Текст книги "Голубая дама"

Автор книги: Марк Юдалевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Я захотела узнать, как же все случилось?

А случилось весьма просто. По генеральскому приказу его новый, заменивший Евтейшу, телохранитель долго выслеживал Юрия Тимофеевича. Все никак не мог выбрать время для злодейства. Но как-то вечером Юрий навестил хворого плавильного мастера, и когда возвращался, убийца настиг его и ударил медным пестом в затылок. Тело Юрия Тимофеевича он сволок в прорубь.

Узнав об исчезновении приятеля, граф заподозрил неладное. Мысль об этом телохранителе пришла ему в голову.

Граф поступил со свойственной ему решительностью. Встретив холуя, он позвал его к себе, сказав, что должен передать генералу какое-то письмо.

Под дулом пистолета генеральский подручный во всем признался, ползал в ногах, молил о прощении и все клялся, что смерть Юрий Тимофеевич принял легкую, скончался в одну минуту…

Кончился день. А бесконечная ночь показалась мне еще тягостнее. До самого утра не сомкнула я глаз. Представляла, как хищник этот волочит Юрия к проруби. И почему-то уверена была, да и сейчас думаю, что Юрий был еще жив. Иначе мерзкий живодер не стал бы твердить о легкой смерти.

Решилась было я покончить с жизнью.

Для чего она мне без Юрия? Даже избрала себе смерть. Надумала сгинуть в пропасти. И лишь позже поняла – не свершу этого. Ведь под сердцем у меня ребенок.

Могу убить себя. Но не маленького Юрия.

6 апреля

Сызнова я в нашем городе. Только не беззаботной генеральшей, а тайной постоялкой у бергальской вдовицы Ивановны. Жить мне здесь не менее недели, ожидаючи, когда Григорию Львовичу разрешат отпуск. Он увезет меня отсюда.

Дуэлянт и светский повеса оказался надежным другом.

Впрочем, переменился он мало. Только прелестница Аврора, кстати сказать, немало горевавшая и по моей мнимой, и по Юрьевой действительной смерти, стала ему в тягость. Видно, для графа не настало время связать себя узами Гименея: в отпуске он решился хлопотать о переводе его на Кавказ. «Там, по крайности, хоть пули свистят, горячат кровь».

Впрочем, Григорий Львович вынашивает планы мести Николаю Артемьевичу. Жажда ее живет и во мне. Но еще более я хочу вырваться отсюда. Папа и маман, ежели бы вы знали, как я хочу к вам! Постоять на крылечке родном, увидеть хотя бы и скованную льдом речку нашу. А от зверя того мне ничего сейчас не надобно. Даже гибели его. Из дворца роскошного надобно лишь выручить заветную мою тетрадочку. Не смирюсь с тем, чтобы очутилась она в грязных его лапах. И не то страшит, что читал бы он о моей любви. Нет, не желаю я давать торжество злорадству, с каким смаковал бы он мое первоначальное пренебрежение к Юрию Тимофеевичу.

Это все мое. И все со мною обязано быть!

7 апреля

Сегодня после полуночи, когда Ивановна смотрела уже, наверное, не первый сон, я слезла с печи, надела старенький полушубок и направилась ко дворцу. Дважды слышала шаги караульщиков и спасалась, затаясь в переулке.

Обойдя дворец, прошла к садовой ограде, нажала на знакомую доску, и она легко подалась в сторону.

Только бы не завели без меня какой собаки либо нового волка! Но все было тихо. В тишине прошла я по знакомым до страдания, до стеснения сердца аллеям. Каждая напоминала о чем-то. Долго стояла в том уголке, где мы в первый раз целовались с Юрием.

«Юрий! Юрий! Как же не уберегла я тебя. Ведь могли же мы бежать! Могли уйти через калмыков или через китайскую землю!»

Тихо поднялась по чугунной лестнице, тихо отворила дверь. Я – в комнате. В синеве полумрака на стене знакомый подсвечник. Подношу к нему спичку. Оплывшая, мерцает свеча. Загибаю ковер, поднимаю половицу.

Слава богу – тетрадь на месте. Опустить половицу, расправить ковер – дело одной минуты.

«Господи! Кто это?»

Из противоположной двери появилась рука, метнулась по стене огромная тень…

На пороге в ночном китайском халате стоял генерал.

– Кто?.. Кто здесь?..

В голосе мельтешит испуг.

Я стою со свечой, и он видит мое лицо.

– Т-ты, Ю-Юлия… Свят, свят, господи Исусе!

Негодяй принимает меня за призрак. Значит, он действительно верит в мою смерть. Фонарь выпадает у него из рук и гаснет.

Я задуваю свечу и выскальзываю в дверь…

– Где пропадала-то? Юлия Андриановна, матушка? – спрашивает меня старуха.

– Гуляла, – коротко отвечаю я.

– Хотя бы упредила. А то испужала до самой смертушки. Проснулась, а тебя нетути…

– Завтра опять пойду, – негаданно для себя возразила я.

8 апреля

Я – призрак.

Была барыней, солдатом, крестьянкой. Теперь я – призрак. Сегодня надела бальное голубое платье, благо Ивановна сохранила его.

А вдовец, злорадно думалось мне, вдовец, каковым он себя числит, боится меня. Он уверен, что я по обету своему явилась с того света, прошла сквозь камень, чтобы видеть ужас преступника. Помнит, как я кричала: «Увижу! Увижу!»

Так стану же мучить его. Да будет в этом моя месть!

Целый день перед тем перечитывала добытую ночью свою тетрадь. Я ли не была верной женой ему! Я ли не старалась любить его!

И как подло оскорблял он меня грубостью, подозрительностью, недоверием! И, наконец, эта трусость перед возможной опалой за письмо к Наташе, этот немыслимый, позор бегства его от холеры, которым даже мадам Толстопятова могла корить и язвить меня.

Перед полуночью по заснеженному саду и чугунной лестнице пробралась я в генеральский дворец. Не стала зажигать свечу, а затаилась за ширмами.

Я знаю его натуру. Он станет уверять себя, что ему помстилось, померещилось, что ничего, помимо болезненной игры нервов, не было. И чтобы успокоить свою персону, в полночь придет сюда.

Действительно, вскоре замерцал неровный свет, и генерал появился на пороге. Он постоял некоторое время, затем вышел вперед и, видно, утвердясь в напраслине страхов своих, прошел на середину комнаты.

Здесь я выскользнула из-за ширмы, скинула полушубок, и дикий ужас изобразился на его лице.

– А-а-а, – заорал он нечеловеческим голосом и бросился бежать. В дверях запнулся за порожек, упал, но фонаря из рук не выпустил и, завывая, пытаясь выговорить какие-то слова, пополз по полу…

9 апреля

Граф, который приходит обычно с наступлением темноты, принося мне обед, приготовленный его искусным поваром, сегодня принес еще и новость.

– Странный слух идет по городу, – сказал он. – Будто во дворец по ночам приходит дама в голубом, гуляет по комнатам, заглядывает в генеральские покои.

Иногда спускается в сад и на снегу даже остаются ее следы. Подолгу играет на фортепьяно, и слуги не только слышат музыку, но в темноте видят контуры ее фигуры и бегающие по клавишам руки.

Григорий Львович встречал вдовца моего. В несколько дней обратился он в трясущегося старичка и даже исхитрился как-то уменьшиться в размерах…

На этом, к сожалению, обрываются записки Юлии Андриановны, и до сих пор именуемой в нашем городе Голубой Дамой.