Текст книги "Счастливый час в «Каса Дракула»"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Я определила, откуда идет шум; это место располагалось примерно в метре от двери моей ванной, справа. Я взяла отвертку, чтобы проделать дырку в стене сухой кладки, но дальше так и не продвинулась – на меня вдруг напала страшная усталость, и я прямо в одежде рухнула на не расстеленную кровать.
Глава четвертая
Крысоцид (панк-группы тут ни при чем)
Я спала до захода солнца. И опоздала к врачу. Прежде чем принять сидячее положение, я произвела поверхностный самоосмотр. Я чувствовала себя неплохо и не замерзла, но у меня была слабость, и мне снова хотелось есть. Похоже, зрение улучшилось, если, конечно, слово «улучшилось» означает четкость и обостренное чувство объема.
Я проверила автоответчик. И была потрясена, услышав Себастьяна, который наговорил сообщение напряженным и раздраженным голосом. Я слушала его снова и снова: «Милагро, это Себастьян. Перезвони мне прямо сейчас». Потом он назвал местный номер.
Я направилась к своему шкафу и достала оттуда коробку, спрятанную за рядами яркой одежды. Затем уселась на пол и принялась рыться в доказательствах нашей дружбы – оборванных театральных билетах, музейных проспектах, спичечных картонках с логотипами ресторанов и прочих памятных вещицах. Голос на автоответчике не мог принадлежать тому мальчику, который присылал мне эти забавные открытки. Я удалила его сообщение.
По пути в ванную я с ужасом заметила возле дырки в стене, проделанной накануне, аккуратно сложенные трупики крыс.
Покопавшись в памяти, я таки вспомнила, как, сжимая в руке отвертку, несла вахту на корточках возле отверстия в стене. Изо всех сил я пыталась отделаться от этого воспоминания, но тщетно. Предыдущей ночью меня буквально переполняла ярость. У меня больше не было сил мирится с тем, что из-за наличия грызунов мое и без того скромное жилище выглядит откровенно убогим. Каждая девушка должна придерживаться определенных стандартов, и если для этого необходимо заколоть несколько крыс, нет проблем – давайте отвертку!
Жаль, что от ночной злобы теперь не осталось и следа – подобные чувства помогают подавлять отвращение. Я старалась отвести взгляд от мохнатых трупиков, когда при помощи газеты запихивала их в пластиковые мешки. Потом произвела дезинфекцию пола, скобля его, как буйно помешанная домохозяйка, после чего бросила использованные губки и отвертку в другой мешок. Я вымыла руки в обжигающе горячей воде, стараясь очиститься от возможной инфекции. И только бросив мешки в мусорный бак, который стоял во дворе, я вновь почувствовала голод.
В очередной раз набрав номер больницы, я узнала, что сестра-консультант сможет ответить только через пятнадцать минут. У меня громко заурчало в животе, и я решила повесить трубку. Завтра надо попробовать попасть в больницу без записи.
После старательных поисков я обнаружила несколько долларов в кармане винтажной плисовой накидки. Счастливая находка придала мне сил, и, постояв под душем, я вновь отдалась позабытым за последние дни девчачьим занятиям – таким, например, как расчесывание волос.
Потом натянула свои самые узкие брюки, которые теперь висели на попе, и облегающую белую блузку. Самое ужасное состояло в том, что мои буфера утратили привычную внушительность, поскольку лифчик оказался великоват. Телефон зазвонил как раз тогда, когда я переодевалась в толстый свитер, чтобы понадежней скрыть складки на бюстгальтере.
– Ноlа' [14]14
Алло (исп.).
[Закрыть]– ответила я.
– Милагро, это Мерседес.
– Привет, chica' [15]15
Девочка (исп.).
[Закрыть], я как раз собиралась перекусить и заглянуть к тебе в клуб. Bailaremos у cantaremos' [16]16
Потанцуем и споем (исп.).
[Закрыть]и все такое.
– Что у тебя происходит? – невесело спросила она.
– Что ты имеешь в виду? Я болела.
– Это уж я знаю. Но у тебя происходит что-то еще. Последнее время о тебе стали наводить справки.
Новость о том, что Освальдо разыскивает меня, была настолько волнующей, что я пропустила зловещий тон подруги мимо ушей.
– Потрясающий мужчина, грациозный как кот, немного странно одетый, волосы цвета охрового карандаша «Крайола», серебристо-серые глаза?.. – начала я.
– Нет, – оборвала она меня. – Непохоже, чтобы эти ребята хотели пригласить тебя на свидание. Ты ничего плохого не делала?
Мерседес застала меня врасплох.
– Зависит от того, как ты это «плохое» определяешь. Плохое с точки зрения морали, закона, этики или какая-нибудь халатность…
– Collate la trompa!' [17]17
Заткнись! (исп.).
[Закрыть]– рявкнула она. – Настолько плохое, что это заинтересовало бы полицию. Связанное с убийством, ограблением банка или фальшивыми деньгами.
– Мерседес, ты же меня неплохо знаешь, – оскорбилась было я, одновременно прокручивая в голове свои недавние поступки на предмет какой-либо противозаконности. – Как эти парни выглядели?
– Приходили несколько раз. Один был рыжий, приятный, худенький мальчонка. Он заявился во вторник или среду. Выспрашивал у Ленни и барменов, знают ли они тебя и где ты находишься. Надо сказать, он не вызвал никаких подозрений. Судя по всему, он гей, но с тобой поди разбери.
Что тут скажешь? Голубым я нравлюсь, и порой даже очень. По версии Нэнси, это происходит потому, что я выделяю сильные, сбивающие с толку феромоны; подобные еще используют при изготовлении ловушек для насекомых.
– Поскольку вид у него был совершенно безвредный, Джо признался, что ты иногда приходишь в клуб, – продолжала свою речь Мерседес.
– Рыжий худенький гей? – Я знаю двух рыжих геев и одного рыжеватого блондина неопределенной ориентации, но в данном случае что-то подсказывало мне, что речь идет о болтливом официанте. Интересно, откуда он все время берется?
– Другой – gavacho' [18]18
Сленговое выражение с негативной окраской, которое испаноговорящие латиноамериканцы используют для обозначения белого чистокровного американца или британца; прямого перевода не имеет.
[Закрыть], как будто только что из «Лиги плюща»' [19]19
«Лига плюща» (Lvy League) – объединение восьми старейших привилегированных университетов и колледжей северо-запада США.
[Закрыть], блондин, этакий красавчик-богач. Мужик До Мозга Костей. Он попытался заплатить Ленни за информацию о тебе. У меня он не вызвал ни доверия, ни симпатии.
Почему Себастьян снова интересуется мной? Ведь прошло столько времени.
– Только не говори мне, Милагро, что ты занялась торговлей наркотиками, – сказала Мерседес. – Этот мужик плел какой-то бред – якобы его интересует твое творчество.
Тот факт, что подруга не принимает всерьез тех, кто интересуется моим творчеством, вызвал у меня негодование:
– Мерседес, неужели ты думаешь, что, торгуя наркотой, я была бы не в состоянии заплатить за свой коктейль? Я знаю того, о ком ты говоришь, и – веришь ты этому или нет – он уже признанный писатель. – Я не стала уточнять, что при этом он еще и порядочный говнюк. Возможно, Себастьян и вправду решил поговорить со мной о творчестве, а я взяла и удалила его сообщение и номер телефона со своего автоответчика. – Он телефона своего не оставлял?
– Нет, мы сообщили ему, что не знаем тебя, потому что все латинские шлюшки на одно лицо.
– Если бы ты была здесь, я бы тебя так по башке огрела! – В награду я услышала сдавленный смешок на том конце провода. – А что вы сказали на самом деле?
– На самом деле я сказала, что в клуб ходит очень много народу и такой, как ты, я не припомню.
– Спасибо за предупреждение, но не стоит беспокоиться. – Я была страшно разочарована, что обо мне не осведомлялся некий таинственный тип в странном прикиде, представившийся профессором Пепло Помпеи. Мой живот громко заурчал. – Кто сегодня играет?
Мерседес принялась нахваливать кантри-рокгруппу, которую она пригласила в клуб. Я никогда раньше не видела этих ребят, но Мерседес поклялась, что «они зажигают круче, чем моя мама у плиты перед пасхальным ужином».
– Кантри-рок? Небось какой-нибудь кантри-мрак, – выдала я, чтобы скрыть свое намерение пасть ей в ножки и поклянчить денег. Когда я бываю слишком мила, это вызывает подозрения.
– Ты такая равнодушная стерва!
– Ладно, если ты настаиваешь, я зайду.
– Как хочешь, – ответила она, но ее ответ прозвучал весело.
Теперь, когда я собиралась в «Мой подвальчик», мне нужно было подкорректировать свой наряд. Я надела длинные сережки, комплект браслетов со стразами и чудесный укороченный кожаный пиджак под леопарда. Такая кожа всегда в моде. А ноги я всунула в симпатичные красные босоножки с сексуальными узкими ремешками. Потом нанесла побольше косметики, чтобы скрыть круги под глазами, и в завершение накрасила губы алой помадой.
Когда я выходила из дома, меня вдруг одолела дрожь, которую я решила отнести на счет волнения по поводу того, что я снова иду в клуб и снова хорошо себя чувствую. Но хорошо ли? Цокая каблучками, я мчалась по направлению к супермаркету, хотя у меня подгибались колени и я почти рыдала от невыносимого голода. Постоянно спотыкаясь, я удерживалась в вертикальном положении при помощи рук, которыми вращала в воздухе, как мельница крыльями.
Мясной отдел супермаркета освещался красноватым светом. Сначала я схватила экономичную семейную упаковку фарша, но потом заметила, что в маленьких ванночках гораздо больше жидкости. Я стала перебирать товар в поисках подходящей цены. Из одной упаковки на мою руку пролилось немного крови. Не долго думая, я слизнула ее и ощутила весьма чувствительное покалывание во всем теле. Это потому, что я умирала от голода. Подняв взгляд, я заметила, что мясник, стоявший по ту сторону стеклянной витрины, смотрит на меня во все глаза. Наверное, я неплохо выгляжу, думала я, изящно шагая к выходу.
Кассиршу, которая работала в эту ночную смену, я уже как-то здесь видела. Я выложила отобранные упаковки и деньги возле ее кассового аппарата. Когда она взглянула на меня, я заметила, что в этот раз ее брови взлетели немного выше обычного.
Не дожидаясь, пока она посчитает деньги, я выскочила из магазина. Большинство маленьких магазинчиков и бутиков на нашей улице были закрыты. Дверь лавочки, торговавшей специями и пряностями, располагалась в углублении под выступом первого этажа. Я спряталась в темной нише.
Если девушка собралась в клуб, она должна выглядеть на все сто, поэтому я старалась быть аккуратной, отхлебывая жидкость из пластиковых ванночек и высасывая ее из сырого фарша до тех пор, пока мясо не стало сухим и серым. Энергия вновь захлестнула меня. Завтра я точно пойду к врачу. Надо ведь узнать, отчего возникает эта ненормальная тяга к мясу.
Я выбросила остатки еды в мусорное ведро возле станции метро и спустилась к перрону по ступенькам сломанного эскалатора. Пока поезд мчался по направлению к центру, я вспоминала Себастьяна таким, какой он был в ПУ. У него все было золотое – волосы, репутация и семья, и поэтому, когда он представился мне на лекции заезжего профессора, я была фактически ослеплена. Его дед, Фредерик Беккетг-Уизерспун, был магнатом, с которым по части международных дел советовались аж несколько президентов, однако сам Себастьян не интересовался ни экономикой, ни политикой. Он увлекался искусством, любил слушать лекции, ходить в рестораны и читать. Его всегда приглашали на вечеринки факультета, но не потому, что его семья делала щедрые пожертвования университету, а потому что он был симпатичный, обаятельный и умный. Женщины увивались за ним стаями, однако Себастьян тем не менее предпочитал проводить время со мной.
Можно ли возродить эту дружбу? Судя по нашей последней встрече – вряд ли, но где-то в глубине моей души надежда на это еще теплилась.
Покопавшись в сумочке, я извлекла из нее старую черствую жвачку. Так что уже на эскалаторе, когда я поднималась из метро, у меня во рту царила мятная свежесть. Я порадовалась, увидев, как много народу толчется возле «Моего подвальчика». У входа стоял Ленни. Заметив меня, он сладострастно ухмыльнулся, однако, стоило мне подойти поближе, улыбка тотчас сползла с его лица.
– Черт возьми, детка, что с тобой случилось?
Ни одна девушка, решившая вечером выйти в свет, не обрадовалась бы такому вопросу.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты немного это… ты хорошо питаешься? Ты ведь не куришь вместо еды и не голодаешь?
– Нет, Ленни, я болела гриппом. Сейчас мне лучше.
Похоже, мои слова не убедили вышибалу.
– Обязательно ешь как следует. Только собаки бегают за палками.
– Но парням тоже нужны палки, верно?
Ленни загоготал, и его рука скользнула на мою талию. Этот жест не был похож на привычное дружеское облапливание, скорее он смахивал на медосмотр, так как Ленни зачем-то тщательно ощупал мои ребра.
Я с трудом увернулась от его назойливых пальцев.
– Потом, фантом! Мне нужно отыскать Мерседес.
Клуб был полон народа, и со сцены, где находились четверо музыкантов, уже гремела музыка. И что же за белиберду они играли! Похоже на смесь Вилли Нельсона' [20]20
Нельсон, Вили (род. 1933) – американский композитор и певец, работающий в стиле кантри.
[Закрыть]и гаражного металла с элементами музыки сока, однако этот невероятный микс звучал даже круче, чем все его ингредиенты по отдельности. Вместо того чтобы искать Мерседес, я направилась к сцене. Вам знакомо это ощущение, когда, слушая песню, ты вдруг понимаешь, что это – черт побери! – лучшая песня из тех, которые ты когда-либо слышала? Именно это происходит со мной на шоу, которые устраивает Мерседес. Какой-то придурок обнаглел до такой степени, что решился схватить меня за отощавшую задницу и прижать к себе – разбежался, как же! Мне пришлось пнуть его ногой и покинуть танцпол, что меня ничуть не расстроило, потому что первое отделение концерта как раз закончилось.
Мерседес оказалась наверху – беседовала со звукорежиссером. Она высказалась не так нежно, как Ленни:
– Ты кошмарно выглядишь! Ты же говорила, что выздоровела.
– А как же твое любимое: «Невозможно быть слишком худой или слишком богатой»?
Она потащила меня на лестничную клетку, где свет был настолько ярок, что я сумела разглядеть все темно-коричневые веснушки на ее карамельной коже.
– Ты плохо выглядишь. Я бы отвела тебя к врачу.
Я улыбнулась и пожала плечами.
– У меня был грипп. Сейчас я чувствую себя лучше.
– Ты уверена? – спросила она, все еще сжимая мою руку.
Мне вдруг безумно захотелось признаться, что я пила кровь из упаковок с фаршем, поубивала крыс, которые выскребывали за стенами свои закодированные сообщения, и грезила поцелуями мужчины, чью болезнь я, скорее всего, и подхватила. Я с радостью прильнула бы к крепкому телу Мерседес, ощутила бы успокаивающее действие ее рук, сжимающих меня в мощном abrazo' [21]21
Объятие (исп.).
[Закрыть], и послушала бы ее заверения в том, что все будет хорошо.
Но вместо этого я сказала:
– На самом деле у меня нет ни гроша. Я не давала консультаций и не работала в саду всю последнюю неделю. – В моем понимании я проболела примерно столько. – И мне не на что купить еду.
– Tonta' [22]22
Дура (исп.).
[Закрыть]! Могла бы и попросить.
– Я верну тебе, как только смогу.
– Да уж, пожалуйста, – заявила Мерседес. Она считает, что мне чужда трудовая этика. Как дочь иммигрантов, она беззаветно верит в необходимость усердного труда. Что же касается нашей семьи, то представители ее второго поколения, живущего здесь, – отец и моя мать Регина – объединили свои усилия исключительно для того, чтобы холить и лелеять последнюю.
Вторую часть концерта я слушала наверху. Мерседес принесла мне безалкогольный коктейль «Дева Мария» с дополнительной палочкой сельдерея и миску с крекерами «Золотая рыбка».
– Почти как томатный суп. – После нескольких лет работы в клубе Мерседес научилась делать полноценный обед из того, что закупалось для бара.
Коктейль и крекеры оказались очень вкусными. Через несколько секунд я почувствовала себя человеком, и это ощущение длилось почти сорок пять минут. Мерседес предложила отвезти меня домой, если я дождусь закрытия клуба, но я уже и так попросила слишком о многом.
Она отсчитала несколько двадцатидолларовых купюр и сунула их мне в руку. Для меня это было целое состояние, правда, на следующий день я должна была платить за квартиру. Поскольку этих денег все равно не хватило бы, я понадеялась, что хозяин с пониманием отнесется к моей ситуации и отпустит мне еще несколько дней на поиски необходимой суммы.
– Очень жаль, что не получается приобщить тебя к нормальной работе, – сказала Мерседес, задумчиво глядя, как я кладу деньги в карман. – Тебя можно сравнить с мелодиями Монка' [23]23
Монк, Телониус (1917–1982) – американский джазовый пианист и композитор, мастер импровизации.
[Закрыть]– не всем нравится диссонанс, хотя в нем-то и заключается гений этого композитора.
– Я всегда могу выйти замуж за богача, – заметила я, и мы обе зашлись в диком хохоте, а потом долго не могли отдышаться.
Глава пятая
Старая любовь не пожар, а загорится – не потушишь
Было уже поздно, но я все равно решила добираться на общественном транспорте, чтобы не платить за такси. Метро было закрыто, поэтому я направилась по пустой улице к ярко освещенной автобусной остановке. Сквозь запахи выхлопных газов, сточных вод и жареных кофейных зерен начал пробиваться аромат весны. Он струился от зацветших деревьев, смолосемянников. На этих крепких деревцах с невзрачными листьями расцветают цветы с самым великолепным ароматом – они пахнут влюбленностью.
Этот пьянящий запах напомнил мне об Освальдо. Ни с одним мужчиной я не теряла голову до такой степени. Мне хотелось верить, что эти чувства всамделишные, а не просто прелюдия к гриппозной горячке.
Пока я раздумывала о своем одиночестве, у тротуара остановился большой темный «Бентли». Я покачала головой, что на языке улицы означает «проваливай, придурок!», но тут задняя дверца открылась. Себастьян Беккетт-Уизерспун высунулся из машины; его лицо украшал образец идеальной улыбки.
– Какая неожиданная встреча! – воскликнул он.
Больше всего меня удивило дружелюбное выражение его лица.
– Это звучало бы куда убедительней, если бы ты не разыскивал меня все это время. – Я отступила назад от греха подальше.
Он провел рукой по своим блестящим золотистым волосам; этот жест был знаком мне до боли.
– Я искал тебя, Мил. Я просто хотел… просто хотел…
Он вылез из машины. Все во мне подпрыгивало, словно внутри заработал блендер, в который поместили одуревшую лягушку, – ощущения гораздо более неприятные, чем можно подумать. Рядом с Себастьяном я чувствовала себя той, кем являюсь на самом деле, а если точнее – кем не являюсь. Я не мужчина. И не истинная американка. У моей семьи нет большого состояния. Я не как все. У меня нет связей. И вообще нет ничего, что имеет значение для Себастьяна. Но он все равно считал, что я чудесная. Или по крайней мере так говорил.
Он остановился напротив меня. Я заметила, как изменилось выражение его лица, когда Себастьян подошел поближе.
– Ты выглядишь…
– Мне кажется, я выгляжу замечательно. Я очищалась при помощи йоги и воды.
– Прости меня, Милагро, – мягко проговорил он. – Я был так потрясен, снова увидев тебя. Я вел себя как свинья у Кэтлин и… раньше. Нельзя ли попробовать вернуть то, что однажды было между нами?
Конечно же, я давно грезила этим моментом. В моих мечтах были слезы и изумительное платье, но реальность превзошла все мои фантазии, поскольку даже в них я не представляла себе ни темного «Бентли», ни Себастьяна, ставшего известным писателем, ни того, что он решит попросить у меня прощения именно в тот момент, когда я буду чувствовать себя такой хрупкой и обнищавшей.
– Не думаю, что смогу снова поверить тебе. – Говоря одно, я ощущала совершенно другое. Одна часть меня надеялась на то, что Себастьян снова станет таким, как был раньше, а вторая, более эгоистичная, лелеяла надежду на то, что он поможет найти издателя для моего романа.
– Мил, ты среди тех немногих, кто по-настоящему знает меня. – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Прости меня за тот вечер. Я был так потрясен. Понимаю, что я поступил нехорошо тогда… и раньше. – Он сглотнул. – Я завидовал, Мил. Ты пишешь лучше, чем я. Я еще не дорос до твоего уровня, а потому завидовал и боялся.
Неужели он говорит правду? Или просто играет на моем тщеславии?
– А с чего это ты вдруг решил помириться, Себастьян?
Он грустно улыбнулся:
– Я скучал по тебе.
– Что ты делал в отеле «Крофт» тем вечером? Зачем ты пришел в номер?
Он потянулся и осторожно тронул меня за руку.
– Ты была так расстроена, когда уезжала, что я решил поехать за тобой. Я волновался за тебя.
– Я в состоянии сама о себе позаботиться, – сказала я, ощупывая рукой шею в поисках предательских припухлостей. – Последнее время мне немного нездоровится.
– Я и подумал, что ты неважно выглядишь. – Он указал рукой на машину. – Поедем ко мне, поговорим. – Дальше он сказал, что остановился в соседнем городке. – Там прекрасный дом, окруженный яблоневым садом. В нем есть комната для гостей.
Какая городская девчонка не мечтает пожить в доме с яблоневым садом? Ну, например, я – до того момента как Себастьян рассказал мне о нем. Зато потом эта мысль показалась мне невероятно романтичной, я даже вспомнила Лору Инголлз Уайлдер' [24]24
Уайлдер, Лора Инголлз (1867–1957) – американская писательница, автор исторических книг для детей, посвященных жизни переселенцев на Диком Западе. Самая известная ее повесть – «Домик в прерии».
[Закрыть]. Ну, эдакий «Домик в прерии», только удобства не на улице да юмор позамысловатей. Интересно, чего хотел Себастьян – скоротать со мной ночку или чего-то еще?
Я вдруг и сама заволновалась, не в силах понять: что мне-то от него надо?
– Завтра у меня дела, – заявила я, имея в виду поход к врачу и попытку хотя бы пару часиков отработать в яслях, чтобы получить немного денег.
– Я отвезу тебя назад, когда захочешь. Обещаю.
Может, потешить самолюбие – послать Себастьяна к чертовой матери, сесть на автобус и направиться в свою депрессивную квартиру? Или все-таки поехать с ним в шикарный дом, посмеяться над прошлым, познакомиться с его литературной компанией и поклясться в вечной преданности нашей… как это назвать-то?
– Ладно, даю тебе еще один шанс.
Когда он обнял меня, я была поражена. Прежним остался даже его свежий цитрусовый одеколон. Я как будто вернулась домой – да, именно домой, а не в продезинфицированное от пола до потолка показушное обиталище моей матери Регины.
Себастьян придержал для меня дверцу машины, и я скользнула на сиденье, расположенное за спиной у водителя; самого шофера не было видно за темной стеклянной перегородкой. Себастьян забрался в машину и закрыл дверцу. Затем нажал кнопку связи с водителем и произнес:
– Поехали.
Я заметила, что в его реплике место для «пожалуйста» не предусматривалось.
Стекла были такими темными, что я с трудом различала свет уличных фонарей. Себастьян взял меня за руку и улыбнулся. Наши пальцы сплелись так же, как это бывало раньше.
– Ты выглядишь усталой, – обратился ко мне Себастьян. – Почему ты не отдыхаешь?
Я пребывала в возбужденном состоянии, но все равно закрыла глаза, чтобы, наслаждаясь текущим моментом, вспомнить прошлое. Когда он впервые привел меня в зал, заполненный лучшими преподавателями университета, я была страшно взволнованна. Самым восхитительным было то, что присутствующим, казалось, нравилось общаться со мной, провинциалкой Милагро Де Лос Сантос.
Рядом с Себастьяном я чувствовала себя умной, красивой и талантливой. Тогда ему было всего двадцать, но он уже умел подать себя, выглядеть очаровательным и привлекательным. Он пытался отшлифовать меня, и в некотором смысле даже преуспел в этом. Мы допоздна обсуждали увиденные пьесы и прочитанные эссе. Он мягко поправлял меня, если я неверно произносила вычитанные в книгах слова, тем самым поощряя стремление к более прилежной учебе.
Но даже в самые лучшие времена не все было гладко. На высокосветских приемах внутренний идиотизм побуждал меня отпускать неуместные остроты. Себастьян старался отучить меня от склонности к рокерской одежде и называл мою любовь к авторам-женщинам «наивно-сентиментальной».
Если подружка Себастьяна Тесси Кенсингтон и считала его интерес ко мне странным, то ни ризу не сказала об этом. Себастьян шутил, что она радуется возможности не посещать скучные, на ее взгляд, мероприятия. Так все и продолжалось, пока я не начала встречаться с забывчивым растаманом по имени Берни с инженерного факультета. Возможно, «встречаться» – не совсем то слово, потому что Берни, на которого нельзя было положиться даже в моменты его просветлений, вел себя так, будто наши отношения – затянувшийся секс на одну ночь. Зато это помогало сохранять остроту ощущений.
Мы с Себастьяном ругались из-за Берни, вступали в глупые и ожесточенные бои, хотя оба знали, что он абсолютно этого недостоин.
Я подождала еще несколько минут, по-прежнему ощущая прохладную руку Себастьяна в своей ладони. Открыв глаза, я сказала:
– Помнишь Берни, любителя марихуаны и моего поклонника? Я бросила его, только чтобы порадовать тебя.
Берни тогда стоически перенес боль расставания, пожав плечами и пробормотав: «Ну раз тебя куда-то понесло, чувиха…»
– А он это разве заметил?
– Он был растоптан, полностью уничтожен. Надеюсь, ему удалось прийти в себя. А ты с чем-нибудь расставался ради меня, Себастьян?
– Разве что с самоуважением, – заявил он, отпустив мою руку.
Его резкий тон насторожил меня.
– Что ты имеешь в виду?
Он отвернулся. Я подозревала, что мы движемся не в том направлении, и не только в эмоциональном смысле. Мне ничего не было видно сквозь затемненное окно машины, поэтому я решила опустить его и нажала на кнопку. Она не сработала.
– Попроси, пожалуйста, водителя опустить это стекло, – сказала я Себастьяну, но он не обратил на меня никакого внимания.
Прижавшись лицом к окну, я увидела густой лес и покрытые травой холмы – совсем непохоже на городок.
– Где мы?
– Совсем скоро мы будем на месте.
– На каком таком месте? – Себастьян вдруг стал меня напрягать.
– Расскажи мне о своем рандеву в отеле, – потребовал он.
– Это тебя не касается. Мне казалось, мы снова будем дружить.
– Что он тебе говорил? Что он с тобой делал? Как его зовут? Мне нужно знать.
Я не могла поверить в то, что Себастьян решил похитить меня только ради информации об Освальдо. Именно это я и сказала, барабаня в стеклянную перегородку.
Окно, отделявшее нас от водителя, опустилось.
– Сэр?
– Все нормально, Питере! – рявкнул Себастьян. И злобно обратился ко мне: – Я не похищаю тебя, манерная шлюшка, я посажу тебя под стражу и допрошу.
«Шлюшка» – это еще ладно, но «манерная» – это уже перебор.
– Я ненавижу тебя, напыщенный сопляк! Немедленно выпусти меня из машины! – Я пнула ногой сиденье водителя. – Если ты меня не выпустишь, я подам на тебя в суд!
– Немедленно прекрати беситься, – сказал Себастьян. – Ты не выйдешь отсюда, поскольку очень вероятно, что ты подхватила инфекцию.
Когда я прекратила долбить ногой по сиденью, он произнес:
– Ах, неужели ты наконец обратила на меня свое жалкое внимание? Думаешь, я не заметил, что ты больна? Как ты жила последнее время, Милагро? Что ела? Или, точнее, что пила?
От его слов я вся похолодела. Откуда он узнал о моем недомогании? И чем я в конце концов заразилась?
– Так ты поэтому искал меня?
– Другой причины снова встречаться с тобой у меня не было. По-моему, я предельно ясно дал это понять в дни моей беспечной юности.
Вот мерзавец!
– Ты можешь обманывать себя сколько угодно, но меня не проведешь, Себастьян. Я-то знаю, что ты когда-то чувствовал ко мне. – Я заметила, что в его глазах промелькнула боль.
– Возможно, я слишком быстро поддался твоим дешевым чарам, – признался он. – Я не понял тогда, что ничего для тебя не значу; ты просто хотела завладеть мной и всем, что у меня было. Ты использовала меня, Милагро.
Его обвинение поразило меня.
– Это неправда, Себастьян. У меня было к тебе настоящее чувство. Ты знал, что я чувствовала.
Судя по выражению его лица, он смутился и отвернулся.
– Я больше не поддамся на твой обман. Я каждый день благодарю близких и друзей за то, что они помогли мне освободиться из капкана твоей жадности. Зато теперь, пусть мне и неприятно снова иметь с тобой дело, ты можешь принести пользу нашей организации.
– Организации?
– Не будь глупее, чем это необходимо, – посоветовал он, снова обретя спокойствие. – Я состою в «Коалиции американцев за консервацию Америки». Мы стремимся очистить нашу страну от гнусных паразитов.
– КАКА? – Я так и сказала: «кака». – KAКA сама гнусный паразит, да и ты ни в какой компании не работаешь. Носишься туда-сюда, изображая из себя писателя!
– Насколько я понимаю, ты все та же поперечная девица! Мы не употребляем аббревиатуру КАКА, а произносим по буквам – Ка-А-Ка-А и я состою в советах директоров двух крупных компаний.
– Насколько я понимаю, ты все тот же высокомерный мерзавец! Немедленно выпусти меня из этой чертовой машины!
– Или что? – Он толкнул меня, и я привалилась к дверце машины. – Ты слабенькая. Всегда считала себя сильной и независимой, а теперь имеешь такой жалкий вид!
К сожалению, он был прав. У меня не было сил вступать в бой mano a mano' [25]25
Один на один (исп.).
[Закрыть]на заднем сиденье несущегося на всех парах «Бентли», как, впрочем, и еле ползущего «Хендая».
– А при чем тут вообще я?
– Ты будешь нашим подопытным кроликом. Честно говоря, мы крайне удивлены, что ты жива. Наверное, это связано с присущей твоей нации почти тараканьей способностью приспосабливаться к токсинам и сопротивляться им. Мы проведем осмотр и, если ты согласишься сотрудничать, возможно, всего лишь стерилизуем тебя и будем за тобой наблюдать.
В сложившейся картине, словно в пазле, не хватало некоторых фрагментов, но и без них было ясно, насколько она отвратительна. Меня чем-то заразили – это понятно. Себастьян считает, что я должна была умереть, а носитель вируса – Освальдо.
– А ты конкретно шизнутый! Меня с чем инфицировали?
– «Чем меня инфицировали», – поправил он.
Нет, быстро убивать Себастьяна не стоит! Я начала воображать возможные орудия пыток, похожие на те, о которых читала в книгах Иэна Флеминга.
– На твою рану попала кровь вампира, дурында! – резко произнес он. – Ты заразилась от вампира.
– Ты что, живешь в Средневековье?! – заорала я. – Научился бы врать правдоподобно!
– Я что же, похож на обманщика? Неужели ты думаешь, я стал бы возиться с тобой, если бы не это? – Его лицо вспыхнуло румянцем. – Мне очень хотелось бы, чтобы ты осталась в далеком-предалеком прошлом и я смог окончательно стереть тебя из памяти, но ты снова тут как тут. – Он закрыл глаза и, немного помолчав, добавил: – Ты соблазнила меня при помощи своей низменной животной притягательности и попыталась опустить до своего уровня. Я отрекаюсь от тебя, Милагро, от тебя и от всех исчадий тьмы.
– Ты оскорбляешь меня за то, что я латина?
– Избавь меня от своих политкорректных штучек! – презрительно ухмыльнулся он. – Я имел в виду твою плоть, оскверненную вампиром.
Меня переполнял страх, и, чтобы набраться решимости, я мысленно обратилась к своей матери Регине. Не для того я столько лет выживала, чтобы трястись от страха перед каким-то снобом из ПУ, даже если этот сноб совершенно безумен.
В моей сумочке лежал флакон одеколона «Джован Маск». Да, аромат уже не новый, но мне нравится дух диско, а кроме того, он прекрасно подойдет для того, чтобы брызнуть Себастьяну в глаза, когда машина остановится. Еще у меня есть ручка. Я брызну на него одеколоном, а потом всажу ручку в яремную вену.
– Ты сильно заблуждаешься, – сказала я, пытаясь отвлечь Себастьяна и приготовиться к нападению. – Вампиры пошли от Влада Колосажателя, убийцы-садиста, но этот убийца-садист был человеком. Влад, вампиры – посмотри в этимологическом словаре.
