Текст книги "Портрет предателя (СИ)"
Автор книги: Марья Зеленая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Хозяйка сменила замки, пока ее не было дома!
«Проклятье!» – Доминика обессилено прижалась спиной к двери. Похоже, горячая ванна и уютная постель отменяются! А еще в квартире, остались ее вещи – одежда и предметы личного обихода. Она даже не знала, где живет госпожа Крюшон. Та называла свой адрес Себастьяну, но Доминику тогда мало интересовали такие подробности.
И что теперь делать? Ждать под дверью, пока хозяйка не вздумает наведаться в свою квартиру? Попытаться выбить дверь? Взломать замок? Попросить о помощи соседей по подъезду? И что им сказать? «Мой муж меня бросил, потому что я шлюха, и теперь мне негде ночевать?»
Доминика в отчаянии сползла на пол. Как же быть? Ждать здесь госпожу Крюшон не имело смысла, вряд ли старуха появится в ближайшее время. Да и согласится ли она отдать Доминике ее вещи, или заберет их себе в качестве уплаты долга?
Нужно найти жилье на сегодняшнюю ночь, снять комнату в какой-нибудь гостинице, а завтра она что-нибудь придумает!
Доминика вышла из подъезда и устало побрела по тротуару. Уже стемнело, и фонарщики начали зажигать уличные фонари. Приличная публика разошлась по домам, а навстречу стали попадаться подвыпившие обыватели, подозрительные оборванцы и вульгарные девицы в откровенных нарядах. Доминика почувствовала себя неуютно и юркнула в первый попавшийся ей на пути отель.
Снять комнату на ночь оказалось так дорого, что Доминика отчетливо осознала, как мало у нее осталось наличных. Следовало бы найти гостиницу подешевле, но у нее не было больше сил никуда идти. Усталая и измученная, она отдала добрую часть своих сбережений и смогла, наконец, поужинать и лечь в постель.
39. Работа
На следующее утро Доминика проснулась с твердым намерением найти работу. Себастьян не вернется, и нужно с этим смириться! А даже если он и объявится, то все равно ее не найдет, ведь она больше не живет в той квартире.
Она уселась в мягкое кресло в холле отеля, взяла с журнального столика газету и развернула ее на странице с объявлениями. «Требуется прачка». Не то! «Требуется кухарка». Не то! «Требуется белошвейка». Опять не то!..
Доминика с отчаянием пробегала глазами мелкие строчки. Ничего не подходит! Она ни черта не умеет делать, и ни на что не годна! С каждой прочитанной заметкой она все больше и больше падала духом.
Она уже почти собиралась отказаться от своей затеи, как вдруг ее взгляд привлекла небольшая заметка в витиеватой рамочке:
«На место воспитательницы для двоих детей 10 и 12 лет требуется молодая особа, преподающая ангалонский язык, рисование и игру на фортепьяно.
Просьба предоставить рекомендации и все необходимые сведения по указанному ниже адресу».
Сердце Доминики радостно встрепенулось. Место гувернантки в частном доме? Почему бы и нет? В этой работе нет ничего постыдного для девушки из благородной семьи. У них с Себастьяном учителями, как правило, и служили отпрыски обедневших дворянских родов. Разумеется, у Доминики не было никаких рекомендаций, а все ее документы остались в квартире у госпожи Крюшон, но у нее просто нет другого выхода. Она обязана получить эту должность!
На оставшиеся деньги Доминика купила скромный чепец, смену белья и самые необходимые предметы личной гигиены. Она также заглянула к портнихе, чтобы расшить ставшее немного тесным платье. К счастью, талия у него была по последней моде слегка завышена, что поможет довольно долго скрывать растущий живот.
После всех трат, на руках у нее остались считанные гроши, и ей позарез нужно было получить это место. Семья жила на другом конце Дюбона, и Доминике пришлось нанять извозчика, чтобы туда добраться.
Доминика уселась в коляску, откинулась на сиденье, и ее взгляд рассеянно заскользил по людным улицам, серым домам и деревьям в красно-желтой листве. Чужой равнодушный город. Здесь каждый сам по себе.
Никогда в жизни ей не приходилось работать, и она трепетала от волнения. А ведь каких-то полгода назад она была невестой наследника и будущей княгиней. Судьба, о которой другие могли только мечтать… Боже, как давно это было!
А теперь – ее жизнь загублена, она очутилась на самом ее дне, и самое ужасное то, что она по-прежнему любит человека, по чьей вине все это произошло. Она винила Зигурда во всех бедах и все равно продолжала о нем мечтать.
Почему она не осталась с ним? Думала, что сможет забыть его, и у них с Себастьяном все станет как прежде. Но что значит «как прежде»? Она давно уже осознала, что никогда не любила кузена как мужчину, никогда не хотела его. Да, его ласки порой возбуждали ее, но лишь встретив Зигурда, она по-настоящему поняла, что значит любить и хотеть.
Центр города остался позади, и коляска затряслась по узкой мостовой, вьющейся между двумя рядами фахверковых и кирпичных фасадов. Здесь совсем не было зелени, а каждый свободный клочок использовался для застройки. Дома жались друг к другу, как куры на насесте, а их вторые этажи выступали над первыми. Дул прохладный ветер, а небо мрачно нависало серыми тучами, так и норовя пролиться мелким дождем.
Что толку теперь думать о Зигурде? Вряд ли она вообще когда-нибудь его увидит. Да и зачем? Ведь у него есть Эрика, точнее, как оказалось, всегда была. А кто для него она, Доминика? Мимолетное увлечение? Нет. Все-таки он любил ее, иначе, зачем бы он спас ее из дворца, поставив на кон свою жизнь?
В любом случае, это уже не важно. Она сделала свой выбор, и теперь должна сама нести за него ответственность.
Наконец, они приехали. Доминика расплатилась с извозчиком, вышла из коляски и оказалась перед кирпичным трехэтажным домом, стоящим в ряду таких же скучных домов, которые, подобно своим хозяевам, ничего собой не представляют, но изо всех сил стараются выглядеть респектабельными.
Дверь отворила прислуга и проводила ее в гостиную. Доминика принялась с любопытством озираться по сторонам. Обои с аляповатым рисунком, дешевые репродукции знаменитых картин, кичливые статуэтки на каминной полке – все кричало пошлостью и безвкусицей. Было очевидо, что хозяева изо всех сил пытаются подражать высшему свету, но выходят эти потуги жалкими и фальшивыми.
Скрипнула дверь, и в гостиную вошла худосочная женщина лет тридцати пяти с тусклыми рыжими волосами, а за нею – полноватый брюнет с жидкими усиками. Доминика вежливо поклонилась, а они бесцеремонно осмотрели ее с головы до ног, при этом тонкие губы хозяйки чопорно поджались, а небольшие глазки ее супруга масляно заблестели.
Хозяева принялись расспрашивать Доминику о ее навыках и преподавательском опыте. В основном говорила хозяйка – госпожа де Шамбер, а ее супруг молча пожирал Доминику глазами. Та выдала заранее припасенную ложь о том, что раньше служила гувернанткой в семье ангалонских дворян, из-за войны была вынуждена бежать в Мерганию, а в дороге у нее похитили чемодан со всеми вещами.
– Говорите, украли ваш чемодан, милочка? – строго переспросила госпожа де Шамбер. – То есть рекомендаций предоставить вы нам не сможете?
– Увы, нет, сударыня, – потупилась Доминика. – Но полиция пообещала мне сделать все возможное! Я уверена, что через пару дней мои документы обязательно найдутся!
Хозяйка неодобрительно подняла брови и скептически хмыкнула. У Доминики упало сердце. «Не возьмут, – обреченно подумала она. – А у меня нет денег даже на обратную дорогу».
Но тут подал голос господин де Шамбер:
– Дорогая, давай дадим девушке шанс, – вкрадчивым баритоном произнес он. – Если она понравится нашим детям и действительно обладает всеми теми талантами, о которых говорит, то пускай останется на испытательный срок.
Его сальный взгляд столь жадно заскользил по фигуре Доминики, что та почувствовала себя крайне неуютно.
Госпожа де Шамбер на минуту задумалась.
– Хм. Ну что ж, – наконец произнесла она. – Пожалуй, мы наймем вас на испытательный срок.
– Спасибо, сударыня! – горячо поблагодарила Доминика, не решаясь спросить, что она имеет в виду.
Хозяйка сама ответила на ее вопрос:
– Так как у вас нет рекомендаций, то за первый месяц мы готовы предложить вам лишь половину указанного жалования. Останетесь ли вы работать дальше – будет зависеть от того, насколько нас устроят ваши услуги.
– Хорошо, госпожа, – покорно кивнула Доминика. Она была согласна на что угодно, лишь бы получить это место.
– Идемте, я покажу вам вашу комнату. Дети – Софи и Жерар – с минуты на минуту вернутся из школы, и вы сможете с ними познакомиться.
Дети… Доминика не то чтобы не любила детей, она просто не знала, как с ними обращаться. Она была единственным ребенком, а два брата и сестра Себастьяна умерли еще во младенчестве, поэтому с детьми ей до сих пор не приходилось иметь дела. Они казались ей странными, непредсказуемыми существами, и по правде говоря, она их слегка побаивалась. Но выбора у нее не было, и оставалось лишь надеяться, что Жерар и Софи окажутся милыми послушными ангелочками.
***
– А правда, что хейдеронцы убили вашего короля? – пропищала рыжеволосая девчонка с конопатым лицом, напоминающим крысиную мордочку.
– Не короля, Софи, а князя, – устало возразила Доминика и захлопнула учебник ангалонской грамматики.
Как все-таки просто говорить на родном языке, но как, оказывается, сложно учить ему других! Доминика осознала это только сейчас, когда ей пришлось вбивать падежи, склонения и спряжения в головы бестолковых учеников. До них все доходило с таким трудом, что ей даже порой казалось, что она и сама толком не знает ангалонский.
– А папа говорит, что так им и надо, – противным ломающимся голосом заявил Жерар.
– Это еще почему? – хмуро поинтересовалась Доминика.
– Потому что анги тупые и ленивые, – ухмыльнулся прыщавый юнец, вынул из носа засохшую соплю и прилепил ее к низу столешницы.
– Фу, дурак! – скривилась Софи. – Доминика, скажи ему, чтобы он не ковырялся в носу, меня сейчас вырвет.
– Жерар! Не ковыряйся в носу, – возмутилась Доминика.
– Отстань! – мерзкий мальчишка показал ей язык. – Катись в свою Ангалонию!
– Жерар! – повысила голос Доминика. – Не смей так говорить, и убери эту гадость, которую ты прилепил под стол!
– Сама убирай! – осклабился малолетний нахал. – Ты прислуга, а я твой господин!
Доминике безумно захотелось дать затрещину противному упыренышу, но она сдержалась, опасаясь вылететь с работы. Пришлось взять салфетку и, подавляя рвотные позывы, оттереть со столешницы отвратительную субстанцию.
У нее ныла поясница, болела голова, и дико хотелось спать. Как она устала от этих вертлявых детей, от их бесцеремонности и визгливых голосов! Хорошо, что хоть по утрам они пропадали в школе! Но у нее все равно не было времени отдыхать. Госпожа де Шамбер использовала ее как бесплатную прислугу для выполнения мелких поручений. Доминике приходилось вытирать пыль, мыть посуду, бегать в булочную за свежей выпечкой… А еще чертов хозяйкин муженек так и пожирал ее своими поросячьими глазками и постоянно норовил к ней ненароком прислониться…
Но, по крайней мере, у нее есть еда и крыша над головой! Первый месяц ее пребывания в этом доме близился к завершению, и скоро она получит жалование. Для начала нужно будет купить себе новое платье, потому что старое уже начало протираться подмышками; и пальто, так как приближалась зима, и на улице заметно похолодало.
***
В то утро госпожа де Шамбер отправилась с детьми кататься по набережной в наемном экипаже, а Доминику попросили вытереть пыль в гостиной. Уборка не входила в обязанности гувернантки, но она не осмеливалась возражать, опасаясь, что ее уволят.
Доминика повязала накрахмаленный передник и принялась смахивать веничком пыль с многочисленных статуэток, громоздящихся на каминной полке. Ей нравилась оставаться в доме одной, не слышать противных голосов Софи и Жерара и занудных нравоучений их матери. А мытье посуды и натирание мебели хорошо отвлекали от горестных размышлений.
Когда фарфоровые котики и слоники, наконец, заблестели первозданной чистотой, Доминика подтащила к стене табурет, забралась на него и начала протирать золоченую раму безвкусного пейзажа, напевая себе под нос ангалонскую песенку.
Вдруг чья-то ладонь шлепнула ее по ягодицам. Доминика взвизгнула и потеряла равновесие. Она пошатнулась на стуле и чуть было не упала, но ее подхватили, прижали спиной к рыхлому телу и игриво поцеловали в щеку. Кисловатый запах изо рта заставил Доминику невольно поморщиться, и она узнала почтенного главу семейства.
– Ах! Господин де Шамбер! – пролепетала она. – Как вы меня напугали!
– Какая ты пугливая, Доминика! – томно промурлыкал соблазнитель. – Не надо меня бояться. Я не сделаю тебе ничего дурного! Только самое хорошее!
– Простите, мне нужно продолжать уборку, – Доминика попыталась высвободиться из его объятий.
– Такая куколка, как ты, не должна тратить силы на уборку, – проворковал сластолюбец, еще крепче прижимая ее к себе. – Есть гораздо более приятные занятия!
– Нет, пожалуйста, пустите меня! – взмолилась Доминика.
– Не противься! – вкрадчиво произнес де Шамбер. – Доверься мне, я знаю, как доставить женщине удовольствие.
Одной рукой он крепко удерживал ее за талию, а второй принялся лапать ее грудь, больно щипая за чувствительные соски. Доминика молча боролась, силясь оторвать от себя его цепкие пальцы.
Бесстыдник развернул ее к себе и попытался поцеловать. Она отпихнула его и ударила коленом в пах.
Де Шамбер взвыл, но в следующий момент схватил Доминику за запястье и завернул ей за спину. Вторую руку он запустил в ее волосы и грубо запрокинул ей голову. От боли у нее на глазах выступили слезы.
– Послушай, тварь, будешь делать то, что я тебе скажу! – прорычал он, приблизив губы к ее уху. – Сейчас ты встанешь на колени и будешь ублажать меня своим сладким ротиком, пока мне не надоест! Понятно?
– Пошел вон, урод! – сквозь зубы процедила она.
Одной рукой Де Шамбер продолжал удерживать Доминику, а вторую сунул ей под передник и принялся жадно шарить по телу, сминая тонкую шерсть ее платья. Но вдруг его ладонь наткнулась на твердый округлый живот, ловко задрапированный складками юбки. Он ошеломленно замер, а затем развернул Доминику к себе и встряхнул за плечи.
– Ты брюхатая, что ли? Отвечай, потаскуха!
– Не твое дело! – злобно прошипела она. – Отпусти меня, вонючая свинья!
Он размахнулся и хотел было залепить ей пощечину, но Доминика перехватила его руку.
– Не смей меня бить, скотина! – с негодованием выкрикнула она.
Вдруг скрипнула дверь гостиной.
– Поль! Что происходит? – раздался визгливый женский голос.
Господин де Шамбер и Доминика резко повернулись ко входу. Госпожа де Шамбер стояла, уперев руки в бока, и пристально наблюдала за развернувшейся перед ее глазами неприглядной сценой.
Властный насильник моментально превратился в жалкого подкаблучника.
– Ах, дорогая! – залебезил он. – Представляешь, кого мы пустили в наш дом? Я застал эту воровку на горячем! Она пыталась украсть наше столовое серебро!
Доминика вспыхнула от гнева.
– Он врет! – заявила она.
Госпожа де Шамбер перевела суровый взгляд на супруга.
– Эта она врет, дорогая! – затараторил тот. – Ты не представляешь, что она мне предложила за то, чтобы я не выдал ее полиции! Такое! Такое!
– Что?! – возмутилась Доминика.
– Что? – поинтересовалась госпожа де Шамбер.
– Мне стыдно даже называть это слово, – не краснея, врал сластолюбец. – Я собирался ей дать за это пощечину.
Женщина скептически приподняла тонко выщипанную бровь, но тут ее супруг привел свой самый убийственный аргумент.
– А еще, она беременна!
– Не от тебя, надеюсь? – ехидно осведомилась супруга.
Жидкие усики де Шамбера затряслись от праведного негодования:
– Как ты можешь, дорогая! Разумеется, нет!
Госпожа де Шамбер повернулась к Доминике.
– Это правда? Вы беременны?
– Да, – потупилась Доминика. – Но я, разумеется, ничего не крала!
– Но ведь вы не замужем? – строго уточнила хозяйка.
– Нет. Но какое это имеет значение?
– Самое прямое! – перебила ее де Шамбер и тяжело вздохнула. – Ну что ж. Надеюсь, вы понимаете, что больше не сможете оставаться в нашем доме!
– Сударыня, прошу вас! – взмолилась Доминика. – Мне некуда идти!
– Это не моя забота. Раньше надо было думать, когда вы обманывали нас, скрывая свое положение!
– Но, пожалуйста! Умоляю вас!
– Нет! Мы не можем оставить вас у себя. Вы аморальны! Чему вы научите наших детей?
Доминика поняла, что возражать дальше нет смысла.
– Понимаю, – тихо промолвила она. – Когда я смогу получить свое жалование?
– Жалование? – приподняла бровь де Шамбер.
– Жалование? – рассмеялся ее супруг. – Ха-ха, дорогая, это воровка еще рассчитывает на жалование.
– Но я проработала у вас почти целый месяц! – возмущенно закричала Доминика.
– Еще неизвестно, сколько вы у нас украли, – отрезала хозяйка. – Радуйтесь, что мы не вызвали полицию! Убирайтесь! Сию же минуту!
Доминика развернулась и поплелась собирать вещи, злобно бормоча себе под нос все известные ей ангалонские и хейдеронские ругательства.
40. Буря
После позорного изгнания из дома де Шамберов Доминика решила вновь наведаться на квартиру госпожи Крюшон и попытаться забрать оттуда свои вещи. У нее не осталось денег даже на извозчика, и ей пришлось возвращаться в центр Дюбона пешком.
Она понуро брела мимо равнодушных домов в большом городе, где никому до нее не было дела. Студеный ветер пронизывал до самых костей. Из-за светящихся окон доносились голоса, стук посуды, детский смех. Там, за закрытыми дверями, семьи садились обедать, и аппетитные запахи жареного мяса и свежего хлеба заставляли желудок Доминики болезненно сжиматься от голода.
Ей не было места в этом городе. Ей не было место в жизни Себастьяна. Ей не было места нигде. Она осталась совсем одна, неприкаянная и ни кому не нужная.
Она медленно шла вдоль дороги, голодная, надломленная, словно бездомная собака, которую выгнал хозяин, и она не знает теперь, куда ей податься. Пронзительный ветер гонял по небу серые тучи, трепал ее шаль, вырывал из-под чепца волосы и бросал ей в лицо. Навстречу Доминике стремительно мчался мужчина в дорогой одежде. Она попыталась отскочить с его пути, но не успела. Он грубо толкнул ее плечом, чуть не сбросив под колеса летящего экипажа, и понесся дальше.
Небо потемнело, ветер усилился, с жутким завыванием он яростно гонял по земле опавшие листья. Сорвались первые капли дождя. Доминика укрылась под навесом какой-то лавчонки, обессилено привалившись к стене, но через несколько минут из-за двери выскочил сердитый хозяин и велел ей убираться прочь.
Доминика устало побрела дальше. В небе беспокойно кружили огромные стаи черных птиц. Торговцы закрывали ларьки, лавочники опускали жалюзи, хозяева уличных кафе спешно заносили вовнутрь плетеные стулья. Шаль подхватило вихрем, и она чуть не улетела, Доминика едва успела поймать ее концы. Она дошла до перекрестка и на миг остановилась, не зная, куда идти дальше.
– Что встала посреди дороги, малахольная? – проорал чей-то голос, и мимо стремительно пронеслась карета, обдав Доминику грязными брызгами.
Стало совсем темно. На черном страшном небе непрерывно сверкали молнии, громыхали грозовые раскаты, кроны деревьев шумели и трепетали под резкими порывами ветра. Сплошной стеной полил дождь.
Запоздалые прохожие бежали по тротуару, спасаясь от стихии, стремясь быстрее укрыться под крышами своих домов. Доминике бежать было некуда. У нее не было ни дома, ни семьи. В этом огромном равнодушном мире она осталась совсем одна. Ветер свистел в ушах, резко бросая в лицо дождевые капли вперемешку с мокрыми листьями. Горожане закрывали ставни, чтобы надвигающийся ураган не выбил оконные стекла. Кровли домов и шпили церквей скрылись в густой водяной завесе.
Доминика шла вперед, навстречу буре, ни на кого не обращая внимания. Мимо нее проносились люди, ее толкали, пинали, мокрые пряди лезли в глаза. Она шла вперед, прикрывая рукой живот, чтобы защитить его от острых локтей. Ее шаль унесло ветром, платье промокло, а туфли набрались водой. Улицы быстро пустели, каждый нашел себе укрытие, лишь Доминика упрямо шла вперед, в никуда, не разбирая перед собою дороги.
Ноги вынесли ее на берег. Река кипела и бурлила, яростно вспененная мощным дождем. Камыши пригибались к самой воде, а деревья трепетали на буйном ветру, уносящем последние листья с их намокших ветвей. Капли больно хлестали Доминику по лицу, ноги утопали в жидкой грязи, а бешеный вихрь пронзительно свистел в ушах, сбивая дыхание.
Сквозь водяную пелену она с трудом различила навес, грубо сколоченный из почерневших досок. Доминика забежала под его крышу и бессильно привалилась к шаткой стене. Воняло тиной и рыбой, сквозь неплотно подогнанную кровлю просачивалась вода, но, по крайней мере, это было хоть какое-то укрытие. Почти все пространство сарая занимала лодка, закрепленная на примитивном стапеле. Доминика забралась в нее, свернулась на дне калачиком и уснула.
***
Она открыла глаза и протяжно застонала. Все жутко болело, платье прилипло к телу, мышцы задеревенели от лежания на твердых досках. Сквозь щели навеса пробивался яркий свет. Доминика с трудом поднялась на ноги и выбралась из лодки.
Стояло ясное утро. Сквозь рваные облака выглянуло солнце, согревая лучами продрогшую землю. Над рекой клубился розоватый туман, весь берег был усеян ветками и мокрыми листьями, а в камышах запутались рыбацкие сети, унесенные со столбов для просушки.
Доминика потянулась, разминая затекшие конечности, и осмотрела свою одежду. Туфли были безнадежно испорчены, а платье напоминало половую тряпку.
«Я выгляжу как оборванка, – с горечью подумала она. – В таком виде меня не пустят ни в один приличный дом. И почему я не умерла этой ночью? Мне не пришлось бы больше страдать!»
Но она была жива, и нужно было двигаться дальше. Доминика взобралась наверх по берегу, скользкому от грязи и опавшей листвы, и побрела по пустынной дороге в сторону центра. Желудок сводило от голода, и за кусок хлеба она была готова продать душу дьяволу.
В столь ранний час на улицах было мало прохожих. Доминика шла вдоль бесконечных рядов серых домов, переступая лужи, сверкающие в лучах яркого солнца. На последние деньги она купила в ларьке дешевую булочку и тут же съела ее, запивая водой из уличной колонки.
К полудню Доминика добралась до центра города и направилась к дому, где оставались ее вещи. За месяц службы у де Шамберов ей так и не удалось туда наведаться – у нее не было ни свободного времени, ни денег на извозчика.
Дверь в подъезд оказалась заперта. Доминика позвонила в колокольчик. Окно на первом этаже распахнулось, и оттуда появилось заспанное лицо пожилого консьержа.
– Чего тебе? – грубо спросил он. – Убирайся вон, попрошайка!
– Господин Бурже, это я, Доминика.
Взгляд консьержа немного подобрел.
– Ах, госпожа Финелли, простите, я вас сразу и не узнал…
– Мое платье слегка испачкалось, – пояснила она. – Все потому, что я споткнулась, и упала в грязь.
«Да ты в ней, похоже, всю ночь провалялась», – подумал Бурже, но вслух лишь заметил:
– Да уж, тротуары нынче никуда не годятся! Все в выбоинах! И куда только смотрит наш мэр!
– Вы не впустите меня? Мне нужно кое-что забрать из моей старой квартиры.
Консьерж смутился и отвел взгляд.
– Понимаете, тут такое дело… – он осекся.
Доминика вопросительно посмотрела на него.
– Госпожа Крюшон велела не впускать вас даже в подъезд.
– Но почему?
– Я не знаю, но приказ есть приказ, – сочувственно вздохнул консьерж. – Мне очень жаль.
– Но в квартире остались мои вещи! – в отчаянии воскликнула Доминика. – Как же мне теперь забрать их?
– К сожалению, ничем не могу помочь. Договаривайтесь с госпожой Крюшон.
– Дайте мне ее адрес!
– Она запретила вам его называть. И вообще, в квартире уже новые жильцы. Я думаю, госпожа Крюшон продала ваши вещи, чтобы покрыть ваш долг за аренду.
– А мои документы? – ужаснулась Доминика.
Господин Бурже пожал плечами.
– Откуда я знаю? Наверняка, она их выбросила.
Доминика почувствовала, что вот-вот разрыдается.
– И что же мне теперь делать? – в отчаянии спросила она.
– А я почем знаю? – в голосе консьержа послышалось раздражение. – Простите, ничем не могу вам помочь.
С этими словами он захлопнул створки окна и скрылся внутри.
Вся в слезах Доминика сползла спиной по стене и уселась прямо на грязный тротуар. Ей было некуда идти, она осталась одна на пороге зимы, без жилья, без теплой одежды и без средств к существованию.
С ее губ сорвался истерический всхлип. Она прижала к груди ладонь, чтобы заглушить рыдания, и тут ее пальцы нащупали какую-то выпуклость. Она запустила руку под воротник и достала из-под него кулончик с ракушкой, который носила на шее. Это было то самое украшение, подарок Себастьяна.
Ну что ж, значит пришло время забыть о гордости.
***
Себастьян развалился на удобном диване в ярко освещенной гостиной, откинувшись на груду бархатных подушечек. В большом мраморном камине уютно потрескивало пламя, его блики мерцали на позолоченной отделке стен и отражались в хрустальных капельках люстр, свисающих с лепного потолка.
Изабелла сидела рядом на мягком подлокотнике, ее белоснежная рука покоилась у Себастьяна на плече, а он в свою очередь обнимал ее за талию. В воздухе разливался тонкий аромат духов и заморского кофе, а вокруг сидели элегантные придворные и наслаждались чарующими звуками рояля, на котором играла одна из фрейлин королевы.
– Чудесная музыка, не так ли, дорогой? – улыбнулась Изабелла.
Она взяла со столика шоколадное сердечко с вишневым ликером и сунула в рот Себастьяна. Тот бросил на Изабеллу игривый взгляд и лукаво вздернул брови. Она прильнула к нему, и их губы слились в сладком вишневом поцелуе.
В гостиную заглянул Гийом, личный секретарь Себастьяна. Он встретился глазами со своим господином и вежливо поклонился.
– Ваше Высочество, можно вас на минутку?
– Да, Гийом, в чем дело? – полюбопытствовал тот.
Слуга нерешительно топтался на пороге, видимо, не решаясь говорить при всех.
Себастьян встал с дивана и вальяжно подошел к нему.
– Что еще стряслось? – поинтересовался он.
– Понимаете… тут такое дело… – секретарь понизил тон.
– Что за дело? Не тяни!
– Тут одна нищенка… спрашивает вас.
– Нищенка? – поднял бровь Себастьян.
– Да, – пробормотал Гийом, утирая со лба испарину. – Мы хотели ее прогнать, но она утверждает, что является вашей родственницей.
– Проклятье! – Себастьян понял, о ком идет речь. – Ладно, я поговорю с ней. Где она?
– Мы не пустили ее внутрь. Она снаружи, за оградой.
– Хорошо. Идем!
Они вышли на улицу. Промозглый ветер ударил в лицо, резко взметнув со лба пряди волос, и Себастьян невольно вздрогнул от холода.
– Вот она, – Гийом указал на женскую фигуру, смутно различимую в сумраке вечернего парка.
– Хорошо. Жди здесь, я сам с ней поговорю.
– Возьмите мой фонарь, Ваше Высочество, не видно ни зги!
Себастьян подошел к забору и в дрожащем свете фонаря едва узнал Доминику. Она выглядела ужасно. Лицо осунулось, из-под грязного чепца выбивались спутанные волосы, а отсыревшее платье облепило уже довольно большой живот.
– Себастьян, – ее голос был тихим и прерывающимся.
– Зачем ты пришла сюда, Доминика? – резко спросил он.
– Пожалуйста, мне нужны деньги, – пролепетала она. – Мне негде жить и нечего есть.
Себастьян с отвращением рассматривал бывшую возлюбленную. Боже, в кого она превратилась? Как низко пала! И эту девушку он когда-то любил! Сейчас он не испытывал к ней ничего, кроме презрения и брезгливости.
– Пусть о тебе заботится тот, кто тебя обрюхатил! – грубо отрезал он.
Ее лицо дернулось как от пощечины.
Себастьян еще не отошел от той боли, которую она причинила ему своей изменой. Еще свежи были раны в его душе. Еще кровоточили. Поначалу он вообще был не в состоянии ни есть, ни спать. Его сердце было разорвано на мелкие ошметки, а в груди как будто ворочался раскаленный прут. Он не мог найти себе места, ему просто не хотелось жить…
Лишь в последнее время благодаря Изабелле и заботе дядюшки-короля он начал понемногу приходить в себя. И вот изменница снова явилась к нему, чтобы напомнить о прошлом, которое он хотел бы поскорее забыть.
– Пожалуйста, Себастьян, мне больше не к кому обратиться, – еле слышно прошелестела Доминика, и на ее щеках заблестели слезы.
Она выглядела такой жалкой, такой потерянной. Куда девалась прежняя гордая и уверенная в себе красавица? Себастьян невольно смутился, ему было неприятно видеть ее в таком состоянии.
Вдруг со стороны дворца послышался нежный голосок Изабеллы:
– Дорогой! Что случилось? Кто там?
«Проклятье!» – Себастьян не хотел, чтобы Изабелла увидела Доминику. Она станет над ней насмехаться, а Доминика хоть и тварь последняя, но все-таки ему вдруг стало ее немного жаль.
Он похлопал себя по карманам, растерянно оглянулся по сторонам.
– Гийом! – позвал он секретаря.
Тот подошел.
– У тебя есть при себе деньги?
Гийом сунул руку в карман и достал пригоршню медяков.
– Вот, Ваше Высочество, это все.
– Отдай их этой женщине и распорядись, чтобы ее сюда больше не пускали. Если она еще раз здесь появится, прогоните ее. И не нужно меня беспокоить по таким пустякам.
– Будет исполнено, Ваше Высочество.
Доминика беззвучно рыдала, слушая их разговор.
Гийом вручил ей монеты.
– Спасибо, – всхлипнула она.
– Больше не приходи сюда, Доминика. Для меня ты умерла, – сухо бросил Себастьян и ушел.
