Текст книги "Бриллиант"
Автор книги: Марна Дэвис Келлог
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава 34
Насколько я знала, Оуэн не заказывал столик заранее. Поэтому мне показалось немного подозрительным, когда двое служащих «Кливденз» приветствовали нас у парадной двери.
– Похоже, нас тут ждали, – заметила я.
– Как любого посетителя. Когда машина проезжает мимо лазерного устройства в конце подъездной аллеи, на стойке портье раздается звонок, и все выбегают наружу.
– Ну да?
– Я правду говорю! А вы что думаете? Что я все задумал заранее? Отвезти вас в Хенли, познакомить с проектом, который может закончиться для меня тюрьмой на всю оставшуюся жизнь, а потом притащить в «Кливденз», напоить и соблазнить?
Дыхание Оуэна туманило окна, пока двое служащих переминались на холоде, ожидая окончания «дискуссии».
– Черт возьми, Кик, вы самая недружелюбная, настороженная, независимая особа, которую мне когда-либо приходилось знать. Сначала делаете весьма странные намеки насчет леди Мелоди – я получил заказ честно и благородно, что бы вы там ни предполагали, – потом ощетинились, потому что швейцары стоят у чертовой двери, что, если вам так уж интересно знать, входит в их обязанности. Почему вы не можете хоть на минуту расслабиться?
– Хорошо, хорошо, утихомирьтесь. Мне просто стало немного любопытно, вот и все.
– Нет, не все. Этот чертов ленч! И если вы хотя бы еще раз пожмете плечами, я вам врежу! Прямо в варежку!
Он ударил кулаком по ладони, чем вызвал мой истерический хохот.
Прекрасное поместье в Бакингемшире, великолепный загородный дом леди Астор с его славным и бесславным прошлым – именно здесь Джон Профьюмо [12]12
Речь идет о военном министре Джоне Профьюмо, уличенном в связи с проституткой и обмане палаты общин, что привело к правительственному кризису.
[Закрыть]и Кристин Килер вступили в связь, позже свалившую все британское правительство, – несколько лет назад был превращен в эксклюзивный отель, а кухня, руководимая трехзвездным шеф-поваром, славилась по всей стране.
Молодой человек в строгом синем костюме проводил нас в гостиную.
– Угодно аперитив?
– Уж будьте уверены, – буркнул Оуэн. Судя по голосу, он до сих пор был на взводе. – Две «Кровавые Мэри». Двойная водка. Без льда.
– Прекрасный выбор, сейчас принесу. Пожалуйста, располагайтесь у огня.
Я извинилась, сказав, что иду в дамскую комнату.
– Сделайте мне одолжение, Кик. Возвращайтесь в лучшем настроении. И натяните чертову улыбку на лицо.
Я вошла в туалет и посмотрелась в зеркало. Щеки были розовыми, глаза сверкали. Я выглядела девчонкой-школьницей.
– Прекрати это, Кик, – сказала я вслух. – Немедленно прекрати.
Глава 35
– Рассказывайте, – велела я, как только Оуэн одобрил выбранное мной белое бургундское «Оливье Лефлев Кортон-Шарлемань» урожая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года и наши бокалы были наполнены. Мы сидели у окна, но, К сожалению, знаменитый парк, о котором я так много читала, был почти скрыт густым туманом.
– Этот план родился у меня много лет назад, но момент был неподходящим, до последнего времени, разумеется. Я уже довольно давно собирал на аукционах мебель и картины, хотя не слишком разбираюсь ни в том, ни в другом. Впрочем, как и большинство тех, кто все это покупает. Не хочу назвать их невеждами, мало того, они достаточно сообразительны, но когда речь идет о том, чтобы лишний раз подтвердить подлинность, их знаний попросту не хватает. Я никогда бы не попытался провести перекупщика или музейного эксперта, но, согласитесь, если вы купили на аукционе подлинный комод Людовика Пятнадцатого, а потом вместо него в ваш дом доставили работу Жана, смогли бы вы их различить?
– Нет, если это то, что я видела, вряд ли.
– А вы столько лет в бизнесе.
Я вовремя сдержалась от упоминания о точности моего глаза, потому что в этом случае явно промахнулась.
– Значит, вы собираетесь найти подходящего покупателя и подменить купленную им мебель или картину при доставке, а потом тайком продать оригинал?
– Вы сообразительны.
– Мне жаль сообщать неприятные новости, Оуэн, но в вашем плане нет ничего исключительного. В нашем бизнесе мошенники нередки. Однако должна признаться, что размах вашей деятельности – это нечто новенькое.
Две «Кровавые Мэри» согрели и расслабили меня. Мягкий кашемир свитера ласкал кожу. Я рассеянно играла с жемчужинами. Оуэн положил свою руку на мою, и я почувствовала, что реагирую на прикосновение.
Появились два официанта с позолоченной супницей, содержимого которой хватило бы на тридцать человек. Пока один из них наливал в тарелки дымящийся суп-пюре с омарами и добавлял чуточку хереса, мы оба молчали.
После их ухода Оуэн поднял бокал. Наши глаза снова встретились.
– Bon appetit [13]13
Приятного аппетита ( фр.).
[Закрыть], – пожелал он. – За «проект Карузо». Вино имело вкус амброзии.
– Оуэн, я знаю, вы надеетесь получать огромные суммы наличными и, вполне возможно, преуспеете, но вам не приходило в голову, что необходима другая финансовая затея, не настолько рискованная и трудоемкая? Что-то более консервативное, способное привлечь постоянный, надежный поток наличных. Что будет, если вас поймают?
– Прежде всего меня не поймают.
Он поставил бокал и потянулся за ложкой.
– Неужели не знаете, какое значение имеет весь этот мусор для Скотленд-Ярда? Нулевое. Это их мало интересует. Потом мне срочно нужны деньги. Сейчас. Кроме того, всегда можно все свалить на ошибку эксперта. У нас нет доходов. Дело может кончиться плохо.
– Но вам нужно беречь репутацию, – возразила я, пробуя суп. Правда, есть уже не хотелось. Пребывание в этом чудесном местечке с этим опасным человеком будило во мне незнакомые ощущения. Чисто животное притяжение. Я только и думала, как бы поскорее лечь с ним в постель.
– Не волнуйтесь. Этого не будет.
– Надеюсь, что не будет. Ради вашего же блага. Но я думаю, что вы сумасшедший.
– Давайте сменим тему.
– Пожалуйста. О чем желаете говорить?
– Сегодня вы необычайно красивы. Я рад, что вы согласились пообедать со мной.
– Оуэн, вы забываете, я не одна из ваших моделей. На меня ваши приемы не действуют. Я счастлива быть здесь, и давайте на этом закончим.
– Но почему я не могу сделать вам комплимент? Почему вы все превращаете в подсудное дело? И это не банальность. Вы действительно прекрасны.
– Спасибо.
Беда в том, что его слова наполнили меня счастьем. То притяжение, которое я испытывала к Оуэну этим утром, многократно возросло. Возбуждала уже сама его машина, но что это значило по сравнению с мошенничеством и подделкой в крупных размерах! О, это было невыносимо сексуально! Господи, сколькими вещами мы могли бы поделиться! Конечно, я не собиралась откровенничать, но сама мысль о такой дерзости превратила легкий ветерок предвкушения в настоящий шторм.
– И как вы намерены отмывать деньги?
Мы прикончили суп и белое вино и принялись за оленьи отбивные на гриле с чудесно приготовленными морковью, брокколи и запеченным под сыром картофелем, запивая все это изумительным бургундским «Бушар Бон Грев Винь де л'Анфан Жезю», одним из наиболее редких, чувственных, обольстительных вин на планете, идеально дополнявшим еду. Я заметила его в карте вин и посоветовала Оуэну заказать. Сомелье едва не лишился чувств, восторгаясь вкусом мистера Брейса. Я совершенно успокоилась и расслабилась.
– Я основал фиктивную корпорацию, которая станет главным инвестором «Пантер». Именно «Пантер» больше всего кровоточит.
– Поразительно.
Я не могла отвести взгляда от губ Оуэна. Похоже, в нем происходила та же борьба.
Пошел снег.
На десерт нам принесли хлебный пудинг с апельсиновым джемом и коньяк. Нам было тепло и хорошо. Неожиданно Оуэн протянул руку и провел пальцем по моей щеке. Меня словно ударило током. Я поднесла его пальцы к губам, поцеловала и коснулась языком.
– Машина не пройдет по снегу, – шепнул он.
– Знаю.
Я снова поцеловала его пальцы.
– Ты хочешь?
– Да.
О'кей. Полагаю, со мной что-то неладно. Не пойму. Наверное, можно все свалить на «Кровавую Мэри». На бутылку «Кортон-Шарлемань». На бутылку «Бушар». На коньяк. Но дело в том, что во время ленча повалил снег и всем известно, что «пантер-мадриган» не сможет выбраться с парковки, не говоря уже о дороге до Лондона. Кроме того, мы столько выпили, что, будь даже лето, Оуэн вряд ли был способен сесть за руль.
Я могла бы все свалить на смех. На коварный замысел. Или на страсть, которая целый день подспудно копилась и зрела. Какая разница?
– Простите, я на минуту, – извинился он, вставая.
Я сознавала, что собираюсь сделать то, на что никогда раньше не отважилась бы. С человеком, которого следовало опасаться. И что из того? Я уже взрослая. И сгораю от счастья и волнения. Все будет хорошо.
Оуэн действительно почти сразу же вернулся.
– Пойдем, – коротко обронил он и чуть подтолкнул меня к двери. Знакомый интимный жест, и я почувствовала себя особенной, словно стала ближе к нему.
Мы поднялись по лестнице, и Оуэн отпер дверь, на которой золотилась маленькая табличка: «ЛЮКС ЛЕДИ АСТОР».
Номер оказался роскошным. В камине пылал огонь, а за окном, подгоняемый ветром, буйствовал снег.
Оуэн запер дверь, очень медленно повернулся ко мне лицом и поцеловал. Его губы были теплыми и сладкими, почти робкими, но он тут же поцеловал меня уже более жадно. Нижней частью живота я ощутила, как он твердеет. Его язык коснулся моего.
– Господи, – прошептал он, прижимаясь губами к моей шее. – Ты великолепна.
Он снова стал целовать меня. Сильные пальцы нежно гладили мое тело сквозь кашемир, именно так, как я себе представляла. Колени у меня подогнулись. Не хватало воздуха.
Первым же касанием Оуэн унес меня в новый мир. Я могла бы искренне признаться, что никогда раньше не занималась любовью.
Но не успела.
Расплавилась, как платина.
Глава 36
Снегопад оказался не слишком обильным и не перешел в метель. Если быть честной, к шести вечера все растаяло, но солнце уже зашло, начинало темнеть, а мостовые, возможно, обледенели. Поэтому мы остались в отеле на воскресенье и, чтобы не рисковать, выехали только в пять утра в понедельник.
– Увидимся в офисе, – сказал Оуэн, высаживая меня у дома.
Мыслями он был уже в работе, а я, к сожалению, думала только о том, как устала. И как осложнила собственную жизнь. Кроме того, на моей шее краснел огромный засос. Как у школьницы.
– Не могу поверить, что ты на такое способен! – Я была сердита, пристыжена и постыдно взволнована. – Ничего подобного у меня с десятого класса не было!
– Да? А теперь вот есть! Сексуальный знак отличия.
Только этого мне не хватало!
Я захватила с собой утреннюю газету и, пока варился кофе, поискала заметку о грабеже. Вот она, всего несколько строк в разделе городских новостей.
«ГРАБЕЖ В МЕЙФЭРЕ
Миссис Кавана Фуллертон, дочь лорда Ишмейела Уинтропа, заявила о пропаже бесценной картины Ренуара «Белый полонез» и нескольких драгоценных украшений. Грабитель, очевидно, проник в ее дом на Стенхоп-Гейт вечером в пятницу, когда сама хозяйка была на празднике в честь девяностолетия своего отца. Размеры понесенного ущерба неизвестны. Непонятно также, каким образом вор проник в дом. Полиция не подтвердила и не отрицала, что это работа Трилистника, который взял на себя ответственность за большинство краж драгоценностей в Мейфэре, но, насколько нам известно, никогда не похищал произведения искусства».
Что?!
Я глазам не верила. Неужели Самаритянин забрал свою карточку, оставил у себя картину и свалил все на меня? Где же его самаритянство?! Наверное, улетучилось после моего удара по голове, и он решил поквитаться со мной. Какой кошмар! Определенно с Мейфэром пора кончать. Переберусь в Кенсингтон. Ой, совершенно забыла, я больше этим не занимаюсь. Старые привычки умирают трудно.
Я оставила сообщение для старшего инспектора Кертиса, где извинялась за то, что не ответила на его звонок.
– Меня не было дома весь уик-энд, – пояснила я. Что же, это правда. Как и то, что я вспомнила о его звонке, только когда проверяла сообщения.
Позже, сидя в автобусе, по пути на работу – я обмотала шею шифоновым шарфом с фигурками животных, чтобы скрыть засос, – глядя в окно и похрустывая теплым хворостом, я размышляла о том, что произошло со мной за последние два дня. Меня грызло раскаяние. Какую ужасную ошибку я совершила, попав в ловушку и постель Оуэна! Ничего глупее я в жизни не делала, и не только потому, что это ставило меня на один уровень с теми недалекими девицами, которые гонялись за ним, но еще и потому, что мне было так хорошо, а теперь я об этом жалела. И стыд не давал покоя. И я злилась из-за засоса. Можете сочинять, что хотите, выдумывать любые объяснения, но кого при этом одурачите? Знай я, что он задумал, когда впивался в мою шею, непременно бы остановила его. А к тому времени, как я сообразила, было слишком поздно. И тогда я смеялась, и смеялась, как влюбленная девчонка. Дура, старая дура! Засос есть засос, и имеется только один способ его получить, и все этот способ знают. К вашему сведению: мисс Кэтлин Дей Кесуик из «Баллантайн энд компани окшениерз» не получает засосы. О, черт.
Я подтянула шарф повыше.
И еще: хотя я не слишком большой эксперт в мужчинах, но кое-что о них знаю, и знаю так же точно, как собственное имя, что, несмотря на все клятвы в любви, мужчина хочет лишь одного – забраться к вам в трусы. О'кей, пусть на счету у него очередное маленькое завоевание, но теперь, когда он своего добился благодаря полному отсутствию самоконтроля и неумению держать брюки застегнутыми, наверняка пытается придумать, как лучше вывернуться и не повредить бизнесу, потому что не хуже меня понимает, как бездарно проболтался и теперь мне известно о его делишках не меньше, чем ему самому.
Я так себя взвинтила, что на секунду показалось, будто мозги сейчас взорвутся и я отдам концы прямо здесь, в автобусе.
– О, ради Бога, Кик, возьми себя в руки, – громко объявила я, после чего мои собратья по автобусу дружно подняли головы от газет и уставились на меня.
– Простите, – пробормотала я и вернулась к своему хворосту и окну. Весь ужас заключался в том, что в водовороте сорокачасовой оргии наши деловые отношения, бывшие такими идеальными, уничтожены несколькими неразумными (и прекрасными, о Господи, стоит только вспомнить, и меня всю трясет) столкновениями. Наш мир перевернулся. Из друзей-приятелей, босса и секретаря мы стали не только любовниками, но и партнерами в преступном заговоре.
И перешли от скольжения по поверхности к плаванию на двадцать тысяч лье под водой.
Я вытащила из сумочки маленькую записную книжку и отметила для памяти, что в первую очередь необходимо купить коробки и начинать отсылку кое-каких вещей во Францию. Эта мысль вроде бы немного меня успокоила.
Глава 37
Оуэн говорил по телефону за закрытыми дверями. Я просунула голову в комнату. Он широко улыбнулся и послал мне поцелуй. Я ответила сухой улыбкой. Нет. Так продолжаться не может. Точка. Конец. Неужели я позволю себе из-за небольшого избытка внимания потерять годы, десятилетия, целую жизнь душевного равновесия? И тут до меня дошла суть проблемы: я просто не выспалась. И едва держалась на ногах.
Зазвонил внутренний телефон.
– Мисс Кесуик слушает.
– Мисс Кесуик, – сказал охранник, – тут джентльмен спрашивает сэра Крамнера. И говорит, что, если сэра Крамнера нет, он хотел бы поговорить с вами.
– Как его зовут?
– Он предпочитает сообщить лично вам.
Что же, нет ничего необычного в том, что клиент хочет сохранить анонимность. В конце концов Секретность и Доверие с заглавных «С» и «Д» – краеугольные камни нашего бизнеса.
– Попросите Олкотта проводить его в конференц-зал первого этажа.
– Да, мисс Кесуик.
Бедный старик, думала я, поправляя косметику, замазывая тональным кремом дурацкий засос и приглаживая волосы. Как ни странно, несмотря на смертельную усталость, я выглядела как чертова роза.
Неожиданно для себя я хихикнула. Нет, кажется, я превращаюсь в полную идиотку.
Бедный старик. Хотя сэр Крамнер умер более трех лет назад, время от времени на сцене возникал кто-то из последних оставшихся в живых приятелей, совершенно позабывших о его смерти.
Но тот, кого я обнаружила в конференц-зале, очень мало походил на древнего реликта времен молодости сэра Крамнера. Передо мной стоял хорошо одетый мужчина лет тридцати двух. Черные волосы, голубые глаза, хищный нос. Высокие, туго обтянутые кожей скулы.
Когда я вошла, он встал. Я протянула ему руку и машинально отметила силу его пожатия.
– Мисс Кесуик?
Акцент казался трудноопределимым: может, чуточку Итона, смешанного с говором обитателей атлантического побережья.
– Меня зовут Дмитрий Раш.
– Доброе утро, мистер Раш. Садитесь, пожалуйста, и расскажите, чем «Баллантайн и Кº» может вам служить.
– Могу я видеть сэра Крамнера?
– Простите, его давно уже нет.
– Я вас верно понял? Он куда-то…
– Он мертв.
– О, прошу прощения. Но мне дали как его, так и ваше имя. Что же, ничего не поделаешь.
Он коротко улыбнулся, и я заметила четко очерченные губы и белые ровные зубы. От него так и веяло долгими годами тренировок. Настоящий победитель, привыкший выигрывать в любых обстоятельствах.
– Так чем могу помочь, мистер Раш?
– Я здесь по делу, требующему строжайшей секретности, и мне дали понять, что вам я могу довериться.
– Разумеется, можете. При условии, что не принесете краденый товар и не попросите взяться за что-то противозаконное.
Я такая лицемерка, что иногда сама себе удивляюсь.
– Абсолютно ничего незаконного. Речь идет о фамильной собственности. Но если содержание нашей беседы станет известно, прежде чем мы договоримся об условиях, может разгореться международный скандал.
– Мистер Раш, «Баллантайн и Кº» не смогла бы продержаться двести пятьдесят лет в бизнесе, если бы предавала доверие клиентов. – «О Господи, разрази меня громом». – Все, что будет здесь сказано, останется в этих стенах. Даю полную гарантию.
– Именно это мне хотелось услышать. Не возражаете, если я закурю?
– Пожалуйста.
Я подвинула пепельницу. Он щелкнул зажигалкой, пригубил кофе. Я посмотрела на часы и улыбнулась, как мне казалось, ободряюще, без всяких признаков нетерпения:
– Мистер Раш? Я готова выслушать вас.
Судя по моему опыту, все это хождение вокруг да около в результате окажется очередной серией охотничьих гравюр. Он принадлежал именно к такому типу людей. Явился, чтобы продать гравюры прапрапрадеда, среди которых, возможно, обнаружится маленький карандашный набросок Рембрандта или миниатюра Гольбейна, и теперь умирает от угрызений совести.
«Но, – заявит он сейчас, – это просто необходимо сделать, потому что дом нуждается в новой крыше».
Боже упаси, чтобы он или кто-то из членов разоренного семейства с заплатками на локтях вдруг стал искать работу!
Он ответил слегка извиняющейся улыбкой.
– Простите, но это такой торжественный момент для меня и моей семьи. На нас легла огромная ответственность.
– Понимаю, сэр. Но если не объясните, в чем дело, мы не сумеем вам помочь.
– Скажите, мисс Кесуик, говорил ли вам сэр Крамнер о пропавших сокровищах Романовых? Драгоценностях, исчезнувших во время революции?
Эти несколько слов отрезвили меня куда быстрее, чем холодный душ. Туман в голове испарился, словно роса под лучами солнца. По спине прошел озноб.
– Собственно говоря, он несколько раз упоминал об этом.
– Хорошо. И что именно он сказал?
– Только то, что мы когда-нибудь еще услышим о них. От кого-то, кто захочет их продать. Вы и есть тот самый «кто-то»?
Мистер Раш кивнул. Выражение его лица стало суровым, почти мрачным.
– Да. Он встречался с моей прапрабабушкой, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, и просил ее не обращаться ни к кому, кроме него самого, а позже, через много лет, после ее смерти, общаясь с моим дедом, а потом и с отцом, назвал ваше имя. Так вот… – Он долго изучал свои руки. – …Настало время их продать. Только так мы сможем получить назад утерянную собственность.
Я пристально изучала его. Недаром сэр Крамнер был так уверен в том, что когда-то это обязательно случится. И вот оно, как гром среди ясного неба! Нам не дано узнать, когда и как изменится наша жизнь.
Бам, трах, и пожалуйста, совершенно иная картина мира. В мгновение ока наши горизонты безмерно раздвинулись.
Должно быть, именно это и есть тот золотой парашют, в котором отчаянно нуждался «Баллантайн», – последний дар сэра Крамнера фирме, которую он так любил.
При мысли об открывшихся перспективах у меня закружилась голова. Спектр возможностей был необозримо широк: от потрясающей рекламы – Бертрам будет положительно неотразим на возвышении, ведя нас с каждым ударом молотка ко все более высоким рекордам, и тогда мы прославимся на всю страну – до диаметрально противоположного оборота событий: вполне вероятно, что нас обвинят в разжигании третьей мировой войны, Бертрам уволится, а правительство прикроет нас и подаст в суд за старания уничтожить планету.
– Простите, мистер Раш, но назвать этот момент торжественным – сильное преуменьшение. По моему мнению, это ошеломляющее, поразительное событие, – начала я, понимая, что нужно сказать что-то, прояснить обстановку. – Что вы имели в виду, упомянув о возврате собственности? Восстановление монархии?
Раш яростно затряс головой.
– Нет, конечно, нет! Мы никогда бы не предъявили столь смехотворные и самонадеянные претензии. Несмотря на то что некоторые приверженцы монархии могут объявить нечто подобное в Интернете, – а таких немало, – поверьте, реставрация монархии в России – дело совершенно неосуществимое, невозможное. И даже нежелательное, если только об этом не заявит весь народ, а такого никогда не будет. К сожалению.
Снова эта самоуничижительная улыбка.
– Нет, я имею в виду, что во время революции все владения семьи, поместья, мебель, картины, все, за исключением той малости, что смогли вывезти мои предки, которым повезло ускользнуть от большевиков, было реквизировано государством.
Я хотела что-то сказать, но Раш поднял руку:
– Позвольте мне закончить. Посмотрим правде в лицо. Многие дворцы, поместья, драгоценности и мебель по праву принадлежат русскому народу и должны оставаться в его владении. Это национальные сокровища. Я говорю о других. Некоторые были дарами членам семьи, другие приобретены с соблюдением всех юридических формальностей. Именно их мы хотим выкупить, потому что они по праву принадлежат нам. В подтверждение мы готовы показать купчие и квитанции об уплате.
– А как насчет драгоценностей? И доказательств их происхождения?
– Абсолютно безупречны. Это фамильная, а не государственная собственность, и на каждую вещь имеются документы.
Что же, прежде всего, если семьей именуются монархи некоего государства, граница между «собственностью семьи» и «собственностью государства» несколько размыта. Будь вы обычным гражданином, особенно в царской, дореволюционной России, никому бы не пришло в голову раздавать вам сказочной красоты камни или поместья. А что касается денег… Еще одна огромная часть огромной российской проблемы. У бывших монархов наверняка имелись квитанции на покупку драгоценностей, но все приобретения делались по стартовой, вернее, крайне заниженной цене, ведь у бывших владельцев попросту не было иного выбора, кроме как продавать, поскольку речь шла о жизни или смерти. Возможно, если бы Романовы вложили малую долю имевшихся у них наличных в экономику, до сих пор сидели бы на троне.
Притом я почти уверена, что после всех приключений шансы получить неголословные доказательства происхождения драгоценностей будут в лучшем случае весьма шаткими.
Хотя – и мне пришлось напомнить себе, что именно такие шаткие шансы и служат залогом многих чудес, – коллекция личных украшений, привезенная вдовствующей императрицей в Англию и проданная нынешней королевской семье, чтобы оплатить содержание при британском дворе, имела все необходимые документы. Так что чем черт не шутит, а вдруг?
– Боюсь показаться скептиком, мистер Раш, но за последние годы мы не раз видели, что сохранение всех доказательств происхождения всего лишь одной картины, прошедшей Вторую мировую войну, в большинстве случаев почти невозможно. А тут речь идет о целой коллекции, пережившей не только русскую революцию, но и две мировые войны. Согласитесь, это не слишком правдоподобно.
– Согласен. И все же это правда.
Мистер Раш не спорил и не оправдывался. Наоборот, был спокоен и уверен.
– И где сейчас коллекция? Когда мы сможем ее увидеть?
– Я привез ее с собой. Лежит у меня в автомобиле.
– В вашем автомобиле, – повторила я. – Понятно.
Мне вдруг пришло в голову, что Раш – просто сбежавший из психушки пациент, каким-то образом узнавший о фантастических претензиях сэра Крамнера.
Очевидно, он разгадал мои мысли, потому что пояснил:
– Прятать на виду, мисс Кесуик, лучший способ. Именно так мы и хранили коллекцию все эти годы.
– Где ваша машина?
– У входной двери.
– Надо соблюдать осторожность, чтобы не привлечь ненужное внимание.
Но мистер Раш покачал головой.
– Никто не знает, что там лежит. Кроме того, я привез телохранителей: мимо них никто не пройдет.
Игра становилась запутанной. Если все и в самом деле законно, это означает, что мы стоим на пороге сложнейших переговоров, больших и малых. Если же начать докапываться до истины, он легко может сесть в машину и проехать квартал-другой до «Кристиз» или перейти дорогу до «Сотбиз», а те примут его с распростертыми объятиями.
– Поверьте, мисс, моя семья взяла на себя труд хранить сокровища более восьмидесяти лет. Уверен, что без труда смогу перетащить их через тротуар и доставить сюда.
– Хорошо, я уведомлю охрану. Пожалуйста, скажите, что не возражаете против этого.
– Разумеется. Нам понадобятся пара крепких рук и тележки.
