Текст книги "Живи ярко! (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

====== Глава I ======

Герман

– А правда, что в болдеринге не круто использовать страховку?

Я замер опять, как истукан, от настойчивого вопроса выпендрившейся студентки. Они меня всегда почему-то застают врасплох, и тогда начинаю улыбаться. В результате выгляжу милым придурком-очкариком, хотя не являюсь таковым от слова совсем и очки ношу для солидности. Нет. Ни хрена не для солидности. Чтобы не бросался в глаза мой взгляд невидящего человека. Читать лекции по гидрологии я начал два года назад. Этим решал три проблемы сразу: заставлял себя вращаться и общаться в гиперактивном студенческом социуме, изживал комплекс неполноценности и неплохо зарабатывал на хлеб с маслом. Согласиться с тем, что в тридцать три года стал инвалидом по зрению, я так и не смог. Не захотел. Все вопли и оцепенение запихал поглубже внутрь и начал учиться жить на ощупь. У меня фотографическая профессиональная память геодезиста, то, что увижу один раз, и битой не выколотишь. Хотя… Лучше бы забыл, как жил… что мог… что делал и что безумно любил. Маршруты я выучивал на раз-два. Шаги считал, руками нашаривал ориентиры, использовал трость. Матери рыдать и за руку меня водить не позволял. А пёс у меня и так был – хаски Арчи. Он мне предметы первой необходимости: пульт, тапки, сигареты, сотовый – всё в руку вкладывал и денег за это не брал. Пальцы лизал и – я просто уверен – смотрел мне прямо в глаза пронзительно-голубым преданным взглядом. Собаку мне подарил Андрей. Ещё щенком, бессознательно обоссавшим в моей двушке все углы и сожравшим три пары скальных туфель, они ему особенно по вкусу были. Но кутёнок вырос, и сейчас я плохо представлял свою жизнь без Арчи.

Когда я упился в дрова впервые… встать не мог… выл и жалел себя, стоя на карачках и молотя по полу кулаками, почувствовал вдруг на лице тёплый язык, собирающий слёзы, и обнял собаку за шею. Взял себя в руки, ибо устыдился того, что меня успокаивало животное. Я и после этого выпивал, иногда сильнее, чем нужно, но больше истерик не катал и перед другом не позорился. Кстати, Арчи пристрастился к светлому чешскому пиву, что забавляло маму, отчима и сестру. Ма шутила, что Гере, мне то есть, меньше достанется.

– Герман Валентинович, простите! – лепечет студентка, отправившая меня временно на другую орбиту. – Я не подумала, что это может вас огорчить.

Да. Я огорчён. Любил… люблю… безумно люблю Природу и Горы. Заметьте, всегда с большой буквы. И профессию выбрал не просто так. Я высок, но телосложение у меня среднее, а за классической рубашкой и джинсами не рассмотреть, что я сильный, жилистый и физически крепкий человек. Правда, выдал Бог руки пианиста… изящные с длинными пальцами, но это заблуждение до первого рукопожатия. И если переверну ладонями вверх, то сразу будут видны мозоли профессионального климбера. Сколько склонов мы излазили, независимо от сезонов. На самой вершине всегда лежит снег, и шоколадный загар прилипает намертво к открытым участкам тела. Отпечатки моих пальцев оставлены на многих камнях. Сейчас могу лишь вспоминать, чуть прикусывая губу и ощущая подсос. Горы зовут всегда, они знают тайное заклинание, гонят к тебе запах озона со всеми попутными ветрами, и ты уже бредишь следующими выходными, когда сможешь опять покорить высоту. Сейчас моя кожа посветлела, вернув свой природный цвет.

– Нет, Останина, я совсем не расстроен, хоть вы и старались! – обезоруживающе улыбаюсь, помню, насколько она ослепительна… моя улыбка… «Яркая, как солнце! Для яркой жизни!» – фразы от Андрея сейчас вспоминаются чаще, потому что приближается третья годовщина, когда было изменено привычное полноводное течение жизни. «Нас»… не стало. Андрей «вернулся домой», а из моих глаз, по прогнозам врачей, навсегда ушёл свет.

Ярослав

1. Ярослав Соколов.

2. 1992 г.р.

3. Не женат. Да нахер надо…

4. Без вредных привычек. Курю, пью, ругаюсь матом, иногда без повода. Не люблю людей.

5. Положительные качества: высок, красив, умён… Доброжелателен! Сплошной мудак с хроническим цинизмом в крови и стойким желанием обзавестись лицензией на отстрел долбоёбов.

6. Да, я готов работать в дружном коллективе и развиваться как личность…

Смяв лист в кулак, выбрасываю в урну. Очередная бредовая анкета, после которой придётся улыбаться и строить из себя не пойми кого, убеждая, что я очень дисциплинирован и, вообще, работу ищу не потому, что избил на прошлой начальника за моральное унижение подчинённых, а просто хочу перемен. Лабуда полная!

Натянув капюшон пониже, покидаю плотняком набитую приёмную. Девушка сокрушается: куда же я, но я, уже потеряв интерес к этому месту и его густо населяющей фауне, вырываюсь из бетонно-стеклянной коробки на свежий воздух.

Остопиздическое настроение.

То ли забухать, то ли махнуть в горы постигать свое внутреннее я… Ещё бы по дороге устроиться на работу. Личные сбережения и банковские проценты – это, конечно, здорово, но сидеть в четырёх стенах и налаживать связь с шизофренией достало до тошноты. Я уже даже пауку на люстре имя дал!

Было бы ещё куда устраиваться… На старую работу пойти не могу, не получится, слишком большая ответственность, (хотя кого я обманываю?) слишком много людей. Каждый норовит заглянуть тебе в глаза, рассмотреть лицо и руки… некоторые даже раздеть, чтобы убедиться, что и грудина вся шрамами мечена. Нет, на лице пара полосок – на скулах, не шибко заметно, тем более когда небритый, но эти жалостливые взгляды… Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Хватит, определённо пора что-то менять.

Подвязки старые сам оборвал, слишком они тянули, причём на горле – крепкими узлами. Друзей не имел особо, а сейчас уже заводить поздно, слишком хорошо насквозь вижу, и это ещё одна причина, по которой работать в большом коллективе не для меня. Хотел пойти таксистом, так там тоже что ни клиент, то проверка нервной системы на прочность. И бить их нельзя – сразу в ментовку бегут, короче, отказался от этой идеи. Но в целом вожу неплохо, мог бы частным извозом подработать, только где такого дурака найти, кто будет деньги мне платить за то, что я его не замечать буду?..

Пока шёл к перекрёстку, встрял в кого-то. Сначала почувствовал запах одеколона, приятный, терпкий, немного пыльный, уже потом разглядел того, кто решил перейти мне дорогу.

– Ты какого чёрта тут встал, тупень? – паскудное настроение мешается с интонацией и звучит совсем не доброжелательно. Парень… или мужчина… со спины не видать, в противовес моему хамству усмехнулся.

– Э, алё? Видишь, зелёный – иди, красный – стой… Сейчас зелёный – иди! – легонько толкаю его в спину, он делает пару шагов… потом свет резко меняется на красный… я на жопу, если честно, засмотрелся… успеваю схватить его за шиворот и дёрнуть обратно, пока не размазал вон тот живенький автобус.

– Ну теперь уже красный, стоять… – немного дернуло задней лапой чувство вины и сразу сдохло. – Ты глухой, что ли? – пихаю его в бок, пристраиваясь рядом и на всякий случай придерживаю за рукав лёгкой куртки на локте. Может, он суицидник, кто его знает, а меня свидетелем потянут.

– Не глухой, – снова этот смешок, показавшийся мне болезненным, – слепой.

Герман

– Стой у светофора, Гер! Я тебя подхвачу! – быстро распорядился приятель, с которым договорился пересечься ещё полмесяца назад и усиленно динамил два раза. На третий не удалось, выхватил звонком на выходе из универа. У меня много друзей, только я их постепенно отстранил от себя. Три года прошло… с потерей зрения, такое впечатление, что я стал слышать острее. Мысли стал слышать… Смейтесь! И чувствовать взгляды, особенно полные жалости. Эти прямо кожу корябают до самых нервных окончаний, когда зуд от расчёса начинает превращаться в боль. Зачем напрягать людей? Невыносимо смотреть на инвалида – лучше вообще потерять с ним контакт. Разнесчастный Герочка как-нибудь и сам себя пожалеет. Я ж пол не поменял! Я такой же, как и был, просто стал не торопиться в ходьбе и движениях. Не замкнулся в себе, не попытался решить проблему беспомощности лезвием или колёсами. Нахера? Жить хочу!

В аварии сильно пострадала лишь голова… Черепно-мозговая с осложнением на глаза, а мог засесть в инвалидную коляску или…

Меня передёргивает всякий раз, когда вспоминаю… Удар справа, крушащий равномерный гул автомобиля и нашу перебранку с Андреем… Сморгнул… Сглотнул. Сразу бросило в пот. Нет, на сегодня загонов и отъездов из реальности хватит. Отнимаю нагревшийся во влажной ладони телефон и… получаю душевный толчок в спину и ещё более сладкозвучную отрезвляющую фразу. По привычке втягиваю воздух и замираю. Никакого парфюма… запах мыла и дешёвого крема для бритья, немного мускуса… и океан досады и отчуждения. И этому так прекрасно пахнущему грубияну я вынужден немного на автомате признаться:

– Не глухой. Слепой.

Он всё ещё держит меня за капюшон куртки. Ощущаю, как дыхание стало глубже, а взгляд острее. Словно залезает буравчиком под кожу. С меня бесцеремонно сдёргивают очки. Я не успеваю удержать руку незнакомца и прикусываю губу. Наверное, моё лицо выглядит растерянно и глупо, а ещё глаза, наверное, смотрят в разные стороны… Парень молчит. Просто смотрит. И у меня на губы, совершенно ни к месту, опять выползает идиотская улыбка «я люблю весь мир»…

Яр

– Пиздишь, – подвожу итог, разглядев глаза хорошенько. Вокруг нас толпятся люди на переходе, начинают возмущаться, что им перегородили дорогу, но моего красноречивого взгляда хватает, чтобы бубнёж заткнулся.

– Нормальные глаза. Нахуй друг друга не посылают, – пальцем коснулся ресниц, он забавно ими похлопал. – В чём подвох?

– Травма мозга, а не глаз, – вижу – хмурится и отвечает с неохотой, скорее всего, по инерции, не ожидая такого допроса. Ух ты, какие мы суровые. Цвет снова меняется с красного на зелёный, цепляю ему забавные очки обратно на нос и тащу, взяв под руку за собой, только теперь замечая трость.

– Устроили распиздяйство, – ворчу в привычной манере, не особо обращая внимания, что парню, может быть, не в эту сторону надо было. – Ещё очкариков-суицидников мне не хватало. Слушай, крот, ты куда шёл-то? – решаю всё-таки уточнить, уже переведя его на другую сторону… а там налево… и по ещё одной зебре… а «пикалки» на светофорах не работают, вот он почему тупил стоял.

Сказать, что он в ахере, слишком интеллигентно, отмирает только на второй зебре:

– Ведите назад! Немедленно! Меня забрать должны!

– Кто? Катафалк?! – на пустом месте захотелось наорать на совершенно незнакомого человека. Хотя почему хотелось… Я и наорал. – Некому, что ли, проводить было? Собака какая, или как там у вас принято… – я крепко задумался, не приходилось раньше сталкиваться с подобным недугом. – Вообще, дома, блядь, сиди!

– Э…

– Понял. Перегнул, – его обиженно-офигевше-восхищённую физиономию надо было видеть. Пускай слегка небритую, но довольно симпатичную, прям под стать заднице. Тяжко выдохнув, решаю загладить вину. – Куда тебя везти, контуженный?

– Почему контуженный?.. – на его губах мелькнула тень улыбки.

– Ну глаза же не пострадали, – передразниваю его недавнюю интонацию, – только голова. Так куда вести?

– Я сам доберусь!

Ух ты, блядь! Какие мы гордые. Ладно, отхожу в сторону, присаживаюсь на корты и прикуриваю, чуть сдвинув капюшон вверх.

– Я смотрю – ты прям рванул! – крепко затянувшись со свистом, выдыхаю – на лице парня… скорее мужчины, больше тридцатки на вид не дам… читается, что если бы мог, он бы мне своей палкой по хребту огрел. – Да не беги так, убьёшься… – продолжаю подъёбывать, пока он, повесив палку на запястье, скрестил руки на груди.

– Вам, чувствую, весело?

– Мне – нормально. Сейчас докурю, выкину окурок и пойду к тачке. Со мной пойдёшь?

– Я с мудаками в тачки не сажусь.

– А в багажник?

– Тоже воздержусь.

Прыскаю со смеху и продолжаю досасывать сигарету. Он всё ещё стоит, хотя прогресс – поозирался по сторонам, прислушался. Наверно, зря я его так в пространстве запутал. Сначала делаем, потом думаем, Соколов!

– А если без шуток, вы не подскажете, в какой стороне университет?

– Нет, – без ложной скромности. Препод, что ли, больно умно выглядит?

– Почему? – уже более обиженно и с нажимом. Интеллигенция, ёптить, уже давно бы матом послал – я бы понял. Так нет же, сижу тут, как дебил, вникаю.

– А оттуда ты как потом? Мне, чисто, интересно.

– На такси.

– А номер как набирать будешь?

– Голосовым поиском.

– А машину как найдёшь? Ручным поиском?

– Не вижу никаких трудностей. И хочу признать…

– Заебал, да?

– Не то слово.

– Тогда я тебе упрощу задачу, – про вышесказанное —

это взаимно, слишком его много стало вокруг меня. Подорвавшись на ноги, подхожу в упор, хлопнув его по груди, чтобы согнулся слегка, забрасываю на плечо и несу к машине. Тут идти метров пятнадцать, а мы, как оказалось, можем долго беседы вести. Но готов признать, говорить с ним оказалось легко, может потому, что он не видит меня?.. – Дёргаться будешь – схватишь ещё одну травму головы, падать высоко, – предупреждаю заранее, придерживая его под коленями. Тяжёлый, зараза.

К моему удивлению, смирно болтается, но готов поспорить, он слегка ошарашен. Приходит в себя к тому моменту, как я его в свою старенькую двенашку усаживаю, и уже было собирается на меня наорать… но я уже захлопываю дверь.

Герман

Удар в грудь был лёгким, но неожиданным. На инстинктах чуть втянул голову в плечи и сгруппировался, но меня тут же подхватили на плечо и потащили. Сильный… руки большие, горячие… жгли через плотные джинсы. Меня прут куда-то, а я молчу и еду, прислушиваясь к его мыслям. Дико нравится, что я не раздосадован, а разозлился и… при этом неистово счастлив. Меня не просто не жалеют… игнорируют мои желания, мнение. Неандерталец просто!

«Герка, ты – мое всё!» – Андрей падает лицом мне в пах, целуя в живот, оставляет лёгкий засос. Он взрослый, сильный и строгий. Плотное спортивное тело, ибо Андрей уважал себя. Невозмутимый, доминирующий собственник. Вокруг серых глаз разбегаются лучики морщинок. Неулыбчивый рот всегда берёт у меня властно и жадно всё, будь то губы или член…

«Герочка такая тонко чувствующая натура! У него абсолютный слух, знаете ли. Ох уж эти горы! Они свели Геру с тем ужасным человеком! Вы видели моего мальчика? Мечтательный идеалист, всегда одухотворённый, яркий, богу улыбающийся!» – маму не заставить замолчать даже под дулом пистолета. Прекрасно, когда мать боготворит сына, но трагично, что из этого сделан своеобразный культ, которому сейчас поклоняются все её подруги, сделав из меня второго Христа. А Герочка – земной и нагрешивший на три жизни вперёд. Меня снова передёргивает. Это не отвращение, это странная судорога, которая словно встряхивает обрастающее сосульками сознание. Я помню свою внешность: ничего особенного… слишком много улыбаюсь. От этого впечатление легкомысленности и беспечности, а тут ещё играют в пользу несерьёзности небрежная причёска, лёгкая небритость… золотисто-карие глаза, как будто плеснули под ресницы дорогого коньяка, и улыбка Адониса – опять Андрей… Зная, как не люблю темноту до состояния дискомфорта, он однажды завязал мне глаза. Помню, ждал неизвестно чего и непонятно с какой стороны. В ушах сначала сгустился гул, а потом я услышал стук собственного сердца. Андрей сказал, что на моих губах блуждала растерянная улыбка, словно абсолютно не готовился к подставе. Я странный? Ни разу. Я всегда ожидаю чего-то – событий, желательно хороших, а если не получится, то пусть будет трудно, но интересно, как новый непокорённый склон. Только дайте мне время, я найду нужные устойчивые камни, за которые надёжно уцеплюсь, подтяну тело привычным рывком, чтобы на самой высокой точке поднять руку к яркому солнцу, на секунду ослепнув от… Хлоп!

Я припаркован задом на кожаное сидение вместе с рюкзаком и тростью.

– Сколько? – спрашиваю насмешливо, ощупывая рукой поверхность под собой.

– Чего сколько? Или ты про выкуп, что ли? Я обычно в евро беру.

– Ага. Но обломитесь, у меня сегодня только юани.

– Тогда по курсу! – в голосе уже не звенят клинки.

– Тогда ждите – поменяю! – я нарочно сохраняю этот вежливый тон, не подпуская ближе ни на шаг. Я для этого парня как развлечение, наверное, спасение от скуки в этом грёбаном мире, поэтому осторожность не помешает. Набираю приятеля, странно, что ещё не икаю, как потерпевший.

– Герк! Я в пробке! Ты там как?

– Выкрали – требуют выкуп в юанях по курсу евро, – вот оно мне надо – наглого похитителя на его же территории веселить? Да я и не умею.

– Не заплатит – лишат анальной невинности! – цедит водитель.

Человек на другом конце связи охеревает.

– Гер, если это шутка, то жестокая. Я опаздываю, конечно, но…

– Извини, Тимур, – теплею голосом до максимума. – Там, где ты толкаешься, есть кафе поблизости?

– KFC. Предлагаешь мне свернуть туда?

– И сказать мне адрес. Что? Напротив центрального супермаркета? Тогда начинаю переговоры с террористом. – снова улыбаюсь, он меня сейчас вместо кафешки в дурку отвезёт. Со мной тепло и ярко… Вспомнилось…

Яр

– Так куда едем? – сверяюсь со временем, отмечая нерадостную новость – на второе собеседование опоздал. – Я во времени ограничен. И в добрых делах тоже.

Диктует мне адрес немного сквозь зубы. Пилить мне в центр, где сейчас формируется плотная, как запор, проба, и ради чего…?! Засмотрелся на красивую задницу, потом на золотистые гляделки в очках с тонкой оправой, потом на передние конечности с длинными пальцами, потом на приоткрытые в улыбке губы… вложил туда мысленно… Он иногда руку ко рту подносит, словно сигарета в пальцах… Как, интересно, курит, мечтательно откинув голову и вперив в никуда пустой взгляд? Вот, бля, навязался на мою голову?! Шёл мужиг – никого не трогал, хотел дорогу спокойно перейти, жизнь наладить. Дела же какие-то были! Вспомнить бы какие… А тут совесть – наследие пионерской организации – напомнила о себе. Приспичило по-большому… А этот орган сейчас не важнее аппендикса. Вовремя не удалишь – прихватил, сука, в самый неподходящий момент…

Везу препода по назначенному адресу, зыркая на него в зеркало заднего вида. Сидит немного зажатый, подмороженный, и вдруг… по лицу судорога, трансформирующая улыбку в гримасу и наполняющая стеклом глаза. Бля… На куклу стал похож. Но лишь на мгновение. Рядом басом прогудел автобус. Хули так прижиматься?! Я дёрнулся. Ненавижу эти многоместные гробы. Больше не сяду никогда! Лучше пешком.

Около новой закусочной меряет асфальт у парковки довольно высокий чел, подозрительно разглядывающий каждую подъезжающую машину. Сигналю ему, чтоб подпрыгнул. Опускаю стекло:

– Забирайте тело.

– Шуточки у вас! – мужик оббегает мою «старушку», чтобы открыть двери и помочь выйти… О… Герману, оказывается. Причём рожа у него в этот момент такая, будто в собачье дерьмо вляпался… – напрягает.

– Спасибо! – это чудило протягивает мне две сотки. Сразу послать или… взять лёгкие деньги и купить лекарство от доброты? Забираю, едва соприкоснувшись с ним пальцами, небрежно хотел сунуть в карман. Не очень мне внушает доверия этот тип… и есть очень захотелось… Вырвавшись из защитного купола в опостылевший холодный мир, щёлкаю замком и топаю за этой парочкой в КFC и вовсе не подслушиваю, это они, черти, орут в полный голос. Особенно Тимур.

– Гер, это необходимо. Сам подумай: сейчас тебе, пока матушка в отъезде, придётся ездить не только в универ, но и в училище. Это тебе не свой район, как два пальца изучить. Это центр огромного города. Переоформление инвалидности. Ты как по врачам и комиссиям будешь мотаться? Я подберу тебе толкового водилу. Будешь вызывать только его. У нас сейчас наплыв студентов на подработку. Хорошие ребята. Ну? Только оформим доверенность на твою тачку и договор, – слушаю щебет Тимура, запивая его откровения колой. Хорошо говорит, толково, только кто с очкастиком пиздякаться будет? Студент сопливый? В лучшем случае не досмотрит, в худшем – разведёт и кинет.

– Я подумаю, Тим, – опирается на руку мужика «крот», чеканя шаг уверенно и легко. Вообще, чувствует себя комфортно, несмотря на свой недуг, я же, наоборот, чураюсь каждого встречного.

– Не соглашайся, он тебя плохому научит, – бесшумно выбравшись из-за стола, догоняю парочку, примостившись рядом с преподом. На мой шёпот около уха он забавно вздрагивает и резко оборачивается. Я снова залипаю на его глаза.

– Вы – совесть моя, что ли, раз преследуете?

– А есть за что себя корить? На вид безобидный мальчик.

– И где вас таскало, когда я мальчиком был?

– Я вам не мешаю? – вклинился Тимур, моргая глазами, пока мой «багаж» едва не пизданулся с лестницы. Ловлю за локоть, тащу обратно. – Вы знакомы?

– Конечно, – говорю с улыбкой. Я вообще умею быть очаровательным, если захочу… и побреюсь… и переоденусь в приличное, а не в спортивки и толстовку.

– Тимур?.. – уже подозрительнее замурчал или зарычал парень, отступая от меня на шаг назад, да куда там, я же держу.

– Молодой человек, а у вас есть права?..

– Э… Имеются в наличии. А что?

– Не хотите поработать водителем? – на последнем слове у очкарика выпадает из рук трость, а изо рта еле различимое интеллигентное такое «госпадиёбтвоюматьзачто!». Ну вот, живой нормальный человек, оказывается!

– Вы хотели сказать – нянькой? – мой взгляд опасно заблестел. Не люблю недомолвок. – Братан, прости, но ты реально в жопе.

– Как точно вы обрисовали моё положение, – а где же улыбочка?

– Не дрейфь, не всё так плохо, руки-ноги есть, дрочить же можно…

– Может, вернёмся к теме трудоустройства? – Тимур не утихает, мой «крот» потихоньку бледнеет и нервно закусывает губу. Он мне тоже с первого взгляда понравился, вижу, что это взаимно.

– Мне подумать надо, – честно признаюсь, не потому, что струсил или неприятно, или просто не хочется, а потому, что это ответственность. Большая ответственность! Это же не собака, которую усыпить можно, если не срастётся, а человек. Я же если возьмусь – бросить не смогу.

– Я уже подумал за двоих, – вклинился мой работодатель, нервно дёргая рукой. – Я категорически против!

– Как скажешь, – пожимаю плечами, прикидывая, на сколько он стал больше весить после того, как поел.

– Только попробуй! – шипит, плавно обернувшись ко мне, и вид у него такой… что колени подкашиваются. Характерный, гад.

– Тогда топай сам, – подпихиваю его в бок, стаскивая за собой по лестнице. – Тимоха, – мужик, до этого пытавшийся прикурить, подавился дымом и закашлял. – Я его сам отвезу, ты свободен.

– Поразительная способность наживать себе врагов на пустом месте, – комментирует мои слова, с моей помощью усаживаясь туда же, где сидел час назад.

– Просто друзей уже поздно, – падаю за руль, лениво потягиваясь. – Так хоть врагов заведу.

– Псих.

– Адрес диктуй… пожалуйста. И отключи турбо-режим «выкалки», а то я себя неловко чувствую.

====== Глава II ======

Герман

О, пожалуйста! А запас вежливых слов всё-таки есть. Но «вы» – это как защитная реакция: не подпустить ближе, сохранить безопасную дистанцию…

Идея фикс у моей матушки – приставить ко мне помогайку – появилась не сразу. Я неплохо справлялся с перемещением по достаточно коварной по планировке и враждебной планете, меня знали водители маршруток, которые я посещал с завидным постоянством. Мой режим был безупречен, а сейчас стал просто педантичным, иначе зависну… а останавливаться нельзя. Камень может выскочить из-под ноги. Приступы начались с полгода как. После выезда на встречу нашего климберского клуба. Заговорили о горах и походных планах, плавно перешли к профессионализму Андрея, который и был основателем… Меня повело, словно выглотал полбутылки вискаря на голодный желудок. Когда вынырнул из липкой дурноты, по испуганным тревожным воплям понял, что это из-за меня весь сыр-бор. Только таких приходов мне и не хватало. С подозрением провалялся в неврологии, где больше напугали родных, чем расстроили меня, хотя, описывая эпилептический припадок, постарались в красках и почти вызвали его у матушки.

В университете и училище я был на глазах, и мне могли оказать помощь. Но я стал больше передвигаться по городу, меняя привычные маршруты. А поздние возвращения домой уже стоили мне однажды килограмма убитых нервов, когда меня чуть не обокрали в собственном подъезде.

Кстати, обнаружил одну вещь… о которой сначала промолчал, решив проверить. Иногда в сумерках начинал различать очертания предметов и людей, особенно это обострялось, когда в кровь заходил стресс. Я подумал, что это память моего мозга, фотографии утерянного, но потом сообразил – это не глюк.

Опять я ушёл? Зачем ему моё «ты»? А я на кой пёс сдался?! По голосу – молодой упёртый перец, самодостаточный и… И. В нём… в его голосе, мыслях, решительных касаниях и рывках ощущалось что-то до боли знакомое. Словно он меня понимал. Понимал, как хреново меняться, не в силах на эту трансформацию повлиять самому.

Сдавшись «природному обаянию» кадра, протягиваю наугад руку вперёд.

– Герман Туманов. Гидрогеолог, геодезист, преподаватель, как ты уже понял.

– Герман, – растягивает мое имя на вкус и, по интонации слышу, ухмыляется. – Точно препод.

– Это откуда такие выводы?

– Больно у тебя морда лица умная.

– Что-то не нравится?

– Да нет, нормальная мор… лицо, симпатичное, но…

– Что?..

– Имя твоё… предки что, тащились по немецкой порнухе?

– А ещё варианты есть? – меня потряхивает от непонятного чувства.

– Нет, – глушит ухмылку сиплым выдохом. – Так куда мы едем, мой фюрер?

– В задницу! – Туманова вывели из себя?! Да это не под силу было даже самому тупому студенту, который по минимальному баллу пролез на геологический, чтобы в армию не загребли.

– А говорил – не из порнухи, – беззлобно хмыкнув, цепляет мою руку и крепко сжимает. – Зови меня просто Яр.

– Это всё, что ты можешь о себе рассказать? – довольно туманная перспектива ехать непонятно куда с непонятно кем, но отчего-то на душе сделалось легко.

– Суди обо мне по поступкам, идёт?

– Уверен? – скептически изгибаю бровь, он руку так и держит, сжимая сильнее. – Пока не самые лестные отзывы получаются. Мне кажется, ты – эгоист с замашками тирана.

– Ага, циник, деспот, мудак и немного философ, это ладно, – отмахивается и наконец отпускает ладонь, когда она становится мокрая, как и я сам. – Можно задать вопрос?

– Боюсь, что и он мне боком выйдет…

– Да не тушуйся. Скажи, – начинает Яр, а я прикрываю глаза, готовясь к худшему. – Ты бухаешь, мой фюрер?

– А что, выгляжу как алкоголик?

– Да нормально ты выглядишь, не комплексуй. Что за блядская привычка вопросом отвечать на вопрос?! Так что? Подбухиваешь?

– Как любой нормальный человек.

– Во, теперь второй вопрос…

– Я согласился на один, – кажется, с Яром бесполезно спорить. Но его детская непосредственность подкупает. И это при том, что он обматерил меня после пяти минут знакомства. Странный человек…

– Там, где зашёл один, и второй влезет.

– Что, прости?..

– Ничего. Вопрос: ты когда бухой, как в пространстве ориентируешься? Ну… вертолеты там, всё плывёт…

Тяжело выдохнув, просто диктую адрес и, показательно сползая по сиденью, зачем-то закрываю глаза. Кажется… я с ним познакомился достаточно. Не бухал ещё, а голова уже начала кружиться. Выпустите меня отсюда!!!

– Планы на вечер какие, Герман? – едем довольно плавно, хоть и быстро. Меня не мотает по заднему сидению, как иногда бывает, даже умудряюсь расслабиться. Нет, Яр в мои планы сегодня определённо не входит. Надо переварить новое знакомство и весьма чётко нарисовавшуюся перспективу попасть в зависимость от этого человека.

– У меня сегодня день рождения как бы. Составишь компанию залиться чаем? С тебя торт.

– Потрясающая наглость! – вырывается непроизвольно.

– Хочу посмотреть, где ты живёшь, – маньяк – пронеслось в голове со свистом. – И тортик.

– Контрольный выстрел в больную голову! – еле слышно простонал я, вспоминая, что дома терпеливо ждёт некормленый и невыгуленный Арчи. – Я к тебе не смогу поехать, Яр. У меня собака.

– А я тебя к себе и не везу, – усмехнулся водила. – Собака спокойная, дрессировать не надо?

– Послушай… – начинаю, совершенно не надеясь на понимание, – это нечестно. Мы едва знакомы. И это, в конце концов, мой дом!

– Я на прописку не напрашиваюсь. Тортик поедим и свалю. Кстати, могу помимо торта помочь закупиться, если есть необходимость. И с собакой погулять…

Дальше едем молча. Я даже рад, что Яр молчит. Чем я думаю?! Где оно, чувство самосохранения и осторожности? Даже будучи зрячим, не позволял входить в дом посторонним… А сейчас запросто выписал квоту доверия незнакомому грубияну? Не вижу ни черта, но адрес сказал, и захоти он, пшикнул бы в лицо чем-нибудь, вырубил, забрал ключи и – привет вам, скалистые горы! Выходит… я почти вручил Яру свою жизнь, при этом меня не будоражат предчувствие и страх. Следует добавить, что я не люблю ездить в частных машинах, даже такси с трудом переношу, а тут… Почему спокоен? Словно сел в тачку Андрея и вот-вот услышу его голос. Будучи самостоятельным, рано начал жить один – двушка моя для холостяцкой берлоги была образцом чистой квартиры, куда не стыдно позвать и принять в гости.

Я – человек довольно своенравный и свободолюбивый. Когда понял, что мне с Андреем слишком хорошо – завяз по уши, позволил подойти почти вплотную и принять последнее решение. Любовник сразу понял, насколько мне дорого личное пространство, так грамотно и осторожно окружив паутиной заботы, и когда я очнулся, понял, что практически за пазухой у Андрея.

Я бредил горами и бурными реками с детства, потому вопрос о будущей профессии отпал сразу. А учась в универе, увидел объявление о формировании Клуба скалолазов под руководством Андрея Кагана. Вступил одним из первых, попав под цепкий орлиный взгляд взрослого человека. Он учил меня работать в связке на полном доверии, потом отпустил на самостоятельный подъем сначала со страховкой, а потом и без. К тому времени в своих предпочтениях в сексе я определился и особо не распространялся. Проживание с милыми домашними девочками, с коими знакомился на радость маме, заканчивалось раньше, чем они успевали дотащить меня до ЗАГСа. Кошечки слишком быстро превращались в боевых тигриц. Распалялся при виде гибких загорелых тел климберов из моего клуба, но предложить отношения фавориту решился лишь через два года. Иван был моложе и агрессивнее, но едва грубость стала применяться ко мне чаще, чем два раза в неделю, я оборвал связь, не настроив диалога на понимание. Меня не заводили самолюбование и эгоизм ни в делах, ни в любви. Иван вспылил, не признавая расставания, и это чуть не стоило ему жизни на высоте. Андрей исключил моего любовника и однажды, когда мы покорили очередной склон, просто сжал мои пальцы, перемазанные магнезией, не глядя в глаза и ничего не предлагая. Я был немного удивлён, даже обескуражен, не замечая за ним ранее такой ориентации. Андрей интимное сближение не торопил, приручая и поглаживая. Я понимал, что медленно увязаю, но пробовал это новое на вкус с увлечением подростка. Почти все мои вечера принадлежали ему. Я забирал его с работы и вез к себе домой.