Текст книги "Счастливый час в «Каса Дракула»"
Автор книги: Марта Акоста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Сэмюэл, ей это все равно, – прервала внука Эдна. – Она просто хочет выпить еще. – Госпожа Грант повернулась ко мне. – Если вы, юная леди, собираетесь заглотить как пойло и эту порцию, мы просто дадим вам пойло, вот и все.
– Ой! – воскликнул Гэбриел. – Даже не думайте поить ее черепахой. От нее разит водорослями.
– Гэбриел, Эрни сделал ее только потому, что ты это предложил, – вежливо заметила Уинни.
Эрни взял в руки другую бутылку.
– Это ангорский кролик. Бодрящий, с травяной нотой, после него, как говорят, во рту появляется ощущение свежести.
– Кролик? – переспросила я, наблюдая, как Эрни наливает кровь и воду в стакан.
– Да, – подтвердил Освальд. – Он хорош для начинающих. Не очень крепок.
Освальд оказался прав. Вкус у кроличьей крови был мягче и пилась она… э-э… легче. Такой напиток хорошо подавать к раннему обеду.
Эта мысль напомнила мне о словах Освальда.
– Кажется, ты говорил, что ешь много овощей. А о крови и не обмолвился.
В тусклом свете глаза Освальда были темными и таинственными. Он приложил палец к уголку своего рта.
– Ты испачкала вот здесь.
Я провела указательным пальцем по своим губам и, обнаружив непослушную каплю, жадно слизнула ее с пальца. А потом вдруг поняла, что все мужчины смотрят на меня.
– И как долго вы собирались скрывать это от меня? – Я обвела взглядом всех присутствовавших. – Уинни, почему ты не рассказала мне об этом?
– Я не могла предсказать твою реакцию, – вежливо, без тени смущения сказала Уинни. – Помнишь, я спросила, ела ли ты что-нибудь странное? Ты сказала, что нет.
– Э-э… По-моему, я говорила что-то о бифштексе по-татарски, – пробормотала я, пытаясь приукрасить свои кулинарные грешки.
– Поскольку ты не поведала нам о своих склонностях, мы посчитали, что сообщать тебе об этом не совсем удобно, – пояснил Сэм. – Нам не хотелось лишний раз причинять тебе страдания.
В этой ситуации, когда его застали среди ночи попивающим кровь домашнего скота, учтивость Сэма меня особенно порадовала.
Вот как забавно бывает – можно испытывать к чему-либо отвращение, но когда это «что-либо» заканчивается, вас постигает разочарование. Мое сердце ухнуло куда-то вниз, когда Эрни заткнул бутылки пробками и объявил:
– Я устал. Пора спать.
– Прекрасная селекция, Эрнесто, – похвалила Эдна, похлопав его по плечу. – Освальд прав. Вы художник. – Потом госпожа Грант взглянула на меня: – Юная леди, перестаньте смотреть так, будто кто-то стащил ваш пончик с вареньем! С этого момента вы можете приходить сюда вместе с нами.
Мы вышли из конюшни, оставив Эрни, Гэбриела и Освальда расставлять посуду и бутылки по местам. Когда мы двигались по дорожке к дому, под нашими ногами шуршал гравий, но мне казалось, что я парю в огромном пузыре, а кругом – теплый воздух и нечеткий пейзаж. Сэм взял Эдну за руку и повел ее сквозь темноту, а я сровняла шаг с Уинни.
– Мне непонятно, как в этой истории оказался замешан Эрни.
– Такова наша традиция – всегда есть какое-нибудь доверенное лицо, не имеющее отношения к семье, которое собирает и смешивает продукт.
– Зачем так рисковать? Почему вы не делаете это сами?
– А ты не догадываешься?
– Потому что один из вас может выпить все без остатка и даже не вспомнит о землистом привкусе или малиновой ноте.
– Да, именно. Трудно поверить, но в старину просто отрезали курице голову, сливали кровь в ведро и пускали по кругу. Представляешь?
Я не стала восхищаться нашей цивилизованностью.
– Так вот что мучает соседей из Старого Света?
– Это – в самой меньшей степени, – заверила меня Уинни. – Вся проблема в том, что наш клан разрушил альянс с их кланом. В то время обе группировки исповедовали язычество, тогда как другие сражались за восточную и западную религии. Это древняя история.
Эдна и Уинни направились наверх, а Сэм задержался со мной на кухне.
– Мне хочется верить, что ты относишься ко всему этому нормально, – произнес он, заботливо положив мне руку на плечо.
От его прикосновения у меня снова побежали мурашки по всему телу.
– На мой взгляд, это почти то же самое, что есть мясо.
Мне казалось, что я слышу, как бьются наши сердца, как течет кровь в наших венах, как наши легкие втягивают и выпускают воздух. Потом в столовой послышались шаги. Мы отпрыгнули друг от друга как раз в тот момент, когда на кухню вошла Уинни.
– Ой, – сказала она, поглядев на нас. – Я только хотела выпить сока.
– Отличная идея, – слишком рьяно поддержал ее Сэм. – Будешь сок, Мил?
Стакан апельсинового сока вряд ли способен был удовлетворить хоть одно их моих страстных желаний.
– Не, спасибо.
Уинни достала стаканы, налила в них сок и протянула один Сэму.
– Спасибо, – пробормотал он.
– Ты пойдешь сейчас наверх, спать? – тихо спросила Уинни у Сэма.
Этим вечером я как-то странно все воспринимала: в невинной фразе Уинни мне послышалось нечто непристойное.
Сэм кивнул и последовал за ней. Пожелания спокойной ночи эхом огласили пустые комнаты.
Глава двадцать вторая
Немного фикции
На следующее утро я приняла душ и надела свой новый комплект белья из красного шелка, черную юбку и бордовый свитер. Я пыталась изображать из себя сексуальную, утонченную особу и больше не приходить в ужас от того факта, что я шизнутая кровопийная алкоголичка. Гордо выплывая из своей комнаты, я столкнулась нос к носу с Освальдом.
Он был так близко, что я чувствовала его дыхание, в котором ощущалась свежесть мятной зубной пасты. На нем был спортивный пиджак из мягкой замши и широкие брюки кофейного цвета. Мне подумалось, что он наверняка истратил на эту одежду всю свою скудную зарплату.
– Хорошо, что ты уже встала, – сказал Освальд. – Можно тебя попросить помочь сегодня в больнице?
– Я ничего не знаю о животных, – заявила я в надежде, что исполнять его просьбу не придется.
Освальд не застегнул верхние пуговицы своей рубашки, и его шея была обнажена. Мне вдруг показалось, что я вижу, как пульсирует артерия у основания его горла.
– Тебе и не нужно ничего знать о животных, – заверил меня Освальд, и на его лицо прокралась улыбка. – У администратора возникли личные проблемы. Тебе придется только отвечать на звонки и стараться сделать так, чтобы пациенты не волновались. Я буду тебе очень благодарен.
Он был невероятно серьезен и красив, поэтому я на секунду забыла, что передо мной Освальд, и поступила так, как обычно поступаю, когда серьезный и красивый парень просит меня о чем-нибудь, – дала согласие.
– Думаю, можно будет сунуть им какую-нибудь жратву, если они закапризничают?
– Да, это поможет, – согласился Освальд, и я заметила, что он расслабился. – Позавтракаем прямо там.
Выходя из дома, мы наткнулись на Сэма.
– Милагро будет сегодня помогать мне в больнице. Не делай ничего такого, чего бы не стал делать я.
В ответ на попытку Освальда банально пошутить Сэм нервно улыбнулся.
Мы сели в среднего размера седан, который, как я полагала раньше, принадлежал Эдне, и включили приемник. Он оказался на волне «Национального общественного радио».
– Выбери что-нибудь сама, – порекомендовал Освальд, и я, повозившись с тюнером, в конце концов обнаружив какую-то старенькую песню в стиле фанк.
Когда я услышала вульгарный текст сексуального содержания и стоны на заднем плане, было уже поздно, поэтому пришлось оставить все как есть.
Откашлявшись, я ляпнула невпопад:
– Уверена, что опыт, приобретенный в больнице, поможет тебе попасть в школу ветеринаров.
– Милагро, твоя уверенность полнит кровью все каверны моего сердца.
В этот момент мы переваливали через гору. Я задала давно волновавший меня вопрос:
– Освальд, ты всегда говоришь так, что на ум приходят всякие непристойности, или все дело во мне?
На его лице вспыхнула ослепительная улыбка.
– Все дело в тебе.
Остальное время пути мы провели в молчании, которое нарушало только радио, изрыгавшее соблазнительные песенки о фокусах-покусах в горизонтальном положении. Мы въехали в старомодный городок-игрушку, где я встретила Кэтлин, миновали большую ветеринарную больницу и свернули с главной улицы к какому-то зданию без вывески. Освальд обогнул дом и остановился на одном из нумерованных мест стоянки.
– Что, у больницы нет вывески? – удивилась я.
– Клиенты предпочитают анонимность.
Освальд провел меня в вестибюль, а потом, открыв ключом какую-то дверь, придержал ее для меня. Я уже шагнула было за порог, но тут увидела на стене скромную медную табличку – «Освальд К. Грант, Д.М.' [66]66
Д.М. (M.D. – Doctor of Medicine) – доктор медицины: степень свидетельствующая о законченном высшем медицинском образовании.
[Закрыть]».
Я резко остановилась, и он натолкнулся на меня сзади.
– Освальд, что это, черт возьми, значит? – спросила я, указав пальцем на табличку.
– Д.М. – дядя медик, – рассмеявшись, пояснил Освальд.
– Ну ты козел! Почему ты постоянно говорил мне, что хочешь стать ветеринаром?
– Ты так увлеклась этой идеей, что мне было жаль тебя разочаровывать.
Я бы, наверное, продолжила орать на него, если бы в вестибюле не появилась симпатичная пожилая женщина с крашеными светлыми волосами, напоминавшими пушок. Ее глаза мягко смотрели сквозь стекла очков в серебряной оправе.
– Доброе утро, доктор Грант.
– Доброе утро, госпожа Валинтини.
Освальд схватил меня за локоть и потащил в свой офис. Когда он включил свет и снял помещение с охраны, моим глазам открылась простенькая, но элегантная приемная.
– Это Милагро. Сегодня она будет работать администратором. Сьюзи отпросилась по семейным делам.
– Приятно познакомиться, Милагро, – сказала женщина. – Спасибо за помощь.
– Приятно познакомиться, госпожа… – Я запнулась на ее фамилии.
– Валинтини, – подсказала она и подмигнула. Подняв руку с бумажным пакетом, женщина сообщила Освальду: – Я принесла ваши любимые маффины.
– Вы лучшая из женщин, – похвалил ее Освальд. – Я приготовлю кофе. Может быть, покажете Милагро телефоны?
Он пошел дальше по коридору, а госпожа Валинтини, ничуть не смущаясь, оглядела меня с ног до головы.
– С тобой ведь ничего не делали, верно? Я всегда это вижу. Отличные грудки, кстати.
– Спасибо. Некоторые считают, что настоящие выглядят ужасно.
Она хмыкнула.
– Просто завидуют. Я была бы рада вернуть свою настоящую. – Госпожа Валинтини выпятила грудь, чтобы продемонстрировать свои аккуратные булочки. – Одну мне удалили из-за рака груди. Вряд ли можно придумать лучшую замену, чем эта – ее сделал доктор, – но я все равно скучаю по старой, висячей.
– Ой, – проговорила я, когда до меня вдруг дошло. – Освальд – пластический хирург?
– Один из лучших. Хотя я, наверное, необъективна.
Госпожа Валинтини показала мне, как работают телефоны и интерком, и рассказала о графике приема.
– Сегодня довольно-таки легкий день, – заверила она. – Одни консультации. Правда, пациенты очень волнуются, поэтому надо их выслушивать и успокаивать.
Освальд вернулся, неся большую тарелку, на которой были кружка кофе и маффин с морковкой и цуккини. Я одарила его злобным взглядом.
– Милагро – очень отзывчивая девушка, – сказал он. – У нее все получится.
И у меня действительно все получалось; хотя несколько раз я все-таки бросала трубку. Ко мне периодически заходила госпожа Валинтини, чтобы проверить, как мои дела, и немного поболтать о том о сем. Один раз она спросила, знаю ли я доктора Хардинг.
– Она прекрасный человек, – подтвердила я. – Очень преданный и достойный восхищения.
– Просто подарок, – согласилась госпожа Валинтини. – Особенно с тем носом, который ей сделал Освальд. Как теперь заиграло ее лицо!
Это уж точно. Мое воображение нарисовало такую картину: я стою перед Освальдом в старушечьих трусах, а он красным фломастером отмечает изъяны на моем теле.
– Думаю, он может найти недостатки во внешности любого человека, – заметила я.
– Нет, зайчик мой, она сама на этом настояла. Освальду нравится разнообразие, но многие люди просто-напросто недовольны собой. Не все же такие, как ты. – Заметив мое замешательство, госпожа Валинтини пояснила: – Они хотят, чтобы у них снаружи было то, чего у тебя полно внутри. – Положив руки на свои полные бедра, она добавила: – Ты воплощенный секс, милочка.
– Я бы предпочла, чтобы ко мне относились серьезно, – возразила я.
Госпожа Валинтини захохотала так, что у нее слезы полились из глаз.
– Научись пользоваться этим, зайчик мой, и радуйся, пока это есть.
Я ожидала увидеть клиентов, похожих на мою мать Регину и Кэтлин Бейкер, но пациенты оказались очень разными. Один вдовец поведал мне, что хочет убрать мешки под глазами, чтобы снова начать встречаться с женщинами. Какой-то подросток изъявил желание привести в порядок ухо, пострадавшее во время аварии, а потом пришла женщина, полная решимости исправить свой подбородок, который она всегда ненавидела. Некая особа, оказавшаяся большой начальницей, пошутила, что, поскольку она сама достигла вершин своей карьеры, ее груди должны сделать то же самое.
Сегодня Освальд не был похож ни на игривого чудака с вечеринки Кэтлин, ни на праздно шатающегося бездельника с ранчо. Он целый час висел на телефоне, пытаясь отыскать кого-нибудь, кто согласился бы помочь неимущему пациенту; сидел на полу и играл с малышом, у которого была волчья пасть; а потом угощал нас с госпожой Валинтини бургерами.
Некоторым пациентам он шутливо говорил, чтобы они не нервничали, с другими был образцом профессионализма. В сущности, Освальд напоминал мне Сэма, и теперь я вполне понимала, почему Уинни хочет выйти за него замуж.
В общем, я как была дурой, так и осталась ею: до Освальда мне было далеко как до небес.
Глава двадцать третья
Мексиканская пересмешница
Я вынесла пишущую машинку на улицу и принялась работать. Дейзи лежала у моих ног, а я наслаждалась тем, что могла сидеть в садике и наблюдать, как Петуния, невероятно забавно кудахча, клюет и роет землю.
Эдна, то и дело останавливаясь у моего стола, выдавала бесценные советы типа: «Надеюсь, вы исправляете ошибки» или «Вы капнули холодным чаем на блузку».
Тем вечером Гэбриел улетел по делам в Вашингтон. Он забрал мои подделки и пообещал:
– Я привезу тебе что-нибудь очень красивое и редкое, Мил. Что-нибудь такое, что тебя порадует.
– Я буду скучать по тебе, солнце мое.
– Иногда я очень волнуюсь за тебя, Милагро, но потом мне приходит на ум, что ты гораздо находчивей, чем считают окружающие.
Он крепко обнял меня и поцеловал, а потом, пританцовывая и напевая «Я останусь в живых»' [67]67
«Я останусь в живых» (I Will Survive) – популярная песня, впервые исполненная Глорией Гейнор в 1978 г.
[Закрыть], чем страшно рассмешил меня, вышел из комнаты.
Эрни спас олененка, маму которого сбил грузовик. Сначала это показалось мне ужасно трогательным, но потом я узнала, зачем он взял животное к себе. Той ночью, попивая кровь Бемби, я поймала на себе взгляд Эрни, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло разочарование. Но всего лишь мелькнуло, через секунду снова спрятавшись за улыбкой рубахи-парня.
Мы с Уинни вышли из конюшни последними.
– Сегодня мягкая погода, можно поплавать, – сказала она.
– Отличная идея.
В раздевалке возле бассейна мы обнаружили несколько совмещенных купальников. Я надела синий с розовой морской звездой, а Уинни – желтый в оборках и с маргаритками.
На стене висела панель с кнопками. Уинни нажала одну из них с надписью «крыша», и потолок раздвинулся, открывая вид на усыпанное звездами небо. Затем Уинни выбрала и включила звуковое сопровождение – музыку к какому-то фильму. Отдав предпочтение сентиментальным струнным партиям и мелодраматичному завыванию, она повела себя почти как обычная девушка.
Уинни сразу же нырнула в бассейн, а я, прежде чем прыгнуть туда, некоторое время мочила ноги. Немного побарахтавшись, я поняла, что водичка просто блеск. Пока Уинни нарезала круги по периметру бассейна, я развлекалась стоянием на руках под водой и прочими кувырканиями.
Потом, ухватившись за автокамеру, я лениво болтала ногами, наслаждаясь вечерним ветерком, небом с мерцающими звездами и остатками тепла, появившегося в моем теле после того, как я выпила свежей крови, Вскоре Уинни закончила нарезать круги и подплыла к надувному матрасу.
– Знаешь, Милагро, – сказала она, – я рада что ты здесь.
Я засияла как медный таз.
– Спасибо, Уинни. А я рада, что познакомилась с тобой, Эдной и Сэмом.
Плеск воды, в которой мы болтали ногами, был единственным звуком в тихой ночи.
– Он чудесный человек, – спокойно проговорила Уинни.
– Сэм? Чудесный? Да сказать это – значит ничего не сказать! Сэм красивый, умный, ответственный и всегда говорит правильные вещи. – До того как я начала говорить, я сама понятия не имела, насколько уважаю Сэма. – Как это у некоторых людей получается все время говорить правильные вещи? Уму непостижимо! Я поражаюсь.
Уинни рассмеялась.
– Это и правда поразительно. Ну хорошо, он не просто чудесный, а гораздо больше, и все время говорит правильные вещи.
– В этом смысле вы с ним похожи.
Перевернувшись в воде, Уинни спросила как ни в чем не бывало:
– А что ты думаешь об Освальде?
– Он хороший, – осторожно ответила я и, когда Уинни рассмеялась, добавила: – Вы с ним очень разные.
– Это правда, – согласилась она. – Но в самом важном отношении мы идеально подходим друг другу.
Она наверняка имела в виду, что у них потрясающий секс. На меня напала страшная зависть – я ведь так старалась быть серьезной и правильной! А ей и стараться незачем. Уинни серьезная и правильная по натуре, а еще она может, отключив свои умные мозги, до потери пульса кувыркаться. С Освальдом.
Когда я снова заговорила, в моем голосе слышалась теплота, порожденная привязанностью, которую я и впрямь испытывала к плещущейся по соседству нимфе.
– Уинни, а когда же свадьба?
Когда она назвала день, до которого оставался всего месяц, меня точно током тряхануло – так, наверное, чувствует себя малыш, сунувший обычную вилку в электрическую розетку.
– Но ведь не было никаких приготовлений! И мне никто ничего не сказал.
Неужели наше espiritu de los cocteles было всего лишь бессмысленной иллюзией, возникшей под действием джина?
– Мы все время переносим дату то вперед, то назад, – пояснила Уинни. – Освальд хотел дождаться, пока здесь все утрясется, но кто знает, когда это случится! Я хочу детей… – Она покорно вздохнула. – Всеми приготовлениями занимается моя мама. Мы должны пожениться в Праге.
Понятия не имею, почему я так расстроилась.
– И где вы будете жить, когда поженитесь?
– Здесь, конечно.
– А тебе не кажется, что у Освальда тесновато?
– О, в коттедже мы будем жить только до тех пор, пока здесь все не уляжется. Это одна из причин, почему мы решили подождать. Когда Эдна и Сэм уедут, мы переберемся в дом.
Возможно, это всего лишь загородная резиденция Сэма.
– То есть Сэм живет здесь не все время?
Уинни прекратила болтать ногами и повернулась ко мне.
– Обычно он вообще здесь не живет, – сказала она и затем сообщила, что у Сэма есть собственный дом в городе.
– Значит, это ранчо… – Я запнулась.
– Оно принадлежит Освальду.
Мне стало ясно, что я вообще ничего не знаю.
Сэм ожидал нас возле дома с фонариком в руке.
– Сегодня полнолуние, – уныло заметил он. Раньше Сэм никогда не говорил таким мрачным тоном. Увидев выражение моего лица, он рассмеялся: – Нет, не стоит бояться оборотней. Их не существует.
– Но существуют документальные свидетельства того, что… – начала было Уинни.
– На сегодня медицинских лекций вполне достаточно, дорогой доктор. Я просто хотел спросить, не желают ли дамы отправиться со мной на прогулку.
Я была ужасно расстроена из-за своего неведения по поводу стольких вещей, а потому сказала, что хочу спать. Я понадеялась, что преданная своему делу врач и угрюмый адвокат отвлекутся от серьезных бесед и найдут какую-нибудь тему, которая увлечет их обоих.
На следующий день я пребывала в такой тоске, что меня не радовали ни новые всходы в садике, ни листочки, распустившиеся на кустах, ни почки на однолетних растениях.
Когда госпожа Грант вышла на улицу, я заныла:
– Эдна, здесь никто ни о чем мне не рассказывает.
– Понятия не имею, что вы имеете в виду.
– А вот что. Никто не сказал мне, что Освальд и вправду доктор, что этот дом принадлежит ему, что вы пьете кровь, что Уинни и Освальд собираются пожениться через месяц. Чего я еще не знаю?
– Юная леди, – вдохнув, произнесла Эдна, – у меня просто нет времени рассказывать вам то, о чем вы не знаете.
С этими словами она удалилась.
Я продолжала работать, пока Уинни не вернулась домой из больницы. Светло-сиреневый костюм подчеркивал цвет ее глаз. Она вся светилась от счастья и радости, и я даже подумала: уж не удалось ли ей извести какую-нибудь гнойную инфекцию.
Войдя на кухню, мы увидели, как Эдна вытворяет нечто непристойное с курицей.
– Эй, Эдна, думаю, то, что вы делаете с этой курицей, запрещено законом в сорока восьми штатах, – заметила я.
Госпожа Грант отвела плечо назад, в этот же момент ее левая бровь медленно приподнялась, словно занавес в опере, а правый уголок рта едва заметно опустился. Потрясающе!
– Юная леди, не стоит спорить с женщиной, которая держит обвалочный нож. – Она обратилась к Уинни: – Недавно звонила ваша кузина Корнелия.
– Корнелия! – радостно воскликнула Уинни. – Как у нее дела?
– Почему бы вам самой не спросить у нее об этом, когда она появится здесь? Она уже едет сюда вместе с Иэном. – Эдна пырнула курицу ножом. – Иэн остановится в городе, но, поскольку в вашей комнате есть вторая кровать, я подумала, что Корнелия сможет переночевать там.
– Кто это – Корнелия и Иэн?
– О, это мои очень гламурные троюродные брат и сестра, – с удовольствием пояснила Уинни. – Сама увидишь.
Несмотря на то что за последнее время мне довелось насмотреться на достаточное количество гламурных людей, я все-таки расчесала волосы и намазала губы блеском, а потом пошла на кухню помочь Эдне. Она достала из холодильника запотевшие бутылки из зеленого стекла.
– Шампанское? – уточнила я.
– Прозекко, итальянское игристое вино. Оно сухое, но в нем есть смачные фруктовые нотки.
Смачный, клубничка – такие слова обычно взывают ко мне, словно сирены, пробуждая желание лезть на рожон.
Эдна заметила, что я собираюсь открыть рот, и тут же скомандовала:
– Ни слова, юная леди! Разлейте его в бокалы для шампанского. Украсьте каждый малинкой, если считаете нужным.
В кухню вошел Освальд, одетый в мягкую темно-бежевую рубашку и широкие брюки оливкового цвета. Он заметил прозекко и поинтересовался у бабушки:
– Это содержимое ящика, который тебе прислали из винного магазина?
– Возможно, – ответила Эдна, слегка улыбнувшись.
– Ох уж эти твои ухажеры! – произнес Освальд с улыбкой. – А пахнет здесь чудесно. Особое угощение для красавицы Корнелии?
Я вдруг почувствовала себя вчерашним гуакамоле' [68]68
Гуакамоле – мексиканский густой соус из растертой мякоти авокадо. Обычно его едят с любыми чипсами и хлебом.
[Закрыть].
Резвившаяся как дитя и напевавшая себе под нос Уинни помогла вынести на террасу напитки, я же доставила туда закуски.
– Что это с тобой, Уинничка? – осведомилась я.
Она улыбнулась и начала дурачиться:
– Просто сегодня такой замечательный день! Тебе не кажется, что сегодня замечательный день?
– Согласна на все сто процентов.
– И я никому не позволю его испортить.
Я поднесла к ее рту поджаренную на шпажке креветку, и она откусила кусочек.
– Кто захочет испортить тебе день, тот настоящее чудовище.
Или, если точнее, парочка вампиров.
Сверкающий «Мерседес» цвета черного дерева подъехал так тихо, что даже собаки его не заметили. Он остановился напротив террасы, водительская дверца открылась, и из-за нее вынырнула страшно худая женщина. Она была вся в черном: черные высокие ботинки, черная юбка, черный свитер, черные солнцезащитные очки и черная куртка. Ее крашеные черные волосы были коротко подстрижены и уложены в безупречную круглую прическу в стиле Луизы Брукс' [69]69
Брукс, Луиза (1906–1985) – американская актриса немого кино. Самая известная ее роль – Лулу в фильме «Ящик Пандоры» (1929).
[Закрыть]. Красная помада резко контрастировала с ее кожей цвета слоновой кости. У меня аж весь газ из прозекко выдохся.
Потом открылась пассажирская дверца, и оттуда появился мощный, но экстравагантный мужчина. Благодаря элегантному силуэту его прекрасного костюма он казался выше среднего роста. Но больше всего меня привлекло лицо. Его черты были сочными, порочными, чувственными. Большой рот с пухлыми, причудливой формы губами и полуприкрытые глаза с поволокой. У него были черные курчавые волосы и, в противовес сестре, очень смуглая кожа.
– О, красавица Корнелия! – воскликнул Освальд и направился к гостье.
Он без труда оторвал ее от земли и закружил в воздухе. На ней были такие остроносые ботинки, что, казалось, если Освальд метнет ее, словно копье, Корнелия обязательно во что-нибудь вонзится. По округе прокатился ее изящный, низкий смех.
Пока вампиры обменивались приветствиями и поцелуями, я стояла в стороне. Приблизившись к Уинни, Корнелия вытянула свои руки, напоминавшие лапки богомола, и пропела:
– Моя дорогая!
Мне ужасно хотелось крикнуть: «Нет, Уинни, не смей! Они сначала спариваются, а потом пожирают партнера!» – но, подумав, что это будет невежливо, я решила сидеть смирно и ждать того момента, когда меня представят. Иэн тоже предпочел наблюдать эту сцену со стороны.
– Корнелия, – обратилась к ней Эдна, – вы совершенно не меняетесь.
И действительно, мертвенно-бледное лицо гостьи носило пугающе неизменное выражение. Сняв солнцезащитные очки, она продемонстрировала глаза, которые были обрамлены таким количеством туши и подводки, что даже самый заядлый трансвестит смутился бы, увидев это.
– Дражайшая Эдна, вы как всегда восхитительны!
Женщины обменялись фальшивыми поцелуями, прикоснувшись друг к другу щеками.
– Какой приятный сюрприз! – воскликнула Уинни.
– Да, – согласилась Корнелия. – Мы с Иэном были на побережье и вдруг подумали: почему бы не порадовать малышку Уинифред?
Она говорила с каким-то странным акцентом – не американским, не британским, да и других европейцев с таким выговором я раньше никогда не встречала.
– Я очень рада видеть вас, – ответила Уинни, – вы всегда такие шикарные!
Корнелия развела руки в стороны, демонстрируя себя любимую.
– Ну да, я такая, разве нет?
Освальд обхватил Корнелию за тонюсенькую талию.
– Стройна как всегда, – похвалил он. – Большинство моих клиентов сдохли бы от зависти.
Лично мне кажется, что достичь такого внешнего вида нетрудно: надо просто умереть и пролежать в этом состоянии месяца три.
– Освальд, не делай этого, – остановил его Иэн. – Лесть развращает ее. – Затем он повернулся ко мне и произнес своим теплым, певучим голосом: – Здравствуйте, я Иэн Дюшарм.
Он взял мои руки в свои сухие, крепкие ладони и не выпускал несколько дольше, чем полагается. Он не был красавцем, но в его присутствии красота была ни при чем. На вид Иэну было лет тридцать с небольшим, но, казалось, в нем таится нечто древнее и сильное.
– Это Милагро Де Лос Сантос, – представил меня Сэм, – наша подруга.
– Поздоровайтесь, юная леди, – приказала Эдна.
– Здравствуйте, – повиновалась я.
Корнелия повернулась ко мне и заявила:
– А она прелестна!
Когда гостья сконцентрировала все свое внимание на мне, я почувствовала себя так, словно быть прелестной – мечта всей моей жизни.
– Восхитительна, – прибавил Иэн.
В его глазах было что-то очень опасное.
Корнелия вырвала бокал из рук Сэма и, отставив напиток в сторону, одарила адвоката страстным взглядом.
– Эдна, когда это Сэм успел стать таким сногсшибательным?
От чрезмерного внимания к своей персоне Сэм зарделся.
– Он всегда был симпатичным парнишкой, Корнелия. Вы просто раньше не обращали внимания.
Корнелия снова испытующе взглянула на Сэма, и я поняла, что она имеет в виду. Работа с КАКА развила в Сэме очень интересные качества. Рассеянный математик превратился в таинственного и сложного мужчину.
– С этого момента я буду обращать на него особое внимание, – улыбнулась Корнелия.
– Вы и в самом деле решили не останавливаться у нас? – спросила Эдна у Иэна.
– Увы, я ночное созданье, mа chere' [70]70
Дорогая моя (фр.).
[Закрыть]Я нарушу вам весь распорядок дня.
– Думаю, вы правы, – согласилась Эдна.
Беседа лилась так же быстро, как вино. Распитие коктейлей плавно перетекло в ужин, а мы – с террасы в столовую. Корнелия рассказывала удивительные истории о своих путешествиях вместе с братом, то и дело упоминая о принадлежащих им замках, виллах, городских квартирах и даже лодочном сарае. Она одинаково забавно рассказывала об известных и неизвестных людях, равно как о владельцах магазинов и местных жителях. Судя по всему, Освальд был знаком с большим количеством ее друзей, и мне стало интересно, давно ли он вращается в ее компании.
Внимательно слушая сестру, Иэн все-таки умудрялся расспрашивать сидевшую рядом с ним Уинни о ее переезде за город и планах на будущее. Несколько раз я замечала, что он смотрит на меня, и улыбка играет на его губах.
Кто-то несомненно рассказал брату и сестре о моем положении, потому что они не удивились, когда Сэм начал говорить о КАКА.
– Контактное лицо Гэбриела в этой организации вот-вот сделает то, что от него требуется. Если все пройдет удачно, мы очень скоро заставим их убраться с нашей дороги.
– Это чудесно, Сэм! – воскликнула Уинни.
– Сэм, я никак не могу понять, что ты имеешь в виду под словом «скоро», – сказала я. – Что именно вы делаете с КАКА?
Я не ожидала получить от него нормальные ответы. Несмотря на то что вампиры обычно игнорировали мои вопросы, я почему-то считала своим долгом задавать их снова и снова.
– Юная леди, неужели вы будете изводить Сэма даже за ужином? – фыркнула Эдна.
– Под словами «очень скоро» я имею в виду в течение нескольких недель, – пояснил Сэм.
Иэн протянул руку через стол и подлил в мой бокал вина.
– Юная леди, – обратился он ко мне, и все засмеялись. – Надеюсь, вы не собираетесь сбежать сразу после этого?
Именно это я и собиралась сделать – как можно скорее смыться от Освальда и остальных вампиров, даже несмотря на то, что при мысли о такой перспективе мной овладевала непонятная тоска.
– Я уеду, как только обезвредят Себастьяна Беккетт-Уизерспуна.
Взглянув на меня, Корнелия проговорила:
– Сэм сказал, что вы знакомы с ним. Он и вправду такой красавчик, как на фотографиях?
– Даже лучше, – призналась я. – Весь из золота и света. Правда, морально он совершенный банкрот.
– Вы говорите так, будто это плохо, – усмехнулась Корнелия. – Не могу сказать, что считаю блондинов такими уж красавцами. Я предпочитаю темноволосых и темноглазых мужчин. – Она улыбнулась Сэму. – Они куда как интереснее.
После обеда я поплелась за вампирами, направлявшимися на конюшню. Эрни выставил на низкий сервант дегустационного зала свои новые творения. Среди них были изысканный теленок, недавно отлученный от матери, и тибетский ягненок, откормленный тимьяном и полынью. А еще каждому досталось по несколько капель крови белки, которая питалась фундуком.
Корнелия потчевала хозяев историей о наследнике династии производителей резины, который ездил за ней с одного шикарного курорта на другой и заявлял, что любит ее.
– Сестра опустила тот факт, что у него в роду полно сумасшедших, – заметил Иэн.
– Верно, – согласилась Корнелия, – но в том, что касается ювелирных украшений, у него отменный вкус. – Она запустила руку под воротник и выпростала богатое золотое ожерелье с топазами. – Этот дурачок отдал мне все свои фамильные ценности в обмен на несколько свиданий.
