Текст книги "Бриллиант"
Автор книги: Марна Дэвис Келлог
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 19
В понедельник утром я проснулась в шесть под трезвон будильника и услышала стук дождя по стеклам. Итон-сквер была туманной и тихой. Я люблю дождь. Может, именно потому так обожаю Лондон: в Оклахоме вообще нет дождей, о которых стоило бы говорить, а в мокрую лондонскую погоду я чувствую себя под защитой многовековой высокомерной английской выносливости, позволяющей терпеть не слишком приятный английский климат.
Поглубже зарывшись в одеяла, я прослушала новости на «Би-би-си» и уже подумывала было позвонить и сказать, что сегодня не приду на работу, но вовремя спохватилась.
Я позавтракала в автобусе: как всегда, каждый день одно и то же – горячий сладкий глазированный хворост из «Ориел», нашей маленькой французской кондитерской на Кливден-плейс. Я сидела на своем обычном месте в окружении постоянных пассажиров. Все дружно жевали – кто бисквиты, кто круассаны – и читали газеты, пока автобус, как неуклюжая баржа, рассекал лужи на мостовой. Буду ли я так уж сильно скучать по всему этому, когда навсегда уеду во Францию? Не настолько, чтобы удержать меня здесь, когда бы ни настал этот день.
Обычно, я прихожу в офис первой, и это утро не стало исключением. Наш древний швейцар Олкотт и я всегда соревнуемся, кто успеет раньше, но это всего лишь игра вроде тех, в какие играют внуки с дедом и бабкой, позволяя старшим выиграть, чтобы не ранить их чувства. Он стар и едва двигается, и, даже если приходит до меня, я всегда могу обогнать его на ступеньках, но не делаю этого. Однако сегодня утром его нигде не было видно, а ведь уже половина восьмого.
Маленькие огоньки виднелись в окнах первого и второго этажей. Я толкнула тяжелую калитку из кованого железа, поднялась на крыльцо и открыла дверь.
– Доброе утро, Роджер, – поздоровалась я со старшим охранником, сидевшим за высокой стойкой, отгороженной пуленепробиваемым стеклом, перед длинным рядом мониторов, отслеживавших каждое движение посетителей. – Хорошо провели уик-энд?
– В отделах живописи и мебели было полно народу. Все эксперты только и гудели о наследстве леди Карстерз. Все два дня не выходили из кабинетов.
– Еще бы! Ладно, увидимся.
– Удачного вам дня, мисс Кик.
Я положила сумочку на конвейер рентген-детектора, подобного тому, какие стоят в аэропортах, прошла через детектор металлов, поздоровалась с охранницей, безмозглой девицей из ночной смены, повсюду следующей за Роджером, как дрессированная собачка, и вошла в уютный, безмятежный, таинственный и волшебный мир «Баллантайн энд компани окшениерз».
Огромный дом был молчалив. Спокоен. В воздухе пахло нашей специальной полиролью для мебели с ароматом кедра. Из аукционного и выставочного залов не доносилось ни звука, сверху, где балконы второго и третьего этажей окружали просторный атриум первого, тоже не доносилось ни звука. Я поднялась по широкой лестнице на второй этаж, где находились кабинеты администрации, включила свет над своим столом, стоявшим на площадке. Это был не стол, а грозное боевое судно, вполне подходящее для грозной воинствующей женщины, откуда я смотрела вниз, с надменным видом «положение обязывает» на любого раба, посмевшего приблизиться ко мне. Это был мой дом.
Внизу открылась входная дверь, и появился Олкотт.
– Доброе утро, Олкотт, – окликнула я, снимая перчатки и включая компьютер.
– Доброе утро, мисс Кик, – жизнерадостно помахал он.
Я включила еще несколько ламп, и в приемной сразу стало уютно. Панели вишневого дерева отливали благородным глубоким цветом, оттеняя контрастные тона древнего персидского ковра. Маленькие музейные лампочки зажглись над серией рисунков Пикассо, разместившихся на дальней стене, и совершенно поразительным Констеблом, висевшим прямо напротив площадки: ни одна из этих работ не нашла достойных покупателей за ту цену, которую просили хозяева, и теперь они принадлежали фирме. У нас скопилось много вещей подобного рода от прошлых аукционов, на которых выставлялись как современные мастера, так и английские живописцы восемнадцатого века. К сожалению, и Бертрам, и Оуэн в свое время надавали несбыточных обещаний владельцам, надеясь, что те принесут им работы более высокого качества. Что же, мы действительно получили несколько достойных картин, но куда меньше покупателей, чем ожидалось (или, лучше сказать, требовалось, если вы уже доняли, как работают аукционные фирмы), так что пришлось оставлять все эти работы себе, что еще глубже повергло нас в долги. Но как бы дорого они ни обошлись нам, все же глаз куда с большим удовольствием отдыхал на них, чем на старых, избитых гравюрах со сценами охоты, которые так нравились Бенджамину.
– Доброе утро… что? – рявкнул кто-то. Повернувшись, я увидела проходившего через пульт охраны Бертрама.
Девушка вытаращилась на него.
– Доброе утро, мистер Тейлор, – наставительно поправил он. – Когда вы научитесь отвечать правильно? И встаньте, когда я вхожу. Да, и откиньте волосы со лба!
К тому времени, как она отцепила ноги от ножек стула и поднялась, Бертрам уже был на середине лестницы и, взглянув на меня, покачал головой:
– Где мы только откапываем этих людей?
Церемония повторялась каждое утро и неизменно меня смешила.
– Как прошли продажи в выходные? – спросила я, беря у него пальто.
– Очень удовлетворительно.
– А точнее?
– Мы превысили прогноз на двадцать процентов.
– Кажется, дело пошло, верно?
– Я бы пока не был столь оптимистичен, но по крайней мере мы не пятимся назад. Вы прекрасно выглядите. Хороший уик-энд?
– Спасибо, неплохой.
– Весь следующий час я буду говорить по телефону с маркизом Кортини, позаботьтесь, чтобы нас не прерывали. Чай. Молоко. Два кусочка сахара. Пожалуйста.
Он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
Я повесила пальто, спрятала портфель, поставила воду для чая Бертрама, пока моя электронная почта загружалась результатами пятничных и субботних продаж в нашем нью-йоркском филиале. Не поверите, но до Брейса у нас не было ни электронной почты, ни Интернета. Совершенно невероятно. Я распечатала отчеты для Оуэна, который, насколько я знаю, уже их просмотрел, открыла дверь его кабинета и включила свет. Что-то было неладно. Неправильно. И дурно пахло. Нет, не дурно, Омерзительно. Чем-то затхлым вроде газа, словно здесь два дня не выключалось отопление. Я зажала рукой рот и огляделась. И увидела Тину. Она растянулась на диване: одна нога бессильно свешивается на пол. Над ней неяркая лампочка мягко освещает Ван Гога (не нашел достойного покупателя), Свет дробится в ее блестящем платье для коктейля и позолоченных босоножках на высоких каблуках.
Оуэну это не понравится.
– Доброе утро, мисс Ромеро! – жизнерадостно воскликнула я. – Пора вставать. Принести вам чаю или кофе?
Тина не ответила. И не шевельнулась. Я шагнула ближе.
– Мисс Ромеро! Сегодня у нас понедельник.
Я похлопала в ладоши. Тина оставалась неподвижной. Я включила лампу на подлокотнике дивана и только тогда заметила валявшийся на полу шприц и крохотные капельки крови между пальцами ноги. Ее лицо было повернуто к спинке дивана, и, присмотревшись ближе, я заметила, что глаза открыты, но словно усохли и провалились в глазные впадины, а кожа приобрела тошнотворный беловато-серый цвет. Сладковато-удушливый запах исходил от нее.
– О Иисусе!
Я подавила рвотный спазм и, задыхаясь, ринулась к двери.
– Олкотт, Олкотт! Роджер! Немедленно сюда!
Кое-как добравшись до телефона, я вызвала полицию.
– Что случилось, мисс?
Олкотт, благослови Господь его доброе старое сердце, пыхтя, взбирался по лестнице со всей скоростью, на которую был способен. Роджер, как кролик, перепрыгивая сразу через две ступеньки и размахивая пистолетом, промчался мимо него и влетел в кабинет Оуэна.
– О Боже, – прохрипела я. – Страшно подумать! Там Тина, и она мертва!
Трубку поднял дежурный, и я объяснила, в чем дело.
– То есть как это мертва? – удивился Олкотт, ковыляя к двери.
– Не заходите туда! Спускайтесь вниз и впустите полицию. Они приедут с минуты на минуту.
– Хорошо, мисс Кик. Я подумал, что нужен вам здесь.
Он с трудом повернулся. Несчастное тело было так сковано ревматизмом, что двигалось словно монолит, как мраморная статуя, вертевшаяся на пьедестале. Костлявая маленькая птичья лапка стиснула перила. Он почти спустился вниз, когда зазвонил звонок и в дверь заколотили.
– Минуту! – крикнул он своим милым бесплотным голосом. – Иду.
Упаси Боже, чтобы девица за рентгеновским детектором подняла свою толстую задницу и соизволила открыть дверь. Не дождетесь!
Глава 20
Олкотт едва успел повернуть ручку, как дверь распахнулась, швырнув его на пол, будто усохшую куклу. В вестибюль ворвались два мускулистых пожарных в сопровождении двух полицейских.
– Где?
Олкотт с трудом поднялся, показал на лестницу, и они взлетели наверх, добравшись до меня в рекордное время, – ничего не скажешь, они в прекрасной форме, эти молодые люди, – и ринулись в кабинет Оуэна. После минутной суматохи они сообразили, что никакого драматического спасения знаменитой кинозвезды, лежащей на диване в расшитом стеклярусом платье со следами уколов между распухшими, покрытыми лаком пальцами, не предвидится.
Я пошла на кухню, сварила кофе, вернулась за стол и стала спокойно наблюдать развертывавшийся спектакль. Размеры лихорадочной деятельности были поразительны: с каждой секундой прибывали все новые люди – кое-кто был в одноразовых белых бумажных комбинезонах (я знала, что они одноразовые и бумажные из телевизионных детективов), и все тащили какие-то сложные приборы. При этом каждый держал в руке сотовый и с кем-то дискутировал.
– Простите.
Передо мной возник самый старший детектив.
– Я старший инспектор Кертис. А вы?
Он выжидающе уставился на меня, держа наготове ручку.
– Кэтлин Кесуик. Старший помощник, – пояснила я, стараясь припомнить, где могла его видеть. Он казался таким знакомым.
– Не знаете, где…
– Позвольте помочь: я не воскресший Джон Тау и не инспектор Морс, хотя похож на него. Не знаю, кого вы предпочитаете, но лично я – поклонник Колина Декстера.
– Я нахожу его потрясающим.
– Я тоже. Но вернемся к делу. Это вы обнаружили труп?
– Я.
– Знаете, кто это такая?
– Да. Тина Ромеро. Жена мистера Брейса.
– Тина Ромеро, актриса?
– Совершенно верно.
– А мистер Брейс?
– Владелец «Баллантайн и Кº»
– Не подскажете, где найти мистера Брейса?
– Он живет в отеле «Дьюкс». Сент-Джеймс-плейс. – Я подняла трубку. – Сейчас позвоню и объясню, в чем дело.
Но детектив отнял у меня трубку.
– Нет, спасибо, миссис Кесуик…
Честно говоря, он был очень привлекателен: не в стиле кинозвезды или кумира публики. То есть при виде его на мостовой не возникнет пробка. Не то что Оуэн. Нет, дело скорее всего было в его манере держаться. Он казался безмятежным и задумчивым, а взял у меня трубку хоть и мягко, но властно. Лицо было обветренным, на щеке белел старый шрам. Волосы серебрились сединой, а в небесно-синих грустных глазах светилась мудрость. Мне вдруг пришло в голову, как ужасно всю жизнь расследовать убийства, зарабатывать на хлеб, имея дело с дикими гнусностями и кошмарами. Выражение его лица было таким покаянным, что я ощутила потребность утешить его.
– …это совершенно ни к чему, – Он положил трубку на рычаг. – Мы сами об этом позаботимся.
Взяв сотовый, он быстро назвал имя и адрес Оуэна.
– Когда вы нашли ее?
Детектив снова обернулся ко мне, и я поняла, что он находит меня столь же интересной и привлекательной, как и я его. «Кик Кесуик! О чем это ты толкуешь? Кажется, ты превращаешься во что-то вроде помешанной на сексе нимфоманки. Ну разумеется, он находит тебя интересной: ты одна из подозреваемых. И он обязан пристально изучать людей. Это его работа. И не настолько он привлекательный. Довольно-таки помятый. И кажется, постоянно ждет, пока ты проговоришься».
– Простите?
– Время. В какое время вы ее нашли?
– Чуть позже половины восьмого. Я включила свет и увидела ее.
– Кто еще был в здании?
– Роджер. Наш охранник. И девушка на рентген-контроле, но она вряд ли что-то знает: глупа как пробка. Да, и еще первая смена охранников в караульном помещении. Но не думаю, что кто-то сюда заходил. Я была первой. Минуты две спустя появился Олкотт.
– Олкотт?
– Швейцар. Потом пришел мистер Тейлор.
– Кто такой мистер Тейлор?
– Президент и главный аукционист. Это его кабинет. – Я показала на закрытую дверь. – Но у него важный телефонный разговор, и я буду крайне благодарна, если не станете прерывать его без лишней необходимости.
– Понятно. Вы не заметали ничего необычного, когда пришли сюда?
– Ничего. Все было в полном порядке.
Звякнуло переговорное устройство.
– Минутку, пожалуйста. Да?
– Что там за скандал? – недовольно спросил Бертрам. – Неужели не понимаете, насколько важны эти переговоры?
– Простите, мистер Тейлор, но мисс Ромеро мертва. Это полиция.
– Попросите вести себя потише. Я не могу сосредоточиться. И где мой чай?
– Сейчас, сэр. Я им скажу. Прошу прощения.
Я повесила трубку.
– Это мистер Тейлор. Извините, пожалуйста, еще две секунды.
Я сделала знак Олкотту, занявшему свой обычный пост на лестничной площадке и готовому броситься выполнять любое мое распоряжение.
– Чай мистеру Тейлору, Олкотт, пожалуйста.
– Дверь кабинета была открыта или закрыта? – продолжал старший инспектор Кертис.
– Заперта.
– Это обычная процедура?
– Да. Я всегда ухожу последняя и запираю ее сама.
– А как насчет уборщиц?
– Они начинают в половине шестого и всегда убирают кабинет мистера Брейса в первую очередь, чтобы я смогла все проверить перед уходом.
– И уходите вы…
– Обычно около шести. В пятницу было то же самое. Я отправилась на рынок.
Он поднял на меня глаза, немного помедлил и снова уставился в блокнот.
– Понятно.
Зачем я сказала это? Не все ли равно, куда я пошла?
Он кивнул, сбросил пальто, под которым обнаружилось слегка округлившееся, уже немолодое, но приятное на вид тело. Карманы спортивного пиджака оттопыривались, на галстуке темнели жирные пятна, серые фланелевые слаксы казались мешковатыми. Зато туфли начищены до блеска. Капли дождевой воды собрались на ботинках кордовской кожи.
– Скажите, миссис Кесуик, а для меня у вас не найдется чаю? Или кофе?
– Есть и то и другое. Что предпочитаете?
Я открыла шкаф и повесила его пальто.
– Кофе. Черный. Два кусочка сахара.
– Сейчас будет. И не миссис, а мисс.
Он проследовал за мной на кухню.
– Как по-вашему, сколько пролежала здесь мисс Ромеро?
– Без медэксперта сказать трудно, но думаю, не меньше двух дней.
Я снова подавилась.
– Фу!
– Хорошо сказано.
В его глазах мелькнули смешливые искорки, и мы оба застенчиво улыбнулись.
Глава 21
Минут через пятнадцать появился Оуэн и сразу стал командовать. Судя по румянцу и пружинистой походке, он, несмотря на дождь, успел сделать утреннюю пробежку. Каждое утро он делал семь миль в Гайд-парке, пробегая вокруг всего Серпентайна.
Кстати, я уже упоминала, что пыталась больше ходить пешком? Ничего особенного, но после смерти Бенджамина я решила вести здоровую жизнь. Очень люблю гулять, особенно во Франции. Поэтому дала себе слово каждый день проходить пять миль, будь то дождь или солнце. Это должно войти в привычку. Пора заняться собой.
С тех пор каждые два-три дня я одолевала милю-другую. И называла это прогрессом. Неплохое начало.
– Вы нашли ее, Кик? – глухо спросил Оуэн с ничего не выражающим лицом.
Я кивнула:
– Около половины восьмого.
– Прошу сюда, мистер Брейс, – вмешался старший инспектор, показывая Оуэну на его же собственный кабинет. – Вам придется произвести официальное опознание.
Они вернулись через несколько секунд. Лицо Оуэна приобрело такой же серовато-белый цвет, как у Тины.
– Не мог бы я задать вам несколько вопросов где-нибудь в местечке потише? – спросил старший инспектор. – Ничего необычного. Всего лишь рутина.
Оуэн растерянно глянул на меня.
– Зал заседаний совета директоров, сэр, – подсказала я.
– Верно.
С каждой минутой он выглядел все хуже, словно усыхая на глазах.
– Пойдемте со мной, Кик.
– Вы, наверное, предпочли бы говорить с глазу на глаз, – заметил инспектор.
Оуэн покачал головой:
– У меня нет секретов от мисс Кесуик.
Точно, нет. Кроме шестисот восьмидесяти миллионов долга, если судить По пятничному отчету.
Мы отправились в зал заседаний совета директоров. Я включила свет, и Олкотт принес кофе, чай и теплые, липкие ореховые пышки. Оуэн оставил оригинал портрета отца-основателя, красноносого, жирного, увенчанного париком сэра Баллантайна, висеть в конце стола, над своим креслом. Думаю, пройдет еще немного времени, и Оуэн станет выдавать его за собственного предка.
– Когда вы в последний раз видели жену, мистер Брейс?
– Утром в пятницу, когда она пришла в офис. Перед этим ей вручили документы на развод.
– Понятно. И она расстроилась?
– Очень. Мы немного поссорились.
Старший инспектор выжидающе молчал.
– Совсем немного.
Оуэн заговорщически улыбнулся и показал на четыре подсохшие и побледневшие царапины на щеке.
– Она наградила меня вот этим, а потом созвала пресс-конференцию и объявила, что я подбил ей глаз, что я категорически отрицаю.
– Подбили глаз?
Оуэн кивнул.
– Вы ведь не заметили синяка, верно?
– Я не заметил, но теперь обязательно проверю.
– Можете не трудиться. Его просто нет. Это был грим.
– Она часто употребляла наркотики?
– К несчастью, да. Часто, – кивнул Оуэн.
– Знаете, откуда она их доставала?
– Нет. Во всяком случае, только не от меня. В ее профессии полно фанатов и прихлебал, и всякий более чем счастлив угодить звезде. Жалкая братия.
«О, пожалуйста, Оуэн, – хотелось мне сказать. – Не суди других. Можно подумать, у тебя нет своих фанатов и прихлебал, каждый из которых более чем счастлив угодить тебе. Ладно, пусть не наркотики, а секс по первому требованию? Кто бы говорил…»
– Мы никого не подозреваем, мистер Брейс. Никакой нечестной игры. По всему видно, что это ясный случай передозировки, но чтобы не было никаких сюрпризов и поскольку ее обнаружили, скажем, в не совсем обычной ситуации, закон требует от нас произвести вскрытие. Кроме того, я вынужден спросить вас, сэр, где вы были в этот уик-энд.
– Понимаю, – вздохнул Оуэн. – Я провел субботу и воскресенье в Хенли, на заводе.
– Заводе?
– Завод «Пантер». Я его владелец.
– Автомобильный?
– Совершенно верно.
Инспектор явно впечатлился.
– Превосходно, – пробормотал он, делая очередную запись. – И ночь вы тоже провели в Хенли?
– Нет, вернулся в город в субботу, но никуда не выходил.
– А в пятницу?
– Ужинал с Селин. Мы были в «Марксе».
– Селин?
– Она модель.
– Ах да, Селин. Я знаю, о ком вы. Потрясающая девушка. Длинные светлые волосы. Большие глаза.
– Именно, – подхватил Оуэн. – Большие…
– Простите, – вмешалась я.
Оуэн поспешно закрыл рот, а старший инспектор Кертис прикусил губу, с трудом удерживаясь от улыбки. Очевидно, он искренне забавлялся, и разве можно его осуждать при такой-то безрадостной жизни?
– А «Марк»?
– «Маркс». Это клуб.
– Вот как, – заметил инспектор и откусил большой кусок пышки, оставляя коричневые сахарные усы в уголках рта, которые, правда, аккуратно промокнул салфеткой, вместо того чтобы слизать языком, как это сделал бы Оуэн.
– Ну разумеется, «Маркс». А после ужина?
– А после ужина допоздна совещался с мисс Кесуик у нее на квартире, – пояснил Оуэн, улыбнувшись мне.
Я едва не рассмеялась при виде выражения лица детектива. Не знаю, находил ли он меня привлекательной до того, но сейчас, думаю, был немного заинтригован. Я сдержанно усмехнулась, и, будь я чуточку помоложе, эту! усмешку можно было бы назвать кокетливой, но сейчас всего лишь милой, бесхитростной, слегка глуповатой и неоткровенной.
– Как вам уже известно, в пятницу днем Тина собрала пресс-конференцию, – продолжал Оуэн. – Я не успел ее посмотреть и отправился к мисс Кесуик, чтобы не пропустить одиннадцатичасовой выпуск новостей.
– И до которого часа вы были у мисс Кесуик, сэр?
Оуэн взглянул на меня.
– Почти до двух, – призналась я, чувствуя себя набедокурившей школьницей. Щеки стали горячими.
– Мой водитель доставил меня в отель, и я лег спать.
– Ваш постоянный водитель?
– Да. Майкл. Он и сейчас ждет на улице. По крайней мере должен ждать.
– А утром уехали в Хенли?
– Да, около девяти.
– Знаете, почему мисс Ромеро оказалась в вашем офисе?
– Понятия не имею.
– Вы не договаривались о встрече?
– Нет.
– У нее был ключ от вашего кабинета?
– Насколько мне известно, нет. Повторяю, я понятия не имею, почему она лежала здесь и каким образом вошла.
– У кого ключи от вашего кабинета?
– У меня. У Кик. У охраны, разумеется. И это все.
Оуэн взглянул на меня, словно требуя подтверждения, и я кивнула.
– Вот, пожалуй, и все, сэр. – Старший инспектор Кертис закрыл блокнот.
– Спасибо, что уделили мне время. И пожалуйста, примите мои соболезнования.
– Могу я задать вопрос, инспектор? – сказал Оуэн, – Вы надолго собираетесь оставить ее здесь?
– Еще час, не больше.
– Нельзя ли поторопиться? У меня много дел.
Такая реакция Оуэна, казалось, напугала Кертиса.
– Мы и так действуем достаточно оперативно, сэр. Но даже если мы унесем тело, все равно потребуется некоторое время, чтобы проветрить помещение.
– Это уж точно. В кабинете воняло хуже, чем в пешеходном переходе между Кенсингтоном и Грин-парком, навечно оккупированном бездомными бродягами, уверенными, что можно обойтись и без унитаза, пока собственные штаны еще целы.
Я так боялась, что он спросит, где я провела уик-энд, что, как оказалось, забыла о необходимости дышать и судорожно втянула воздух, только когда он оставил нас вдвоем.
– Вы в порядке? – озабоченно осведомился Оуэн. – Побелели, как простыня.
– Ничего страшного. Последствия шока.
Он покачал головой и брезгливо поморщился.
– Полная неудачница. Какого черта ей понадобилось тут в выходные? И как, черт возьми, она пробралась в мой кабинет?
– Нечего смотреть на меня. Я ее не впускала.
Сама не знаю, почему я не упомянула о том, что в кабинет Оуэна вела отдельная лестница, начинающаяся прямо от того, что кажется приваренной стальной панелью в переулке, за мусорными ящиками. Она была такой старой и заброшенной, что я не уверена, знал ли о ней сам Оуэн: я никогда ему ее не показывала. В последний раз, насколько я знала, ею пользовался сэр Крамнер много лет назад, когда пытался избежать встречи с женой и ее мамашей. Бедный сэр Бенджамин никогда по ней не ходил: ему не от кого было скрываться, кроме как от самого себя.
