Текст книги "Зеркало судьбы: из 2011 в 1944 (ЛП)"
Автор книги: Марта Дионизио
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Если хочешь, в следующий раз я могу составить тебе компанию.
Я открыла рот. По крайней мере, он хотел быть рядом со мной. Клаудио при первых же проблемах сбежал бы. «Вот трус», – подумала я. Клаудио не появлялся с тех самых пор, как разорвал отношения со мной (с Беатриче), пусть я и пыталась позвонить ему несколько раз. Тем лучше, обойдемся и без него.
Я посмотрела Маттео прямо в глаза.
– Знаешь, это мои дела, мне нужно самой попытаться решить их.
Маттео улыбнулся мне, и после того, как надел на меня шлем, завел свой мотоцикл.
Медсестра
– Беа, ты делаешь мне больно! – закричал Андреа, отдернув ногу.
Я посмотрела на него строгим взглядом.
– Разве ты не знаешь последствий заражения? Джованни ампутировали кисть.
– Всегда такая резкая…
Я посмотрела на его страдающее лицо. Я понимала, почему он так нравился Джессике. После того, как Андреа вступил в партизанское движение, он стал более сознательным, более уверенным в себе. Стал красивее. Никакого сравнения с мальчишками 2000х, которые проводили время, разрываясь между девушками и игровыи приставками. Непроизвольно я вспомнила Клаудио, к счастью, этот самовлюбленный идиот остался только воспоминанием. И принадлежал будущему.
Андреа поднялся с кровати и стал ходить по комнате.
– Ты уверена, что не хочешь перебраться в более надежный лагерь?
Я вздохнула, и посмотрела в окно на окружающие нас развалины. После атак на прошлой неделе, когда самолеты союзников рабомбили медицинский центр и почти погребли бункер под бомбами, я все больше задумывалась о том, чтобы вернуться домой, туда, где спокойно, но не могла. Нам слишком много нужно было сделать: восстановить приемный покой, закончить инвентарь лекарств, разобраться с прибывающими поставками, и, прежде всего, помогать раненым. Я не могла сбежать, я была нужна.
Я начала работать в медицинском лагере, как только вернулась в свое время. Работа в этом изолированном от мира, спрятанном среди холмов месте, без воды, без матрасов, на которых можно было спать, стала своеобразным искуплением и помогала не думать о том, как я вела себя в будущем, помогала стать прежней Беа, Беа из 43го.
О каких реалити по ТВ, о каких дискотеках можно говорить! Здесь каждый день я помогала многочисленным раненым, ассистировала медикам приоперациях. Было тяжело, страшно, но я даже не могла выносить и мысли о том, чтобы оставаться дома и ничего не делать.
Я смотрела на Андреа, который нарезал круги по комнате, пахнущей дезинфицирующими средствами. Рана на лбу была небольшой, почти царапиной, но может, останется след. «Если бы только существовала пластическая хирургия!» – вдруг подумала я.А потом вспомнила, что в мое время еще даже не расшифровали ДНК. Андреа вытащил из кармана лакричную палочку и засунул в рот.
– Ты где это взял? – удивленно спросила я.
– Это преимущество быть в моей бригаде. Нам всегда приходит все самое лучшее.
Я улыбнулась. Привычка к лакричным палочкам у Андреа с детства. Андреа приблизился к окну и стал куда-то задумчиво смотреть. Даже его рана на предплечье не была такой серьезной, если бы при атаке металлические пластины двигателя еще больше задели бы Андреа, то рана была бы серьезнее.Но он, казалось, не обращал внимания, говорил, что хорошо себя чувствует. Роль, которую играл Андреа, или эти его идеалы, совсем мне не нравились. Я думала, что это Джессика вдохновила его, и сейчас он не мог – или не хотел – становиться прежним.
Именно поэтому я ее ненавидела. Эта дурочка испортила мою жизнь.
Вернуться в свое время, увидеть свою семью, свой город в таком состоянии… я была просто разрушена. Джессика всегда уверяла меня, что всё хорошо, что вс ев безопасности, на вилле в деревне у бабушки с дедушкой. Я никогда ее не прощу. Когда я узнала правду, я так разъярилась, что разбила зеркало. Чтобы больше никогда не видеть Джессику.
– А мама с папой? – спросила я Андреа, который все еще бродил по комнате.
– Я был в городке, тайком, несколько дней назад. Немцы еще больше закручивают людям гайки. У родителей все хорошо, но Джулия плохо выглядит…
Я протерла глаза.
– Джулия? Как? Что случилось?
Видно, Андреа было трудно говорить. Он вздохнул.
– Эцио оттащил от нее солдата, который ее… насиловал. Он успел убить его перед тем, как… ну, перед тем как случилось худшее. Он спрятал труп.
Андреа повернулся ко мне. Его серые глаза сияли в лучах солнца.
– Именно поэтому я хочу, чтобы ты была в безопасности, здесь слишком опасно.
Да о чем он вообще говорит? Меня в тот момент вообще не было. И опять он начинает, я никак не могу его понять.
– А ты! Ты же рискуешь жизнью каждый день! – горько воскликнула я.
Андреа запустил руку в волосы.
– Я не могу все бросить, я потерял слишком многих в этой войне. И я хочу отомстить.
Меня охватила внезапная дрожь. Перед глазами пронеслись мучительные воспоминания о первой ночи, когда я вернулась в свое время – вместе с ранеными, забившими склад, устроенная как нельзя лучше. Я открыла глаза, пытаясь найти сотовый на тумбочке, но в итоге проснулась на кучке земли, сжимая разряженный пистолет. Снаружи толпа мужчин помогала огромному солдату в лохмотьях. Занимался рассвет. Я сразу же поняла, что случилось, но никак не могла поверить. Все это казалось страшным сном. Я увидела раненого Андреа на носилках, его окружили девушки из городка. Правда придавила меня будто огромный камень.
Я упала на землю и разбила колени, правда меня шокировала. За какое-то мгновение растаяла вся моя предыдущая жизнь: вечеринки, школа, парни, сотовый, фейсбук, модные платье… все это оказалось таким незначительным. И больше не было возможности вернуться в будущее.
Мужчина в военной одежде подбежал, чтобы помочь мне, но в сознание меня привел крик, раздавшийся рядом.
– Лучше убейте меня! – кричал раненый, у которого, как я поняла, вынимали пулю из ребер без малейшей анестезии. А сейчас я привыкла к этим крикам от боли.
Андреа продолжал смотреть в пустоту, наморщив лоб.
– }Правда, Беа, тебе нужно уходить отсюда. Ты даже не представляешь себе, как я испугался, когда несколько дней назад в коридоре бункера я не нашел тебя. Я так боялся потерять тебя…
Андреа посмотрел на меня подозрительным взглядом.
– А потом я увидел тебя. Никогда так больше не делай!
Я кивнула, зная, что не смогу сдержать подобное обещание. Андреа продолжал на меня смотреть, отросшие волосы падали ему на лоб.
– из-за меня ты подвергла свою жизнь опасности, даже не зная, жив ли я еще.
– Ты поэтому… но я просто хотела тебе помочь…
– Никогда больше! – прервая меня брат.
Такой Андреа внушал страх, именно таким голосом во время бомбежек он приказывал раненым не жаловаться.
– У нас больше нет новостей о…?
– Утром сообщили – Флоренцию освободили, – счастливо улыбнулся Андреа, та жесткость, с которой он разговаривал со мной минуту назад, бесследно испарилась.
Я улыбнулась в ответ.
– Хорошая новость! Скоро и мы будем свободны!
Андреа покачал головой.
– Чем больше союзников добираются до нас, тем больше немцы закручивают гайки. Я говорил уже, в городке ужасная ситуация. Если родителям удается сжевать корочку хлеба в день, это уже чудо. Ты должна бы увидеть, как эсэсовцы набирают мужчин для работы в порту, сейчас забирают даже 12-летних! Они еще не поняли, что мы все ушли.
Я вздохнула. Освобождение Флоренции – и правда хорошая новость, почему мой брат никогда не видит положительных сторон?
– Андреа, – я уверенно смотрела ему в глаза. – Эта война скоро закончится, я уверена.
Я не могла бросить все и сбежать. Раз я решила жить этой жизнью, я не должна бояться.
Позор
Я взглянула на Маттео, который поудобнее устраивался на пассажирском сиденье, пока я вела машину по пустынным дорогам. Это абсурд, у него до сих пор нет прав. Да, у него есть мотоцикл, и может, этого Маттео было достаточно, чтобы передвигаться, но все-таки? Я получила права летом, меньше чем за два месяца, как только мне исполнилось восемнадцать, а он?
– Смени песню, я под нее засыпаю, буркнула я, услышав первые ноты Imagine Леннона.
– Нам не помешает вздремнуть.
Я бросила на него испепеляющий взгляд.
– Я пошутил. Эта песня вошла в историю музыки!
– Ну да, начни еще свои лекции о музыке каменного века!
Маттео включил радио – передавали Hey Baby.
– О да, это то, что нужно!
Довольная, я прибавила скорость. Маттео зажег сигарету и открыл окошко.
– Пожалуйста, не в папиной машине! Знаешь же, днями будет вонять!
– Вот черт, я ничего не могу делать! И едем неизвестно куда!
Я стала потихоньку сбрасывать скорость – до виллы Андреа предстояло проехать несколько поворотов.
Я повернулась к своему парню. Иногда его лень меня просто бесила. Каким-то образом его гладкие черные волосы, и юношеская еще щетина напоминали мне об Эдуардо. Кто знает, что с ним стало. Мне часто снилось, что он в плену у немцев, что они мучили его, и я просыпалась в слезах. Я пропустила внедорожник. Не надо было Маттео со мной ехать, я нервничаю и без него.
– Послушай, Маттео, мне жаль, но я не просила тебя ехать со мной. Я ошиблась, взяв тебя, и еще эта дурацкая дорога! Ты знаешь, когда я за рулем, я психую.
Маттео выключил музыку и улыбнулся мне.
– Прости, Джесс. Я не нарочно.
– Тебе просто интересно, зачем я еду к этому синьору.
– Я хочу понять, рехнулась ли моя девушка, или нет. Мне всегда нравилось кататься с тобой.
– Угу…
Мы приехали как раз к чаю, целых полчаса мы ехали по сплошным поворотам. Я остановилась за домом, нам надо было пройти цветущий садик – к входной двери. В воздухе пахло жасмином. Маттео смотрел по сторонам, пока я стучала в дверь. Женский голос спросил, кто пришел. Это была домработница Андреа, она встретила меня в прошлый раз, а потом сразу ушла.
– Ммм… здрасьте, я приходила в прошлый раз, я бы хотела поговорить с Андреа.
– Минутку, пожалуйста.
Я повернулась в поисках Маттео и невольно скорчила гримасу: тот гонялся за черным котом.
– Черт, кого я с собой взяла? Хуже ребенка!
Маттео вымазал в земле новые джинсы.
}В этот момент служанка открыла дверь. В прошлый раз я едва ее разглядела – это была женщина средних лет, возможно, с Запада, на ней был халат с розовыми квадратиками, на голове – каштановый шиньон.
– Прошу, синьорина.
Она провела нас в гостиную, и взяла верхнюю одежду.
– Синьор Андреа сейчас придет. Располагайтесь пока. Он принимает душ.
Мы сели на белый диван, и Маттео сразу же начал искать пульт.
– Сколько лет этому синьору, он что, сам помыться не может?
– Ты идиот!!!
Мне было невыносимо слушать подобное об Андреа, еще невыносимее было слушать такое от собственного парня. Что он вообще мог знать? Согласна, Андреа уже пожилой, но для меня он был и всегда останется старшим братом, понимающим меня с 1го взгляда, единственным, который поверил мне, когда узнал о бомбежках. Я огляделась по сторонам, надеясь увидеть его фотографии, которые позволили бы мне понять что-то о его жизни, о семье, детях… Ничего, в этой гостиной ничего не было, как и весь дом, комната говорила лишь о прошло. Единственное, о чем я могла бы с уверенностью сказать, глядя на дом, на его размеры – финансово Андреа устроился не так уж и плохо.
– Ну и балует себя дедок! – воскликнул Маттео, кивнув в сторону плоского настенного экрана. – Ты посмотри, даже 3Д-очки есть!
Я даже не обратила внимания на телевизор, настолько меня волновали совсем другие вещи.
Когда Андреа зашел, его седые волосы были еще влажными, он улыбнулся, и сел в кресло напротив нас.
– Как я рад Вас видеть, синьорина Джессика! – сказал Андреа теплым приветливым голосом.
Потом он заметил и Маттео.
– Ну а этот молодой человек?...
Маттео протянул руку, Андреа ее не взял.
– Маттео, парень Джессики. Рад познакомиться.
Андреа кивнул в знак согласия. Я помнила, почему Андреа так себя вел, он ни капельки не изменился: значит, Маттео ему совсем не симпатичен.
– У Вас грязные штаны, если хотите, моя домработница приведет их в порядок.
Я сдержала улыбку, так как не хотела ранить Маттео: тот сразу же покраснел.
– Не… нет, – пробормотал парень, внезапно съежившись. Во время нашего разговора, Андреа не удостоил его даже взглядом.
Горничная принесла вкусный мятный чай, и эклеры, какие были и в прошлый раз. Не думаю, что они часто принимали гостей, но у них всегда были наготове пирожные. Маттео кинул взгляд на старый проигрыватель для пластинок.
– Работает еще? – спросил он, и я не успела даже послать Маттео предупредительного взгляда «не время сейчас». Служанка ответила, да, проигрыватель еще работал, и имел огромную ценность. Маттео какое-то мгновение завороженно молчал.
– Да, сейчас винил заново оценили, вот например, Майкл Джексон…
– Маттео, пожалуйста.
Андреа только что закончил застегивать жилет дрожащими руками.
– Ну, Джессика, и почему Вы пришли ко мне на этот раз? Думал, Вам хватило прошлого раза, – иронично заметил Андреа.
Я покачала головой.
– В действительности… я хотела бы спросить Вас еще о многом. И даже не знаю, с чего начать.
Андреа молча и выжидательно смотрел на меня.
– Например, Ваши брат с сестрой. Что стало с Марко? Как именно умерла Беатриче? Что стало с другими ребятами из городка?
Я вдруг заметила, что Андреа с Маттео смотрят на меня слишком хмуро. Я что-то не то спросила? Андреа никогда не говорил мне о городке, не нужно было даже и упоминать. Я взяла в руки чашку чая, и понадеялась, что Андреа не обратил на это внимания.
– Спокойнее, девочка. Слишком много лет прошло.
Казалось, Андреа заставлял себя говорить. С большим трудом.
– Марко исчез в октябре 44го.
– Исчез?
– Он появлялся только в городке, без нас с сестрой. Это слишком долгая история. Я участвовал в партизанском движении против захватчиков, а сестра работала в медицинском лагере.
Я вытаращила глаза и едва не опрокинула на себя чай. Андреа действительно партизанил против немцев, а Беа… Беа работала в медицинском лагере. Внезапно мне вспомнился недавний кошмар: мы с Андреа в медицинском лагере, и Марко не было. Совпадение?
– Марко хотел остаться с нами, – продолжал Андреа, – со мной и моими товарищами. Он был слишком молод, и все никак не мог привыкнуть к нашему стилю жизни. И просто ненавидел парня, с которым встречалась моя сестра.
– Какого парня? – сразу же спросила я.
– Его звали, – Андреа поднял глаза к потолку, пытаясь вспомнить. – Не идет в голову… он был немецким солдатом. Только представьте себе, однажды Марко с ним даже подрался. Я был слишком жестким с ним той ночью: я должен был отправить его из лагеря, а Марко так на меня обиделся, что с тех самых пор его никто не видел.Это только моя вина, – вздохнув, пробормотал Андреа.
Я побледнела, я не могла поверить, что Марко вот так вот исчез, в никуда. Я опустила глаза.
Тем временем Маттео запачкал ковер шоколадом, и пытался закрыть пятно подошвой ботинка. Я ничего не сказала, в тот момент мне было не до этого.
– Я читала, что ваш медицинский лагерь бомбили 1 сентября 1944. Это правда?
Так.. умерла Ваша сестра?
Андреа на мгновение задумался, вытянул ноги и скрестил руки на животе.
– Говоришь, атака была первого сентября? Не помню… было... десять дней назад.
– То есть, лет шестьдесят и десять дней тому назад? – влез в наш разговор Маттео.
Я покачала головой.
– О чем вы говорите? Союзники впервые разбомбили лагерь…
Я перевела дыхание. Маттео в ужасе уставился на меня.
Вдруг Андреа громко засмеялся:
– Первая атака, точно! Как я мог забыть об этом! Бункер почти обвалился, настолько сильными были взрывы. Беатриче вернулась искать меня, мы спрятались в лесу… так и выжили. Я нервно сглотнула: несмотря на счастливый конец, Андреа в точности описывал мой кошмар.
Андреа продолжал улыбаться:
– Я многое помню так, будто это случилось вчера.
Я допила чай, и вынула руку из рук Маттео. Я догадывалась, что он обо мне думал, но мне это было неважно.Мне стало легче – Беа была еще жива, и я все еще могла спасти ее.
– А когда случилась первая бомбежка, Марко уже не было?
Андреа покачал головой, и поднес ко рту чашку с чаем.
– То есть Беатриче в тот день еще была жива?
– Вторая, третья бомбежка, та ночь, когда она попросила помочь ей сложить разбитое зеркало..., и день, когда…
Я навострила уши: зеркало? Зеркало! Мое сердце лихорадочно забилось.
}– Вы сказали – зеркало?
Андреа не ответил мне.
– В ту ночь, когда я ее нашел, она возвращалась домой в компании вражеского солдата… Она часами говорила мне, что сомневается в правильности своей работы…
– Она же была медсестрой, правильно?
Андреа кивнул.
– Беатриче стала ею совершенно внезапно.
Я кивнула: мне и это снилось.
– Сестра говорила, что хочет помогать другим, пусть мне иногда казалось, что не так уж и хочет…
– Например?
– Например…,– у Андреа задрожал голос, – в тот день, когда я ее потерял…
Я даже наклонилась поближе к Андреа. Рядом со мной Маттео дожевывал очередное пирожное, мне казалось, вот-вот заснет.
– Как это случилось?
– Не помню толком. Я много лет пытался забыть этот день. В нее стреляли и…
Слова застряли у него в горле.
– Она умерла в тот день?
Андреа покачал головой.
– Много недель она провела в агонии. У нас больше не было приемного покоя, немцы все ликвидировали, а лечение, которое ей оказывали… было слишком поспешным. И я даже не смог с ней попрощаться…– Андреа сжал кулаки со злости.
– Почему?
– Когда она умерла, ее тело исчезло. Может, Беа вынесли медсестры, не знаю. Никто не сог мне сказать, что с ней стало…
Я побледнела.
– А почему именно медсестры вынесли ее тело?
– Откуда я знаю! Когда мы вернулись с очередной вылазки, я увидел, что лагерь разбирают… Было непонятно, кто занимался моей сестрой. Даже ее друг-немец исчез…мне становится плохо, когда я об этом думаю…
Я дала взволнованному Андреа носовой платок. Наверное, я задала слишком много вопросов. Я подождала, пока он успокоится, горячо поблагодарила его и попрощалась: я достаточно порылась в его прошлом, на тот момент этого хватало. Мы вернулись к машине по темноте. Мы даже еще не уехали, когда перевозбужденный от обилия эмоций Маттео начал атаковать меня вопросами:
– Джесс, вау! Откуда ты все это знаешь? Ты знаешь о его молодости больше, чем он сам! У вас общие родственники? Или тебе что-то рассказывал кто-то из его старых друзей? Только не говори мне, что это твой настоящий дедушка!
– Не говори ерунды, – разозлилась я. – Ты обещал мне не вмешиваться с вопросами, старайся, чтобы я больше тебя не стыдилась, хорошо? Ты практически сожрал все пирожные… не ты ли мне говорил, что больше не будешь есть сладкого, от которого у тебя прыщи?
Я была расстроена, зла, и проигнорировала попытки Маттео оправдаться.
– Верни кресло в прежнее положение, пожалуйста, а то родители плохо о нас подумают.
Я включила радио, опустила окошки, и мы не разговаривали всю дорогу назад.
Тайные встречи
– Спокойной ночи, парни!
– Спокойной ночи, Беа!
Я попрощалась со своими пациентами, и вышла из приемного покоя. Я слишком устала этим вечером, мне не удалось поужинать: от суррогатного желудевого хлеба и псевдосоуса меня тошнило. О, как бы я хотела съесть бабушкину лазанью, сидеть на террасе и смотреть на море…Я прогнала эту мысль и зажевала лакричную палочку, которую оставил мне Андреа. По крайней мере, хоть какой-то другой вкус. Я добралась до палатки и растянулась на лежанке. Мария, с которой мы делили обиталище, еще не пришла. Немного отдохнув, я поднялась и открыла окно, чтобы проветрить. Это не было настоящим окном, просто кусочком прозрачного пластика – надо было только открыть молнию. Проверив –вокруг никого не было, я достала из-под кровати сумку с личными вещами. Нам не следовало ничего оставлять, в случае скорой эвакуации лагеря будет сложно обзавестись новыми личными вещами. Я вытащила пластиковый пакет и вытряхнула содержимое на лежанку. Вот оно зеркало, так и ждет, чтобы его склеили.
}Каждый вечер я доставала его и складывала осколки, в каждом из которых комната отражалась под разным углом. У меня не хватало смелости склеить зеркало. Я даже не понимала, хочется мне вернуться в будущее или нет. Я сложила осколки в конверт, и еще раз внимательно оглядела кровать, чтобы ничего не потерять. Может, в душе я уже знала ответ, только не хотела признаваться даже самой себе. Наверное, Джессика тоже разбила свое зеркало. Наверное, я застряла в своем времени навсегда.}
Когда я поднялась, чтобы сменить униформу медсестры, то почувствовала, как закололо в боку. Рана, полученная при предыдущей бомбежке, еще не затянулась, наоборот, на моей сорочке осталось кровавое пятно размером с кулак. У меня не было с собой дезинфицирующих средств, и поэтому я всего лишь сменила повязку и надела старенькую ночнушку. Когда я уже залезла под грубую хлопоковую простыню, и собиралась погасить две свечки, освещавшие небольшое пространство, я услышала странный звук снаружи. Я поднялась. Прислушалась. Такое впечатление, будто кто-то кидал на крышу камешки. Я выглянула и собиралась забить тревогу. Кусочек цемента, неизвестно откуда взявшийся, пролетел прямо перед моим лицом. Я закрыла палатку и собиралась бежать предупредить командование, как вдруг услышала тихий мужской голос, который меня звал. Брат?
– Беа, Беа, это я! Выходи, прошу тебя!
У говорившего был отличный итальянский, без немецкого акцента. В раздражении я подняла глаза к небу. Когда я приблизилась к неясной мужской фигуре, то поняла, что была права – это Алекс. Он стоял, прислонившись к дереву, со своим вечным выражением превосходства на лице, будто бы он самый красивый в мире. Да, он и правда был красавцем: ангельское лицо, четко очерченный рот, невероятной насыщенности зеленые глаза. При других обстоятельствах я бы в него влюбилась.
Он познакомился с Джессикой в прошлом году, Алекс был одним из немецких солдат, оккупировавших городок. Он не был СС-совцем, я никогда не видела, чтобы он кого-то убивал или плохо с кем-то обращался, у него было такое невинное лицо, что я не могла представить себе, что он мог бы кого-то даже ударить. Тем не менее, Алекс оставался врагом. Когда я еще жила в городке, то часто видела, как он с товарищами совершали набеги в поисках еды в дома моих соседей,может, он был не худшим из немцев, но все-таки был немцем. Я не хотела иметь с ним ничего общего.
Эта нахалка Джессика, должно быть, доверяла ему. Когда исчез Эдуардо, Алекс всегда придумывал предлоги, чтобы оказаться рядом. Когда я увидела Алекса впервые, то чуть не хлопнулась в обморок. Он постучался в дверь, одетый в военную форму. Хорошо, что со мной был Марко: брат дал ему две банки тунца и одну фасоли. Я часто видела Алекса в городке, на заброшенных улицах, или на центральной площади, когда он с товарищами пил кофе в баре. Алекс мог часами пялиться на меня, а я, красная от смущения, не знала как себя вести. Он не впервые искал меня ночью, после того как заканчивал свой дозор. Я всегда посылала его бранными словами, не давая ему даже возможности заговорить со мной, а он всегда возвращался.
«Эта история должна закончиться», – подумала я, идя ему навстречу.
Поднялся сильный ветер, небо затянуло тучами, и не было видно звезд. Я осторожно продвигалась навстречу Алексу, стараясь, чтобы меня никто не заметил: если меня увидят, то выкинут из лагеря, а ради подобного человека я не хотела идти на такой риск. Я молча следовала за ним на расстоянии, Алекс повернул в лес. Когда мы добрались до более уединенного местечка, Алекс остановился. Я, скрестив руки на груди, строго смотрела на него.
– Алекс, а сейчас что тебе нужно?
Он молча, не отрываясь смотрел на меня.
Становилось все холоднее, и я начала дрожать.
– Ты должен перестать искать меня.
Джессика – дурочка, я бы немцу и слова не сказала.Немцы делали в нашем городке все, что им вздумается, они даже осмелились прийти в дом к Джулии и изнасиловать ее! Я бы никогда никуда не пошла ни с одним из них, будь он хоть самым красивым! Алекс грустно смотрел на меня, нервно крутя пуговицы мундира. И сегодня у него был пистолет.
– Беа, прошу тебя, выслушай меня. Я здесь только ради тебя…
Он взял меня за руку, но я сразу высвободилась.
– Не трогай меня! У тебя пять минут, чтобы сбежать, иначе я предупрежу командование о немецком шпионе.
– Послушай меня, Беа. Я могу тебе помочь. В медицинском лагере очень опасно, я могу сказать тебе, когда будут следующие атаки, я могу спасти тебя!
– Конечно, как ты помог на прошлой неделе! Вы же всю зону бомбили, знаешь, сколько человек умерло? Что ты сделал, чтобы помочь [мне]? Мне тоже нелегко пришлось, и если бы не подоспел мой брат, неизвестно, что бы со мной стало!
– Все не так, как ты думаешь… я хотел помочь тебе, но не мог… Я должен выполнять приказы…
}– И тогда почему ты захотел мне помочь? С чего это ты вдруг беспокоишься обо мне?}
– ты знаешь причину, – сказал он дрогнувши голосом.
Какого черта я с ним все еще разговариваю? Что ему от меня нужно?
– Я тебя не знаю, ты враг мне, уходи, пока я не забила тревогу!
Я даже не успела сообразить, что происходит: Алекс взял мое лицо в свои руки, и потерся носом о мой нос.
– Отпусти меня! Не трогай меня! – кричала я, как сумасшедшая.
Алекс закрыл мне рот рукой.
– Шшш, нас услышат, – кивнул он в сторону лагеря. Я замолчала и он отпустил меня. Я слышала его дыхание у моего рта. Я должна была забить тревогу, но что-то внутри меня протестовало, мешало сделать это. И в прошлые разы было так же: я на него кричала, оскорбляла, требовала уйти, но я не могла его сдать.
– Ты ожешь вытащить пистолет из поясного ремня? – тихо попросила я Алекса. – Он меня раздражает.
Губы Алекса невольно изогнулись в улыбку, продемонстрировав отличные зубы. Я попросила его положить оружие на землю, и только потом позволила к себе приблизиться. И только в тот момент я сообразила, что выскочила в чем была, с грязными растрепанными волосами, и с лицом, усталым настолько, что я могла бы напугать кого угодно. «Как хорошо, что темно», – подумала я.
– Мне больно слышать, что я для тебя чужой, – пробормотал Алекс.
Ну да. Их дивизия уже год как заняла наш городок, а с Джессикой они познакомились в прошлом октябре.
– Ты прав, – пришлось признать мне. – Прости меня.
Он был так красив – и в то же время так печален – и он рисковал всем, чтобы увидеть меня. Я не смогла сдержаться и обняла его, так, как обнимаются парни и девушки в будущем, наплевав на предрассудки и привычки моего настоящего. Алекс удивился, но еще крепче прижал меня к себе.Так замечательно обниматься с ним. Его светлые кудри защекотали мне лицо.
В лесном молчании мы провели больше часа. Рассказывали друг другу о наших жизнях, пытаясь хоть ненадолго забыть об окружающей нас реальности. Алекс рассказывал о том, как начал учиться медицине во Флоренции. До начала войны он мечтал переехать в Рим и стать известным хирургом. Он хотел спасать людей, но был вынужден их убивать. Было так здорово разговаривать с ним, но я чувствовала себя страшно виноватой, потому что нарушила кучу правил. Мы сидели рядом, но на безопасном расстоянии друг от друга, и каждый раз, когда Алекс пытался приблизиться, я отстранялась.
– Беа, когда-то ты больше мне доверяла, – прошептал он.
Злость на Джессику поднялась с новой силой, вот идиотка!
– Я знаю, что ты ненавидишь войну, вражескую армию, я знаю, что ты боишься, когда настанет день, и я убью кого-то близкого тебе, но…
Я прервала его.
– Беатриче, которую ты когда-то знал, больше не вернется.
Я спешно поднялась на ноги. Реальность обрушилась на меня: я больше часа провела с врагом, как я только могла?Алекс никак не мог понять:
– Да что с тобой случилось? До недавнего времени между нами было все хорошо!
– Уходи! – почти зарычала я ему в лицо, злясь больше на себя, чем на него.– Не появляйся! Никогда больше!
– Но что…
– Убирайся!!!
– Хорошо, – ответил Алекс, прикусив нижнюю губу, – не вернусь, обещаю. Ты сошла с ума…
Я повернулась к нему спиной и понеслась в лагерь. Краем глаза я видела, как Алекс уходил в лес потайными тропками, при лунном свете. В нашей палатке Мария храпела, повернувшись на бок, под головой у нее был мешок с личными вещами. Я подошла к окошку и посмотрела на лес. Вздохнула. Я все-таки надеялась, что Алекс не сдержит обещание. Его последние слова затронули что-то в моей душе, и сейчас я была в отвратительном настроении. Я злилась не на Алекса. Я злилась на Джессику, которая думала, что, украв мою жизнь, может вести себя как ей заблагорассудится. В будущем я бы очень хотела встречаться с таким парнем, как Алекс. В 2011 не будет иметь никакого значения, если моим парнем окажется немец, но сейчас, в 1944, немцы – наши враги.
Я не видела Алекса много дней. Сначала я спрашивала себя, что с ним случилось, и действительно ли он не хочет больше иметь ничего общего со мной, на следующей неделе я о нем уже не думала, занятая все поступающими ранеными и загруженная под завязку старшей сестрой. Мои дни проходили в медицинском лагере, во встречах с моими братьями, когда они были не слишком заняты своей подпольной деятельностью. Я никогда толком не понимала, чем же они все-таки занимались,а иногда они приходили лишь затем, чтобы я продезинфицировала им раны или дала обезболивающие. Говорили, что война заканчивается, что союзники скоро освободят Италию, но новости всегда были отрывочными и неточными.В будущем я узнала, что осталось всего лишь несколько месяцев, и поэтому была оптимисткой.Как-то вечером я рано вернулась в свою комнату, начинало холодать. Мы с Марией были недовольны скудным ужином, который нам дали в тот вечер: количество хлеба урезали,и не нашли ничего лучше, чтобы выдать каждому какую-то фасолевую бурду. Мария лучше меня переносила голод, может быть, потому, что была пышкой, а я только и делала, что теряла вес. Я вдруг вспомнила о моделях,что видела в журнале у парикмахера . «Вот дурынды!» – подумала я.
Со свечой в руках, Мария направилась к своей кровати. У нас оставалось всего три свечи на эту неделю, и мы строго экономили. Когда я подошла к своей кровати, то увидела на земле какой-то листок.
– Что это?
– Записка для тебя, – подошла Мария. – Ну же, читай!
Я подняла маленький кусочек мятой бумаги. Кто бы ни положил его, он наверняка должен был проникнуть в мою комнату тайком, миновав часовых. Я открыла бумагу: и увидела всего лишь строчку на немецком, большими буквами, с точками над «U».Озадаченная, я протерла глаза. Это наверняка Алекс, вот только что он хотел сказать? Мария вырвала листок у меня из рук.
– Эй, неужели немец тебе пишет любовные стихи?
– Ты что-нибудь понимаешь в этом?
Мария ответила, что не поняла ни слова. Наверное, Алекс давал мне указания, где мы можем увидеться. Но как он вообще позволил себе написать подобную записку, если не появлялся столько времени?
