Текст книги "Бумажная Деревня(СИ)"
Автор книги: Матвей Крокодилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Но они тоже заметили эту удивительную красоту. Короткую, как вспышка молнии или всплеск лягушки в пруду.
6. В логове коммунистов
Дедушка Эйтаро живёт в обшарпанном блочном доме, который похож на кирпич с полукруглой пристройкой почтового отделения. Этот кирпич воткнули прямо посреди тёмно-деревянных зарослей частного сектора. Рядом, под косогором, болото, где всё лето напролёт воркочут лягушки.
По задумке советской власти, дедушке, как международному социалисту, полагалось жить на Суньятсеновской, а эту квартиру отхватил Сайто, когда на заре хозрасчёта помогал заводу выводить активы в недвижимость. Но старый Эйтаро, подобно епископу Мириэлю из известного романа Гюго, не желал себе ненужной роскоши и сам переехал жить в Китайский Посёлок, а сына с супругой поселил в центре.
Именно отсюда, с МОПРа в Китайском посёлке, старый Эйтаро Мураками руководил дальненским отделом КПРФ. Он был живым воплощением умеренности, верности партийным идеалам и прочей дружбы народов. Сохранилась фотография, где он стоит на каком-то пленуме рядом с Фёдором Летовым.
Дом был отлит из бетона беспощадными роботами. Квадратные бетонные плиты стен, квадратный козырёк подъезда, никаких украшений. Вместо окон на лестничной клетке – балконичики с декоративными решётками, но эти решётки тоже бетонные... Поэтому в подъезде всегда сыро и темно, как в бункере.
Дедушкина квартира полнится партийной атрибутикой. А на кухне – круглая фотография с видом летнего Пруда Синобадзу. Она совсем небольшая, но такая яркая, резкая и удачная, что просто дух захватывает. Ты словно видишь сквозь щёлочку большой неожиданный мир.
За окном – школа с проломленной стеклянной теплицей, белая батарея хлебзавода и печальные просторы осеннего частного сектора. Стихи здесь пишут в школьной тетрадке, играют во дворе, а не за компьютером, из всех искусств предпочитают "Кино", а голосуют за коммунистов.
Но спрос на красное был тогда и в центре города. Когда прошёл первый постсоветский восторг и началась долгая, промозглая неустроенность, первомайские демонстрации снова стали большими и бурными. Рю приходил обязательно и шёл во главе колонны, размахивая красным знаменем. Даже в газете была фотография!
– Ты пишешь о тогдашних коммунистах, как будто это была игра,– сказал мне как-то Вилк-Берестейский.
– А что делать,– ответил я,– если это и правда была игра?!
Эйтаро пьёт чай и возмущается новым губернатором.
– Папа, ну не воспринимай это близко к сердцу,– усмехается Сайто,– Губернатор из манчжуров – это же настоящий интернационализм!
– Это реклама,– отвечал Эйтаро,– Пожалуйста, не путай. Одно дело – Наполеон, пусть даже торт Наполеон. Другое дело – торт из дешёвого крема, покрытый желатином со вкусом лимона. Интернационализм я видел. А это – реклама.
Старый Эйтаро Мураками родился в Фукусиме и был из коммунистов послевоенного поколения, когда из тюрем повыпускали вообще всех политических. Но праздник послевоенной левизны продлился недолго. В 1949 его хотели привлечь по известному делу Мацукава. Кто на самом деле устроил крушение, дедушка не знал – как не знали, судя по последним заявлениям, и официальные японские власти. Но виноватыми назначили коммунистов. Что вполне логично: ведь американские войска и так стояли в стране, а масонов и зловещих тоталитарных сект в тогдашней Японии ещё не боялись.
Эйтаро с супругой бежали сначала в Токио, а потом, через Корею, в Советский Союз, где и устроился переводчиком. И если дома, в Фукусиме, прочие азиаты почитались за чернорабочих, а корейские дети были уверены, что "кореец" – это ругательство, то во Владивостоке и Дальнем жил кто попало и все вперемешку. Потом были дела железнодорожные, рост по партийной линии, второе заочное высшее, кафедра в ДВГУ... И вот Советский Союз закончился, а дедушка ещё нет. И как это понимать?
– Ну разреши электорату поиграться,– говорит отец,– Они же как дети! Модный! В галстуке! Потомок династии китайских императоров! В Гонконге был! Ты ж сам мне объяснял, что в коммунизме все равны и поэтому настоящие коммунисты членов августейшей фамилии не преследуют. Пу И при Мао работал садовником, его дети сейчас в китайском Верховном Совете заседают. Вот и наша ветка династии Цин нашла своё место в истории.
– Иван Пучжевич – хитрая лиса,– отзывается дедушка,– иначе бы не пролез по торговой линии. Или ты думаешь, его за августейшую фамилию в Гонконг торпредом посылали? Хитрая лиса будет жрать, пока не сожрёт и юлить, пока не поймают. Слышал, что этот Зенковский сказал? "Губернатор Айсиньгёро – это человек, с которым можно договориться". А все знают, как эти зенковские договариваются.
– Ну так для того и нужна ваша партия, чтобы их тормошить!
– Да кого мы можем тормошить,– отмахивается Эйтаро,– У меня давно фантазии закончились. Мы – как пепси-кола против кока-колы: нам дают деньги, а мы рекламируем. И шаг за шагом теряем рынок.
– Просто у вас образы в рекламе скучные. Наймите маркетолога... ну или хотя бы у нацболов навербуйте. Представляешь – Арий Гипербореевич под музыку Курёхина читает агитационные танки Исикаву Такубоку. Что-нибудь такое:
Ладонью
Отирает снег
С лица, запорошенного метелью,
Приятель мой,
Сторонник коммунизма.
– Не пойдёт. Этот философ Дудкин – он же просто клоун. И несёт непонятную чушь.
– Он клоун с кафедрой в МГУ, как ты не понимаешь. И у него борода! Народ уже привык, что умные люди чушь несут, этому никто не удивляется. Поэтому просто смотрит – есть ли борода. Если борода большая, хотя бы как у Патриарха, и в МГУ преподаёт – значит, всё, мудрец и может даже волшебник. Это же Россия, тут без бороды никуда. Про это даже статья в "Лимонке" была, вот, посмотри. Тут цитата, на древнерусском, но всё понятно: "Творящий брадобритие ненавидим от Бога, создавшего нас по Образу Своему. Аще кто бороду бреет и преставится тако – не достоит над ним пети, ни просфоры, ни свечи по нем в церковь приносити, с неверными да причтется".
– Ох, рекламщики недобитые...
– Ну так главному советскому рекламщику в Москве памятник стоит.
– Это кому?
– Маяковскому! "Нигде кроме, как в Моссельпроме".
На этом месте братья просятся погулять. Всё равно чай уже кончился, и дальше будут только похожие разговоры.
7. Китайский посёлок
– У дедушки, конечно, тупик,– заметил Рю уже во дворе,– Я вот тут интервью Яцыны читал – того, что из «Красной Плесени». Он рассказывал, почему начал играть панк. Сначала он играл тяжёлый металл, даже несколько кассет записал. А потом он увидел в одной газете таблицу – сколько процентов читателей слушает рок, сколько панк, сколько попсу. И вот, хэви-метал слушали всего два процента. Ну он и решил – а зачем играть для двух процентов?.. Вот у дедушки похожее – процент падает, а стиль он менять не хочет.
Братья проходят мутного прудика, что заполнил старый песчаный карьер. Когда-то прудик был идеально квадратным, но за полтора десятка лет эрозии углы сгладились.
Внизу копался мирный житель. Он нагрузил в тачку песка и теперь тщетно пытался выбраться
– Может, поможем человеку?– спросил Рю, не сбавляя шаг.
Человек поднял голову и вытер пот:
– Да знаете ребята, я бы не отказался.
Рю спрыгнул вниз. Человек и Харуки взялись за оглобли, Рю стал толкать снизу – и пошло.
Конечно, песок был очень тяжёлый – намного тяжелее, чем он кажется, когда просто лежит под ногами. Но не такой тяжёл, как он подозревал.
– Тянем-тянем... Ох...– тялежка вскарабкалась на выступ и Харуки затормозил,– Чуть отдыхаем... И – пошла!
Напрягаться Рю не пришлось. Только и заботы, что поддерживать тележку, чтобы она не скатилась обратно. Раз-два-три – и выкатили.
– Фу, ребят... Спасибо! Выручили.
– Ну и бандурина,– переводит дыхание Харуки,– Думал, надорвусь. Теперь песка полные ботинки.
Рю несколько стыдно.
– Вот, дом, как видите, строю. А вы китайцы местные, что-ли?
– Японцы.
– А это не одно и то же разве?
– Нет-нет,– мотает головой Харуки,– совсем не похожи. Понимайте, китайцы – они уверены, что живут в центре мира. А японцы – уверены, что живут возле центра, но сбоку. Поэтому нам постоянно кажется, что у нас что-то не так. Этим мы на русских похожи.
– Хитро. Но непонятно. Вы же здесь с ними в одном городе живёте.
– Ну, ещё разница в идеалах.
– Типа родина-император?
– Почти. Понимаете, хороший китаец – он как из земли сделанный. Упорно работает, пашет, в землю вгрызается. А хороший японец – он как из металла. Гибкий, ажурный, педантичный, упорный и колючий. Тоже работает, но не как крестьянин, а как шестирёнка или коленчатый вал – то есть вокруг него обязательно какой-нибудь механизм крутится. Это, конечно, не значит, что в Японии все такие. Япония большая, в ней много кто есть. Но это просто... ну... сюкан.
– Понятия что-ли?
– Да, понятия. По японским понятиям, хорошо быть металлическим.
– А у Афгана какие?
– Мы таких не знаем,– улыбнулся Харуки,– у нас в классе пуштунов нет.
– Да не, я про Жору Афгана. Не знаете его? Ну очень хорошо, что не знаете. Счастливые люди, значит. Кстати, ребят, если родителям нужен песок, то берите сейчас. Пока не забрали. Не, вы не тяните. Когда отгородят – поздно будет. Мы вот тоже, например, думали, что роща за кладбищем общая. А потом пришли и отгоридили всё – и завод, и рощу вместе с кладбищем.
– Кто отгородил-то?– удивился Харкуи,– Зенковский что-ли?
– Да какой Зенковский! Он такую мелочь не ловит. Просто когда завод брали, Афган решил и рощу забрать, чтобы толкнуть при случае. Туда теперь даже поссать не зайдёшь, чтоб его. Урод! Теперь с братвой там шашлыки жарит. Не, наверное я непонятно объясняю. Короче, смотрите,– он повернулся к братьям, весь взбудораженный,– Вы – японцы, у вас конечно своя вера и всё такое. Я вам по простому скажу, какие у нас понятия. Земля – она Божья, понимаете? Бог её семь дней творил, сразу и для всех. И кто на ней работает – того она и есть. И этому Афгану когда-нибудь прилетит, вот увидите!– человек сплюнул и загромыхал прочь.
Назад они идут мимо пыльных камей железнодорожной насыпи. Параллельно тянется длинный ряд уже знакомого частного сектора. Каждый дом не похож на предыдущий, но их так много, что они становятся неотличимыми, словно люди в толпе.
Посмотришь – и представляются целая планета частного сектора, где царит скука и ездят автомитизированные троллейбусы. Куда бы ты не поехал, везде обнаружишь одно и то же – домики, сады, заборы, колодцы, карьеры, лесополоски, магазины "Быт", "Семена" и "Продукты", иногда школа, а вдали – завод или стандартная водонапорная башня. Кажется, был такой проект после революции: города расселить, а каждай семье выделить по такому частному домику вдоль широкополостной магистрали.
Листья уже опали, и сады у домов казались клубами серого дыма.
Промозглая горечь окатывала сердце младшего Мураками при виде этих задворков. Так, наверно, чувствует себя серьёзный столичный молодой человек, когда по чистой случайности оказывается где-то на краю земли – "А ведь посмотришь – и здесь люди живут".
Но вот, например, Рита Люксембург жить в такой дыре не согласится. Здесь таких как она, наверное, и не бывает... Она ведь изысканная, образованная девочка и даже колготки у неё корейского... а может и американского производства. Он вспомнил кассеты, на которые были записаны хулиганские разговоры. Это же фирменное Sony... с красными наклеечками...
– Скажи, брат,– заговорил он,– а как ты думаешь – это нормально... зарабатывать на сумасшедших?
– Ну...– Харуки задумался,– рынок большой и почти не затронутый.
– Но разве это правильно?
– Психиатры вот зарабатывают.
Со стороны Пули показалась зелёная морда трёхчасовой электрички. Тяжёлый состав полз из-за поворота, словно огромный кольчатый червь.
– Как думаешь, сколько сумасшедших вон в той электричке?– вдруг спросил Харуки,– Я не о буйных, которых лечить приходится, а именно об обычных. Которые вроде бы ходят и разговаривают, но при этом думают и делают жуткую муть. Ну или просто попадают в больницу с болями и параличами, а на самом деле это нервное?
– Не знаю. Ни одного, наверное. Долбанутые – это всё-таки редкость.
– Ты ошибаешься. Я тут читал, что психи – редкость не очень большая. Один-два процента – это только кажется, что немного. В электричке двенацать вагонов, в каждом вагоне двенадцать рядов по четыре места в каждом. А кому-то всё равно места не хватает и он едет стоя. Перемножь двенадцать на двенадцать и на четыре, а потом раздели на десять. И увидишь, что возбудимых и тихопомешанных – десять или двадцать на каждую электричку. Просто вопрос диагностики. Например, почему в Одессе или Дальнем так много городских сумасшедших? Потому что приезжают туристы и их фотографируют. Была бы провинция – ездили бы эти тихопомешанные на родной завод и про их безумие знал бы только начальник цеха.
– Ух ты, математика какая. После такой математики страшно в автобусе ездить.
"Двадцать на электричку,– подумал Рю,– и пусть хотя бы у четверти есть телефон... Но как узнать номер?"
– А ещё там бывают здоровые, но шутники,– гнул свою линию Харуки,– И это ты даже по себе знаешь. Сам же хвастался, как на олимпиаду сходил.
8. Еноты посередине зимы
В идеале, школьные олимпиады должны выявлять таланты. Пусть способные к химии приходят на химию, способные к истории – на историю, и покажут, как здорово их выучили. И не беда, если не успеваешь по другим предметам: за первое место даже на городской олимпиаде по любимому предмету тебе простят всё.
Но это в идеале. Потому что как решать те задания, которые дают на олимпиадах старшеклассникам, на уроках не объясняют, чтобы "бедных детей не грузить". Конечно, все задания типовые и за пару месяцев почти любого смышлёного школяра можно выдрессировать хоть для федеральной олимпиады, но этого не произойдёт никогда. Потому что только в фантастическом мире, где живут авторы образовательных стандартов, в одном классе может найтись пара химиков, пара физиков и чемпион города по какому-нибудь подводному бадминтону.
В реальном классе реальной школы есть обычно кучка из двух-трёх смышлёных ребят. Вот они за всех и отдуваются. Хорошо учатся, заседают в школьном совете, стоят на посту в мемориальном отряде, выпускают стенгазету, маршируют, открывают линейку, играют за школу в шахматы и ходят на все олимпиады, куда пошлют.
А первые места на олимпиадах всё равно берут те, кто всерьёз учил предмет. То есть школьники из гимназий вроде той, где учатся братья Мураками.
Рю, при всей непоседливости, считался способным ребёнком. И когда Сергей Владимирович предложил ему скататься на школьную олимпиаду, "а на уроки потом можешь не приходить", то младший Мураками с радостью согласился. Он обожал не ходить на уроки.
Олимпиада проходила в пятой Гимназии. Вы знаете, где это? Вот и Рю не знал. Хотя мог и насторожиться. Ведь эта Гимназия – физико-математическая.
Надо сказать, что в нашей Восточке все прочие учебные заведения считали крайне средними и до ужаса общеобразовательными. И даже второй физмат Лицей почитали за "обычную школку с общагой".
От школьного транспорта Рю отказался и пообещал, что доедет сам. Той зимой ему как раз стукнуло четырнадцать и он обожал исследовать город по способу Шахрина: то есть садился в какой-нибудь троллейбус и ехал на нём до конечной.
Пятая Гимназия обнаружилась за железной дорогой, в Утюгах. Рю это одобрил: будет повод заскочить к дедушке Хиро. В то утро он оделся потеплей, сел в девятый автобус и покатил навстречу приключениям.
Дальний за железной дорогой – это нечто совсем другое. Городу словно перерезают горло. Стандартные советские многоэтажки становятся редкостью, ты видишь то полуразвалившиеся длинные казармы ещё японских времён, то сельского вида магазины с названиями наподобие "Семена" или "Быт", то вдруг окажешься на разъезде, над которым возвышается будка дежурного с синим скошенным козырьком. Девятка катит дальше через частный сектор, каменные дома сменяются деревянными, на заднем плане маячит серобетонный Утюг и кажется, что сейчас город закончится. И вот бегут ограды заброшенных военных складов, по правую руку проскакивает чёрная зимняя лесополоса с серебряной шерстью тростника на болотце – и перед тобой огромный белый простор, а в нём заснеженная спортплощадка и низкие параллелепипеды, сложенные в корпус Пятой Гимназии.
Рю сдал в гардероб куртку, нашёл столы, зарегистрировался – Рюноске Сайтович Мураками, гимназия 1 – получил номер, пошёл в нужный кабинет, получил листок с заданиями, прочитал первое и понял, что попал.
Олимпиада была по астрономии. А астрономические познания Рю заканчивались на созвездиях. Как-то в детстве он нашёл астрономический атлас и несколько недель играл, воображая, как созвездия воюют между собой за звёзды и туманности. Вот созвездие Девы покоряет Ворона, но в Чаше и Секстанте его интересы сталкиваются с созвездием Гидры и закипает война, которая охватывает полнеба...
Но вопросы в задании были куда скучней, а половина слов и вовсе непонятные. Рю сжал ручку покрепче, напомнил себе, что "Уже тем, что человек отказывается отступить, он приобретает силу двух" и начал писать ответы.
В каком городе, Дальнем или Калининграде, светлое время суток 21 октября 2013 года продлиться дольше? Ответ поясните.
В связи с тем, что 21 октября 2013 года в Дальнем состоится мастер-класс известного на всю галактику фехтовальщика jd Йоды, световой день в этом городе будет по просьбе организаторов продлён до 23 часов. В случае отмены или переноса визита Магистра, длина светового дня будет уточняться.
Можно ли наблюдать Луну за сутки до солнечного затмения? А за сутки до лунного? Ответ обосновать.
– Право гражданина Российской Федерации на наблюдение Луны регулируется соответствующими законами и нормативно-правовыми актами. В случае, если в вашем субъекте федерации действуют ограничения на сезонное наблюдение Луны, наблюдение разрешено только по лицензии, которую можно получить в обсерватории. Также необходимо письменное согласие обитателей наблюдаемой стороны Луны или их полномочного представителя, а также находящихся там космонавтов. Использование наблюдений Луны как повода для вмешательства в личную жизнь находящихся на Луне граждан Российской Федерации без судебного предписания категорически запрещается.
Звездолет будущего, имея скорость 20 км/с, пролетает на расстоянии 1 пк от спектрально-двойной звезды, у которой период колебаний спектра равен суткам, а большая полуось орбиты составляет 2 астрономические единицы. Сможет ли звездолет вырваться из поля тяготения звезды?
Согласно Правилам Межзвёздных Перелётов, скорость транспортных средств в пределах 5 пк от одинарных, и 15 пк – от звёзд более высокой разрядности не может превышать 15 км/с. Соответственно, из поля тяготения звезды он вырваться сможет, а вот из обратной гравитационной пушки постового Межпланетной ДПС, который его задержит – уже нет.
С какой планеты, Венеры или Марса, легче (по энергетическим соображениям) запустить космический зонд на поверхность Солнца? Каким образом следует это осуществить?
Космический зонд можно запустить только с поверхности Венеры, т.к. Марс (правильно: Маркс) является не планетой, а красным светоотражателем, который установлен в 1917 году до н.э. по земному летоисчислению активистами Всегалактической Коммунистической Партии (большевиков-гуманоидов) с целью пропаганды идей социализма в Солнечной Системе. Для запуска космического зонда с Венеры следует обратиться к венерианской Высшей Жрице Вселенского Языческого Согласия, внести залог, принести положенные жертвоприношения и следовать дальнейшим инструкциям.
Сообщите известные вам подробности последнего лунного затмения
Организатором последнего лунного затмения выступила Kadokawa Shoten Publishing Co., Ltd. В течении первого часа на Луне демонстировалась реклама второго сезона аниме (зачёркнуто) анимационного сериала "Сейлормун", второго – кондитерских изделий от "Sonoko Ltd", третьего – сети закусочных "Houjou no Umi". Затмение оптимизировано для наблюдения через телескопы компании Vixen.
"Ну, последнее место мне теперь гарантировано"– подумал он. В этом факте было своё совершенство. Рю сдал работу и пошёл блуждать по школе.
Школа была построена по совсем другому, уже советскому проекту. А может быть, их было несколько, и они наложились друг на друга, так, что получился бетонный слоёный пирог. Заблудиться здесь было легче лёгкого: коридоры и лестницы сходились и расходились совершенно непредсказуемо.
Снаружи школу обступал холод. Рю смотрел в окно на высокие тёмные ёлки, что поднимались за школьным забором, и, как обычно, что-то придумывал. Например, что такие высоченные ели можно отлично приспособить для высотных многоквартирных домов. Скажем, строить дома прямо вокруг них. Или, если дом уже построили, просверлить его насквозь начиная с крыши, вставить готовую ёлку, а корни закопать под подвал. Одна-единственная большая, взрослая ёлка может протянуть свои лапы в квартиры целого подъезда. И больше не надо к новому году тратить деньги на китайские ёлочки или искусственное убожество. Внутри каждого дома будет отличная ёлка и её смогут наряжать на всех этажах. К тому же, пахучие еловые лапы внутри квартиры сделают ненужными комнатные цветы и туалетный освежитель воздуха... Со временем дом захотят надстроить, как надстроили тремя этажами брежневки на Ланькова – но ведь и ёлка к тому времени вырастет!
Досыта намечтавшись про многоквартирные ёлки, Рю решил продолжить исследования школьного лабиринта. И в углу за туалетом, где зелёный кафель, сырость и батареи покрыло мхом, он обнаружил дверь школьной радиорубки.
Конечно, там было заперто. Но Рю это не остановило. По примеру настоящих хакеров (а не тех, что в кино) он на всякий случай носил с собой отмычку. Прямо как Обернибесов из драмы Хармса: "Я Бог, но с топором".
Внутри радиорубки висела косматая пыль. Пульт не трогали с сентября. Из окошка виден пологий скат крыши, школьный двор, проволочный забор и уже знакомые ёлки. Душно, как в бане.
Именно отсюда лились на головы жертвам сентябрьской линейки фальшиво-радостные песни про школу, какая-нибудь невинная попса и идиотические строчки школьного гимна. Равнодушный дежурный поливал отсюда бессильных школьников песнями, что оскорбляют и чувство чести, и чувство прекрасного. После, в обычные дни, пятая гимназия наверняка не знала другой музыки кроме уроков пения, где царит всё то же уныние. А во время школьной дискотеки сюда снова поднимался какой-нибудь тупица и заряжал в динамики длиннющие ленты долбящей попсы, чтобы поливать доверчивых девочек.
Нет, Рю не мог это так оставить! Ведь удивительный мир музыки был его настоящим отечеством! Нужно, чтобы ученики хоть на минуту вдохнули дерзкой, несовершенной свободы!
Младший Мураками включил питание, перенаправил выход на общешкольную сеть, подул в микрофон и так и расцвёл, когда услышал слабое гудение, прокатившееся за его спиной по запутаным коридорам.
Рю замер и прислушался. Нет, тишина. Даже если кто-то услышал, то принял выдох за зимний ветер. Слышите, как надрывается он в вентиляции, отчего внутри становится ещё уютней? Рю осторожно перещёлкнул другой тумблер на приём с магнитофона.
Конечно, у него не было шанса найти среди горстки кассет на полке что-то особенное. Но и младшего Мураками было с собой кое-что. Он всегда носил с собой что-то любимое – на тот случай, если потребуется удивить каких-нибудь новых неожиданных друзей.
Рю поставил кассету и щёлкнул по кнопке воспроизведения. Миниатюрные бобинки закрутились под тусклым стеклом.
И вот по всей школе, по лабиринтам коридоров и закутков, над замученными физикой и изуродованными обязательной причёской головами лицеистов и участниками олимпиады по астрономии, что дрейфовали между звёзд и галактик, – понеслось громогласное:
Остались в прошлом двери, звери, люди
И детства прерванная нить
Жизнь одна, другой уже не будет
Жизнь одна, другой уже не будет
Тем важнее по-скорее её прожить.
Спустя пару минут возле радиорубки – несколько человек, включая багрового директора.
– Открывай! Открывай, сучёныш!– орёт он и колотит в дверь,– Ты ещё увидишь! Мы тебе в личное дело запишем! И исключим! Исключим к чертям собачьим! Не открывает, чтоб его! Ух-х-х, паскудство... Ну и что это такое?
– "Соломенные еноты",– сообщает Рю, подбегая к толпе. Брюки у него чёрные, а вот руки приходится держать за спиной, чтобы никто не увидел мокрые от снега локти.
– Какие такие еноты?– спрашивает директор.
– Соломенные Еноты. Группа так называется. Это они поют.
– И их там что – несколько?– и директор показывает на дверь.
– Нет, там их вообще нет. Они в Москве,– математически точно отвечает Рю,– В Коньково, если это имеет значение. А там – скорее всего, только их запись.
И подводят меня к конкретной черте
Направленной в снежную даль
Три белых кота, три арийских кота –
Порядок, Закон и Мораль!
Три белых кота, три арийских кота –
Порядок, Закон и Мораль!
– И кто же её включил?
– Не знаю,– был ответ,– я думал, вас исполнитель интересует.
– Открывайте дверь!– беснуется директор,– Где техничка? Где ключ?
– Не открывается!– чуть не плачет техничка,– Тут клей в замочной скважине!
– Ну так ломайте!
Младший Мураками спускается в гардероб, наслаждаясь акустикой лестницы.
И ничего, что мы одни на свете
И подружились с пустотой...
9. Могущество боддисаттвы Манджушри
Когда молодого Уинстона Черчилля захватили в плен буры, его этапировали вместе с шестью сотнями других пленных в Образцовую Школу для девочек (Претория). Что особенно примечательно, чтобы превратить школу для девочек в тюрьму для военнопленных в ней не пришлось даже ничего перестаивать.
Каждый ученик дальненской Лингвистической гимназии имени Су Маньшу мог на собственном опыте убедиться, что будущий британский премьер-министр не обманывал своих читателей. Там и правда можно было разместить хоть школу, хоть тюрьму, хоть больницу.
Её построили в 1936 – японцы руками китайских рабочих по немецкому проекту, на фундаменте русской гимназии ещё царских времён. Псевдоготическое здание из коричневого кирпича с фальшивыми фигурными колоннами и треугольным фронтоном вполне достойно Административного городка. Общежитие – через дорогу, где раньше была швейная фабрика, и у него тоже есть колонны (правда, бетонные и квадратные). По соседству – автовокзал, он намекает, что никто никого в Восточке не держит.
Школы, казармы, тюрьмы и больницы строили раньше по одному принципу – чтобы надзиратель, когда идёт по коридору, видел, что творится в комнатах справа и слева. Вот и наша Восточка так устроена – это четыре одинаковых коридора, собранных в большой квадрат, которые проходят мимо арочных проёмов больших комнат. Арочные проёмы отгорожены фанерными перегородками, а сверху застеклены. Каждая комната служит классом, и из коридора всегда можно заглянуть через стекло, чтобы увидеть, что же там происходит
Посередине квадрата – сад, а внутри – двухэтажный домик, где живёт администрация вместе с директором.
А в административном плане Гимназию основали по образцу математических школ Колмогорова. И так же, как они, она осталась черновиком большого нереализованного проекта.
Вокруг этих школ ходит множество сомнительных слухов. Чего стоит одна московская "навек родная пятьдесят седьмая". А на самом деле, дело просто. Настолько просто, что никто не верит.
Чтобы поддерживать своих по всему миру, стране победившего социализма нужны специалисты по Тайладу и Шри-Ланке, Японии и Гонкогу – и их нужно много, много больше, чем получается из случайно поступивших студентов. А ещё нужны математики, физики, химики – и все эти науки слишком разрослись, чтобы впихнуть их в пять лет университетской программы. Как это планировал исправить Колмогоров, можно найти в специальных изданиях. А вот что получилось – рассказать стоит.
Дедушка Эйтаро был совершенно прав, когда говорил, что способ производства у Гимназии был не советский, а постсоветский. Можно смело сказать, что ещё в семидесятые Дальненская Лингвистическая, равно как и её физико-математические собратья, стала делать бизнес тем же способом, что и нефтяные бароны более поздней эпохи.
Можно строить завод и клепать на конвейере довольно сложные болванки (или болванов) конвейерным методом. Можно обустроить экспериментальное производство, где сначала в лаборатории, а потом и в цеху привычные вещества и предметы трансмутируют в вещи необычайные (но очень часто, к сожалению, бесполезные). А можно найти месторождение, огородить его колючей проволокой, навербовать шахтёров – и загонять руду куда угодно вагонами и вагонетками. Ресурсы нужны всегда, а если они дешевеют, можно просто накопать больше. Разве не учил богач Го, что мудрый грабит небо и землю?
Советская школа (особенно питомники вроде МФТИ) работала по первому способу. Колмогоров и Макаренко культивировали второй. А бизнес гимназии имени Су Маньшу с ходу опередил своё время и нырнул в проверенный веками третий.
К чести её основателей, в те времена так работа почти любой бизнес – просто кто-то огораживал колючей проволокой нефть, кто-то никель, а кто-то, как Зенковский, поток контрабанды. Как пророчески было сказано в известном фильме с Виктором Цоем – "Люди в мире разделяются на две категории – одни сидят на трубах, а другим нужны деньги". Кто вовремя вскочил на трубу – тот и в домике! А всем прочим остаётся... нуждаться в деньгах.
Волшебной шахтой гимназии были лингвистические спецклассы, с восьмого по выпускной. Счастливчики, что в них попадали, могли овладевать тайнами Востока, сколько их душеньке было угодно. Учили всерьёз и всему: языку, литературе, истории, и каждую четверть класс писал вступительные экзамены в ИСАА, питерскую Восточку или, по выбору, что-нибудь зарубежное. Плюс дополнительные курсы каллиграфии и языка классической древности (санскрит, вэньян или бунго на выбор), а также религиоведение.
Прочие общеобразовательные предметы были просто хорошими. И даже своеобразные деятели вроде историка Белова-Столбовского или анархиста Качалова, который вёл химию, всё-таки знали свои предметы. А учительница русской литературы Дарья Петровна Лях всячески пропагандировала литературу Серебряного века, так что даже школьный хор разучивал и пел на мотив древней народной песни известное стихотворение Мандельштама:
На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь,
Гром, ударь в тесины новые,
Крупный град, по стеклам двинь, – грянь и двинь, -
А в Москве ты, чернобровая,
Выше голову закинь.
Как же стать таким счастливчиком? Представьте – среди бурь и тревог девяностых такой ученик ходит по клетчатым сверкающим полам в синей школьной форме с красным галстуком (отчего китайская разведка подозревает их в симпатиях к Гоминьдану), а на лацкане у него – форменный значок с восходящей звездой, похожей на первый sputnik, и гравировкой Ex Oriente Lux.
