Текст книги "Прощай, Алиса! (СИ)"
Автор книги: Маша Ловыгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
52
Через полтора часа работяги ушли, оставив после себя раскуроченную стену и заваленный кирпичами бетонный пол сарая.
Гинта силилась понять, что происходит, и никак не могла разгадать задумку Бражникова. Сарай оказался абсолютно пуст – внутри него были лишь голые необработанные стены без окон и клубы пыли, через которые просматривался свисающий с потолка кривоватый длинный провод с лампочкой. Собирать оставшийся строительный мусор никто не спешил. Гоча поднял пару отлетевших в сторону кирпичей и забросил их внутрь.
В ушах Гинты все еще звучал грохот от перфораторов и ударов ломами. Заметив, что Бражников завернул за угол, она отлипла от окна и скрылась на кухне. Хозяин дома – в пыльной одежде и обуви – сел за стол и стал есть, с глухим рычанием впихивая в себя куски мяса и сдабривая их ледяной водкой прямо из горла.
Гинта сжала челюсти и скрипнула зубами. Нет, она не могла ошибиться! Следовало набраться терпения и продолжать оставаться тенью, чтобы не пропустить ни единой детали. Порой, ничтожная и не стоящая внимания мелочь могла угробить самый великий план, и она не могла этого допустить. Среди белого дня нечего было и думать, чтобы самой пробраться в сарай и все там проверить. Да и что, собственно, она могла там найти? Вот он, прямо перед ней, открыт – смотри! Глаза только в порошок не сотри!
Ее взгляд оказался прикован к кухонной стене. «Смотри… смотри… смотри…» – как заведенная, повторяла про себя Гинта. И уже через минуту ее укололо догадкой, от которой у нее волосы поднялись дыбом: а ведь он именно этого и хочет! Чтобы все видели, что ему нечего скрывать! Но что, если своими действиями Бражников просто-напросто решил увести следствие совсем в другую сторону?
Мысли бились в голове Гинты, словно раненые птицы и угомонить их могло только четкое и ясное представление о том, что произошло на самом деле.
Бражников наелся и развалился на стуле, барабаня пальцами по столешнице. Он определенно чего-то ждал. И когда раздался телефонный звонок, выждав минуту, ответил. Спокойным голосом он произнес пару фраз, и Гинта поняла, что скоро в их дом опять нагрянут гости. Она ждала, когда Бражников позовет ее приказом убрать со стола, но тот молчал, продолжая покачиваться на задних ножках стула и отбивая пальцами непонятный мотив.
«Чтоб ты свалился и шею себе сломал! – внутренне пожелала она, не в силах удержать себя от бушующих эмоций.
– Виктор Алексеевич! – через несколько минут ворвался в дом Гоча. – Там к вам приехали.
– Хорошо. Встреть их. Я сейчас выйду, – тяжело поднимаясь, ответил Бражников.
В холле он остановился.
– Гинта!
Она вздрогнула всем телом, но затем приняла свой обычный вид и вышла к нему.
– Короче, сделай так, чтобы эта… – Бражников поморщился. – Чтобы эта корова сидела тихо. Хотя… вот что: дай-ка ей водки.
Гинта непонимающе качнула головой.
– Делай, как я сказал! – отрезал он и хлопнул дверью.
Гинта бросилась в комнату и схватила недопитую бутылку.
– Я не буду! – шарахнулась от нее Альбина, когда она появилась в комнате.
– Будешь, – ответила Гинта и, поискав глазами, взяла висящее на крючке полотенце. Хорошенько смочив его, она подошла к Альбине и стала обтирать той лицо и шею. – Я бы могла попросить тебя прополоскать рот, но… – глядя в ее слезящиеся глаза, она поджала губы. – Просто терпи и молчи. Поняла?
Альбина мелко затрясла головой и всхлипнула.
– Что происходит? Я боюсь…
– Я не знаю, – пожала плечами Гинта. – Я всего лишь слуга.
– Ты… нет, ты другая…
– Я никто! – Гинта так резко и твердо произнесла это, что Альбина тут же умолкла. – Вот, возьми ее и держи, – сунув ей в руки бутылку, Гинта придирчиво оглядела ее, а потом, будто убедившись в том, что увиденное отвечает ее замыслу, отряхнула руки. – Сможешь? – голос ее стал немного мягче.
– Да, – ответила Альбина и побледнела.
Гинта вышла, прикрыв за собой дверь, и тут на пороге появилась группа мужчин во главе с Бражниковым. Он суетливо потирал ладони, всем своим обликом производя впечатление человека, которого застали врасплох.
– А я, понимаешь, обедаю, а тут вы! Все утро в заботах и делах! Вырвался вот домой перекусить. На производстве за всем глаз да глаз нужен, тут стройка… В общем, как-то к гостям не готов оказался. Но это мы сейчас поправим!
– Мы к вам не в гости, Виктор Алексеевич. Дело касается пропавшего восемь лет назад гражданина Полуянова…
– Ясно, – кивнул Бражников. – Чем смогу, помогу!
– Вы один живете?
– Я… понимаете, – понизил он голос. – С женой, но она, как бы это правильнее выразиться… Пьющая она у меня. Уж сколько уговаривал, и так, и сяк! Все для нее! Ан нет, любит она это дело. Наследственность. Хочу вот на лечение в принудительном порядке отправить, а то пропадет ни за грош моя красавица! И дочка у нас, только я ее к родственникам отправил. Школу только закончила, отдыхает. Не знаю, чем я могу вам помочь, конечно. Понятия не имею об этом… как говорите, его зовут?
Гинту передернуло от его голоса.
– Вашу жену можно увидеть? – спросил один из мужчин.
– Конечно! – заявил Бражников. – Алечка, ты где? Спустись, пожалуйста, к нам! – Немного выждав, он притворно вздохнул: – Пойду поищу ее. Гинта, а ты не в курсе, где хозяйка? – вскинул он бровь.
Гинта молча указала на дверь кладовки и посторонилась. Она не поднимала глаз, но по хмыканью стоявшего за спинами мужчин Гочи догадалась, какая картина предстала сейчас перед представителями следствия. Что ж, Альбине, конечно, не привыкать к подобному конфузу, но Гинте ее было искренне жаль.
Следственная группа пробыла у них около часа. Гинта хотелось подслушать, о чем они говорили за закрытыми дверями гостиной, но Гоча прохаживался по холлу, и ей пришлось изображать активную деятельность на кухне.
Бражников проводил всех до ворот и некоторое время стоял и смотрел вслед служебным машинам. Вернувшись в дом, он сухо приказал Гинте:
– На сегодня свободна. Завтра утром придешь.
Она отложила тарелку и закрутила кран. Необходимо было еще сделать укол Альбине, но Бражников застыл в дверях, сверля ее пронизывающим взглядом, и она, вытерев руки, направилась к выходу.
Оказавшись у своего дома, Гинта остановилась и перевела дыхание.
– Сегодня… – прошептала она и выпрямила спину.
53 Утро то же дня. Москва
Не открывая глаз, сквозь пелену сонной неги, в коконе которой она еще пребывала, Алиса почувствовала теплое прикосновение к своему бедру. Не двигаясь, она сконцентрировалась на том, как мужская ладонь медленно ползет вверх, повторяя изгибы ее тела и подбираясь к груди. Натолкнувшись на препятствие в виде ее локтя, ладонь изменила тактику и проскользнула мимо, чтобы через плечо все-таки достигнуть желаемого.
Алиса замерла, но все ее попытки сохранить выдержку потерпели фиаско, когда Андрей прижал ее к себе и поцеловал в висок.
– Али-иса… – растягивая гласные, произнес он, щекоча своим дыханием ее кожу.
– Надо вставать? – пробормотала она, раскрываясь и позволяя его рукам беспрепятственно гулять по ее телу. – Как же не хочется! – почти обиженно добавила она.
– И мне не хочется, – согласился Андрей. – Я бы всю жизнь с тобой в постели провел! Сначала я бы поцеловал вот здесь… – его пальцы дотронулись до левого соска, – потом здесь… А потом…
Алиса потерлась о его руку и наморщила нос:
– Щекотно!
– Странно… а должно быть приятно…
– Мне приятно, – улыбнулась она, – но еще и щекотно! – и тут же, без паузы спросила: – У тебя было много девушек?
Рука Андрея застыла на полпути, но длилось это лишь мгновение, затем она так же уверенно двинулась вниз, а он ответил:
– Как много тех, с кем можно лечь в постель… Как мало тех, с кем хочется проснуться… Это стихи Асадова. Лучше и не скажешь, на самом деле.
Алиса зажмурилась от чувственного удовольствия и очень тихо сказала:
– Я просто боюсь, что тебе будет со мной скучно. Я ничего не умею и не понимаю… в этом…
– Еще не хватало, чтобы ты все в этом понимала! – нервно хохотнул Андрей. – Прости, но единственное, что тебе нужно знать и понимать, нравится тебе или нет. И всегда говорить мне об этом.
– Ой… – приоткрыла один глаз Алиса. – Прямо вслух?
– Обязательно вслух! А лучше даже кричать! Правда для этого нам нужна своя жилплощадь, – нахмурился Андрей. – Не выгонять же Колокольниковых каждый раз, когда нам захочется уединиться. Я бы даже сказал, что Колокольниковых можно уже и не пускать обратно. Пусть в гостинице живут, да?
– Нет, Андрей, ты что! Они же твои друзья! Как ты вообще можешь такое… – возмутилась было Алиса, но рот Андрея смял ее губы, не дав договорить.
Оторвавшись от нее через несколько минут, он подтянул простынь, укутал ее по самую шею и заявил:
– Так, я в холодный душ!
– А разве мы не… – покраснела Алиса и скосила глаза вниз.
– А разве у тебя ничего не болит? – вскинул брови Андрей. – Совсем-совсем ничего?
– Немножко… – совершенно смутилась Алиса. – Я просто подумала, что тебе…
Андрей отвел светлый локон от ее лица и провел пальцем по скуле. Взгляд его был очень серьезным, и Алиса, поймав его ладонь, прижалась к ней щекой.
– Нет ничего важнее твоего здоровья и счастья, – произнес он. – Поэтому никогда не ставь мои желания выше своих. Ты моя женщина, и я за тебя в ответе. – Он задумался на мгновение, а потом кивнул, соглашаясь с самим собой. – Иначе наши с тобой дети никогда мне этого не простят!
– Дети? – ахнула Алиса.
– Ну не прямо сейчас, конечно! – торопливо успокоил ее Андрей. – Потому что сейчас Колокольниковы приедут. А нам еще нужно привести себя в порядок и сварить кофе. – Он сглотнул и удивленно усмехнулся: – Вот ведь меня понесло! Дети… Ты сама еще… Черт! Ты знаешь меня всего неделю, а я уже насочинял всего с горкой!
– Я знаю тебя – это главное! – Алиса приподнялась и обняла его за шею. – И вообще, я взрослая!
– Как скажешь, любимая! – подмигнул он.
– И еще я пойду с тобой в душ! – откинула простынь Алиса.
– О нет! Так ты меня только еще больше раздраконишь!
– Я?! Вообще-то это ты первый начал!
– Неправда! Это ты лежала вся такая красивая, и что мне оставалось делать? Пойду и отморожу себе все на фиг! – закатил глаза Андрей и тут же получил подушкой. – Ах вот ты как! – он повалил ее, зацеловывая и щекоча, но быстро отпустил и действительно рысью понесся в душ.
Алиса потянулась и перевернулась на живот, вспоминая прошедшую ночь. Но это невероятное состояние, от которого у нее сладко ныли мышцы и щекотало внутри, продолжалось ровно столько, сколько она не думала о матери. И вот, сердце опять болезненно сжалось, а по телу прошелся озноб. Невозможно было продолжать чувствовать себя счастливой, понимая, что над ними все еще довлеет прошлое, и уверенности в том, что все разрешится, как не было, так и нет.
Не тот человек ее отец, чтобы отпустить ее на все четыре стороны. И даже если с помощью Андрея и его друзей удастся хоть как-то прижать его, это вовсе не означало, что он не выйдет сухим из воды. Связи, деньги, его звериная натура – он будет использовать все, чтобы добиться своего.
Сейчас, под крылом Андрея ей легко и спокойно, но… получается, не так уж и спокойно, раз ее посещают такие мысли. Потому что тяжелую горькую правду невозможно замаскировать или забыть о ней, незримо она всегда рядом и будет продолжать отравлять ей жизнь.
Когда Андрей вернулся, то нашел ее сжавшейся в комок. Он присел рядом и осторожно погладил по волосам.
– Что случилось, лисёнок? – с тревогой в голосе спросил он.
– Я боюсь… – прошептала она, вытирая слезы. – Я очень боюсь. За нас, за маму… она слабая, но… я люблю ее…
– Я понимаю, – он поцеловал ее в макушку и, приобняв, стал убаюкивать, раскачиваясь из стороны в сторону. – Но не забывай, что ты сильная. А это значит, мы со всем справимся.
Братья Колокольниковы вернулись, когда Алиса с Андреем уже сидели на кухне и пили кофе. Ключи звякнули в замке, дверь приоткрылась и раздались громкие шаги.
– Тук-тук! К вам можно? Все одеты? Если нет, то я захожу! – объявил Костя.
– Иди уже, фантазер! – подтолкнул его в спину Матвей. – Андрюх, короче, только что звонили! Все завертелось. Дело по Полуянову открыли, следственная группа в Тимашаевске.
Алиса едва удержала чашку – та брякнула донышком о столешницу.
– Андрей? – испуганно уставилась она на него. – О чем это он?
Андрей положил ладонь на ее руку и ободряюще улыбнулся:
– Понимаешь, нужно было с чего-то начать. И твоя история про Полуянова пришлась как раз кстати. Он действительно пропал! Был и нет! После того, как ты видела Тимофея Ильича, больше его никто уже не видел. Неподтвержденные ничем слухи не в счет!
– Подожди, ты хочешь сказать, что когда он пришел к нам домой, то… – Ее лицо стало белее полотна. – Мой отец? Он что, убил его?!
54 Гинта
Уверенность в том, что Альбина поступит ровно так, как она ей велела, позволила Гинте отвлечься на более важные мысли. И все же, ее покалывало от осознания, что та сейчас находится в доме одна, и в случае чего, просто не сможет дать достойный отпор своему.
«Он занят совсем другим!» – обрубила последние сомнения Гинта. Чем другим – она могла только догадываться. Бражников – умелый и опытный игрок, способный обмануть кого-угодно, но ей хотелось верить, что она достойный противник. Ведь ему не довелось выживать в тех условиях, в которых она оказалась еще девчонкой. И хоть его бандитский опыт давно стоил пожизненного заключения, действительность доказывала, что доселе ему удавалось избежать заслуженного наказания. И это будет продолжаться до тех пор, пока его кто-нибудь не остановит. Именно это Гинта и собиралась сделать.
В воздухе повисла духота, наполненная цветочным ароматом, от которого побаливала голова. Недолго постояв у калитки, разглядывая соседский розарий, Гинта вздохнула и вошла внутрь. Если она все делает правильно, то через какое-то время соседка даст о себе знать или пришлет дочку с какой-нибудь снедью. Хорошие люди, прекрасные соседи, с которыми ей очень повезло. И не будь она привязана к своей цели, то, наверное, была бы так же мила и дружелюбна с ними. Размышляя об этом, Гинта подошла к выходящему на огород окну и приоткрыла ставни – совсем немного, чтобы просто обозначить свое присутствие. И тут же с усмешкой подумала, что быть милой у нее никогда не получалось. Даже с мужем. И, хотя он был терпелив к ней долгие годы, именно ее внутренняя холодность в итоге развела их в разные стороны. А ведь он по-настоящему любил ее, Гинта это знала точно. И она любила, иначе бы не родились их дети. И только сейчас она стала понимать, как много ей было дано, и от чего она отказалась…
Ее ладони стали влажными. Гинта покачала головой и сглотнула образовавшийся в горле сладковатый ком. За время, которое она провела в доме Бражникова, наблюдая за тем, как его стены пропитываются ненавистью и болью, в ней росло убеждение в своей правоте, но в то же время, настойчиво лезли воспоминания о своей мирной жизни. Ее муж – мужчина, с которым она провела столько лет и от которого ушла, до сих пор был одинок. Ждал ли он ее возвращения, Гинта не знала, но, судя по редким звонкам и его голосу, ломающемуся каждый раз, когда он произносил ее имя, можно было сказать, что да, ждал и надеялся.
– Я не могу… – прошептала она и сжала зубы.
День клонился к вечеру. Соседка, полная смешливая женщина с толстой косой вокруг затылка, вышла в огород. Поливая грядки, она что-то напевала, отмахиваясь от одуревших на солнцепеке насекомых.
Гинта стояла у окна, бездумно пялясь в ее сторону и думая о своем.
Соседка заметила ее и помахала рукой. Гинта вздрогнула и кивнула, не в силах выдавить из себя улыбку. Впрочем, улыбка как раз была бы лишней. Для всех Гинта – замкнутая в себе одиночка, и стоит придерживаться этого до самого конца.
– До конца, – повторила она и приоткрыла ставни чуть шире, а плотные шторы, наоборот, сдвинула внахлест, чтобы сквозь них невозможно было разглядеть, что происходит внутри.
Проверив еще раз входную дверь и убедившись, что она заперта, Гинта пошла на кухню. Здесь окно было закрыто. Открыв духовку, женщина просунула руку внутрь и достала сверток. Взвесив в ладони, она положила его на стол и села рядом, на табурете. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и стала ждать, когда на улице окончательно стемнеет.
… Она открыла глаза, словно внутри нее прозвенел звонок будильника. Плотная чернота, окружавшая Гинту, постепенно рассеялась, уступив место сероватым очертаниям мебели. Возможно, это только ей казалось, и ее собственная память лишь услужливо подсказывала месторасположение вещей, заботясь о том, чтобы она случайно не потеряла ориентацию.
Ухватившись за стену, Гинта Наощупь направилась в комнату. Небольшая лампа под пыльным абажуром отбрасывала тусклый свет, в пятне которого скудная обстановка выглядела особенно тоскливо. Но Гинте на это было наплевать. Она несколько раз прошлась мимо окна, потом выглянула, раздвинув небольшую щель. Отметила про себя, что окна соседей тоже освещены – голубоватые всполохи намекали на работающий телевизор, которого в доме Гинты не было. Соседская девчонка по вечерам смотрела сериалы или выступления звезд, и Гинта слышала отголоски музыки даже через огород.
Часы показывали девять. В это время жители Тимашаевска уже разбредались по домам. Конечно, в центре всю ночь работали ресторан и пивной бар, но здесь, на окраине города, жизнь практически затихла.
Гинта несколько раз сжала и разжала пальцы, прислушиваясь к себе. Затем потянулась и покрутила головой. Порывшись на полке, взяла блистер с обезболивающим и выдавила пару таблеток. Подумав, отложила одну, а вторую закинула в рот.
Она стащила с себя платье и надела темные брюки, провисевшие в шкафу с самого ее приезда. Черная водолазка повисла на ней, словно принадлежала другому человеку. Гинта и не заметила, что похудела на несколько килограммов. Собрав волосы в хвост, она сцепила их резинкой и подобрала кончики, закрепив так, чтобы они не болтались и не мешали.
Вместо старых растоптанных туфель она надела короткие полусапожки, в которых ходила осенью. Удобные, из мягкой кожи и без каблука, они не чувствовались на ноге и не стесняли движений. Гинта вскрыла упаковку с новыми колготками, разрезала черный капрон с двух сторон, а затем сделала дырки на расстоянии вытянутого указательного пальца.
Когда шелковистая поверхность коснулась ее волос, вокруг головы защелкало и заискрило, а по коже побежали мурашки. Гинта пригладила импровизированную маску и немного расширила глазные проемы. Оказавшись в черном коконе с ног до головы, она сразу же почувствовала себя увереннее.
Палец еще саднил. Ранка никак не хотела затягиваться, но Гинта отказалась от пластыря или клея. Металл нужно было чувствовать кожей.
Она вернулась на кухню и опустила ладонь на сверток, вызывая в памяти его очертания и тяжесть. Легкая волна возбуждения коснулась ее щек, и Гинта поморщила приплюснутый синтетикой нос.
Размотав ткань, Гинта взяла в руки пистолет и погладила его, будто котенка. Привычно перещелкнув затвор, она наощупь проверила патроны, а затем сняла с предохранителя.
Из дома она вышла через заднюю дверь, убрав с ручки заткнутую поперек несколько месяцев назад палку от швабры.
На улице немного посвежело. Сквозь деревянный порожек проросла высокая сочная крапива. Гинта прикрыла дверь и тихо шмыгнула за угол, чтобы затем пересечь старый сад. Ей не пришлось перелезать через забор – доски разошлись от времени, и Гинта просто пролезла в образовавшийся проем.
К дому Бражникова она пробиралась кустами, и когда оказалась у задней части его забора, то вся взмокла от напряжения. Забор был высокий, опоясанный по верху острыми вензелями. Окна второго этажа были темны. Гинта двигалась вперед, вглядываясь в светлеющую стену, пока не увидела заднюю калитку. Она оказалась чуть ниже основной части, но главное, что поняла Гинта, было то, что дверь не была предназначена для проезда. Несколько минут женщина потратила на то, чтобы принять решение. Забраться наверх у нее бы не получилось в любом случае, потому что полученное ранение ограничивало движения, и это могло подвести в любой момент.
Гинта присела на корточки и уперлась лбом в железную дверь. Она просидела так какое-то время, пока не услышала глухой стук. Вздрогнув, Гинта поднялась и прижалась ухом к стыку двери.
Звук повторился, а следом послышались два негромких голоса. Гинта ждала, уже понимая, что глухой звук ни что иное, как стук лопат.
Собаки молчали, и Гинта сделала вывод, что Бражников позаботился обо всем заранее, вероятно подмешав в еду снотворное.
Когда зашумел автомобильный мотор, Гинта вскинулась и рванула вдоль забора к главным воротам, коря себя за то, что не подумала обо всем заранее. Машина Бражникова была внутри – свет фар пробивал ночную мглу. Затем он погас. Гинта спряталась в зарослях чуть в отдалении и нащупала в кармане пистолет. Она замерла, слившись с темнотой и выкинув из головы любые мысли. Дыхание ее стало выравниваться, боль отступила на задний план. Сконцентрировавшись на одной точке, женщина поерзала ногами, занимая устойчивую позицию и очень медленно опустила локоть на колено.
Ворота раскрылись. Кто-то сделал это вручную, чтобы не создавать лишнего шума и не пользоваться электричеством.
Гинта подалась вперед, вытягивая кисть с зажатым пистолетом и не обращая внимания на колючие ветки и жужжащих вокруг лица комаров.
Фары осветили дорогу. Автомобиль стал выезжать из ворот. Гинта не могла разглядеть того, кто сидел за рулем, но она и не собиралась этого делать. Вытянув руку, она вдохнула, а затем, на медленном выдохе, чуть опустив кисть, выстрелила. Раздался хлопок. Машина продолжала двигаться вперед. Гинта прищурила правый глаз и, сдвинув руку левее, снова выстрелила. После того, как раздался второй хлопок, Гинта обхватила рукоять пистолета второй рукой, немного ослабив указательный палец с пульсирующей ранкой.
Автомобиль наконец остановился, но мотор продолжал работать. Вышли двое. В свете фар мелькнула высокая фигура. Вторая, приземистее и крупнее, лишь на мгновение попала в световой блок, но этого хватило, чтобы Гинта сделала выстрел.
«Без колес, как без ног…» – с усмешкой подумала она.
Вопль, больше похожий на рев раненого зверя, разрезал ночную улицу и тут же сдавленно умолк. Следом за ним послышалось глухое бормотание, а затем быстрые шаги, переходящие в бег. Гинта прикусила нижнюю губу, удерживая себя от того, чтобы броситься следом. Затем попятилась и, согнувшись, скрылась в ночи.
* * *
Гинта успела заскочить в дом через заднюю дверь и стянуть с головы капрон, когда услышала на улице перекликающиеся голоса соседей.
Кожа чесалась и зудела, волосы на висках взмокли. Гинта растерла щеки ладонями и, на ходу выпрыгивая из сапожек и штанов, кинулась на кухню, где обмотала пистолет тряпкой и сунула его обратно в духовку, заставив кастрюлями и сковородками. Пистолет был трофейный, без глушителя, и достался ей в одной из поездок в Сирию, куда она летала в качестве военного врача. Она не думала, что когда-нибудь воспользуется им по прямому назначению, но держала оружие поблизости, так и не научившись до конца доверять мирной тишине.
Отдышавшись, она достала с полки бутылку водки и скрутила крышку. Щедро смочила руки над раковиной и стала торопливо протирать каждый палец. Гинта знала, что удалить следы порохового газа до конца с помощью водки ей не удастся, но надеялась, что в отношении нее никаких подозрений и, тем более, экспертизы не последует.
Закончив, она переоделась в ночную рубашку, и в этот момент в оконное стекло постучали. Гинта погасила лампу и сдвинула штору. В окне маячило лицо Тани.
– Тетя Гинта! – Выпучив глаза, девчонка подпрыгивала на месте и покусывала себя за костяшку указательного пальца.
Гинта подергала одну из створок, чтобы открыть. Стекло задребезжало.
– Чего тебе?
– Тетя Гинта, вы слышали?
– Я спала… – Гинта поморщилась, ощутив слабый запах спирта. Но Таня, кажется, ничего не заметила. Обхватив себя за плечи, она испуганно поглядывала на дорогу.
– Звук такой был – чисто выстрел! И несколько раз! А я одна дома, мама на ночную смену ушла. Я проснулась и так страшно стало, вы не представляете!
Гинта недоверчиво покачала головой.
– Я фильм смотрела, поздно легла. Поэтому не успела толком заснуть. А тут – бах! бах! И потом еще, еще! Мамочки родные, что это? – зачастила Таня.
– Я сейчас… – кивнув, Гинта схватила платье и надела его прямо на ночнушку.
Перед выходом она огляделась и, наткнувшись взглядом на полусапожки, закинула их в шкаф, к брюкам. Разрезанные колготки и маску она предусмотрительно сунула обратно в упаковку и сложила в коробку с бумажным мусором, которую планировала сжечь в железном баке у себя во дворе, как делали все соседи.
Гинта влезла в старые туфли и вышла на улицу. Таня уже бежала к ней вдоль забора, и когда Гинта закрыла калитку, едва не сбила ее с ног, навалившись всем телом.
– Ой, как же мне страшно! – пыхтела она. Глаза ее горели от возбуждения, и было сложно понять, чего в них больше – ужаса или любопытства.
Хлопнула дверь дома напротив. Послышались шаги, за порослью садовой зелени мелькнуло белесое пятно. Сосед, в кальсонах и майке, с помятым лицом и растрепанными волосами, окликнул их хриплым баском:
– Чё всполошились, бабы?
– Будто стреляли, дядь Толя?! – ответила Таня.
– Ого… – он вышел за калитку и приложил руку к голове на манер козырька, будто в ночи это как-то могло помочь. – Смотри-ка, а народ-то собирается… – пробормотал он и рысью припустил по улице.
Таня бросила на Гинту быстрый взгляд и потянула ее за руку:
– Пойдемте со мной, тетя Гинта! Я одна боюсь!
– Так может, привиделось?… – скептически пожала плечами Гинта.
– Ну вон же, люди! – притопнула ногой Таня. – Что же, всем привиделось?
– Если люди, то да… конечно…
Они пошли по улице. Кое-где загорался свет, и в окнах появлялись встревоженные заспанные лица. Дом Бражникова стоял на пригорке, и звук выстрелов в ночи разнесся над ближайшими улицами подобно рупору.
Чем ближе они подходили, тем чаще билось у Гинты сердце. Она даже оперлась на Танину руку, так ослабели ноги. Представить, что еще полчаса назад она пробиралась по темным зарослям, сжимая в руке пистолет, было попросту невозможно. И все же, она сделала это.
Вдалеке послышался вой сирены.
– Ой, скорая… – сжала ее ладонь Таня.
Позади раздался автомобильный сигнал. Гинта вздрогнула, не понимая, в какую сторону кидаться, но Таня потянула ее влево, к обочине. Обтерев вспотевший лоб, Гинта проводила глазами полицейскую машину.
– Пошли быстрее! – заторопила ее Таня. – А то все самое интересное пропустим!
Гинта покосилась на нее, но шагу прибавила.
В темно-сером небе проступали башенки бражниковской крыши, а чуть ниже, в ореоле автомобильных фар, мелькали тени.
– Так это же… – ахнула Таня. – Господи! Это же у Алискиного дома что-то случилось!
Выдернув ладонь, Таня припустила вперед, неуклюже отклячив зад и шаркая по пыльной дороге шлепками. Обхватив себя за локти, Гинта быстро шла за ней.
Стоило им приблизиться к небольшой толпе, собравшейся в нескольких метрах от машины, прибывшие полицейские стали гнать всех по домам. Но никто, разумеется, и не думал уходить, пока не наглядится вдоволь на лежащее на земле тело и не соберет все разговоры и домыслы.
– Так это ж Витька Бражников! – вытянув шею, заохала одна из женщин. Стянув на груди цветастую шаль, она покачала головой и перекрестилась. – Никак грохнули? Ой-ёй… ну и… – Мужчина, по-видимому, ее муж, толкнул ее в бок, и женщина умолкла, прикрыв рот кончиком шали.
– Сначала, видать, по колесам пальнули. Чтоб остановился, значит. А потом и самого… того…
– Шо, думаете, всё? – спросил кто-то из темноты.
Гинта подобралась поближе и теперь смотрела на тело через плечо другой женщины.
С земли донесся стон, и все хором ахнули, будто ими руководил дирижер.
Приехала скорая. Врач вылез из машины и тоже стал всех гнать, прося очистить территорию.
– Живой… – с едва заметным неодобрением пронеслось по толпе. – Видать, бандитские разборки! Вон как его скрючило…
– Хребет перешибли, – опять перекрестилась женщина с шалью. – А жена-то его, жена-то где?
Врач и санитары сгрудились над раненым Бражниковым, а полицейские разматывать по периметру оградительную ленту. Один из них выключил зажигание, проверил с помощью фонарика салон, а затем открыл багажник.
Гинта задержала дыхание, не сводя глаз с машины.
– Эй, тут… – полицейский отступил на шаг. Свет фонаря задергался, выхватив край грязной полиэтиленовой пленки.
Гинта несколько раз моргнула. Ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Сглотнув, она покрутила головой в поисках Тани.
– Пойдем. Не надо тут стоять. Матка вернется, ругаться будет.
– Ой, тетя Гинта, что делается-то… – побледнела Таня. – Как же Алиска узнает, что в ее отца стреляли?
Гинта вздохнула и развела руками.
– Я не знаю. Может, она сама объявится?
Перед тем, как уйти, Гинта окинула внимательным взглядом собравшихся людей и сжала челюсти. Того, кто находился вместе с Бражниковым, и кого она упустила, среди них не было.
