Текст книги "Загадочное дело Джека-Попрыгунчика"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– А ты теперь знаменит?

– Да, Эдвард, если более точно, «скандально знаменит». У меня довольно много молодых последователей. Но это так, к слову. Я уже говорил, Первый сейчас в «Борове…». Владелец паба, некто Джозеф Робинзон, живет в Баттерси. Каждую неделю он привозит оттуда в паб группу приятелей и устраивает попойки. Эти люди называют себя «Бригадой Баттерси» и, насколько я знаю, протестуют против строительства электростанции.

– Что за электростанция?

– Электростанция Баттерси – один из самых одиозных проектов Брюнеля.

– Чушь! – возразил пришелец из будущего. – Электростанцию в Баттерси построили на три века позже, и Брюнель тут ни при чем!

– Гмм… Может, в этом виноват я.

– Что это значит?

– Ты рассказал мне очень много о будущем, Эдвард, и я пообещал держать язык за зубами. Но однажды ночью, в 37-м, я сильно нагрузился в Афинском клубе, и этот инженер, Брюнель, как раз был там…

– И…

– И я проболтался, прости меня, – добавил Бересфорд. – Я рассказал Брюнелю о том, как можно добывать энергию из земли. Я даже вспомнил фразу, которую ты произносил: «геотермальная энергия». Эта идея совершенно вскружила ему голову, и меньше чем через год появился проект Экспериментальной электростанции Баттерси.

– Черт тебя подери, Генри! И без того паршиво, что я вернусь в будущее без Виктории, а теперь еще ты создал мир, в котором геотермальная энергия используется на триста лет раньше, чем положено. Ты понимаешь, что одно это может полностью запутать дело и разрушить все мои надежды вернуться в мир, хоть чем-то похожий на мой?

– Извини, это была ошибка.

– Ужасная! И расскажи мне поподробнее об этой бригаде протестующих – почему она так важна?

– С того дня, как Оксфорд поступил на работу в «Борова…», он и эта «Бригада Баттерси» стали не разлей вода. Парни, похоже, полюбили этого маленького шельмеца!

– Ты хочешь сказать, что он нашел друзей?

– Да! И у семерых из них есть дочери как раз того возраста, чтобы родить будущую жену твоего Первого. У любой из них на груди может оказаться «родинка Оксфорда»!

– Не обязательно. Она появляется не в каждом поколении.

– Но если мы ее найдем, то получим огромное преимущество: нам не придется наблюдать за всеми семью девушками, до тех пор пока одна из них не произведет на свет твою далекую прапрабабку, – вполне достаточно будет проследить за одной.

Оксфорд кивнул, пожевал губу, потом замер, и лицо его утратило всякое выражение.

– Эдвард, – встревожился маркиз. – Ты еще здесь, со мной?

– Да, – нехотя промямлил тот. – Сообщи мне времена и места, где я могу найти этих девушек. Я хочу закончить с этим побыстрее. Увидимся через шесть месяцев.

И он исчез.

Прошли январь, февраль, март, апрель, май и июнь.

Наступил июль.

Королева Виктория погибла.

Ее убийца умер через несколько секунд.

А еще через десять дней Бересфорд, приветствуя своего гостя на летней веранде, сообщил:

– Спустя два дня после убийства Виктории я собрал своих последователей в «Борове…» и сбросил с себя маску А. У. Смита.

– Значит, ты больше не скрываешь, что ты маркиз Бересфорд?

– Вот именно, не скрываю! – засмеялся Бересфорд. – Более того, я поступаю как раз наоборот!

– Забавно. Я-то думал, что твои новые усы – часть маскировки. Когда ты успел… – о, боже мой!

– Что случилось?

– Я тебя узнал! Это был ты! Ты смотрел на меня! С улыбкой во все лицо!

– Конечно, я, старина. Это самое лучшее представление, которое я когда-либо видел! Я не мог отказать себе в удовольствии поглядеть на тебя в действии, стать свидетелем того, о чем ты мне рассказывал. Я хотел своими глазами увидеть, как эта высокомерная корова умрет…

– Генри, ты даже не попытался остановить меня…

– Тебе не кажется, что все и так слишком запутано, даже без моего участия?

Оксфорд какое-то время молча глядел на маркиза, потом вздохнул и пожал плечами.

– Да, ты прав.

– Тогда снимай шлем и входи.

– Я не могу остаться надолго. Мой костюм на последнем издыхании.

Это была правда. Из странного устройства на груди Оксфорда с шипением сыпались искры, белые чешуйки вокруг него сильно обуглились, голубое пламя постоянно вспыхивало вокруг шлема.

– Н-да, костюмчик выглядит неважно. Тогда прямо к делу?

– Давай.

– Во-первых, должен тебе сказать, что со дня убийства полиция так и вьется вокруг «Борова в загоне». Они пытаются выяснить, не является ли убийство результатом какого-то более широкого заговора, и вся моя толпа под подозрением. Нас считают бандой опасных анархистов. – Они прошли через зал и оказались в примыкающем к нему коридоре. – И это как раз то, на что я делал ставку, – продолжал маркиз. – Вот почему я привлек своих молодых последователей в этот паб: пока копы занимаются нами, они не будут обращать внимания на «Бригаду Баттерси», которая кажется им сборищем обычных мужланов. Кстати, кое-какие документы «Молодой Англии» и письма от А. У. Смита, которые нашли в комнате Первого Оксфорда, направили Скотланд-Ярд по ложному пути. Ха, они искали изо всех сил, но так и не нашли никаких следов ни этого человека, ни его организации. Короче, я сплел целую паутину, и власти запутались в ней.

Они вошли в гостиную.

– А что с девушками, Генри? – спросил Оксфорд. – Как успехи Первого?

– Ну… среди деревенских дурачков он все-таки выделяется в лучшую сторону. Он сумел собрать кучу информации… вполне достаточно для того, чтобы ты прыгнул на пару лет назад и нашел их всех. Садись, давай позавтракаем.

Оксфорд сел за стол, и Брок – последний оставшийся у Бересфорда слуга – поставил перед ними блюдо с хлебом и сыром.

На лице Оксфорда появилось выражение сомнения.

– Назад, друг мой! – воскликнул маркиз. – Только так. Ты не сможешь поймать этих девушек в будущем, потому что мы не знаем, где они будут. Ты не сможешь приблизиться к ним и в настоящем, потому что полиция роет носом землю вокруг «Борова…» в поисках хоть чего-то подозрительного. Остается только прошлое. У меня есть описание каждой из них: Дженнифер Шепард, Мери Стивенс, Дебора Гудкайнд, Лиззи Фрайзер, Тилли Адамс, Джейн Олсоп и Сара Льюит. Вот подробные сведения о времени и местах, где ты можешь найти этих девиц.

Оксфорд взял бумаги, быстро просмотрел и внезапно оживился.

– Очень тщательная работа! – воскликнул он. – Мой предок молодец! Похоже, он убежденный сторонник идей твоей «Молодой Англии». Ловко ты его подцепил на крючок! Ладно, срочно берусь за дело.

– Погоди! А поесть?

– Благодарю, Генри. Если все будет хорошо, я появлюсь через минуту. И тогда поем.

Они вышли во двор.

– Ату их, Эдвард! Удачи! – пожелал Бересфорд.

Глава 19
ОХОТА

«Если недостаток знаний опасен, то где тот человек, у которого знает так много, что он в полной безопасности?»

Томас Генри Гексли

5 мая 1838 года

Каждую субботу, без четверти два пополудни, шестнадцатилетняя Дженни Шепард выходила из дома родителей в Маскелайн-клоуз, Баттерси, шла через юго-восточный уголок парка и подходила к дому семьи Калверт на Бичмор-роуд. Она не стучала в парадную дверь, а спускалась по ступенькам к черному ходу, где ее встречала миссис Твиддл, хозяйка дома.

Дженни всегда приходила ровно в два и работала до восьми, без перерыва.

Ее родители называли это обучением, миссис Твиддл – работой. Дженни Шепард считала это рабством.

Тем не менее, за полгода она много чему научилась. Теперь она могла так отполировать серебро, что в него удобно было смотреться, как в зеркало; она узнала, как удалять пятна с хлопка и шелка; она ухитрялась так поставить чашки с чаем на поднос, чтобы он оставался в равновесии; она выпекала вкусный хлеб и ловко потрошила рыбу – в общем, она уверенно вела по дому такие дела, о которых раньше даже не имела понятия.

В тот летний вечер, выйдя из дома хозяйки, Дженни чувствовала себя особенно усталой, потому что она, стоя на четвереньках, шесть часов без передышки мыла полы. У нее болело все, что только может болеть, и она хотела лишь одного – бухнуться в кровать.

Воздух был тяжелый и сырой, вонь с Темзы ударяла прямо в нос. Было чуть больше восьми, еще совсем светло, и девушка пошла через парк привычной дорогой. В рабочей одежде ей было жарко и неудобно.

– Дом. Кровать, – твердила она в такт своим шагам. – Дом. Кровать. Дом. Кровать.

В кустах слева кто-то зашевелился.

Наверное, это бродяга нашел тут себе убежище на ночь; сюда никакой полицейский не сунется и не прогонит.

Дженни решила обойти кусты от греха подальше. По дороге, кроме нее, никто не шел.

– Тебе никогда не повредит быть слишком осторожной, – сказала она сама себе, повторяя назидания отца. – Смотри в оба и держи ушки на макушке.

Дом. Кровать. Дом. Кровать.

– Дженнифер Шепард!

Громкий шепот из кустов.

Она остановилась и взглянула туда. Там кто-то маячил. Кто-то в белом.

– Дженнифер Шепард!

Боже! Он зовет ее! Откуда он знает имя?

– Кто там? – спросила она. – Это ты, что ли, Герберт? Играем в разбойников, да? В Дика Турпина? [17]17
  Ричард (Дик) Турпин (1705–1739) – английский разбойник, герой множества народных легенд, рассказов, а также телефильмов и сериалов.


[Закрыть]Давай в другой раз! Я умаялась нынче на работе, хочу быстрее домой и в кровать – дрыхнуть!

Она отвернулась и пошла дальше, потом остановилась и крикнула:

– Эй, Дик Турпин! Слышишь, Герберт, проводи меня, а? Ты же настоящий джентльмен. Выходи, пошли вместе!

Молчание.

– Герберт, выходи!

Куст зашелестел.

– Ну наконец-то… – произнесла она.

И в миг остолбенела, разинув рот и вытаращив глаза. Коленки у нее затряслись.

Высоченная нескладная фигура появилась из-за куста и зашагала к ней на длинных, как у аиста, ногах. Голубое пламя играло вокруг черной головы. В три шага фигура оказалась возле нее, присела и схватила ее за плечи.

– У тебя на груди есть родинка? – прошипела фигура.

Дженни хотела вырваться, побежать или закричать, но ужас парализовал все ее тело.

– Отвечай! – прорычало существо. – У тебя на груди, над сердцем, есть родинка, похожая на радугу?

Дом. Кровать. Дом. Кровать.

Между ног Дженни потекла горячая струйка.

Внезапно раздался ужасный вой. Сначала не слишком громкий, он все усиливался, пока не начал рвать ей уши. Существо подняло руку и ударило ее по щеке. Вой прекратился, и только тогда она осознала, что воет она сама.

– Нет! Нет!

– Точно у тебя нет родинки?

– Нет! – заорала она во весь голос, вырвалась из его хватки и помчалась по дорожке с бешеной скоростью, больше не чувствуя никакой усталости в натруженных мышцах. Не чувствуя и не видя вообще ничего.

9 октября 1837 года

Ей было пятнадцать лет, и уже три года она с понедельника по пятницу работала служанкой у своих хозяев.

Всю неделю до выходных она жила, как будто в заключении, и весь ее «тюремный» быт подчинялся трем незыблемым правилам.

Первое: говори только тогда, когда тебя спрашивают.

Второе: встретив хозяина, хозяйку или их сына в коридоре, немедленно посторонись, опусти голову и стой у стены, пока они не пройдут. И не противься, если сын, проходя мимо, «невзначай» проведет тебе рукой по заднице.

Третье: плати из своего кармана за все, что случайно испортишь или повредишь. А Мери Стивенс была неуклюжей девочкой, поэтому роняла и разбивала много чего. «Если так дело пойдет и дальше, – сокрушалась она, – я до конца года вообще ничего не заработаю. И что скажут родители?».

Выходные! Вот чего она ждала! Вот о чем начинала мечтать уже утром в понедельник! А каждую пятницу вечером радостно выбегала из дома своих тиранов на Лавендер-Хилл, мчалась по Кат-Троут-лейн до маленького парка Клепхем-коммон, огибала его и пулей летела на Распберри-лейн, где был дом ее родителей и где ей предстояло провести два счастливых дня.

В прошлую субботу ее братишке исполнилось пять лет, и мать сшила ему красивую солдатскую форму из обрезков, которые они собирали несколько месяцев, а отец вырезал ружье из длинной деревяшки, что нашел на берегу.

Идя по Кат-Троут-лейн, Мери с удовольствием вспоминала выражение самозабвенной радости на лице брата, когда он увидел подарки. Как гордо он маршировал, ну настоящий солдат! А как забавно, по команде отца, вытягивался «смирно»: грудь вперед, плечи назад. Ох, смешной малец!

– Рядовой Стивенс, – произнес тогда отец самым суровым голосом, – почему у вас форма не застегнута? Ее Величество королева Виктория только что взошла на трон и надеется, что бравые солдаты будут служить ее империи верой и правдой! Немедленно приведите форму в порядок! Вам нужны настоящие медные пуговицы!

Брат неуверенно посмотрел на мать.

– Я-я-я… не…

Но тут Мери вышла вперед и сказала:

– Ладно, вояка. Я пришью пуговицы. С днем рождения, рядовой Стивенс! Вот, держи подарок! – И протянула шесть блестящих медных пуговиц.

Мери громко рассмеялась своим воспоминаниям. Хотелось думать о хорошем, а не о предстоящей недельной каторге.

– Мери Стивенс! – позвал хриплый голос из-за изгороди.

Она остановилась.

– Да?

– Ты Мери Стивенс?

– Да, это я, сэр. А вы кто?

Что-то вихрем вылетело сквозь изгородь и оказалось рядом.

Она вскрикнула, повернулась, и тут ей сдавили горло.

На нее в упор уставилось жуткое лицо. Ноги Мери как будто подломились, и она упала на булыжники. Чудовище нагнулось к ней.

– У тебя на груди есть родинка?

Она попыталась закричать, но из горла вырвался только хрип.

– Перестань дергаться, дура! Отвечай!

– Что? – сглотнула она. А потом начала, видимо, от страха, молотить руками и ногами, куда придется.

Чудовище схватило ее за воротник и вздернуло. Ветхое пальтишко разорвалось.

Раздался отчаянный крик.

– Заткнись! – рявкнуло страшилище.

Но она продолжала орать что было сил.

– Твою мать! – прорычала жуткая фигура и, вцепившись в одежду девочки, резко дернула за нее, разрывая платье, нижнюю рубашку и обнажая тело жертвы от шеи до пояса.

Девчонка дико сопротивлялась, извиваясь всем телом, кусаясь и нанося удары руками и ногами. При этом она не переставая верещала, как сирена.

Тварь внезапно разжала хватку, и Мери, резко откинувшись назад, с такой силой ударилась об изгородь, что та затрещала и проломилась, а девочка упала на нее сверху.

– Эй! – прокричал голос издали. – Что там такое? Ну-ка оставь ее в покое!

Тварь повернула черную круглую голову и посмотрела вдоль аллеи.

Приближался топот.

Страшилище быстро взглянуло на грудь своей жертвы.

Девушка схватила лохмотья и попыталась прикрыться ими.

– Это не ты, – вдруг произнесло существо и прыгнуло высоко в воздух.

– Тысяча чертей! – воскликнул мужской голос совсем рядом.

– Что это было? – спросил другой.

Мери успела увидеть, как тварь пронеслась прочь огромными прыжками, почти мгновенно исчезнув, и тут чьи-то руки прикоснулись к ней, помогая встать.

– Ты цела, дорогуша?

– Держись.

– Надень-ка пальтишко, девонька. Закройся.

– Обопрись на мою руку. Ты можешь идти?

– Бог мой, да это Мери Стивенс! Я знаю ее папашу!

– Кто это был, Мери? Что за тварь?

– Ты видел, как он запрыгал? Чтоб мне провалиться, да у него в пятках пружины!

– Это был человек, Мери?

Девочка поглядела на лица вокруг.

– Я не знаю, – бессильно прошептала она.

С января по май 1838 года

Эдвард Оксфорд Второй притаился в тени уродливого памятника во дворе церкви Святого Давида на Сильверторн-роуд. Он знал, что Дебора Гудкайнд регулярно посещает воскресные службы, и выслеживал ее. Он трижды был здесь в январе, дважды в феврале и вот сейчас уже второй раз в марте, но не видел ни одной девчонки, подходящей под описание.

– Если информация, которую Первый дал маркизу, неверная, я сроду не найду эту маленькую шлюху, – пробормотал он про себя. И засмеялся, сам не зная чему.

На земле лежал снег. Было холодно. Система обогрева в его костюме не действовала.

Люди начали выходить из церкви. Он пристально вглядывался в лица, боясь пропустить ту, которую искал.

Искры из пульта посыпались сильнее, и он отступил немного назад, стараясь не привлекать к себе внимания. Он поплотнее закутался в плащ.

Примерно через полчаса вышел последний человек. Все опустело.

– Где же ты, черт тебя побери?

Он присел, прыгнул в воздух и исчез, а в следующий раз прилетел сюда спустя месяц, на полтора часа раньше.

Шел сильный дождь.

Он злобно ударил кулаком по памятнику.

– Чертова кукла! Давай же, появляйся!

Ему не повезло. Лица людей, шедших на молитву, были почти не видны под шляпами и зонтиками.

Оксфорд выругался и прыгнул сразу в 25 мая.

На сей раз, прождав почти час, он наконец увидел, как она выходит из храма.

Это была маленькая робкая мышка, с бесцветными волосами, бледной кожей и тонкими кривоватыми ножками. Она сказала несколько слов викарию, поговорила с пожилой женщиной, вышла из церковного двора и повернула налево.

Город окутал на удивление теплый, но не слишком плотный туман, и Оксфорд понимал, что его могут заметить.

Что ж, придется рискнуть.

Он перемахнул через стену кладбища, оказался на чьем-то заднем дворе, оттуда проник в следующий и запрыгал, прячась за домами, стоявшими вдоль Сильверторн-роуд, пока не добрался до переулка. Выйдя на угол, он посмотрел обратно, в том направлении, откуда она должна была прийти.

Через несколько минут она действительно появилась.

На этот раз колесо фортуны повернулось в его сторону – дорога была совершенно пуста.

Оксфорд облокотился о стену и прислушался.

Легкие шаги приближались.

В то мгновение, когда она проходила мимо, он прыгнул, схватил ее и втащил в переулок. Толкнув к кирпичной стене, он зажал рукой ей рот.

Потом прижался лицом к ее лицу и прошептал:

– У тебя на груди есть родинка?

Она помотала головой.

– Точно нет? Нет родинки, похожей на радугу?

Она помотала опять.

Оксфорд отпустил ее, в последний раз взглянул в странно спокойное лицо, отошел в сторону и прыгнул в другое время и место.

Дебора Гудкайнд так и осталась стоять неподвижно, прижимаясь плечами к кирпичам.

Потом опять помотала головой и улыбнулась.

Подняла правую руку и ударила себя ладонью по уху.

И еще раз.

И еще.

Затем начала хихикать.

И уже не остановилась.

Вплоть до 1849 года, когда умерла в Бедламе.

10 октября и 28 ноября 1837 года

Лиззи Фрайзер, как и Дебора Гудкайнд, была не тогда или не там, где ей полагалось быть.

Эдвард Оксфорд затаился недалеко от того места, где накануне напал на Мери Стивенс. Он спрятался за стеной Седарс-мьюз, узкого переулка, отходившего от Седарс-роуд, которая пересекала Лавендер-Хилл немного дальше к северу.

Каждый день, отработав в галантерейном магазине, Лиззи шла по этому переулку домой, на Тайбридж-роуд.

По расчетам Оксфорда, она должна была появиться тут ровно в восемь вечера. Но он уже семь раз был здесь и до сих пор ни разу ее не видел.

Костюм посылал сквозь его тело слабые электрические разряды.

Из-за стены он разглядывал людей, проходивших по переулку. Ужас! Что за одежда, что за манеры! Лошади и экипажи и вовсе казались ему иллюзорными. Городской шум беспрерывно травмировал его сознание. Он смутно помнил, как, впервые очутившись в прошлом, подумал, что Лондон загадочно молчалив. Как он ошибался! Эта какофония никогда не прекращалась. Кошмар. Сущий ад.

Он ударил кулаками по шлему, обжег себе суставы, но ничего не почувствовал.

– Восемь вечера. Где тебя носит, черт побери! – прорычал он.

Нет. Он больше не в силах.

«Надо! – приказал он себе. И посмотрел на затянутое облаками небо. – Ты найдешь ее!»

Потом перескочил через стену и выбежал из переулка на оживленную улицу.

Женские крики, громкие мужские возгласы.

Оксфорд вспрыгнул на подножку проезжавшей мимо кареты. От удара та накренилась. Кучер в испуге закричал. Лошади заржали и понесли, едва не сбросив человека на ходулях.

– Где Лиззи? – заорал он.

– Господи, спаси и сохрани! – крикнул кучер.

– Где Лиззи, чертов клоун?

Лошади неслись по улице, люди кричали и бросались врассыпную, карета угрожающе раскачивалась и грозила перевернуться, колеса грохотали по мостовой.

– Слезай! Слезай! – вопил кучер.

Оксфорд висел, крепко вцепившись в карету, и одна из его ходулей волочилась по дороге.

Лошади влетели на маленький уличный базар, зацепили прилавок с сыром, отправив его в полет, и устремились в узкий проход между фруктовой палаткой и лавкой с птицей. Цыплята, гуси, птичьи перья, крутящиеся обломки взмыли в воздух.

Крики. Возгласы. Полицейские свистки.

– Твою мать! – Оксфорд спрыгнул с экипажа, ударился о землю, подпрыгнул на пятнадцать футов в воздух, приземлился и побежал.

Крик ужаса вырвался из груди кучера, но тут же оборвался, когда с жутким грохотом лошади и карета врезались в угол лавки. Треск дерева и костей был заглушен звоном разбившегося стекла и грохотом кирпичной кладки, так как стена здания рухнула на злополучный кэб.

Оксфорд запрыгал через охваченную паникой толпу, так громко и истерически смеясь, что мужчины, женщины и дети разбегались перед ним.

– Прочь! – орал он во весь голос. – Вы все – история! Вы все в прошлом! Ха-ха-ха! Где мой предок? Восстановить! Восстановить!

Он перепрыгнул через девятифутовую стену и оказался на пустыре, споткнулся, упал и покатился.

Лежа на спине, он вцепился пальцами в траву под собой.

– Где я, черт побери? – спросил он себя.

Из-за стены раздавались крики.

Он сел, набрал данные на пульте управления, сделал два больших шага и прыгнул вверх.

И приземлился за стеной на Мьюз-лейн 28 ноября, без четверти восемь.

Эдвард Оксфорд припал к земле и заплакал. И стал ждать.

Она прошла мимо через полчаса.

Лиззи Фрайзер было только четырнадцать.

В 1837 году она считалась достаточно взрослой, чтобы уже работать. В эпоху Оксфорда ее считали бы ребенком.

Слезы еще бежали по его щекам, когда он тихо позвал:

– Лиззи Фрайзер!

12 января 1839 года

Тилли Адамс уже исполнилось семнадцать. По субботам, в любую погоду, она гуляла утром в полях Баттерси, летом собирая цветы, а зимой наблюдая за зверями и птицами. Она хотела стать ботаником и зоологом, хотя и понимала, что ее мечта вряд ли сбудется.

– Ты должна научиться готовить, шить и вести дом, – наставляла ее мать. – Ни один мужчина не захочет жениться на девушке, которая знает название любого растения, но не умеет поджарить телячью отбивную. Ты будешь женой и матерью. Готовься к этому. А науки – не женское дело.

Конечно, она знала, что ей не избежать такой судьбы, о которой говорила мать и которую навязывало общество, но она все равно каждую субботу ходила в парк и занималась там любимыми делами.

– Lucanus cervus! – воскликнула она, склонившись над большим черным насекомым, ползущим рядом с дорожкой. – Жук-олень.

Длинная тонкая тень легла на него.

– Тилли Адамс?

Она подняла глаза.

И упала в обморок.

Позже ее заметил молодой человек, вынул фляжку и влил ей в рот пару капель бренди.

Захлебываясь и кашляя, она очнулась и, оглядев себя, закричала от стыда: платье было расстегнуто, нижнее белье сорвано.

– Это не я, – попятился, краснея, мужчина. – Я нашел тебя такой.

Тилли Адамс встала, застегнула платье и бросилась домой.

Она никому не сказала о человеке на ходулях.

Она больше никогда не ходила в поля Баттерси.

Она бросила глупые мечты о науках и стала мечтать о хорошем муже.

19 февраля 1838 года

Семейство Олсопов недавно уехало из Баттерси, переселившись в маленькую деревню Олд-Форд, недалеко от Хертфорда, – Дейвид Олсоп устроился здесь работать кузнецом на окраине маленькой общины. Будучи переселенцами, Олсопы еще не приобрели друзей и знакомых, а потому проводили большинство вечеров дома.

Путешественник во времени материализовался над Беабиндер-лейн, приземлился и запрыгал на ходулях.

Было без пятнадцати девять вечера.

Улица привела его в неглубокую долину.

Темные поля тянулись вдаль с одной ее стороны, от перекрестка поднималась на холм к центру деревни главная улица. Дом Олсопов стоял в углу уединенно и довольно далеко от других домов.

Вдали Оксфорд заметил человека на лестнице, который пытался починить газовую лампу. Других людей не было.

Подойдя к парадной двери, путешественник во времени дернул за шнурок звонка и услышал его звук внутри дома. Он поднял плащ и накинул его на голову, как капюшон, скрыв шлем. Согнул колени, чтобы казаться ниже ростом. И стал ждать, стоя в тени.

Дверь открылась, и появилась девушка. Она пошла по дорожке, и Оксфорд увидел родинку на правой щеке, рядом с уголком рта. На этот раз ему повезло. Это Джейн Олсоп.

Она подошла к воротам.

– Что вам нужно, сэр?

– Я полицейский, – быстро ответил он. – Сообщили, что тут шатаются какие-то бродяги. Есть свеча? Я ничего не вижу.

– Сейчас, сэр. Подождите, я принесу.

«Отлично, – подумал он. – Когда она вернется, ей придется выйти из ворот, чтобы передать мне свечу».

Спустя минуту она появилась, пробежала по дорожке, открыла ворота и, держа зажженную свечу перед собой, вышла на дорогу.

Он откинул плащ и, схватив ее за волосы, потащил в темноту. Свеча выпала из ее руки.

– Нет! – закричала она.

Он не стал ничего говорить, а просто вцепился в ее одежду и разорвал до пояса.

Но не успел осмотреть ее грудь, потому что девушка вывернулась и, оставив в его руке клок волос, побежала обратно к дому.

Он прыгнул за ней, поскользнулся и зашатался у ворот, с трудом удержался на ногах и догнал свою жертву прямо на пороге.

– Покажи! – прошипел он, рывком поворачивая ее к себе и срывая с нее лифчик.

Из дома Олсопов раздался пронзительный крик.

Он взглянул и увидел другую юную девушку. Это кричала она.

Оксфорд вновь посмотрел на Джейн Олсоп, нагнул ее назад и оглядел обнаженное тело. Совершенно чистая кожа, без единого пятнышка.

Другая девушка выбежала из комнаты, схватила Джейн и вырвала ее у него из рук. Дверь захлопнулась прямо ему в лицо.

– Нет родинки… – пробормотал он.

22 августа 1839 года

Осталась последняя девушка – Сара Льюит, которая работала в цветочном киоске на рынке в Ламбете, на Лоуер-Марч-стрит.

Длинная дорога между ее домом и рынком проходила через множество улочек, петлявших вдоль Темзы; с реки несло жуткой вонью, и Сара всегда брала с собой букетик пахучих цветов, который держала близко к лицу.

Поэтому ее было нетрудно узнать.

Эдвард Оксфорд бросился на нее на Найн-Элмс-лейн и втолкнул в уединенный огороженный дворик рядом с пустующим каретным сараем.

Сара знала, что такое время от времени случается. Девушки вынуждены делать то, чего не хотят, иначе насильники могут их избить или даже убить.

«Не сопротивляйся, – сказала она себе. – Тогда все закончится быстро».

Но тут насильник повернул ее к себе, и она увидела… чудовище.

Она принялась яростно вырываться из его хватки.

Ее острые ногти полоснули по шлему чудовища, соскользнули и оставили на его щеке глубокую борозду. Зубы вцепились в запястье. Чудовище выпустило ее из рук, схватило опять, но потеряло равновесие и упало, увлекая ее за собой. Они покатились по пыльной земле, колотя друг друга; крики Сары эхом отдавались между стенами.

– Помогите! Полиция!

Локоть девушки впечатался в его подбородок, голова была запрокинута.

Оксфорд, придя в дикую ярость, налег на нее всем телом и вдавил в землю, его бешеные глаза находились в сантиметре от ее глаз.

Она плюнула ему в лицо. Он ударил ее шлемом в лоб. Она затихла.

Оксфорд слез с нее и встал.

Она застонала и села, уставившись на него.

– Ты с карнавала? – тихо спросила она.

– Нет. Вставай!

Она, пошатываясь, поднялась.

– Просто ответь на один вопрос и пойдешь, – пообещал он.

– И ты ничего мне не сделаешь?

– Ничего.

Внезапно сильный разряд вырвался из пульта управления и ударил ее в грудь. Она отлетела назад и упала на землю.

Оксфорда тоже дернуло от боли, он закричал и пошатнулся.

– Господи!

Его тряхнул еще один страшный удар. Он потерял сознание и грохнулся.

Через несколько секунд он пришел в себя.

– Домой… – пробормотал он, – мне надо домой…

Сара Льюит не двигалась. Умерла? Или без сознания? Он хихикнул, словно маньяк, при мысли, что на груди у нее может быть та самая родинка.

Он осмотрел ее грудь и убедился, что ошибся. Родинки не было. Но девушка дышала.

Было 20 июня 1840 года. С момента убийства Ее Величества королевы Виктории прошло десять дней.

– Ату их, Эдвард! – кричал Бересфорд, стоя во дворе поместья «Чернеющие башни». Увидев, как Оксфорд растворился в воздухе, он повернулся и пошел к застекленным дверям. Но не успел дойти до них, как сзади раздался глухой удар.

Он оглянулся и увидел путешественника во времени лежащим на газоне.

– На этот раз ты быстро! – воскликнул он, подбегая к нему. – Что с тобой?

Оксфорд повернулся и посмотрел на него. Бересфорд вскрикнул и отшатнулся. Человек из будущего постарел лет на двадцать.

– Что случилось? Ты ужасно выглядишь!

– Ни одна из них, – проскрипел человек на ходулях. – Никаких родинок! Я провел прорву времени, рыская по вашему чертову прошлому, и все впустую!

Бересфорд сел на корточки и расстегнул сапоги Оксфорда.

– Пошли. Давай в дом!

Неисправный костюм был снят, Оксфорд плотно поел и выпил стакан бренди, после чего впал в кататонический ступор. Белки его глаз стали полностью видимыми и неподвижно уставились на стену. Мышцы по обеим сторонам рта периодически подергивались. Он успел рассказать Бересфорду очень мало: только то, что ни у одной из дочерей участников «Бригады Баттерси» не было родинки в виде радуги.

Маркиз, тем не менее, убедил его, что одна из них в недалеком будущем родит дочь с такой родинкой.

Так что лучше прыгнуть в будущее и поискать родинку у дочерей тех самых девушек.