушки сочились холодные струйки. В глубине души начал зарождаться гнев, но годы тренировок научили Тамару контролировать эмоции. В конце концов, здесь был ее дом, и она всегда чувствовала себя частью этого мира. Если Тамара считает свою веру истинной, то все пути, ведущие к ней, справедливы. Значит, ее цель – предотвратить любые козни сумасшедшего.

– Тот человек из твоего видения… Он – безумец, который ищет меня?

– Нет, моя маленькая Тамара. Хотя, он встречался когда-то с тем сумасшедшим, – Фассир взял ученицу за руку. – И я не видел, как все закончится. Единственно готов поручиться за то, что безопасность многих людей напрямую зависит от твоей собственной.

– Именно поэтому ты научил меня защищаться и защищать других, – с улыбкой молвила Тамара.

Фассир погладил запястье девушки, потом встал и выглянул во двор.

– Пора принимать решения. Часть меня хочет, чтобы ты отправлялась немедленно в Гирканию. Я действительно чувствую, что такая поездка скоро тебе предстоит. Только пообещай мне не противиться ей.

– Конечно, мастер, – почтительно склонилась Тамара. – Я даже отведу туда твоего воина, если пожелаешь.

– Боюсь, что его путь не подвластен моим желаниям. Впрочем, я не отказался бы посмотреть, чья воля из вас двоих возьмет верх, – настоятель тряхнул седой гривой. – Однако, дочка, он окажется для тебя весьма крепким орешком.

– Что с сумасшедшим, мастер? – спросила девушка.

Учитель пожал плечам:

– Как стены монастыря скрывают тебя от него, так и он не доступен моему взору. Но если безумец умрет, я обязательно узнаю. Пока же опасность по-прежнему незримо нависает.

– А дороги воина и безумца пересекутся снова?

После недолгого молчания на морщинистом лице Фассира расцвела улыбка. Он начертал пальцем в воздухе таинственные символы.

– Ты прекрасное дитя.

– И все же, мастер?

– Да. Я видел воина в двух местах. Одно – в прошлом. Там дорога сумасшедшего перекрывала его.

– Другое… в будущем?

– Я не знаю, где их путям суждено пересечься, – покачал головой старик.

– Ты должен был видеть хоть что-нибудь, – выпрямилась Тамара.

– Если бы я мог, девочка, – настоятель погладил ее по волосам. В глазах мудреца блестели слезы. – Мне очень жаль.

Глава 16

В прекрасном расположении духа Конан вернулся в трактир. Там практически ничего не изменилось. Команда «Шершня» продолжала предаваться шумному веселью. Наварус в грязных лохмотьях валялся на полу своей клетки. Он не умер, а всего лишь крепко спал, скорчившись прямо на острых черепках. Хотя киммериец пропадал целую ночь, похоже, никто так и не встревожился его длительным отсутствием.

При подобном положении дел ему, возможно, следовало бы озадачиться, если бы не два момента. Во-первых, сам он едва ли заметил бы исчезновение кого-то из товарищей. Такова уж природа людей, особенно тех, кто ведет полную риска жизнь. Внезапно возникшее желание возвратиться на родину может закончиться для искателя приключений ударом ножа в темном переулке. Впрочем, и в море бывает повсеместно, когда коварная волна, сломавшаяся мачта, либо вражеский меч уносят чью-нибудь жизнь. Все эти случаи стираются из памяти довольно быстро. Уходят даже те воспоминания, за которые хотелось бы уцепиться…

Вторая причина, исключающая повод для беспокойства, состояла в том, что появление варвара в таверне ознаменовалось улыбками, поднятыми пивными кружками и одобрительными возгласами. Пусть Конан не относился к тем, кого заботило мнение окружающих, однако радость людей, вместе с которыми часто приходилось проливать кровь, наполняла грудь чувством гордости. Эти мужчины и женщины уважали киммерийца не за его давние подвиги. Им представилась не одна возможность, чтобы оценить Конана по заслугам, и множество искренних улыбок свидетельствовало об их отношении к нему.

Подняв голову, Конан увидел Артуса в полном боевом облачении, спускающегося по лестнице со второго этажа.

– Ты уже здесь, киммериец? Будь я проклят, если кто-нибудь из этих прохвостов удосужился шепнуть мне хоть слово, когда тебя увели! Я узнал только пару минут назад и вот собрался было отправиться с ребятами к тебе на выручку.

– Спасибо, друг мой друг, но я свободен, – варвар присел на край скамьи. – А сейчас наступает время моего прощания с командой.

Зингарец хлопнул по плечу девчонку, прикорнувшую на противоположном конце стола:

– Иди-ка погуляй.

В ее темных глазах отразилось удивление, но она не спешила покидать насиженное место. Тогда Артус шлепнул девицу еще раз покрепче и плюхнулся напротив Конана.

– Говорю же ступай, женщина. У нас серьезный разговор.

Стрельнув глазами в варвара, девушка задержалась возле Артуса. Ядовитый женский взгляд зингарцу пришлось выдерживать довольно долго, пока она, наконец, не развернулась и не скрылась в толпе.

Конан смотрел ей вслед с улыбкой.

– Остерегайся, друг, получить нож между ребер при вашей следующей встречи.

Артус лишь махнул рукой и наклонился вперед к Конану.

– Почему ты уходишь?

– Вчера вечером я нашел одного из тех, кто разрушил мой дом.

– Каарзин? Так ты его разыскал? – темнокожий пират тряхнул косичками. – Помниться, ты о нем упоминал, будучи нетрезвым. Я считал, что это какой-то демон из твоего дурного сна. Значит, он в Мессантии?

– Нет, он не ночной кошмар, – Конан колебался, удивляясь осведомленности зингарца. Варвар считал Артуса другом, однако очень немногим людям киммериец мог доверить свои сокровенные тайны. – Здесь я встретил хозяина шахты – Луциуса, который служил при нем. И теперь мне известно имя моего врага. Его зовут Халар Зим, а не Каарзин или Кларзин.

Лицо Артуса окаменело.

– Ты уверен относительно имени?

– Да, – Конан вытащил из поясного мешочка стяг с изображением ужасной маски, висевший в покоях Луциуса, и положил на стол эмблемой кверху. – Под таким знаменем враги уничтожили мою деревню. Оно тебе знакомо, Артус?

– Жуткая вещь, Конан. Темная и непостижимая, – вздохнул пират. – А имя человека, вознесшего ее, настоящее олицетворение ужаса. Лет двадцать или тридцать тому назад он был предводителем орды налетчиков, совершавшей жестокие набеги. Малые и крупные города платили ему дань, чтобы не встать перед угрозой полного уничтожения. Порой он нападал внезапно, и никто не мог предугадать место нанесения следующего удара. Я никогда не видел его, но рассказы матери заставляли меня трястись от страха в детской кровати.

Артус резко встал и крикнул трактирщику:

– Почему мой кувшин пуст? Живей неси сюда бутыль той козлиной мочи, что ты выдаешь за шемитское крепленое вино! И два кубка!

Зычные команды переполошили гостей таверны, разбудив даже злосчастного Наваруса. Пираты настороженно смотрели на своего капитана, ожидая другой вспышки. Лишь когда зингарец снова уселся на скамью, они возобновили празднование, однако сохраняя готовность. Морские волки знали, что ветра переменились и скоро им предстоит очередное плавание. Сейчас для них каждая выпитая кружка каждый поцелуй уличной девки становились более сладкими, поскольку могли стать последними.

– В отличие от некоторых я не боюсь Халар Зима, – произнес Артус, дождавшись заказанного вина. – ведь после стольких вылазок силы истощаются у любого. Тем не менее, ни одной армии не удалось одержать над ним верх. Никто не зажег факел победы над его цитаделью. Обитающие там существа, которыми обычно пугают малышей, вызывают бессонницу у многих коронованных особ. Но если мой брат Конан решил рискнуть головой, то я с ним. И экипаж «Шершня» тоже.

– Нет, Артус, это не ваш путь.

– Пойми меня правильно, Конан, – зингарец сжал плечо друга. – Мне знакомо чувство мести. Он разрушил твою деревню. Он убил твоих соплеменников. За ним долг крови и ты готов взять свое, не сомневаюсь. В общем, Халар Зим твой, но его прихвостни – мои.

Варвар оторвал взгляд от темных глубин кубка, зажатого в ладонях.

– Я с удовольствием предоставил бы тебе его шайку вместе с его сокровищами. Но тогда это будет не месть.

– Правда? Разве ты не хочешь видеть, как кровь твоего врага смешивается с грязью? Разве не стремишься услышать причитания его женщин?

– Я должен справиться сам, – нахмурился Конан. – Слишком долго я оставался в неведении…

Киммерийца умолк, задавшись вопросом: «Вдруг Коннахт догадался, что скрывается под словом «Кларзин» и ничего не сказал?». Возможно, старик тогда желал огородить внука от опрометчивых поступков. Что ж, Конану следует принять и уважать такое решение, как он уважает деда за переданные ему знания.

– Халар Зим стер с лица земли целую киммерийскую деревню за крошечный осколок, – варвар положил руку на изображение маски. – Я не знаю, почему эта часть хранилась у нашего народа. Наверное, были веские причины. И мои сородичи гибли, лишь бы сохранить черепок подальше от него. Теперь их обязательства перешли ко мне. «Через моего отца» – добавил Конан уже про себя.

– Итак, – кивнул Артус, – ты идешь за ним, чтобы забрать то, что принадлежало вам, и убьешь Халар Зима, чтобы отомстить за свое племя.

– Не совсем. Отобрав маску, я убью его. Но не из мести.

– А из-за чего?

Конан угрюмо улыбнулся.

– Полтора десятилетия назад я подрезал только ухо, когда намеревался раскроить ему череп. Нужно заканчивать недоделанную работу, Артус.

* * *

Зингарец настойчиво рекомендовал Конану задействовать команду «Шершня» в своем мероприятии. Варвар всячески противился, мотивируя тем, что информация о Халар Зиме крайне скудна для того, чтобы использовать корабль или его экипаж.

– Я даже не уверен в достоверности сведений, полученных мною от Луциуса, – разводил он руками.

– Конечно, – скалил зубы Артус, – поиски женщины в Пустошах выглядят надуманной байкой. Но, тем не менее, проверить все же надо.

Так или иначе, когда наводнившая город толпа освобожденных рабов стала раздражать мессантийских стражников, пираты покинули трактир и вернулись на «Шершень». Скоро, подняв парус, судно поплыло по течению на юго-восток к берегам Шема, где возле устья мутной реки планировалось высадить Конана с лошадью. Все пришли к соглашению, что киммериец направится вглубь страны искать следы Халар Зима, а «Шершень, пойдет параллельным курсом к месту встречи в бухте близ заставы Шайпур.

Горечь расставания с друзьями улетучилась у варвара после первой мили скачки на добром коне. Безусловно, карьера пирата приучила Конана к морской жизни, но для истинного горца водная стихия всегда оставалась чужеродной средой. И самые теплые воспоминания о мореплавании были связаны исключительно с прекрасной Белит.

После гибели подруги Конан повернулся к океану спиной и начал странствия по земле. Он не знал конечной цели своего путешествия, но не особо о том беспокоился. Море стало пустынным, бездна поглотила все. И хорошее, и плохое исчезло в холодных, темных глубинах. Киммериец сжег «Тигрицу», устроив на ней погребальный костер для Белит, чтобы любимая не мерзла до конца времен в стылой воде.

В его намерение не входило возвращаться опять в море, однако Артус сумел уговорить. Достаточно побродив по суше, Конан надеялся, что воспоминания о том периоде исчезнут. И действительно некоторые из них стерлись, но далеко не все. Случайный скрип палубной доски или пронзительный крик чайки могли в один миг напомнить о потерянной любви.

Хотя боль утраты не спешила покидать его душу, Конан усилием воли боролся с сердечными ранами. Ради Белит.Ведь позволив себе размякнуть, варвар уже никогда бы не стал тем мужчиной, достойным называться ее супругом.

Во время езды по территории Шема, мысли киммерийца перетекли в другое русло, отличное от морских дел. Он сосредоточил чувства и разум на восточном направлении, следуя рассказу толстяка, питавшего слабую надежду спасти свою жизнь. Похоже, Артус поверил другу о его желании закончить с Халар Зимом. Если бы Конан поплыл с пиратами, то, вероятно, тоже убедил бы себя, что это единственная причина найти старого врага.

Такая версия в качестве утешения имела право существовать, только Конан не искал легких путей. Но и месть не являлась предметом поисков варвара. Наставления Коннахта о бессмысленности кровной мести всегда были с ним. А история непрерывных набегов друг на друга Аквилонии и Киммерии, или стычек ваниров с киммерийцами в течение многих поколений – лишний раз подкрепляла слова деда. Убийство Халар Зима несомненно закрыло бы счет между ними, однако кто-то другой мог бы искать ответа у самого Конана, и цикл бы повторился. Хотя варвар не боялся никого из смертных, он не хотел остаток дней ждать неведомых убийц или вступать в поединок с человеком, состоящим даже в самом отдаленном родстве с Халар Зимом.

На ум пришла дочь предводителя налетчиков. «Как же ее звали? Марка?». Киммериец выругался про себя за забывчивость, а потом понял, что не стремился это запомнить. Девчонка была наделена способностями, которые Конан встречал лишь в местах, где люди прибегали к древней магии, направленной во зло. У него засаднила кожа в память о ее шершавом языке.

– Ты предполагала, что наше следующее свидание будет неприятным! – громко рассмеялся Конан. – Кром! Пусть твое пророчество сбудется!

Она забрала с собой меч, выкованный их с отцом совместными усилиями. В те дни клинок казался огромным, подходящим только для руки Корина. Жаль, что сын кузнеца был еще слишком мал, чтобы пустить это оружие в ход. Все могло бы быть по-другому.

Конан нахмурил брови. Как ему хотелось владеть тем мечом. Безусловно, Корин любил сына и видел в нем задатки великого воина. Тем не менее, он, как и покойная жена, желал для мальчика чего-то большего, чем жизнь в огне и крови. Наверное, мирной жизни? Жизни в кузнице?

Не разделяя взгляды отца, обладающий силой и ловкостью юный киммериец тяготел к приключениям, как Коннахт в молодости. Конан с упоением слушал дедовские рассказы, в то время как отец не имел в запасе ни одного. Мальчик чтил обоих, хотя совершенно очевидно Корин и Коннахт принадлежали к разным типам людей. Каждый из них выбрал свой путь, и Конану был по сердцу выбор его неугомонного деда.

«И все же именно мой отец хранил секрет маски» – варвар вдруг пересмотрел мнение о Корине. Да, кузнец не планировал воспитать сына великим воином, но человеком, способным к принятию большой ответственности. Когда Корин сказал, что в нем слишком много огня, то подразумевал не юношеский задор и горячность, а еще не готовность Конана владеть тайной, на которой могла висеть судьба мира.

Однажды лед и пламень смешались бы в Конане. Он доказал бы свою закаленность, как у меча, врученного ему отцом. Тогда кузнец поделился бы с ним секретом маски, столь могущественным и ужасным, что великий киммерийский воин, не раздумывая, последовал бы по стопам Корина. Это, навсегда задержав Конана в киммерийской деревушке, передалось бы от него к сыну, потом к сыну сына и так далее.

Но киммерийские горы отказали Конану в закалке, полученной им через множество опасных приключений в чужих странах. Изначально юноша, скорее всего, не понимал природу зла, таящегося в маске. Но позже он столкнулся с колдуном Ярой и чудовищными деяниями, бывшими для таких людей обыденностью. Халар Зим мог убить Корина лишь как досадную помеху своим амбициям, а кузнец умер в надеждах на предотвращение гибели других.

Такое различие открыло глаза Конана на тщетность мести, чему пытался научить внука старый Коннахт.

– Месть не часть воинских традиций, – втолковывал дед, – а недостойное потакание своим слабостям. Настоящий воин выше, чем эмоциональный человек, слепо бросающийся на источник раздражения. Или ты мститель, или ты воин – третьего не дано.

«И только как воин я могу быть достойным наследия отца» – стиснул зубы киммериец. Халар Зим уничтожил его прошлое, не имея власти над будущем. Одному Конану по силам навредить себя, потворствуя низменным желаниям.

Подведя лошадь к вершине гряды холмов, варвар посмотрел на Красные Пустоши. Название эта бесплодная область, на которой подобно шипам росли скрюченные, черные деревья, получила вовсе не от цвета почвы. Люди прозвали местность так из-за впитанной ею крови.

Где бы там не рыскал Халар Зим, Конан его найдет.

Он надеялся, что земля еще не напилась.