Текст книги "Счастливый час в «Каса Дракула»"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава двадцать восьмая
Так горячо, что можно обжечься
Прекрасный солнечный день ничем не выдавал тот факт, что где-то рядом случилась беда. На кухне Сэм, Освальд, Эдна, Уинни и Эрни обсуждали убийство животных. Корнелия сидела на столике у плиты, попивая нечто, напоминавшее томатный сок.
– Эрни, – велел Освальд, – заведи лошадей в маленький загон, чтобы они всегда были на виду, а остальных животных – в стойла.
– Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось творить такое? – поинтересовалась Уинни.
– Просто садизм, – решила Эдна.
Сэм выглядел обеспокоенным.
– Я обращался в контору шерифа. Они говорят о ритуальных убийствах. О сатанинских обрядах.
– Невероятно, – усмехнулась Эдна. И тут увидела наши виноватые лица. – Что такое?
Сэму хватило смелости признаться.
– Здесь в округе есть сатанисты, изображающие из себя вампиров, – сказал он. – На вид они вполне безобидные. Мы как-то заглянули на их вечеринку…
– Что?! – воскликнул Освальд. – Зная, что КАКА охотятся за нами? Ты с ума сошел, Сэм!
– Не стоит его винить, – вмешалась Корнелия. – Иэн пригласил нас, но мы понятия не имели, что там будет. Все выглядело весьма забавно.
– Забавно? – возмутился Освальд. – Может, как раз они и убивают животных.
– А разве это не обычное дело для деревни? – изумилась Корнелия. – Круги на полях, убийства животных, высадки инопланетян. – Поморщив нос от отвращения, она добавила: – И все кудрявые, как пудели.
Эрни пожал плечами.
– Примерно четыре года назад нескольких кошек повесили на деревьях. Тогда подумали, что это ребятишки шалят.
– Вот видите, ничего серьезного. – Корнелия обратилась ко мне: – Милагро, можно тебя на два слова?
Если она хочет, чтобы я отправилась куда-то с ней и Иэном, мне придется придумать отговорку.
– Конечно.
Я налила себе чашку кофе, и мы пошли в кабинет.
– В чем дело? – спросила я, когда мы уселись на диван.
Корнелия сочувственно улыбнулась.
– Иэн сказал мне, что вчера вечером вы повздорили. Он считает, что история вышла неприятная.
– Она действительно неприятная, – призналась я. – Надеюсь, что мы с тобой останемся друзьями.
Вытянув свою тощую руку, Корнелия провела своими красными ногтями по моему запястью.
– Мне хотелось, чтобы мы были больше, чем друзья. Я знаю, это несколько неожиданно, но я видела, какие чувства Иэн испытывает к тебе, и полагала, что в один прекрасный день мы станем сестрами.
В изумлении я покачала головой.
– Это невозможно. Таких чувств у меня к нему нет.
В комнату вошел Сэм, и мы обе повернулись к нему.
– Сэм, дорогой, – заворковала Корнелия, – помоги мне, пожалуйста, уговорить Милагро, чтобы она дала моему брату еще один шанс завоевать ее чувства. Она ведет себя очень неразумно.
– Милагро имеет право принимать решения самостоятельно, – спокойно проговорил Сэм. – Если она не хочет иметь отношения с Иэном…
– Как она может знать, чего хочет? – возразила Корнелия. Эта фраза странным образом перекликалась с тем, что я сама сказала о Тиффани. Повернувшись ко мне, Корнелия продолжила: – Тебе больше не выпадет такой возможности. Иэн даст тебе все, о чем ты мечтала, а тебе нужно только лежать смирно и время от времени позволять ему сделать глоток-другой.
Ее речь поразила Сэма. Он взглянул на меня. Я виновато кивнула.
– Вот что, Милагро, – настаивала Корнелия, – его всегда любили и женщины, и мужчины. Неужели обычная мексиканская девчонка может отвергнуть его?
Голос ее звучал ласково, а вот глаза сверкали злостью.
– Ты недооцениваешь принципиальность обычных мексиканских девчонок, – холодно возразила я. – Я не изменю своего решения.
– Неужели потому, что ревнуешь? – усмехнувшись, спросила она. – Ну и что, что он пил кровь какой-то потаскушки? Неужели это повод сбегать, словно глупое дитя? Не будь такой дремучей.
– Чего-чего он делал? – переспросил обалдевший Сэм.
– Я о девушке из гостиницы, – небрежно пояснила Корнелия. – Она сама записалась в рабыни. Иэн даже заплатил ей, чем доказал свою щедрость, ведь многие вымаливают у него позволение побыть его слугами.
– Я надеюсь, Корнелия, ты понимаешь, насколько это ужасно? – снова заговорил Сэм. – Серьезные отношения подразумевают договоренность об определенных действиях, но…
– Сэм, мы с братом вампиры. Мы гордимся тем, что живем как вампиры. Мы берем, кого хотим и когда хотим. Из вежливости по отношению к хозяевам дома мы можем ходить на конюшню и пить кровь животных, однако мы не демонстрируем покорность миру.
Возможно, Корнелия сама не осознала, как оскорбила Сэма, но он-то все прекрасно понял.
– Мне очень жаль, что ты так считаешь, Корнелия. Я не одобряю такого эгоистичного, аморального поведения, независимо от того, законно оно или нет.
Поняв, что она перегнула палку, Корнелия пошла на попятную.
– О Сэм, это наша первая ссора! Но у нас впереди еще столько времени, чтобы устранить разногласия…
– Боюсь, что нет, – твердо возразил Сэм. – Мы очень рады, Корнелия, что вы с братом навестили нас. Надеемся, вы приедете снова.
– Но, Сэм… – начала она. Потом, ощутив его решимость, с холодным высокомерием добавила: – Да, мы прекрасно провели время. Пожалуйста, скажи остальным, что я вспомнила о других планах. Будут и новые вечеринки, и новые курорты, – продолжила Корнелия, – и очень много новых любовников…
Не оглядываясь, она вышла из комнаты.
Когда стук ее узких каблуков доносился уже с лестницы, Сэм произнес:
– Я прошу прощения, юная леди.
– Ты правда хочешь, чтобы она уехала?
– Да. – Усевшись на край письменного стола, Сэм потер лоб. – Я слышал о том, что они творят, но шел на компромисс, потому что мне нравилось внимание Корнелии. Потому-то я и не придал такого значения истории с байкером из Нижнего Неба и «вампырской» вечеринке. Да и о тебе не подумал. Это моя вина.
– Со всеми бывает.
– Я так понимаю, Иэн предложил долгосрочную сделку?
– Если на юридическом жаргоне так называются серьезные отношения, то да, – подтвердила я. – Он напоминает стихию.
– Ты тоже, – заметил Сэм. – Это он в тебе и увидел.
– Мне кажется, ты действительно нравишься ей, – попыталась я успокоить Сэма. – Ты влюблен в нее?
Он грустно покачал головой.
– Я представляю, какая женщина мне нужна. И это не Корнелия.
Мы сидели в кабинете, пока не услышали шум отъезжающих машин – доктора направлялись на работу, а Корнелия покидала ранчо. Потом Сэм начал звонить в разные инстанции по поводу убийства животных. Я вынесла пишущую машинку на улицу. Хотя других собак заперли в конюшне, Дейзи осталась со мной в огороженном садике.
Я бы с радостью поговорила с кем-нибудь насчет Иэна, но о том, чтобы описывать вульгарные детали нашей близости Уинни или Эдне, мне даже и думать не хотелось. Я убеждала себя, что ничего плохого не сделала.
День сменился тихим вечером. Уинни сообщила, что Корнелия съехала к брату в гостиницу, а завтра покинет наши края совсем. Все посмотрели на меня, а Эдна сказала:
– Я же говорила ему, чтобы он был поосторожнее с вами, но никто меня не послушал.
На следующее утро на окраине города возле конюшни обнаружили распотрошенный труп лошади. По своей мексиканской почте Эрни узнал, что внутренности животного выложили на землю в виде пентаграммы. Сердце пропало.
Информация об убийствах попала в прессу, и журналисты, понаехавшие в город, начали расспрашивать у жителей о ритуальных жертвах. Некоторые склонные к расизму горожане заявляли, что во всем виноваты обряды сантерии' [86]86
Сантерия – религия, распространенная на Кубе, смешение католицизма и культов народа йоруба, проживающего на территории Нигерии и Бенина.
[Закрыть], и высказывали предложение собрать и допросить всех иммигрантов.
– Не отходи от дома, – предупредил меня Сэм. – Не хватало только, чтобы ты попала в объектив телекамеры.
Однажды утром, гуляя с Дейзи, я столкнулась с Сэмом.
– Ты присматриваешь за мной? – спросила я.
– Нам лучше держаться вместе, – заметил он. Некоторое время мы шли молча. – Тебе здесь не скучно?
Над окружавшими нас горами лентами повис утренний туман. Поля были влажными, а воздух наполняла свежесть росы.
– Нет, здесь так красиво.
– Ты действительно хочешь уехать?
– Но я ведь не могу остаться здесь навсегда, верно?
На этот раз Сэм молчал довольно долго.
– Кажется, ты со всеми нашла общий язык, и… просто я подумал… подумал… раз мы оба одиноки в некотором отношении… – Он запнулся, а через некоторое время продолжил: – Нам необязательно быть одинокими. Понимаю, я был занят КАКА, да и Корнелия меня сбила с толку. Ты кажешься мне очень привлекательной, и я надеюсь, что тоже нравлюсь тебе. Самое важное – я считаю тебя хорошим человеком. У меня высокий доход и стабильная работа. Должен признаться: вероятность того, что я стану отцом, очень невелика. Правда, я не знаю, хочешь ли ты иметь детей… – На его щеках вспыхнул румянец.
– Сэм, ты делаешь мне предложение?
Он кивнул.
– Милагро, я просто прошу тебя подумать о том, что мы вполне можем быть счастливы вместе.
Эта речь была не самой романтичной в моей жизни. Но тем не менее ее произнес серьезный, ответственный человек, мужчина, который не только вызывал доверие, но и выглядел потрясающе.
– Спасибо, Сэм. Я с радостью подумаю над твоим предложением.
Он с облегчением улыбнулся.
– Пожалуйста, не торопись, поразмышляй как следует. Мне кажется, если действовать с осторожностью, можно избежать некоторых опасностей, с которыми сталкиваются многие пары.
– Сэм, давай пока никому не будем говорить об этом. Мне не хочется мешать празднованиям в честь Уинни и Освальда.
Лежа в постели, я обдумывала все происшедшее. Если нужно выбирать между книжками-«рвушками», гедонистом Иэном Дюшармом и душкой Сэмом, то выбор очевиден. Все-таки я нашла золотую середину. Я, как и хотела, становлюсь правильной и серьезной женщиной. Не помню, что мне снилось, но проснулась я в полной нерешительности и в холодном поту.
Глава двадцать девятая
Последняя капля в чаше греха
Хорошо было то, что ночью в округе не убили ни одного животного. А плохо то, что в наш городок понаехало еще больше репортеров, и теперь я была прикована к ранчо.
Чтобы порадовать себя, я решила нарядиться к ужину и надела ярко-розовое платье и бежевые босоножки с ракушками, которые обнаружила в «Вашей засохшей розе» и «Благотворительной лавке поставщиков винограда». Шелковистая ткань платья скользнула по моему телу, прилегая к нему, словно альпинист к отвесной скале. Я уложила свои волосы с помощью геля так, чтобы они были волнистыми. Особое внимание уделила глазам – чтобы они выглядели сексуальнее, я старательно подвела их и намазала тенями.
Повертевшись в разные стороны, я придирчиво оглядела себя в зеркало. Странно. Похоже, я загорела. Видимо, меня так занимали мысли о незваных гостях, которых надо опасаться во время прогулок, что я забывала мазаться средством от солнца.
Но ругать себя не хотелось, ведь у меня такой аппетитный загар.
Пришло время давать Дейзи антибиотик, но в доме я ее так и не нашла. Выйдя на крыльцо черного хода, я стала звать собаку оттуда. Потом помчалась на конюшню, где Эрни, придирчиво оглядев меня, воскликнул:
– Dios mio' [87]87
Бог мой (исп.).
[Закрыть]ты потрясно выглядишь, mamacita' [88]88
Мамочка (исп.).
[Закрыть]!
А потом рассказал мне, что видел собаку возле коттеджа. Я побежала по полю с воплями: «Дейзи! Дейзи!» – но ее мохнатой шубки нигде не было видно. Когда на мой стук в дверь коттеджа никто не ответил, я открыла ее и вошла, крикнув:
– Уинни, ау!
Из ванной вышел Освальд с завязанным на талии полотенцем. У него был плоский живот, безупречная кожа, а на красивой мускулистой груди было как раз столько волос, сколько надо. Его серые глаза сияли.
Я тупо глазела на него, но потом мне все-таки уда-ось взять себя в руки. Старательно отводя взгляд от Освальда, я смотрела по сторонам.
– Уинни вернулась?
– Нет еще. Но уже едет.
– Ой, я нигде не могу найти Дейзи.
Я старалась говорить спокойно, но голос все же сорвался, а в глазах стояли слезы.
Он хлопнул в ладоши, и я пережила краткий миг паники, опасаясь, что от этого движения с него спадет полотенце. Впрочем, боялась я очень зря: оно было надежно обмотано вокруг его стройных бедер.
– Дейзи, ко мне! – приказал Освальд.
Послышался стук собачьих когтей о деревянный паркет, и Дейзи выскользнула из спальни.
– Плохая девочка, плохая! – укоряла я, склонившись над собакой, взъерошивая ее шерсть и радуясь тому, что она жива и здорова.
– Да, тема плохих девочек тебе близка.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что, черт побери, ты делала с Иэном Дюшармом? – резко спросил Освальд.
– Иэн свободен. Во всяком случае, он действительно хотел выстроить со мной отношения. И вообще – не твое собачье дело, с кем я встречаюсь.
– Встречаешься? Ты это так называешь?
Его поведение серьезно уменьшило удовольствие, полученное от разглядывания его пупка, и радость от того, что Дейзи цела и невредима.
– Да, встречалась. И у нас был жаркий, извращенный секс с кровососанием. – Я приблизилась к Освальду и посмотрела ему прямо в глаза. – Хочешь, расскажу тебе об этом? О том, что он делал со мной? – хрипло проговорила я. – Как классно было, когда он…
Попытка поддразнить Освальда привела к тому, что я завелась сама. Мы стояли всего в нескольких сантиметрах друг от друга, словно играя в гляделки.
Я первая вздрогнула и отвела взгляд.
– Черт возьми, Освальд, ты ведь так и не извинился за то, что сделал со мной.
– Хотел, но не мог, – отступив назад, признался он.
– Не мог? Говорить разучился, что ли?
– Не мог я. Сэм запретил мне это делать.
Обработать эту информацию я смогла только после того, как быстро выпалила:
– Что-что-что?
– Извиниться – значит взять на себя ответственность.
– Но ведь именно на тебе и лежит ответственность за то, что случилось. Сэм знает об этом.
Зайдя в спальню, Освальд вернулся оттуда с рубашкой.
– Он адвокат. И что самое главное – один из моих адвокатов.
Я изо всех сил старалась взять себя в руки.
– Освальд, – начала я, стараясь говорить как можно спокойнее, – адвокаты дают советы. Но слушать их необязательно.
– Ты права. Прости меня, Милагро. Теперь мы в расчете?
Я уже подумывала о том, чтобы предложить ему скрепить наш мир облизыванием друг друга с ног до головы, но вместо этого заявила:
– Да, мы в расчете.
Услышав шаги, мы оба вздрогнули.
– Освальд! – позвала Уинни.
Она вошла в комнату и увидела нас.
Мне не хотелось ставить ее в известность о том, что мы снова скандалили.
– Привет, Уинни. Я искала Дейзи, а она была здесь.
– Опять Дейзи, – последовала скептическая реакция.
На этот раз упомянутая собака была тут как тут.
– Ладно, отведу ее домой.
Теперь Уинни взглянула на меня глазами профессионала.
– Милагро, ты загорела?
– Возможно, – ответила я.
– Хм-м, – промычали они оба зловещим врачебным тоном.
– Мне бы хотелось снова осмотреть тебя завтра, – заявила Уинни.
Я чувствовала себя хорошо и совершенно не хотела никаких осмотров, однако в тот момент я не собиралась с ней спорить.
Бредя вместе с Дейзи к дому, я размышляла о том, почему я ошибочно приписываю каждому контакту с мужчиной какой-то сексуальный подтекст. Конечно, забавно выпить «буравчика» со знакомыми геями и посплетничать об этом. Я безумно люблю своих друзей-геев, однако надо признать, что даже они иногда бывают не правы. Не все отпадные актеры оказываются гомосексуалистами, и далеко не каждый контакт с кем-нибудь симпатичным носит сексуальный характер.
Грузовик Гэбриела показался на подъездной аллее как раз в тот момент, когда я поняла, что нуждаюсь в гомосексуальных советчиках. Выскочив из кабины, он сначала крепко обнял меня, а потом спросил:
– Подруга, как тебе удалось загореть?
– Наши медики уже всполошились. – Я поймала его за руку. – Как дела?
– Поскольку все практически сделано, могу тебе рассказать. Мы уже почти напортачили в счетах КАКА. Скоро достанем этих подонков. У них темных делишек больше, чем у королевы гонора. Но до меня дошли слухи, что ты покорила Иэна Дюшарма!
– Ого! В этой семье все только и делают, что сплетничают.
– О-ля-ля, леди Милагро, такой сексуальный темный лорд! Злой сумасшедший, с которым опасно иметь дело.
Улыбка застыла на моем лице.
– Почему ты сказал «темный лорд»?
Гэбриел пожал плечами как ни в чем не бывало.
– Просто фигура речи, понимаешь ли, он весь из себя темный да и ведет себя как фон-барон. Многие пытались захомутать его, но удалось это только тебе. Знаешь, он все еще в городе, сегодня вечером уезжает.
– А мне по-прежнему это неинтересно.
– Я бы его тут же уделал!
– Давай, не стесняйся!
Смеясь, мы зашли в дом.
Не успел Гэбриел поздороваться со всеми родственниками, как Эрни принес нам очередную новость – в одном из частных городских владений обнаружили целый курятник изувеченной домашней птицы.
Поскольку это случилось в городе, страхи местных жителей только усилились – теперь все опасались, что следующей жертвой будет человек. Город стали патрулировать вертолеты, а средства массовой информации только и обсуждали что убийства животных. Оставив телевизор и радиоприемники включенными, мы постоянно слушали новости. Когда какая-то женщина с химической завивкой, отвечая на вопрос о сатанинских обрядах, начала лопотать что-то бессвязное, будто бы ее хотели похитить инопланетяне, я тут же вспомнила о Корнелии.
Журналисты побывали и в Нижнем Небе, где некто Эрнест Калпеппер по кличке Пеппер поведал им, что он и его товарищи-байкеры давным-давно прекратили поклоняться дьяволу и превратились в образцовых богобоязненных граждан.
Той ночью луна была полной. Запершись в своей комнате, Уинни мрачно заканчивала последние приготовления к свадьбе, а Сэм и Гэбриел работали в кабинете. В комнате отдыха Эдна смотрела новости. Я больше не могла выдерживать все эти разговоры, а потому решила поболтать ногами в бассейне и полюбоваться на небо.
В темноте я заметила фигуру мужчины, который шел в дом со стороны конюшни. Я заключила, что это Эрни, и потому сказала:
– Hola, guapo' [89]89
Привет, красавчик! (исп.).
[Закрыть]!
Освальд резко остановился и спросил:
– Милагро, что ты здесь делаешь?
– Иду в бассейн.
Я очень надеялась, что он не понял, как я только что его назвала.
– Тебе нельзя оставаться одной. – Освальд поднял руку, в ней что-то блеснуло. Бутылка. Он сделал большой глоток и протянул бутылку мне. – Я пойду с тобой.
Отвергнуть предложение выпить было бы невежливо. Я понятия не имела, чем баловался Освальд, но, взяв у него бутылку, поднесла ее к губам. Ром согрел мне горло. Он был таким вкусным, что я глотнула снова.
Под яркой луной мы направились к забору, ограждавшему бассейн. Мы прошли через калитку, которая тут же за нами захлопнулась. Освальд открыл раздвижную крышу, и над нами возникло небо. Включилась иллюминация, осветившая лазоревый бассейн; зажглись и маленькие лампочки, располагавшиеся по периметру ограды.
Выпив еще немного, Освальд подошел к бассейну; я двинулась за ним.
– Будешь купаться? – осведомилась я.
– Нет, а вот насчет того, чтобы утопиться, подумаю. – Он передал мне бутылку, и я медленно сделала большой глоток. – Побудь со мной немного.
Он боком уселся на огромный шезлонг.
При необходимости сидеть на легкой пляжной мебели любой даме приходится сталкиваться с серьезными трудностями. Особенно когда эта самая дама начинает испытывать на себе действие крепких напитков. Делая очередной глоток, я пыталась решить эту проблему. Возможно, стараясь держать спину прямо, нужно просто надеяться на то, что ноги будут служить надежной опорой.
– Юная леди, – проговорил Освальд, снова передавая мне бутылку, – очень скоро я женюсь.
– Я знаю, Освальд. Поздравляю тебя.
Мы выпили за его будущее бракосочетание, а потом он заявил:
– Уинифред не любит меня.
Эта фраза повисла между нами, как паук в своей паутине.
– Я думала, у вас классный секс.
Звук, который вырвался у него из уст, не походил на смех.
– Я об этом ничего не знаю.
Я постаралась припомнить, что говорила мне Уинни.
– По словам Уинни – я их хорошо запомнила, – вы идеально подходите друг другу в самом важном отношении.
Освальд улыбнулся своей обезоруживающей кривоватой улыбкой.
– Ты неправильно поняла. Самое важное для нее – уровень плодовитости. Мы с ней очень подходим друг другу в том смысле, что с помощью современной медицины мы когда-нибудь сможем иметь детей.
– О, – сказала я, переваривая эту новость. – Значит, классного секса не было?
– Вообще никакого секса не было. Она вся съеживается, когда я прикасаюсь к ней, и все время придумывает отговорки.
Мне стало очень жаль обоих – и Освальда, и Уинни. Я прислонилась к нему, чтобы как следует обдумать это, а еще из-за того, что природа шезлонга предусматривает расслабленную позу, и наконец потому, что мы с Освальдом последний раз предавались espiritu de los cocteles в компании друг друга. Я подумала, что любая девушка, опершись на сильное тело Освальда, получит стопроцентную гарантию сохранения ее вертикального положения.
Казалось, Освальд ждал моей реакции, и я проговорила:
– Это ужасно, ужасно грустно, Освальд.
– Да. – Он промочил горло очередной порцией рома и поднес бутылку к моим губам, чтобы я тоже смогла сделать глоток. – Почему Иэн?
– Чего ты прицепился к нему? Ты ведь несвободен.
– Да, несвободен, – подтвердил он. – Но мне хотелось бы быть свободным. Как тебе было с ним в постели?
Этот вопрос показался мне наглым, даже оскорбительным. Я так и сказала бы ему, если бы слово «оскорбительный» не было так сложно произнести в моем тогдашнем состоянии.
– Чисто физически – здорово, а вот что касается чувств – он сбил меня с толку. Понимаешь, что я имею в виду?
– Нет, не очень. Я боялся, что ты влюбилась в него.
– Похоже, сегодня мы обсуждаем проблему отсутствия любви, – заметила я, и мне вдруг пришло в голову, что сегодня я отличаюсь излишней мудростью.
Мы выпили еще немного, а потом Освальд сказал:
– Если бы в тот раз в отеле мы… ну понимаешь… как, ты думаешь, это было бы?
Возможно, из-за того, что мы пили почти на брудершафт, я призналась:
– Освальд, даже просто целоваться с тобой было чертовски классно. Раньше я ничего подобного не испытывала. И поэтому я ненавижу тебя.
– То же могу сказать и про себя, только ненависти к тебе я не испытываю, – проговорил он. – А ты почему ненавидишь меня?
– Потому что ничего для тебя не значу. Ты помолвлен с прекрасной, преданной своему делу женщиной, которая служит твоим идеалом и в физическом, и в духовном смысле. – Я вдруг вспомнила о Сэме. – А ты знаешь, что мы с Сэмом хотим углубить наши отношения? Они похожи на ваши. Мы одинаково смотрим на многие ценности и уважаем друг друга. Мне нужно научиться играть в шахматы.
– Ты кое-что значишь для меня, – возразил Освальд, отставив бутылку и повернувшись ко мне. – И, черт возьми, я уважаю каждый миллиметр твоего тела.
Я почувствовала его горячее дыхание, и вдруг – понятия не имею, как так получается, это одна из тех самых непостижимых загадок Вселенной – лица наши сблизились, и Освальд заключил меня в объятия.
– Милагро, – начал он низким охрипшим голосом, – я хотел все отменить, но Уинни не согласилась. Она сказала, что мы обязательно должны пожениться. И я… я никогда больше не буду с женщиной, которая хочет меня, которой нравятся мои ласки… – Говоря это, он погладил пальцами мои обнаженные руки, отчего по телу пробежала приятная дрожь. – Все, о чем я прошу, – одна ночь с тобой… чтобы у меня остались хоть какие-то воспоминания.
Его губы коснулись моих, и я, как и в прошлый раз, опьянела от этого поцелуя. Позабыв об осторожности и соблюдении морали, я думала только об одном – о том, как я хочу ласкать Освальда и как мне необходимы его ласки. Он стянул с меня одежду и отдал должное моему отличному нижнему белью. Просто поставил меня перед собой и, поглаживая меня, повторял: «Красавица, красавица».
Он расстегнул лифчик и снял с меня трусики. Меня вдруг пронзила мысль о том, что я стою обнаженная перед человеком, привыкшим видеть искусственные груди, не подчиняющиеся силе тяготения, животы после липосакции и улучшенные при помощи хирургического вмешательства попки и бедра. Я тут же прикрыла груди руками.
– Нет, нет, – бормотал Освальд, отводя мои руки. – Они великолепные, настоящие. – И накрыл груди своими ладонями.
Поскольку шезлонг был не очень устойчивым, мы положили матрац прямо на цемент. Мы наперебой пытались снять его одежду, то и дело запутывая в ней пальцы. И когда нам это наконец удалось, я решила, что Освальд не вроде как потрясающий, а совершенно потрясающий мужчина.
Потом мы оказались на матраце, и – о-го-го! – он был мужчиной, отправлявшимся на войну, а я – благодарной девушкой, кричащей ему вслед последнее «ура!». Мы переворачивались, ритмично двигая телами, меняя позы и исследуя друг друга, так что я потеряла всякое ощущение времени. Я уже не была Милагро, я стала частью какого-то другого организма – его или нашего общего, и мне казалось, что так и должно было быть всегда.
– Освальд, – сказала я. – Ты снился мне, когда я болела.
Его кривоватая улыбка восхищала меня.
– Это был не сон, – возразил он. – Просто я не мог придумать другого способа спасти тебя, пришлось встряхнуть твою иммунную систему.
Мы целовались так неистово, что наши тубам было больно.
– Мне бы хотелось, чтобы так было всегда, – пробормотал он в мое ухо.
– Не могу поверить! – заорала какая-то женщина.
Мы с Освальдом оглянулись и увидели Уинни и Сэма, в ужасе уставившихся на нас.
– Боже мой! Боже мой! – кричала Уинни.
Сэм раскрыл рот и выпучил глаза.
Мы с Освальдом отскочили друг от друга и начали в панике хватать с пола одежду. Мне нужно было прикрыть наготу, поэтому я нацепила рубашку Освальда и его трусы-боксеры. Мне не хотелось смотреть на Уинни и Сэма, но я все равно взглянула на них.
Прикрыв срам брюками, Освальд заявил:
– Я могу все объяснить.
Очень смешная фраза, тем более что оправдания этому преступлению не было. Я совершила самый ужасный поступок на свете – предала свою подругу Уинни. С этим не сравнится даже тот факт, что я разрушила надежду на отношения с Сэмом. Я сама себя возненавидела.
– Неужели? – проговорила Уинни. – А я пришла сказать тебе, что я беременна.
Схватив свое платье, я пробормотала:
– Уинни, прости меня, прости меня, пожалуйста, прости.
А потом, как трусиха, сбежала.
Спотыкаясь, я шла прочь по дороге, и вскоре громкие голоса вампиров стали неразличимы. Острые камешки кололи мне ноги, но я заслужила эту пытку. Словно воровка, я прокралась к черному ходу. На мое счастье, кухня была пуста. Я нырнула в свою комнату, и тут мне навстречу, спрыгнув с кровати и помахивая хвостом, устремилась Дейзи. Я погладила ее по мохнатой голове и сказала со слезами в голосе:
– Прости, девочка, прости.
Надевая нижнее белье, джинсы, свитер и кеды, я уже вовсю плакала. В шкафу я обнаружила рюкзак, куда и начала запихивать свою одежду – всю, какую можно было уместить. Зайдя в ванную, я прихватила самые необходимые средства гигиены и затолкала их в свою сумку. Оставалась только пишущая машинка.
Она была моей. Освальд подарил ее мне. Я сунула рукопись в бумажный пакет, надела рюкзак на одно плечо, на другое нацепила сумку, а потом взяла в руки пакет и чемоданчик с пишущей машинкой.
Когда я крадучись вышла на кухню, Эдна уже стояла там, словно поджидая меня.
– Что, в сущности, происходит?
– Мне нужно уехать, Эдна. Я… спасибо вам за все.
Я плакала и хлюпала носом.
Эдна печально взглянула на меня.
– Что бы ни случилось, все можно исправить.
– Нет, Эдна, нельзя. Я ужасная. Я совершила непростительный поступок.
Она потянулась ко мне.
– Милагро, – проговорила Эдна, и я отпрыгнула в сторону. – Все будет хорошо, юная леди. Оставайтесь, все обязательно уладится.
– Нет, не уладится. Простите. Передайте всем, что я прошу прощения.
Невыносимо было видеть разочарование в ее великолепных изумрудных глазах.
Я помчалась прочь из дома. Находясь под действием рома и переживаний, вести машину я была не в состоянии. Во дворе стоял велосипед с корзинкой, который раньше хранился в комнате прислуги. Сунув в корзинку чемоданчик с пишущей машинкой, я неуклюже покатила по дороге, вдоль которой с обеих сторон росли деревья.
Мое досье, составленное вампирами, оказалось справедливым. Я была глупой, ненадежной, безответственной шлюхой. Калитка открылась автоматически, и я бесславно покинула загородную резиденцию графа Дракулы, оставив в ней добрых друзей, которых предала, безвозвратно утерянное будущее с Сэмом, свою собаку, курицу и садик.
