Текст книги "Причуды непутевой Артефактницы (СИ)"

Автор книги: Машенька Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Я прикрыла глаза и честно постаралась расслабиться.

– Я поставил Полог Тишины, но все в этой комнате легко могут его прорвать, – раздался у меня в голове голос архимага на мыслеречи. – Поэтому говорить будем так.

– Хорошо, – сказала я вслух.

– Отлично, девочка, а теперь давай поговорим вдвоем, – снова в голове заговорил маг. – Пелена была активна?

– Да, пришлось остановить споры, – честно ответила я.

– Я так и понял. В твоем теле погибли многие нервные узлы, а такое возможно, только если их разрушило проклятье.

«Вот почему я не почувствовала ветки в ноге! – подумала я.»

– Поэтому ты сейчас не чувствуешь усталости или боли, – продолжил маг, подтверждая мои мысли.

Я покосилась на него. Увидела, как маг присел на корточки и стал переставлять символы в пентаграмме и менять скорость движения кругов. Возился с настройками заклятья, в общем, активно разыгрывал для зрителей работу с моим осмотром.

– Боль еще придет, когда тело начнет регенерировать утраченное, – сказал на мыслеречи маг.

– Я знаю, – отозвалась я. – Не волнуйтесь, со мной такое уже было, и не раз.

– Понимаю, – отозвался целитель. – Ты использовала Полное Исцеление?

Я вздрогнула, потому что была уверена, что уж это скрыла достаточно хорошо.

Маг только хмыкнул.

– Кто тебя так избил? Я вижу сломанные ребра, череп, руки и ноги в нескольких местах. Осколок ребра прошил тебе легкое. Еще несколько разрывов и внутренних кровотечений. Если бы ты не вызвала Исцеление в течение двух минут, то погибла бы, понимаешь?

Я задумалась, но все-таки решила не лгать целителю.

– Да, понимаю, но я успела.

– Это только говорит о том, что у тебя большой опыт серьезных травм, – грустно раздалось в голове. – Ты умеешь не теряться в боли, а действовать через силу и собственные ощущения. Честно говоря, не понимаю, как тебе удалось не потерять сознание от боли. На такое способны очень немногие, но и те, только после долгих лет опыта преодоления боли, крови и ран.

Я промолчала.

– Как же ты жила, девочка? – с горечью проговорил старый целитель.

– Как все, – отозвалась я.

Лично мне моя жизнь очень даже нравилась, особенно до приезда сюда. А вот, такой разговор – нет.

– Так, кто и как такое с тобой сотворил? – спросил снова Зимар. Головы он так и не поднял от рун.

Я вздохнула и сказала правду, которая, как я надеялась, решила бы все вопросы целителя.

– Мой подопечный! – твердо и веско.

Маг поднял на меня глаза.

– Хочешь сказать твоя нить?

Я хотела сказать не это, но вариант с нитью был лучше. Спасибо за подсказку.

– Именно так, – я прикрыла веки.

Зимар помолчал пару секунд.

– Тогда все понятно. Я правильно понимаю, что его ты не выдашь даже под влиянием мага разума.

– Лучше убейте, – честно ответила я.

– Понимаю, – неожиданно понимающе, действительно понимающе отозвался маг.

Я так удивилась, что это почувствовал и он. На лице целителя проступила печаль, искреннее понимание артефакторов, понимание моих поступков, пусть даже всех он и не знал, и не мог знать. Но, я вдруг ощутила, что он о нас знает намного больше, чем все в этой комнате, ну кроме Тирша.

– У вас есть талант истинного глубинного взора, мастер? – спросила я.

Маг вздрогнул и резко поднялся, всматриваясь в мои глаза.

– Нет, но что-то мне подсказывает, что ты спросила не просто так. У тебя…?

Я только опустила веки, чтобы зрители не увидели в них ненужных эмоций.

– Боги Милосердные, да как же это?! – выпалил маг, окатив меня такой волной страха и сострадания, что я едва не отшатнулась, разрушив контур диагностики.

С минуту он молчал, вызывая и настраивая новую пентаграмму, только еще более внушительную, чем первая.

– Ты и дальше будешь делать то, что делаешь сейчас? – наконец, спросил целитель на мыслеречи.

– Если бы вы имели глубинный взор, то увидели бы на моей душе одну вещь, которая не может дать мне поступать иначе…

Маг, не дослушав, снова всмотрелся в мои глаза, едва не касаясь меня кончиком носа. Я сняла еще одну внутреннюю иллюзию, про которую не знал никто, даже моя тень.

Выражение лица Вилена Зимара через три удара сердца я, наверное, уже никогда не забуду. Оно врезалось в память, и будет преследовать меня в кошмарах еще не одно столетие. За секунду маг постарел еще на десяток лет, за секунду в его зрачках промелькнула вселенская скорбь и обреченность, которую я больше никогда и ни у кого видеть не желаю! Никогда!

Но, Зимар не был бы архимагом по целительству в экстремальных условиях, если бы не умел брать себя в руки. Не прошло и пяти секунд после просмотра моей главной тайны, рядом с которой Белая Пелена не смотрелась, как его постаревшее, посеревшее лицо стало прежним: на щеки вернулась легкая бледность, а в глаза живой блеск.

– Значит, тебе нужен артефакт, который скроет тебя от всех следилок этой Школы, от печатей, артефактов и заклятий. Иначе каждый раз вокруг тебя будет собираться толпа, как сейчас. Если по простому, то тебе нужна глушилка. А еще тебе нужен аморфный артефакт, который будет скрывать следы всех твоих исцелений и возможных увечий, иначе, опять же вокруг будет толпа. А ты ведь этого не желаешь?

– Именно, мастер! Меньше всего на свете хочется оправдываться и объяснять всем каждый свой шаг, тем более, что сделать это может стать просто невозможно, как сейчас.

– В библиотеке Первого Потока, в отделе забытых знаний, есть книга «Артефакты иных миров и граней». Она стоит за другими книгами и накрыта иллюзией, но думаю, ты найдешь. Когда-то давно я лично накладывал на нее заклятье для отвода глаз. Там точно будет то, что тебе нужно.

– А почему вы мне помогаете? – решилась я все-таки на вопрос. – Вы не рветесь сообщать о моем маленьком секрете, не хватаете меня за руки, не накладываете кучу заклятий, чтобы не сбежала.

Целитель грустно посмотрел. Так, что у меня сердце сжалось.

– Когда-то я был нитью одного весьма сильного артефактора. Он был самым близким моим другом и вытворял порой такое, что у меня волосы на затылке шевелились, прямо как ты сейчас. Только я узнал о том, что у него тоже есть некий долг, – он выразительно посмотрел мне на область сердца, где притаилась моя проклятая душа, – слишком поздно, когда он уже умирал у меня на руках, а я ничего не мог сделать. Я виню себя уже долгие годы, девочка. Страшно виню, но возможно, если я передам тебе его книгу, это поможет тебе хоть немного.

Было трудно отвести взгляд, а уж когда маг запретил благодарить его, стало совсем противно. Но, его совет и помощь были бесценны.

– Просто знай, – сказал он, уже убирая диагностику, – что я всегда на твоей стороне, какой бы отвратительной и мерзкой она не была в глазах других.

А в следующий миг случилось то, что случается в жизни каждого артефактора. То, к чему никто из нас не готовится и не может быть готов. То, от чего жизнь меняет свой путь раз и навсегда. Пресловутый один такт сердца, от которого зависит все. Как же Даремор был прав, прав во всем!

Я много читала об этом, слушала рассказы деда, сама много раз представляла и все же оказалась не готова к этому.

Мир поблек и просто перестал существовать. Перестало существовать и тело мага-целителя в шаге от меня. Реальный мир со всей его магией, материей и разумными остались где-то невообразимо далеко. Сейчас прямо передо мной была сверкающая душа.

Она была величественной, мудрой и любящей. Больше всего сейчас она походила на невероятно красивый цветок без ножки и листьев. Она переливалась всеми возможными оттенками, и от нее исходил такой яркий свет, что можно ослепнуть, но я смотрела. Я просто любовалась ею, не стремясь, как с Марком, понять, чем она страдает, не стремясь ее изменить или чем-то помочь. Я просто смотрела и старалась запомнить каждый всполох божественного творения.

Сложно сказать, что я при этом испытывала и какие чувства, тогда во мне бушевали. Я была уверена, что ничего не испытываю, кроме безграничного уважения и трепета перед этой поистине нереальной красотой. Страшно представить, что это чудо вынужденно существовать, страдать и метаться в тисках слабой плоти, зависеть от смешного и нелепого разума, который не может вобрать в себя даже тысячной доли того, что знает она, душа разумного.

Вдруг, откуда-то из-за поля моего зрения выстрелила тонкая, ажурная, словно сплетенная из сотни ниточек паутинка или точнее сплетенная в одну тугая, самая сильная из всех возможных, нить. Ее нельзя будет разорвать никакой магией, никакой силой. Она будет жить ровно столько, сколько будет жить один из связанных.

Нить переливалась всеми оттенками белого, золотого, алого и оранжевого. Она сверкала в пустоте намного ярче, чем переливалась душа. Нить, отелившись от меня, точнее от моей души, устремилась к этому красивейшему цветку, но все же не стала нападать и обвивать. Мне показалось, что минула вечность в ожидании, но красочное творение Богов приняло кончик сверкающей нити, вобрало в себя и позволило окутать лепестки своего тела тончайшем и сложнейшим рисунком. Моя нить в последний момент распалась невесомым плетением, и оказалась на каждом лепестке чужой, хотя нет, теперь уже родной души.

Связь! Моя первая в этой жизни нить с разумным или иначе, филео-связь. Нить, основанная на уважении, дружбе, почтении. Нить, призванная для того, чтобы вобрать в себя чужую боль, облегчить страдание. Я слишком поздно осознала, что значит красный цвет в нити. Цвет защиты.

А затем, пришла боль! Боль физическая, боль от пролитой крови из собственного порванного тела, не идет ни в какое сравнение с болью душевной. Мне казалось, что в такой момент я увижу лица разумных, увижу видения или что-то, что сможет хоть немного отвлечь меня от боли. Но, ничего такого не было.

Меня рвало на куски от скорби, от осознания собственной бесполезности. Я ненавидела себя за то, что не смогла спасти друга, побратима, самого близкого мне. Он был ближе, чем родители, во многом ценнее, чем любимая женщина. Он был частью меня, он разделял со мной любую беду и любую утрату. Он был рядом, когда отворачивались все прочие. Он не давал забыть о целях и мечтаниях. Он заставлял смеяться, когда душа разрывалась от потерь. Но, при этом он никогда не причинял боли сам, всегда сохранял молчание о своих бедах и терзаниях. Он верил в лучшее за нас обоих. А когда его не стало – умерла и часть меня. Смертельный холод и малодушное желание уйти за грань следом за близким другом. С годами, день ото дня вина росла, отнимала силы, заставляла забыть собственную жизнь, выпивала из меня все краски. Я стал почти живым мертвецом и единственное, что очень долго заставляло жить – было понимание, что побратим не одобрил бы моего такого горя, не понял бы, укорил. Но, я ничего не мог с собой поделать! Скорбь толстой коркой обволокла душу, удавкой сдавило сердце и оставила только жгучие угли осознания собственной ошибки.

Достаточно быстро эмоции чужой трагедии стали для меня привычными. Я жадно впитывала их в себя, потому что для меня они не значили слишком уж много. В этом странном месте у меня не было тела, но я ощущала, что каждый мой всполох энергии, будто пиявка жадно впитывает чужие муки, ибо именно за этим и была установлена связь! Именно этого хотели мы оба!

Достаточно боли и горя утраты!

Нити белого и золотого сияния в канате засверкали еще ярче, так ярко, что у меня не было сил смотреть. Следом за нитью вспыхнула энергией и паутинка кружев на цветке.

«В горе омывается и возрождается душа. Достаточно, теперь стоит расправить крылья – и жить!»

Это не было моими мыслями, скорее желаниями, некими неописуемым посылами, порывами, которые не описать словами, но которые прекрасно улавливала и понимала душа, слышала я и, кажется, помогала отпустить вгрызающиеся, отравляющую муку, исторгнуть из себя, а точнее отдать мне!

И, видят Боги, я больше всего на свете сейчас желала забрать все, что так долго терзало мою связь, мою душу. Теперь, и навсегда, она под моей защитой. Больше никаких мук и терзаний, больше никакой боли. Теперь все это только мое, ибо я могу нести этот груз, а она – нет!

В мир я вернулась так же резко и быстро, как и пропала из него. Все случилось с такой скоростью, что в реальности не произошло ровным сетом ничего. Вот спина Вилена Зимара, который уже стал отходить от меня. Вот, стою я в паре шагов от него. В креслах сидят танары. Я, конечно, знала, что время при глубинном взоре течет иначе, чем в реальности, но не представляла, что годы могут ужаться до доли мгновения. А для меня прошли именно годы, годы в небытии, в боли, в чужой трагедии и чужой утрате, которая с этого момента стала моей собственной.

Я так удивилась особенностям собственного дара, что просто забыла про тело. Наверное, у меня сейчас должно было бы потемнеть в глазах, или хотя бы подогнуться колени. Но, я просто стояла, все в той же позе, в которой меня застало установление связи. Все так же смотрела на спину мага и, кажется, забыла как дышать.

Вдруг маг вздрогнул всем телом, будто в него молния ударила. Из груди вырвался тихий стон. Правая рука дернулась к сердцу. Я уже хотела подскочить и поймать целителя, пологая, что он начнет падать на пол. Но, Зимар вместо этого одернул руку и резко обернулся ко мне.

Краем глаза отметила, как стали приподниматься со своих мест танары.

Целитель подскочил ко мне и ухватил за плечи, сжал холодные пальцы так, что они впились в кожу когтями даже через ткань кофты, встряхнул с такой силой, что я клацнула зубами.

– Что ты сделала?! Зачем? Боги, зачем ты это сделала? Я же тебя ни о чем не просил! Зачем?! – закричал он, продолжая меня трясти.

Я отставила правую ногу и расслабила руки, чтобы ему было удобнее выражать свое негодование. Если бы я не удержалась на ногах и упала, то он не смог бы выплеснуть эмоции, а это сейчас ему нужнее, чем мне. Я была бы не против, даже если бы он меня ударил, потому что понимала все его метания, наверное, лучше, чем он сам.

В ушах загрохотало его сердце, как свое собственное, с той лишь разницей, что мое билось сейчас ровно и спокойно, а его – грозило сломать ребра. Руки зачесались успокоить пульс близкого разумного, но я одернула себя. Сейчас магу нужно выплеснуть негодование, а если его успокоить, то позже будет только хуже. Откуда я это знала? Без понятия, просто сейчас я знала на уровне интуиции, ощущений про этого целителя почти все.

– Зимар, что с вами?! Прекратите! – возмущался, подскочивший Дэиваар.

Одноглазый маг пытался оттащить от меня целителя, но у него не слишком выходило. С другого бока подскочил артефактор и тоже вцепился в руки Вилена. За спиной мага стояла удивленная Доминика с открытым ртом и не менее удивленный дроу.

Целитель все продолжал бушевать, видимо вознамерившись, сломать мне кости на руках, потому что они уже болели так, как если бы их отпиливали. Видимо, у мага от эмоций чуть вышел из-под контроля его дар. Но, боль тела после многообразия иных ощущений уже не пугала и не вызывала ничего кроме зевоты. Хотя, возможно, за это нужно сказать спасибо моей Пелене, может она и тут нервные узлы подправила? Может, но боль под ладонями мага, будто кожу и жилы кромсают отточенной сталью, меня не трогала. Я ее чувствовала, но не кривилась. Это не вызывало желания отстраниться или остановить мага.

Я просто смотрела в горящие злостью глаза мага и внимательно следила за тем, как стремительно они молодеют. Исчезают лопнувшие сосудики, заменяясь белизной зрачка. Исчезают и глубокие морщины вокруг глаз. Верхнее веко больше не выглядело смятой грязной тряпкой. Теперь кожа натягивалась и становилась приятного оттенка светлой, песчаной глины. Красивые глаза, молодеющие тело, долгая и, надуюсь, счастливая жизнь.

Наконец, артефактору и беловолосому отдалось отделить от меня целителя и отволочь его к креслам. Все присутствующие пытались его усмирить и сгрудились вокруг.

А я просто стояла и смотрела на Вилена. Сложно описать мое состояние, но ближе всего оно было к удовлетворению. Я была почти счастлива, блаженствовала, от понимания, что исполнила то, что обещала прекрасному цветку. Непередаваемое ощущение полного удовлетворения собой. Даже близко, ничего подобного раньше не испытывала!

Рвущийся из тисков двух мужчин маг все еще кричал, только теперь уже что-то совсем невнятное и бессвязное. Эмоций в нем было слишком много, чтобы пытаться выразить их словами.

– Вилен! – Дэиваар врезал магу в челюсть.

Целитель дернулся, мотнул головой от удара, но все-таки пришел в себя. Перестал вырываться, а в глазах появился разум. Он сел ровнее и утер разбитую губу.

– Какого Тлена ты творишь, мать твою?! – выкрикнул ему в лицо беловолосый.

– Этого просто не может быть… – обреченно, совершенно бесцветным голосом выдавил из себя целитель, уставившись в пол.

– Что произошло? – спросила Доминика.

Целитель только прикрыл глаза.

– Лура, о Ллос, как вы?! – раздалось где-то сбоку совсем рядом.

Я моргнула и посмотрела на темного эльфа.

– Что, простите?

– Ваши руки, леди, – как-то сдавленно проговорил дроу.

Я проследила за его взглядом – и, против воли, улыбнулась. По синюшным рукам стекали несколько ярких ручейков моей крови. Рукава на обеих руках были насквозь пропитаны алым. Кровь с пальцев капала на юбку, заливала корсет и пол двумя почти одинаковыми, стремительно растущими лужами. Почему-то мне показалось это красивым, все равно, что родниковые водопады, только ярко алые, сверкающие.

– Ничего страшного, – я подняла ладони выше и проследила, как ручейки стекают между пальцев. – Я сейчас исправлю.

Запустила регенерацию, восстановление тканей и срастилку костей. Под ногами и рядом с руками раскрылись пентаграммы, а я прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями исцеления. Приятная прохлада, нежное прикосновение магии, как дуновение ветра.

– Гадриэль! – позвал Тар’Дэкил беловолосого.

Маг стремительно развернулся, увидел меня и в секунду побелел так, что даже губы на лице слились с тоном кожи. Мужчина дернулся ко мне, но передумал и резко развернулся к целителю. Еще один удар достался шокированному архимагу.

– Что ты с ней сделал?!

Вилен непонимающе моргнул, увидел меня и подскочил, как ошпаренный. Но, артефактор заслонил ему путь.

– Стойте, где стоите, мастер! – угрожающе сказал Тирш, тоже, видимо, рассмотревший лужи крови.

Я запоздало сообразила, что ко мне еще никто не подошел только, чтобы не нарушить исцеляющий процесс.

– Требую объясниться! – заявила мастер Отлин.

Несколько секунд Зимар внимательно рассматривал призванные мною пентаграммы, потом глубоко вздохнул и поднял на меня уже ясные глаза.

Я только улыбнулась.

Целитель от этого, почему-то, побледнел еще больше прежнего и сглотнул, а в моих ушах снова раздался гул его сердца.

– Вам задали вопрос, – напомнил артефактор и его тень угрожающе нависа над архимагом. – Вы посмели напасть на мою ученицу! И только из уважения к вашим прошлым заслугам вы еще дышите!

– Он – моя нить. Филео, если это имеет какое-то значение, господа танары, – сказала я, едва не мурлыча от собственных ощущений.

– Что?! – выдохнули несколько голосов.

Зимар от звука моего голоса схватился за голову.

В аудитории повисла такая тишина, что я засомневалась в присутствии здесь разумных.

– Зачем, лура? – простонал целитель, спустя пару минут тишины. – Зачем?!

Я погасила пентаграмма и только после этого посмотрела на мага. Как объяснить? Он же все равно не поймет, да никто не поймет…

– Вам было больно, – пожала плечами я.

– Что? – опешил маг.

Я хмыкнула, отметила про себя, что и тело мага, вслед за лицом, тоже стало молодеть, только медленнее.

– А этого мало?

Зря я это спросила. Потому что на меня так посмотрели, что стало зябко и неуютно под этими шокированными, пораженными взглядами.

– Нить односторонняя, мастер, – просто сказала я с легкой улыбкой. Похоже, теперь долго не смогу от нее избавиться. – Для вас она ровным счетом ничего не значит.

И снова тишина, только архимаг судорожно вздохнул.

Я покачала головой, рассматривая испорченную рубашку. Прошлось все в той же тишине заняться починкой одежды и удалением собственной крови, хотя с последним справилась тень.

Все минуты, что ушли на восстановление ткани и удаление пятен прошли в тишине.

– Мастер Отлин, – обратилась я к застывшей некромантке, – Вы, кажется, желали осмотреть мой дар?

Доминика перестала буравить круглыми глазами целителя и медленно повернулась ко мне.

– Думаю, не сейчас, – прошептала, наконец, она, когда я уже заподозрила, что она не ответит. – Приходите завтра в корпус некромантов, мой кабинет.

– Хорошо, – пожала плечами я.

– Думаю, вам стоит отдохнуть, – подал голос мастер Тирш, его лицо не было таким белым, как у остальных, зато на лбу и висках выступил пот, а глаза чуть ввалились. – Сегодня не приходите на лекции. Лучше завтра.

Я удивилась, но смолчала и кивнула.

– Так, я могу идти? – уточнила я.

– Да, – сипло выдавил артефактор.

Я подошла к своему креслу, накинула через плечо сумку и двинулась к выходу. Меня окликнул беловолосый.

– Сегодня не приходи на тренировку, – его лицо было белее всех, а зрачок расширился так, что это уже походило на болезнь.

– Мастер Зимар, – позвала я.

Маг вздрогнул еще сильнее, чем раньше. Я убедилась, что он смотрит на меня и только потом сказала:

– Кажется, танару Дэиваару плохо, не могли бы вы ему помочь?

Ответом мне стала тишина. Целитель не спешил вставать из кресла. Я вздохнула и прислушалась к себе. Сделать что-то сейчас для друга деда у меня просто не было возможности. Я просто не могла понять, что ему нужно и могу ли я это что-то ему дать. Пришлось временно оставить эту идею, хотя зарубку в памяти оставить. Нужно узнать, что у него за маскировка такая, через которую даже моя тень пробиться не может.

Я уже взялась за ручку двери аудитории, когда пришлось вспомнить о важном. Повернулась к мастерам и, с поклоном, спросила:

– Могу ли я попросить сохранить рождение нити в тайне? Не думаю, что уважаемому архимагу захочется афишировать подобное, не слишком приглядное событие.

– Что, лура...Веселина… – начал было маг, но сам запнулся не зная, как выразить мысль.

– Так, могу? – снова спросила я.

Получила четыре клятвы, что это останется в тайне, ибо этого требовали законы расы артефакторов – и только потом вышла из аудитории.