Текст книги "Без лица"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава 22

Мэри Уотсон в упор смотрела на сына.

– Говорю тебе еще раз, мальчик мой, избавься от этой Люси, и чем скорее, тем лучше. Не знаю, как я смогу пережить весь этот позор. Да я соседям в глаза смотреть не могу, зная, что она живет со мной под одной крышей!

Микки Уотсон попал между молотом и наковальней. Он любил Люси, однако мать была очень властным человеком, и он привык ей подчиняться. С самого детства он знал, что мать контролирует каждый его шаг: она говорила ему, что делать, какую одежду носить, с кем дружить и где ему лучше работать. Нелегко было идти наперекор этой привычке, выработанной годами. С другой стороны была Люси, на его беду, очень похожая на его мать. Иногда она любила покомандовать, хотя не осмеливалась открыто конфликтовать с Мэри Уотсон. После того как ее отец застрелил кого-то из семьи Блэк, мать Микки чуть с ума не сошла. На нее стали показывать пальцем. Людям очень нравилось, что на этот раз она сама оказалась предметом пересудов. А с этим она не могла смириться ни за какие деньги. Она гордилась своей безупречной репутацией, дававшей ей право разносить в пух и прах всех и каждого. Для Мэри сложилась трудная ситуация, и в какой-то степени Микки даже сочувствовал ей. Несмотря на все свои недостатки, она была честна и прямолинейна.

Он тупо смотрел на кучу черных мешков для мусора, стоявших в прихожей. Мать затолкала туда все вещи Люси и была решительно настроена выставить его невесту из их дома. Но куда же Люси пойдет? Хотя она и устроилась снова на неполный рабочий день, она проводила почти все свое время у постели матери в больнице. По правде говоря, он был абсолютно сбит с толку и уже не понимал, какого черта ему было нужно от них обеих. Если уж до конца быть откровенным, Люси начинала действовать ему на нервы. Во многом она похожа на его мать, очень вспыльчивую, властную женщину. Даже в постели она любила командовать.

Микки увидел, что мать снова открыла рот. Все, он сыт ее нравоучениями по горло. Он знает все, что она хочет сказать, почти наизусть. Его терпению приходит конец. Она, словно заезженная пластинка, твердит, и твердит, и твердит об одном и том же, изо дня в день, утром, днем и вечером. Микки представил, как размахивается и отвешивает ей хорошую затрещину. Он улыбнулся.

Мать набросилась на него с новой силой:

– Ну и клоун же ты! С этой твоей глупой улыбочкой и тупым выражением лица. Когда ты начнешь вести себя как настоящий мужчина? Почему меня окружают одни неудачники и полные ничтожества? Ты такой же, как и твой папаша, бесхребетный слизняк…

И так далее, и так далее, и так далее, все в подобном духе.

Микки слушал вполуха, и его единственным желанием было, чтобы его мать заткнулась, и еще лучше убралась бы куда подальше.

– Я предупреждаю тебя, мальчик. Ты скажешь своей дамочке, чтобы она убиралась отсюда, и убиралась сегодня же. С меня хватит.

– Но, мам, куда же она пойдет?

Мэри театрально возвела глаза к потолку.

– А мне какое дело? Просто поставь ее перед фактом. И точка. Если бы у тебя была хоть капля мозгов, ты бы выставил ее гораздо раньше.

Его мать сказала свое слово. Ничего не поделаешь. Но, сказать по правде, он почувствовал облегчение.

* * *

Патрик был на вершине блаженства. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо. Кое-где на руках он замечал бурые пятна застывшей крови. Он понимал, что ему нужно принять душ и переодеться, поэтому в данную минуту он держал путь в спортивный клуб. Потом он нальет себе хорошую порцию бренди и забьет косячок, чтобы привести нервы в порядок.

Патрик был на седьмом небе от счастья. Это чувство настолько поглотило его, что он даже не заметил, что на светофоре сменился красный свет на зеленый. Он услышал, что автомобиль, стоявший следом за ним, протяжно загудел. Патрик посмотрел в зеркало. В белой машине сидели трое мужчин. Патрик ухмыльнулся про себя и, высунув из окошка руку, показал средний палец, демонстрируя тем самым, что ему плевать на их возмущение. Он, почувствовав прилив адреналина, подстрекал их к активным действиям в надежде, что они клюнут на его грубый жест.

На светофоре снова загорелся красный свет. Патрик видел, как крупный мужчина вылез из машины со стороны водительского места и направился в его сторону. Им оказался огромный, но не мускулистый, а скорее толстый, бритоголовый, лет эдак сорока пяти мужик. Даже со своего места Патрик мог видеть красно-голубые татуировки на бицепсах человека-горы. На его могучий торс была натянута белая майка, а нижнюю часть тела украшали мешковатые джинсы в разноцветных кляксах.

Патрику приходилось видеть этого человека в одном из местных пабов, сжимающего неизменную кружку пива в грязной руке и никогда не закрывающего рта. Судя по всему, мужик явно считал себя крутым. Он и вправду причислял себя к таковым, иначе бы не вылез из машины самым первым. Что ж, ему и его дружкам предстоит испытать настоящий шок, когда они узнают, с кем имеют дело. Маленькие никчемные людишки!

Патрик хотел, чтобы этот ублюдок валялся у него в ногах, пораженный его силой, быстротой и яростью. Он ухмыльнулся при мысли о том, что последнее слово будет за ним. У него был мачете, был молоток, а главное, у него есть то, чего никогда в жизни не будет у этих парней, – смелость убить человека.

Патрик распахнул дверцу машины, когда толстяк подошел к окошку водителя. Он раскрыл рот, обнажив свои желтые зубы, и приготовился что-то сказать, но Патрик опередил его.

Распахнув куртку так, чтобы мужчина мог видеть измазанный кровью мачете, он тихо произнес:

– Ты действительно хочешь отведать этого, приятель? Ты хочешь, чтобы твоя жена узнала, что ты лишился своей чертовой головы возле светофора только потому, что оказался нетерпеливой сукой?

Мужчина, а им оказался маляр по имени Стиви Баулер, посмотрел в холодные голубые глаза Патрика и понял, что с этим типом ему лучше не связываться. Мужик был не в себе. Он явно жаждал крови. Он был совершенно один, но тем не менее хотел устроить резню, в сущности, из-за пустяка. Стиви рассчитывал, что они немного поругаются, ну пошлют друг друга куда подальше, ну, в крайнем случае, набьют друг другу морду. Но у этого парня явно чесались руки пустить в ход эту хреновину. У него была симпатичная молодая жена, отличные дети, а этот парень, ни минуты не сомневаясь, хотел лишить его жизни из-за какой-то ерунды.

Взгляд Стиви был приклеен к мачете. Было видно, что недавно его использовали. Он медленно отступил назад и пошел к своему фургону. Сев в машину, он стартанул с места, как гонщик на «Формуле-1». Его друзья набросились на него с расспросами, но Стиви молчал. Когда они выехали на эстакаду, по радио начали передавать сводку новостей. Сообщалось, что четыре человека были убиты в кровавой резне. Орудие убийства – мачете. По подозрению в убийстве разыскиваются двое чернокожих мужчин и один белый мужчина с обесцвеченными волосами.

Стиви резко затормозил и выскочил из машины. Весь его обед, съеденный час назад, оказался на асфальте. Его друзья все еще оставались в полном неведении относительно того, что же он видел и особенно что же произошло между ним и тем мужчиной из «БМВ». Но Стиви был не расположен что-либо объяснять. Единственное, что он знал, так это то, что он отделался легким испугом. Стиви почувствовал слабость: он чуть не стал героем последних новостей из-за своей глупости и высокомерия. Это был день прозрения.

* * *

Тиффани знала, что умирает. Почки отказали, печень была сильно повреждена и практически не функционировала. Лицо и тело опухли. Жизнь ее поддерживалась при помощи аппаратуры. Мария держала дочь за руку и не понимала, как Бог мог допустить, чтобы произошло подобное. Разве мало тяжких испытаний выпало на долю этой юной девочки и без этого? Умирала, как животное. Ее использовали, над ней надругались и в конечном счете выбросили на помойку, как мусор. Марии было невыносимо больно от одной только мысли, что Патрик бросил ее дочь в мусорный контейнер. Ее любимое дитя умирало, лежа среди кучи хлама. Как мог Господь Бог позволить, чтобы такое случилось с этой красивой девочкой? В эту минуту Мария ненавидела Его, потому что знала, что Он ей не поможет. Никто не поможет ни ей, ни ее ребенку.

Но все равно Мария продолжала молиться. Она молилась, как не молилась никогда в своей жизни. Тиффани умирает в возрасте девятнадцати лет, ее тело и мозг разрушены наркотиками и многочисленными побоями. Даже врачи удивлялись, что она все еще жива. Пересадка органов была исключена, ее организм не перенесет анестезию. К тому же она наркоманка, а наркоманы считаются не очень-то достойными людьми для такого щедрого дара.

Некогда красивые волосы ее дочери висели ободранными клоками, а лицо превратилось в синюшную отечную маску. Все тело было перебито, как еще одно свидетельство жестокости Патрика Коннора.

Вскоре Тиффани впала в кому. Держа дочь за руку, Мария желала ей лучшего места, желала, чтобы она попала туда, где никто уже не смог бы причинить ей зла. Она рисовала в своем воображении зеленые поля, залитые ярким солнечным светом, и умоляла Бога, чтобы только такой мир окружал ее дочь. Мария молилась, чтобы это место было теплым и красивым, где бы Тиффани смогла быть счастливой.

– Умоляю, пусть она обретет покой и счастье, – горячо молилась Мария. Она желала бы отправиться туда вместе с ней. Но она обещала дочери позаботиться об Анастасии.

Теперь Мария будет сражаться за свою внучку, и, может быть, она искупит свои грехи перед дочерью через Анастасию. Но сначала она должна поквитаться с Патриком Коннором. Она заставит его страдать, как он заставил страдать ее дочь. Мария жаждала мести, она отомстит во что бы то ни стало и так называемой подруге, Кэрол Холтер, которая продала Тиффани за паршивые пять штук.

Время расплаты настало.

* * *

Микки нервно ходил по комнате. Стоявшие рядом люди чувствовали, что он в ярости.

– Что вы выяснили? – наконец спросил Микки.

Слово взял Старый Билли, мужчина с бычьей шеей и редкими волосами. Он считался другом Микки и поэтому был единственным человеком, который мог открыто выразить свое несогласие с Микки и остаться при этом в живых.

– Коннор убил сегодня Малкольма. Это был точно он, говорят, его видели. Зарубил его мачете. Ирония судьбы – Малкольм погиб от своего любимого вида оружия. Коннор убил его в его же собственном доме, маленький сын находился в это время в спальне. Также погибли и три его охранника. Видать, нападение строилось на эффекте неожиданности. Сработано грамотно. Легавые оцепили весь район, но Коннор, как обычно, выкрутится. Вероятно, он положил глаз на деньги и людей Малкольма. И он их получит.

Микки отказывался верить собственным ушам.

– Он убивал Малкольма, когда в доме был его маленький ребенок? Кусок дерьма! Раньше мы просто пришлепывали неугодного, не вмешивая в разборки его семью. Я хочу его убрать. И точка. Выследите его, а затем мы нападем.

Билли выглядел растерянным.

– Зачем нам это, Микки? – спросил он. – Хотят эти негры перебить друг друга – пожалуйста, нам-то что?

Микки ждал подобной реакции.

– Во-первых, мне нравился Малкольм. Мне приходилось иметь с ним дело, когда он только приехал сюда. Он имел вес, но знал свое место. Во-вторых, у меня с этим подонком Патриком свои личные счеты. В-третьих, он педофил, и, в-четвертых, он сутенер, и, в-пятых, я чертовски ненавижу сутенеров и педофилов.

Старый Билли несколько минут хранил молчание, а потом сказал:

– Я согласен с каждым твоим словом, Микки. Но из-за этого Коннора может начаться настоящая война. Ты готов к этому?

Микки кивнул:

– Если будет нужно, мы уничтожим всех его людей. Я хочу, чтобы к концу недели все люди Малкольма были в моем распоряжении, иначе они переметнутся к Коннору. Я думаю прибрать к рукам кусок южной части Лондона. Я знаю почти всех серьезных людей лично, и белых и черных. Но я отвлекся от сути, я хочу, чтобы Коннор при первой же возможности исчез с лица земли, как исчезли динозавры, понятно? Больше мы эту тему не обсуждаем.

Мужчины молчали. Они размышляли о возможных последствиях. Коннор полный отморозок, но он был еще и безумцем, а с безумцами нелегко справиться. Похоже, Патрик Коннор встал на тропу войны, а это значит, они должны прикончить его при первой же возможности. Они также знали, кого им благодарить за то, что они оказались в таком положении – их босс запал на эту бывшую зэчку Марию, и так крепко, что готов был начать третью мировую войну, лишь бы угодить ей.

Кто бы мог подумать, что Микки Девлин, махровый негодяй и всем известный сорвиголова, влюбится в подобную дамочку? Но как бы там ни было, они сделают, как сказал Микки Девлин.

* * *

Луиза понимала, что дела у нее неважнецкие. Боль не отступала, но врачи все равно решили уменьшить дозу обезболивающих. Она болезненно передвинулась, устраиваясь поудобнее в высоком зеленом кресле, так, чтобы можно было смотреть в окно.

Люси сидела возле нее, но размышляла о своих проблемах. Ей дали двадцать четыре часа, чтобы покинуть дом так называемого жениха. Ей не верилось, что такое могло случиться.

Люси уставилась на обожженное тело матери. Шрамы были еще свежие и красные. Луиза отказалась от многочисленных пластических операций, согласилась восстанавливать только руки. Дочь поднесла матери стакан с апельсиновым соком. Она потягивала его через соломинку, когда Люси предположила:

– Страховая компания должна же нас куда-то поселить, пока в доме ведутся ремонтные работы? Думаю, стоит поискать гостиницу или что-нибудь еще. Может быть, снять маленькую квартирку…

Луиза, прищурившись, откинула голову на спинку кресла.

– Я думала, ты живешь с Микки, – сказала она.

– Они меня выставили, – грустно сказала Люси. – Мне нужно до завтрашнего утра что-нибудь подыскать. Честно говоря, мам, он тут ни при чем, это она.

Луиза кивнула. Ее обезображенное лицо и голова были словно пародия на прежнюю Лу. Люси до сих пор не могла без содрогания смотреть на свою мать.

– Это не женщина, это ведьма, – сказала Луиза. – А твой Микки просто маменькин сынок. Она им вертит, как хочет. Есть такие женщины, Люси. Вечно вмешиваются в личную жизнь своих детей.

Люси промолчала. Она не знала, что ответить. Ведь ее мать говорит будто о самой себе.

– Старая стерва – вот кто она, – продолжала развивать свою мысль Луиза. – А он еще пожалеет о том дне, когда выставил тебя. Я так понимаю, помолвка расторгнута?

Люси пожала плечами:

– Вроде еще нет. Он не сказал мне прямо…

Луиза закатила глаза к потолку.

– Только не говори мне, что ты собираешься иметь что-то общее с человеком, который вышвырнул тебя на улицу.

Люси была готова разрыдаться. Больше всего на свете она хотела, чтобы мать обняла ее и сказала, что все будет хорошо. Но знала, что этого никогда не будет, даже если бы ее мать была в полном здравии.

– Это не он, это его мать…

– Один черт, Люси. Он маменькин сынок, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Для нее ты всегда будешь второсортным товаром.

Люси слушала мать, окаменело глядя перед собой.

– Я, например, была очень близка с Маршаллом, упокой Господь его душу, но он не был маменькиным сынком. А твой Микки – безмозглый тюфяк. Прояви гордость, Люси, забери свои вещи и верни ему кольцо. Никто тебя не осудит, все знают, какова его мамаша. Женщины должны отвечать за своих детей. Взять меня с Марией. Я делала все возможное и невозможное, чтобы она стала нормальным человеком, но увы… С самого детства она доставляла одни только неприятности, я по ночам глаз не могла сомкнуть. Твой папочка был не лучше. Всегда вставал на ее сторону. И посмотри, куда это его завело…

Люси слушала тираду матери о Марии, отце, Маршалле, обо всех остальных и чувствовала, что долго не выдержит. Ей до смерти надоело выслушивать всю эту чушь. В глубине души она знала, что мать являлась настоящей виновницей бед, обрушившихся на их семью. Она похожа на мать Микки как две капли воды. Даже сейчас, несмотря на боль и шрамы, она находит в себе силы обливать людей грязью.

Люси тяжело вздохнула:

– Послушай, мам, давай сменим тему хоть ненадолго, а? Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, а не переливать из пустого в порожнее? Знаешь, ведь Мария сейчас в больнице. Тиффани при смерти.

Но Люси тут же пожалела о том, что сказала.

– Откуда, хотела бы я знать, тебе это известно?

– Я сегодня видела Кисси. Она спрашивала о тебе. Ты же знаешь, ее дочь живет в том же доме, что и Тиффани. Она узнала это от Марлен Моррисон, которая работает в «Старом Лондоне». Тиффани очень жестоко избили, она умирает.

Люси была действительно огорчена, хотя не особо часто общалась с племянницей. Вдруг она увидела, как на лице матери заиграла улыбка, и Люси даже передернуло от отвращения.

– Ха, по заслугам и награда. Сколько раз я вам говорила, а? Теперь Мария узнает на собственной шкуре, что значит потерять ребенка. Так же, когда я потеряла моего мальчика. Он решил взять на себя ее вину. Это она заставила Маршалла…

Люси оборвала ее:

– Что ты несешь? Мария никогда не заставляла его ничего делать.

– Я знаю, что говорю! – Луиза повысила голос. – Но сегодня Господь сжалился надо мной. Мне нужно было хоть как-то поднять настроение, и ты принесла эту хорошую новость. Наконец-то эта сука узнает, что значит – страдать.

– А при чем же тут Тиффани, мам? Она же твоя внучка. Она ведь умирает. Я уверена, даже ты не могла пожелать ей такого. А как же ее малышка?

– А что «как»? Кончит так же, как и ее мамаша и бабка. Яблочко от яблони недалеко падает.

– Тогда в кого же Мария такая уродилась? Неужели в тебя?

Луиза ошалело смотрела на дочь, Люси и сама не понимала, как она осмелилась произнести эти слова вслух.

– Ах ты, маленькая дрянь! – закричала Луиза. – Не стоит отыгрываться на мне за то, что твой женишок вышвырнул тебя на улицу. Не надо делать из меня козла отпущения только потому, что ты не можешь устроить свою личную жизнь. Ты такая же, как твой проклятый отец. Не можешь ничего без моей помощи сделать. Да я до самой смерти обречена возиться с тобой, потому что не видать тебе мужика как собственного носа. Забавно: одна дочь – шлюха, другая не может ни одного заарканить, даже если пройдет голая по улице. Ты неудачница, Люси. Всегда была ею и всегда ею будешь. Даже этого слизняка Микки ты не смогла удержать на крючке!

Люси схватила сумочку.

– Я не собираюсь выслушивать твои оскорбления! Ты злобная старая ведьма! Может быть, у меня и нет мужчины, но лучше я буду жить одна, чем с человеком, который меня не любит и которому на меня наплевать. Как жила ты. Папа ненавидел тебя, и я тебя ненавидела, и Мария. Даже Маршалл смеялся над тобой.

Люси понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Ее словно прорвало.

– Соседи спрашивали: «Как ваша мама? Как обычно, в церкви?» Но мы-то знали, что они издеваются. Ты изображала из себя образец добродетели, но даже не понимала, как ты смешна. Я помню день своей конфирмации. Ты достала всех в тот день, даже священник был сыт тобой по горло. Послушай себя – в тебе столько злости, что ты даже не видишь, во что ты успела превратится. Ты никогда не была для нас настоящей матерью, даже для Маршалла. Ты задушила его своей любовью. Ради всего святого, найди в себе мужество принять правду.

Луиза откинулась на спинку кресла и невозмутимо улыбнулась. Она знала, как вывести человека из себя, она была в этом большая дока.

– Значит, во мне много злости? Что ж, может быть, но, по крайней мере, у меня была семья и муж – то, чего у тебя не будет никогда. Может быть, я высохшая и старая, но я уже действительно стара. А ты уже сейчас похожа на старуху. Посмотри на себя – тебе уже больше тридцати, а у тебя нет ни мужа, ни ребенка. Мне жаль тебя, Люси. И мне жаль того несчастного, которого ты когда-нибудь охомутаешь. Потому что ни один нормальный мужик не захочет жить с тобой. Так что запасайся спиртным, будешь спаивать его. Маршалл стал для меня смыслом жизни. Ты и Мария были для меня пустым местом. Умри вы, я бы не проронила ни единой слезинки по вас. Но вы обе живы, а мой мальчик мертв. Что ж, я очень рада, что ее дочь умирает, и я очень рада, что этот Микки вышвырнул тебя, как мусор. Чтоб вам обеим сдохнуть в одиночестве, без мужей и друзей. Отныне я буду молиться за это каждый день.

Люси была просто поражена жестокостью своей матери.

– Ты умрешь в одиночестве, – сказала она. – Что-то я не вижу, чтобы к тебе кто-нибудь приходил, кроме меня. Даже священник старается обходить тебя стороной. Я больше не приду к тебе, мама, после всего того, что ты мне сейчас сказала. И знаешь, что? Я очень рада, что мне больше не придется смотреть на тебя. Ты всегда была уродлива душой, и теперь Господь сделал тебя уродливой лицом. Отец встречается с женщиной, знаешь, очень хорошей женщиной, и она всегда будет рядом с ним. Как и я, и Мария. Я надеюсь, ты отравишься собственным ядом.

Когда Люси выходила из палаты, она еще никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной. Она знала, что Луиза не любила своих дочерей, и как-то смирилась с этим. Но знать, что твоя собственная мать презирает тебя, было просто невыносимо. Люси слышала, как мать кричала ей вслед, спрашивая имя любовницы отца, но она даже не оглянулась. Мамочка и так скоро узнает, ведь это ни для кого не секрет. И тот факт, что отца никто не заложил, говорил сам за себя. Ее отца любили, люди сочувствовали ему, зная, какая у него жена с ее так называемой добротой.

Люси бежала по больничному коридору, слезы застилали ей глаза.

* * *

Луиза в бессилии откинулась назад. Она была переполнена эмоциями. Чтобы ее родная дочь говорила с ней в подобном тоне! Это вторая Мария, Луиза никогда раньше не видела младшую дочь такой. Но ее последний удар, что у Кевина есть любовница, причинил боль Луизе. Она догадывалась об этом, когда муж приходил домой, весь светящийся от счастья. Теперь она знала причину его радости. Грязный ублюдок! Луиза надеялась, что Кевин останется за решеткой до конца своих дней. Он предал ее и теперь платит за это. Бог все видит. Он действовал таинственным образом и творил Свои чудеса для нее, сидящей сейчас в этом кресле. Он прибирал к себе дочь Марии, Он отвел от Люси ее жениха, Он даже упрятал этого изменника в тюрьму. Он мстит за нее, и чем скорее они все это поймут, тем лучше для них.

Луиза обвела глазами палату, которая превратилась для нее в тюремную камеру. Было очень тихо, как в покойницкой. Обычно ей доставляло наслаждение купаться в собственных страданиях. Но по непонятной причине сегодня это не приносило ей привычного облегчения. Сегодня она не чувствовала присутствия Маршалла, как обычно раньше.

Сегодня Луиза чувствовала себя по-настоящему одинокой.

* * *

Мария держала руку Тиффани в своих ладонях, когда девочка вздохнула в последний раз. Пара секунд – и она уже была на небесах. Мария знала, что ее дочь в раю, она видела это по лицу дочери.

Джейсон плакал. Его тело сотрясалось от рыданий. Мария прижимала к себе сына, наслаждаясь запахом его волос даже сейчас, когда скорбела о дочери. Она потеряла дочь и приобрела внучку. Но она никогда не простит себе того, что случилось с ее дочерью. Мария обнимала сына и плакала. О своей дочери, о своей внучке, даже о Джейсоне. Она исправит некоторые ошибки и начнет с отца своего сына – Патрика Коннора.

Она готова к этой встрече.