Текст книги "Счастливый час в «Каса Дракула»"

Автор книги: Марта Акоста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– И без тебя знаю, что Влад не был вампиром, но это не значит, что вампиров не существует. Я говорю о научном факте. Готов поспорить, что сейчас ты мечтаешь прокусить мне шею. – Он понизил голос. – Уверен, ты думаешь о том, как бы, вонзив свои зубы в мою плоть, сжать их и высосать все мои соки, всего меня; а потом твой ненасытный алый рот с полными губами разверзнется и поглотит меня…

– А ты размечтался, Себастьян! Меня совсем не тянет обсасывать какую-либо часть твоего ущербного тела, – с пренебрежением заметила я. – Извини, что задаю такой очевидный вопрос, но какого черта международной корпорации понадобились вампиры? Боитесь конкуренции с другими кровососущими паразитами?

– Мы достигли той отметки, где наивность становится невыносимой вульгарностью, Милагро, – заявил он. А потом полез в карман и достал оттуда маленький пистолет.

– Выглядит как настоящее оружие в миниатюре. Уж не из сезонного ли каталога «Шарпер Имидж»' [26]26
  «Шарпер Имидж» (Sharper Image) – крупная американская компания, торгующая самыми разными товарами по каталогам через Интернет.


[Закрыть]для психов с весенним обострением ты его заказывал? – Я исподтишка рылась в своей сумочке.

– Не смей искушать меня!

– Искушать тебя? Ах вот в чем вся беда, Себастьян! Ты никак не можешь пережить то, что я тебя соблазнила!

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – заорал он и направил на меня пистолет.

Глава шестая
Выживает клевейший

Внезапно в «Бентли» что-то врезалось, и машину отбросило вправо. Я резко вздернула руку и въехала Себастьяну по носу. Он заорал от боли. В этот же момент машину очередным толчком сбило с дороги.

Мы, громыхая, с бешеной скоростью неслись под откос, и было совершенно неясно, сколько еще продлится этот аттракцион. Себастьян, вцепившись левой рукой в свой кровоточащий нос, изрыгал освященную веками англосаксонскую брань. Когда машину качнуло вправо, я схватилась за пистолет и завладела им.

Себастьян не двигался. Я отстегнула свой ремень безопасности и стала колотить по дверце ногой. Но тут она распахнулась, и две огромные руки, переходящие в не менее внушительные плечи, выволокли меня на покрытый колючим кустарником откос. Полная луна освещала державшего меня орангутанга, который, надо сказать, счастливым не выглядел.

– Ах ты безбожная тварь! Безбожная тварь! – рычал он. У него был отвратительно курносый нос, бесцветные поросячьи глазки и мощная шея, по ширине не отличавшаяся от головы. Он походил на бухгалтера, занимающегося борьбой.

– Отпусти ее! – крикнул кто-то сильным мелодичным голосом.

Я повернула голову и увидела того самого рыжеголового официанта (черт бы его побрал!), который резво скакал вниз по холму, направляясь к нам. К сожалению, с ним не было ни вооруженной охраны, ни свирепых ротвейлеров. Однако внешне он был вылитый Индиана Джонс, замысливший поход в Кастро' [27]27
  Кастро – район компактного проживания геев в Сан-Франциско.


[Закрыть], – крутые джинсы, рубашка цвета хаки и короткая приталенная кожаная куртка.

– Дьявол! – заорал водитель.

Я была не в состоянии драться, но удар в пах он и в Африке удар в пах. Попадание было неточным, однако Питерс непроизвольно выронил меня. Не успела я обрести равновесие, как он снова попытался в меня вцепиться. В ответ я нацелила на него щегольской пистолетик. Мне представилось, что Себастьян, исполненный праведного гнева по отношению ко мне, отключил предохранитель, или что там у них отключается в этих штуковинах.

– Ты ведь не станешь убивать богобоязненного американца, девочка? – с заискивающей улыбкой произнес шофер.

Неужели у этого головореза вообще пусто в голове?

– Не-а, я просто прострелю тебе колено.

Он кинулся ко мне, и я нажала на крючок. Целилась-то я ему в колено, но пуля почему-то изменила курс и поразила область, расположенную гораздо севернее, чем предполагалось. Питере прикрыл раненный орган руками, сложился вдвое и завопил пуще, чем какая-нибудь nina' [28]28
  Девочка (исп.).


[Закрыть], обнаружившая, что обезглавили ее любимую куклу Барби.

Мне было недосуг любоваться результатом своего первого в жизни выстрела, потому что официант подошел уже совсем близко.

– Милагро! Я везде искал тебя! Слава богу, ты жива. Нам нужно срочно сматываться отсюда.

На подсознательном уровне официант вызывал у меня симпатию – он ведь такой лапулька! Однако я все же наставила на него пистолет и сказала:

– Подожди-ка минутку. Почему ты все время ходишь за мной хвостом? Откуда мне знать, что ты не заодно с КАКА? Чем докажешь, что ты желаешь мне добра и хочешь обеспечить мою безопасность?

– Я тебя умоляю, дорогуша! – завопил он, воздев руки к небу. Слово «умоляю» в его исполнении звучало так, словно в нем было по меньшей мере двадцать гласных.

Его аргументация показалась мне весьма обоснованной, тем более что окровавленная голова Себастьяна высунулась из дверцы машины, как черт из табакерки.

– Милагро! – заверещал он. – Милагро! Сучка!

Я сунула пистолет в сумочку, и мы с официантом поползли вверх по насыпи. Он держал меня за руку и тянул за собой, демонстрируя нехарактерную для такого малявки силу. Я споткнулась о какой-то камень и упала, порвав ремешок на босоножке и раскроив брючину на правом колене. Я начала было сползать по склону, но официант держал меня крепко, и мне удалось-таки восстановить равновесие. Ежевика и умбиликус больно царапались и цеплялись за мои волосы.

Двигатель огромного сверкающего грузовика «Форд» работал на холостом ходу; из кабины раздавался грохот техно-музыки. Мы захлопнули дверцы, и официант помчал со скоростью обалдевшей от сидения дома многодетной мамаши, которая боится опоздать к врачу за рецептом «Валиума». Мне никак не удавалось отдышаться, официант сунул мне литровую бутылку белкового напитка с натуральным малиновым соком. Я, не задумываясь, заглотила все ее содержимое. Когда сердце стало биться помедленнее, я спросила:

– Ты кто вообще?

– Меня зовут Гэбриел. – Он по-прежнему поглядывал в зеркало заднего вида. – У малинового сока подходящий цвет. Твое возбуждение можно снимать с помощью цветового агента. Клюквенный сок, спелый виноград зинфандель – все красное подходит. Летом идеален гаспачо, особенно если сорвать помидоры прямо с грядки.

Я приподняла руку. Она почти перестала трястись.

– Мне безумно нравится обсуждать холодные супы, но не мог бы ты пояснить, зачем ты ходил за мной, куда мы едем и почему меня все преследуют.

Гэбриел убавил громкость проигрывателя.

– Мы едем в безопасное место, на загородное ранчо. Ты заразилась… ну, это нелегко объяснить. – Он бросил на меня озабоченный взгляд. – Просто чудо, что ты осталась жива.

– Да, я все время слышу одно и то же. Чудо – так меня зовут. – Возможно, он подумал, что я шучу. – А Освальдо?

– Ну да, Освальд, – кивнул Гэбриел. – Он сказал, что его кровь попала на тебя случайно.

– Случайно… Ну, не знаю… Подожди-ка. Ты ведь пришел на прием с Освальдо?

– С Освальдом, – поправил меня рыжик. – Он мой троюродный брат.

Мое сердце опять ускорило свой ритм, на этот раз от мысли, что есть вероятность снова увидеться с Освальдом. Я прекрасно понимала: не стоит так сильно стремиться к мужчине, который чем-то заразил меня, но я хотела его настолько сильно, что разум был надо мною не властен.

– Что ты делал у Кэтлин?

– В нашей семье я отвечаю за безопасность.

Саркастическое замечание чуть было не сорвалось у меня с языка, но я вовремя остановилась: ведь Гэбриел на самом деле убрал с дороги Себастьяна и того головореза.

– Освальд пошел туда посмотреть на Беккетт-Уизерспуна, а меня послали за ним, чтобы чего не вышло.

– Да, ты хорошо поработал, – сухо заметила я.

– Но я ведь пытался тебя предупредить, верно?

Ну, хорошо, пытался.

– А какое отношение Себастьян имеет к вашей семье?

– Ка-А-Ка-А, или, как ты говоришь, «кака», – новейшее детище жутковатой группировки, берущей свое начало от старинной криптомистической организации. Они множили свои богатство и власть веками. Для них до сих пор имеют значение некоторые допотопные суеверия, но важнее всего все-таки деньги. – Гэбриел пожал плечами. – Думаю, это помогает им чувствовать себя особенными, продолжателями традиций, в общем, избранными. В этот клуб просто так не попасть.

Если Гэбриел говорил правду, то с помощью его объяснений мне удалось решить несколько загадок, внезапно возникших в моей жизни. Однако далеко не все.

– А что со мной? Что у меня за болезнь?

– Это генетическое заболевание, ну как, например, серповидно-клеточная анемия или болезнь Тэя-Сакса. Оно присутствует у Освальда, и у меня тоже.

– Если оно генетическое, как я умудрилась подцепить его?

– Думаю, на самом деле у тебя его и нет. Но я не врач.

– А безумный Себастьян считает, что вы вампиры, – немного подумав, заметила я.

Гэбриел с минуту подрыгался в такт музыке, выдерживая паузу.

– Люди ничего не знают об этом, – наконец произнес он. – Они верят в сказки и погрязли в дурацких предрассудках.

– Ага. И что ты этим хочешь сказать?

– Да не пьем мы человеческую кровь! Это все равно как верить в привидения и прочую ерунду. Просто взаимодействие с нашей кровью дает определенный эффект. Как, например, если смешать кровь четвертой группы с положительным и отрицательным резус-факторами.

Нельзя сказать, что это сильно прояснило картину.

– И что?

– Мы перерабатываем белки не так, как большинство других людей. Поэтому нам необходимо употреблять в пищу больше белков, что и выражается в нашей тяге к э-э… мясу. Ну, знаешь, как беременные, которые иногда едят глину из-за недостатка минералов.

– Разница только в том, что беременные, поедающие глину, – просто женщины с причудами и странностями, а вот кровососущие ночные твари – это нечто абсурдное и извращенное.

Гэбриел свернул на другое шоссе, и мы двинулись на север.

– Я же сказал: мы не сосем кровь. Мне казалось, цветная женщина должна знать, что такое предрассудки.

Я тут же прикусила язык.

Даже среди ночи по шоссе носилось множество машин: наверняка кто-то торопился домой с вечерней смены, кто-то направлялся к своему наркоторговцу, а некоторые просто сматывались с какой-нибудь вечеринки. И лишь меня одну эта дорога вела в загородную гасиенду графа Дракулы.

– А знаешь, – спокойным голосом произнес Гэбриел, – раньше больных проказой ненавидели и изгоняли, а современная медицина изобрела препараты против этой болезни.

– Если бы меня заразили проказой, думаю, я бы тоже была не в восторге.

– Ничего бы не было, если бы ты позаботилась о безопасном сексе, – парировал он. – Вот мы вынуждены думать о безопасном сексе всю жизнь. Ты даже не представляешь, каково это – влюбиться в кого-нибудь, кто никогда не будет относиться к тебе серьезно только потому, что ты родился другим!

– Ха! – возмутилась я. – Ха-ха! Во-первых, у нас с Освальдом не было секса, а, во-вторых, полагаю, я в курсе того, что значит быть вне привычных норм. И кроме того, вампиры – это тебе не этническое меньшинство!

– Мы не вампиры, – огрызнулся он. – Твои собратья могут по крайней мере заключать браки с людьми других национальностей, открыто быть самими собой и даже демонстрировать свою культуру.

Мы мчались в северном направлении по дороге, которую окружали черные силуэты холмов, выделяющиеся на фоне кобальтового неба. Звезды становились все ярче. Наша стремительная схватка с КАКА и жажда новой встречи с Освальдом отошли на второй план, как только я поняла, что, возможно, моя болезнь смертельна. Теперь жизнь можно было сравнить с моими любимыми платьями – дешевыми, легкомысленными и слишком короткими. Я тихо заплакала.

– Это не так уж и плохо, – попытался утешить меня Гэбриел. – На ситуацию можно посмотреть и с другой стороны. Если уж ты осталась жива, то теперь, возможно, проживешь дольше. И почти все это время у тебя будет отличная кожа.

– У меня и так отличная кожа, – буркнула я. Но его слова «если уж ты осталась жива» не шли у меня из головы. Как же так – я ни разу в жизни не слышала, что где-то обитают подобные существа. – А много ли… э-э… вас вообще?

– Немного, – печально ответил он. – Для политической силы – точно маловато.

Гэбриел молчал довольно долго. Я уж подумала, что рыжик больше ничего не скажет, но он вдруг добавил:

– С одной стороны, я понимаю, что это правильно, и наше время уже почти миновало. А с другой – надеюсь, что когда-нибудь наука поможет остановить вымирание наших семейств.

Мы миновали виноградники, тянувшиеся вдоль обочины несколько километров, и по извилистой дороге взобрались на холм. Мощные деревья сомкнули свои ветви над дорогой, так что неба не было видно вовсе. И лишь отражающие свет указатели помогали нам продолжать путь. В том месте, где по одну сторону дороги обнаружился овраг, я достала из сумочки пистолет, стерла с него свои отпечатки и выбросила в окно, в темноту. Гэбриел молча наблюдал за моими действиями. Возможно, с ним я чувствовала себя в безопасности, а может, мне просто все стало безразлично. Я взяла и уснула.

Когда я проснулась перед самым рассветом, наша машина двигалась по тряской узкой дороге. Видимо, Гэбриел где-то останавливался, потому что в руках он держал бумажную чашку, из которой то и дело отпивал кофе. Небо начало постепенно светлеть, что позволило мне предположить следующее: обступившие дорогу величественные деревья были вековыми дубами. Где-то неподалеку прокукарекал петух. Птицы начали утреннюю перекличку и затянули свои песни.

Гэбриел свернул с дороги и остановил грузовик перед белыми воротами.

– Приехали, – объявил он.

Протянув руку из окна машины к столбу с домофоном, Гэбриел набрал какой-то код. Ворота распахнулись. Как только мы въехали во двор, ворота тут же захлопнулись за нами. Впереди возник темный силуэт большого дома, окруженного деревьями; окна первого этажа излучали теплое свечение.

– Сколько же народу умерло от… как, кстати, вы это называете?

– Обычно мы говорим просто: «наше заболевание».

– И каков уровень смертности?

– У меня недостаточно знаний, чтобы ответить на твой вопрос. Я не располагаю такими сведениями.

– Ну да, – скептически заметила я.

Тут к грузовику примчалась целая стая разномастных тревожно лающих собак. Гэбриел медленно объехал дом и остановил грузовик.

– Они не укусят. – Рыжик выпрыгнул из машины и принялся гладить животных, радостно прыгающих вокруг и помахивающих хвостами.

Я выбралась из машины гораздо осторожнее. Оказавшись ближе, я поняла, что дом представляет собой прямоугольное строение из светлого песчаника. И двинулась за Гэбриелом к крыльцу.

– Может, кто-то уже и встал, не знаю, – произнес он, открывая дверь.

На пороге я заколебалась, мучаясь в догадках, насколько же пугающим окажется интерьер. Обтянутые атласом гробы, доспехи, бесконечные мраморные коридоры, оглашаемые эхом безумного хохота? Впрочем, мои предположения насчет трансильванской темы закончились прямо в прихожей, которая была выполнена в стиле старинной калифорнийской миссии: каменные терракотовые плиты на полу и лестница со стальными перилами.

Справа располагалась арка, через которую открывался вид на просторную гостиную с белыми оштукатуренными стенами и совсем не страшной коричневой кожаной мебелью.

– Мне казалось, что вампиры предпочитают нечто более впечатляющее, – высказалась я, обернувшись к Гэбриелу. Тот остановился у зеркала, пытаясь пригладить волосы.

Гэбриел поднял на меня взгляд.

– Ты ужасно смешная. Нет. И, кстати, мы отражаемся в зеркалах. Так что долой глупые старые предрассудки.

– Ты скандировал это на вампирском гей-параде? «Мы несмертные педики, час наш настал, запомни нечесаный натурал!»

За моей спиной кто-то неодобрительно откашлялся. Обернувшись на этот звук, я заметила на лестничной площадке невысокую хрупкую женщину с серебристыми волосами. Несмотря на ранний час, она была одета в аккуратно выглаженные джинсы и превосходно сидевшую хлопковую блузку в бело-розовую клеточку. Ее мягкие коричневые мокасины идеально подходили к коричневому же кожаному ремню. Она смотрела на меня невероятными изумрудно-зелеными глазами, отчего я почувствовала себя оленем, оказавшимся в свете фар грузовика-трейлера.

– Бабушка! – зардевшись, прохрипел Гэбриел.

Женщина стала спускаться с лестницы, а я почему-то почувствовала себя неловко в своих дурацких zapatos' [29]29
  Туфлях (исп.).


[Закрыть]со сломанным ремешком, рваных брюках и пиджаке под леопарда.

– Кто это, Гэбриел? – Женщина произнесла этот вопрос четко и холодно. Она ничуть не скрывала своей враждебности, и, конечно, ей было невдомек, что для меня быть нежеланной гостьей – самое привычное дело.

В присутствии альфа-самки никогда нельзя показывать свой страх, иначе она атакует тебя, как зазевавшуюся газель на водопое. Сделав шаг вперед, я вытянула руку и, нарочито неискренне улыбнувшись, произнесла:

– Милагро Де Лос Сантос. Рада познакомиться.

– Гэбриел, – повторила женщина с упреком, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Это девушка, про которую нам рассказывал Освальд, – пояснил рыжик таким тоном, будто его застукали со шпаргалкой на контрольной.

– Так значит, она жива?

– Почему бы вам самой не проверить? Попробуйте ткнуть меня палкой, – подсказала я.

Женщина перевела свой горящий зеленый взгляд на Гэбриела.

– Ты ведь знаешь, я не согласна с мнением твоего кузена, что она должна быть здесь.

– Прошу прощения, – вмешалась я, – но «она» стоит перед вами.

Гэбриел покровительственно положил мне руку на плечо.

– Я с трудом увез ее от Беккетт-Уизерспуна. Здесь ей будет лучше всего… – Под пристальным взглядом бабушки он запнулся, а потом добавил: – Пока.

– Мы позже обсудим это все вместе. – Дамочка обратилась ко мне: – Юная леди, я не стану притворяться, что довольна сложившейся ситуацией. Невозможно выразить, как мне жаль, что мой внук встретил вас и поддался на вашу попытку завести опасное знакомство. Вам явно недостает здравого смысла, а посему доверять вам нельзя. Откровенно говоря, я не в восторге от того, что вы появились здесь.

Ночь оказалась долгой, и я порядком устала.

– Если вы и дальше собираетесь катить на меня, то по крайней мере соблаговолите представиться. Мне бы хотелось обращаться к вам по имени, когда я позже решу на вас наехать.

Уголок ее рта дрогнул, но через мгновение лицо женщины приняло прежнее выражение, поэтому нельзя сказать наверняка, что это было – улыбка или презрительная ухмылка.

– Эдна Грант. Когда будете наезжать на меня, обращайтесь ко мне «госпожа Грант» или «Эдна». И то и то подойдет.

– С удовольствием, Эдна, – ответила я.

Судя по физиономии Гэбриела, он был готов провалиться сквозь землю.

– Гэбриел, проводи эту особу в свободную комнату.

– Хорошо, бабушка.

Гэбриел открыл одну из дверей, что были слева, и провел меня через просторную столовую в огромную кухню, где царили веселенькие покойницкие цвета – синий и желтый. На подставке-вешалке поблескивали кастрюли и сковородки. А еще там располагались длинный деревянный стол и шикарная плита с шестью конфорками, прямо как в ресторане. Похоже, нынче вампирский бизнес приносит неплохую прибыль.

Гэбриел говорил что-то об импорте кухонной плитки из Тосканы.

– Гэбриел, а что там насчет солнечного света? Значит ли это, что я больше никогда не смогу выходить на солнце?

Он вздохнул.

– Не знаю. Никто из чужих еще не заражался за время… за время моей жизни, по крайней мере. Нет-нет, наши тела не воспламеняются под воздействием солнечного света.

– Я не это имела в виду…

Кто бы мог предположить, что вампиры настолько ранимы?

Он вздохнул.

– Ничего страшного. Некоторые страдают от фотофобии больше, некоторые меньше. Думаю, если ты станешь пользоваться солнцезащитным кремом и носить шляпу, все будет нормально.

– Ты тоже так делаешь?

– Здрасьте, приехали! – воскликнул он, показывая на свою голову. – Это не парик. Рыжий – мой натуральный цвет. Но и мне всегда приходится защищаться от вредного солнечного излучения.

Он отвел меня в маленький коридорчик, располагавшийся за кухней, и открыл дверь.

– Вот… э-э… твоя комната.

Даже несмотря на то, что я редко бывала в гостях, мне не составило труда догадаться, что это за помещение.

– Комната прислуги. Ты запихиваешь мексиканскую девчонку в комнату для прислуги.

Лицо Гэбриела приняло смущенное выражение.

– На самом деле каждый из нас иногда живет здесь. – Он вошел в комнату, и я последовала за ним. – Поверь, порой хочется быть подальше от бабушки. – Открыв ставни, он впустил в помещение слабый свет зарождающегося дня и щелчком выключателя зажег лампу.

– Ладно уж, как-нибудь…

Помещение походило скорее на комнату в студенческом общежитии, чем на обиталище служанки. Там стояли застеленная голубым покрывалом кровать и темно-синее кресло с регулирующейся спинкой и подножьем, а в эркере помещался большой деревянный письменный стол. У книжного шкафа, заполненного книгами в мягких обложках, стоял старый велосипед с корзиной.

– Здесь ты сможешь наслаждаться одиночеством, а еще тут есть отдельная ванная, – сказал Гэбриел, открывая дверь в просторный белый санузел с ванной, стоявшей на ножках в форме звериных лап. В такой ванной не грех попеть популярные мелодии, отмокая в пузыристой пене.

Когда я снова вернулась в комнату, Гэбриел раздвинул дверцы встроенного платяного шкафа.

– Тут есть кое-какая одежда. Ты наверняка найдешь что-нибудь, что можно надеть. А новая зубная щетка обычно лежит…

Я поняла, что вот-вот упаду.

– Сейчас я просто лягу спать. Спасибо.

– Милагро, я правда рад, что ты в порядке, – признался Гэбриел, выходя из комнаты.

– Но это еще неизвестно, так ведь?

– Спокойной ночи, – сказал он и удалился так быстро, что я даже не успела спросить о местонахождении Освальда.