Текст книги "Тайна леди Кэт"

Автор книги: Марси Ротман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

За окнами занимался колючий рассвет, когда ежегодный бал в Холланд-Хаусе подошел к концу. Наконец все позади, подумала с облегчением леди Кэтрин Гровенор. Душечка Лизбет Гровенор, кузина Кэт, прозванная друзьями дуэньей, как обычно, проспала весь бал. В три часа ночи она пожаловалась на головную боль и отправилась восвояси, заверив Кэт, что домой ее проводит отец.

Старушке для счастья требовалась самая малость. Бедняжка мечтала лишь о сытой спокойной жизни и крыше над головой, что было на руку Кэт. Благодаря кузине она могла соблюсти приличия, оставаясь свободной, и жить своей жизнью. Любопытная или интеллигентная компаньонка была ей ни к чему. В отношении юной ирландки, находящейся у нее в услужении, Кэт не беспокоилась. Дина Кэйзи была самым верным и симпатичным существом на свете.

Окруженная воздыхателями, каждый из которых горел желанием проводить ее до дому, Кэт тщетно пыталась найти отца. У нее и в мыслях не было покинуть бал в сопровождении мужчины без Лизбет. Необходимость улыбаться, говорить любезности, вставлять остроумные реплики, отпускать едкие, почти всегда убийственные замечания, не доставляла ей прежнего удовольствия, а лишь раздражала до крайности.

Боже, как она сразу не поняла, что все это суета сует? Какими важными в жизни молодой леди ей казались безупречный стиль одежды, манера поведения! Если честно, то она наслаждалась своим успехом до прошлого года. А потом прозрела, поняв, что впустую растрачивает жизнь на поиски мужа и подобную чепуху. Иллюзии рассеивались по мере того, как девушка осознавала тщетность своих усилий.

Возня поклонников, боровшихся за то, чтобы быть к ней поближе, и вернула Кэт к действительности.

– Джентльмены, может, кто-нибудь займется поисками моего отца? – засмеялась Кэтрин, уверенная в том, что любой мужчина ради нее готов своротить горы.

Кэт веселило, что у отца такая короткая память; он забыл о ее существовании, а ведь всего пару часов назад она умоляла отвезти ее домой.

Политика, лошади, карты и в первую очередь женщины настолько занимали его, что у Пирсона Гровенора, графа Кина, совсем не оставалось времени для дочери. Он не уставал повторять, что единственная радость от нее – это возможность быть отцом самой привлекательной и желанной невесты в мире. Впрочем, этой темы он касался только в том случае, если речь заходила о его друзьях, дочери которых не пользовались таким бешеным успехом, как Кэт.

Кэт не осуждала отца за его отношение к ней. Она жила своей жизнью и научилась не замечать его холодность. Наоборот, она подначивала его. Пренебрежительное отношение Пирсона Гровенора позволяло ей жить двойной жизнью и выступать на сцене.

Малейший намек на скандал мог положить конец ее свободе. Отец становился непреклонным, когда, как он считал, были задеты его достоинство или честь семьи. При мысли об этом Кэт похолодела. Боже, что начнется, если Пирсон Гровенор и остальные узнают о ее двойной жизни, если откроется, что она поет в театре. Какая заварится каша, когда они обнаружат, что с помощью хитреца Беркли она оказывает материальную поддержку герру Хендриксу и труппе, в которой выступала в прошлом году.

Она понимала, что боязнь быть узнанной становится навязчивой идеей. А как тут не бояться: ведь отец может выдать ее замуж или отправить в деревню, прослышав о тайном увлечении дочери.

Девушка постоянно вспоминала темноволосого Геркулеса, которого Беркли выставил из театра. А если он узнал ее и растрезвонил знакомым о том, что Кэт певица? Она вновь заплакала.

Поначалу Кэт не волновали последствия ее поступка. Она лишь приходила в восторг оттого, что ей удалось провести гудящий от сплетен Лондон. Пусть старенькая кузина, отец и наивные друзья продолжают думать, что она проводит время с многочисленными поклонниками: их именами пестрели ее бальные книжечки, а их милые преподношения захламляли Гровенор-Хаус. Она потратила не один год, чтобы окружающие стали считать ее первой соблазнительницей: так что приходилось держать марку. Если б люди знали, какая она на самом деле! Подлинная Кэт была так далека от образа, созданного ею самой. Одна мысль о физической близости с мужчиной заставляла ее трепетать от страха. Она холодела от любого мужского прикосновения, а уж если поклонник ей не нравился, было совсем худо.

Погруженная в размышления девушка вздрогнула, почувствовав чужую руку на обнаженном плече. Она попыталась ее сбросить.

– В чем дело? – удивился тощий, похожий на сатира мужчина. Голос наглеца резанул слух. – Если не ошибаюсь, ко мне вы не испытываете отвращения?

«Чтоб ты провалился!» – чуть было не выпалила Кэтрин, но вовремя прикусила язык. С лордом Джоном Петербрумом шутки плохи. Известный лондонский фат и сплетник имел дурную репутацию, и те, кто раскусил его, старались держаться от известного донжуана на расстоянии. Родители избаловали его своей любовью, а бесчисленные победы над женщинами – любительницами острых ощущений – окончательно сгубили его душу. Каждая из жертв лорда мечтала стать хозяйкой огромного замка в Шотландии, который он должен был унаследовать после смерти своего дедушки-тирана. Увы, очень скоро у соблазнительниц и их родителей наступало прозрение. Его манеры и поведение оставляли желать лучшего. Разочарованным и оскорбленным претенденткам приходилось отступать.

– Вы пренебрегаете мною, Кэтрин, – начал он сердито, поворачивая к себе ее головку длинным ухоженным пальцем.

Кэт не сумела скрыть недовольство. Это был жест собственника, который бы не осмелился повторить ни один мужчина в Лондоне. Его вольность вызвала раздражение у ее обожателей, которым удалось приблизиться к девушке после того, как она отправила нескольких поклонников на поиски своего отца. Все знали, кто Кэт была нетерпелива и не выносила, когда ею командовали. Если зарвавшийся поклонник переступал черту и позволял себе фамильярничать с девушкой, она могла так осадить незадачливого кавалера, что у него навсегда пропадало желание повторить попытку.

Кэт кипела. Что во мне такого? Почему я становлюсь объектом внимания всех лондонских ловеласов? А что если слухи о том, будто в клубах принимают ставки от тех, кто решил усмирить Кэт-недотрогу, имеют под собой основание? Это предположение ужаснуло ее. Возможно, отец и друзья правы: пришло время подумать о замужестве. Похоже, я перегнула палку, и мужчины, подобные Петербруму, мечтают лишь о том, чтобы выиграть пари и завоевать весьма сомнительное уважение своих друзей.

Петербрум бесцеремонно растолкал ее поклонников и схватил Кэт за руку.

– Я уже говорил вашему отцу, что он безбожно избаловал вас. Вы пользуетесь слишком большой свободой. Вам нужна твердая рука, и я стану тем, кто сумеет усмирить вас.

– Кто дал вам право говорить со мной в таком тоне? – Кэт негодовала. – С чего вы взяли, что он избаловал меня? Уж не потому ли, что ваши чары и холодность не действуют на меня так, как на других?

Кэт бросила на лорда возмущенный взгляд. От его прикосновения у нее мороз пробежал по коже.

– Уберите ваши щупальца и идите прочь, – она намеренно говорила громко, чтобы окружающие слышали ее: завтра к обеду весь Лондон узнает о том, что произошло на балу. Если он, таким образом, решил заявить о своих правах на нее, то пусть знает, что вызов принят! Все вокруг зашумели, и Кэт тут же посетовала, что позволила Петербруму заманить себя в ловушку. И хотя он был очень опасен, никакая сила не заставит ее пожалеть о случившемся.

Сохраняя достоинство, Петербрум повернулся и с размаху налетел на двух дам, направлявшихся к Кэт.

Прелестной блондинкой, опиравшейся на трость, была леди Барбара Мейтленд, любимая жена капитана Торна Мейтленда, одного из самых влиятельных людей в Уайтхолле и Сити. Ее приятельница леди Колби Браунинг, супруга важного чиновника Министерства иностранных дел Невила Браунинга, напоминала статуэтку. Острая на язык, прямолинейная леди Колби была полной противоположностью интеллигентной, кроткой и мягкой Барбары. Дамы считали Кэт своей младшей сестрой, и девушка обожала их. Женщины дружили с Кэтрин уже давно и не раз давали ей мудрые советы, хотя молодая леди не всегда следовала им. Несмотря на взаимную привязанность, девушка не решалась посвятить подруг в свою тайну.

Услышав, о чем Кэт только что беседовала с лордом, старшая из женщин тотчас направилась к девушке, чтобы та не стала объектом светской болтовни.

– Дорогая, позвольте нам отвезти вас домой, – леди Барбара взяла Кэт за руку и притянула к себе. – Торн и Невил покинули нас пару часов назад.

Колби Браунинг принялась расчищать для них путь. Благодарная за вмешательство, Кэт смущенно последовала за дамами.

Кэт боготворила Барбару и Колби, старалась подражать им. Растущее недовольство своим теперешним состоянием она пыталась объяснить тем, что ее жизнь была очень далека от той, которую вели две знатные леди. Эти великосветские дамы являли собой прекрасный образчик довольных семейной жизнью жен, и Кэт жаждала узнать секрет их счастья.

Девушка пребывала в нерешительности. Ей очень хотелось поделиться с подругами, рассказать о своем увлечении театром, но она боялась разочаровать примерных жен и матерей. Актрис и певиц можно обожать на сцене. В обществе же они парии. Она не перенесет, если дамы отвернутся от нее. Кэт дорожила их дружбой и с радостью участвовала вместе с ними в благотворительности, которой они занимались от чистого сердца. Ни для кого не было тайной, что Барбара и Колби вышли замуж по любви и уговаривали ее последовать их примеру. Они предостерегали ее от донжуанов, подобных Петербруму, имеющих скандальную репутацию завсегдатаев клубов. Люди такого пошиба могут нанести ей непоправимый вред: их чувства скоротечны. Они порхают, как мотыльки.

– Мы с Барбарой решили еще раз поговорить с вами о замужестве, – с места в карьер начала Колби, как только экипаж Браунингов отъехал от Холланд-Хауса. – Дорогая Кэт, уверена, что в толпе воздыхателей вы нашли того, кто может составить ваше счастье.

Кэт покачала головой. Она решила быть честной: насколько позволяла ее тайна.

– Ни один из присутствующих мужчин не вызвал у меня желания посвятить ему всю жизнь, как вы посвятили свою Торну и Невилу, – ответила Кэт. Почему она не похожа на своих подруг? Почему не видит смысла жизни в замужестве? Может, с ней что-то не в порядке? С какой бы радостью она поделилась своими сомнениями с подругами, если б не боялась показаться глупой.

Миссис Браунинг и миссис Мейтленд обменялись взглядами. Они видели, что Кэт напряжена, но не понимали почему. Неловкое молчание царило до конца поездки.

Кэт обрадовалась, что не надо поддерживать разговор. В тишине она сможет подумать, почему так болезненно реагирует на разговоры о замужестве. Само собой, подобные мысли посещали ее не раз.

Брак родителей не настраивал девушку на оптимистический лад. Совместная жизнь не может зиждиться на страхе.

Поведение отца, в особенности его неверность, которую он не пытался скрыть от матери, омрачали ее детство. Дети Кэт никогда не будут буфером в отношениях между родителями, которые мгновенно переходили от ненависти к бурным любовным излияниям, словно они поссорились из-за того, что одному не нравилось, как другой заваривает чай.

Многие годы после смерти матери Кэт не могла забыть, как родители воевали друг с другом из-за любого пустяка. Нет, и еще раз нет! Ни один мужчина не будет иметь над ней власть и не посмеет превратить ее жизнь в ад, как это случилось с матерью. Если честно, то Дидри Гровенор не была ангелом. Никто лучше Кэт не знал о том, что в зависимости от настроения, которое менялось у нее гораздо чаще, чем хотелось того ее единственной дочери, она могла быть невыносимой ветреницей либо очаровательной красавицей и прелестным другом.

Неожиданно экипаж остановился, Кэт подалась вперед, и прошлое отступило. Перед ней был белый пятиэтажный особняк Гровеноров. Девушка нежно поцеловала Барбару и Колби;

– Помолитесь за меня! Боюсь, я окончательно запуталась.

Глава 4

Ник Монро был взбешен: сколько времени он ухлопал, дожидаясь обеда на мерзком постоялом дворе по дороге в Лондон.

Но в экипаже злость улетучилась. Не все так плохо: хороший бренди, припасенный для такого случая, позволил вмиг забыть о несъедобной баранине.

Встреча с Винтерсом подействовала на него, как красная тряпка на быка. Он готов был задушить его голыми руками. Но где там! Нику пришлось успокаивать старого мошенника, чтобы тот помог ему немедленно вступить в права владения имением. Стоило ему вернуться мыслями к сегодняшнему утру, как волна ненависти к этому бандиту-недомерку вновь захлестнула его. Он сжал кулаки. Нервы Ника были напряжены. Он готов был закричать, чтобы выпустить пар.

Как только будут выплачены деньги за Делакур-Хаус, он начнет сводить счеты. Дорого придется заплатить тем, кто разрушил жизнь его родителей и омрачил его юность. В первую очередь это касается адвоката.

Экипаж выехал из грязной конюшни, вздымая за собой облако пыли. Косые лучи заходящего солнца освещали дорогу. Ник молил Бога, чтобы в пути не было задержек: он планировал вернуться в Лондон как можно быстрее: «Черт побери, что меня гонит туда? «– прохрипел он. Как Монро ни пытался в водовороте дел, навалившихся на него в последние дни, забыть о таинственной женщине в сером, ничего не выходило. Желание вновь увидеть незнакомку, узнать, кто она и откуда, какая тайна связана с ней, неотступно преследовало его. Если она и ее телохранитель думали, что видят его в последний раз, они глубоко заблуждаются. Ник привык любое дело доводить до конца: как в случае с Делакур-Хаусом, так и с нею. Ник сумеет настоять на своем. Он найдет ее, сколько бы времени не заняли поиски. Забыв обо всем на свете, Монро пытался вспомнить в мельчайших подробностях, как выглядела актриса. Неужели можно быть одновременно податливой и неприступной, мягкой и властной? Разве можно забыть изумрудные глаза, в которых сквозила меланхолия, пока она репетировала свою роль, а этот завораживающий голос, доносящийся из глубины сцены? А как вспыхнули ее глаза – словно две молнии, когда она потребовала возобновить репетицию? Ему никогда не выбросить из памяти ее прелестные груди, обтянутые прекрасной шерстяной материей, деликатный изгиб тела, необычный цвет волос – как на картинах Тициана. Усилием воли он восстановил в памяти ее облик. Желание обладать этой красавицей росло с каждым часом, и он, не выдержав, застонал, умоляя Господа позволить ему увидеть ту единственную женщину, которая поставила его на колени. Ночь, опускавшаяся на землю, поглотила его стон.

Луна прорезала тьму раньше, чем он услышал отчаянный храп лошадей. Николас резко откинулся назад, чтобы удержать серых кляч.

– Тихо, не шевелись и гони кошелек! – раздался голос ездока в маске на норовистом жеребце.

Николас напрягся, ослепленный яростью. Что за чертовщина происходит с ним с тех пор, как он вернулся домой? Его грабят, как деревенского простофилю! Все, его терпению пришел конец! Бумеранг, который Ник возил с собой скорее как сувенир, чем оружие, просвистел в воздухе. В Австралии им пользовались не многие, и Нику не приходило в голову, что придется пустить его в ход. Что делать! Не мог же он послушно выполнить требование придорожного грабителя: пусть знает австралийских парней!

– Спокойно, дружище! – наклонившись вперед произнес Чарли, желая быть услышанным. Он не успел договорить: над ним просвистел бумеранг, и грабитель исчез из виду.

Дальше события развивались с молниеносной быстротой. Ник поймал бумеранг и тут же выпрыгнул из двухместного экипажа с пистолетом в руке. Найти вора не составило труда: тот согнулся в три погибели, лошадь исчезла в темноте.

– Проклятый бумеранг! – заливался хохотом грабитель. Его маска сползла на одно ухо, шляпа съехала на лицо. – Только я мог попасть в такую переделку, впервые отправившись на дело.

Он смеялся так заразительно, что Нику не оставалось ничего другого, как только присоединиться к своему противнику. Их бурная радость выражалась в том, что они, словно старые друзья, хлопали друг друга по плечу в клубах придорожной пыли.

– Не пойму я вас, британцев! – наконец произнес Ник, вытаскивая фляжку из кармана. Он протянул ее новому другу, который освободился от маски.

– Таскать с собой чертов бумеранг, старина, не пристало спортсмену, – пробурчал англичанин, принимая флягу. Его, наверное, нисколько не беспокоило, что он растянулся на земле, как расправивший крылья орел. – Вы, должно быть, австралиец?

Ник тотчас перестал хохотать. В голосе дорожного грабителя он уловил пренебрежительные нотки, свойственные выпускникам частных школ. Именно они превратили его долгожданную мечту о жизни в Лондоне в кровавый ночной кошмар. Мужчины, подобные этому подонку, в упор не замечали его в опере и театрах, смотрели на него невидящим взглядом, словно он не существует, когда Ник прогуливался по Бонд-стрит, искоса поглядывали на него, когда он стоял, напрягшись, как струна, перед их клубами, домами, их красивыми женами.

До сегодняшнего вечера Ник не имел понятия об этом человеке, не хотел ничего о нем знать. Однако ситуация была настолько комичной, а радость от того, что он впервые за многие недели услышал искренний смех, настолько искренний, что Ник забыл о своих сомнениях. Луна светила достаточно ярко, и он сумел разглядеть нападавшего. Дело принимало иной оборот. Юноша был немного моложе Ника, ему вряд ли было больше двадцати пяти. Одет он был с иголочки. Золотисто-коричневый плащ прекрасно сидел на его мускулистых плечах. Узкие коричневые бриджи плотно облегали ноги атлета. Как пить дать, перед ним представитель родовитой аристократии, веками пившей кровь арендаторов. Тонкие черты лица подтвердили подозрения Ника. Его пытался ограбить, хотя и безуспешно, проклятый сноб, который имел что-то против австралийцев.

– Кто бы говорил о спортивном поведении! Да вы были готовы пустить мне пулю в лоб, если б удержались в седле, – воскликнул в гневе Ник, забирая у грабителя фляжку. – Черт возьми, что вам сделала Австралия, кроме того, что освободила вас от преступников и бедолаг, у которых не было денег на честного адвоката?

Ник сломя голову бросился к лошадям. Жизненный опыт и честолюбивые мечты научили его сдерживать свой темперамент. Но такого волнения он не испытывал уже много лет. Приезд в Англию, холодная встреча, выбили его из колеи. Он боялся, что не выдержит и взорвется. Ник сжал кулаки, мечтая отомстить за все. Этот малый, растянувшийся у его ног, с его жалкими потугами походить на щеголя был хорошим объектом.

Николас обернулся: незнакомец пытался подняться с земли. Он был ранен, и ноги не слушались его. Он падал и поднимался вновь, не замечая, что Ник смотрит на него.

– Обопритесь на меня, – предложил Николас.

– Я сам, – раздался в ответ красивый низкий голос. Незнакомец говорил с усилием, его лицо покрылось капельками пота. Короткий смешок, сорвавшийся с его губ, унес порыв холодного северного ветра. – Моя судьба в ваших руках. Судья живет в нескольких милях отсюда. Он друг нашей семьи, но это не помешает ему выполнить свой долг.

Ник попытался еще раз помочь бедняге.

– Не делайте из мухи слона, – попросил Ник. Его гнев улетучился. – Вы не причинили мне никакого вреда.

Ник помог грабителю сесть в экипаж и со знанием дела принялся ощупывать его ногу. Там, где жил Николас Монро, врачей было мало, и Нику пришлось научиться кое-чему, чтобы оказать первую помощь людям на своих предприятиях, чем он заслужил симпатию и любовь всех работников. Вот почему его предприятия работали бесперебойно.

– У меня и в мыслях не было причинить вам вред. По правде говоря, я надеялся, что вы убьете меня.

– Ну-ну, перестаньте нести чепуху! – Ник не выносил истеричных мужчин. Он подошел к экипажу и взял в руки вожжи.

– Мое имя Чарли Слейтон, – сообщил пассажир, глядя на дорогу. – Я банкрот. Моя сегодняшняя выходка объясняется очень просто. Я решил: или достану деньги, чтобы эмигрировать, или погибну. Исход не имел значения. Хотите верьте, хотите нет, дело ваше.

– Однако вы храбрец! Интересно, после скольких бутылок?

– Гениальная догадка, после многих!

Ник повернулся, желая получше разглядеть бедолагу. Хотя его история казалась невероятной, он поверил каждому слову Слейтона. На своем пути Николасу частенько приходилось сталкиваться с такими типами. В колониях было полным-полно молодых людей из знатных семей, которых родители посылали подальше от дома, чтобы те избежали скандала или виселицы, а порой и того, и другого. Но главным мотивом, по которому они оказывались так далеко от родных берегов, было желание не запятнать доброе имя семьи. Многие из них умирали, не сумев приспособиться к новой, довольно суровой жизни, которая оказывалась чересчур тяжелой для столь изнеженных господ. Родным не всегда сообщали о безвременной кончине заблудшей овцы. В данном случае, считал Ник, отсутствие новостей было лучшей новостью.

– Куда вы собирались эмигрировать? – нехотя спросил Ник. На самом же деле ответ на этот вопрос очень интересовал его. Просто Николас не хотел, чтобы Слейтон догадался.

– В Америку.

– Что вы еще натворили, кроме этой мальчишеской выходки? – язвительно поинтересовался он у неудачливого разбойника. Монро считал юных прожигателей жизни бесполезным мусором. Его юность совсем не была похожа на их. В борьбе за то, чтобы выжить, он и не заметил, как пролетели лучшие годы.

– Больше ничего.

Несмотря на происшествие, Нику был симпатичен Чарли Слейтон. Это вам не маменькин сынок, таким не покомандуешь! Николас уже прикинул, как можно ему помочь. Но прежде чем выложить карты, он решил устроить Чарли еще одно испытание.

– Николас Монро, – представился Ник, передавая фляжку Чарли. – Чем вы занимались все эти годы?

– Да ничем. Я мечтал стать военным, но родные выбрали для меня карьеру священника, – в его словах сквозила горечь. – Церковь – не мое призвание. Вы когда-нибудь видели священника, обожающего стрельбу и охоту? Став служителем церкви, я бы поступил нечестно по отношению к верующим.

Чарли Слейтон выдержал еще одно испытание. Он судил себя довольно сурово.

Экипаж медленно катил по дороге. Молодые люди не обменялись больше ни словом. Вероятно, у них не было ни сил, ни желания рассказывать о своей жизни.

Позади оставались сонные деревни, но они не замечали ничего – ни свежего холодного воздуха, ни мычания коров, ни лая собак.

Они заговорили вновь на рассвете, когда въехали в предместье столицы.

– Как нога?

– Лучше не спрашивайте.

– Куда вас подвезти?

– К Темзе.

– Перестаньте нести пьяную чепуху!

– Сэр, почему вы позволили мне отделаться легким испугом? – Чарли повернулся лицом к Нику. Его юное лицо в одночасье постарело, он был серый от усталости, а покрасневшие глаза и синяки под ними усугубили картину. – Мне нет прощения, но Господь ошибся, когда спас меня, грешника; вы ведь меня не искалечили и не убили.

Еще одно очко в его пользу. Чарли Слейтон сказал именно то, что нужно!

– Где вы живете?

– В Олбани, – гордо заявил Чарли. Впервые его голос звучал надменно и самодовольно.

– Черт, где это Олбани? – переспросил Ник. Первый раз за время их знакомства Чарли подвел его. План, который Ник обдумывал всю ночь, дал трещину.

Чарли понял, что настроение у Ника изменилось. Он попытался выяснить, чем обидел своего необычного спасителя.

– Давно ли вы в Лондоне?

– Недели две, а в чем дело?

– Любой молодой человек, мечтающий об успехе в свете, отдаст все, чтобы поселиться по этому адресу. Наверное, вы меня осуждаете, но я благодарен судьбе, что живу именно там.

Чарли дал маху. Он почувствовал, как Ник напрягся. Очевидно, он сморозил глупость. В экипаже повеяло холодом.

– Мистер Монро, я сказал что-то не то? Вижу, вам мои слова пришлись не по душе, – с замиранием сердца прошептал Чарли.

Долгой тихой ночью, пока они добирались до Лондона, Чарли чувствовал, как растет его интерес к сидящему рядом человеку. Он был заинтригован тем, как разворачивались события. Ведь Монро вытащил его из самой чудовищной передряги, в которую он когда-либо попадал. Он глубоко презирал себя за то, что стал неудачником. Он, лорд Чарли Слейтон, младший сын графа Бэльора, понимал, что спасти его может только чудо.

В пути до него, наконец, дошло, что он натворил. Ему не остается ничего другого, как только приставить пистолет к виску и свести счеты со своей бессмысленной жизнью. Он несколько раз тянулся к пистолету, но не мог решиться.

Почему он не покончил с собой? Ад был ему не страшен, он побывал в нем в прошлом году. Нет, Чарли не уйдет из жизни трусом. С каждой минутой в нем крепла уверенность, что он не расстался с жизнью благодаря своему спутнику. Несмотря на алкогольный дурман, юноша сообразил, что Монро неординарный человек. Ему ничего не надо было знать о прошлом Ника. Чарли сердцем чувствовал его силу и доброту.

Чарли повернулся, чтобы взглянуть на Ника: лицо его внезапно стало суровым. Слейтон понял, что наступил на его любимую мозоль, говоря в таком тоне об Олбани. Чарли раскаивался. Очарование Чарли, о котором он и не подозревал, заключалось в его неиссякаемом оптимизме, который вновь вернулся к нему. Именно оптимизм удерживал Слейтона за карточным столом, когда удача отворачивалась от него. Непонятная сила толкала его заключать пари на все, чем он владел. При этом юноша всегда был уверен, что не проиграет. Каждое утро он просыпался с надеждой, что именно сегодня ему удастся быстро разбогатеть, что фортуна повернется к нему лицом. А вдруг встреча с австралийским Геркулесом, который удержал его от самой большой ошибки в жизни, круто изменит его жизнь? Не отличаясь сентиментальностью, Чарльз внезапно почувствовал, что привязался к своему спасителю.

– Я обязан вам жизнью, мистер Монро, – начал нерешительно юноша, надеясь, что сумеет найти слова, чтобы преодолеть пропасть, возникшую между ними. Как видно, неудачное нападение гораздо меньше огорчило Ника, чем несколько необдуманных слов, сказанных Слейтоном. – По-моему, я допустил оплошность. Может, вы окажете мне любезность и сообщите, чем я обидел вас?

Ник придержал лошадей, чтобы достать сигару из внутреннего кармана жилета. Если он скажет правду, Чарли сочтет его эгоистом, хуже того, решит, что Ник ведет себя не по-мужски. Ник почувствовал тепло, разлившееся внизу живота. Он бы умер со стыда, узнай хоть один из его друзей в Австралии, что он всю ночь ломал голову над тем, как использовать Чарли Слейтона для осуществления своих грандиозных планов, которые пришли ему в голову в том захудалом театре.

– К черту! – в сердцах воскликнул Ник, выбрасывая сигару. Он хлестнул лошадей.

– А теперь в чем я провинился, чем рассердил опять вас? – в отчаянии воскликнул Чарли, пытаясь докричаться до Ника сквозь цокот копыт.

– Забудьте об этом. Скажите только, где находится это проклятое Олбани?

Чарли терялся в догадках. Простил его Ник или нет? До самого Гайд-Парка они не проронили ни слова. Дальше Чарли пришлось показывать дорогу своему спасителю. Слейтон привел в порядок помятую и запыленную одежду, поправил цилиндр и прикрыл лицо носовым платком: слуги не должны были видеть его в таком виде. Больших сплетников, чем прислуга, не было на свете. Слухи о его последнем приключении могут молниеносно облететь этот почтенный дом и непременно станут известны отцовскому камердинеру еще до наступления темноты. Он тяжко вздохнул. Настроение было испорчено. Неужели он никогда не перестанет доставлять неприятности своему отцу?

От взгляда Николаса не укрылись попытки Чарли привести себя в божеский вид. Может, это еще один секрет лондонского джентльмена, о котором он до сих пор ничего не знал? Ни один здравомыслящий австралиец никогда бы не волновался, как он выглядит, а если б даже и переживал по такому пустячному поводу, то ни за что бы не признался никому. Передвигаться по улицам в это время дня было сплошной мукой. Повозки, всадники, экипажи тащились черепашьим шагом. Ник вздохнул с облегчением, когда Чарли указал ему на два внушительных каменных дома по обеим сторонам большого двора. Блуждая по городу, Ник не раз проходил мимо каменной громады, внушавшей почтительный ужас.

– Вы здесь живете? – с сомнением в голосе спросил он, глядя на величественный особняк, выходящий на оживленную Пикадилли. Не удивительно, что Чарли так расхвастался.

Экипаж въехал во двор и, описав круг, остановился. Конюшни располагались по обеим сторонам просторного двора, запруженного всевозможными колясками, возле которых суетились слуги.

– Мой отец облюбовал это место с тех пор, как здесь стали селиться представители знати, с опаской пояснил Чарли. Ему не хотелось, чтобы Ник снова обиделся.

– Легко ли купить здесь жилье? – Ник решил, что обязательно переберется в Олбани – придется внести изменения в его первоначальный план. Мысль о возвращении в грязный отель была нестерпимой.

– Люди годами ждут оказии, – осторожно заметил Чарли, не желая допустить еще одну оплошность. – Добровольно от такого места в центре города не откажется никто.

– Что-то наверняка можно будет придумать, – решительно пробормотал Ник.

Его восхищение жилищем аристократов возросло. Двойные двери были открыты нараспашку, и он сумел рассмотреть восхитительный, обшитый панелями холл. В конце двора австралиец заметил дорожку, по обеим сторонам которой стояли двухэтажные особняки. Вот бы одним глазком взглянуть на них!

Нет, теперь он не хочет избавляться от Чарли Слейтона. Его любопытство было столь велико, что он приказал подоспевшим на помощь слугам уйти с дороги. Обойдя экипаж, Ник взвалил Слейтона на плечо, словно мешок картошки.

– А теперь покажите мне дорогу, ребята! – закричал Ник, прыгая по ступенькам. Лакеи в ливреях бежали впереди, указывая ему путь через холл и анфиладу комнат.

– Мистер Монро, опустите меня, – протестовал Чарли, находя спектакль, который устроил Ник, безумно смешным.

– Лорд Чарльз, вам нужен доктор? – воскликнул лакей. Распахнув массивные двери в покои молодого Слейтона, он бросился снимать его с плеча Ника.

– Нет, – ответил Николас, сбросив Чарли на кушетку. – Переломов нет. Немного льда, повязка, и он будет как огурчик.

Ник с интересом смотрел по сторонам. Его поразила богатая обстановка огромной гостиной с высокими потолками. Солнечный свет струился сквозь большие овальные окна, выходящие в итальянский садик, отделявший большой дом от низкого строения.

Чарли засмеялся. Глядя на то, как Монро не может скрыть свое восхищение, он внезапно вспомнил о последнем визите двух судебных исполнителей, которым показалось, что они попали в пещеру Алладина. Они решили было забрать из комнаты гобелены, турецкие ковры и другие предметы обстановки и были очень разочарованы, узнав, что все это принадлежит отцу Чарли.