Текст книги "Бумажная Деревня(СИ)"

Автор книги: Матвей Крокодилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– А скажите, что за хакерство такое будет?– спросил Рю,– А то я всё сижу и сижу, но так пока ничего и не понимаю.

– Нам твой братик всё расскажет. Вот скажи, Харуки-кун, как хакеры проникают в банки и прочие секретные места?

– Обычно, с помощью сценариста. Через вентиляцию, например.

– А настоящие.

– Некоторые случайно. А так – обычно изнутри. Крупнейший взлом банка с покупкой на всё якутских алмазов и побегом через Швейцарию сам системный системный администратор и провернул. Ну, или прозванивают под видом клиентов и коллег. Просто сотрудники банка, что на телефоне, обычно понятия не имеют, какие реквизиты секретные, а какие нет.

– Прекрасно. То есть хакер – это тот, кто знает про банки больше, чем сотрудники банка. И, как видно, для этого много знать не надо. Но почему тогда так мало хакеров? С нашими-то банками, которые всякие Зенковские основали, им вообще должно быть раздолье.

– Потому что человек, который может так хорошо разобраться, даже сейчас может заработать на жизнь другим способом?– предположил Харуки,– Ну, как мой папа, например? За взлом банка-то посадить могут. А если прокуратура в сетях, как у нас, не разбирается, то могут и положить...

– Отлично рассуждаешь, маленький Кевин Митник. И нам надо придумать, как выставить Зенковского идиотом, чтобы он об этом не догадался. Ну, или догадался, но было уже поздно.

– Угу,– Харуки посмотрел в блин, словно надеялся прочитать там подсказку,– Ну, для начала неплохо бы узнать, откуда он такой взялся?

– С этим нет ничего сложного. Оттуда же, откуда все. Из волшебного колодца возможностей. Сначала он вращал деньгами. Потом началась Перестройка и каждый торговать. А чтобы торговать, нужен банк. Но Госбанк советского разлива не справляется. Есть, конечно, новые банки, но их основали неизвестно кто. И прошлый губернатор велел основать ещё один банк, наш собственный. Пришёл Зенковский и сказал, что банк сделает, если ему дадут денег. Ему дали денег, и он сделал банк. А потом раскрутился. Купил один завод и закрыл, а всё, что было внутри металлического, продал. Потом купил ещё один и сделал с ним то же самое. Потом купил третий и перестроил под склады. Потом купил таможню, береговую охрану, суд и второй канал. А дальше ему оставалось только брать процент со всего имущества, что ходило по его каналом. Ходит там, разумеется, много. Не всё же через Владивосток толкать, правильно?

– А он-то сам что сделал?

– В каком смысле?

– Ну что из этого он придумал?

– Ничего. Поэтому такой неуязвимый. Как вы думаете, почему в городе, где он прожил всю жизнь, про него не знают ничего, кроме фамилии?

– Он всех убрал?– выпалил Рю,– Как господин Аркадин?

– Слишком сложно. Он название этого фильма прочитать не способен. Какой там убрал... Всё дело в том, что в нём ничего больше и нет. Просто фамилия и просто каналы, по которым что-то течёт в одну и другую сторону.

– А если перерезать канал?– предложил Харуки.

– Это исключено. То есть перерезать канал, конечно, можно. И тогда он пропадёт. Как пропадает картинка в телевизоре, если шнур выдернуть. Но ты же понимаешь, Харуки-кун, что мы не можем выдернуть шнур. Почему наш город стоит? Потому что трубы охраняет. И если лопнет труба, то нас здсь просто по уши зальёт. У губернатора спросят – что с трубой. А он спросит у того, кто резал. Нас такой вариант совсем не устраивает.

– Надо понять, что у него внутри!– заявил Харуки.

– Там пусто.

– Это тоже что-то. А снаружи?

– Он торгаш.

– Сегодня полно торгашей.

– Он именно типовой торгаш. Например, меня или ваших родителей к прилавку позвала эпоха. Будь наша воля, мы бы занимались чем-то другим, более нам свойственным – целую жизнь и круглосуточно. А у него это естественно. Такие как он, даже в советское время – когда, напомню, не было слова "торговец", а был "спекулянт" – вращали и пропускали. Возили на севера (сами не оставались – холодно), пристраивались товароведами, играли в игру взаимных услуг. Без них, конечно, нельзя. Советскую власть это во многом и сгубило – она просто не умела с ними обращаться. Ну вот кому из этой варны понравится, что в Советском Союзе нельзя было быть богатым напоказ? Это же неуважение к золоту! Да, они не любят ни работать, ни думать, ни воевать. Они только тянут трубы и садятся наверх.

– Ну так пускай и сидят,– предложил Харуки,– раз они такие полезные

– И заказывают снайперам чужих дедушек?

– Нет, я уже запутался,– замотал головой старший из братьев,– Вы же сказали, что воевать они не умеют. Но ведь конкурентов.. или просто мирных граждан они киллерам преспокойно заказывают!

– Это часть бизнеса.

– Но ведь и их иногда заказывают! Иногда тем же самым киллерам... вроде нас.

– Это часть риска.

– Почему "часть риска", а не бесстрашие?

– Ах, бескультурные вы мои! Что известный вояка писал, помните? "Помни, не только воины, но и монахи, и женщины, и крестьяне, и даже совсем низкие люди порой с готовностью умирают во имя долга или чтобы избежать позора. Это все – не то.". Умереть героической смертью – много ума не надо. С этим худо-бедно справится каждый, если случай представится. И торговать кое-как сможет каждый. Даже с такой нетривиальной операцией, как продажа холодильника эскимосу справится много кто. Но только торгаш продаст так, что эскимос будет доволен. Точно так же и с победой над различными врагами. Думаете, Зенковский что-то против старого Эйтаро персонально имел? Да он вчера впервые узнал о его существовании! И никаких планов и подозрений ложных у него нет. Он просто увидел – ага, скандал в гимназии, потом у ребят, с которыми он крутил дела, начались проблемы с каким-то Мураками. Ребята попробовали что-то сделать и кончили плохо, ещё хуже, чем рыбы в сетях. А на этих ребят было много чего завязано – делишки там старые, контрабанда белого, ларёчки на Жадине, участки за Китайским, где с той стороны границы уже предложили многоэтажек понастроить. Ты ж понимаешь, что ему теперь всё это обратно по кусочку собирать надо? Но он же понимает, что ни Приставкин, ни школьник по фамилии Мураками такое в одиночку не только сделать, но и придумать не может. Значит, за этим есть кто-то главный. Он же не просто про вашего мирового дедушку Хиро не в курсе. Он даже не подозревает, что такие люди бывают в природе. И тут видит, что есть Эйтаро, есть губернатор, и оба копают под него не просто яму, а Гранд Каньон. Ну, это ему так кажется, разумеется. Но трупы-то реальные, даже если и прикопать их на Пуле.

– Подождите. Если вы так уверены, что это он – почему его простой милицией не арестовать?

– Как ты его арестуешь? У них сейчас вся власть. Или вы правда верите, что власть досталась слабоумным? Власть – она как золото или заводы. Досталась тем, кто успел застолбить.

– Как? Он же не губернатор.

– Ну он и не в губернии. Он у московских друзей, Иван Пуевич уже его оттуда не вытащит. Там же уже всё зашевелилось. Пара недель – и съедят потомка императорской фамилии. А у него ни евнухов, ни манчжурской гвардии.

– Купил он всех что-ли?

– Хуже. Все ждут, что он их когда-нибудь купит. Но это, конечно, долго не продлится.

– Революция что-ли будет?– спросил Рю.

– Да, конечно. Революция будет,– Аглая взяла последний блин,– Ты от кого узнал?

– Егор Летов говорил. Что сейчас одни воруют, а другие обалдевают. И рано или поздно у первых будет всё, а у вторых ничего. Но у кого ничего нет – тому и терять нечего. И вторые устроят революцию. Ненадолго, конечно.

– Ну, нет. Я думаю, мы их опередим. Просто понимаете, вся эта гамазня,– она обвела рукой пластмассовые стены блинного вагончика,– оно же выживанию государства не способствует. Эти деятелям, что Афгану, что прочим, им же государство не нужно. Оно проверку прислать может, ему налоги зачем-то надо платить. А вот мне государство нужно. Я в нём зарплату получаю. И ещё я готова за него умереть. Они – не готовы. И когда такие как я, придём к ним по-настоящему, – они поднимут руки и будут делиться. Родина – это когда у каждого есть, что потерять. Поэтому все и держатся за неё двумя руками.

– Это-то я понял,– Харуки, как ни странно, родные места любил, хотя, как и подобает в его возрсте, не очень понимал, как это делается,– Но что можно сделать сейчас? А то до звонка три часа, а я так пока и не понял, что в трубку говорить.

– Нужно, чтобы сами московские друзья Зенковского выгнали. Ты ж пойми, это у них сейчас вся власть. У тех, кто успел захватить тамбур, пока поезд не тронулся. Они страну взяли и правят, топят друг друга и давят.

– Ну... может мы просто ничего сделать не можем?– предположил Харуки,– Сами посмотрите – у них власть, связи и женщины. Разве не покорили торгаши европы весь мир? Вы же помните, что сёгуну докладывали – "сначала придут купцы, потом миссионеры, потом солдаты короля".

– Ну, это неправда,– Аглая отхлебнула чай, как будто это было пиво,– протестантская пропаганда. Никакого купеческого покорения мира никогда не было. Ни Колумб, ни Веспуччи, ни де Албукерки купцами не были. Это были воители, они жаждали золота.

– Но в других странах тоже были солдаты, офицеры.

– Были. Но проиграли европейцам. Почему?

– Ну, у европейцев техника лучше была. Пушки там, кораблики.

– У династии Мин были отличные кораблики. Книгопечанье тоже из Китая пришло. Алмазную сутру напечатали разборным шрифтом, когда в Риме ещё Диоклетиан христиан преследовал. А пушки и компасы тоже в Китае изобрели. Токугава, собственно, и победили всех за счёт хорошей артиллерии.

– Ну, пулемёта Максим-то у Токугава не было!

– Пулемёт Максим изобрели в середине XIX века, им вообще-то Африку покоряли. Это и правда была Великая Африканская Охота, короткая, кровавая и не самая важная. Но полмира европейцы завоевали, когда сильного перевеса в технике у них не было. Китай ещё в XVIII веке был для Вольтера и Лейбница чем-то блистательным. Это в следующем столетие он в кризис посыпется. Индия – так вообще ни в какое сравнение не шла. Когда англичане её грабили, то это была не Африканская охота и не Опиумная война. Это были, скорее, готы с вандалами в Риме.

– Но в чём же хитрость?– не выдержал Харуки.

– А с чего ты взял, что тут есть какая-то хитрость? Может, этот просто случайности так совпали.

– Мне мой одноклассник Ванька Шкутенберген постоянно всякие гипотезы рассказывает,– пояснил Харуки,– Последняя была про суперзасекреченные линии метро от Москвы до Урала. А когда я вспоминаю что-то, что под его гипотезу не походит, он мне всегда говорит: "Ну, я не знаю. Тут какая-то хитрость". И продолжает дальше про то, как какой-то Андропов Советский Союз спасать собирался. Так вот, ему, конечно, достаточно того, что "там какая-то хитрость" спряталась. А мне – нет. Я хочу знать, что там за хитрость.

– Я могу ошибаться, но по-моему европейцы просто нашли способ, как утилизировать ублюдков и лишних людей. Люди-то рождаются, не спросив, сколько осталось земли. А неурожаи постоянно случались: Зелёная революция будет только после Второй Мировой. Сначала пытались по-хорошему, традиционными путями – воевать постоянно, в монахи отдавать, жениться только после смерти одного из родителей. А потом догадались, что делать – отправлять на флот или в армию. "Сегодня наркоман – завтра защитник Родины!". Ведь в обычном древнем государстве воюют самые лучшие. И король на парадных портретах всегда в доспехах и с мечом. А тут оказалось, что и всякая шваль неплохо справится. Сначала, конечно, набирали всяких швейцарцев, потому что бароны очень просили не учить холопов военному делу. Но оказалось, что если не разбрасываться, то хоть чему-то можно обучить всех. Маршировка, чтобы держать строй и не задавал вопросов. Ружейные приёмы с рисунков Вильгельма Оранского, – несколько стандартных позиций, которые освоит любой дурак. Артиллеристы из бывших городских ополченцев. И конница из дворян – пока ещё. Сначала в Нидерландах и окрестностях, а потом и в ещё более далёких окрестностях. И вот шведский король Густав Адольф с Гуго Гроцием в кармане и армией из шведских хуторян разносит в щепки всю Германию. Откуда у русского царя стрельцы и полки нового строя, а у турецкого султана – янычары? Всё отсюда пошло. Ведь лишние люди есть везде и царю с султаном тоже надо их куда-то пристроить. И теперь можно не бояться, что будешь как Франция в Столетнюю войну, после первого серьёзного побоища без армии куковать. Перебьют этих – новых рекрутов наберёшь. А ещё эта армия управляемая. Потому что маршировать обучена. Обычная-то, традиционная армия, умеет выполнить одну команду: "Полный вперёд!". Хотя что я, вам, японцам, рассказываю. Вам и без меня всё превосходно известно. Восстание Сайго Такамори в Сацуме. Повстанческая армия самураев со всем что есть, включая миномёты, против правительственной армии крестьян, где самураи – только офицеры. Сначала "Полный вперёд!", потом увязли, потом стали отступать, разваливаясь по дороге. Вот и конец всей военной кампании.

– Но нам-то что делать,– не выдержал Рю,– у нас-то нет миномётов. У нас даже Сайго Такамори нет.

– Надо заставить его сделать космическую глупость.

– А у него подручные есть. И они скажут, что это была астрономическая мудрость.

– Наши подчинённые сработают быстрее и лучше.

– А разница разве есть?

– Разница колоссальная. Потому что у нас, в государстве, сейчас кособокая, но пирамида. Есть люди снизу, есть люди повыше, есть люди совсем наверху и далее по ступенькам. И вот мы движемся по её ступенькам, вверх и вверх. А кто наверху – тот оттуда периодически падает.

– А у Зенковского что?

– А у него ядерный гриб. Есть он. Есть туча народа вокруг него. Он её расставляет в произвольном порядке. Вниз от неё тянется тонкий хвост, по которому он втягивает новых людей по принципу "кто попадётся". А вокруг расстилается роскошный пейзаж разрушения. Когда грянет, они просто замрут в недоумении. Без приказа никто не сдвинется.

– А если он прикажет?

– Приказ будет... безумный! Мы затащим его в зону безумия и там бросим.

– Грандиозно!– крикнул Рю.

– Я ничего не понял,– признал Харуки,– Но мне всё равно нравится.

– Ну, и замечательно. А теперь погуляйте полчаса. Мне с ребятами подготовиться надо.

9. Набережная

Братья пошли в сторону Набережной. Харуки в чёрной рубашке и школьных брюках, поэтому из мрака проступает только лицо. Рю, как обычно, вырядился в китайскую куртку, белые кеды, немыслимые военные штаны цвета хаки (при его росте приходится подворачивать) и невесть где добытую кепку с восходящим солнцем флотского знамени, похожую на повязку флотского камикадзе.

А на Набережной в ту пору было жутко. Дурацкая эпоха наложила на неё свой отпечаток. Да и время неудачное: солнце уже ушло в море, и пускай и горело небо, берег сделался нагромождением чёрных теней.

На сумеречном асфальте у воды ходят люди, их непривычно много. Кто-то даже с колясками. Дальше – заросли, а уже за зарослями знакомые дома Суньятсеновки. По кустам ползёт мрак, деревья словно вырезаны из бумаги.

Нет, даже в зарослях всё не в порядке. Если пройти глубже, то найдёшь круг кустов с заросшим водопроводным люком посередине, или сырую ложбину, что вымощена брусчаткой, где лезут сквозь трещины белёсые болотные травы.

Дома перемигиваются огнями, а во дворах только сумерки и опасности. Вот встали на фоне неба три четырнадцатиэтажки – в средней живёт Шкутенберген – а дальше труба ТЭЦ пускает в тучи бесконечный вал косматого дыма.

Иногда у воды попадается деревянный сарай непонятного предназначения, прогнивший и всегда заколоченный. Возле последнего на пирсе валяется лопнувший красный мяч. Дальше вдаётся в море плавучий ресторан "Бамбуча" ("23 июля 1918 года на втором этаже этого ресторана В. И. Ленин и И. Арманд скрывались от Н. К. Крупской. Охраняется коммунистами")

Плещут волны и гогочут над головой жадные чайки.

Рю покупает с лотка кулёк жареных креветок. Достаёт одну, ловит отсвет неба на золотистой корочке и пытается опустить в рот. Чайка метко пикирует и одним ударом выхватывает креветку из пальцев.

Рю глядит вслед. Чайка взмывает ввысь и пропадает в мельтешении стае.

– Знаешь, что,– произносит младший Мураками.

– Пока не знаю. Но расскажи.

– Ты не против, если мы потом одну песню запишем?

Харуки не против. Но он хочет подробностей.

Подробности у Рю наготове, но сообщить их он не успел. Прямо по курсу они вдруг наткнулись на малоприятную компанию в спортивных штанах и с полуторолитровыми баклажками "Приморского" пивасика.

Тогда "Приморское" в любом ларьке продавали: жидкое, противно-жёлтое и слабое, но зато самое дешёвое. В любом захолустном дворе глотали эту выдохшуюся жидкость с тяжёлым хмельным привкусом.

Завидев "узкоглазых", они вдруг решили поискать приключений. Поднялись и подошли, переговорив дорогу.

Средний – классический гопникус вульгарикус, словно сбежавший из люберецкого Гоп-Музея, с образцовыми чётками и кепариком – окинул презрительным взглядом Рю, начиная с флотской кепки и заканчивая ногами цвета хаки. Харуки стиснул в кармане рацию и вжал до предела кнопку тревоги.

Средний взглянул на него, словно сплюнул. А потом вдруг задал Рю вопрос, достойный если не второго, то третьего патриарха традиции Дзен точно:

– Слыш, пацык, – а ты чё в штанах?

10. Бесконечная история номер 2

Писать музыку в наше время просто. Почти всё за тебя сделают роботы.

Барабаны, клавишные, бас несложно записать даже на той технике, что была навалена у братьев в спальне. Конечно, деревянная "Ямаха" погибла, но тут обошлись и программным синтезатором.

Сложно писать визжащую, перегруженную гитару. Все синтезаторы до сих пор чуть-чуть, но не похожи. Харуки советует в таком случае взять хороший синтезатор пианино и наложить на него нужные эффекты. Получится очень здорово, как у Металлики. У гитары Хэтфилда, если убрать искажение, будет именно холодный, объёмный звук, как у концертного пианино.

Но всё равно записывать трудно. Даже если ты сочиняешь фоновую музыку так же легко, как Рю.

Самый сложный и богатый инструмент по-прежнему приходится писать вживую. И он всегда звучит совершенно не так.

Это голос.

Редко кому нравится собственный голос. И в сыром, необработанном виде он звучит ещё хуже, чем бас-гитара Урал. Постоянно кажется, что кто угодно спел бы ещё лучше. Поэтому слишком эмоциональным исполнителям нужен кто-то рядом. Чтоб заставлял делать дубль за дублем, а потом клеил из них нечто пристойное. И ты не можешь забить его в компьютер и правильно выставить ноты.

Особенно сложно записывать в середине ноября. В погоде царит полная бестолковщина. Золотая осень позади, листья смешаны с грязью, дуют ветры промозглые, а до строгой белой зимы ещё ждать и ждать. Деревья торчат из земли, словно ненужные палки... Бестолковая, перевалочная пора по всей России – даже если это кусок России на китайском побережье.

В эту пору всё кажется ненужным: и процесс, и песня, и твоё собственное существование в этом ненужном мире.

Тем не менее, им удалось записать всё. И даже родители понимали торжественность момента и не тревожили их дверь, а потом и вовсе ушли к каким-то внезапным знакомым.

На тот случай, если вы не слышали эту запись, я приведу её полный текст:

История, знаешь, бесконечная штука

Её пример, как известно, всем прочим наука

В конце всех концов они покажут нам титры

В роли Карла Двенадцатого – Адольф Гитлер.

Что бы ты не сделал, что бы ты не смог

Историческое движение с запада и на восток

С севера против юга или из варяг, в греки

Свобода, равеноство, братство – убить всех человеков

Пулемётная очередь под поступь прогресса -

Нефиг ехать машиной неправильным лесом!

Нефиг хотеть от галактики слишком много

И рисовать в тетради по химии единорога!

Это, знаешь ли, особенная книга, мальчик

В ней есть и про Рим и про город Нальчик

В ней нет, конечно, про Индокитай и Евразию

Но в этом случае включи свою вторую фантазию

Будь осторожен на переломе эпохи

Не заблудись среди розовоцветных семейства лохи

Вне зависимости от формации, везде и повсюду

Лох платит за всех, а в конце моет посуду

Соблюдай осторожность, не буди подсознание

Не забывай выполнять домашние задание

Покорми с утра кошку, не кусай незнакомых собак,

При появлении дракона – прячься в мусорный бак

Мысли в голову тяжело свои корни пропихивают

Мы останемся лоховыми, даже если называемся облепиховыми

Обдерут словно липку, будь ты даже дуб дубом

Кад Коддо – профессиональный праздник для лесорубов

Сколько не строй башен слоновой кости

Даже если ты один, к тебе придут гости

Поставят на на службу, как поезд на рельсы.

И под откос вы покатитесь вместе

Ведь история, знаешь, бесконечная штука

Её пример, как известно, всем прочим наука

В конце всех концов они покажут нам титры

В роли Карла Двенадцатого – Адольф Гитлер.

Эта песня до сих пользуется успехом у почитателей рэп-андеграунда той эпохи.

Но самая знаменитая запись братьев была сделана на следующий день. И до сих пор, судя по комментариям на Youtube, она будоражит необузданные отечественные умы. Давно забыт Зенковский, и Иван Пучжевич переехал в Совет Федерации, и даже неугомонного дедушки Хиро больше нет с нами. Уходит поколение, не знавшее Джеки Чана и приходит поколение, что не знает Чака Норриса. Но оригинальный ролик с нашего ужасного Дальний TV уже посмотрело в десятки раз больше народа, чем в тот скандальный вечер. И у каждого из смотревших есть своё мнение.

Странно, но в наших широтах политикой становится что угодно кроме самой политики. Никто не знает фамилию своего депутата, но все знают, в чём Хрущёв был неправ.

Вспомним, что даже история русской Википедии – это история смут, битв и дворцовых переворотов. С первого дня своего существования отечественная Википедия была полна кружками, союзами, сговорами, батискафами, кукловодами, Горными Синими Барабанами и партиями, название которых и произнести-то неприлично. И они грызлись, раскалывались, расстреливали, выносили на голосование и собирали конфликтную комиссию по тысяче разных вопросов. Под академически-белыми страницами русской Вики и немыслимым количеством статей скрываются ужасающие распри по поводу почти всех вещей в подлунном мире. Битвы идут за Калана и Курильские острова, Приключения Мышонка и Егора Летова, любовь и порнографию, девятое место в рейтинге и даже майонезную баночку. Что уж говорить о простых смертных, которые не скованы требованиями Значимости и Нейтральности!

Изучая даже такой малозначительный текст, как комментарии к ролику братьев Мураками, вы получите уникальные сведения о таких тайнах Востока, как:

телевиденье 90-х,

японское телевиденье 90-х,

Курильские Острова,

визит Медведева в Дальний,

Медведев, как воплощении Белой Тары,

Белая Тара,

Зелёная Тара,

просто стеклотара,

тибетский буддизм и его превосходство над всеми прочими, не такими интересными буддизмами,

что красная вера круче жёлтой и сам Далай-лама будет вынужден это признать,

что обижать Далай-ламу – это кощунство,

что если встретил будду – надо убить будду,

Квантунская Армия,

Манчжурский Инцидент,

концепция Четырёх Воль японского императора,

история Кореи от Тангуна до сонгуна,

японская авиация,

японские военные корабли эпохи Второй Мировой,

миноносец адмирал Синявин, который стал миноносцем Мисима,

что рассказ Кэндзабуро Оэ "Дух-хранитель атомного века" – это гадкая карикатура на Юкио Мисиму, который куда больше него достоин Нобелевской премии,

можно ли русскому человеку быть буддистом,

можно ли русскому человеку забывать своих арийских предков,

и, наконец, на четырнадцатой странице открыть удивительный факт, что единственный подлинный ариец из современных мировых лидеров – это президент Афганистана пуштун Хамид Карзай, что принадлежит к клану Карзай племени Попользай!

11. Смесь

– Эх... что бы такое хорошее сделать, чтобы всем плохо стало?

Вилк-Берестейский сидит в уже знакомой комнате и смотрит на уже знакомые читателю книжные шкафы. И нет, там не только фэнтези, этот цветастый жанр, который ещё Честертон называл "приключениями школьника, попавшего на маскарад". Там есть всё. Даже двухтомник о влиянии Ницше на отечественную философию.

Для Вилка этот вопрос встаёт очень часто. Особенно перед сессией. Добрые профессора знают, что он толковый студент и может хорошо ответить. Поэтому так часто и отправляют на пересдачу.

И вот он отправляется в читальный зал уже известной читателю областной библиотеки. Но даже там нет "Экологического вестника". Похоже, его даже не выписывают. Это скандал! В областной библиотеке нет ВАКовского журнала. Зато в том же читальном зале сидит Шкутенберген. Вилк его пока не знает. Завязывается разговор о блоке НАТО и Шанхайской Организации Сотрудничества. Шкутенберген с Вилком полностью не согласен и взаимно обвиняют друг друга в предательстве интересов родины.

Тем временем Харуки заходит в книжный магазин "Бука" за новым Страуструпом и видит у полки с Блаватской и "Агни-Йогой" Рериха красивую и ухоженную женщину в мягкой вязаной шали. От женщины просто пахнет опасностью.

– Возможно, это ведьма,– предположил я,– Повышает квалификацию.

– Можно придумать и Анти-Йогу,– предлагает Харуки,– Для тех, кто не хочет идти йогическим путём. Подробная инструкция как просадить все богатства земные и небесные. Хотя нет, эти юродивые агхори до меня всё придумали. Эх, что за высокоучёное место эта Индия. О чём не подумаешь – всё уже есть!

Тут появляется и Шкутенберген. Харуки в ужасе – неужели опять придётся слушать про Сахалинскую операцию?

Но у будущего советника президента на уме совсем другое.

– Помнишь, я историю сочинял? Ну ты помнишь, да?

Я помнил только историю, которую он сочинял летом на даче и писал в ученическую тетрадку. А потом разочаровался и сжёг в печке.

Но тут совсем другое. Дело в том, что он шёл ко мне мимо Владивостока. И там, где железные статуи, у него вдруг всё вот как-то взяло в голове и сложилось. Он не думал об этой истории. Можно сказать, что он вообще ни о чём не думал. И вдруг она как-то хитро зацепилась сама за себя и стала до невероятности остроумной и захватывающей.

Сначала приехали те – но их смогли обдурить. Потом приехали другие – но их тоже обставили самым остроумным образом. Потом те заподозрили других. И священник сделал так, чтобы они стравились. Но из этого ничего не вышло. Всё шло к тому, что кончится очень плохо

– И вобщем смысл такой, что священник свою церковь – сжёг! Вот так!

Я слегка пугаюсь – уж не нахватался ли он от Харуки японских культурных влияний. Что это за манера такая, от Золотого Храма прикуривать?

– Ты свой-то роман пишешь?– спрашивает у меня Шкутенберген.

Он не совсем понимает, как я могу писать. Ведь я, хоть и старше, читал намного меньше, чем он.

– Конечно, пишу.

– А вот скажи,– он продолжает допрос,– Вот ты про меня, про Харуки, про всех наших расписываешь. А вот ты сам в своём романе – есть?

– Есть,– отвечаю я,– Но тайком. Чтобы никто не догадался, кто я там.

– А кто ты там?

– О, меня там много.

Назавтра встречаю и Вилк-Берестейского. Иду в областную библиотеку продлять словарь Конрада. А он на лавочке, тут как тут

– Ну, как обычно. Идёт – и не замечает!

– Я просто думаю, куда в моей истории татхагатагарбху вставить.

– Сам такой!

Дальше мы идём вместе.

Я говорю, что он несправедлив к Шкутенбергену. Практика – критерий истины, все дела. Слова говорят о человеке только что он читал... и то, если он вообще хоть что-то читал. Вот, к примеру, один знакомый Лося был жуткий либерал. Он поступал на исторический факультет и три курса подряд был единственный не-монархист в своей группе. А потом отправился на практику и уже через месяц общения с современными школьниками сделался сталинистом и сторонником массовых расстрелов.

Вилк говорит, что это вообще не важно. И он излагает мне удивительное происшествие.

Он шёл сюда старыми кварталами, и вдруг как-то задумался... ни о чём! И вот где-то на пересечении с Советской... хотя нет, у Владивостока! И там у него вдруг окончательно сложилась невероятная история, где участвуют огромные напольные часы-убийцы, что продаются в малозаметной антикварной лавочке у книжного "Вавилон", Дробыш, Рю... хотя всё это лишь пролог к серии истории про человека по имени Быстроног, эдакого современный ницшевский Заратустры. Он всегда смелый и актуальный, и смело шествует сквозь бури и непонятки нашего времени.

Как же получаются подобные совпадения? Нет ли в них чего-то общего? И почему люди говорят и читают одно, а когда берутся за кисть или перо, у них получается что-то совсем на них непохожее? Перед нами тот самый случай, когда, что случилось – неясно, но совершенно ясно, что это всё не просто так!

Надо сказать, что, как и положено западнику, Вилк-Берестейский – агностический атеист. Но после одного интересного лесного пикника был вынужден признать, что дедушка Леший не просто существует, но и по случаю одичания городских жителей активен как никогда.

Но уже через месяц они оба говорят, что и разговора такого не помнят. Вот такая вот хитрость – литература и жизнь. И Вилк-Берестейский советует, по завету Рона Хаббарда, не размениваться на книги, а основать коммерчески успешную религию.

А пока я ударился в смешанные воспоминания, у Вилка-Берестейского трещит телефон. Но это не телефонный хулиганы. Это уже знакомая нам Лиса Краснодворская.

– Телевизор смотришь?

– Нет.

– Я тоже нет. Быстро включай!

– А что там?

– Там нашего Рюшу показывать будут.

– Как?

– Каким-то очень хитрым образом. Короче, он будет, хотя его вроде бы как не будет. Всё в его духе.

– О... И почему я не удивлён?

– Короче, включай!

12. Инопланетные якудза против спецназа железнодорожных войск

Никто, даже Харуки, не мог представить тот запутанный маршрут, по которому вызов из АТС на Суньятсеновской попал в «Моторолу» Зенковского.

Как много позже заметит один блоггер, "Информационная блокада вокруг Кондопоги будет прорвана из космоса!". Вот тут случилось почти то же самое.

– Алло, здравствуйте.

– Приветствуем вас, Зенкобусики-сан.

– Кто это говорит.

– Одна организация. Наше название вам ничего не скажет.

– А вдруг скажет. Назовитесь.

– Клан Церудзурегуса.

– Бандиты что-ли? Якудза?

– Именно мы.

– Приятно слышать, правда. Я смотрел про вас передачу. Вы отчаянные профи, ребята. Горжусь вами.

– А мы вот тоже услышали про вас. И решили предложить наши услуги.

– Надо же, какая слава...

– Ну что вы. У вас Дальний, у нас Иокогама. Хотя мы широко работаем. В других странах, на других материках... На других планетах даже бывает.

– А что – там что-то есть.

– Мы сами точно не знаем. Но учёные недавно открыли, что на Луне есть полезные ископаемые. А где польза– там деньги, а где деньги – там и мы. Товар идёт, а с ним идут и слухи.