Текст книги "Бриллиант"
Автор книги: Марна Дэвис Келлог
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 41
Конечно, ни о какой одежде не было и речи. С таким же успехом я могла украсть те драгоценности, что сейчас лежали передо мной. Но я посмотрела на Оуэна и судорожно сглотнула. Меня обдало жаром. Я не знала, чего хочу больше: драгоценности или Оуэна.
– Сейчас прикажу привезти сейфы, и начнем опись, – объяснил Эндрю мистеру Рашу. – На то, чтобы определить подлинность и составить каталог, уйдет несколько недель, но с помощью вашего списка опись будет готова через два-три часа. Потом я выдам вам квитанцию и запру драгоценности в главном сейфе.
Оуэн поднялся и протянул руку Дмитрию.
– Дадите знать мне или мисс Кесуик, если вдруг что-то понадобится. Мой кабинет напротив приемной.
Мы еще не успели уйти, как они взялись за работу. Эндрю зачитывал пункт из списка, мистер Раш подносил требуемый предмет, который после осмотра откладывался в сторону. Понаблюдав немного, я распрощалась, но, по-моему, они даже не услышали.
Внизу я столкнулась с покупателем, прибывшим на сегодняшнюю распродажу произведений античного искусства, выставленных на аукцион, который Бертрам открыл четверть часа назад. Это было настоящее свидетельство его таланта и неотразимого обаяния. Только он мог с таким успехом распродать не слишком ходовой в наше время товар: греческие урны, вазы и тому подобный хлам четвертого, пятого и шестого веков до Рождества Христова. Но если аукцион вел Бертрам, люди приходили и покупали. Сегодняшние запоздавшие посетители, сжимая в руках каталоги и тихо перешептываясь, проскользнули в зал.
Я облегченно вздохнула и налила себе воды. Нужно успокоиться, прийти в себя, остыть. Не хочу показаться вульгарной, но я раскалилась, как петарда. Оставалось надеяться, что немного холодной воды поможет избавиться от лихорадки. Сделав большой глоток, я приложила ледяной стакан к шее. Место засоса горело и пульсировало. Такое чувство, словно он просвечивает через шарф, как неоновая вывеска.
Переговорное устройство ожило. Я взяла трубку и услышала голос Оуэна.
– Кик, – деловито бросил он, – зайдите ко мне, пожалуйста. И принесите свою книгу.
– Сейчас.
– Да, и еще одно.
– Что?
– Сними трусики.
Я швырнула трубку на рычаг, словно она была радиоактивной. Абсолютно неконтролируемая, какая-то подростковая истерия бурлила во мне. Но, помоги мне небо, я сделала то, что он просил!
Едва я вошла в офис, как Оуэн запер дверь, схватил меня и мы очутились на новом диване, сменившем тот, на котором испустила дух Тина. Собственно, «новым» в полном смысле он не был: большое, уютное произведение мебельного искусства эпохи Регентства, обитое дамасским шелком цвета сомо, с мягкими пуховыми подушками и удобными подлокотниками с бахромой. Выбирая его, я знала, что раньше или позже какая-то девушка воспользуется его преимуществами. Только в жизни не предполагала, что это буду я. Конечно, в этот момент мы с таким же успехом могли кататься по цементному полу, задыхающиеся и ненасытные. Думаю, что даже струя воды из пожарного шланга не могла бы нас разъединить.
– Рядом с тобой я не могу держать себя в руках, – признался Оуэн, когда буря немного успокоилась. – Ты самая роскошная, изысканная женщина из тех, кого я знал.
– Это все драгоценности, Оуэн.
– Нет, так оно и есть на самом деле.
– Думаю, это уж слишком, – покачала я головой. – Но мне приятно это слышать. Ты и сам неплох.
– Сейчас я способен думать только о том, как хочу тебя. Всю тебя.
– Что же, позволь сказать, ты можешь думать о чем угодно, но сейчас лучше отпусти меня. Пора за работу.
– Я босс и приказываю тебе остаться.
Меня всегда ужасно смешило, когда он объявлял себя боссом.
Но едва атмосфера в комнате вновь начала накаляться, как комнату сотряс оглушительный взрыв. Оуэн мгновенно вскочил.
– Какого черта? Что это?
– Насколько я понимаю, это ты перевернул земной шар.
Глава 42
Дверь конференц-зала распахнулась, и оттуда с перекошенным лицом вылетел Дмитрий Раш.
– Немедленно обратно! – рявкнул Оуэн, подбегая к лестнице. – Заприте дверь! И никого не пускайте.
В доме творилось нечто невероятное. Входная дверь болталась на одной петле, окна по фасаду были выбиты. Густой дым, пыль от валившейся со стен штукатурки и летающий мусор затрудняли дыхание. Я видела разинутые рты, но не слышала криков: все происходило, как в замедленной съемке, когда саундтрек пустили не на той скорости.
Да что тут делается? Очевидно, взорвалась бомба. Но где? И почему? Почему мы?
Оуэн спускался вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и я побежала следом.
Первый этаж был неузнаваем. Наши охранники, в основном отставные полицейские, громко призывали к спокойствию, но на них не обращали внимания.
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо паники! – громко взывал Бертрам с возвышения в дальнем конце аукционного зала. – Попытайтесь оставаться на местах!
Увы!
Я еще никогда не оказывалась в центре охваченной паникой толпы: это была непреодолимая сила, живущая по собственным законам. Людская толпа, служащие и клиенты вперемешку, оглушительно вопящие, готовые затоптать друг друга, протискивались через бутылочное горлышко того, что осталось от входной двери, в отчаянной попытке поскорее оказаться на улице. Боязнь, что здание вот-вот рухнет, была столь же ощутимой, как густой от пыли и дыма воздух. Они толкались, пинали друг друга, едва не скатывались по ступенькам в дождь, на забитую зеваками площадь, где дымилось черное пятно – все, что осталось от «рейнджровера» мистера Раша. Наша ограда из литого железа свисала со столбов, скрученная и изогнутая, как палочки лакрицы. Ворот больше не существовало, а из гранитных ступеней были вырваны плиты. Машины по обе стороны уничтоженного автомобиля мистера Раша – «мерседес» и «роллс» – горели. Люди пытались вытащить потерявших сознание водителей, кое-кто старался отъехать подальше, чтобы сохранить свои машины. Те, кто еще не справился с шоком, застыли в вестибюле как вкопанные. Роджер, наш старший охранник, неподвижно валялся в углу, отброшенный взрывной волной. Я вдруг осознала, что многие из тех, кто имел несчастье в момент взрыва оказаться рядом с окнами, ранены осколками, некоторые даже тяжело, и лежали на полу. Другие старались остановить кровь.
Но паника продолжалась недолго. Вскоре все как по волшебству улеглось, очевидно, здравый смысл все же взял верх. Никаких признаков пожара не наблюдалось. Взрыв произошел снаружи, и наибольшую опасность представляли горящие машины.
– Отойдите от окон, – уговаривали охранники. – Вернитесь в глубь помещения.
Те, кто был на ногах, спешили спасти раненых, унося их в кухню и находящиеся рядом комнаты, Прижимая к ранам пиджаки, носовые платки, шарфы – все, что смогли найти. Лишь бы остановить кровь до появления «скорой».
Помощь, к нашему невероятному счастью, прибыла почти сразу. Пожарные немедленно потушили машины, устранив самую страшную угрозу. Дом заполнили полицейские и медики.
На улице работали спасатели, успокаивая перепуганных людей. Тут же появились одеяла, чай, десятки зонтиков и мобильников для тех, у кого их не было. Добровольцы Красного Креста звонили родственникам наиболее сильно пострадавших. Казалось, все это возникло из ниоткуда и, к счастью, повсюду одновременно.
Дождь сменился моросью, облегчив эвакуацию из здания как пострадавших, так и уцелевших. Медики лихорадочно работали, сортируя раненых по степени тяжести и унося в машины «скорой». Одним из первых увели Бертрама, который, несмотря на заверения, что все в порядке и он подождет своей очереди, едва стоял. Из глубокой раны на голове сочилась кровь, на руках и лице краснели множественные порезы. Я подслушала, как кто-то сказал, что у него коллапс легкого. Каким-то чудом его глаза не пострадали.
– Прошу, скажите им, что я в полном порядке, – едва слышно шептал он Оуэну, шагавшему рядом с носилками. – Есть другие, которым это нужнее.
Он понятия не имел, насколько серьезно его состояние.
– Поезжайте немедленно и помните: вы нам нужны как можно скорее, – приказал Оуэн. – Чем быстрее вы выпишетесь, тем быстрее мы сможем понять, что случилось.
– Верно, – прошептал Бертрам.
Дверца «скорой» захлопнулась, и машина с диким воем сирены устремилась в туман.
Ошеломленное лицо Оуэна, провожавшего взглядом своего президента, сказало мне все. То, о чем мы читали в газетах, то, что происходило с другими, сейчас случилось с нами. На нас напали. Взорвали. Терроризировали. Уму непостижимо. Значит, на всей планете нет безопасного места.
Многие наши посетители были солидного возраста и помнили бомбардировки Лондона во время Второй мировой войны. Неудивительно, что случившееся не слишком на них подействовало. Они точно знали, что делать, как себя вести, и сейчас пытались помочь посетителям помоложе, все еще не оправившимся от шока.
– Позвольте взглянуть, – обратилась изысканно одетая немолодая женщина к расфуфыренной особе лет тридцати, готовой вот-вот впасть в истерику. – Ваши ноги на месте?
– Да, – дрожащими губами прошептала та.
– И руки тоже?
– Да.
– Глаза видят?
– Да.
– И кровь не течет?
– Нет.
– В таком случае предлагаю взять себя в руки, перестать ныть и заняться чем-то полезным.
На мой взгляд, это действовало лучше пощечины или струи холодной воды в лицо.
Библиотека на противоположном конце площади распахнула двери и приняла замерзших свидетелей взрыва. Там они попадали в теплые объятия детективов Скотленд-Ярда под началом нашего друга Томаса Кертиса, получали утешение и помощь спасателей, прежде чем отправиться домой.
Оуэн, Дмитрий Раш со своими собаками, Эндрю Гарднер и я, дрожа, стояли под деревом на противоположной стороне улицы. Между нами и зданием возвышался барьер из мешков с песком, охраняемый полицейским кордоном. Мы все еще не успели прийти в себя. Смотрели на здание и не верили своим глазам.
– Сэр, – обратился Кертис к Оуэну, который, казалось, не слышал его. – Мистер Брейс.
Оуэн неохотно перевел взгляд на детектива.
– Я должен просить вас всех пройти в библиотеку.
– Похоже, ваша гребаная крыша наконец поехала, – огрызнулся Оуэн.
Представительный инспектор сокрушенно покачал головой:
– Сэр, пожалуйста.
– Послушайте, вы! В этом здании хранятся сокровища на многие миллионы долларов. Можно сказать, второй Британский музей. И я несу за них личную ответственность.
Кертис хотел что-то ответить, но Оуэна уже несло:
– Я с места не сойду и, если пожелаете, немедленно свяжусь с премьер-министром, или лорд-мэром, или главой Скотленд-Ярда. Надеюсь, их приказа вы послушаетесь. С удовольствием это сделаю. Но мы с места не стронемся.
– Здание вот-вот обвалится.
– Чушь собачья, и вы это знаете. Я готов подписать все, что захотите, опознаю, кого хотите, но не сведу взгляда с этого здания, пока не уверюсь, что и оно, и все находящиеся в нем вещи надежно защищены. Да это все равно что оставить Национальную портретную галерею и музей Виктории и Альберта без охраны, с вышибленными дверьми и окнами!
Мужчины долго изучали друг друга.
– Прошу вас, – сказал Оуэн.
Итак, все мы остались стоять за оцеплением и, поскольку так и не успели захватить пальто, сейчас мерзли под серыми армейскими одеялами. Никто и не подумал тронуться с места, пока драгоценности мистера Раша оставались в конференц-зале, не занесенные в опись и не запертые в сейфе. Их пропажу не покроют все наши многочисленные страховки, вместе взятые, а ответственность целиком ляжет на нас.
Лицо Оуэна превратилось в маску, так что я не могла понять, о чем он думает, но скорее всего о том же, о чем и я: что покроет тот или иной полис и как справиться с неизбежным валом судебных исков, многие из которых, несомненно, были поданы по сотовым, любезно предоставленным добровольцами Красного Креста.
Машины репортеров с трех сторон окружали площадь за периметром полицейского ограждения. Я наблюдала за происходящим словно со стороны. Видела, как они интервьюируют людей. Видела, как полицейские стараются оттеснить их подальше. И думала: так вот как это бывает. Все казалось нереальным, не имеющим ничего общего с нами. Мы были зрителями из другого измерения.
Глава 43
Старший инспектор Кертис наконец нашел время уделить внимание Дмитрию Рашу, которого по-прежнему охраняли собаки. Выражение лица инспектора было откровенно скептическим.
– Мистер Раш… – Он замолчал и провел рукой по лбу, явно собираясь с мыслями. – Как вы считаете, кому понадобилось взрывать вашу машину?
– Кому угодно, любой группировке.
– Группировке?
– Монархисты. Коммунисты. Экстремисты. Даже правительство.
– Правительство?
– Российское правительство.
– Господи помилуй, – покачал головой Томас Кертис и вновь повернулся к ослепшему зданию.
Сейчас помещения прочесывали саперы со специально обученными немецкими овчарками – и люди и животные в защитных костюмах. Искали то, что Томас назвал «дополнительными устройствами».
– Дополнительные устройства? – переспросила я.
– Террористы невероятно жестоки, – объяснил он, продолжая следить за действиями своего помощника, сновавшего между оцеплением и различными стратегическими пунктами. – Иногда они взрывают одну бомбу, а следующая взрывается как раз в тот момент, когда люди пытаются выбраться, а спасатели пытаются войти в здание.
Меня передернуло.
– Какая подлость.
Собаки выбежали из здания. Саперы подали сигнал, что все в порядке и взрывных устройств не обнаружено. Слава Богу.
– Ладно, – сказала я, давайте запрем коллекцию в сейф, пока все мы не получили инфаркт.
Старший инспектор покачал головой:
– Простите, мисс Кесуик, но пока специалисты не дадут зеленый свет, в здание входить нельзя.
Я попыталась возразить, но он продолжал объяснять таким наставительным тоном, словно говорил с дебилами. Мне захотелось стукнуть его по голове, но тут вскинулся Оуэн и, судя по его виду и сжатым кулакам, вознамерился осуществить мою мечту. Я поспешно встала между ними.
– Прошу прощения, инспектор, не хочу показаться невежливой, но так не пойдет. Вы просто не понимаете, в каких масштабах мы ведем дела. Только одна коллекция мистера Раша, вероятно, стоит не менее пятисот миллионов фунтов, и сейчас она лежит в конференц-зале, на столе, откуда каждый может взять все, что угодно. И поверьте, кто-то приложил немало усилий, чтобы ее получить. Драгоценности необходимо поместить в специальное хранилище.
– Пятьсот миллионов?
Жесткие голубые глаза впились в мои.
– Это весьма приблизительная цифра. Многие из вещей бесценны.
– Где хранилище, мисс Кесуик?
– В четвертом подвале, – ответил Эндрю. Он мелко дрожал, не вытирая запотевших очков. Вряд ли он привык так долго находиться на свежем воздухе. – Он устоит и против ядерного взрыва. Сейчас драгоценности никто не охраняет. Уверен, сэр, что вам ни к чему брать на себя такую ответственность.
Мне было жаль старшего инспектора Томаса Кертиса. Нет, он не слабак. Отнюдь. Просто мне кажется, что он не слишком любит свою работу. Поэтому и согласился с нашими доводами, несмотря на то что это шло вразрез с требованиями его департамента. Кроме того, мне показалось, что он выгорел, устал и не нашел в себе сил противостоять нам.
– Подождите здесь.
Он поднял воротник плаща и похромал к старшему команды саперов, где затеял оживленный спор. Беседа завершилась энергичными кивками.
– Следуйте за мной, – велел он, возвратившись. – И смотрите под ноги. Это здание официально считается местом преступления, и мы не хотим, чтобы вы затоптали следы.
– Мистер Важная Шишка, – прошептал Оуэн, закатывая глаза.
– Заткнись, – перебила я. – Этот парень из кожи вон лезет ради тебя.
* * *
Мы едва убедили инженеров-строителей позволить нам использовать грузовой лифт для перевозки сейфов и ящиков. Дело в том, что этот лифт был в глубине здания, далеко от места взрыва, и специалисты решили, что он вряд ли может быть поврежден.
Наша ошеломленная, замерзшая компания покорно последовала за полицейскими и охранниками, спускавшими ящики в подвал, к хранилищу драгоценностей, где предстояло закончить опись. Оуэн постоянно переговаривался по телефону с Дэвидом, а я позвонила в больницу узнать о Бертраме и других раненых.
– Он все еще в операционной, – мрачно доложила я. Дело шло к вечеру, и мне казалось, что операция длится уже много часов.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем ящики спустили вниз, не только потому, что драгоценности пришлось снова укладывать на прежние места, – просто транспортировку сопровождало слишком много народа. Все толпились, мешая друг другу, но никто не хотел выпускать сокровища из поля зрения.
Наконец их расставили на рабочих столах, и Дмитрий с Эндрю объявили, что готовы продолжать. Первый ящик отнесли к центральному столу и открыли.
Я прислонилась к стене и закрыла глаза, боясь заплакать. Очень хотелось вернуться домой и сунуть голову под подушку.
– Кик, – шепнул Оуэн, – боюсь, скандала не избежать. Нас захлестнет вал дерьма. Я немедленно еду в отель на встречу с Дэвидом. Он уже нанял специалиста по пиару, способного спасти ситуацию, который настаивает на немедленном выступлении по телевидению. Останешься здесь, пока все не будет сделано? И проверь сама, чтобы все было спрятано и заперто как надо.
Я кивнула. Потому что и так осталась бы. Напали и попытались уничтожить не только мой дом, но и мою жизнь. И я должна сделала все возможное, чтобы спасти ее.
Но в действительности особых дел у меня не было. Разве что торчать рядом и ждать, пока они закончат. Не могла же я подняться наверх и помогать заколачивать окна!
Примерно через час появился Томас Кертис, вручил мне чашку дымящегося черного кофе и поднес зажигалку к моей сигарете.
– В холле найдете сандвичи и кексы от Красного Креста.
Я покорно пошла за ним в широкий темный коридор. Отопление было выключено на случай утечки газа, и я зябко поежилась, чувствуя такую безмерную усталость, грусть и тоску, что казалось, упаду прямо на пол.
– Давайте-ка сядем, – предложил Томас. – Кажется, я видел складные стулья в кладовой.
Он вытащил стулья и поставил по обе стороны поцарапанного пристенного столика в стиле датский модерн, на котором стоял поднос с сандвичами.
– Еще кофе?
– Лучше чего-то покрепче, – улыбнулась я и глубоко вздохнула.
– Виски – именно то, что нужно. К сожалению, в меню его нет, но, думаю, вы все равно скоро сможете освободиться и уехать домой.
– Простите, что мистер Брейс был груб с вами. Но на карту поставлено слишком много.
Кертис кивнул:
– К такому я привык. Его реакция вполне предсказуема: угроза позвонить вышестоящим лицам. Хрестоматия. Дело в том, что и лорд-мэра, и главы Скотленд-Ярда сейчас нет в стране. Они на конференции в Осло, так что ему вряд ли удалось бы до них дозвониться. Может, он и сумел бы связаться с премьер-министром, который только подтвердил бы мои полномочия. Я сам принял решение позволить вам остаться, зная, что ничего страшного в этом нет. Кроме того, это поможет нам получить быстрые ответы на некоторые вопросы. Поверьте, мне приходилось иметь дело с куда более грозными противниками, чем мистер Брейс.
Я была не слишком уверена в этом – Оуэн мог быть куда более жестоким и подлым, чем профессор Мориарти, – но вслух ничего не сказала.
– Очень жаль, что вчера я не смогла пойти с вами в музей Виктории и Альберта, Томас. Я люблю эскизы Рафаэля и люблю воскресные обеды, которые там устраивают. Здорово было?
– Еще бы!
– Меня не было в городе.
– Я так и понял, – широко улыбнулся он, глядя куда-то ниже моего уха. – Бывают же счастливчики!
– О Господи! – Я схватилась за шею. Шарфа не было. – О Господи!
Мы дружно расхохотались, громко, до слез. Мои щеки горели. Кажется, я ни разу в жизни так не смеялась. Все это было так глупо, бессмысленно, сомнительно, и, что всего забавнее, мы оба это знали. Неприличные штуки вроде засосов у людей нашего возраста случайно не появляются.
– Клянусь Богом, это со мной впервые, – объяснила я, не зная почему, ведь это совершенно его не касалось. – Я сама просто в ужасе.
– Не смущайтесь, прошу вас. Тут нечего стыдиться. Все, что вы ни делали, наверняка развлекало вас не меньше, чем музей. Хотя я не стал бы ставить на это последние деньги. Такого я не видел с тех пор, как учился в Оксфорде.
Мы снова впали в истерику.
Когда мистер Раш и Эндрю появились в коридоре, мы все еще пытались отдышаться. Но тут на беду, едва мы вышли на улицу, к двери подкатили лорд-мэр Лондона и глава Скотленд-Ярда – прямо с норвежского рейса, Это обстоятельство мгновенно стерло улыбку с лица старшего инспектора Томаса Кертиса. Губы плотно сжались. Очевидно, теперь неприятности начинались у него.
