Текст книги "История царствования Екатерины"

Автор книги: Матвей Любавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Тревога Головнина оказалась напрасной. Вскоре же он получил известие из Петербурга, что император «твердо шествует по пути прогресса и в отсутствие брата не меняет системы, хотя в общем действует медленнее, чем того желали бы многие» [151]  [151]Там же. С. 338.


[Закрыть]. ²И сам Константин Николаевич по возвращении в Петербург с прежним рвением принялся работать по крестьянскому делу. В то время с легкой руки Я. И. Ростовцева вырабатывались уже иные основания для будущего устройства крестьян, чем те, которые были опубликованы в рескриптах 20 ноября и 5 декабря 1857 года. Выдвинуты были вопросы о наделении крестьян пахотной землей и об устройстве их мирского управления независимо от вотчинной власти помещика. Великий князь, некогда примкнувший к программе Ланского, теперь стал на сторону программы Ростовцева, более удовлетворительно решавшей крестьянский вопрос [152]  [152]Свидетельство Я. И. Ростовцева. Семенов Н. П.Освобождение крестьян. Т. II. С, 630.


[Закрыть]. После слабой попытки установления новых начал в заседании комитета 26 октября Ланской и Ростовцев внесли некоторые предположения по этому вопросу, а великому князю удалось достигнуть их соглашения и слияния в оживленном заседании 4 декабря 1858 года. Выработаны были 12 положений, которые и должны были служить руководящими началами при составлении положения о крестьянах [153]  [153]4 Русская Старина. Март, 1892. С. 817. Семенов Н. П.Освобождение крестьян. Т. I. С. 81, 82.


[Закрыть].Так и в этом новом и чрезвычайно важном повороте крестьянского вопроса великому князю Константину Николаевичу принадлежала значительная роль. Не он внес улучшения в постановку крестьянского вопроса, но он легче и скорее других усвоил эти улучшения, обнял их своим умом и двинул их к осуществлению своим тактом и волей.

С открытием в марте 1859 года редакционных комиссий деятельность главного комитета почти прекратилась. Но великий князь не терял времени. С неослабным вниманием следил он за ходом работ комиссий, за постепенным развитием законопроекта, «при деятельном содействии А. В. Головнина, который, будучи другом Н. А. Милютина и приятелем большинства выдающихся членов комиссий, всегда знал, что в них происходит, и служил, вместе с статс-секретарем С, М. Жуковским, живой связью между великим князем и комиссиями». Обо всех опасностях, тревогах и затруднениях сообщалось великому князю, и от него приходили одобрения, обещания защиты, советы и предостережения [154]  [154]Свидетельство П. П. Семенова в «Русской Старине». 1992. Март. С. 817.


[Закрыть]. Даже находясь за границей, великий князь обменивался письмами с Ростовцевым, который частным образом докладывал эти письма своим сотрудникам, считая их как бы достоянием комиссий [155]  [155]Семенов Н. П. Освобождение крестьян. Т. I. С. 238.


[Закрыть]. Таким образом великий князь был как бы негласным членом комиссий. Этим объясняют тот факт, что когда в самый разгар этих работ умер председатель редакционных комиссий Я. И. Ростовцев, «многие, по словам П. П. Семенова, полагали, что на великого князя будет возложено это председательство». Эти ожидания не оправдались лишь потому, что государь знал на этот счет мнение умиравшего Ростовцева, который «возлагал все свои надежды на великого князя Константина Николаевича, как на желанного председателя главного комитета, но находил невозможным назначение его председателем редакционных комиссий, так как такое назначение обрушило бы на голову члена императорской фамилии все те чувства вражды, злобы и все те клеветы и нарекания», которые падали на самого Ростовцева. Но и в своей негласной роли великий князь удержал авторитетное и руководящее положение. Новый председатель редакционных комиссий граф Виктор Николаевич Панин, назначение которого, по свидетельству Никитенка, «поразило как громом всех друзей свободы и улучшений» и непомерно обрадовало крепостников, счел своим первым долгом явиться к великому князю Константину «как к государственному мужу, особенно занимавшемуся крестьянским вопросом», и засвидетельствовать ему, что хотя у него, Панина, и есть свои убеждения на этот счет, «свое политическое credo, но по долгу верноподданнической присяги он считает долгом приводить в исполнение взгляды государям» [156]  [156]Русская Старина. 1891. Октябрь. С. 149, 150 (Дневник П. А. Валуева).


[Закрыть]. Все, значит, зависело от него, чтобы эти взгляды, – а это были взгляды Я. И. Ростовцева, – не изменились. Великий князь взял на себя заботу об этом, и потому, когда многие члены редакционных комиссий после назначения председателем Панина хотели уходить, великий князь через Петра Семенова просил их не делать этого, «так как государь очень тверд в своем намерении довести труд до конца и очень хорошо знает, в чем сущность дела» [157]  [157]Семенов Н. П. Освобождение крестьян в России. Т. II, С. 694, 695.


[Закрыть]. Это было не простое удостоверение факта, но и заверение относительно будущего, известное нравственное обязательство великого князя перед членами комиссий.

Великий князь свято исполнил это обязательство. Когда выработанное редакционными комиссиями положение о крестьянах поступило 10 октября 1860 года в главный комитет, великий князь, назначенный его председателем на место разбитого параличом князя А. Ф. Орлова, поставил себе задачей провести проекты редакционных комиссий по возможности без всяких изменений. Дело это было чрезвычайно трудное. По самому главному вопросу – поземельному устройству крестьян мнения в комитете разделились. За проект редакционных комиссий, кроме великого князя, стояло только три члена: С. С. Ланской, К. В. Чевкин и граф Д. Н. Блудов. Меньшинство из трех членов с министром государственных имуществ M. H. Муравьевым во главе не соглашалось на предоставление крестьянам наделов в проектированных комиссиями нормах и предлагало определение указных наделов в уменьшенных размерах, а также повинностей за них, да и вообще установление всех поземельных отношений между помещиками и крестьянами предоставить губернским учреждениям. Еще дальше шло мнение двух членов, князя П. П. Гагарина и В. Ф. Адлерберга, которые, устраняя уже весь проект редакционных комиссий, для улучшения быта крестьян допускали только предоставление им дарственного надела в размере не более одной десятины на душу. Наконец, граф Панин, принимая проект редакционных комиссий, расходился с ним в некоторых пунктах высокой важности, между прочим на цифрах высших наделов и в вопросе о вотчинной полиции помещиков, которую он предлагал сохранить [158]  [158]Семенов Н. П. Освобождение крестьян. Т. III. Ч. 2. С. 763.


[Закрыть]. Великий князь, основательно изучивший законопроект комиссий и все мотивы, которыми руководились его составители, энергично выступил на его защиту. Горячо и ясно он доказывал, что при осуществлении предложений M. H. Муравьева у крестьян будет отобрана большая половина обеспечивавших их быт при крепостном праве наделов; при осуществлении предложения князя П. П. Гагарина и В. Ф. Адлерберга крестьяне лишатся трех четвертей этих наделов и таким образом быт их не будет улучшен; при осуществлении предложений графа Панина у крестьян отойдет треть их наделов. Но все три меньшинства остались при своих мнениях. Была опасность, что все эти три мнения соединятся в одно большинство. В этом направлении работал M. H. Муравьев, пользуясь сильной неприязнью графа Панина и князя Гагарина к редакционным комиссиям [159]  [159]Русская Старина. 1892. Март. С. 819, 820.


[Закрыть]. Тогда государь поручил великому князю, не насилуя убеждений графа Панина, уговорить его присоединиться к большинству, образовавшемуся вокруг председателя. Полагая, что из членов редакционных комиссий больше других мог убедить графа Петр Семенов, великий князь пригласил их обоих на совещание, продолжавшееся целый вечер 11 декабря. Граф Панин согласился присоединиться к большинству, если ему будут сделаны некоторые уступки в размерах высших наделов. Уступки были сделаны на особом совещании, происходившем на другой день у самого Панина, и таким путем обеспечено было большинство в пять лиц [160]  [160]Семенов Н. П. Освобождение крестьян. Т. III. Ч. 2. С. 763–773.


[Закрыть]. Эти хлопоты о составлении большинства очень характерны: они показывают, что государь Александр II все еще продолжал питать решпект к сановным поборникам крепостной стороны, все еще побаивался чересчур огорчить их и стремился провести реформу как будто бы через их посредство и с их добровольного согласия. Тут действовала своего рода неписаная конституция, и император так же боялся нарушать ее, как и писаные законы. После присоединения Панина к большинству отпал от князя Гагарина и также присоединился к большинству В. Ф. Адлерберг. Законопроект редакционных комиссий был принят в главном комитете и 14 января 1861 года внесен в Государственный Совет.

В Государственном Совете благоприятное решение подготовила необыкновенно твердая и определенная речь Александра II, заявившего на заседании 28 января 1861 года, что он не отступит ни в каком случае ни от одного из тех положений, которые были изложены в посмертной записке Я. И. Ростовцева и которые составляют все существо труда редакционных комиссий [161]  [161]Русская Старина. 1880. Февраль. С. 375–379.


[Закрыть].Сам по себе мнительный и нерешительный Александр II по временам, когда его раздражала оппозиция, обнаруживал твердость и упорство в своих взглядах. Его речь вызвали и подготовили ходившие в то время слухи о том, что в Государственном Совете уже составилась большая, из 55 членов, оппозиция законопроекту [162]  [162]Семенов Н. П. Освобождение крестьян. Т. III. Ч. 2. С. 770.


[Закрыть]. Однако и тут великому князю пришлось употребить некоторые усилия, чтобы привести дело к благополучному концу, пришлось пойти на некоторые компромиссы. Самой существенной уступкой было принятие предложения князя П. П. Гагарина о даровом четвертном наделе. На основании этого постановления помещикам предоставлено было право оканчивать по добровольному соглашению с крестьянами всякие обязательные с ними отношения предоставлением крестьянам в собственность безвозмездно четвертой части высшего или в степных местностях указного надела, определенного в положениях. Так проект редакционных комиссий сделался положением 19 февраля 1861 года.

Император Александр II оценил по достоинству ту роль, которую сыграл при этом его брат Константин Николаевич. В достопамятный день 19 февраля 1861 года он обратился к великому князю с теплым рескриптом, в котором по влечению сердца и по долгу изъявлял ему "живейшую и глубокую признательность" за точное, скорое и вполне его воле и ожиданиям соответствующее окончание дела освобождения крестьян. "Глубоко, тщательно, – гласил рескрипт, – изучив все, относящееся к важным, разнообразным вопросам, долженствовавшим возникнуть при обсуждении как сих предначертанных уже, так и могущих служить к их усовершенствованию мер, вы с пламенным ко благу общему усердием посвящали ежедневно трудам в главном комитете все ваши усилия и все ваше время". В этом заявлении нет обычного в таких случаях преувеличения. То же самое в один голос говорят все сотрудники великого князя и свидетели его деятельности. "Да, это был труженик государственный, – говорит один из них, М. И. Семевский, – труженик замечательных способностей, деятель, всей душой желавший пользы и блага горячо любимой им России".

Таким же тружеником оставался великий князь и в дальнейшей своей государственной деятельности. «Есть множество свидетелей, – говорит М. И. Семевский, – того непрерывного, большого и упорного труда, каковой нес на себе в государственном совете великий князь Константин Николаевич: каждое сколько-нибудь важное дело изучаемо было им лично, нередко без посредства докладчика, занимая председательское место, – было ли то в главном комитете по устройству сельского состояния, в главном присутствии по воинской повинности или, наконец, в общем собрании государственного совета, – великий князь всегда приступал к заседанию лишь после тщательного ознакомления со всем с тем, что подлежало обсуждению и решению. В начале своего служения на посту председателя государственного совета пылкость и страстность характера великого князя несколько порывисто проявлялись, но с течением времени он овладел собой и был вполне на высоте своего положения, быстро усваивая суть обсуждавшихся докладов, личным разъяснением рассеивая возникавшие вопросы и недоумения, сглаживая оттенки разномыслия и превосходно приводя собрание к единогласным решениям. Память великого князя была поразительна: весьма часто бывало, например, в главном комитете об устройстве сельского состояния, что великий князь, остановив докладчика, продолжал доклад сам и с поразительной ясностью излагал самые запутанные подробности какого-либо спорного дела. Видя иногда утомление в лице августейшего председателя, мы спрашивали близких к нему о причинах и узнавали, что накануне, до глубокой ночи, его высочество читал дела, предназначенные к докладу, изучал их, причем зачастую справлялся в некоторых книгах его обширной библиотеки» [163]  [163]Русская Старина. Февраль, 1892. III, IV.


[Закрыть].

Крестьянская реформа была, конечно, самым крупным по своему значению делом, в котором принимал участие великий князь и коему он своим участием оказал великие услуги. Но такие же услуги оказаны им и другим реформам Александра II, и прежде всего судебной.

Бели в деле крестьянской реформы Константин Николаевич только предупредил брата, ранее него составил комитет по вопросу об отпуске на волю крестьян морского ведомства, ранее него освободил этих крестьян (охтинские крестьяне были освобождены 10 апреля 1858 года), то в деле судебных преобразований великий князь явился уже до известной степени инициатором. Но и тут его инициатива чужда была влияния готовых идей; он сознал зло прежде, чем знал, как его устранить, за идеями пошел в Европу уже тогда, когда приступил к улучшениям. Вступив в управление морским министерством, великий князь столкнулся с волокитой и жестокостью, отличавшими дореформенное правосудие. Поэтому уже в 1855 году при аудиториатском департаменте была образована особая комиссия для переработки правил о наблюдении за скорейшим решением дел и об отчетности в их производстве. По представлению морского министерства состоялся ряд высочайших повелений (9 марта 1855 г., 4 июня и 5 октября 1856 г., 5 мая 1858 г.), коими определялось, что «лица, состоящие под следствием и судом, доколе не будут обвинены, не суть еще преступники и посему могут быть лишены свободы единственно для необходимой предосторожности; во всяком случае обращение с ними должно быть согласно с справедливостью и человеколюбием». Но отдельными мероприятиями нельзя было, конечно, улучшить вскорости морское судопроизводство. Поэтому в июле 1857 году великий князь образовал при аудиториатском департаменте морского министерства особый комитет для составления проекта морского судного устава на новых, современных началах. Для ознакомления с этими началами и собрания материалов за границей генерал-аудитор флота П. Н. Глебов был командирован во Францию. Результатом этой командировки был составленный Глебовым проект устава морского судоустройства и судопроизводства, в основу которых были положены действительно новые начала: самостоятельность судей, состязательный устный процесс, гласность уголовного процесса и обеспечение защиты обвиняемого. Проект был напечатан в 1860 году и тотчас же разослан высшим правительственным учреждениям, судебным чинам, юристам, профессорам университетов. В следующем году морское министерство напечатало уже два тома «отзывов и замечаний разных лиц на проект устава о военно-морском суде». Значение этого шага великого князя было огромное. Своим проектом он смело поставил на очередь общую судебную реформу. Уже в некоторых из присланных отзывов предрекалось, что введение его в действие повлечет за собой коренное преобразование всего судоустройства и судопроизводства как военного, так и гражданского. Действительность превзошла ожидания в том смысле, что проект оказал свое действие даже раньше своего осуществления. К государственной канцелярии были прикомандированы выдающиеся юристы, которые выработали "основные начала или положения для нового судоустройства и судопроизводства, удостоившиеся 29 сентября 1862 года высочайшего утверждения. Это те самые начала, которые легли в основание судебных уставов 1864 года, одинаковые с началами, которыми был проникнут и проект морского министерства 1860 года. Сам великий князь Константин Николаевич во всеподданнейшем отчете 1880 года констатировала что проект военно-морского судебного устава 1860 года много содействовал принятию решения подвергнуть все наше судопроизводство и судоустройство коренному преобразованию [164]  [164]Павлов-Сильванский Н. П. Op. cit. С. 317–321.


[Закрыть].

Еще прежде, чем введем был новый суд, 17 апреля 1863 года состоялась отмена телесных наказаний. Константин Николаевич и в этом деле сыграл не последнюю роль. Он уже давно заявил себя противником телесных наказаний. Его орган «Морской Сборник» с половины 50-х годов выступил против розог, шпицрутенов и кошек; сам великий князь в 1860 году издал строгий приказ, запрещавший морским офицерам собственноручные расправы с матросами. Поэтому, когда князь Н. А. Орлов в марте 1861 года представил государю записку об отмене телесных наказаний, великий князь в своем письменном отзыве горячо поддержал князя Орлова и своей авторитетной аргументацией сильно содействовал проведению гуманного закона, находившего себе, однако, таких сильных противников, как митрополит Филарет. Не без содействия великого князя Константина Николаевича изменилось и положение печати. По его распоряжению, явившемуся для своего времени смелым нововведением, в «Морском Сборнике» уже с 1853 года стали публиковаться правительственные распоряжения по морскому ведомству, донесения о плаваниях, извлечения из годовых отчетов и ревизий. В конце 50-х годов великий князь допустил в «Морском Сборнике» гласное обсуждение проектов преобразований, задуманных морским министерством, а затем и проектов, имеющих общегосударственное значение. Выше было уже указано, что по настоянию великого князя разрешено было обсуждать крестьянскую реформу всем журналам. «Гласное обсуждение», «страх общественного порицания» Константин Николаевич считал полезными для государственного дела и всех состоящих на государственной службе лиц. Все это, несомненно, подготовило почву для нового законодательства о печати, которое осуществилось 6 апреля 1865 года, когда великий князь был уже председателем Государственного Совета. Состоя в этом звании, а также председателем особого присутствии по предварительному рассмотрению устава о воинской повинности, великий князь явился поборником положенного в основу его принципа всеобщей воинской повинности «без различия званий и состояний». Его участие в этом деле признано было государем, который благодарил его за теплое участие в этом деле.Такое же теплое участие проявлял великий князь и к реформам земской и городской, хотя и не принимал в них прямого участия, и ко всем другим прогрессивным мероприятиям 60-70-х годов [165]  [165]Павлов-Сильванский H. П. Op. cit. С. 322–324, 364, 365.


[Закрыть].К нему льнули поэтому все либералы Государственного Совета и министерств, у него искали сочувствия и поддержки; и он стал как бы их вождем, около которого они группировались, под стягом которого шли на бой.

Деятельность великого князя протекала при сочувствии не только либеральной бюрократии, но и значительной части тех общественных элементов, которые привлекались к разработке реформ крестьянской, судебной, земской и городовой. Не удивительно поэтому, что великий князь являлся поборником постоянного организованного союза между бюрократией и обществом в лице его представителей в деле разработки законов и важнейших мероприятий. В самый разгар реакции, после отклонения известного адреса московского дворянства, просившего государя «довершить основанное им государственное здание созывом общего собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству» (адрес был представлен 11 января 1865 года); по-видимому, уже после каракозовского выстрела великий князь Константин Николаевич входил к государю с представлениями в таком же роде, как и в адресе московского дворянства, и подавал ему об этом докладную записку. В то время представление великого князя не имело успеха [166]  [166]Щеголев П. Из истории конституционных веяний 1879–1881 гг. // Былое. 1906. № 12. С. 263.


[Закрыть]. Но Александр Николаевич вспомнил о нем в начале 1880 года, когда во всей силе обнаружились результаты отчуждения правительства от общества, когда правительство изнемогало в борьбе с революционным террором. По желанию государя, представление великого князя, измененное согласно с новым состоянием русского законодательства, было обсуждаемо в особом совещании 22, 23, 25 и 30 января и вновь было отклонено [167]  [167]Там же. С. 268–271.


[Закрыть]. Из записки, написанной великим князем вскоре после этих заседаний в целях развития его взгляда и опровержения выслушанных им возражений, видно, какими побуждениями и соображениями руководствовался великий князь в своем представлении и как он хотел организовать единение между правительством и обществом в деле государственного строительства. Великий князь констатирует, что, не говоря уже о безумных мечтаниях людей крайних, помышляющих о совершенном перевороте государственного нашего строя или, по крайней мере, об ограничении самодержавия, у большинства мыслящих лиц, умеренных и преданных правительству, преобладает одна и та же мысль: «До государя правда не доходит; администрация и бюрократия нами завладели; чиновничество стоит неодолимой стеной между государем и его Россией; государь окружен опричниками» и т. п. «В сетовании этом, – заявляет великий князь, – обнаруживается то истинно серьезное желание, которое может и должно быть удовлетворено». Но как это сделать? По мнению великого князя, в данном случае «заботливое применение и дальнейшее развитие добрых начал, существующих уже в отечественном законодательстве, должно быть безусловно предпочитаемо заимствованию иностранного, не всегда соответствующего нашим потребностям». Таким путем представляется возможным «достигнуть желаемой цели без малейшего прикосновения к священным правам самодержавия». Этих добрых начал в нашем законодательстве великий князь находил три: во-первых, право заявления своих нужд, данное сначала дворянству, а затем распространенное на земские собрания и городские думы; во-вторых, предоставляемое дворянству право выбирать депутатов от каждого уезда для объяснения правительству ходатайств дворянства, в-третьих, право, предоставляемое департаментом Государственного Совета приглашать к совещанию и лиц посторонних, от коих по существу дела можно ожидать полезных объяснений. Исходя из этих начал и признавая необходимым несколько развить их, придав им значение более общее, Константин Николаевич предложил «воспользоваться ими для созыва, по мере надобности, при государственном совете совещательного собрания из экспертов или гласных, особо избираемых для сего губернскими земскими собраниями и городскими думами наиболее значительных городов». Собранию этому он предлагал поручить «предварительное рассмотрение законодательных предположений, требующих ближайшего соображения с местными потребностями, а также предварительное обсуждение ходатайств земских и дворянских собраний и городских дум». Великий князь разработал свое предложение и в подробностях, определив состав «совещательного собрания гласных», порядок их избрания, компетенцию и порядок делопроизводства. Одна из статей его проекта гласила, что «в гласные не могут быть избираемы лица, состоящие на службе по определению от правительства, а равно присяжные поверенные, их помощники и поверенные по судебным делам». Эта статья была результатом тех замечаний, которые были сделаны (наследником-цесаревичем) на записку великого князя в январских заседаниях. «Весьма вероятно, – говорили великому князю, – что избрания в гласные будут домогаться – и в действительности нередко достигать – не одни люди серьезные, знающие потребности своей местности, а наряду с ними и пустые болтуны, преимущественно адвокаты, которые будут заботиться не столько о пользе общей, сколько о приобретении себе популярности, возвышения или иной выгоды». Принимая это во внимание, великий князь исключил из своего проекта всякую публичность в заседаниях «совещательного собрания гласных» [168]  [168]Берманьский К. Л. «Конституционные» проекты царствования Александра II // Вестник Права. 1906. № 9. С. 270–284.


[Закрыть].

Не будем оценивать проекта великого князя с высоты современных конституционных теорий: с точки зрения этих теорий он, конечно, не выдержит критики. Укажем только на то, что и в этом проекте великий князь выступает с теми же чертами либерала-самородка и самоучки, с какими он является в самом начале своей деятельности. В настоящем случае предшественником его был, как известно, П. А. Валуев, еще в 1863 году подававший государю записку с аналогичным проектом. Мысль Валуева в свое время понравилась великому князю; но, приняв ее в принципе, он развил ее и обработал уже по-своему, и притом так, что в обработке великого князя она уже не правилась Валуеву. В заседании 23 января Валуев «по поводу руссицизмов» великого князя напомнил ему о вечах, о соборах, о боярской думе и сказал, «что нельзя из целого брать одну десятичную дробь, считал русские начала только со времен Екатерины или кодификации графа Сперанского, и что в делах государственных есть общие европейские и общечеловеческие начала». «Это относилось к тому, – замечает Валуев, – что он русскую Америку открывал в некоторых, никогда не применявшихся статьях свода законов о выборе депутатов на случай и пр.» [169]  [169]Былое. 1906. № 12. С. 269, 270.


[Закрыть]. Вся государственная деятельность великого князя показывает, однако, что он вовсе не игнорировал общеевропейских и общечеловеческих начал, но как практический политик, по преимуществу учившийся на самом деле и чуждый всякого доктринерства, он стремился к достижению того, что в данный момент было достижимо по условиям русской жизни. Мысль великого князя едва было не воплотилась в известной «конституции» Лорис-Меликова, уже утвержденной государем 17 февраля 1881 года и предназначенной к опубликованию.

Злодеяние 1 марта воспрепятствовало введению в жизнь этой «конституции». Вместе с этим кончилась и государственная деятельность великого князя. 13 июля 1881 года последовал высочайший указ об увольнении его от управления флотом и морским ведомством, от должностей председателя Государственного Совета, главного комитета об устройстве сельского состояния" особого присутствия о воинской повинности, с оставлением в званиях генерал-адмирала и генерал-адъютанта. Система великого князя Константина была признака негодной, а к новой системе он сам, по-видимому, не возымел симпатий… В удалении от дел проживал он в своем имении Ореанда в Крыму. Здесь в 1888 году его поразил тяжкий недуг; скончался он в Павловске в ночь с 12 на 13 января 1892 года. Тогдашние либералы и консерваторы близко сошлись в оценке личности и деяний великого князя, признав его «крупным деятелем великой эпохи реформ», «преданным, даровитым сотрудником его царственного брата», способствовавшим преобразованиям «своим трудом и инициативой», «одним из самых видных представителей преобразовательной эпохи, становившимся нередко во главе движения государственной жизни». И либералы, и консерваторы одинаково признали, что «в истории нашего отечества почившему великому князю Константину Николаевичу будет принадлежать не одна светлая и почетная страница», что его имя «незабвенно я нераздельно соединено в народной памяти с священным именем царя, брата его, уже занесенным в скрижали исторических тружеников земли русской» [170]  [170]Вестник Европы. 1892. Февраль. С. 851, 852; Русский Вестник. 1892. Февраль. С. 351.


[Закрыть]. Это единодушие исторического суда является гарантией справедливости его приговора…