Текст книги "Бумажная Деревня(СИ)"
Автор книги: Матвей Крокодилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
О, нет ничего проще. Надо просто пройти собеседование. В смысле, экзамен. Среди требований – знание тысячи базовых иероглифов. Как, вы их не знаете? Ну, что поделать. Разработкой бесперспективной породы и добычей золота из морской воды лицей не занимается. Надо было год-два хотить на платные подготовительные курсы, чтобы дирекция убедилась: свой и потянет.
Экзамены писали даже Харуки и Пиня, что было, конечно, формальностью – что за китайский класс без азиатов? А вот Рю был единственный в своём классе, кто никаких вступительных экзаменов не сдавал и ни в какой кружок (кроме музыкального) не ходил. Причин было много, из них главная: лень. А чтобы поступить, он попросту написал заявление на приём по-японски, причём довоенной орфографией. Только имейте в виду: в наше время этот номер более не прокатывает.
Иногда машина даёт сбой. Ничего особенного: такое бывает на любой шахте. На этот случай имеется вторая камнедробительная машина: семестровый экзамен в середине восьмого. Провалившиеся уходят в отвал... в смысле, им настоятельно советуют перевестись в обычные классы, а лучше вообще в другую школу.
Но что же добывает эта шахта? Конечно, она производит неплохих студентов, которые могут читать с листа один или два восточных языка. Но разве их продашь? Эмиры и шейхи, готовые платить золотом за хорошего раба-драгомана, остались в далёком прошлом.
Однако кроме умных детей, гимназия производит кое-что ещё – престиж. Или, если по-простецки, понты. За это платить готов каждый – просто понты у разных людей разные. Даже в каменном веке, когда не было ни ролс-ройсов, ни швейцарских часов, ни триумфальных арок, ни даже пирамидостроения, понты людей уже были. Недавно, к примеру, наши археологи откопали под Мотыкалами стоянку первобытных охотников – и оказалось, что шатёр вождя был с каркасом из отполированных бивней мамонта. Вот это понты!
Вот и заполнено здание гимназии ещё полутора тысячами прочих учеников в параллельных классах. Вместе со стереотипным английским они учат (и не знают) ещё какой-нибудь китайский с японским и гордятся собой так, что порой дым из окон валит. Стоит это недёшево и попадают туда либо через платный детский сад, либо если освобождается место.
И всё-таки дедушка Эйтаро несправедлив к Восточке. Да, в ней царит капитализм, причём грабительский. Да, она совершенно никого ничему не обучают с нуля, а просто "доводит до кондиции" уже поступивших детей, всасывая их со всего Дальнего. И всё-таки в классах параллели Д есть какое-то очень особенное чувство, что ты делаешь что-то полезное. Это – редкая почва и цветы тут вырастают странные. Вроде тех же братьев Мураками или их одноклассников Евграфова и Шкутенбергена.
Может быть, из-за этих флюидов иностранцы так любят фотографироваться на фоне нашей гимназии. А может, их привлекает название. Американцы стереотипно шутят про "Школу ниндзя имени Фу Манчу". Но не надо путать. Доктор Фу Манчу был расчётливый злодей с редкими зелёными глазами и умом профессора Мориарти. А монах Си Маньшу – это весёлое порождение хаоса, тех десятилетий неразберихи, что наступили после Синьхайской революции.
Внебрачный сын китайского купца от японской служанки, он чем только не занимался – преподавал санскрит, был замешан в революционном подполье, знал множество языков (что и для теперешней Восточной Азии редкость), переводил Байрона, Калидасу и Гюго, рисовал картины в манере гохуа, стремился к духовности (принимал монашество трижды), постоянно влюблялся в изысканных женщин и писал грустные стихи и удивительные рассказы. Трагическая смерть настигла его в тридцать три года – этот достойный последователь Яна Чжу и Чжуана Чжоу съел на спор шестьдесят пельменей и скончался от заворота кишок.
В сегодняшнем Китае его худо-бедно, но считают классиком. Хотя ясного места в литературе для него так и не нашли. И так, и сяк поворачивали – не помещается он в канон, хоть ты тресни! Даже современные китайские критики, которые галлюциногенную прозу Цань Сюэ спокойно переваривают, всё никак не поймут, был ли он прогрессивным писателем.
Его портрет в фойе словно подмигивает любопытным детям параллели Д. И все знают, что школа под его покровительством и поэтому параллели Д всё всегда сходит с рук. Ведь, как объясняют на религиоведение, "Маньшу" в его монашеском имени – это боддисаттва Манджушри, тот самый, который с пылающим мечом и книжкой. А на кого ещё надеяться гимназисту, как на боддисаттву с книжкой? Это вам не модник Авалокитешвара с павлиньим хвостом и не гопник Ваджрапани с кастетом (пардон, ваджрой)!
Однажды Шкутенберген шёл домой очень поздно после очередного мозгового штурма. За универсамом Владивосток к нему подкатили двое в "Абибасе".
– Эй, пацан, ты чё типа несёшь такое?
– Книгу,– и показал.
– Ой, не-не, иди куда шёл!
Вот сколь велико могущество боддисаттвы Манджушри!
10. Два смутьяна
Учитель истории Сергей Владимирович Столбовой-Бельский – тот самый классный руководитель, который так не смог переубедить Харуки – был личностью в высшей степени достопримечательной.
До Дальнего он жил по другую сторону Урала в одной из постсоветских республик, преподавал историю в известной Школе Железной Звезды и именно там ухитрился прославиться.
В той республики ещё с перестроечных времён действовала политическая партия Всеобщенародный Фронт, куда записывались все, кому не нравилась советская власть. Когда там случились очередные выборы, её лидер пошёл в президенты, чтобы, как он выражался, "войти в Европейский вектор макроразвития". У него были неплохие шансы – ведь он не только разоблачал советскую власть в газетах и по телевизору, но впридачу был (если верить некоторым авторитетным экспертам) весьма могущественным колдуном традиции вуду и нередко преисполнялся лоа самого Барона Субботы. Для сведущих людей не было никакого секрета в связи строгого чёрного костюма с погребальным нарядом, а лысой головы – с черепом загробного Барона. К тому же, он был фанатичный католик и всячески обхаживал епископа Урбановича – а ведь всем известно, что гаитянское вуду – это католическая традиция, точно так же, как движение растаманов – православная.
Источником всех бед республики Барон называл москалей, которые вредили ей не меньше легендарных масонов. Особо отличившийся москаль превращался в коммуниста, который не просто вредить республике, но и захватить в ней власть. А уже из коммуниста мог вылупиться чекист, самый опасный враг, прошедший тройной отбор. Чекист умел захватывать власть в любой стране тайком ото всех и коварно манипулировать, скупая землю, перерабатывая людей в москалей и применяя зловещее психотронное оружие для своих неописуемо злобных планов.
Ну и, разумеется, все встречи с избирателями проходили на кладбищах.
И вот однажды в избирательном штабе узнали, что в Чертяевке, где Школа Железной Звезды, есть невероятно огромное отделение Фронта, которое возглавляет учитель истории Столбовой-Бельский. Надо ли говорить, что туда немедленно отправилась целая делегация, во главе с самим Неумойчиком. Неумойчик был первый заместитель Барона Субботы, управлявший Фронтом в те дни, когда вождь впадал в транс или уходил на погост совершать свои зловещие ритуалы.
К приезду Неумойчика решили устроить полныйсбор в актовом зале областной библиотеки. Все нарядились по-праздничному, а молодёжное крыло выстроилось во дворе в свежепошитых мундирах. Большой деревянное панно с Энгельсом, Марксом и Ленином завесили белой тканью.
– Здравствуйте,– поприветствовал гостей Столбовой-Бельский,– рад видеть собратьев по борьбе с красной угрозой.
Неумойчик и компания подтвердили, что они тоже рады.
– Только имейте в виду – мы настоящие патриоты и всякой красной интернациональной сволочи не допустим. Если среди вас есть коммунисты, лучше признайтесь сразу.
Неумойчик и компания заверили, что никаких коммунистов среди них нет. День и ночь они боролись с ненавистной советской властью в глубоком подполье, на кухнях, в подвалах и даже строительных вагончиках.
– Ну, тогда давайте наш гимн. Подпевайте!
Оркестр грянул – довольно слаженно и вышколено. И молодое крыло затянуло:
Боже, царя храни!
– Что это такое?– закричал Неумойчик,– Это что за русские имперские марши? Вы что – за Россию?
– Разумеется,– ответил Столбовой-Бельский,– мы – за возрождение Российской Империи и осуществление Белого Дела. Что ж вас корёжит-то так, словно одержимого от "Отче наш"? Может, вы всё-таки красные?
– Это провокация!..
– Да, и правда коммунисты пожаловали. Ну, молитесь, красные дьяволята!
– Мы не коммунисты. А вы – агенты имперского влияния Москвы!
– Не коммунисты? А вот у нас другие сведения,– Столбовой-Бельский достал сложенный вчетверо лист,– Итак, Неумойчик Сергей Станиславович, бывший второй секретарь горкома КПСС...
Делегация попыталась сбежать, но молодёжь оперативно перекрыла выход из актового зала.
– Ну, братцы, тут, похоже, одни коммунисты,– развёл руками Столбовой-Бельский, закончив со списком,– Давайте-ка, что-ли, поучим краснопузых уму-разуму.
Достал ногайку и – собственноручно выпорол всех, кто при советской власти так боролся с коммунистической партией, что даже в ней состоял. А таких в делегации было – все!
Как результат, Барон Суббота получил в Чертяевке 0.8% голосов, проиграл выборы и сгинул в направлении Гаити. А бывший второй секретарь республиканского горкома Неумойчик сейчас работает на Радио Свобода и повествует, как он в советское время страдал.
Правда, Столбовому-Бельскому тоже особых пряников не досталось. Епископ Урбанович договорился и с новой властью, выбил из Ватикана финансирование, пригласил финансовым директором иезуита Фрица Оберфёрстера и легендарная физматшкола стала католической гимназией номер 13 имени Игнатия Лойолы. Учителю истории пришлось уйти и даже унести с собой парадный портрет Николая II.
В Дальний он переехал, продав прежнюю квартиру, чтобы было проще работать в харбинских архивах. Здесь он продолжал гнуть прежнюю линию, но патриотических обществ больше не создавал. Называл себя просвещённым монархистом и либерал-консерватором, одевался в сюртук, пошитый по выкройке образца 1910 года и всё свободное время посвящал изучению дореволюционной России и Белого Движения.
Историю он и правда знал невероятно, хотя воззрения на советский период у него были самые презрительные. Не только лояльные власти деятели (их он величал холопами), но и львиная доля несогласных с ней были для него "всего лишь омерзительным продуктом прекращения Империи в тошнотворное болото массового общества". Солженицына он величал стукачом, Шаламова – безбожником и "троцкистской швалью". Поэтому этой неприятной темы он на уроках обычно не касался и все сорок пять минут посвящал либо школьному питанию, либо рассуждениям о табели о рангах, киселёвской земельной реформе, румяных гимназистках и крестьянских кассах взаимопомощи.
К современности он тоже относился с отвращением, новые знамёна и униформу высмеивал, а людей власти считал замаскированными коммунистами. "Символику напополам не заимствуют",– говорил он и считал знаковым, что новая власть никак не отметила 80 лет с начала Первой Мировой Войны.
В невероятное бешенство его приводили новые фильмы, где бравые белые поручики гарцевали в семинарских мундирах со знаками отличия старшего военного фельдшера. "Даже при Сталине лучше снимали!– бушевал он,– Потому что помнили русского офицера!"
– Меня называют ретроградом,– говорил он на известной лекции в ЛВГУ уже в 2002 году,– и спрашивают, почему я считаю книги времён Империи лучше, но не пользуюсь ванной той же эпохи. Начнём с того, что ванны в Империи были, причём не чета нынешним. А что касается книг эпохи высокого имперского модерна – очень хорошо, давайте сравним их с современными. Вот книга "История Швеции" за авторством Ингвара Андерссона. Издана в 1943, русский перевод – 1951 год. Обратите внимание, при жизни этого вашего Сталина. Допустим, я хочу узнать из неё о жизни и делах Карла XII – мне, как русскому, он интересен. Ему посвящены две с половиной главы – конец XXI, XXII и XXIII. На них я могу прочитать о том, какими необузданными сумасбродствами отличались его предки, не знавшие удержу кто в войне, кто в скупердяйстве, как началась Северная война, какие цели были у её участников, как молодой король Карл вёл кампанию, что у него была за армия, какие победы он одержал и в чём были причины его известного фиаско под Полтавой, а также "о том, что было потом". А вот учебник изданный уже в наше время. Целых три автора написали книгу под тем же названием, и хотя история стала на 50 лет дольше, сама книга – почти в полтора раза меньше, плюс в ней ещё куча картинок. Карлу XII здесь посвящена ровно одна куцая главка. И что же я могу узнать о нём и о причинах Северной Войны? "Немногие государственные деятели в нашем сознании так тесно связываются с национальными катастрофами, как Карл XII. В этом и некоторых других отношениях его можно сравнить с Гитлером." Вот и всё! Карл XII – это Гитлер!! А больше ничего знать и не надо... Вот оно какое – образование для холопов!
Не так давно Столбовой-Бельский даже написал целую книгу о том, какой была империя, и какой должна стать Россия. Арий Гипербореевич Дудкин (самый влиятельный философ современной России по версии журнала "Офис" и монахов доминиканского ордена) книгу похвалил и даже сказал, что она может быть полезной для какой-то "консервативной революции". Но, к сожалению, у пламенных патриотов она популярности не получила: слишком суконный язык, обилие цифр и умные рассуждения не годились для людей, которые жили угаром. А ещё в книге не было ни слова о злодействе коварной масонской закулисы, что, конечно, сразу уронило её в глазах целевой аудитории.
Преодолевая презрение, он иногда даже выезжал на какие-то странные "консервативные съезды", где уличал новоиспечённых казаков в неправильном ношении шашки. Но по причине снобизма и образованности, никаких должностей не получил и даже в телевизоре не засветился.
В принципе, его воззрения на мир были цельными, понятными и даже по-своему адекватными. Непонятным оставалось одно: где он ухитрился их нахвататься?
Братьев Мураками он, из-за дедушки Эйтаро, недолюбливал, но из-за дедушки Хиро прощал. А Харуки даже хвалил, – потому что он книги читает.
Разумеется, Рю не мог пройти мимо такого экземпляра. К счастью, любовь потенциальной жертвы к старине позволила и шутку устроить в старинном роде.
Однажды, когда класс пришёл на очередной урок истории и Сергей Владимирович открыл доску, внутри обнаружилась вариация на тему известного народного стихотворения, написанное по чёрной плоскости нестирающимся белым маркером:
"Этот хруст французской булки
В царскосельских переулках
Где корнеты с юнкерами
Бьют холопов сапогами."
Смердяков в передовице
Призывает веселиться
А кто слишком непослушный
Того порют на конюшне
И народные гулянья
И английское влияние
И светлейший Император
Из семнадцатой палаты.
Сергей Владимирович оценил «сию изящную эпиграфику во вкусе Минаева и Шумахера». И сказал, что ежели анонимный острослов не подлец, то он желал бы драться с ним на дуэли – раз уж мы решили вспомнить старину.
На этом месте Рю, надо признаться, струхнул. Потому что несмотря на всю славу японского кэндо, в фехтовании он не разбирался. Единственным оружием в доме было серповидное подобие малайского криса, – причём боевой частью в нём был не тупой клинок, а хитро изогнутая рукоятка. Отец открывал ей пивные бутылки.
Погибать совсем молодым, не узнав женской ласки и не достигнув даже возраста Эвариста Галуа (не говоря о Сиде Вишезе и Курте Кобейне, которые дотянули аж до 27!), ему совсем не хотелось.
Но в тот раз, к счастью, пронесло. Хвала конспирации!
– Мураками – к директору,– начал урок Владимир Сергеевич,– Кстати, с почином. Ты первый ученик, которого вызвали к новому директору. Зовут его Илларион Робертович Ким, постарайся не перепутать. Он образованный человек, полгода в Южной Корее стажировался.
– За что?– удивился Рю.
– Понятия не имею. Просто распоряжение – Мураками к директору. Ты опять что-то натворил. Пора уже привыкнуть.
Как нетрудно догадаться, к директору должен был явиться Харуки. Но Владимир Сергеевич был из тех, кому в любой ситуации, кроме вопросов истории Белого Движения, всё и так заранее ясно. Если Мураками к директору – значит, Рю. Чего тут неясного? Он, конечно, сказал новому директору, что Харуки не слушается, но не стал объяснять подробностей. В конце концов, маленькие махинации были их личным делом и их не стоило светить в официальных бумагах, пусть это были даже и выговоры.
Рю отправился в кабинет, заранее готовый к немыслимому нагоняю.
Кабинет директора сверкал лакированным тёмным деревом и золочёным письменным набором под малахит. Илларион Робертович рылся в сейфе спиной к двери.
В Республике Корея он стажировался по протестантской линии. И провёл это время с пользой – ходил на митинги и фуршеты и пикетировал японское посольство по токтоскому вопросу.
– Это кто?– спросил Ким.
– Меня к вам вызвали.
– Так-так-так... Это ты с учителем скандалил?
– Я не скандалил с учителем.
– Если бы ты не скандалил, я тебя бы не вызвал, понятно?
– Ну, а что я сделаю, если не скандалил?
– Короче, я занят. Приходи с родителями, понятно?
– А у меня папа и мама очень заняты.
– А старшие живы?
– Ну, могу дедушку привести,– меланхолически заявил Рю,– у него боевые награды есть, он и не такое выдерживал.
– Вот, боевые награды у дедушки. А ты его позоришь, понятно? Ты хоть знаешь какие у него боевые награды?
– Военная Медаль Почёта за участие в китайском инциденте,– отрапортовал Рю,– Наградной лист Японской Императорской Армии по Квантунской группировке номер 567. С красной печатью его императорского величества Хирохито.
– ВОН ПОШЁЛ, ПОНЯТНО!
И чуть не запустил в младшего Мураками папкой с годовыми отчётами.
"Да уж,– грустно думал Рю, шагая по гулкому коридору,– Вот ты какое, эхо войны"
11. Под каштанами
Как вышло, что Рю в тот день опять встретил Риту? Как обычно – то есть случайно.
На урок после директора не хотелось. К тому же, это была история, а истории наш герой любил только придуманные. Поэтому Рю решил, что ему ну просто необходимо прогуляться для успокоения нервов. Да ещё в столовой хор репетировал ту самую песню на слова Мандельштама и драл душу непрошеными намёками:
Чародей мешал тайком с молоком
Розы черные,лиловые
И жемчужным порошком и пушком
Вызвал щеки холодовые,
Вызвал губы шепотком...
Как досталась – развяжи, развяжи -
Красота такая галочья
От индейского раджи, от раджи
Алексею, что ль, Михалычу, -
Волга, вызнай и скажи.
Ноги сами вынесли на Бульвар Психонавтов. Может, его тянуло посмотреть на её дом и немножечко погрустить? Но мне всё-таки кажется, это была случайность. Он же совсем рядом, этот бульвар, в одном квартале.
И вот он сворачивает на бульвар, а там – Джим Моррисон. Портфель-барсук степенно плыл верхом на хозяйке. Рю показалось, что Джим даже махнул ему лапой.
Младший Мураками пошёл за ним, стараясь держатся тени.
Тополя на Психонавтов были тогда высоченные и каждое лето заполоняли окрестности клубками белого пуха.
Барсук свернул к библиотеке. Рю – за ним.
Перед входом, над которым проволочный человек покорял такой же проволочный космос, был крошечный скверик. Четыре скамейки под разросшими каштанами обступали пересохший фонтан, в котором поблёскивали стеклянисто-зелёные камни неопознанного происхождения. Вокруг скамейки уже собралась компания человек в пять.
Рю решил, то это и есть те самые закоренелые телефонные хулиганы.
– А где Артур?
– Пока не пришёл,– ответил высокий красавец с пылающе-рыжими волосами,– Наверное, хулиганствами занят.
– Ну не хулиганствами,– улыбнулась Рита,– Это такой вид искусства, очень модный сейчас в Америке. Называется пранк.
– Это как акционизм, что-ли?– осведомилась плечистая девица, на вид – типичная лиса.
– Ну, наверное. Я в этом не разбираюсь.
– Я слышала, что на Утюгах какая-то известная жертва живёт,– сообщила лиса,– и к ней Артур с друзьями даже в гости пришёл. Думали, она с топором будет гоняться, но нет – такая разговорчивая хитрая бабушка, пригласила домой, чай поставила. Вышла во двор за водой – и вдруг дверь заперла. И давай объяснять подъехавшему участковому – она его заранее вызвонила – что у неё сейчас полный дом проклятых телефонных хулиганов и вот сейчас она напишет заявление на пятнадцати листах, потому что угрозы – это очень большое дело!
Рита прыснула.
– Пришли посмотреть на жертву,– заметил рыжий,– но оказалось, что жертвы – это они и есть. В этом есть дзен!
– Ну нет,– не выдержал Рю,– Это ещё не дзен. Дзен – про другое.
– Вот как! А ты откуда знаешь?
– Ну я же японец,– ответил наш герой, выступая из тени,– мне положено в этом разбираться. Ну или хотя бы делать вид.
Вот так и вышло, что Рю познакомился с Вилк-Берестейским.
Как же мне рассказать про Вилк-Берестейского, чтобы и правдиво, и понятно, и он мне потом голову не оторвал?
Нужно ли начинать рассказ с его деда? Дед этот был тот ещё жук! Жил он в окрестностях совсем другого Бреста, который на польской границе и, если сопоставлять его с Брестом-Дальним, то можно назвать, скажем, Брест-Ближний. При поляках старший Вилк-Берестейский закончил гимназию и уехал на заработки за океан (что для тогдашних Польши было, судя по классической литературе, обычное дело). В США был грузчиком, в Канаде – докером. На вырученные деньги купил в 1938 целый хутор под Малоритой. А через год пришла советская власть и благодарные односельчане немедленно накатали целую пачку доносов, что он канадский шпион, католический выкрест и кровосос трудового народа.
И вот старшего Вилк-Берестейского раскулачили и отправили на своей же телеги в Сибирь. Пока доехал – началась война. Не долго думая, он поехал ещё дальше: война всё спишет. И так получилось, что доехал сперва до Бурятии, а уже после войны – и до Дальнего.
Сразу видно, что дедушка был не из тех, кто ищет лёгких путей. Достаточно посмотреть на глобус, чтобы убедиться: из Канады Брест-Дальний был куда ближе!
Так он и жил здесь много лет и никто ему был не указ. Пока молнией не убило.
Что до самого Вилка-Берестейского, то этот двухметровый ироничный парень ни в какое определение не помещается. Большой он слишком, и разговорчивый, причём обо всём: от Фейнмана пополам с Хокингом до тонкого искусства мордобоя.
Не удивительно, что уже через пару минут разговор перешёл на благодатную тему ниндзя.
– У нас даже в городе завелись,– сообщает лиса,– В сквере Пограничников по пятницам собираются. В масках и нунчаками машут.
– Подозрительно,– замечает Дробыш – в военных штанах и с характерной выправкой. Рю мысленно отмечает, что надо бы его с дедушкой познакомить.
– Самое подозрительное в настоящих ниндзя классической древности,– замечает младший Мураками,– что они не убили ни одного известного человека. Хаттори Хандзо, величайший из ниндзя, всю жизнь задние ворота сёгунского замка просторожил. А эти ворота – они вот такие, там охранять нечего.
– А может потому и не знаешь, что они хорошо прячутся?– предположил Вилк-Берестейский,– Ну как палочники в дикой природе. Хотя бывают вариации, бывают. Вот у Краморенко мама в органах – а сын телефонный хулиган.
– Краморенко – это Артур?
– Ага, он самый. Который сейчас придти должен.
Нужно быстро-быстро что-то сказать, – чтобы отогнать неприятные, испуганные мысли.
– Ну, насчёт ниндзя... кое-кого я подозреваю,– Рю огляделся, чтобы убедиться, что рядом нет агентов сёгуна,– Знаете, кто точно был мощный ниндзя? Мацуо Басё! Тот поэт, который хайку про прыжок лягушки написал. Смотрите, всё сходится. Родился в семье самурая провинции Ига. А ведь именно в провинции Ига были самые могущественные кланы ниндзя! Отец преподаёт стихосложение и каллиграфию – то есть шифры и тайнопись. Служил различным лицам, включая сёгуна, постоянно путешествовал, высматривал, прислушивался, встречался с купцами, самураями и монахами, и всё записывал – у него путевые дневники несколько томов занимают. То есть делал именно то, что положено хорошему шпиону. И обратите внимание: до сегодняшнего дня его так никто и не заподозрил. Вот это маскировка!
Он бы открыл и другие неизвестные страницы истории японской литературы. Но тут подошёл Артур и у Рю немедленно испортилось настроение.
– Кстати, Рю,– Рита повернулась, и он затрепетал от запаха тонких духов,– Ты не можешь мне перевести, что у Линды посередине той песни говорят по-японски? Ну той, где про подводный танец.
– Я обязательно послушаю и переведу.
– Хорошо, спасибо,– и повернулась спиной.
– Мне пора,– не выдержал Рю,– Только надо одно слово нашему телефонному хулигану сказать.
– Э... ну давай.
Рю набрал побольше воздуха.
– Я вспомнил и хорошенько обдумал ту запись. И я изменил своё мнение. Если честно, там получилась сущая дрянь. Просто перебранка. Ни уму, ни сердцу.
Студент развёл руками:
– Ну, а я что сделаю? Старушенция, уж какая есть.
Часть II. Телефонное хулиганство
Что значит родиться в России
С пониманием и талантом?
Это значит лететь в небо синее
Сквозь кордоны быков-атлантов ,
А иначе ты станешь дрянью
С пластмассовыми глазами
И умрешь от непонимания,
Словно трус, теряющий знамя!
В небе смеется звонко
мама для мамонтенка
мудрости древней
и нового счастья шпионка!
«Соломенные Еноты»
«Мама для мамонтёнка»
1. Крейсер «Мангуст»
Жадина – за Китайским посёлком. От универсама Владивосток туда идут автобусы четыре и сорок четыре. Все ведущие даосские нумерологи китайской диаспоры считает неслучайным это обилие знаков смерти.
На одном дыхании проносимся через кварталы многоэтажек. Потом – бетонные секции заборов вокруг военных складов. Что там творится – гипотезы разные. Но скорее всего, делают деньги.
Китайского вторжения город не боится. И защищаться от него не собираются. У нас в него даже Вилк-Берестейский перестал верить. Это в далёкой Москве, где полная неразбериха, журналисты, уволенные после очередной избирательной кампании, могут рассуждать (не зная ни одного иероглифа), как Китай готовится пожрать Сибирь и Дальний Восток вместе с Камчаткой и Чукоткой. В Дальнем рассуждать простительно преподавателям ДВГУ или искусствоведам из Крепости. А все прочие постигают науки своей собственной задубелой шкурой.
Китайцев в городе много, а ещё больше приезжает по делам на Жадину. Многие учились здесь же и понимают по-русски. Подходишь и спрашиваешь, собирается ли Китай нападать.
Непривычный китаец так и осядет на стуле. Посидит минуту, перерабатывая поступившую информацию. И только и скажет:
– Бидзумие!
Ведь КПК не собирается воевать с Россией. А никто не начнёт войну без разрешения Партии! Если бы к России были претензии – про них бы писало Жэньминь Жибао и говорил телевизор. Кстати, китайские каналы в Дальнем ловит и на обычную антенну. Включи и посмотри – у Китая куча других конфликтов и претензий
Ты пойми: Россия – единственный беспроблемный сосед, который торгует и ничего не требует. И русские – единственные из соседей Китая, которые с нами не воевали. Все остальные – проблемные или просто буйные. Гоминьдановцы на Тайване окопались, их ничем не возьмёшь. По Сянгану и Аомыню еле-еле договорились, потому что председатель хорошо придумал, смотри: будет одна страна, но два закона. Очень мудро и умно! Японцы, сволочи, не уважают и за Нанкин не извиняются. Знаешь, что в последнюю годовщину устроили? Короче, приехали в Нанькин – типо бизнес-поездка, и несколько ночей подряд (шёпот на ухо на непереводимом русско-китайском жаргоне). Представляешь, какие сволочи. Ну спасибо, что хоть за их счёт...
Тибет этот дурной, горцы бешеные... Этот их, далай-лама, недавно знаете, что сказал? Что в следущий раз он переродится в диаспоре. Дескать, на нас обиделся, больше в Тибете перерождаться не будет. Ну и не очень надо. Тоже мне, отшельник нашёлся. Партия уже всё придумала: есть же Панчен-лама, и его намного, намного больше уважают. И опять, у Панчен-ламы вера красная, как государственный флаг!
А вообще-то Тибет – безблагодартное место. Ну да, большой архив, в горном воздухе хорошо книги хранятся. Мы туда железную дорогу построили, теперь никуда не денется. Да и знаешь, гимнастика полезней медитации, наши учёные это давно доказали. Кто практикует тайцзицюань или цигун – тот обретёт долголетие. У нас целый национальный институт этим занимается. Говоришь, сейчас эпоха бурная, до старости люди редко доживают? А ты подучи у-шу – и доживёшь. Да, у-шу и кунг-фу это одно и то же, просто чтения разные.
Ну или вот Корея. У них там сейчас голод страшный. Ты в Маньчжурии был? Нет, смотреть там нечего, я думал, может случайно. Тысячами к нам бегут. Кору едят... Жуть до чего этот новый руководитель свой народ довёл. Женщин вообще жалко. Они за местных фиктивным браком выходят, чтобы работать можно было. Ну наши всё понимают, моя тётя им пачками разрешения пишет. А что в этом такого? Она ещё помнит, как при Банде Четырёх нам самим жрать было нечего. Ну ты знаешь эту Банду Четырёх, которые Культурную Революцию устроила. Председатель Мао уже старенький был, ничего не понимал, им жена вертела как хотела. Актриса, чего там! Ну, это дело известное – "никогда не позволяйте женщине править страной". Ты ведь образованный человек, знаешь, наверное, как Ян Гуфэй и Цы Си науправляли.
Да и вообще, кто к вам сюда поедет? Ну разве что кто тут родился и хочет в городе жить... в деревне ведь что хорошего, там как состаришься, даже пенсию платить не будут. Все китайцы хотят на юге жить, где райский Хайнань и пальмы растут. Все едут туда или в Пекин. А здесь была пустошь и есть пустошь.
(шёпотом) Кстати, а правда, что в Таджикистане – российские войска? Это слухи, конечно. Я в газете читал...
А пока вы обсуждали дела китайские, автобус миновал пустыри, мемориальный холм и вот мы уже на на просторах Жадины.
Итак, на что же похож этот центр торговли и чистогана? Синяя двухполосная дорога, по которой и едет автобус. Слева – забор из точно таких же бетонных секций, которые отличаются от военно-складских только тем, что они – белые. Справа – точно такой же забор. И ещё синусоид колючей проволоки поверху. Вот оно как! За ними – склады, павильоны, палатки, где и идёт торг. Если свернуть – то выезжаешь к мрачным полукруглым складам оптовиков и бункерам. Бункера поросли кустик и приспособлены под морозильные камеры.
Хочется более изысканного ведения бизнеса? Извольте проехать дальше. В "Сайгоне" и "Пекине" вас ждёт вьетнамская шаурма и борщ по-шанхайски.
