Текст книги "Без лица"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16

Впервые со времени их знакомства Мария и Алан ощутили неловкость в присутствии друг друга. Алан отметил, что она накрасилась, слегка, правда, но для него это стало еще одним доказательством, что она встречается с Микки Девлином. Мария хорошая женщина, и если даже он, Алан, ей не нужен, он не хочет, чтобы она заводила шашни с таким дерьмом, как Микки Девлин. Он использует ее и выбросит или, что еще хуже, втянет ее в свои грязные делишки. Создается впечатление, что ей не терпится окончательно загубить свою жизнь. Люди могут испортить себе жизнь множеством способов: пьянством, наркотиками, но есть еще и друзья, которых они выбирают. Если Мария решила связаться с Девлином, она полная дура, нет, хуже – она все та же, какой была много лет назад, когда убила своих подружек. Эта мысль снова причинила боль. Он осуждал Марию, но ведь у него не было на это права. Мария работает на него, а ее личная жизнь его не касается, к тому же он сам не без греха – он тоже ведет дела с Девлином. Алан понимал, что Девлину льстит дурная слава Марии. Он будет всюду бахвалиться знакомством с ней, самовлюбленный козел.

Алан все больше и больше раздражался. Мария такая красивая женщина. Один взгляд на ее стройные ноги буквально сводит его с ума. Он может часами любоваться ее волосами, волнами спадающими на ее плечи, ее движениями, когда она наливает кофе. Алану вдруг пришло в голову, что он серьезно влюбился и то, что он сейчас испытывает, не что иное, как самая настоящая ревность.

– Налить тебе чего-нибудь?

Ее хрипловатый голос был тише обычного, и он внезапно осознал, что уже давно сидит вот так, уставившись на нее. Щеки его заполыхали, и он склонился над бумагами на своем столе. Зазвонил телефон, и Алан схватил трубку, радуясь, что звонок лишает его необходимости отвечать ей.

– Алло?

Это был Микки Девлин, и, услышав его голос, Алан почувствовал, что готов убить его.

– Слушаю тебя, – сказал Алан неестественно бодрым голосом.

– Мне нужен не ты, а твоя аппетитная помощница.

Алан прилагал все усилия, чтобы не сорваться. Он протянул трубку Марии, и его глаза сказали ей все, что он чувствует.

* * *

Пити Блэк был напуган до смерти. Он знал, что Кевин Картер разыскивает его повсюду. Ну почему, почему его жена не обычная женщина, которая готовит, убирает и треплется с соседками? Почему он должен тащить на своей шее этакого британского Ма Бейкера [5]5
  Ма Бейкер – известный преступник с американского Запада.


[Закрыть]в юбке – эту жирную, вонючую оторву.

Он всегда повторял, что ни за что на свете не вспомнил бы, что, черт возьми, привлекло когда-то их друг в друге. Но Пити кривил душой: он знал что. Просто он сам был такой же отморозок. Они терроризировали половину района, а теперь это бумерангом вернулось к ним самим. Теперь они наконец поняли, что это такое, когда боишься открыть дверь или выйти в магазин. Пити вконец измучился. Он даже похудел. Его чокнутая женушка преспокойненько сидит себе в тюрьме в полной безопасности и как ни в чем не бывало бахвалится своими подвигами. Кевин Картер тот еще подонок, несмотря на весь свой респектабельный фасад. Это все его старуха. Самая настоящая сучка, а теперь ее поджарили, как бифштекс, и ему одному приходится подставлять свою шею. Его теща отреклась от дочери, а ему велела выметаться из ее дома. Все, что ему сейчас нужно, это чтобы его оставили в покое, больше ничего.

Пити оглядел комнату – помойка. Всюду грязные чашки, в некоторых из них уже проросла плесень. На полу валяются обертки от конфет, окурки. Убогие обои в некоторых местах отстали от стен и покрылись темным налетом. Безобразное зрелище, которое он вдруг увидел, погрузило его в еще большую депрессию.

По ТВ шла программа, где показывали, как изменить интерьер квартиры. Он смотрел эту передачу только потому, что ее вела клевая телка. Но теперь, глядя на красивое жилище, он вдруг подумал, что и у него мог быть маленький домик, дети и хорошая женушка, ожидающая его с ужином на столе и интересующаяся, как он прожил этот день. Он не мог обвинить Карен в том, что у них не было детей, но он чувствовал, что она виновата во всем остальном. Теперь он не мог даже в паб сходить: вдруг кто-нибудь заложит его Картеру? Это было еще одно открытие, которое он сделал: люди радовались тому, что с ними произошло. Они рады будут заложить его при первом удобном случае. Семейство Блэков не любили, и, хотя он всегда знал об этом, теперь, когда это подтверждалось, он чувствовал себя изгоем.

Пити достал сигарету. Когда он закуривал, в комнате раздался грохот, вылетели окна. Осколки стекла вонзились в него, утыкав лицо и шею. Один большой осколок попал ему в руку. Левый глаз ослеп, и Пити понял, что туда тоже попал осколок. Но больше всего его изумило отсутствие боли. Сквозь кровь, ручьями текущую по лицу, он увидел Кевина Картера. Тот стоял в саду перед окном с ружьем в руке и улыбался. В этот момент Пити осознал, что его застрелили. В отдалении кто-то закричал. Это было последним, что он услышал, перед тем как провалиться в благословенное забытье, за которым последовала смерть.

* * *

Вербена, сидя в дальнем углу комнаты, предназначенной для встреч пациентов с посетителями, наблюдала, как брат и сестра тихо разговаривают друг с другом. Она не хотела слышать, о чем они говорят. Она не хотела даже просто здесь находиться. Ей казалось, здесь пахнет смертью и разложением. Исцарапанная старая мебель и журналы многолетней давности загромождали пространство. Кожаные стулья с высокими спинками, пропахшие мочой и бог знает чем еще, вызывали в ней брезгливое чувство. И здесь ее ребенок, ее сын, сидит со своей сестрой, настоящей уличной девкой. Тиффани снова втягивает его в свой сумрачный мир, населенный наркоманами и подонками, которые кажутся этой дуре такими крутыми. Вербена держалась из последних сил, но с каждой минутой ей становилось все труднее справляться с собой.

Какой-то старик, задыхаясь, пытался закурить сигарету между приступами кашля. У него явно было какое-то легочное заболевание, и Вербена с брезгливым ужасом, кивнув сыну, поспешно вышла из комнаты. Она не могла здесь больше оставаться и смотреть, как он разговаривает с сестрой. Прошлое будто возвращается к нему, и Вербена боялась, что это прошлое украдет у нее сына.

* * *

– Прости, что причинила столько проблем.

Джейсон ласково улыбнулся сестре. Он был привлекательным мальчиком, но еще не осознавал этого.

– Тиффани, это правда, что папа рассказал мне о тебе и моем настоящем отце?

Она печально кивнула, смахнув слезу с уголка глаза. Джейсон задумался в удивлении. У него были короткие дреды, больше дань моде, чем знак этнической принадлежности. Ему нравилось, что он отличается от большинства своих ровесников. Сейчас, глядя на сестру и зная, что человек, который погубил их мать, теперь взялся за нее, он думал, есть ли в нем что-то от его настоящего отца. Осси говорит, что человек сам делает свою жизнь. Джейсону отчаянно хотелось верить, что это действительно так.

– Папа сказал, тебе нужно уехать, чтобы поправиться.

Тиффани попыталась улыбнуться. Она прекрасно понимала, что в следующий раз Патрик убьет ее. Ей нужно затаиться и обдумать, что делать дальше.

– Папа собирается просить, чтобы Анастасию отдали нам. Ведь я твой ближайший родственник. И она моя сестра, как и ты.

Джейсон произнес это, не осознавая, что причиняет боль Тиффани.

– А как наша мама? – Он задал этот вопрос тихо, опасаясь, что приемная мать услышит его, хотя ее уже не было в комнате.

– Она хорошо выглядит, – сказала Тиффани. – Совсем не такая, как я ее помню. Спокойнее. Она хотела мне помочь, но я даже не стала ее слушать.

Джейсон был рад услышать что-то хорошее о своей матери. Он плохо помнил ее, она была лишь туманным воспоминанием, запахом, который он не мог четко идентифицировать, но который оставался с ним всю жизнь. Он помнил, как она сжимала его в неистовых объятиях, а он колотил по ней своими коротенькими ножками, пытаясь освободиться. Ее любовь была так не похожа на тихую любовь Вербены.

– Папа собирается навестить ее и сказал, что я тоже могу пойти.

Тиффани услышала скрытую радость в голосе Джейсона и позавидовала ему.

– Скажи ей, что я прошу у нее прощения, ладно?

Он кивнул, его большие карие глаза были печальны, ведь сестра находилась в таком отчаянном положении.

– Это мой настоящий отец избил тебя, Тифф?

– Я украла у него деньги, он это так не оставит.

Джейсон смотрел на распухшее, изуродованное лицо сестры, поражаясь, как стойко она переносит боль, и бесконечно жалел ее.

– Попытайтесь отвоевать мою маленькую Анастасию, – снова заговорила Тиффани. – Сделайте так, чтобы ее отдали вам, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ее отдали чужим людям, хотя и понимаю, что с ними ей в любом случае будет лучше, чем со мной. Я сломала ей жизнь, как наша мать когда-то сломала нашу, и я никогда себе этого не прощу. Скажи Осси, чтобы он на пушечный выстрел не подпускал к ней Патрика. Он использует ее, чтобы добраться до меня.

– Я обещаю, Тифф. Ты знаешь Вербену, она хорошая мать.

Он нежно поцеловал ее в лоб. Тиффани зажмурилась. Ей до смерти был необходим наркотик. Ей надоело прикидываться, как она хочет излечиться от наркомании. Как только она сможет двигаться, сразу же смоется отсюда. Патрик не найдет ее, она затаится где-нибудь в захолустной гостинице. Она уедет. Но сначала она должна знать, что о ее ребенке позаботятся. Кроме того, она должна быть уверена, что Патрик не доберется до Анастасии. Если ребенок окажется у Пэта, он использует ее как приманку. Тиффани наконец перестала питать какие бы то ни было иллюзии относительно Патрика Коннора.

* * *

Микки привез Марию в свой загородный дом. Это было прелестное старинное поместье в елизаветинском стиле, окруженное участком земли в шесть акров. Дом был прекрасно отреставрирован и стоил не меньше, чем весь государственный долг Британии. Мария не могла скрыть своего восхищения.

– Красивый дом, правда? – сказал Микки.

Мария кивнула:

– Он великолепен, Микки. Как в сказке.

Ему польстила ее реакция.

– Подожди, ты еще внутри не видела. Я купил этот дом с мебелью и всем прочим барахлом у одного чувака. Он был на грани банкротства и продал мне его за бесценок.

Внутри было так же красиво, как и снаружи. Мария несколько минут стояла в отреставрированном под старину холле и наслаждалась окружающей ее обстановкой. Микки наблюдал за ней и ощущал гордость при виде того впечатления, которое производил на нее дом. Он пересек холл и обнял ее. Правда, тут же смутился, но Мария обняла его в ответ.

– Пойдем выпьем чего-нибудь, – предложил Микки. Он взял ее за руку и повел к большой кухне. Усадив Марию за тщательно выскобленный дубовый стол, он засуетился, доставая напитки, холодное мясо, сыр из холодильника и хлеб из кладовой.

Мария взяла овощи из сумки и приготовила большую миску салата. Они дружески болтали, накрывая на стол, и Мария с удивлением обнаружила, что ей хорошо с этим человеком.

– Понимаешь, Мария, только здесь я чувствую себя по-настоящему легко. В остальных частях дома мне как-то неуютно.

Он смущенно улыбался, говоря это, но она прекрасно поняла, что он имеет в виду.

– Раньше, когда владельцем дома был тот парень, у которого я его купил, меня бы на порог сюда не пустили.

Мария накрыла его руку ладонью и мягко произнесла:

– Ну что ж, теперь это твой дом, и на твоем месте я бы все забыла и наслаждалась жизнью.

– Иногда мне кажется странным, что я здесь. Я из рабочего предместья, и там я себя чувствую комфортнее. Но мне нравится, что этот дом мой и больше ничей. Если только легавые не схватят меня, тогда он перейдет к моей бывшей жене. – Он громко рассмеялся: – Ей здесь очень нравится. Она даже пытается казаться такой утонченной с тех пор, как мы купили его; на это стоит посмотреть, можешь мне поверить. Она типичная уроженка Эссекса, и порода у нее соответствующая, от корней ее обесцвеченных волос до силиконовых сисек.

– Ты скучаешь по ней? – спросила Мария.

– Нет, – ответил он. – По таким, как Дезра, не скучают. Она была беременна, и я сделал ей предложение. Я даже подрался со своим братом, когда он сказал мне, что я идиот, раз женюсь на ней, и он был прав, но я ведь ничего не хотел слушать. Но я скучаю по своим детям, особенно по сыну, малышу Микки. Девчонки тоже ничего. Старшей сейчас четырнадцать, но выглядит она лет на двадцать и думает, что тусовки и мужики – самое главное в жизни. Между прочим, Дезра тусуется вместе с ней, хочешь верь, хочешь нет. Представь себе, мне приходилось даже кое с кем разбираться из-за них. А младшая серьезная, вся такая умная, любит школу. Она уехала, учится в частной школе. Пацан, он, как и я, с характером. Его мать действует ему на нервы, и мне это нравится. Он стесняется ее.

Микки залпом допил свое вино и уставился на Марию.

– Как так случилось, что я тут с тобой разговариваю, Мария, хотя я никогда ни с кем не обсуждал этого раньше? Думаю, потому, что, в отличие от других женщин, ты слушаешь то, что тебе говорят.

Он улыбался ей. На его широком лице сохранились остатки былой привлекательности.

– Ты хороший человек, Микки, – сказала Мария, – почему бы мне и не интересоваться тем, что ты рассказываешь?

Микки выглядел оробевшим, это изумило ее и сделало его еще более привлекательным.

– Мне не следовало бы пить вино, мне нельзя употреблять алкоголь и наркотики, – сказала она, немного помолчав.

– Какой умник тебе это сказал?

– Тюремный врач.

Микки ухмыльнулся и снова наполнил ее бокал.

– Да что он может знать? Пей вино и ничего не бойся. Договорились?

– Договорились, Микки.

Он нежно коснулся ее щеки и ласково произнес:

– Что ты со мной сделала, Мария Картер? Когда я с тобой, мне хочется быть хорошим парнем.

Микки выглядел таким серьезным, таким искренним, что она невольно расчувствовалась. Он, как и она, погнался за невозможным, но, в отличие от нее, нашел его, вот только это не сделало его счастливее.

Она поцеловала его руку. Нежный поцелуй в ладонь, и для него этот момент был гораздо эротичнее, чем если бы она скинула с себя всю одежду и легла на стол. Внезапно Микки пришло в голову, что он увлечен этой женщиной, и увлечен серьезно. Впервые он хотел женщину не только ради секса, и это было новое и приятное ощущение.

* * *

Луиза все еще страдала от чудовищной боли, но справлялась с этим. Внутри нее жило всепоглощающее стремление выбраться из больничной постели и вернуться домой – где бы этот дом теперь ни находился. Временами ей хотелось кричать от несправедливости всего того, что с ней произошло. Луиза постоянно подбрасывала в топку своей ненависти воспоминания о причиненных их дому бедах ее старшей дочерью Марией. Она вспомнила, что читала, как после эпидемий чумы все сжигали – это был очищающий огонь. Она поклялась себе, что, если ей представится такая возможность, она сожжет собственную дочь и будет наблюдать, как та корчится в пламени. Ее дыхание снова участилось, и она заставила себя успокоиться.

Открылась дверь, и Луиза с удивлением увидела своего мужа. Кевин выглядел странно. Ему явно нужно было помыться, побриться и переодеться. Что подумают медсестры, увидев его в таком виде? Опять он ее позорит, но это так похоже на него. Без нее он ни на что не способен. Кевин отчетливо прочитал в глазах жены, что она сейчас думает о нем.

– Чего тебе надо? – раздраженно спросила она.

Кевин улыбнулся ей и, растягивая слова, произнес:

– Ты отвратительно выглядишь, Лу. Просто ужасно, милая.

Глаза Луизы полыхнули ненавистью.

Кевин изобразил, будто удивлен тем, что она обиделась.

– О, кажется, я тебя обидел, Лу? Извини. Я просто сделал то, что обычно делаешь ты, – сказал все без обиняков. Оскорблять – это твое жизненное кредо.

– Убирайся!

Он захохотал:

– Ты меня удивляешь, Лу. «Убирайся!» Даже в таком состоянии ты продолжаешь думать, что ты пуп земли.

Луиза закрыла глаза в ожидании следующих нападок, которые, как она знала, обязательно последуют.

– Так вот, я принес тебе благую весть, как говорится в Библии. Я отомстил за тебя. Сегодня я убил мужа этой жирной скотины Карен. Пити больше нет, он прекратил свое бренное существование.

До Луизы наконец дошло, что ее муж потерял рассудок.

– Кевин…

Он снова расхохотался:

– «Кевин!» «О, Кевин, мой муж!» Сколько раз я слышал это на заре нашей семейной жизни. Но недолго. Как только родился Маршалл, я стал не нужен. Ты получила своего прекрасного сына. Но он не был тем мальчиком, каким ты хотела его видеть, – он был всего лишь слабовольным маменькиным сынком, и я ненавидел его почти так же, как ненавидел тебя.

– Прекрати, Кевин. Он умер…

– А ты заметила бы, если бы я вдруг умер? – Он хлопнул себя по лбу и взревел: – Конечно, заметила бы, перестав получать деньги..

Кевин снова засмеялся. В этот момент три медсестры вошли в палату и со страхом уставились на страшного посетителя. Он дружелюбно улыбнулся им:

– Привет, девочки, пришли посмотреть на чокнутого?

Внезапно он достал из сумки ружье и направил его на жену. Луизу охватил ужас. От страха она пускала слюни и не могла вытереть рот. Он не торопясь открутил длинный ствол, затем отбросил его в угол палаты и приставил ружье к своему подбородку.

– Муж и сын покончили с собой. Как ты переживешь такой позор, Лу? Ты нас обоих довела до самоубийства.

Но он не успел спустить курок – дюжий санитар схватил его сзади. Всю дорогу до участка Кевин насвистывал и улыбался. Полиция предъявила ему обвинение в убийстве.

Спустя час Люси слушала разглагольствования своей матери и пыталась выдавить из себя слезы. Она уже знала, что ее отец убил Пити. Теперь они в руках Блэков, и она с ужасом думала, что с их стороны могут последовать новые акты возмездия.

Люси схватила руку матери и горячо заговорила:

– Могу поспорить, Мария теперь смеется над нами. Она воплощение зла, мама. Моя будущая свекровь сойдет с ума, когда узнает о случившемся. Микки уже и так почти со мной не разговаривает. У меня такое ощущение, что это Мария все устроила, а я чуть было не начала ее жалеть!

Обеих женщин еще больше сплотило чувство ненависти к Марии.

* * *

Мария наблюдала в лунном свете за спящим Микки. Он спал крепко, как ребенок, и посапывал во сне. Ей пришло в голову, что подумали бы мужчины, если бы знали, как женщины смотрят на них в момент, когда они наиболее уязвимы. Она окинула его взглядом и почувствовала странную нежность. В сексе он вел себя как подросток, наваливаясь на нее, грабастая, желая ее всю сразу. Его огромные лапы были по-своему нежными, но он не был великим любовником, как оказалось. Это все потому, что все эти годы он знал лишь доступных женщин. Они не знали, что такое настоящая любовь. Вот почему Микки так тянуло к ней. Микки был ее ключиком к Патрику Коннору; он был орудием возмездия, хотя еще не знал этого. Когда он ее ласкал, Мария дрожала и стонала так, что стены содрогались, и бедный Микки поверил, что сумел удовлетворить женщину, у которой не было секса двенадцать лет. Он был на седьмом небе от счастья, от гордости за себя. На самом деле у нее больше не осталось сексуальных ощущений. Занятия проституцией не прошли бесследно, и теперь секс ничего для нее не значил. Правда, она получила удовольствие от его ласк после секса. Ей понравилось это ощущение, когда его сердце билось у ее груди. Ей даже нравились его неуклюжие комплименты, например, что она «в прекрасной форме». Она улыбнулась, вспомнив его бесхитростные слова.

Мария нежно поцеловала его, и он прижался к ней. Она притянула его к себе и держала в объятиях, как маленького ребенка, он и реагировал как ребенок, ища губами сосок и положив ладонь в щель между ее бедрами. Пока он нежно ласкал ее в полудреме, она почувствовала, что возбуждается. Она задвигалась в такт движениям его руки, и это разбудило его. Мария закрыла глаза, отдавшись возникшему ощущению. Тот факт, что она вообще что-то чувствовала, кружил ей голову. Микки перевернул ее на спину, и его пальцы проникли внутрь. Он наблюдал, затаив дыхание, как она кончила одним долгим трепещущим движением. Она излила влагу на него и на кровать, и, когда все закончилось, Микки притянул ее к себе и обнимал, пока она пыталась отдышаться. В эти минуты она чувствовала свободу, настоящую свободу впервые за много лет. Будто прорвало плотину, и вода подняла наверх все ее так долго подавляемые эмоции. Мария плакала. Микки обнял ее и нежно прошептал на ухо:

– Ну вот, теперь нам придется спать на мокром белье!

Они вместе рассмеялись, обнимая друг друга.

– Я в любом случае не буду спать на мокром белье. Мне пора идти, я и так уже опоздала.

Микки показалось, будто он спустился с небес на землю.

– Еще ведь только одиннадцать, Мария…

– Я должна позвонить и объяснить, почему опоздала, мне пора идти. Прости, Микки.

– Завтра мы с тобой быстренько перекусываем, а потом прямиком в кроватку, договорились?

Она рассмеялась его мальчишескому рвению:

– Посмотрим, Микки. Посмотрим.