Текст книги "Бумажная Деревня(СИ)"
Автор книги: Матвей Крокодилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Тем временем Харуки забился в свой угол и пытается делать уроки. Рю совсем грустно – хоть тоже за уроки садись.
Телефон занял отец. Кто-то из подчинённых с завода позвонил в выходной день и, судя по ходу разговора, сообщил о каком-то очень неверном решении.
– Инженер Горелик, я вас не понимаю,– недоумевает Сайто, по-японски вежливый и изысканно-оскорбительный,– Что вы имеете в виду, когда говорите, что уезжаете на военные сборы. Вы можете мне пояснить, с каким государством вы собираетесь воевать? Вас вызвали? А кто, простите, вас вызвал? Господин Горелик, лично мне кажется, что вы повредились рассудком. И между прочим, можете требовать, чтобы вас на этом основании комиссовали домой. Умалишённых не брали в армию даже во время последней из мировых воин. Даже в японскую, совершенно верно. Между прочим, и в отрядах камикадзе был строжайший отбор по критерию психического здоровья. Посудите сами: разве можно поручать самолёт, увешенный взрывчаткой, конституционально глупому или психически неуравновешенному человеку? Да, совершенно верно, я тоже был в военкомате. Я сообщил им, что не смогу хранить военную тайну, а политические взгляду у меня анархо-коммунистические. Они пытались вам угрожать? А вы сами хоть понимаете, чем грозит поручение военных тайн людям вроде вас? Давайте разберёмся: вы утверждаете, что готовы хранить военную тайну. Но при всём при том – ваш отец проживает в Израиле, а брат – в США. Кто в здравом уме доверит военную тайну человеку с такой анкетой? Да вас в первый же день предполагаемой войны придётся поместить в концетрационный лагерь для подозрительных лиц!
Эх, и в любящей семье есть свои недостатки. Иногда тебе вот очень надо, чтобы все ушли. А они всё не уходят и не уходят...
Он взял ручку, развернул тетрадь. И задремал.
Школьный класс – белый и пластиковый, расчерченный чёрными линиями. Нет, не такой, как у него в гимназии и даже не такое, какие в пятом лицее. Такие условно-геометрические классы бывают только в играх для ZX Spektrum.
Над головой трепещут белые лампы дневного света. За окнами на фоне тяжёлого синего вечернего неба гудит и шевелится силуэт запутанного чёрного завода.
Наш герои сидит за условно намеченной белой партой и рисует на такой бумаге план атаки звёздной крепости Лирохвостовой. Он почти дошёл до главной хитрости, но тут лампы над головой начинают с трепетом гаснуть. Серая компьютерная тьма накрывает комнату. Рю отрывается от бумаги и видит, что в классе уже целая толпа людей, похожих на круглоголовые пластмассовые манекены.
По доске бегут красные полоски и появляется заставка второго уровня. Возникает картинка – мальчик с фэнтезийно-длиннми чёрными волосами и длинным, полуторометровым мечом, а напротив – сфинкс с телом льва и лицом бородатого человека. Сфинкс нарисован настолько тщательно, что впечатление от него не величественное, а шизофреничное.
Договорив своё, сфинкс низвергается, как Утренняя Звезда.
"Пошли, посмотрим",– говорит Рита. Надо же, и она здесь! Пришла вместе со всеми.
Все подходят к окну, и тут же на заводе вспыхивают прожектора, заливая пришкольный двор бледным электрическим светом. Рю смотрит – но это же вид из окон квартиры старого Эйтаро в Китайском посёлке!
По серому асфальтному двору ходят люди. Из много, как на похоронах, и они медленно втягиваются в небольшой серый бусик-фургон. Ясно, что пока двор не очистится, игра продолжаться не будет.
Что же случилось? Тигр оторвал человеку голову. Вот несчастное тело несут на носилках, вот лежит голова, вот откатилась в сторону шапка из фальшивой лисы, какие в советское время носили номенклатурщики. Сам тигр здесь же, ходит среди людей, усатая морда, но никому не опасен. Тигр не ярок – разработчики не стали заморачиваться с раскраской.
Нет ни жалости, ни страха. Хочется, чтобы это всё поскорее убрали и можно было играть дальше.
На заднем плане – голос дедушки Хиро: "Таким, как они, даже тигра нельзя поручить!"
Рю открывает глаза. В квартире пусто. За окнами – мрачное синее небо с алыми прожилками закатных отсветов.
Он потёр лоб и полез в тумбочку за синей коробочкой. План он не запомнил, но и не надо. Главное, не растёрять это ощущение всепонимающей, только-что-проснувшейся и очень удачно пустой головы.
Трепеща, Рю набрал цифры с бумажки, а другой рукой включил магнитофон. Удивительно, но даже стандартный гудок на её линии показался несколько мелодичным.
– Здравствуйте, это Лариса Лирохвостова?
– Да. А кто её спрашивает?
– Мы представляем один японский фонд. И хотели бы с вами сотрудничать
– Это что-то связанное с эротикой?
– Почему?
– А у вас в Японии всё с эротикой связано.
– Это – культура,– заявил Рю,– Мы консервируем женскую красоту. Как говядину.
– Вы меня что, для рекламы консервов нанять хотите?
– Можно и для рекламы консервов... Но вообще-то нас интересует оперная запись подпольных российских групп. Знаете, в Японии есть ценители, и они готовы оплатить "Соломенных Енотов", "Тёплую трассу" и "Унитазы Иллюзий" с каким-нибудь провинципальным симфоническим оркестром.
– Я вам не верю.
– Почему?
– Потому что в Японии такого добра должно быть и так навалом.
– Ну что вы, Россия полна сокровищ. Самое время вывозить. Серебряный голос Японии Орига-сама, которая Ольга Яковлева урождённая. Или вот Сергей Владимирович Столбовой-Бельский, учитель года по версии журнала "Кансайская Лолита".
"Что я сказал?!– мысленно рвал на себе волосы Рю,– Что я сказал?!"
А потом успокоился. Ну и пускай, мало ли басовитых у нас в гимназии. И вообще, с чего вы взяли, что звонит именно гимназист? Мало ли в Дальнем сыновей отставных военных патриотов, которые могли пересечься со Столбовым-Бельским? Или от какого-нибудь Шкутенбергена узнали... Мало ли, фамилия ведь очень удачная.
– Ну нет, всяким "Лолитам" я интервью не даю. Школьницы – это не серьёзно, это для задротов, который пугают нормальные женщины. Но у меня есть встречное предложение.
– Какое?
– Кончай резину тянуть. Мне и так всё ясно. Ты меня разыграть позвонил, да?
"Ну вот",– обиженно подумал Рю. И несколько упал духом.
– Мы не можем это комментировать.
– И ты ещё школьник,– добавила Инесса,– Я угадала? Видишь, какой я молодец. Ты вообще в курсе, что за такие веши антерпренёр отвечает? Или только фотографии разглядывать умеешь?
– ...
– Нет ну что ты молчишь? Думаешь, заявление писать буду? Не буду, ты просто ошибся номером. У меня тут есть пара минут – можешь ещё поразыгровать.
– Нет, я не буду.
– Что?
Рю сглотнул горький ком, подступивший к горлу.
– Спасибо, что не стали обзывать и ругаться. Для меня большая честь поговорить с вами. Нас, телефонных хулиганов, ведь не издают на компакт-дисках и не приглашают с концертом во Францию...
– Ой, да какая там Франция! Там эту Францию и не увидишь. Привезли в аэропорт, выгрузили, прокатили на автобусе до отеля, от отеля до зала, а потом обратно в аэропорт. Только и увидишь, что домики вдоль дороги.
– Да, конечно. Но мы бесполезны. Вас могут куда-то пригласить. А нас никуда не приглашают. Нас наоборот, рады бы выключить навсегда из всех телефонных сетей.
В трубке молчание. Но гудка нет. Что такое?
– Ах ты, игуана семицветная!– вдруг кричат в трубке,– Ах ты, паршивец поганенький! Что же ты устрил? Ах ты, поганец паршивчатый! А-а-а-а!
– Вон он побежал,– говорит вдали незнакомый мужской голос.
– Что-то случилось?
– Люша Пусю покусал! У-у-у... мерзопакостники!
На том конце провода послышалась небольшая погоня с топотом и обрушением.
– Ах, пятнистая шмакодявка! Да в какой мусорной яме тебя такого зубастого выкопали? Ух, поганец! Смотри – если доберусь, хвост откручу! – слышался голос издалека. Рю пододвинул магнитофон поближе, чтоб не упустить ни звука.
– Вот они,-
– Слушай сюда,– голос Лирохвостовой снова стал громким,– этим я ещё устрою... Короче – ты что-нибудь слышал?
– Слышал.
– Надо, чтобы этого никто кроме тебя не услышал. Понятно? И если эта запись где-то будет – я с тобой такое сделаю, что даже японская медицина не лечит, понятно? Запоёшь у меня фальцетом! И девочкам будешь
– А что такого-то?
– Дураком не прикидывайся, школьничек японский обыкновенный! Голос был?
– Да. Это Люша?
– Нет, это не Люша.
– Значит, Пуся?
– Слушай, кончай придуриваться. Ты ведь умный парень. Всё понимаешь, да? Я не хочу, чтобы эту запись кто-то слышал. Только не говори, что ты не записываешь. Вы всегда записываете, я читала. Это пранк называется, правильно?
– Я не буду показывать,– пообещал Рю.
– Да кто ж обещаниям мальчиков верит? Одним словом, слушай сюда. Ты знаешь, где я живу? Леваневского, 3. Жду в гости. Попьём чаю, посмотрю, какой ты есть. Ты ведь симпатичный, наверное. Умные мальчики всегда симпатичные, просто неухоженные. И отдашь мне кассету.
Сердце Рю вдруг стало очень-очень большим. Оно заполнило всю грудную клетку и надавило на горла. Он взмок, не поверил своему счастью...
Но тут вмешался беспощадный внешний мир.
– Братик,– кричит из общей комнаты Харуки,– ну сколько можно? Освободи телефон, мне дедушке позвонить надо.
– Сейчас-сейчас!
– Не освободишь – синюю коробочку обратно распаяю.
– Пощады! Пощады! Простите,– вернулся к разговору Рю,– я вынужден закругляться. Было незаурядным удовольствием с вами поговорить. Мои приветы вашему антерпренёру и спонсорам. Я обещаю, что никому её не покажу и доставлю вам в целости. Наше вам аригато за разговор. Чао!
Харуки завладел телефоном, отключил блюбокс и набрал дедушку Хиро. Трубку, как обычно, взяли на втором гудке.
– Штаб разведки на связи,– сказала трубка по-японски.
– Одзи-сан, нужна помощь.
– Минирование? Разведка? Диверсионная деятельность?
– Короче, на меня бандиты вышли. Я им, похоже, мешаю.
– Примерная численность войск противника? Вооружение холодное и стрелковое, как я понимаю.
– Я не знаю, сколько у него людей.
– Ну оцени! Эх, молодёжь, всему учить надо. Он откуда – триада, якудза, владивостокские?
– Местные. Есть в Китайском посёлке и лезут на Жадину. Банда Афгана.
– Ясно. Не серьёзно.
– Ты их знаешь?
– Зачем?– удивился дедушка,– Они ведь все одинаковые.
– Что мне делать?
– Ждать меня. Они уже под окнами или только выехали?
– Они пока меня ищут.
– Очень отлично. Жди к вечеру, будем составлять план атаки.
– Атаки?
– А как же!
8. Как были атакованы школа, ларёк и остатки здравого смысла
А тем времени Рю летел в школу, как на крыльях. Скопированная кассета в портфеле стукала, словно крошечное сердечко.
На чём он её будет слушать, Рю не подумал. Но это были обычные мелочи. Главное – он одержал победу, первую победу в таком новом для него деле.
Но чем ближе становилась школа, и чем лучше он вспоминал о том, кто там есть. Например, директор Ким. Или классный руководитель Столбов-Бельский. Нет, светиться пока не стоит. Кассета – это сокровище для немногих и только ближайших друзей можно к ней допускать... пока всё не затихнет.
В коридоре нашлась Пиня. Девочка так и клокотала новостями, так что Рю вздохнул с облегчением.
– У нас тут скандалы. Целых два! Представляешь?
– Ого!
Да, целых два – это, пожалуй, перебор. Хотя не особенно удивительно.
Времена стояли весьма безумные, так что скандалы случались каждый день на радость новостным агентствам. Советская эпоха, когда любой пенсионер мог вдруг подойти к детям, что плавят в костре свинцовые пломбы, и начать учить их жизни, осталась в далёком счастливом прошлом. Над Дальним полыхала заря новой эры, когда китайские дети играли в Триаду, а слишком настырного контролёра могли избить и попросту выкинуть вон из автобуса, причём через окно.
Ещё памятна была зимняя баталия восточников с тремя скрипачами и бугаём-контрабасистом из музыкального лицея, что произошла в Парке Мира. Восточники не осрамили честь школы и гнали музыкантов аж до железной дороги. Впрочем, для тогдашней Мирки это было обыденным. Совсем рядом, в Кирпиче при побитом музыкальном лицее, проходили буйные концерты, и разгорячённые металлисты со Сталелитейного, что в Колодцах, неизменно возвращались домой через парк, где в скейт-уголке возле Белой Стенки тусовались расплодившиеся по весне скинхеды.
Но сегодняшние происшествия относились скорее к сфере административно-финансовой. Во-первых, неизвестный в маске попытался ограбить столовую.
– Что же там брать???– в недоумении возгласил Рю.
Вор проник в окно, разломал кассу и похитил деньги. Денег было мало. Тогда он взял огромную метровую кастрюлю и принялся набивать едой вроде заныканой водки и вчерашних булочек. Заполнил котёл и стал проталкивать в окно.
Котёл застрял.
Вор попытался вытащить его обратно. Но мягкий металл котла смялся, так что она теперь не шла ни вперёд, ни назад.
Эх, проклятые булочки!
Наутро школьная повариха Кокшонова отперла дверь – а оттуда выскочил некто с ножом и вилкой и заорал:
– СЪЕЕЕЕЕЕЕЕМ!
Повариха Кокшонова заорала ещё громче и побежала по нижнему этажу, распугивая младшие классы. Поймать её удалось под лестницей. А вот неведомого вора так след и простыл.
И даже злополучная кастрюля так и торчит в окне. Вместе с булочками.
Рю тут же вспомнился бесславный конец Васи-Упырёныша из соседнего П-образного дома. Как-то зимней ночью Вася попытался ограбить ларёк на Кривом переулке. Правда, никакого Кривого переулка в Дальнем нет, это просто народное название того охвостья улицы Карла Маркса, что спускается к морю возле итальянского ресторана "Маккиавелли". Там ещё Шкутенберген рядом жил, в четырнадцатиэтажке. Но как иначе назвать этот кусок улицы, если он идёт к морю под изрядным таким углом?
И вот Упырёныш атаковал ларёк. Несколько часов продолжалась это ночная битва среди равнодушных жилых массивов. Наутро побеждённый ларёк нашли опрокинутым, весь скарб – на снегу и радостные чайки лакомились печеньем. А когда ларёк подняли, под ним нашёлся и Упырёныш, придавленный, но живой.
Так что Рю предположил, что это просто Вася-Упырёныш выписался из больницы и взялся за прежние неудачные кражи.
– А ещё завуча сняли, который Сергей Владимирович,– сообщила Пиня,– за поборы с детей. Говорят, до самого губернатора дошло. Илларион Робертович так и сказал.
– Ого, и что теперь будет?
– Ничего не будет.
Рю обрадовался: хоть что-то менялось к лучшему. Но радовался он рано. И, как оказалось, зря.
Большой чёрный джип затормозил возле гимназии. Беды не заподозрил никто: модные машины были тут обычным делом.
– Здесь?
– Форма вроде похожа...
– Ну пошли, пощёлкаем.
Двое коротко стриженых вошли в парадную дверь, миновали, не останавливаясь, вскрикнувшую гардеробщицу, и прямо в коридоре поймали Рю.
– Эй, узкоглазый. Где у вас тут личные дела учеников держат?
Насчёт узкоглазого Рю бы ещё поспорил. Японцы вообще-то ни разу не узкоглазые. Совсем узкие глаза – например, у якутов и некоторых других народов Севера. А у японцев глаза такого же размера, что у европейцев. Только миндалевидные, на египетский манер, и нос, как правило, вздёрнут, и скулы высокие, вот глаза и кажутся уже. Если не верите – возьмите фотографию вашей любимой японской актрисы и измерьте глаза линейкой. И вообще, если правильно косметику наложить, то светлокожая японка будет неотличима от европейской женщины.
Но спорить он не стал – от мрачных людей пахло сырой землёй и членовредительством.
– Всё – в том домике,– Рю указал в сторону сада,– и учительская, и канцелярии.
Двое пошли через сад.
– А кто эти мрачные люди?– осведомился Сергей Владимирович, когда увидел их через круглое окно учительской.
– Я, конечно, не могу быть уверен,– отозвался наш огромный биолог Илья Кириллович, читавший при случае ещё и религиоведение.– но по-моему, это бандиты.
Из канцелярии послышалась перепалка. Потом грохот, обрушение на пол и быстро оборвавшийся женский крик.
– Васятка, врежь ей разок!
Кого-то стукнули. Снова что-то посыпалось. Потом зазвенело стекло. Удар, ещё удар. Жалобно пискнул телефон, которым зарядили об стенку. Хлопнула дверь – и вот двое снова в саду и, не оглядываясь, минуют основной корпус.
В столовой опять поют Мандельштама:
Против друга – за грехи, за грехи -
Берега стоят неровные,
И летают по верхам, по верхам
Ястреба тяжелокровные -
За коньковых изб верхи...
– Значит, Интернациональная, 63, квартира 57,– уже в машине произнёс Афган,– Что-то знакомое. Это где вообще?
– На Суньятсеновке,– сообщил Васятка,– где Тысяча Кирпичей.
(Не знаю, как у вас, а в нашем городе магазин "Тысяча Мелочей" называют именно так.)
– О, совсем рядом. Короче, гони на Жадину, а вечером, как все из школы придут, заглянем в гости к этому Хэ Мураками.
9. Рю адаптирует дзэн
Кого искали непрошеные гости, в канцелярии не знал никто. Растерзанные папки лежали вперемешку с бумагами, системный блок повис на уцелевших проводах, а монитор утопили в аквариуме. К тому же, пока он спрашивал и разбирался, вломился директор. При виде «этого Мураками» Ким разбушевался уже окончательно. Спасибо, спасла сердобольная регистраторша – иначе Рю и здесь бы назначили виноватым.
Надо было связаться с домашними. А мобильные телефоны были тогда редкостью даже для Бреста-Дальнего.
Рю выглянул на парковку, убедился, что опасная машина уехала, успокоил себя тем, что человек рангом ниже боддисаттвы в двух местах одновременно быть не может, – рискнул добежать до таксофона. И уже в кабинке обнаружил, что у него нет ни денег, ни карточки.
"Надо бы рацию смастерить",– подумал наш герой. Воспетая Кормильцевым "ни кому не кабельность" и правда была штукой невесёлой.
По дорогу на урок он, однако, придумал, что делать. И на следующей перемене попросту попросил Пиню сходить в канцелярию и пока директор бушует, тихо-тихо позвонить, предупредить и по возможности всё выяснить.
От новостей, которые принесла девочка, Рю повеселел и даже пообещал ей при случае что-то спеть.
Тем временем Харуки выслушивал версию событий от Шкутенбергена.
Будущий советник президента уж точно знал, в чём тут дело. Речь шла о провокации! И она наверняка связана с какими-то шпионами, возможно, американскими. Они ищут следы китайской контрабанды казахского плутония. А цель одна – уничтожить Россию.
После уроков Рю очень осторожно, через автовокзал, прокрался в сквер у библиотеки.
Там было пусто. Печальные тени мельтешили на скамейках. Рю сел и стал раздумывать над известным русским вопросам – так что же теперь нам делать?
Потому что он был уверен, что приходили за ним. По какому делу? Да по любому, художеств за ним числилось много. Конечно, соседи, измученные басами и плясками под "Истерику" и The Stalin, на такое не пойдут. Но вот контрабандисты из крепости вполне могли и насторожиться. Или, к примеру, Лирохвостова подняла на ноги своих покровителей....
Больше всего хотелось забиться в библиотеку, в самый дальний угол читального зала. Потому что там его искать уж точно никто не будет.
Ещё был вариант сбежать на историческую родину. Хотя он прекрасно знал, что Япония не ждёт назад потомков своих изгнанников. Даже японских средневековых пиратов сёгуны постановили считать китайцами, чтобы не отвечать за этих южных головорезав.
В Токио он смог бы рассчитывать только на спальный мешок и форменную бороду для бродяг, здоровенную, как у айну – такие, скорее всего, выдаёт специальная служба. Неоконченная первая гимназия Дальнего – это негодный диплом, таким не похвастаешься.
А в каком-нибудь Окусири, что в префектуре Хоккайдо – городе-побратиме отечественного Мухозасиженска – и вовсе сдадут полиции или военной разведке. Потому что где это видано, чтобы кто-то захотел жить в Окусири?
Варианты побега во Владивосток, Москву и Петропавловск-Камчатский Рю отверг сходу. Там сейчас такая же сырая серая осень, мокрый ветер с моря и стихийные рынки возле монументов строителям коммунизма. Рю нравилось в России, даже неистово нравилось – но скрываться в Токио было бы интересней. К тому же, там климат теплее и очень уютные дождики. Школьницы в жёлтых дождевиках поверх ещё летней формы... Хотя, вот например, листья-момидзи (осенние, палые, кленовые) и там, и тут отлично смотрятся. Но климат тут, конечно, бр-р-р. Зима – как в Северной Норвегии.
Другая Азия, несмотря на какие-то познания в языках, была тоже закрыта. В Китае и Корее японцам не рады. А про Вьетнам и всё, что южнее, он знал только то, что там воевал Рэмбо и был проездом Сигекуни Хонда.
Хотя иногда воображал себе "бананово-лимонный Сингапур" как идеальный восточно-азиатский мегаполис, где всё, как в Дальнем, но ещё лучше. Ночь, на небоскрёбах горят рекламы и алые огоньки авиамаяков, а внизу, в деревянном китайском квартале пахнет лапшой, река разлилась, чёрная вода бежит по мостовой и в потоке плывут нежные белые лотосы.
Но хода не было. Значит, придётся остаться в Бресте-Дальнем, сражаться и победить. Как это сделать – Рю пока не знал.
Хлопнула библиотечная дверь. По лестнице спускалась Лиса, груженная художественными альбомами.
– О, привет, Рюшка.
– Приветствую и я вас, О-инари-сама.
– Оинари – это кто такая?
– Это такая лиса. Или лис. У неё это под настроение. У неё просят денег или детей. Самое популярное божество в синтоизме.
– А как же эта, солнышко которая?
– Аматэрасу?
– Она самая.
– Аматэрасу хорошая. Но ни денег, ни детей от неё не допросишься. Кстати, зачем вам все эти альбомы?
– А я в художественном колледже преподаю. Эпоха такая – художников так много, что за это нормально платят, только если помогаешь выучить ещё больше художников.
Рю взял верхний альбом – это был Энгр. Раскрыл его в конце и увидел "Турецкую баню".
Искусство и правда захватывало...
– Да, кстати, о лисах,– продолжала новоявленная О-инари-сама,– Если будешь искать меня в художественном колледже – спрашивай Ульяну Александровну Краснодворскую. Потому что лис у нас там – как в лесу по весне.
– Кстати, а где все остальные? Или сегодня не собираются.
– Пошли, по дороге расскажу. Тут стрёмно сейчас, на самом-то деле.
Они пошли по Лескова, мимо колхозного рынка.
– В общем, Артур. Ну ты его знаешь. Который с Ритой. С него и началось.
Она рассказывала и рассказывала, и с каждым новом поворотом маршрута и сюжета Рю удивлялся всё больше и больше.
Оказывается, сборище в библиотечном сквере к пранку не относилась никак. Это была обычная компания друзей и просто хороших знакомых, у которых хронически не хватало на регулярные посиделки в каком-нибудь кафетерии. В те времена даже "Макдональдс" был местом элитарным, куда Краморенко мог пригласить Люксембург, а про бастионы японского общепита, где настоящая гречневая соба и унитаз с подогревом, можно было разве что смотреть по Fuji TV.
О том, где они все друг с другом познакомились и как это связано с тайным обществом БОБР, тамплиерами с чердака ДВГУ, а также старой водонапорной башней на автовокзале, что нависает за окнами гимназии,– Рю так и не понял.
К библиотеке они попали случайно. Ролевой клуб, бывший одним из столбов на дороге их дружбы, в очередной раз остался без помещения. А потом Вилк-Берестейский вызвался показать всем прочим спорный участок за библиотекой: два, кажется, ещё имперских времён склада с оградой и воротами, на которые претендовали и ДВГУ, и какие-то армейские структуры.
Поход вылился в незаконное проникновение, бег наперегонки с собакой и долгое распитие пива под задушевные беседы со сторожем. После этого Вилк констатировал, что с военными у нас не всё чисто.
– Наш волчара просто хочет, чтобы во всем был порядок,– пояснила лиса Ульяна,– пускай злой, но порядок. Он из тех, кому приятней поверит, что у нас полицейское государство, где всех, кто слишком много понимает, забирают и бьют дубинками – чем в то, что его могут забрать и побить просто потому, что так получилось.
Вот и стали собираться у библиотеки – просто потому, что всем было близко. Иногда пили пиво и заедали шоколадными конфетами. Бывал там и Дракон Драконович, подвизавшийся тогда лаборантом в ДВГУ, и отцы-основатели легендарной группы ФАЗА НАДЛОМА Чеби и Очир, и Чики, и Нэд, и криптограф Лось, и даже Кузьма Франкенштейн. Краморенко тоже там показывался, но когда сошёлся с Ритой, то стал заходить разве что на поздороваться. Его увлечение телефонным хулиганством считалось делом личным – примерно как лосиная криптография.
Эта современная идиллия продолжалась до того дня, когда Рю притащил опасную кассету. Вилк забрал её домой, переслушал и решил, что это так оставить нельзя. Он часто такое решал. Но тут был тот редкий случай, когда он и правда мог что-то сделать.
И вот он бежит к Краморенко и ставит эту запись его маме. А антонова мама, Аглая Краморенко – это мировая тётка, врубная. И шутки с ней плохи.
Кто его отец и куда он делся – это толком никому неизвестно. Что до Аглаи, то она работает в органах, причём именно в тех органах.
Идёт Ульяна как-то вечером по Ленина и видит семейную сцену – сидит Краморенко с мамашей и кока-колу на двоих глушат. Как раз на скамейке перед зданьецем с синим куполом, где в войну японский кэмпэйтай располагался.
– А руководил им тогда генерал-майор Хидэки Тодзё,– проявил образованность Рю,– будущий премьер-министр. Меня его биография вдохноваляет, без шуток. Если уж такого болвана император в премьер-министры утвердил – значит, и у меня есть шансы.
Итак, Аглая послушала кассету и сказала, что это повод для отличного дела. И приказала проверить все лицеи и гимназии насчёт учителей, которым были входящие домашние звонки. Их не так уж много, на самом-то деле. И уже в первой всё сошлось – нашёлся какой-то чебурек с дурацкой фамилии, у которого и вызов был, и голос похожий. А ещё какие-то люди как раз в канцелярии разгром устроили... И директор гимназии, который Ким, так и заявил, что этот империалист был ему всегда подозрителен. Конечно, никто так и не понял, как это всё связано – но чебурека-историка забрали до выяснения. Сейчас пытаются понять, что он нарушил, и заодно ищут злодейских японцев.
– Так это же розыгрыш был!
Ну Артур говорит, что для органов это не аргумент. И он уверен, что его знакомых пранкеров тоже трясти будут. Поэтому он обзвонил всех и предупредил никуда не ходить и ничего не делать. Потому что маме нужна премия. ГАИ-шники вон сколько зарабатывают – а почему контрразведке нельзя?
– А Вилк-Берестейский что думает?
– Ну давай у него и спросим.
Вилк обитал поблизости, в бывшем Европейском городе – как раз между Административным и Суньятсеновкой. Домики тут в один-два этажа, выстроенные квадратом вокруг квартала, а внутри – лабиринты полурассыпавшихся сараев, тропинки, скамеечки, палисадники и очень много котов по весне.
Они обошли одноэтажный жёлтый домик с тыла, пересекли дорожку, и принялись колотить в дверь. За спиной упало ещё одно яблоко.
– Это кого там черти носят?– послышалось изнутри.
Вилк сидел за столом, обложившись конспектами по геологии и почвоведенью и напряжённо трудился над прохождением Snake Rattle N Roll. Рядом на диване развалился Дробыш и со "спокойной, отчётливой сосредоточенностью" рубился за вторую змейку.
О деле с кассетой Вилку было всё настолько ясно, что даже говорить нечего.
– Забегали чекисты, забегали. Как в их гимне поётся – "эти люди, никогда не спят". Вот они и не спят. Они наблюдают. Нашли виноватого, сейчас будут рвать.
– Интересно,– произнёс Дробыш, с ловкостью Чкалова проскакивая в телепорт,– что про это будет в газетах?
– Зависит от того, кто платит газете. Если Зенковский – будет скандал. Если губернатор – ура родной милиции. Если мэр – а что это было?
– Ты их что,– удивилась лиса,– читаешь?
– Зачем читать? Там и так всё ясно. Я вот вместо этого с утра в Библию заглянул. Так сказать, бросить свежий агностико-атеистический взгляд. И немедленно нашёл там пятикрылого Ездрёного Орла и пророчество о Терминаторе.
– Первом или втором?
– Первом или втором Ездре?
– Нет, первом или втором Терминаторе.
– Первом. Второго специально не искал, но уверен, что и он там найдётся.
– Вообще, стрёмный фильм,– признал Дробыш,– Слишком много предсказано. У Лося про него целая теория есть.
– У Лося про всё есть теория.
– Ну да, а как же. Он же у нас Лось! Вот посмотри – первый фильм очень удачно вышел в 1984 году. Там вполне нормальная Сара Коннор, которые живёт в нормальной Америке. А за ней гоняется тупой робот с красным глазом, который готов убивать людей по телефонной книге. Там же очень хорошо видно, что робот – чужой для этого мира пришелец непонятно откуда. Наш мир его не раздавил просто потому, что это особенный робот – робот Шварцнеггер. Точнее, в конце всё-таки раздавил, но это Сара Коннор постаралась. А вот второй фильм – он совсем про другое. Второй Терминатор – он из жидкого металла и может принять форму любого из людей. Он может быть продавцом, медиком, полицейским, а своего лица у него нет и никогда не было. Он полностью вписан в мир, он и есть этот мир. Теперь уже Сара Коннор с сыном здесь такие же чужаки, как первый Терминатор – не просто же так они подружились. Враг везде, враг – это твой сосед, твой участковый и ты сам.
– То есть вся это история с распадом Советского Союза,– заметил Рю,– это просто переход из первого Терминатора во второй? Там за тобой приходили, а здесь тебе самому идти некуда?
– Получается, так,– согласилась лиса.
Вилк-Берестейский, однако, своего мнения не озвучил. А вместо этого принялся рыться в ящике письменного стола.
– Если вас интересуют официальные лица...– наружу показались набор отвёрток, рулон миллиметровки, неправильный альбом Helloween-а "Chameleon" (на нём даже фирменная тыква толком не нарисована! Позор!), гребень с комом чьи-то русых волос...
– Интересно, это... её?– Рю потрогал волосы,– Я, конечно, понимаю, что такого быть не может. Но вдруг!
– Увлекаешься практической магией?– ухмыльнулся Вилк,– Не надейся, Рита не для тебя. Ты ей не подойдёшь, она это прекрасно знает. Ну слушай, что ты хочешь от девочки, которой лет с десяти все платья шили на заказ? А волосы на расчёске – мамины, дай сюда.
Наконец, рыжий продемонстрировал Рю пыльный блокнот с согнутой страницей.
– На, записывай телефон.
– Чей это?
– Краморенко.
Мураками переписал – и трижды перепроверил каждую цифру.
– Кстати, и ещё,– вдруг вспомнил Рю,– помнишь, я говорил, что европейцам все эти дзенские загадки – которые коаны – читать бесполезно?
– Говорил. Но не объяснил, почему.
– Я и сам не знал, но из брата вытряхнул. Всё дело в том, что для европейца все эти загадки просто странные. А вот для какого-нибудь монаха, которые только сутры и читал, – они не просто странные. Они невероятно странные и немыслимо кощунственные. Вот, например, прочтёт европеец "Сутру Сердца" – и скажет "ну и что"? Типо откажись от всего и иди к просветлению. Ну ладно, схожу...– думает европеец,– когда-нибудь потом. А ведь для какого-нибудь правоверного монаха тех времён эта сутра – самое настоящее мозготрясение. "Нет неведения и нет прекращения неведения", "нет страдания, причины страдания, уничтожения страдания и пути, ведущего к прекращению страданий" – это же Благородные Истины отрицаются! Ужас какой! А ещё в рясе... У профессора Торчинова так и написано: для европейцев нужны свои дзенские загадки, европейские. Как бывают европейские суши.
