Текст книги "Микротенденции. Маленькие изменения, приводящие к большим переменам"

Автор книги: Марк Пенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Но экономический подъем в такой разоренной стране, как Вьетнам, подчеркивает наличие серьезных предпринимательских усилий, на которые мир должен обратить внимание. В ближайшие годы следует ожидать значительного увеличения инвестиций в эту страну. «Теория домино» была неправильной, потому что коммунизм в своей чистой форме неспособен создать лучшую экономическую модель, чем капитализм. Демократические отношения создать труднее, чем капиталистические, поскольку просвещенные коммунистические государства (сюда не входит Северная Корея) стали понимать, что не смогут удержать в руках политическую власть, если не ослабят экономические вожжи. Введя относительную экономическую свободу, они смогли сохранить политическое господство: мы видим это на примере Китая, России, а сейчас и Вьетнама. Эти государства поняли: признание и поддержка экономического на-чалаявляется единственным способом сохранить политическую власть в своих руках, а также убедились в том, что, пока у народа есть экономические права, его, вероятно, в меньшей степени будут заботить права человека. Америка была основана на противоположном принципе.– приоритете прав человека и политических свобод, однако просвещенным коммунистическим государствам удаётся с поразительным успехом перевернуть эту теорию с ног на голову.

Посмотрим на уроки возрастной структуры вьетнамского населения. Большинство промышленно развитых и развивающихся стран мира переживает демографический кризис – это, безусловно, касается Америки, Европы и Японии, где население живет дольше, чем когда-либо, но коэффициент замещения снизился до небывало низкого уровня. Противоположная ситуация во Вьетнаме: более 60 процентов из 84-миллионного населения составляют граждане, не достигшие 27-летнего возраста. Хотя молодежная возрастная структура не всегда ведет к успеху (государствами с самой низкой медианой возрастного состава являются слаборазвитые страны Африки), здесь она может быть оправдана, если учесть серьезную ориентацию правительства на образование и царящий в стране социальный оптимизм, особенно среди молодежи.

И если вы хотите начать собственное дело, например заняться торговлей в Америке, садитесь в самолет, летите во Вьетнам и выясняйте, какой изготовленный тут товар можно быстро закупить и немедленно экспортировать. Трудовых ресурсов здесь в избытке.

Спустя тридцать лет после неудачной попытки США подавить коммунизм во Вьетнаме эта страна стала моделью предпринимательства, торгуя товарами, оружием и идеями с сильнейшими капиталистическими державами. В каком-то смысле лет через тридцать таким же станет Ирак, который, отказавшись от формальной демократии, будет сотрудничать с США и учить другие страны проводить местные референдумы и интернет-конференции с президентом. Разумеется, сейчас дела обстоят иначе. Но когда вы видели, как Марлон Брандо спускался в ад в фильме «Апокалипсис сегодня», вряд ли представляли, что когда-нибудь будете покупать вьетнамский кофе и рис.

Французские трезвенники

Французы больше всего на свете любят пить вино. Вся культура Франции строилась на употреблении вина в повседневной жизни – за завтраком, обедом и ужином, и если французы собирались вместе, то обычно за бутылкой вина. И за сыром – но разве можно считать сыр вкусным без стакана доброго вина?

А вот факт, при упоминании которого французские торговцы вином начинают ругаться. За последние сорок лет ни одна страна в мире не сократила потребление алкоголя так, как Франция (за исключением Объединенных Арабских Эмиратов, где по крайней мере в одном эмирате людей публично секут за хранение алкоголя). Все дело в вине. В то время как потребление пива и крепких напитков во Франции осталось примерно на прежнем уровне, потребление вина на душу населения сократилось с 20 литров в 1962 году до 8 литров в 2001-м. Это 235 бокалов вина в год на человека по сравнению с 425 бокалами в 1962 году. Прогнозируют, что к 2010 году потребление вина будет уменьшаться еще быстрее.

Справедливости ради нужно отметить, что французы до сих пор пьют вина больше, чем любой другой народ. Даже при таком значительном сокращении средний взрослый француз продолжает выпивать 235 стаканов вина в год, это эквивалентно примерно одному стакану каждый рабочий день или одному бокалу каждый день начиная с Нового года и кончая началом сентября. И тем не менее это очень серьезное сокращение.

Одной из причин уменьшающегося потребления вина является то, что французы стали есть быстрее. В 1978 году средний прием пищи длился 82 минуты. Достаточно времени, чтобы выпить полграфинчика, если не всю бутылку. Сегодня средний прием пищи сократился до 38 минут и скорее всего, как и во всех других городах Европы, включает гамбургер «Макдоналдс» и жареный картофель. Вино стало жертвой исчезновения неторопливого поглощения пищи. Уменьшение потребления вина – это побочное проявление нынешнего, более насыщенного и скоростного стиля жизни. Веками сопротивлявшаяся изменениям Франция становится более современной, а привычки Старого Света быстро уступают дорогу новым веяниям. Дети сегодняшней Франции больше не защищены от Интернета, видеоигр, телевидения и быстрого питания. В то время как раньше сельская местность была невосприимчивой к городским изменениям, сегодня мы видим, как сужаются границы страны благодаря скоростным поездам, ломающим культурные барьеры и соединяющим отдаленные уголки с центром.

Вторая причина заключается в недавней кампании за общественную безопасность, в основном направленной на предупреждение аварийности на дорогах. Поданным на 2004 год, в Европейском союзе в автомобильных авариях, связанных с употреблением алкоголя, каждый год погибали 10 тысяч человек, причем Франция занимала одно из первых мест в этом списке. В США федеральное правительство ответило на подобное увеличение смертности на дорогах, заставив все штаты поднять возраст начала потребления спиртных напитков до 21 года, что, по мнению специалистов, спасло десятки тысяч жизней. Хотя во Франции всерьез не рассматривали возможность поднять возраст начала потребления алкоголя (сейчас он составляет 16 лет), министерство транспорта за последние годы ужесточило меры против пьяных водителей, а также запустило публично-образовательную кампанию, предназначенную для предупреждения последствий вождения

под воздействием алкоголя. Водители прислушались к ней. Настолько, что производители вина, чьи доходы резко упали, подали в суд на правительство и ответили контрнаступлением, в котором требуют приравнять вино к пищевым продуктам. Тем самым они не только устраняют предупреждающую надпись о вреде здоровью на этикетках винных бутылок, но и добиваются неограниченной рекламы на радио и телевидении. Не смейтесь. В Испании вино приравняли к пищевым продуктам еще в 2003 году.

Третья причина того, что во Франции пьют меньше вина, заключается в том, что французы, как и многие другие жители Западной Европы, стали больше беспокоиться о своем здоровье. Очевидно, что некоторые француженки толстеют и пытаются соблюдать диету и заниматься гимнастикой, как все остальные женщины. А в 2007 году, отказавшись еще от одной типично французской привычки, в стране запретили курение в общественных местах, и примерно 70 процентов населения поддержали этот запрет.

Возможно, важен также тот факт, что за последние 10 лет подавляющее число иммигрантов составляют мусульмане, которым религия запрещает употреблять алкоголь. Поэтому Франция не может рассчитывать на то, что следующее поколение мусульман спасет винную промышленность, если уж на то пошло, растущее мусульманское население лишь усугубит проблему, а земля, которая лежит сейчас под виноградниками, принесет большую прибыль, если пойдет под застройку.

Обычно проблемы с потребительскими товарами решаются с помощью экспорта: если французы не пьют французское вино, его нужно экспортировать. Но куда? Начинающие производители вина во всем мире – от США до Австралии и от Китая до Бразилии– делают собственное, более дешевое и вполне приличное вино. А американцы, например, уже не так интересуются французским вином, как раньше. Судебные тяжбы по поводу торгового знака «картофель фри» и серьезные расхождения во внешней политике заставляют американцев думать, что Франция не такой идеальный торговый партнер, каким была раньше. Франция, когда-то бывшая стандартом роскоши и ключевым игроком Западной Европы, больше не является страной, которую американцы вспоминают в первую очередь, особенно если сравнивать ее с Китаем, Индией, Россией и Великобританией. А американские торговцы воспользовались этим, чтобы увеличить долю рынка калифорнийского вина. Два десятилетия назад дегустаторы вин воротили от него носы. Сегодня они его хвалят. И хотя любители вина в Америке воспитывались на мерло и каберне, они почти забыли, что такое бордо или бургундское. Американские виноделы обучали своих потребителей, а французские повернулись к ним спиной. Результаты этого оказались драматичными. Тем временем на сцену вышли виноторговцы из Испании, Австралии и других стран с популярными, более дешевыми винами, а французские оказались недоступными из-за дороговизны и потери конкурентных преимуществ.

Представьте, что китайцы бросили пить чай, а японцы отказались бы от суши. Результаты оказались бы катастрофическими. Такие же катастрофические проблемы возникли, когда французы стали чаще пить минеральную воду, чем вино. Во-первых, французские виноградники – такая же часть национально-культурной специфики страны, как «Диснейленд» в США – находятся в стесненных обстоятельствах. Не готовые ни к падению спроса на внутреннем рынке, ни к появлению виноделов из других стран, французские виноторговцы не заметили, как оказались в кризисе перепроизводства, когда гроздья винограда остаются гнить на лозе. Этот кризис привел к актам насилия и вынудил правительство оказать срочную финансовую помощь. Виноторговцы Франции в свое время считались элитой предпринимательства, хранителями французских вкусовых стандартов. Теперь они выходят бунтовать на улицы. По данным 2006 года, Европейская комиссия рассматривала радикальные меры, чтобы остановить разорение виноделов.

Во-вторых, хотя сокращение потребления вина с большой долей вероятности снизит уровень алкоголизма, заболеваний циррозом и других связанных с алкоголем болезней, можно также ожидать неблагоприятных для здоровья последствий, если верны утверждения о лечебных свойствах красного вина.

Хотя никто точно не знает, действительно ли красное вино полезно для сердца, эта теория поддерживалась десятилетиями, а косвенно ее подтверждал низкий уровень сердечных заболеваний, несмотря на высококалорийную французскую кухню. Но сейчас, когда потребление вина снизилось до уровня, который наблюдался сорок лет назад, теорию ждет проверка практикой: число сердечных приступов должно увеличиться, а в противном случае это может уничтожить один из величайших стимулов роста потребления красного вина.

Разумеется, некоторые могут получить от этого выгоду. Если вы американский предприниматель, было бы неплохой идеей закупить дешевого французского вина, наклеить этикетки «Настоящее французское вино» и продавать по цене не выше 10 долларов за бутылку. На некоторых американцев это произведет большое впечатление.

А если вы принадлежите к молодой растущей французской семье, то сэкономите деньги – много евро, – если будете пить меньше вина и вкладывать их в современные устройства и растущие стандарты жизни. Вероятно, вы также будете вносить свой вклад в рост валового внутреннего продукта, потому что сможете эффективнее работать благодаря сохранившейся живости ума.

Но если вы французский виноторговец, то вас ждет совсем другое: куча свободного времени и меньше евро в кармане. Возможно, от нечего делать вы выпьете несколько лишних стаканчиков, жалуясь, что прошло «старое доброе время».

Китайские Пикассо

Есть пара вещей про Китай, которые известны каждому. Во-первых, это супердержава с процветающей экономикой и населением 1,3 миллиарда, более 500 миллионов которых, по прогнозам, к 2010 году будут относиться к среднему классу. Потрясают сами размеры потенциального рынка.

Во-вторых, мы в США знаем, что благодаря пристальному вниманию, которое Китай оказывает развитию науки и техники, в этой стране на сотни тысяч студентов больше, чем у нас, а кроме того, она быстро догоняет нас по числу ученых степеней по науке и технике.

Поэтому вы, наверное, удивитесь, если узнаете, что Китай становится супердержавой также в области искусства. С 1993 по 2005 год главный аукционный дом Китая, специализирующийся на предметах искусства, увеличил объемы продаж почти вчетверо – с 2,5 до 10 миллионов долларов. По словам владельцев художественных галерей, локальный спрос на предметы китайского искусства вырос за последние годы почти в 10 раз и, судя по прогнозам, будет увеличиваться. Безусловно, это явление отражает рост среднего класса, у представителей которого появились не только стены, которые нужно украсить, и состояния, которыми можно похвалиться, но также необходимость вкладывать деньги в кое-что другое, нежели изменчивый китайский фондовый рынок.

И все же эта история не заканчивается растущим интересом самих китайцев к искусству, каким бы огромным он ни был. Это глобальное явление. Начиная с 1980-х годов цена на современную китайскую живопись маслом в мире подскочила до небес: в некоторых случаях в 100 раз. Только в период с 2004 по 2006 год «Сотби» и «Кристи» увеличили продажи предметов современного азиатского искусства (в основном китайского) со скромных 22 миллионов долларов до потрясающих воображение 190 миллионов. Внезапно китайское искусство стало самым популярным на международной сцене.

Неплохо для страны, в которой всего несколько лет назад задачей «искусства» было прославлять коммунистическую партию. Что же произошло?

Прежде всего Китай был лидером во многих областях искусства, например, каллиграфии и, конечно, в производстве фарфора. Но XX век был тяжелым периодом, учитывая репрессии коммунистического режима в отношении многих форм художественного выражения. После смерти Мао Цзэ-дуна в 1976 году искусство пережило временный расцвет, когда художники начали писать в несколько нервном авангардном стиле, но в 1989 году выставка «Китай/Авангард» в Пекинской Национальной галерее была закрыта по приказу правительства через несколько недель после открытия. Спустя несколько месяцев случилось побоище на площади Тяньаньмэнь, и многие художники покинули страну или вообще отказались от искусства.

Только в 1990-х годах китайское искусство начало медленно отвоевывать позиции. В 1992 году коммунистические власти легализовали частный художественный рынок и стали постепенно ослаблять цензуру. К 1995 году китайские художники выставлялись на венецианской Биеннале, крупной международной выставке современного искусства, а в 1996 американцы толпами начали стекаться на нью-йоркскую Международную ярмарку азиатского искусства. В 2004 году, выполняя обязательства члена ВТО, Китай открыл двери иностранным аукционным домам, а к 2006 году «Сотби» и «Кристи» установили упомянутый выше рекорд продаж китайского искусства (хотя все еще за пределами материковой части страны). Сегодня китайское правительство однозначно растит всемирно признанных звезд.

Теперь, когда вы узнали о существовании китайских художников, не думайте, что они рисуют пасторальные сцены экзотическими мазками кисточки с тушью. Известнейшие китайские художники представляют полномасштабные картины, изображающие музыкантов, проституток, семьи, акробатов, а также абсолютно абстрактные полотна. Самые «продвинутые» рисуют красных младенцев на фоне постиндустриальных пейзажей или буйволов, тянущих повозки через железнодорожное полотно. А многие стали такими же известными в мире, как современные западные звезды Дамьен Хирст и Джефф Кунз. В ноябре 2006 года сорокатрехлетний Лю Сяодун из провинции Ляонин продал китайскому предпринимателю картину «Мужчина с двумя женщинами» за рекордную сумму 2,7 миллиона долларов. Примерно в то же время сорокавосьмилетний Чан Сянган из провинции Юньнань, известный своими фотографически верными картинами «культурной революции», продал полотно «Площадь Тяньаньмэнь» за 2,3 миллиона долларов на аукционе «Кристи» в Лондоне.

И речь идет не только о картинах. Живущий в Нью-Йорке Сяо Гоцзян, родившийся в 1957 году в провинции Фуцзянь, известен тем, что навел радугу над Ист-ривер в честь открытия временной Выставки современного искусства в Куинсе и взорвал порохового дракона над Темзой. Китайские картины, фильмы, видео, фотографии и театрализованные представления стали одними из самых инновационных в мире.

Наверное, этому – особенно нам в Америке – не стоит удивляться. Один из наших отцов-основателей Джон Адаме как-то писал своей жене Абигайл, что «должен изучать политику и войну, чтобы мои сыновья могли… изучать… торговое дело и сельское хозяйство, дабы обеспечить своим детям право изучать живопись, поэзию и фарфор». Следовательно, наверное, это естественное движение вперед, когда война прокладывает путь к торговле, а коммерция уступает дорогу искусству. Вероятно, китайские преуспевающие рынки, предприниматели и ученые – ничего не имеющие общего, не сказать больше, с расцветом искусства, – представляют собой естественную почву для его развития.

Последствия этого серьезные, как и всего, что касается Китая. Увеличивающийся класс китайских художников насчитывает миллионы. К ним относятся 20-летние, продающие фотографии разыскивающим таланты европейцам по 10 тысяч долларов за штуку, и 30—40-летние, родившиеся в эпоху культурной революции и сегодня создающие картины, по выражению одного обозревателя, «на пересечении авторитаризма и неистового потребительства», а также 50– и 60-летние, достигшие зрелого возраста во времена культурной революции и сейчас имеющие перспективу и определенную свободу, чтобы критиковать ее.

Существует даже огромный рынок произведений и репродукций массового искусства. В китайском городке Дафене, расположенном совсем рядом с южным городом Шеньчжэнь, есть сотни мастерских, в которых тысячи рабочих могут за несколько минут, как на конвейерной линии, воссоздать любой шедевр по вашему желанию – китайский или зарубежный, классический или модернистский. Вот и пример предпринимательского фундамента художественного выражения.

Посмотрите на переживающую бум индустрию китайских торговцев искусством, торговцев, посредников и, конечно же, мошенников. Государственные органы культуры вынуждены были в 2003 году принять закон, обязывающий все аукционные дома и персонал проходить ежегодное освидетельствование с целью предотвращения мошенничества на еще только зарождающемся, но уже огромном рынке произведений искусства.

Увеличивается и армия поклонников искусства: Молодежь Китая явно обожает быстро разрастающиеся картинные галереи, превращая просмотр произведений искусства в одно из самых популярных время препровождений в стране. В результате американский музей Гуггенхайма и французский музей мадам Помпиду надеются открыть свои филиалы в Китае.

Несомненно, рынку необходимо становление как в плане свободы художников, так и вкуса покупателей. Правительство все еще подвергает некоторые работы цензуре, особенно если это касается современной политики, оно не часто дает разрешение на вывоз из страны отечественных произведений искусства. Со стороны покупателей и критиков также необходимо внести ясность – некоторые галереи все еще платят художникам только за величину полотна.

Но думаю, что расцвет китайского искусства – хорошая новость для каждого. Не только для китайцев с творческими способностями, которые отвоевали определенную долю свободы для эстетического самовыражения, и не только для многочисленных слоев китайских и международных торговцев предметами искусства, что строят свой бизнес в соответствии с интересами публики. И даже не для народов мира, у которых сегодня есть возможность найти общий язык со многими китайскими гражданами на многих уровнях. Совсем нет, потому что расцвет искусства – самая значительная хорошая новость в первую очередь для самого Китая, если нарастающее раскрепощение художественного выражения знаменует развитие политической и экономической свободы.

Во времена «холодной войны» чешский поэт и драматург Вацлав Гавел использовал искусство (прежде чем перешел в политику), чтобы бросить вызов коммунистическому правительству своей страны. В ряде пьес, получивших международное признание, Гавел призывает к свободе и открытому чешскому обществу. В 1989 году Гавел без применения силы становится президентом новой демократической Чехословакии (позже Чешской Республики). Когда-нибудь китайские художники могут стать глашатаями нового периода реформ не только в искусстве, но и в экономической и политической жизни Китая.

И наконец, если вы хотите стать членом подающего надежды сообщества людей искусства, займитесь бизнесом – профессиональным, процветающим бизнесом. Джон Адаме, возможно, считал, что обращается к жене с размышлениями о своей семье, однако его проницательное суждение применимо ко всему обществу. Масштабы Китая и его богатая история эстетических инноваций могут стать почвой для быстрого расцвета искусства. Таким благоприятным местом могут стать и другие страны, валовой внутренний продукт которых неуклонно растет: Азербайджан, Эстония, Тринидад и Тобаго, Гана и другие. Возможно, эстонский экспрессионист, чьими работами восхищается публика, может стать привлекательным объектом инвестиций. Ну и конечно, в этот список нужно включить Вьетнам.

Там, где есть процветание, есть искусство. А где есть процветание и стремительные социальные перемены, там все более важную роль будет играть искусство, обладающее влиянием и ведущее к преобразованиям.