Текст книги "Конан-варвар (ЛП)"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Конан проснулся и не почувствовал онемевших рук. Мальчик вытянул их из-под тяжелой, давящей шкуры зубра, увидев, что они распухли, став размером – чуть ли не со свиной окорок каждая. Он попробовал пошевелить пальцами, но большого успеха не добился, зато под тряпками, которыми были обмотаны руки, захлюпало, и от них пошел не слишком приятный аромат.

В ногах кровати, где лежал Конан, кто-то стукнул посохом об пол.

– Если ты опять примешься сдирать мои припарки, то я позволю твоим рукам спокойно гнить.

Мальчик глянул в ту сторону, но смог увидеть только неясный силуэт, перемещающийся по затемненной хижине. Тем не менее, этот голос нельзя было не узнать.

– Дедушка? – Конан хотел спросить твердым голосом, подобающим воину, однако вместо этого вышло какое-то слабое карканье.

– Ни один дурак не стал бы с тобой возиться, кроме меня.

Переворошив угли в очаге, старик подбросил еще дров. Пламя тут же начало расти. Опираясь на палку, Коннахт доковылял до кровати и склонился над внуком.

– Неплохо, – сказал он, приложив ладонь ко лбу мальчика. – Думаю, лихорадка пошла на убыль. Смерть хотела тебя взять, парень, но нам удалось ее обмануть.

– Можно воды?

Старик помог Конану сесть и напиться. Он не позволял мальчику торопиться и делать большие глотки. Не имея возможности держать забинтованными руками кружку, Конану пришлось пить под диктовку деда. Наконец, закончив, он спросил:

– Как долго?

– Неделю. И за это время ты впервые пришел в себя, – Коннахт покачал головой. – У тебя была жестокая лихорадка. Ожоги на твоих руках загноились. Зараза попала в кровь. Твое счастье, что я вспомнил, как шемитский целитель однажды врачевал меня самого. Правда, пришлось использовать жир медведя вместо козьего. Пусть хуже запах, но результат, похоже, одинаков.

– Целая неделя? – Конан уставился на свои руки, лежащие на коленях кусками безжизненной плоти.

– Ты лез напролом через кустарник, обоженный, с безумными глазами.

«Мой отец сгорел…».

– Ты, видимо, был не в своем уме. Пошел прямо на родного деда с обнаженным мечом.

Конан округлил глаза.

– А я не…?

– Ранил меня? – Коннахт засмеялся. – Тогда твоих сил, парень, вряд ли хватило бы даже на то, чтоб разбить молотком яйцо. Кром! Но как ты сюда добрался?

Конан прикрыл веки: «Неужели моего отца больше нет? Действительно ли они все мертвы?».

– Эй, Конан.

Молодой киммериец встряхнулся.

– Налетчики полностью разрушили деревню. Я – единственный, кто выжил.

Лицо Коннахта окаменело.

– Я знаю, что мой внук не бежал от врагов.

– Я не струсил, дедушка. Но… – к горлу Конана подкатил комок.

Коннахт налил воды. Мальчика мучила жажда. Ему требовалось промочить горло, однако, когда дед убрал кружку, он все равно не смог ничего сказать.

– Я видел смерть многих людей. И друзей в том числе, – старик скорбно покачал головой. – Некоторые из них умирали на моих руках, и я разговаривал с ними, чтобы облегчит их переход. Все это тяжело… А мой сын?

Конан опустил голову.

– Я… Я пытался его спасти.

– И он хотел, чтобы ты жил?

Мальчик угрюмо кивнул.

– Ты считаешь, что он был не прав? Или думаешь, что он был глуп?

– Нет же, – юный киммериец поднял испуганные глаза.

– Если не было другого выхода, как подарить одному тебе шанс на спасение, то он поступил правильно, – Коннахт потер шею. – Может, ты другого мнения, но так должно было быть.

– Я убил некоторых из них, – Конан вспомнил последнего захватчика. – Один – здоровый такой мужчина из конницы. Он хотел забрать скальп, а в итоге мне достался его нож.

Старик подошел к стене, где висели ножны, и вытащил из них кинжал.

– Туранец. Далеко же он забрался от дома.

– Там были аквилонцы, кушиты и еще женщины – лучники!

– Полно, парень. Не кипятись, а то лихорадка вернется. Все эти люди вместе и так далеко на севере, – Коннахт прищурился. – Подобных баек даже я не рассказывал.

– Я не лгу! – вскинулся Конан.

– Никто не говорит, что лжешь.

– Захватчики кое-что хотели. Часть маски. Из какого-то Ашурана, как мне показалось. Есть ли вообще такое место?

– Не Ашурана, – старик присел на табурет у кровати. – Наверное, Ахерона. Только его уже давно нет. Прошли тысячелетия.

– Им все-таки удалось это найти.

– Кому?

– Кларзину, или вроде того, – Конан нахмурился, припоминая. – У него есть дочь, Марика. И при нем аквилонец, которого зовут Луциус.

Коннахт усмехнулся.

– Сотни аквилонцев, мальчик, носят имя: Луциус.

– Но не у всех отсутствует нос.

– И куда же он делся?

– Я отрубил ему нос. Отсек одним ударом.

– В самом деле? Ну, что ж, – дед подмигнул многозначительно, – лишение аквилонца носа делает любой день удачным.

Конан улыбнулся, но тут же вспомнил, какой это был ужасный день. Он вздрогнул и опустился на ложе.

Дед откинул прядь черных волос с его лба.

– Пока достаточно. Остальное расскажешь мне позже. Потом мы все обдумаем.

– Хорошо, – Конан опять уставился на свои руки. – Но после того, я собираюсь убить их всех.

* * *

Коннахт менял компрессы и делал перевязки в течение ближайших полутора недель. Конан этому не противился, у него просто не было сил. Мальчик мечтал побыстрее встать и броситься по следу врагов, но его хватало только на то, чтобы откинуть шкуру зубра и присесть на кровати, когда дед приносил ему бульон, а спустя несколько дней – тушеное мясо.

Кроме еды, в жизни Конана имел место еще и сон. Иногда, мучимый кошмарами, он кричал посреди ночи, но дед всегда находился рядом. Успокоив внука, старик рассказывал ему какую-нибудь историю. Эти рассказы немного отличались от тех, которыми Коннахт потчевал слушателей во время посещения им деревни, но звука его голоса было достаточно, чтобы позволить Конану вновь заснуть.

Пару раз мальчик пробуждался в течение дня, и однажды ему показалось, что его дед с кем-то разговаривает за дверью хижины. Чуть позже он поинтересовался об этом у старика.

– Да, было дело, – кивнул Коннахт. – С юга пришел Эйден, чтобы сообщить мне о гибели вашей деревни. После межплеменной стычки люди их клана возвращались домой через твое селение. Не обнаружив выживших, они сложили в кучу все тела и предали огню. Эйден принес некоторые вещи твоего отца, добавив, что среди мертвых тебя не нашли.

– А ты сказал, что я жив?

– Он не спрашивал, но, вероятно, знал. Теперь это не важно.

– Хорошо. Значит, враги не будут меня ждать.

– Конан, ты даже не знаешь о них ничего.

– Кто украшает себя шлемом в виде маски с щупальцами?

– Никто.

– Как это? – воскликнул Конан.

– Я путешествовал по разным странам, парень. Ни один народ не носит подобные шлемы.

– А как же Ахерон?

Коннахт принес внуку миску с похлебкой и ослабил его повязки, но так, чтобы ожоги не оголились.

– Поешь, а я попробую рассказать тебе об Ахероне.

– Ты бывал там?

– Я не настолько стар, Конан, – усмехнулся пожилой киммериец. – Ахерон пал в древние времена, когда Киммерии еще не существовало. Говорят, это было злое место: Бросишь дохлого кота и обязательно попадешь в некроманта, а то и сразу в троих. Запри в одном доме четверых колдунов вместе, и потом оттуда, глядишь, вылупится не меньше десятка. Вот так. Злобные люди, мечтавшие владеть всем миром. Чтобы осуществить задуманное, они сделали эту вещь. Маску. Потом колдуны вручили ее своему богу-королю, или как его там называли. Он и его орды вырезали целые племена… Ну, тебе и Эйдену теперь это известно. Но представь себе падения королевств, Конан. Государства, полностью стертые с лица земли.

Мальчик кивал, все же ища на лице деда хотя бы малейший признак лжи. Он совал ложку в рот, механически жуя и вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Угроза неумолимо распространялась, и люди с севера воспротивились возвышению Ахерона, – продолжал старик. – Несмотря на магию, армии из разных стран объединились и во главе с северянами положили конец его могуществу. Они взяли маску и разбили ее на части. Представитель каждого народа получил один фрагмент, чтобы потом спрятать его подальше. Им оставалось надеяться, что никто впоследствии не сможет это собрать и вновь принести миру ужасные страдания.

– Как кто-то смог узнать про маску? – Конан хрустнул, разгрызая хрящ.

– Можешь не сомневаться, парень, всегда найдется тот, кто будет разнюхивать, что ему не предназначено, а затем создавать настоящую проблему, неумением держать язык за зубами, – на мгновение замолчав, старик хмыкнул: – В своей жизни ты еще столкнешься с множеством таких людей.

Ложка застыла на полпути ко рту Конана.

– Ты стал провидцем?

– Нет, – покачал головой Коннахт, – я лишь делаю выводы из того, что видел раньше. Люди стремятся к власти, и есть некоторые, кто охотится за тайнами Ахерона. Как, например, твой Кларзин. Правда, сохраняется надежда, что демоны заберут этого любителя черной магии прежде, чем он сможет пролить реки крови.

– Не о демонах он должен беспокоиться, – Конан отдал деду пустую миску. – Добавки, пожалуйста. И еще мне нужно твое содействие.

– Конечно, я твой дед, – сказал Коннахт, вернувшись с новой порцией. – Но какой от меня особый прок?

– Я пока не готов пойти и убить этого Кларзина… – мальчик глубоко вздохнул.

– Значит, тебя опять гложут прежние мысли?

– Я нуждаюсь в твоей помощи. Отец многому меня научил. Ты же преподал ему гораздо больше. Я должен все это знать.

Коннахт поднял бровь.

– Даже вся моя наука не уберегла от смерти твоего отца.

– Если откажешься меня обучать, я найду другого мастера меча.

– Нет способа тебя отговорить? – после недолгих размышлений спросил старик.

– Я хочу свершить свою месть.

– И ты будешь беспрекословно выполнять все, что я говорю?

– Да, – выдохнул Конан, слыша в устах деда отцовские слова.

– Очень хорошо. Тогда через неделю мы начинаем. – Коннахт встал. – Заканчивай ужин и спи. Сейчас можно спать, сколько угодно. Ведь, когда ты станешь моим учеником, у тебя совсем не будет времени на подобную ерунду.

Может быть, у Конана и возникали шальные мысли о том, что дед пошутил, но старик очень быстро убедил его в обратном. Он установил режим, при котором Конан, просыпаясь на восходе, заползал в кровать поздно вечером. А если мальчику за день удавалось вообще не двигаться, то это означало выполнение им некого упражнения на силу или сохранение равновесия. Самая малая часть обучения включала в себя работу с мечом, что не могло не раздражать подростка, пока не раскрылся замысел дела.

Первые две недели все было сосредоточено на возвращении его силы и выносливости, так же как на восстановление здоровья рук. Конан никогда не отличался тучностью, но болезнь оставила от него лишь кожу и кости. Однако Коннахт заставлял внука таскать камни по пояс в воде, постепенно увеличивая расстояние. Затем был бег с мешочками, набитыми щебнем либо железным ломом для увеличения веса.

Наибольшее внимание уделялось обожженным рукам. Волдыри давно сошли, и болезнь отступила. Тем не менее, дед постоянно следил, чтобы мальчик втирал в ладони зловонную мазь, изготовленную из рыбьих потрохов, медвежьего жира и каких-то высушенных корешков. Конан также продолжал обертывать руки тряпками и надевал рукавицы при подъеме тяжестей. Кроме того, Коннахт вынуждал его сгибать – разгибать руки сотни раз за день.

– У тебя навсегда останутся шрамы на руках, но это не означает, что ты не должен их разрабатывать, – приговаривал старик.

Долгожданные боевые тренировки, наконец, начались, вот только не в том виде, в каком ожидал Конан. Дед по-прежнему практически не позволял ему касаться меча.

– Клинок лишь металлическое жало. Настоящее оружие воина – его тело. Того, кто умеет им владеть, не волнует, насколько остр меч.

Старик объяснял внуку каждый прием борьбы из арсенала, полученного в течение долгой жизни, полной всяких стычек и драк. Конан подозревал, что после встреч с его дедом немногие смогли уйти на собственных ногах. Коннахт, несмотря на то, что был вчетверо старше, швырял внука, словно тряпичную куклу. Мальчик смутно помнил, как обвинял Корина в нечестной борьбе, но сейчас тот казался ему вершиной благородства по сравнению со своим отцом. От пинков, тычков, ударов головой и локтями Конан летал по всему двору перед хижиной. Коннахт даже умудрился однажды его укусить!

При других обстоятельствах Конан, наверное, запротестовал бы, но он не забыл Кларзина, который, парировав меч, ударил его ногой в грудь. Безусловно, Корин не ошибался. Бойцы вправе сколько угодно рассказывать о честном поединке, опуская при этом определенные детали. Пусть мальчик не мог вспомнить хотя бы одну из дедовских историй, где бы говорилось об укусах им противника, но старик доказал на практике, что подобное, скорее всего, случалось.

Конан отбивался, как умел, и даже иногда доставал деда кулаком или ногой. Только его удары не наносили Коннахту ущерба, и не потому, что тот терпел боль. Просто старик перемещался достаточно быстро, чтобы большинство ударов проходили вскользь, и имел богатый опыт, чтобы предугадывать следующий шаг Конана. Однако с течением времени удачные атакующие действия подростка стали более последовательными, чем промахи. Защита также несравненно улучшилась.

В один прекрасный день Коннахт внезапно подал знак остановки боя.

– Хорошо. Ты все хорошо усвоил.

Конан, согнутый в дугу, переводящий дух, посмотрел снизу вверх.

– Ты так обучал моего отца?

– С его-то размером? Нет, с Корином мы шли иным путем, – старик расправил плечи. – Теперь я хочу, чтобы ты натаскал из реки ведер двадцать, чтобы заполнить бочку, а после сделал еще кое-что. Выполнишь задание, и завтра мы начнем работать с мечом.

Радостный Конан убежал. Чем раньше он доведет бой на мечах до высокого уровня, тем скорее будет в состоянии отомстить за гибель родной деревни. Охваченный мыслями о мести, он таскал воду и не замечал ничего вокруг. Между тем, дед скрылся в хижине и оттуда послышался подозрительный стук, но мальчик не придал этому значения.

В конце концов, бочка наполнилась до краев, и Конан, поставив ведра на место рядом с небольшой наковальней, переступил порог хижины. Там молодой киммериец нашел своего деда, сидящим у очага. Центр комнаты был очищен от скудной мебели. К полу крепилась металлическая пластина с четырьмя футами тяжелой цепи, заканчивающейся железной колодкой.

Коннахт кивнул на конструкцию:

– Вставь туда правую лодыжку и защелкни запор.

Сев на пол, мальчик послушно закрепил оковы на ноге. Тогда старик поднялся, снял со стены меч Конана и подошел к дверям.

– Ты неплохой боец, парень. Ты быстро учишься. Ты ведь хочешь победить Кларзина, не так ли?

Конан закивал.

– И ничто тебя не сможет остановить?

Мальчик замотал головой.

Коннахт выбросил меч во двор.

– Ну, в таком случае, иди и подбери свое оружие. Когда поднимешь его – будешь готов сразиться с Кларзином.

Глава 10

Конан вопросительно смотрел на деда. Однако вместо объяснений Коннахт вышел во двор, прикрыв за собой дверь.

Молодой киммериец встряхнул ногой. Тяжелая цепь натянулась, и кандалы больно впились в лодыжку. Захватив звенья, он с силой дернул, но металл не поддавался. К тому же длина цепи не позволяла мальчику добраться до какой-нибудь точки опоры. Самым лучшим вариантом в данной ситуации виделась попытка вырвать заклепки, с помощью которых пластина крепилась к полу. Вот только одной мускульной силы было явно не достаточно, а ничего подходящего в качестве рычага поблизости не наблюдалось.

На коленях Конан подполз к пластине и внимательно изучил крепеж. Все детали были изготовлены из прочной стали. Если не снять закалку в кузнечном горне, то никаких сил не хватит, чтобы сломать конструкцию. Исследовав каждое звено цепи, мальчик не нашел слабых мест. Он попробовал перетереть цепь о пластину, но дед предусмотрительно закруглил край. Такая работа заняла бы несколько дней.

Дужки кандалов также выглядели внушительно, сводя на нет попытки их разомкнуть. Конан не имел никакого инструмента для вскрытия замка. В тот момент он понял чаяния пойманной в ловушку лисицы, которая готова отгрызть собственную лапу лишь бы вырваться на волю. Мало того, что для осуществления этого требовалась звериная гибкость, подросток вовсе не собирался причинять себе вред.

«Здесь должен быть какой-то выход» – ледяные глаза Конана сузились: «Конечно, если б это сделал мой отец, то даже пытаться бы не стоило. А вот Коннахт…».

Еще раз потянув за цепь, мальчик взвыл от досады. Он махал ею вперед и назад, надеясь, что в крепеже проявится скрытый дефект, но его ждало разочарование. Тогда он обернул цепь вокруг самой заклепки и дергал, стараясь согнуть металлический штырь. Однако все его усилия пропали впустую. В итоге Конан оказался сидящим в луже собственного пота, не ближе к свободе, чем прежде.

Он с рычанием принялся обстукивать половицы и тут добился некоторых успехов. Расширив стыки, мальчик ногтями отковыривал щепки. Таким образом, Конан думал освободить пластину целиком. К несчастью, по мере углубления обнаружилось, что старик соединил ее с одной из поперечных балок пола.

И даже это неприятное открытие не обескуражило Конана. Продолжая кромсать древесину, он сумел расшатать штыри и немного стронуть пластину с места. Теперь предстояло, захлестнув цепью, провернуть брус, а потом использовать звенья цепи в качестве пилы. Безусловно, большой вес цепи и твердость дерева не сулили легкой работы, но Конан отступать не собирался.

Вскоре выяснилось, что дед закрепил пластину с нижней стороны балки. Она сидела практически неподвижно, и планы Конана вновь потерпели крах. Со злостью мальчик запустил куском дерева в закрытую дверь. Ему хотелось увидеть реакцию старика. Пусть это будет презрительный смех над его незавидным положением. Либо проклятия по поводу причиненного им урона, или порицательный взгляд с последующими комментариями. Хоть что-нибудь! Однако ответом была полная тишина, как будто он остался один в этом мире.

От подобной мысли похолодело в животе. Вдруг все так и есть? Что, если Кларзину стало известно расположение хижины Коннахта, и он послал убийц? Может быть, Безносый Луциус явился закончить то, что его хозяин не позволил ему сделать в деревне? Конан схватил острую щепку, поскольку отказывался думать о себе, как о беспомощной жертве. Тем не менее, с четырьмя футами тяжелой цепи на ногах, с оружием или без, шансы на выживание представлялись ничтожными.

Отодвинувшись подальше от пластины, мальчик понуро сидел на полу спиной к стене и наблюдал за дверным проемом. Скрежет металлических звеньев напомнил ему о прислужниках Кларзина, и о той цепи, которую он не смог удержать тогда в деревне. Конан посмотрел на свои руки. На них остались шрамы, но гибкость восстановилась. В кузнице цепи связывали его с отцом. Они оба были в ловушке и в равной степени уязвимы. Последние мгновения жизни Корина снова и снова проносились перед глазами его сына.

В какой-то момент солнце скрылось за горизонтом, погрузив Конана в совершенный мрак. В животе урчало, но кладовая деда находилась вне пределов досягаемости. Старик по-прежнему ничем не выдавал своего присутствия. Даже звуки, которые обычно доносились из лесу с приходом ночи, оставались неясными и отдаленными.

Конан несколько раз сильно ударил цепью по полу, наслаждаясь произведенным шумом. Затем он подтянул ее к себе и, свернувшись на боку калачиком, лег спать на пустой желудок.

Проснувшись среди ночи, мальчик огляделся. Вокруг ничего не изменилось. Деда на ложе не было. Больше того, похоже, старик вообще не заходил в хижину и не принес внуку во время его сна воды или какой-нибудь пищи. Конан непроизвольно потер руки, словно втирая бальзам в обожженные ладони, после чего собрался было дернуть цепь. Быстро поняв всю тщетность своих попыток, он оставил это пустое занятие и снова уснул.

Когда на рассвете Конан открыл глаза, то обнаружил плошку с водой, которая стояла на полу. Длины цепи хватало, чтобы завладеть ею. Прыгнув к плошке, мальчик присел и насторожился. Входная дверь была слегка приоткрыта. Конану показалось, что дед только и ждет, когда он начнет пить, чтобы выскочить из укрытия и огреть внука палкой. Или же это не хорошая вода и от нее может стать плохо…

Он хотел еще выждать какое-то время, но жгучая жажда убедила его зацепить пальцем плошку и подтянуть к себе. Прижавшись к задней стене хижины, Конан осторожно начал пить. Попутно он пытался удостовериться, что ни одна капля не попала на грудь, минуя губы.

Вода закончилась удивительно быстро. С досады Конан хотел разбить пустую плошку об угол, однако в последний момент сдержался. Другую посуду дед вполне мог бы и не дать. В конце концов, поставив емкость туда, где она стояла прежде, мальчик вернулся на место сна. Пару раз тряхнув скованной ногой, сын кузнеца убедился, что цепь не полегчала, зато он сам ослабел. Не собираясь больше спать, он, тем не менее, погрузился в дремоту, и уже окончательно пробудился, чтобы увидеть деда, сидящего на табурете у двери.

– Ну, парень, хочешь освободиться?

Конан кивнул.

– Только я не имею в виду цепи.

– Тогда что? – нахмурился юный киммериец.

– Это цепь мести, – Коннахт указал на оковы. – Это – Кларзин. Если твоя цель состоит в том, чтобы стать тем человеком, кто уничтожит его, то ты бы мог преуспеть. Но так он возьмет твою жизнь, поскольку его победитель должен быть человеком, который будет учиться на моем дворе искусству побеждать. А мальчик, не способный выбраться из ловушки, никогда не станет таким воином.

– Но он убил моего отца и твоего сына.

– Все верно, – согласился Коннахт. – Кровь взывает к крови. Только кровная месть никогда ничего не решала. Тебе известно, почему я живу здесь, на севере, вдали от других, хотя сам происхожу из южного клана?

Конан отрицательно мотнул головой.

– Кровная месть… Буйный нрав, жаркие девчонки и не менее горячие слова неоднократно приводили к кровавой развязке. В свое время я убил многих из тех, кто жаждал мести, но оставшиеся никогда не устанут ждать ее свершения. Так что мне пришлось уйти…

– Так ведь Кларзин – не киммериец. Это не будет походить на убийство соплеменника.

– Приобретенные знания, направленные на убийство Кларзина, станут бесполезными после того, как сделаешь это, – покачал головой старик. – С момента твоего рождения мы все знали, что ты предназначен для больших свершений. И мне предпочтительнее видеть своего внука здесь, прикованного к полу и умирающего от голода, чем его же, вредящего себе, ослепленного желанием отомстить за отца. Это его не вернет, как не вернет ни одного из них. Им даже не станет от этого легче в загробном мире. А ты потратишь свою жизнь впустую.

– Значит, врагу, который убил моего отца и разрушил мою деревню, позволено жить, как если бы он ничего не сотворил? – Конан вызывающе вскинул подбородок.

– Ты совсем не слушал меня, – Коннахт выглянул за дверь. – Я сказал, что во дворе ты узнаешь, как убить этого человека, да и вообще любого, кто соберется перейти тебе дорогу. В большом мире ты увидишь много чудес, и переживешь множество приключений, которые заставят тебя забыть Кларзина. Вообрази, что вместо него и его орды, была снежная лавина, стершая деревню с лица земли, пока ты охотился. Ты пошел бы воевать против стихии? Может, ты в состоянии убивать лавины или горы?

– Я никогда его не забуду.

– Да, как не забыл бы лавину. Но не стоит тратить жизнь в охоте на лавины. Лучше научиться своевременно их обнаруживать, справляться с ними и переживать стихию. Ты должен будешь удостовериться, что лавина никогда впредь не обрушится на тебя, а также позаботиться о том, чтобы она не причинила вред другим. Но месть? Жизнь слишком обширна, чтобы сосредотачиваться лишь на столь крошечных вещах. Жить, любить, убивать. Вот, что для тебя главное, а не выслеживание одного единственного человек, который, вероятно, помнит о тебе и твоей деревне не больше, чем ты сам о первой снежинке, залетевшей в твой рот и растаявшей на языке.

Конан зарычал и рванулся. Цепь загремела, но ее вес и боль в лодыжке подчеркнули справедливость слов деда. Как только мальчик в очередной раз хотел отмахнуться от них, считая ерундой, оковы немедленно напоминали ему о том, как он ограничен в своих действиях.

– А если я его найду, дедушка? Что, если наши пути пересекутся?

Старик одарил Конана ядовитой улыбкой.

– В таком случае, убивший моего сына человек сможет оценить степень знаний, которые я вложил в своего внука. Жизнь Кларзина будет выплескиваться вместе с реками крови из растерзанного тела. Ты убьешь также его дочь, это отродье демона, и… мир станет от этого лучше. Но, чтобы все это осуществить, тебе придется усвоить некоторые уроки. Очень важные уроки.

– Да, – хмуро кивнул мальчик. – Мне хочется уничтожить Кларзина, но пока я еще не тот человек, который может справиться с ним.

Коннахт встал.

– Это твое первое здравое заявление.

– Как человеку освободиться от оков? – Конан поднял на деда взгляд.

– Иногда зависит от самих кандалов, – усмехнулся старик. – Некоторые вовсе не беспокоятся об этом, особенно те, кто был захвачен работорговцами, – сказал он и бросил на пол камень размером с кулак. – Когда оковы того позволяют, можно вскрыть замок прямо на месте. Ключ оттягивает защелку назад.

Мальчик посмотрел на булыжник.

– Это не ключ.

– Хитрость подобных кандалов заключается в том, что запор удерживает маленькая пружина. Всего один резкий, точный удар. Вот тут, рядом с замочной скважиной…

Конан незамедлительно вытянул ногу, и ударил туда, куда указывал дед. Ему потребовались три попытки до того, как дужка немного ослабла, и еще две прежде, чем он сумел окончательно вызволить лодыжку.

Коннахт поаплодировал.

– Если тебе скуют запястья, просто стукни посильней браслетами друг об друга. Обычно срабатывает безотказно.

– Итак, я усвоил первый урок, – улыбнулся юный киммериец.

– Нет, Конан, это твой второй урок.

– Тогда, что является…, – растерялся мальчик. – О, я понял! Никогда не попадай в ситуацию, если не знаешь, как из нее выпутаться, – радостно объявил он.

– Очень хорошо, и все же считаю, что время от времени тебе нужно напоминать о том уроке, – Коннахт погладил свой небритый подбородок. – Существуют еще много оков, из которых я буду учить тебя выбираться. Мне кажется, что ты найдешь такую информацию полезной.

Держась за стену, Конан поднялся на ноги.

– Прекрасно! Я готов всему обучиться, но только во дворе, пожалуйста, – он пихнул цепь в сторону. – Я ведь справился с детской забавой.