Текст книги "Мертвый город на Неве (СИ)"

Автор книги: Марти Бурнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Страх и отвращение к химере придали ей сил, и она отвернулась к окну.

«Да что со мной сегодня?» – она уткнулась пылающим лбом в стекло. Его прохлада успокоила. «Что-то я плохо сплю в последнее время, вот и мерещится всякое…»

На улице капризничала осень, насылая внезапные сумерки. Открыть бы окно, да глотнуть свежего воздуха, но не хотелось шевелиться. Вокруг царило такое же сонное оцепенение, что внезапно овладело ей, лишь сизое в багровых разводах небо отражало тревогу. «Хоть бы лучик солнца!»

Лена уже не удивилась, заметив на опустевшей набережной карету, лишь вздрогнула, когда конь фыркнул, и перевела взгляд на реку. Над водой, едва заметно, как гнилушка в погребе, мерцал зеленоватый туман, отражая тихо перекатывающиеся волны. Какие-то тени мелькали в глубине, слишком темные, для стаек рыб. Окно по-прежнему закрыто, но потянуло гнилью, водорослями и тленом. Отблеск света из их окон – единственное светлое пятно на мокром тротуаре перед домом. Свет неровный, с багровыми всполохами. Нет сил туда смотреть. Нет сил отвернуться. Страшно закрыть глаза.

Она затылком чувствовала, как сзади извивается кольцами проклятая тварь, бьет хвостом, разрастается, норовя заполнить собой всю комнату. «Антон! Надо увести его! Надо бежать отсюда!» – но, остолбенев, Лена не могла заставить себя даже повернуться к камину.

Карета под окном чуть дрогнула, и ее дверца со скрипом распахнулась.

«Господи! Путь это будет турист!» – но чувства говорили, что это кто-то другой, страшный, кто-то не из этого мира.

– И что теперь? – раздался сзади разочарованный голос.

Лена облегченно вздохнула: «Все в порядке! Они открыли дверь. Там пусто. Сейчас мы все уйдем».

– Все кончено. Ее душа за этой дверью. Сейчас ей нет пути назад. Дом я продам. Никто о ней не вспомнит.

«О чем это они?» – холодок пробежал по спине, а голоса показались чужими, незнакомыми. Оборачиваться страшно. Наверное, опять наваждение…

– Побойтесь бога, Архип Петрович! Здесь она погибла. Здесь томится ее душа. Это место проклято! А если узнает Вольронт? Об этом вы подумали?

Прежде чем Лена успела обернуться, она увидела, как на улице человек в старинном камзоле вышел из кареты. В руках – цилиндр, на голове – кровавая рана. Лицо какое-то смятое. Он повернулся к ней… улыбнулся. Его глаза… Она закричала и отвернулась.

Человек в цилиндре уже сидел перед камином. И раны у него на голове не было. Напротив него – еще один незнакомец в старинном костюме.

Лена задыхалась от ужаса, шумно глотая воздух, но они не замечали ее. Антона и Владимира Анатольевича не было.

– Знаю, – спокойно ответил второй незнакомец, – но я должен избавиться от этого дома. Иначе она и с того света будет преследовать меня. Все это временно. Рано или поздно – она выйдет из этой двери, возродившись вновь. Проклятая ведьма! Но я буду готов к этому. И даже Вольронт мне не помешает!

– Не позволю! – вскричал человек в цилиндре. – Я всем расскажу, что тут произошло!

– Никто ничего не узнает, – спокойно улыбаясь, отозвался второй и вытащил пистолет.

И в этот миг наваждение спало.

– Нет! – закричала Лена.

Она ясно видела, как Владимир Анатольевич наставил пистолет на Антона. Лена спрыгнула с подоконника и бросилась к ним, но какая-то сила отшвырнула ее на пол. Громыхнул выстрел. Антон упал. Его взгляд остекленел, а под головой расплывалось красное пятно.

– Нет! Нет! – в истерике кричала Лена, но не слышала себя.

Она слышала лишь безумный хохот, тот же, что и раньше, писклявый и противный; звук ревущего пожара; и где-то за всем этим раздавалось тихое шипение.

Владимир Анатольевич отстраненно смотрел то на пистолет в своей руке, то на Антона, то на железную дверь, видневшуюся в разломе кладки. Потом он взглянул на Лену.

За языками пламени в его глазах проглядывала пустота и черная безысходность. С усилием, как будто преодолевая невидимую преграду, он шагнул к ней. Лена лежала на полу и уже не пыталась сопротивляться, ужас сковал ее.

Кто-то потряс ее за плечо. Маленькой ручкой… ребенок?.. Вырвавшись из-под гипнотизирующего взгляда Владимира Анатольевича, Лена обернулась и взвизгнула. Такого она не видела еще никогда в жизни. Странное существо, призрачное, полупрозрачное, стояло рядом и трогало ее за плечо. Существо жуткое, недоброе, может – черт… Оно приблизило свое отвратительное свинское рыло с красными светящимися глазами и яростно закричало тонким писклявым голосом:

– Позови туман! Сейчас же позови туман! Зови его! И-и-и-и-и! Быстро!

Владимир Анатольевич, медленно, словно ноги его отлиты из чугуна, направился к Лене и поднял пистолет. Что-то мешало ему. Он едва волочил ноги, оставляя за собой борозды выломанного паркета.

На секунду, сознание прояснилось. Лена поняла, что это, скорее всего – последний миг в ее жизни. Надо что-то сделать… но что?

– Позови-и-и тума-а-ан! – еще яростнее завизжало существо. – Мне не остановить его! Только ты можешь! Зови туман! Зови-и-и!

Лена послушалась. А что еще оставалось делать? Она и пошевелиться-то не могла, что-то держало ее.

– Туман… – она попыталась крикнуть, но даже сама себя не услышала, лишь беззвучно открывала рот. – Туман… – Она собрала все силы, видя дуло пистолета, нацеленного ей в голову. – Тума-а-а-ан!

В последний момент ей удалось. И только мелькнула мысль, как, наверно, все это глупо… как из камина вырвался туман, и мгновенно заполонил комнату густыми молочными клубами. Владимир Анатольевич уперся в него, словно в стену и безвольно опустил руки.

Затем визгливый и безумный хохот заполнил собой все. Он исходил от стен и отражался от потолка. Казалось, звучит уже не один голос, а целый хор, истерически завывая на разные лады.

Владимира Анатольевича подняло в воздух и медленно закружило, вращая все быстрее. И вот уже бешено мелькали руки, ноги, словно у безвольной куклы. По сторонам полетели капли крови. Вращаясь, его тело слилось в единое пятно, затем его швырнуло в сторону окна.

Со звоном посыпались осколки и обломки рамы. Лена осталась одна с телом Антона, лежащим у камина.

Внезапно она поняла, что больше не корчится от ужаса на полу, а по-прежнему стоит у окна. Снизу, с улицы, на нее смотрел незнакомец с раной на голове. Теперь она знала, что случилось с его головой.

Лена оглянулась. Антона перед камином не было. Пустая комната заполнена туманом, а у ее ног лежит тело. Ее собственное тело. И самое странное, раньше ей казалось, что в такой ситуации – оказавшись вне собственного тела – она безумно перепугается, но никакого страха не было. Более того, появилось чувство дежа-вю, как будто и раньше ей случалось оказываться вне тела. Она знала, что не умерла, и что в таком состоянии, ей многое доступно, гораздо большее, чем другим людям.

Лена огляделась внимательнее. Комната изменилась. На стенах красовались какие-то непонятные знаки, состоящие из множества символов, некоторые из них светились. Туман сжался в комок и клубился перед железной дверью в глубине камина. Химера вернулась на свое место, замерла, но внимательно следила.

Из щели в стене, рядом с камином, где не хватало порядочного куска плинтуса, появилось уже знакомое мерзкое существо. Оно подошло к Лене на трясущихся полусогнутых ножках, но довольно резво, забавно постукивая копытцами по паркету, и уставилось на нее чуть мерцающими красными глазами, изучая.

– Иван Андреевич. Хрёпл, – пропищала тварь, кланяясь.

– Очень приятно познакомиться с вами… – Лена решила, что раз этот чертенок помог ей – он не опасен, хотя чутье подсказывало ей, что тварь он недобрая, темная.

Ей очень захотелось расспросить Хрёпла – какая странная и смешная фамилия! – Ивана Андреевича о том, что здесь происходит. В миг, когда она покинула тело, к ней пришло озарение, что все это – ее судьба. Что оказалась она здесь не случайно, что в будущем ее ждет что-то сильно отличающееся от прежней размеренной жизни. Что это все как-то связано с ее происхождением и родителями, которых она не знала, так как выросла в детдоме. Но Иван Андреевич перебил ее мысли:

– Уходим отсюда! Он вернется! Он сильный! Нам не остановить его! – начал он спокойным писклявым голоском, постепенно перерастающим жуткий истерический визг. – Идем! Хозяин ждет нас! Возвращайся в тело и идем! Скорее! Скорее! И-и-иде-е-ем!

Тут ей самой пришло в голову, что неплохо бы вернуться в тело. Стало боязно столь долго оставаться вне его.

Лена сама удивилась, как легко у нее это вышло. И вовсе не так, как в фильмах. Ей не пришлось ложиться на пол, залезать «в себя» и принимать ту же позу. Как будто со стороны видела она, как ее бестелесная сущность сжалась в маленький светящийся комочек и юркнула внутрь тела. Потом было неприятное ощущение, как от электрического разряда. И она очнулась.

Что-то невидимое толкало ее и жутким голосом верещало. Теперь она знала – это «шалит» Иван Андреевич.

Она поднялась и огляделась. Никаких знаков на стене не видно, комната пуста. Антона тоже нет… а это значит, что он может быть жив! Эта мысль немного приободрила.

Невидимое существо продолжало истерически верещать и тянуть ее в сторону камина. Но Лена боялась этого камина. Боялась панически. Она не хотела туда. Она не хотела даже знать, что скрывается за этой проклятой дверью. Она по-прежнему стояла, придерживаясь за подоконник, но силы потихоньку возвращались.

«Сейчас соберусь – и рвану к выходу. Никакой Иван Андреевич меня не удержит! И это место впредь – за километр обходить буду!» – твердо решила она.

Но судьба распорядилась иначе…

В разбитое окно ворвался ветер. Что-то со свистом пролетело над головой. Раздался тяжелый удар и треск ломающегося паркета. Вниз лицом, преграждая собой выход из комнаты, лежал незнакомец в цилиндре.

Лена вскрикнула и едва не упала, сжавшись от накатившего ужаса.

Одежда на нем затлела, и запахло гарью. Лена смотрела, как разрастается на его спине огонь. Секунда – и он вспыхнул, словно факел. Занялся паркет. Дым застилал глаза. Но ужас изнутри обжигал сильнее, чем пламя, что окружило со всех сторон.

Лишь узкая дорожка была свободна от огня. Сделав несколько шагов, Лена оказалась перед камином. Туман шипел и не подпускал к ней пламя.

Потом туман вновь заполнил все вокруг, и огонь исчез. В молочной взвеси она не видела и собственной руки. Она не чувствовала своего тела. Раздался тихий смех, и ее куда-то потянуло.

«Ловушка!» Даже огонь не пугал так, как теперь этот непроглядный туман. Она вырывалась и пыталась уцепиться хоть за что-нибудь. Но пальцы хватали лишь скользкую пустоту. Скрипнула дверь, что-то лязгнуло, и воцарилась тишина.

Лена бросилась вперед, но упругий туман отшвырнул ее. Она пробовала снова и снова. Вокруг была лишь мягкая стена из серого тумана. И каждый раз ее отбрасывало назад. «Отсюда должен быть выход!» Она точно знала: где-то есть дверь. Но так и не удалось ее найти.

Стена тумана все приближалась, и постепенно он сковал Лену, полностью заполонив ее сознание. Она провалилась в серое туманное небытие…

3

– Пшёл вон! – Антона грубо вытолкали в открытую дверь.

От сильного тычка пробежав несколько шагов по инерции, он споткнулся и упал, больно ударившись коленями о булыжную мостовую и угодив рукой во что-то рыхлое и влажное. Все вокруг виделось каким-то мутным и расплывчатым. Была ли в этом виновата пелена, которая застилала сознание Антона с того момента, как он очнулся, или настоящий туман окутывал все вокруг, он понять не мог. Да и не пытался, потому что, почувствовав резкий неприятный запах, оторопело уставился на свою руку.

«Дерьмо! Чертов навоз!» – несколько кусочков дерьма отвалились с рукава его куртки и шмякнулись обратно в кучу.

Послышался стремительно приближающийся стук и скрип. Антон продолжал смотреть на свою руку, словно это могло прояснить, что же с ним случилось.

– С дороги, сучье племя! – двуколка, запряженная парой вороных, неслась прямо на него.

Антон вскрикнул, зажмурился и вскинул руки. Он уже слышал дыхание скакунов. Почти чувствовал, как их копыта разбивают его голову, а колеса повозки перемалывают то, что осталось. И все это как в замедленном кино или как во сне. В кошмарном тягучем сне, из которого не вырваться…

– А ну! – вместо удара копыт его ожог удар бича.

Лошади били копытами над его головой и жутко храпели.

Не помня себя от ужаса, он отполз в сторону. Вороные продолжали бесноваться. Клыки, сверкающие в их пастях, заставили Антона пятиться все дальше и дальше.

Так и не поднявшись, словно каракатица, перебирал он руками и ногами. Уже не обращая внимания на навоз и на ссадины, пятился, пока не уперся спиной в водосточную трубу.

Никогда в жизни, ни в каком кошмаре не видел он такого. Саблезубые лошади? Со светящимися красными глазами? Бред! Но это еще не все. Возница. Его вид добил Антона окончательно. Существо с серо-зеленой кожей, большими раскосыми глазами и огромным, в пол головы, лягушачьим ртом, из которого несколько раз показался змеиный язык, даже с большой натяжкой нельзя было назвать человеком.

«Этого не может быть, потому что не бывает… – прислонившись спиной к водосточной трубе, какой-то необычной, узенькой, пролегающей в специальном желобе, похожей на старинную, странной трубе, Антон решил успокоиться и поразмышлять, – …наверное, белая горячка. Или коньяк у Владимира Анатольевича какой-то специфический. Черт! В который раз зарекаюсь: с клиентами – только деловые отношения! Да! Владимир Анатольевич! Были у него на квартире… на Фонтанке… Лена пришла… эскизы смотрели… потом – в камине ковырялись… ха-ха! Клад искали. И все. Дальше – как отрубило. Чертовщина какая-то!»

Первое, что осознал Антон, очнувшись утром – а утром ли? – это прискорбный факт, что он находится в камере. Об этом говорило все: малюсенькое зарешеченное окно под потолком, массивная железная дверь, сырость, затхлый воздух, холодный каменный пол, на котором он лежал… «Видимо, менты загребли. Здравствуй, обезьянник! А что вчера было-то?»

Но разобраться, что к чему, Антон не успел. Дверь с лязгом и скрипом раскрылась. На пороге стояли двое. И точно – не менты. В какой-то странной форме, как у царских жандармов, и в высоких черных сапогах.

Молча, схватили они Антона за шиворот, выволокли из камеры, протащили по темному коридору и со словами «Пшел вон!» вышвырнули на улицу, наподдав на прощание под зад этими самыми сапогами. И вот он здесь…

Он со стоном поднялся и огляделся. Место незнакомое. Кривая улица, по одну сторону – заросший парк, по другую – дома. Дом, из которого его вышвырнули – самый большой, четырехэтажный, серый, с каким-то зловещим орнаментом и большими глухими воротами, дубовыми, окованными железом. Маленькая дверца вмонтирована в ворота – из нее-то он и вылетел. И никаких вывесок, надписей, знаков… ничего. «Да. Это точно не милиция!»

От запаха навоза затошнило. Антон оглядел себя. Весь в саже, пыли, навозе, да еще и куртка порвана – как бомж!

Осторожно оглядываясь, он перешел улицу и по узенькой тропке углубился в заросли парка. Людей вокруг не было. Оно и хорошо, уж больно вид срамной…

За деревьями виднелся просвет. «Надеюсь – Нева или речка какая, умыться хоть. Что-то не припомню в Питере такого района, чертов коньяк!» – с такими мыслями, Антон действительно вышел к реке или какому-то каналу. Небольшая полянка на берегу была засыпана мусором и имела посередине кострище, обложенное булыжниками.

Вынырнув из тяжких размышлений, Антон пригляделся и вскрикнул. Вернее даже не вскрикнул, а простонал. Голос подвел его, не захотел слушаться. На том берегу речки возвышалась крепость. И вроде бы, ничего страшного, ну, крепость и крепость, но это была Петропавловка. Только стены не красные, а темные, осыпавшиеся и замшелые, а шпиль собора – черный.

Постояв немного как вкопанный, поморгав глазами, а потом и нащипав себе руку до синяков, он по-прежнему видел такой знакомый, и в тоже время – такой незнакомый силуэт Петропавловки. «Черт! Параллельный мир! Срочно надо врачу показаться, пусть в дурку запрут, пусть транквилизаторами обколят, только чтоб мозги вправили…»

Следующее потрясение этого безумного дня – который еще только начинался! – ожидало Антона внизу, под ногами. С трудом оторвав затравленный взгляд от зловещей Петропавловки и полностью разочаровавшись в своем рассудке, он понуро опустил голову и принялся разглядывать мусор под ногами. Но это оказался не тот мусор, который он ожидал увидеть. Не было ни пакетов, ни бутылок, ни окурков, ни даже, на худой конец, шприцов… Были лишь кости. Вся земля вокруг кострища усыпана костями. Обглоданными. Человеческими. А среди головешек – пара разломанных черепов.

– Э… э… А-а-а-а-а!!! – Антон бросился, как угорелый, обратно, на улицу, прямо через кусты, не разбирая тропы и не глядя под ноги. Расцарапал ветками лицо, несколько раз чуть не упал, но позволил себе перевести дух, лишь вновь оказавшись на улице, возле домов.

В голове царил хаос и страх. Глупая мысль билась в сознании: «Надо позвать на помощь!» Хоть он и начал осознавать, что помощь тут нужна лишь ему, и вряд ли кто ринется ему эту помощь оказывать.

Тут Антона осенило: «Надо позвонить! Ленке позвонить, может, она объяснит, что со мной приключилось… или еще кому-нибудь». Но телефона при нем не оказалось. В карманах вообще было пусто. Только жетончик на метро прощупывался за подкладкой. Он там болтался еще с прошлого года. «Все остальное, похоже, забрали менты… То есть не менты, а эти…»

В приступе праведного гнева, Антон принялся колошматить в ворота, из которых его вышвырнули. Сперва кулаками, а потом и ногами. Но никто не открыл.

Он снова плюхнулся на тротуар, прислонился спиной к дому и решил подождать. Чего именно ждать – он не знал. Возможно, появятся люди и помогут ему, или он очнется, наваждение спадет, и все вернется на свои места.

Но ни того, ни другого не произошло. Со временем, стало чуть светлее, и хоть день предстоял пасмурный, утренние туманные сумерки растворились, а может – притаились где-то в зарослях, там, у кострища с костями. Мимо прошло несколько прохожих, совершенно равнодушно, не обращая на Антона никакого внимания. Это даже порадовало, потому что они совсем не походили на людей. Один был серо-зеленый, как тот извозчик, другой, при ближайшем рассмотрении – оказался мертвецом. Настоящим, как из фильма ужасов. С лохмотьями полуразложившейся кожи и сильно смердящим. После него на мостовой остались извиваться несколько желтоватых червяков.

Антон уже не так пугался, начал потихоньку привыкать, но все равно, инстинктивно прикрывал лицо руками, надеясь, что все это ему мерещится.

Потом он заметил женщину. Еще издалека она показалось ему гораздо привлекательнее остальных прохожих. Шла она по другой стороне улицы, под деревьями, и казалась вполне обычной. Разве что белое кружевное платье в слякотную промозглую погоду было немного не к месту.

Антон подскочил и осторожно оглядываясь, перебежал на другую сторону. В голове крутилось множество вопросов, которые следовало задать, и он судорожно пытался придумать, как это сделать, чтоб не выглядеть сумасшедшим. Основные вопросы – это: Где я? Зачем, а так же почему я здесь? Ну, и, пожалуй, когда? В смысле – в каком времени?

Он живо представил, что бы сам подумал, если бы какой-нибудь грязный оборванец задал такие вопросы ему. «Пожалуй, все же следует зайти издалека…»

Пока Антон судорожно формулировал, что же он скажет женщине, та подошла совсем близко. Длинное платье, элегантная шляпка, тонкая талия, пышные белые волосы слегка развевались на ходу, глаза… Он не успел рассмотреть ее глаза. Не сбавляя шага, незнакомка прошла сквозь него, и даже не обернувшись, пошла дальше.

– Постойте! Простите! Э-э-э… – Антон так и стоял некоторое время с открытым ртом. Когда женщина подошла совсем близко, ему на мгновение показалась, что она слегка прозрачна. Наверное, правильнее было бы сказать «призрачна». Хотя теперь он в принципе сомневался в ее существовании.

Следующий встреченный им человек – вообще отбил охоту приставать к прохожим с вопросами. Это был мужчина, немолодой уже, хоть и шагал достаточно бодро. По всему, он представлял из себя вполне обычного человека, даже не прозрачного, хоть и одет был весьма странно. На нем был черный фрак и черный высокий цилиндр. В руках он держал трость, но не опирался на нее при ходьбе.

«Ну и что… может – под Пушкина косит?!» – подумалось Антону. Он уже был бы рад любому общению, даже с таким вот сумасшедшим, лишь бы с человеком.

– Здрасьте! Простите, пожалуйста, я вот тут… – дальше Антон замешкался, потому что так и не определился с вопросом, и на секунду, чтобы собраться с мыслями, отвел от человека глаза. И это едва не стоило ему жизни.

Трость в руках незнакомца разделилась на ножны и длинный стальной стилет. Без предупреждения, он сделал молниеносный выпад. Антон вскрикнул и отскочил. Стилет разорвал куртку и рубашку и даже царапнул живот.

– Изыди! – жутким голосом завопил незнакомец, потрясая стилетом и приближаясь.

Его глаза сверкали гневом и яростью.

– Да пошел ты в пень, идиот чокнутый! – Антон, на всякий случай, припустил бегом, и лишь метров через пятьдесят рискнул обернуться. Человека в цилиндре уже не было.

Антон не на шутку запаниковал, но надежда на то, что все происходящее – бред или кошмарный сон – не покидала его: «Что делать-то теперь? Ну, если сон – сам пройдет, рано или поздно… А если с головой непорядок?.. Надо добраться до дома. Отлежусь, выпью аспирина – и все пройдет. Рано или поздно…»

Антон приехал в Петербург два года назад. Собирался поступать в вуз, да пока решил денег подзаработать. Он снимал комнату в небольшой квартире на Садовой улице.

«Так. Надо рассуждать логически… – от этой мысли при данных обстоятельствах стало уже смешно, – если эта крепость – Петропавловка, то речка – Кронверкский пролив. Черт! Стало быть, эта кривая улица – Кронверкский проспект».

Он еще раз с сомнением оглядел дома. Странные. Многие – деревянные. По форме – улица действительно походила на Кронверкский, но больше – ничего общего не наблюдалось. Ни трамвайных путей, ни проводов, ни асфальта. Местами – булыжная мостовая, местами, ближе к парку – так просто грязь. Чертовщина какая-то!

«И, тем не менее, если это все же Кронверкский – то, пройдя по нему, я выйду к метро «Горьковская», а там – пара остановок, и я дома», – эта мысль, при всей своей логичности, настораживала. Антон бы уже не удивился, если бы метро предстало ему в этом мире вратами в преисподнюю, лестницей в ад или еще какой-нибудь жутью. «Если что – пешком дойду. В метро не полезу. Опасно. Черт! Черт! Черт! – он тряхнул головой, все еще надеясь придти в себя. – Что за бред в голову лезет?! В метро – опасно… Не надо об этом думать – и все будет в порядке! Это все – лишь игра воображения!»

Словно в насмешку над этими мыслями, послышался стук копыт, и из-за поворота показалась карета, запряженная четверкой лошадей. Антон шарахнулся в сторону и прижался к стене. Лошади, как и положено – черные. Извозчик, слава богу, в плащ закутан, не видно его. Карета – тоже черная, с позолотой и гербом на дверце. Ну, карета себе и карета… если бы не одна странность…

Двигаясь достаточно быстро, экипаж потихоньку уходил под землю. Когда он только показался из-за поворота – лошади бежали по мостовой, карета подпрыгивала на неровных булыжниках. Но когда экипаж поравнялся с Антоном, бросилось в глаза, что лошади уже по колено провалились в мостовую, а карета – по ось, и чем дальше – тем глубже, не снижая при этом скорости. Перед тем, как скрыться за поворотом, над мостовой виднелась лишь крыша экипажа, да голова извозчика.

Сперва такое явление шокировало Антона, но потом он даже порадовался, решив, что это уж точно игра воображения. «Подумал про подземку – карета ушла под землю. Вот такой местный вариант метрополитена. Ха-ха-ха! Господи, бред-то какой!»

Не спеша, сторонясь, на всякий случай, редких прохожих, он пошел по направлению к «Горьковской». Но ничего не менялось. Местность по-прежнему оставалась незнакомой.

Впереди показалась небольшая площадь, на которую выходила еще одна улица. «Слава богу! Каменноостровский, – Антон прибавил ходу. – А справа – должна быть «Горьковская»!»

Но станции метро не было. Все тот же заросший парк. Идти вглубь парка не хотелось, вид обглоданных человеческих костей напрочь отбил такое желание. Антон решил пойти пешком, через Троицкий мост. «Надеюсь, хоть мост на месте!» Но тут увидел дорожку, уходящую в парк, в том месте, где по его прикидкам, должен находиться вход в метро.

Немного поколебавшись, Антон все же решил посмотреть, куда ведет дорожка. В памяти всплыла «Горьковская», подземный переход и множество киосков вокруг. Особенно захотелось встретить «шаверму» или «пирожки», несмотря на то, что не было денег, это вселило бы надежду. Побегав и понервничав, он уже изрядно проголодался.

Но дорожка, метров через сто, вывела к полуразрушенной часовне. Что-то зловещее чувствовалось в этом месте. Потемнело, и воздух стал заметно холоднее. Антон шел все медленнее и уже собирался повернуть назад, когда заметил статую ангела под самой крышей. Ему показалось, что каменный ангел смотрит на него. Недобро смотрит.

Антон остановился и никак не мог отвести взгляд от статуи. Внутри похолодело, и кожа покрылась мурашками. И тут каменный ангел присел и взмахнул крыльями. Огромными черными крыльями.

С криком бросился Антон назад. Бежал быстро и не оглядываясь. Остановился лишь на площади. «Да что за чертовщина такая повсюду?! Все! Никакого метро! Надеюсь, хоть мост никуда не делся…»

Троицкий мост никуда не делся, правда, не очень походил на тот Троицкий мост, что был раньше. С поломанными кое-где перилами, он перекинулся через Неву, причем не прямо, как было бы логично, а с каким-то невероятным изгибом. Хотя чугунное литье, с орлами, горгульями, золочеными щитами и копьями удивительно гармонировало с его необычной формой. Мостовая на нем местами оказалась поврежденной, а местами и вовсе отсутствовала. Мост, впрочем, как и многое другое здесь, казался порождением кошмарного сна.

Идти туда совсем не хотелось, но деваться, похоже, некуда. Немного приободрила промчавшаяся по мосту двуколка. Значит, он не закрыт и не аварийный. Хотя странно, как ей удавалось так лихо проскакивать участки с поврежденной мостовой. «Но это, наверно, не самое странное в этом странном мире…»

Антон шел осторожно и не спеша. Прохожих, на его счастье, на мосту не встретилось. Поднялся сильный ветер и принялся хлестать по лицу мелким дождем. Поверхность мостовой изогнулась в самых странных направлениях. Создавалось ощущение, что кто-то исполинских размеров скрутил этот мост, как отжимают тряпку, потом небрежно развернул и водрузил обратно на опоры. В некоторых местах наклон был такой, что приходилось карабкаться на четвереньках, цепляясь пальцами за квадратные булыжники.

Когда Антон миновал середину моста, непогода усилилась. От напряжения и страха ноги и руки тряслись. Он уже десять раз пожалел, что решился здесь пойти, но что еще было делать?.. «Это сон. Бесконечный кошмарный сон, из которого нет выхода! Или есть…» – он взглянул вниз, в очередную дыру в мостовой. Серые невские волны под ним с гулом бушевали, украшенные барашками пены. Внизу было темно и страшно. Внезапно возникшая мысль, покончить с кошмаром раз и навсегда, спрыгнув вниз, заменилась волной страха перед бушующей стихией.

«Нет. Только не так. Я пока не готов», – он поднял голову и вскрикнул от неожиданности. Напротив стояла старуха в плаще с капюшоном. Все было при ней, только косы не хватало. А еще – не хватало глаз в пустых черных глазницах.

Антон отскочил назад, поскользнулся и рухнул в зияющий провал.

В последний момент, где-то уже под мостом, он, сам не понимая как, ухватился руками за чугунную балку. Она была мокрой и замшелой. Пальцы соскальзывали, и еле удавалось держаться. А волны внизу бушевали все сильнее. Слышался уже не гул, а настоящий рев, как будто это не река, а океанский шторм. Брызги доставали Антона, а, может, это усилился дождь…

Он с трудом огляделся. Непогода принесла сумерки, а под мостом и так было темно, но все же удалось рассмотреть огромную гранитную опору неподалеку. Подтягиваясь на руках, Антон направился к ней. Силы уходили стремительно. Пальцы соскальзывали. Стиснув зубы, он продолжал карабкаться. И уже у самой опоры не удержался. В этом месте железная балка изгибалась и была особенно скользкой. Чувствуя, что на руках ему не удержаться, Антон попытался подтянуться и зацепиться ногами. На это ушли последние силы. Пальцы соскользнули, и он полетел вниз.

Внутренне сжавшись в комок, Антон попрощался с жизнью и приготовился встретиться с холодной стихией. Но рухнул спиной на железную решетку.

Это оказалась лестница, что шла вокруг опоры моста. В темноте, ее было совсем не видно. Немного полежав, Антон поднялся, постанывая от боли в ушибленной спине. Он промок насквозь, волны тут доставали своими гребнями. Его колотило от холода. Но он был жив.

Придерживаясь рукой за мокрые холодные камни и пройдя по лестнице один огромный виток, Антон уперся в дверь, ведущую внутрь опоры. Дальше лестницы не было. По-видимому, выбраться на мост можно теперь лишь через люк из помещения за дверью.

И тут, первый раз за этот кошмарный день, удача улыбнулась Антону. Дверь оказалась незапертой.

В помещении, естественно, стояла кромешная тьма. Оставив дверь открытой, Антон осторожно двинулся внутрь, ощупывая стены и пол, чтобы, не дай бог, снова никуда не провалиться.

Недалеко от входа, в стене обнаружилась небольшая ниша. В ней лежала коробочка и стояла какая-то склянка. Трясущимися руками, Антон с надеждой взял коробочку и встряхнул. «Здорово! Спички! Только бы не отсыревшие!» Он вытащил одну, крупную, похожую на специальные спички для каминов. Со второго раза удалось ее зажечь. Сразу же запахло воском, видимо, древесина пропитана им, чтоб не отсыревали. Склянка, что стояла в нише – оказалась старинной масляной лампой, с черным широким фитилем. «Может ее потереть, вызвать джина, и попросить лишь об одном – оказаться сейчас же дома, у теплой батареи и телевизора…»

Улыбнувшись подобной мысли, Антон зажег фитиль и огляделся.

Небольшая пыльная каморка. Посередине – квадратный столик из толстых грубых досок. За столиком сидел человек, положив голову на руки. Сидел он тут, судя по всему, давно, даже одежда местами истлела, а на черепушке осталось лишь несколько клочков волос. Под ногами прошмыгнула крыса.

Антон поднял лампу повыше. В потолке, действительно, имелся люк, и к нему вела деревянная лестница.