Текст книги "Бриллиант"
Автор книги: Марна Дэвис Келлог
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 13
Наше возвращение в офис было триумфальным. Оуэн созвал весь штат и сообщил хорошие новости. Каким стимулом это стало для всех нас! Компания не только получала насущно необходимые деньги, но и обеспечивала занятие для наших экспертов – несчастного, потрепанного сброда. Все они были на седьмом небе, услышав описание вещей и их идеального состояния. В «Баллантайн» несколько лет длился засушливый сезон, и коллекция леди Мелоди оказалась именно тем, что доктор прописал.
Оуэн покинул офис в половине шестого.
– Желаю хорошо провести уик-энд, Кик.
– Спасибо, сэр. Вам тоже. Еще раз поздравляю.
Он вскинул голову. В глазах плескалось облегчение.
– Благодарю.
Я подождала, пока уборщицы закончат приводить в порядок его кабинет, закрыла все двери и поехала домой на автобусе. На улице уже темнело, но тысячи и тысячи крохотных белых огоньков вдоль Пиккадилли и Найтсбриджа сверкали, переливались и весело подмигивали. На улицах было полно народа, и я вышла из автобуса на Слоун-сквер, чтобы влиться в толпу и сделать кое-какие покупки. Вечер выдался ветреным и холодным, но к тому времени, как я вернулась к себе на Итон-сквер, настроение по-прежнему было приподнятым. Моя квартира была снабжена чрезвычайно сложной и хитроумной системой безопасности: пять линий обороны. За первой дверью – кнопочная панель сигнализации, которая в случае проникновения громко пищит, уведомляя охранную фирму, что замок взломан. Кроме того, я, как многие домовладельцы, установила по всем помещениям детекторы движения, только разница в том, что мои независимы от основной системы, невидимы и не производят шума, но сигнал идет прямо в охранную фирму и полицейский участок. Перед спальней находится очаровательный маленький овальный холл: под всем пространством ковра и окнами спальни находятся чувствительные к давлению датчики. Если активируется хотя бы один, раздается оглушительный, сводящий с ума вой сирены, который не прекращается до прибытия полиции: невыносимый, сверлящий уши звук, В стены комнат и лестничной площадки вделаны почти невидимые миниатюрные видеокамеры. И наконец, в задней стенке шкафа, на полках, где я держу туфли и сумочки, в одной из обувных коробок, приклеенных к полке, находится вторая кнопочная панель сигнализации.
Я могу включить и выключить все это вручную или посредством пульта дистанционного управления, который выглядит как сотовый телефон и, когда не лежит в моем кармане или сумочке, небрежно валяется на столике в прихожей. Я никогда не отключаю все одновременно, только по очереди, и то в случае крайней необходимости. Каждую ночь я просматриваю видеопленки и счастлива сказать, что пока за мной никто не следит. Уборщица приходит по средам и четвергам, и в эти дни я, уходя на работу, отключаю детекторы движения и датчики, реагирующие на давление, а она управляется с основной системой.
Сегодня я была особенно рада тому, что я дома и сегодня пятница. Очень хотелось отпраздновать.
Я включила свой любимый концерт Шумана, оставила пакет с продуктами на кухне и отправилась в гардеробную, где сняла костюм и блузку и надела изящный теплый кашемировый спортивный костюм, купленный в надежде на то, что я наконец займусь бегом трусцой вместо того, чтобы время от времени медленно обходить площадь.
Потом я открыла обувную коробку, набрала код на панели, нажала скрытую пружину, и стенка отошла, открыв мою гордость и радость, мастерскую с рабочим столом и инструментами ювелира, тиглями, формами и валиками, мощными галогенными лампами, звуковой системой и рядом экранов видеокамер. Под ковром находится встроенный в пол сейф площадью три фута на четыре и глубиной десять дюймов, снабженный аккуратными металлическими ящичками, такими же, как в банковских хранилищах, наполненными камнями, рассортированными не только по сортам, но и качеству, каратности и огранке. В разное время здесь хранились драгоценности на сумму от трех до тридцати миллионов долларов.
Я вошла в мастерскую, закрыла за собой дверь и выложила браслет и кольцо леди Мелоди на отдельные бархатные подушечки. Включив свет, я увидела, что камни действительно необычны.
Я отложила украшения для последующего осмотра и взяла подносик, на котором лежал мой последний проект: колье, собранное у Картье в шестидесятых. Оно принадлежало покойной миссис Бейкер из Галвестона, штат Техас. Миссис Бейкер накачала бутеролом своего искалеченного жеребца-победителя в скачках «Прикнесс» [6]6
Скачки трехлеток, проводимые ежегодно на ипподроме в Пимлико, г. Балтимор.
[Закрыть]с тем, чтобы он смог участвовать в Белмонтских скачках [7]7
Скачки трехлеток на дистанцию полторы мили, проводятся на различных ипподромах США.
[Закрыть]. Бедняга свалился во время забега, и его пришлось пристрелить. Так вот, в колье миссис Бейкер было одиннадцать квадратных кашмирских сапфиров от семи до одиннадцати каратов, в изящных оправах, соединенных между собой гроздьями идеально круглых бриллиантов. Когда колье лежало на столе, блеск бриллиантов почти затмевал сияние сапфиров, но стоило надеть его на шею, как сапфиры словно выплывали из глубины, глядя на мир глубокими синими-пресиними глазами.
Кашмирские сапфиры, самые редкие, прекрасные и драгоценные на свете, необычайного цвета электрик, и стоит увидеть один, как вы уже никогда их не забудете. Их никогда не спутаешь с более бледными цейлонскими сапфирами, вторыми по ценности, которые сами по себе тоже очень редки и дороги, но все же стоят примерно одну десятую того, что дают за кашмирские камни или за чернильно-синие, почти черные бирманские.
Существуют лишь два способа имитировать кашмирский сапфир. Первый – это тепловая обработка цейлонского. Если все сделать правильно, только опытный эксперт способен их различить, но процесс требует очень много времени, а огранка должна быть точно такой, как у камня, который вы пытаетесь скопировать. Способ второй – позвонить своему цюрихскому поставщику, который выращивает синтетические камни, и заказать именно то, что требуется. Лично я предпочитаю именно этот. Синтетические кашмирские сапфиры не отличишь от настоящих ни по каратности, ни по цвету, ни по огранке.
Ожерелье должно поступить на аукцион через две недели, и я была уверена, что именно это украшение купит частное лицо, а не посредник: уж слишком исключительны камни и работа. Оно должно уйти не меньше чем за пять-шесть миллионов. Я приклеила над рабочим столом восемь цветных фото крупным планом, снятых с разного ракурса фотографом фирмы для каталога аукционных лотов. Точность изображения каждой детали поразительна.
Моя копия, которой я подменю оригинал в ту секунду, как молоток Бертрама упадет в последний раз, была почти готова. Я планировала закончить одиннадцатую оправу к концу уик-энда. Соединительные бриллиантовые гроздья уже лежали в специальных коробках.
Я решилась было сесть за стол, взять лупу и козырек с подсветкой и приняться за работу, но вспомнила, что пропустила ужин, а все треволнения сегодняшнего дня только сейчас начали сказываться. Мало того, меня просто грыз голод.
* * *
Мой холодильник был произведением искусства: всегда полон свежих продуктов, отборного мяса разных видов, сыров и деликатесов, от белужьей икры до белых итальянских трюфелей. Весьма вместительный винный шкафчик, встроенный под разделочным столом, содержит коллекцию редких красных и белых вин и шампанского. Я люблю вино и трачу, по мнению многих, непростительно чрезмерное количество времени и денег, покупая только определенные марки. Но мнение окружающих меня не интересует. Это занятие доставляет мне огромное удовольствие. Сегодня я выбрала чудесное шабли «Гран Крю Бланшо» Домен Вокоре девяносто восьмого, налила себе хороший стаканчик, включила свет в саду, настроила телевизор на вечерние новости, открыла любимую поваренную книгу Делии Смит на «Филе камбалы "Вероника"»: жареная камбала в сливочном соусе с виноградом – и принялась за работу. Высыпала треть чашки риса в чашку воды, чтобы вымыть излишек крахмала. Хотя многие повара со мной не согласятся, мне кажется, что, если хорошенько промыть рис и сменить воду не менее двух раз, он получается куда более рассыпчатым (и крахмала в нем меньше, но не настолько, чтобы разница так уж чувствовалась).
Пока рис вымачивался, я срезала листочки с пригоршни кочешков брюссельской капусты и отрезала донышки.
– Сегодня скорбный день для всех британцев, – сообщил ведущий. – Особенно для всех романтиков-британцев. Восьмидесятисемилетняя леди Мелоди Карстерз умерла сегодня, в своем доме, Карстерз-Мэнор. Она оставила богатейшее наследие в истории британской литературы: шестьсот шестьдесят восемь романов, переведенных на десятки языков, – почти миллиард экземпляров в печати.
Я поставила рис и овощи на плиту и развернула два небольших филе дуврской камбалы, которые разрезала надвое, посолила, поперчила, свернула рулетами кожей наружу и положила на смазанную маслом сковороду с длинной ручкой.
На экране мелькали фото молодой леди Мелоди, но на всех она выглядела почти одинаково, вне зависимости от возраста. Жаль, что я узнала о ней больше, чем хотела.
Я налила на сковороду полчашки вермута, добавила немного эстрагона и собрала ингредиенты для заправки соуса. К сожалению, я так сосредоточилась на этой заправке: от нее нельзя ни на минуту отвести глаза, иначе мука и масло сгорят и все будет испорчено, – что отвлеклась от новостей, поэтому, случайно взглянув на экран, лишь мельком увидела Тину Ромеро, будущую экс-жену Оуэна, прижимавшую к себе трех крошечных чихуахуа и поливавшую их слезами. Но тут пискнул таймер, напоминая, что рис готов, а когда я снова повернулась к телевизору, она уже исчезла, и диктор перешла к футболу.
Я совершенно забыла о пресс-конференции Тины. Пришлось поискать другие каналы. Но больше я так ее и не увидела, а заправка, конечно, тут же сгорела, и мне пришлось чистить сковороду и все начинать сначала.
Наконец, уже около восьми, я уселась за ужин в компании вечерней газеты. Рыба оказалась сладкой и нежной, а виноград – приятно кисловатым. Рис с маслом, сливочным соусом и деликатной рыбой были до того вкусны, что слюнки текли. Да и брюссельская капуста не подкачала. Я съела все до крошки. Вино было превосходным, терпким и освежающим, и прекрасно шло с камбалой, как, впрочем, я и предполагала.
Я уже собиралась приступить к кроссворду, как мое внимание привлек заголовок:
«БЕСЦЕННАЯ КАРТИНА ОБНАРУЖЕНА В БЭЙСУОТЕРСКОМ ПОЛИЦЕЙСКОМ УЧАСТКЕ».
В заметке рассказывалось, что в бэйсуотерском полицейском участке найден редкий и практически не имеющий цены автопортрет Рембрандта, прислоненный к высокой стойке дежурного офицера. Вполне вероятно, это работа грабителя по прозвищу Самаритянин.
Кем бы ни был Самаритянин (а у меня на этот счет имелись свои подозрения), я искренне и безмерно восхищалась его стилем. Он похищал исключительно ценные шедевры искусства из домов и офисов и при этом непременно оставлял визитную карточку, гласившую: «Если хотите без опаски владеть такими выдающимися работами, вам следует усовершенствовать систему безопасности».
А потом, чаще всего прежде чем владелец успевал спохватиться, картина оказывалась в полицейском участке, причем в идеальном состоянии.
Существовал такой человек, неизменно посещавший почти все разрекламированные аукционы, щеголеватый тип, которого я прозвала Дэвид Нивен из-за таких же тонких усиков и пружинистой походки, как у покойного актера. Он никогда ничего не покупал, но всегда присутствовал при продаже тех работ, которые позднее бывали похищены, и горячо поздравлял покупателей, обращаясь с ними крайне фамильярно, как старый приятель. У меня, однако, создалось впечатление, что эти самые покупатели совершенно его не знали, но считали, что его лицо чем-то им знакомо, и поэтому не протестовали. Возможно, он говорил им: «Не помните, как мы встречались на том чудесном обеде у леди Пилли на прошлой неделе? Так приятно снова видеть вас».
Ну или что-то в этом роде. Любую подобную информацию он легко мог почерпнуть в светской колонке. У меня не было никаких оснований считать, что именно он и есть Самаритянин, но что-то в его внешности и манере не соответствовало образу, который он пытался создать. У него было жилистое, атлетическое, гибкое тело бегуна на длинные дистанции, однако он всячески старался это скрыть клубной одеждой любителя скачек. Очевидно, ему зачем-то нужно было выдавать себя за аристократа. Интересно, зачем?
По моему мнению, Самаритянина вообще не следовало считать грабителем, потому что он с честью выполнял чрезвычайно важные обязанности, служа обществу в самом высоком смысле этого слова. Ничего не скажешь, высочайший класс, стиль и, я бы добавила, лихость. Поверьте, уж я умею разглядеть и оценить истинного мастера, а он именно мастер. Кому и судить, как не профессионалу.
– Хорошая работа, – кивнула я, принимаясь за кроссворд.
Глава 14
К десяти тридцати мой день закончился.
Желтое сияние свечей разливалось по ванной, а сама ванна, старомодная, солидная, на львиных ножках, бурлила душистыми пузырьками. Я опустилась на дно и поднесла к губам бокал с шампанским. Из комнаты доносилась тихая музыка: Маленький струнный квинтет до-мажор Шуберта. Мой великолепный солитер, «Санкт-Петербургский паша», лениво перекатывался по груди, отражая мягкий свет, как крохотное заходящее солнце. На запястье сверкал браслет, еще утром принадлежавший леди Мелоди. Ее обручальное кольцо поблескивало на мизинце и, нужно сказать, сидело туго: должно быть, у нее пальцы были куда тоньше. Дымка тонких японских духов благоухала в воздухе.
Я расстегнула браслет и медленно стянула с руки. Редко приходится видеть такую идеальную работу. Он скользил легче атласной ленты. Каждый завиток вспыхивал разноцветным пламенем. Да и бриллианты были самим совершенством и прекрасно подобраны. Чистейшей воды и без единого изъяна. Класс Д. Иными словами, лучше не бывает. Овальная застежка размером с небольшое яйцо тоже была усажена бриллиантами различных форм и размеров. Внимательно присмотревшись, я заметила еще одну крошечную защелку и поддела ее ногтем. Крышечка поднялась. Внутри оказался миниатюрный портрет молодого человека, очень похожего на принца Альберта. Его мечтательные голубые глаза охотничьей собаки тоскующе взирали на меня. Портрет был прописан до мельчайших деталей, как высококачественная цветная фотография. Просто шедевр. Мне пришло в голову, что красивее может быть только оригинал. Но оригинал хранился у королевы-матери, так что это скорее всего копия. Или нет?
Да, над этим стоит поразмыслить.
Я отложила лупу, взяла бокал и принялась обдумывать варианты. Коллекция драгоценностей покойной королевы-матери одна из самых ценных и прославленных во всем мире и содержит немало поразительных ювелирных работ, знаменитых и не очень. Например, этот браслет, хоть и не слишком известен широкой публике, все же был одним из любимых украшений семьи. Но… но королева-мать была азартным игроком. Она неизменно проигрывалась на скачках, и в результате ее долги были столь же легендарны, как собрание драгоценностей. Не могла она продать оригинал, сделав себе копию? Она и леди Мелоди были хоть и не ровесницами, но близкими подругами. Возможно ли, что королева потихоньку продала приятельнице браслет за кучу наличных?
Я всмотрелась в клеймо изготовителя. Гаррард, 1850.
Я громко рассмеялась. Какой вздор! Леди Мелоди скорее всего заплатила целое состояние какому-нибудь ювелиру-мошеннику за такую добросовестную копию. Гаррард никогда не согласился бы на такое, поскольку слишком дорожил репутацией фирмы.
А хоть бы и оригинал? И что из этого? Какая мне разница? Да никакой. Происхождение меня не интересует.
Внимательное исследование не обнаружило никаких надписей на оправе. Это просто самый прекрасный, яркий и эротичный предмет ювелирного искусства, когда-либо виденный мной.
Бриллиант в кольце тоже был хорош, но при ближайшем рассмотрении хоть и отличался прекрасным цветом и чистотой, бледнел в сравнении с качеством камней в браслете. Насколько он был хорош? Очень, очень. Необыкновенен? Вряд ли. Обычное дорогое изделие, ничего особенно выдающегося, несмотря на размер и качество бриллианта. Такого рода вещь вполне могла быть куплена посредником на аукционе по сниженной цене. Его можно переделать и, возможно, даже повторно огранить. На кольце стояло клеймо Граффа, который, увидев его, сумеет легко определить свою работу и первоначального владельца, скорее всего именно леди Мелоди.
Итак, предстояло решить: продать все это потихоньку через доверенного посредника или разломать, вынуть камни и отправить в мой личный банковский сейф в Женеве.
Я не могла отвести глаз от браслета. Всякого, кто разломает его, следует пристрелить. Но одно из моих жесточайших правил гласит: всякую краденую вещь следует либо разобрать на камни, либо продать, и немедленно. Я никогда не рисковала быть пойманной на месте преступления. Сегодняшний случай может стать исключением.
Я смотрела и смотрела на него. Если оставить себе, смогу я это носить в той прованской деревушке, куда собираюсь уехать навсегда? Нет. Никто не надевает такие украшения в сельской местности. Кстати, а когда я собираюсь удалиться от дел? Вот и говори о движущейся мишени! Я отстала от собственного графика уже на два месяца. Всем сердцем люблю Прованс и счастлива там, как ни в одном месте на земле. Почему бы просто не уехать туда и не исчезнуть для всех? Это будет так легко.
Моя маленькая ферма находилась неподалеку от Сен-Реми в Провансе, рядом с городком Эгальер. Вот уже пятнадцать лет как она принадлежит мне. Британские власти относились ко мне как к американской экспатриантке, возобновлявшей свой паспорт в американском посольстве каждые десять лет, живущей в одной и той же квартире в Белгрейвии тридцать пять лет, платившей британские налоги и летавшей на Рождество, Пасху и на весь август в свой второй дом, где ее считают благонадежной гостьей, не слишком богатой землевладелицей, не нарушающей законов и правил Французской республики.
Это одна реальность. Во второй я пользуюсь поддельными документами гражданки Лихтенштейна, чтобы уезжать и приезжать по делам, связанным с продажей драгоценностей. Согласно этому паспорту я Леония Чейз, некрасивая, унылая особа средних лет, сделавшая карьеру в сталелитейной промышленности и живущая в Женеве. Кроме того, Леония Чейз имеет небольшую квартирку в Лихтенштейне и постоянно находится в разъездах. Во время своих путешествий я предпочитаю пользоваться этим именем, потому что для Кик Кесуик такие частые поездки невозможны. А Леонией Чейз вряд ли кто-то заинтересуется.
Глава 15
Внизу зажужжал домофон, и меня чуть удар не хватил. Без четверти одиннадцать!
Я пыталась проигнорировать звонки, но ночной посетитель оказался настойчив. Я выбралась из ванны, обернулась полотенцем, но вместо того, чтобы снова открыть мастерскую и проверить экраны, вышла в переднюю.
– Да? Кто это? – рявкнула я.
– Кик! Это я.
Голос показался знакомым.
– Кто «я»?
– Оуэн Брейс.
Вот это да!
– Могу я подняться?
– Конечно. Первый этаж. Квартира Б.
Вероятно, он забыл оставить мне какие-то бумаги или корреспонденцию, которые понадобятся сразу же с утра в понедельник, хотя представить трудно, что это такое. И для чего существуют факсы и электронная почта?
Перед тем как открыть дверь, я накинула толстый махровый халат и подкрасила губы. Браслет и кольцо благополучно лежали в сейфе.
Оуэн держал за горлышко бутылку шампанского и, похоже, уже успел выпить.
– Простите, что врываюсь в такой час. Надеюсь, я вас не разбудил.
– Нет-нет, входите. Я думала, вы ужинаете с Селин.
– Так и было, но больше я не вынес. Она наткнулась в баре на каких-то друзей, и я оставил ее там. Тошнит от разговоров с накачанными кокаином моделями, у которых нет фамилий и никаких знаний о жизни до восемьдесят девятого года.
– То есть хотите сказать, что они изучали войну в Персидском заливе на уроках истории?
– Точно, – рассмеялся он. – Если они вообще слышали о такой войне. Большинство из них просто неграмотны.
Он протиснулся мимо меня, вошел в гостиную и направился прямо к двойным дверям, открывавшимся на Итон-сквер-Гарден. От него слабо пахло табаком и чем-то терпко-цитрусовым.
– Неплохой вид.
– Да, спасибо. Похоже, вы удивлены.
– Полагаю, что так. Кажется, это булевское бюро?
– Да. Странно, что вы узнали. Должно быть, прилежно учитесь в последнее время.
Бюро на гнутых ножках, в превосходном состоянии, с позолоченными краями, медальонами красной эмали, инкрустациями из панциря черепахи и медными накладными украшениями стояло перед окнами. Я всегда ставлю в угол вазу с белыми цветами – лилиями, сиренью, французскими тюльпанами, гортензиями. Сегодня это оказались розы и жасмин.
– Здесь пахнет, как в борделе.
– Искренне благодарна.
– Шучу.
Он снял плащ и бросил на диван. Я подняла его и повесила на вешалку в передней.
Слишком много я трудилась, чтобы придать квартире ныне существующий облик: старательно и долго собирала мебель и обстановку, пока комнаты не стали похожими на шкатулку для драгоценностей с тремя отделениями. Моя собственная парюра, если воспользоваться архаичным термином ювелиров для описания трех входящих в гарнитур вещей: броши, серег и колье. Полная парюра включает пять: еще тиару и браслет.
– Чем могу помочь, Оуэн? Уверена, что вы пришли не просто так, во всяком случае, не ради интеллектуальной беседы.
Он поднял бутылку.
– У вас есть бокалы?
– Нет.
– Ни одного?
– Ну разумеется, у меня есть бокалы.
Он проследовал за мной на кухню и сел на табурет.
– Видели пресс-конференцию Тины? Дэвид оставил мне записку с просьбой посмотреть – уверял, что у него все схвачено, хотя я не совсем понял, что это означает. Вроде бы выпуск снова покажут в одиннадцать. Он прислал в отель видеозапись, но у меня не было ни минуты времени.
Я поставила на разделочный стол два бокала для шампанского.
– Поесть у вас нечего?
– Почему же. Только погодите, я что-нибудь накину. Сейчас вернусь.
Ну и ситуация! И что теперь? Конечно, это не имеет ничего общего с ночными визитами сэра Крамнера, так что о неглиже не может быть и речи. Мы с Оуэном Брейсом ровесники, и, хотя он этого не подозревает, я не нуждаюсь ни в его одобрении, ни в деньгах. Я выбрала комфорт и натянула кашемировый спортивный костюм.
Как странно снова видеть мужчину на моей кухне, особенно такого красивого и энергичного, который к тому же ведет себя как дома. Мужчина со здоровым цветом лица. Не то что желтовато-серый, каким отличались костюмы и щеки Бенджамина Крамнера. Пиджак Оуэна свисал со спинки стула. Он закатал рукава белой сорочки и ослабил узел галстука. Черные туфли сверкали, серебристо-серые шелковые подтяжки с неброским узором из знаков фунта придерживали брюки. Оуэн был в прекрасной форме. Среднего роста, подтянутый и стройный, с плоским животом и длинными, зачесанными назад волосами. Глаза постоянно бегали, как у волка, но неприятная особенность смягчалась дружелюбной обезоруживающей улыбкой. Телевизор был включен, а сам Оуэн раскладывал сыр бри и ломтики холодного говяжьего ростбифа на нарезанном багете.
– Вот здорово! Даже не представляете, как здорово: открыть чей-то холодильник и найти настоящую еду. Обычно там всего лишь пара йогуртов и бутылка «Эвиан». Итак… – Он поднял бокал: – За ваше здоровье, и спасибо за еду.
– Рада, что вам понравилось, – бесстрастно ответила я.
– Вы настоящий садовник! – Он кивком указал на мой садик, в котором всегда цвели цветы, сменяя друг друга. – Кстати, что это за зелень?
– Брюссельская капуста.
– Ха! Не думал, что вы из тех, кто увлекается брюссельской капустой.
– Что же, значит, я полна сюрпризов, не так ли?
– Верно, – Он снова улыбнулся. – И очень неожиданных.
– Поэтому сюрпризы и называются сюрпризами. А, вот и она.
Экран заполнило лицо Тины, почти скрытое темными дизайнерскими очками в белой оправе. Оуэн прибавил звук.
– Мы ужасно поскандалили, – объявила она в протянутые микрофоны, стоя на крыльце бывшего любовного гнездышка. Чихуахуа таращили и без того выкаченные глаза, как маленькие рыжие лягушата. – Я пыталась уйти. Потому что боялась его с того дня, как мы поженились. Но… – Она зарыдала. – Я больше не могла выносить все это, а он так обозлился, что ударил меня.
Тина осторожно стянула темные очки, чтобы показать фонарь под глазом.
– Поэтому я вышвырнула его из дома. Мое сердце разбито.
– Какого дьявола? – задохнулся Оуэн, поперхнувшись шампанским.
Я захохотала:
– Она полная идиотка. Просто поверить невозможно, до чего же глупа.
– Именно это, должно быть, имел в виду Дэвид, когда говорил, что все схвачено. Мы все видели, как она уходила, и можем доказать, что никакого синяка не было.
– Знаю, но кому, черт возьми, нужны все эти неприятности?
Ведущий уже в очередной раз выражал соболезнования по поводу кончины леди Мелоди, к сожалению, не упомянув о нашей фирме. Судя по сюжету, у ворот Карстерз-Мэнор уже скопились горы букетов. Знай я, что она так быстро умрет, наверное, прихватила бы еще пару сувениров, вроде тех часов от Картье. Но что теперь… Никогда не оглядывайся назад.
– Не хотите еще сандвич?
– С удовольствием.
Я сделала еще по сандвичу, добавив немного острой горчицы, чтобы сдобрить говядину и бри, и намазав хлеб маслом. Пока я работала, Оуэн открыл две бутылки пива и налил их в высокие стаканы. Мы дружески болтали, безмолвно решив получше узнать друг друга.
