Текст книги "Загадочное дело Джека-Попрыгунчика"
Автор книги: Марк Ходдер
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
В воротах стоял сэр Ричард Бёртон. Он подобрал трость-шпагу Олифанта, вынул ее из ножен и держал в руке. Маленькая собака покрутилась у его ног и попятилась обратно в ворота, спряталась за ними и оттуда украдкой глядела на Олифанта.
– Бёртон… – опешил альбинос.
Он выпустил Суинберна, который в очередной раз грохнулся на землю и остался лежать, уже не в силах пошевелиться.
– Иди сюда, ублюдок, – рявкнул Бёртон.
– Я безоружен. – Олифант широко развел руки.
– Мне плевать.
– Не очень-то по-джентльменски.
– Многие люди не считают меня джентльменом, – сказал Бёртон. – Для них я – Головорез Дик. И сейчас я докажу, что они правы.
Он прыгнул к Олифанту и ударил его в сердце. Но человек-кошка ловко изогнулся и отпрянул назад, конец рапиры только разорвал рукав его рубашки.
– Ты забыл, что я быстрее тебя, Бёртон! – Олифант пригнулся к земле и со скоростью молнии бросился вперед, стараясь впиться своими острыми когтями в бедро королевского агента.
Бёртон предвидел его движение и перехватил руку альбиноса в воздухе.
– Это еще посмотрим, кто быстрее, – заявил он.
Он нажал посильнее, и кости альбиноса затрещали.
Олифант закричал.
Бёртон бросил рапиру и изо всей силы ударил его в челюсть.
– Пора тебе уже понять, что я сильнее.
Безжалостно заламывая правую руку альбиноса, он начал методично превращать его лицо в месиво. Кровь брызнула из сломанного носа человека-пантеры. Клыки вылетели. Кожа лопнула.
Бёртон действовал с хладнокровием истинного бойца. В молодости он считался неплохим боксером и сейчас бил с холодной отрешенностью, регулируя частоту и силу ударов таким образом, чтобы альбинос страдал от каждого, но не терял сознание.
Для его жертвы это было даже не наказание, а настоящая пытка, но ни малейших угрызений совести Бёртон не испытывал.
Пока продолжалось избиение, Фиджет прошмыгнул через дверь и стал пробираться к Суинберну вдоль стены. Он обнюхал его башмаки, забрызганные кровью, потом ткнулся носом в ногу в коротких штанах и вдруг вцепился в тощую щиколотку.
– Ааааа! – заверещал поэт.
Бёртон повернулся, и, воспользовавшись этим моментом, Олифант вырвал из его хватки свою искалеченную руку, затем, внезапно оттолкнувшись обеими ногами, взвился в воздух, упал, перекатился по земле, вскочил на ноги и во всю прыть помчался к гигантским воротам электростанции. Он прошмыгнул в них, и они сразу же захлопнулись.
Королевский агент бросился в погоню, но, пока он тянул на себя дверь, не зная, как она открывается, враг его ускользнул.
Он подбежал к Суинберну и оттащил Фиджета.
– Как ты, Алджи?
– В кровавом экстазе, Ричард.
– Ты можешь передвигаться?
– Думал, могу, пока этот чертов пес не укусил меня!
– Ну, не выдумывай! Он тебя просто ущипнул по-дружески. Давай, поднимайся.
Он взял поэта под мышки и поставил на землю. Суинберн был весь в крови.
– Тебя надо к врачу, и как можно скорее, – сказал Бёртон.
– Да, надо, – выдохнул Суинберн. – Я ведь вел себя мужественно, да, Ричард?
– Да, Алджи, мужественно.
– Знаешь что… Джон Спик здесь.
Бёртон едва открыл рот, чтобы что-то ответить, как с другого конца двора донесся вой.
– Это вервольфы! – закричал Бёртон. – Давай убираться отсюда!
Подобрав шпагу Олифанта, он потащил ослабевшего друга к главным воротам, но не успели они добраться до них, как из-под арки выскочили шесть фигур в красных плащах и помчались через двор.
Вожак стаи выглянул из-под капюшона, показав острые зубы, оскаленные в адской усмешке, вытянул когти к отступающим беглецам и вдруг весь вспыхнул ярким пламенем.
Остальные твари бросились врассыпную, спасаясь от огненного ада. Суинберн, не обращая внимания на суматоху вокруг, вырвался из рук Бёртона, наклонился, что-то поднял с земли и прыгнул в дверь, на мгновение опередив Бёртона. Они оказались за воротами электростанции, Фиджет путался у них в ногах.
Королевский агент захлопнул дверь, но подпереть ее было нечем. Что делать? Через несколько секунд вервольфы придут в себя и тогда… Остается только одно – бежать!
Бёртон подхватил раненого друга на плечо и пустился наутек.
Он держал курс на восток – через выжженную пустошь к железнодорожным путям и находившимся за ними оживленной Кингстоун-роуд и мосту Челси.
– Быстрее! Вон они! – крикнул Суинберн.
Бёртон оглянулся и увидел, что вервольфы уже выскакивают из ворот.
Коротконогий Фиджет развил потрясающую скорость и уже перепрыгивал через рельсы. Бёртон пытался бежать с ним наравне, но не мог, поскольку тащил на себе Суинберна. Вдруг он заметил справа стремительно приближающийся к ним локомотив. Боже! Пока поезд не проедет, попасть на другую сторону будет невозможно. Единственная дорога к бегству отрезана, а вервольфы преследуют их по пятам.
«Нельзя терять ни секунды!» – решил Бёртон и рванул изо всех сил.
Все его дальнейшие действия были столь стремительны, что сознание не успело воспринять их, – зато потом, даже спустя много месяцев, они продолжали ему сниться.
Локомотив уже в нескольких метрах.
Бёртон прыгает через рельсы.
Ноги отрываются от земли.
Сзади когти пропарывают ему жилет и вонзаются в спину.
Оглушительный свисток.
Стена металла справа.
Обжигающая струя пара.
Гравий летит в лицо.
Оглушительный рев.
Страшный грохот проносящихся мимо колес.
Пламя за ними.
Рев постепенно удаляется.
Пар медленно рассеивается.
Серое небо.
Капля дождя на лице.
Стон рядом.
Короткое мгновение тишины.
И крик:
– Ой! Эта чертова псина опять укусила меня!
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон захохотал. Смех зародился в животе, поднялся по груди и начал сотрясать все тело, но Бёртон не противился этому. Он смеялся над Индией. Он смеялся над Аравией. Он смеялся над Нилом, над Королевским географическим обществом и над Джоном Спиком. Он смеялся над Джеком-Попрыгунчиком, над волко-людьми, над альбиносом. Но больше всего – над глупым псом, который даже в такой ситуации не смог удержаться, чтоб не тяпнуть Суинберна за щиколотку.
Он смеялся над собственным гневом, мстительностью, нерешительностью и недовольством, а отсмеявшись, опять стал сэром Ричардом Фрэнсисом Бёртоном, королевским агентом, служившим стране, в которой он родился, но которую не любил, чувствовал себя здесь посторонним и не одобрял политику империи. У него просто была работа, которую надо было выполнять.
Потом он затих и молча лежал, глядя в серое небо.
Лондон ворчал и грохотал где-то рядом.
Бёртон сел и осмотрел Суинберна. Поэт был без сознания. Фиджет сидел с ним рядом и жевал его штанину.
Железнодорожные пути были пусты, локомотив скрылся за группой пакгаузов, хотя рельсы еще подрагивали.
Вервольфов нигде не было видно – похоже, поезд спугнул их.
Бёртон встал, вскинул друга на плечи и, опираясь на трость Олифанта, побрел по усеянному гравием склону к деревянной изгороди, за которой лежала Кингстон-роуд. Он был уже на полпути вниз, когда громкое жужжание наполнило воздух.
Бёртон обернулся на электростанцию. Над ней, под видимым воздействием кипящих конусов пара, поднималась невероятных размеров машина. Это был винтокорабль – огромная овальная платформа из серого металла с иллюминаторами по краям. Остроконечный и загнутый вверх нос, как у галеона; из бортов, будто ряды весел, выступают наружу пилоны. На их концах стоят вертикальные колонны, лопасти гигантских винтов крутятся быстрее, чем способен заметить глаз.
Может, Спик на этом корабле?
Нужно помочь Суинберну прийти в себя и расспросить его, что он узнал про Спика.
Винтокорабль поднялся выше и устремился на север, а Бёртон продолжил спускаться к магистрали, а затем пошел по направлению к мосту Челси. Вокруг него бурлила толпа, текла обычная лондонская жизнь. При виде прохожего, который тащил на плечах лежавшего мешком человека, люди в тревоге отшатывались. Полицейский не заставил себя долго ждать.
– Что произошло, сэр?
– Несчастный случай, – ответил Бёртон. – Не вызовете кэб? Этого парня надо к врачу!
– Я поеду с вами. Нужно составить рапорт!
– Ладно, только быстрее!
Полицейский выбежал на дорогу, остановил четырехколесный экипаж, запряженный двумя лошадями, и высадил негодующих пассажиров.
– Черт побери! Вы ответите за это! – пригрозил ему осанистый пожилой джентльмен. – Моей супруге шестьдесят два года, знаете ли… ей трудно идти пешком!
– Гарольд, прекрати! – одернула его жена, сильно накрашенная и явно молодившаяся дама.
– О… э… прости, дорогая, – промямлил пассажир. Потом, увидев Суинберна, которого Бёртон осторожно поднимал на сиденье, воскликнул: – Бедняга! Пожалуйста. Конечно.
– Вы очень любезны, – сказал Бёртон, подхватил Фиджета и забрался сам.
Полицейский влез на заднее сиденье.
– Куда? – спросил он.
– Бейхем-стрит, Монингтон-Кресент! И как можно быстрее!
Тот повторил адрес кучеру и захлопнул дверцу. Экипаж двинулся с места.
– Я констебль Йетс, – представился полицейский. – Что все-таки случилось? Вас избили?
– Тут непростое дело, Йетс! Взгляните. – Бёртон вытащил из бумажника документ и показал констеблю.
– О! Подпись самого короля! Тогда командуйте, сэр. Чем могу помочь?
– Мы высадим вас возле Скотланд-Ярда, – сказал Бёртон, быстро достал блокнот, вырвал страничку и начал что-то писать на ней. – Вот эту записку передадите инспектору Траунсу. Я считаю, что есть необходимость немедленно выслать усиленный полицейский наряд на электростанцию в Баттерси!
– В штаб-квартиру технологистов? Непростая задача, позвольте заметить…
Бёртон ничего не ответил, продолжая что-то писать на листе мелким неразборчивым почерком.
Экипаж повернул налево, прогремел по Гросвенор-роуд и оттуда по берегу реки, через Милбанк, мимо здания парламента, устремился к Скотланд-Ярду.
На мгновение он остановился, констебль Йетс выпрыгнул, и экипаж, ловко маневрируя среди потоков транспорта, опять помчался так быстро, что на боках лошадей заблестел пот; завернул на Кингсвей, проехал по Саутгемптон-роуд и Эверсхолт-стрит, пересек Монингтон-Кресент и, накренившись, вывернул на Бейхем-стрит.
– Здесь останови! – крикнул Бёртон, когда они оказались около дома номер три. Лошади стали, и он соскочил на землю. – Жди!
Бросившись к передней двери, он яростно дернул шнурок звонка и, не дождавшись ответа, нетерпеливо забарабанил. Он хотел еще раз позвонить, как дверь открылась.
– Капитан Бёртон! Сэр! – всплеснула руками вдова Вилтаппер. – Как приятно увидеть вас снова!
– Прошу прощения, мэм, но произошел несчастный случай. Мне нужна помощь сестры Рагхавендры. Она дома?
– О боже! – всполошилась вдова. – Я сейчас пошлю за ней. Полли, беги скорее, зови ее!
Бёртон влетел в дом и закричал:
– Умоляю, не беспокойтесь! Я пойду к ней сам!
– Ну что вы, что вы, капитан! Этого не допускают приличия! – воскликнула вдова. Но Бёртон был уже на лестнице. На верхней площадке он столкнулся с сестрой Рагхавендрой, которая вышла узнать, из-за чего поднялся шум.
– Садхви! Мой друг ранен! Вы можете пойти со мной?
– Конечно, капитан, – решительно сказала она. – Одну секунду.
Она скрылась в своей комнате и через минуту вышла в чепце и жакете медсестры и с медицинским саквояжем в руке.
Они сбежали вниз по ступенькам и выскочили на улицу, оставив взволнованную вдову причитать на пороге:
– Куда же вы, молодая леди! Вы же без компаньонки!
– На Монтегю-плейс, – скомандовал Бёртон, едва они добежали до экипажа. – Плачу вдвое!
Кучер взмахнул кнутом, тяжело дышащие лошади взяли в галоп, и экипаж запрыгал на ухабах. Сестра Рагхавендра осмотрела Суинберна.
– Что с ним?
– Встретил вашего знакомого… альбиноса, – ответил Бёртон.
Пальцы сестры пробежали по коже пациента, как будто обследуя раны.
– При чем тут альбинос? – Лицо ее побледнело. – Раны выглядят так, словно их нанес дикий зверь.
– Так и есть. Бедняга даже потерял сознание.
– Нет, он в сознании. Он спит. Это от бессилия.
Повернув с Хэмпстед-роуд на Юстон-роуд, экипаж завилял между паросипедами и паровыми лошадьми, тележками и кэбами; пешеходы бросались врассыпную из-под грохотавших колес, но на Мэрилебон-роуд скопилось столько транспорта, что возникла пробка. Они еле ползли.
Бёртон высунул голову из окна и крикнул кучеру:
– Езжай задними дворами!
Кучер подчинился, последовал кружным путем, и через некоторое время экипаж остановился около дома Бёртона.
– Не могли бы вы подержать собаку? – попросил он медсестру, выйдя наружу и взвалив себе на плечи Суинберна. Та кивнула и подхватила Фиджета.
Отдав деньги кучеру, Бёртон понес поэта к входной двери, открыл ее и поднялся на второй этаж, где положил раненого на кровать в спальне для гостей. Только сейчас он заметил, что в руке Суинберна что-то зажато. Это оказалось пальто, которое Бёртон осторожно высвободил и повесил в шкаф.
Сестра Рагхавендра вошла в комнату вслед за ним, выпустила Фиджета, открыла саквояж и начала вынимать оттуда пузырьки, бинты и другие орудия своего ремесла.
– Мне понадобится тазик с горячей водой, – сказала она. – И это займет какое-то время. Я никогда не видела столько ран и порезов! Бедняга, он, наверное, ужасно страдал от боли.
Алджернон Суинберн открыл глаза.
– Да, – прошептал он. – Но я выдержал!
Часов в девять вечера Суинберн, сидя на кровати, ел маленькими глотками сытный мясной бульон. Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон принес в спальню дополнительные стулья, на которых теперь сидели сестра Рагхавендра и только что подъехавший детектив Траунс. Миссис Энджелл разрешила молодой леди находиться в обществе мужчин только потому, что та была профессиональной медсестрой и состояла в Сестринстве благородства и великодушия.
– Не знаю, что тебе сказать, – заговорил Траунс, поудобнее устраиваясь на стуле. – Мы не можем войти внутрь – все закрыто, там настоящая крепость. Сверкают огни, внутри видны искрящиеся машины… и ни души! Черт его знает, что за стекло они используют: мы били по нему ломами – никакого результата. Что касается дверей, по-моему, даже динамит не сдвинет их с места. Конечно, я выставил посты вокруг здания, но что толку? Видите, капитан Бёртон, я поверил, что у вас есть веская причина для такого рейда. Нельзя ли теперь узнать поподробнее?
– Вот, инспектор, спросите моего друга. Уж он-то вас просветит! Позвольте представить: мистер Алджернон Суинберн, поэт.
– А! Последователь маркиза де Сада… – выпалил Траунс.
Мисс Энджелл чуть не выронила чайник.
– Да нет… я хотел сказать… э… – промямлил детектив.
Суинберн хихикнул:
– Рад познакомиться, инспектор, и уверяю вас: хотя я и склонен к некоторым порокам упомянутого вами джентльмена… нет, это слово вряд ли для него подходит… Так вот… эти раны я сам себе не наносил и никого об этом не просил.
– Надо же! Это меняет дело… – съехидничал Траунс.
Миссис Энджелл с тревогой поглядела на сестру Рагхавендру.
Бёртон поднял руку:
– Траунс, не забывайте, что здесь леди. А теперь, Алджи, расскажи нам все, что с тобой приключилось.
Поэт не без удовольствия прилег на подушку и закрыл глаза. Потом стал описывать, как учился чистить трубы у Винсента Снида, далее перешел к событиям на кладбище и наконец в подробностях изложил свой разговор с Чарльзом Дарвином.
Он говорил спокойно и завораживающе, и Бёртон поймал себя на мысли, что его друг действительно обладает ярким талантом рассказчика и, наверное, может стать известным литератором, если, конечно, прекратит пить…
Суинберн закончил. Воцарилось молчание.
– Ну и ну! – промолвил наконец Траунс. – Да они просто маньяки!
– Они наглецы, – заметил Бёртон, – потому что самонадеянно вмешались в естественный порядок вещей. Но результаты их эксперимента будут весьма сомнительными и, безусловно, не такими, каких они ждут. И даже если им удастся получить какие-то первичные результаты, понадобится несколько поколений, чтобы завершить эксперимент. Экспериментаторы просто-напросто не доживут до этого времени. В общем, все бессмысленно!
– Я так и сказал Дарвину, – кивнул Суинберн. – Тот согласился, что Время – важная проблема, но заверил, что знает, как с ней справиться. И тут, как назло, появился Олифант и не дал ему договорить…
– Время… – задумчиво произнес Бёртон. – Очень интересно. Вот что я думаю: в деле Джека-Попрыгунчика Время тоже является ключевым понятием. Это ключ ко всему, понимаете?
– А ты говорил, что Олифант чуть ли не слово в слово повторил тебе то, что Джек сказал раньше… – уточнил Траунс.
– Да. Именно так.
– Я добьюсь ордера на арест Чарльза Дарвина по обвинению в похищении людей, незаконных медицинских экспериментах и по подозрению в убийстве, – заключил Траунс. – Представители Церкви будут довольны, не сомневайтесь! Сестру Найтингейл надо найти и допросить: она, похоже, в гуще событий. Лоуренсу Олифанту можно предъявить обвинение в убийстве Билли Таппера. Уверен – его ждет виселица. Что касается Изамбарда Кингдома Брюнеля… тут сложнее… Я не могу арестовать человека – если он еще человек – только потому, что он изобретает машины и остается живым, когда все считают его мертвым.
– Кстати, – спохватился Суинберн. – Где пальто? Я подобрал пальто Олифанта. Где оно?
– Здесь, – ответил Бёртон. Он подошел к шкафу и вынул оттуда еще мокрое от дождя пальто.
– Я думал, в нем бумажник, записная книжка или еще что-то в этом роде.
– Молодец, парень! – воскликнул Траунс.
– Огюст Дюпен, – улыбнулся Суинберн.
Траунс поглядел на него в недоумении.
Бёртон быстро осмотрел пальто. Вытащил серебряные карманные часы, шелковый шейный платок, пачку сигарет, слабо пахнущих опиумом, набор странных предметов, которые Траунс идентифицировал как отмычки, четыре ключа на связке, карандаш и… – к восторгу Суинберна! – маленькую записную книжечку.
Быстро перелистав страницы, они обнаружили записи о всех двадцати восьми похищенных, их имена и возраст. К сожалению, ничего нового они не узнали – Жук уже сообщил им все это.
Попадались записи о каких-то встречах, стояли даты, но места не указывались. Были еще закодированные заметки, однако Бёртон, как опытный лингвист, сразу понял, что их невозможно расшифровать. Больше ничего особенного они не нашли.
– Есть еще шляпа, – неуверенно произнесла миссис Энджелл.
– Шляпа? Какая?
– Та, которую альбинос потерял, когда выпрыгнул в окно. Я положила ее на полку в холле. Принести?
– О, миссис Энджелл! Вы великолепны! Я сам сбегаю!
Бёртон выскочил из комнаты и вприпрыжку полетел вниз по лестнице.
Миссис Энджелл стала разливать горячий сладкий чай.
Сестра Рагхавендра взбила подушку Суинберна, и тот вздохнул от удовольствия.
Детектив Траунс пошарил в кармане, вытащил сигару, посмотрел на дам и засунул ее обратно.
Бёртон появился на пороге.
– Можно я вас расцелую, миссис Энджелл?! Вот что я нашел за подкладкой.
Он показал всем маленький квадратный кусочек бумаги, на котором было нацарапано несколько слов карандашом. Он прочитал их вслух:
– «Срочно! О подтверждает: ЧБ 2909 2300. Д д? Б д? Н д? С.»
– Еще один код, – проворчал Траунс.
– Нет, это не код, старина. Это сокращения, – уверенно ответил Бёртон.
– Сокращения чего?
– Посмотри на букву «д» в предложениях с вопросительным знаком. Простейший возможный ответ на любой вопрос: «да» или «нет». Если «д» – это «да», тогда знак вопроса означает, по-моему, требование подтверждения.
– Ага, понял тебя! – оживился Траунс.
– И, выслушав Алджи, разве можно сомневаться, что «Д», «Б» и «Н» означают «Дарвин», «Брюнель» и «Найтингейл»?
– Ей-богу, ты прав! Это очевидно. И «О» – это Олифант, которого просят подтвердить что-то о них. Но кто такой «С»?
– Не знаю. Пока. Этот загадочный «С» просит подтвердить два ряда номеров, которые, я уверен, являются датой и временем в двадцатичетырехчасовой системе отсчета. То есть 29 сентября, одиннадцать часов вечера. Вечер следующего воскресенья.
– Слушай, Бёртон, ты гений! Я бы мусолил эту задачку несколько часов. А что такое «ЧБ»?
– Чертов бред! – с энтузиазмом выпалил Суинберн.
– Глупыш, – улыбнулся Бёртон. – Это место встречи.
– Если действительно существует связь между Джеком-Попрыгунчиком и Олифантом, как ты предположил, – рассудил Траунс, – не может ли «ЧБ» означать «Чернеющие башни»? В конце концов, там жил Бересфорд, которого подозревали в том, что он и есть Джек, и который был предводителем «развратников».
– И Олифант его наследник! – обрадовался Суинберн.
Бёртон пожал руку Траунса.
– Молодец, старина! Ты попал не бровь, а прямо в глаз!
– Не уверен, – смутился инспектор. – Возможно, совпадение.
– Слишком уж большое. Теперь нам осталась только буква «С». Кто наследник маркизата Бересфорда? Есть у него сын?
– Нет, он умер, не оставив наследника, и маркизат прекратился. «Чернеющие башни» перешли к его двоюродному брату, достопочтенному Джону де ла Пое Бересфорду, который сейчас возглавляет организацию по борьбе с голодом в Ирландии и никогда не был в Англии. Свою собственность он сдает через агента Флагга некоему Генри Стеклоу. Я о нем ничего не знаю. Флагг и сам не видел Стеклоу – они общались только в переписке. Может, он и есть загадочный мистер «С»? А, Бёртон?
– Вероятно, – задумчиво ответил Бёртон. – Хотелось бы посмотреть на этого Генри Стеклоу. Если действительно в воскресенье вечером О, Д, Б и Н собираются дружески поболтать с ним в «Чернеющих башнях», то там должно быть и второе «Б» – я, Бёртон!
– Ты собираешься следить за ними? Возьми меня с собой! – крикнул Траунс.
– И меня… – робко попросил Суинберн.
– Нет, – решительно возразил Бёртон. – Я пойду один, так надо. Про тебя, Алджи, вообще речи нет – ты не в форме. Один человек движется тише, чем трое – я знаю по опыту. Я выполнял в Индии задания сэра Чарльза Нейпира, в том числе повышенной секретности.
– Но ты хотя бы позволишь мне быть поблизости? – проворчал Траунс. – На случай, если тебе потребуется помощь. Мы можем все разведать, а потом обрушить на них полицейский эскадрон, что скажешь?
– Если мы так поступим, – отрезал Бёртон, – то никогда не узнаем их планы в полном объеме и не поймаем Джека-Попрыгунчика.
– Я настаиваю на своем участии, – заверещал Суинберн, хлопая руками по простыням. – Меня рано списывать со счетов!
– Мистер Суинберн, – испугалась сестра Рагхавендра. – Вы что? Лежите в постели, сэр! Вы сейчас не в состоянии выполнять опасные миссии.
– У меня еще целых два дня на восстановление, уважаемая леди! И я буду совершенно здоров. Ричард, возьми меня!
Бёртон покачал головой.
– Ты и так уже внес значительный вклад в это дело. Ты чуть не погиб!
Суинберн откинул простыни, выпрямился в своей пижаме, которая была ему явно не по размеру, и встал, слегка подпрыгивая и дергаясь всем телом.
– Да! – крикнул он визгливо. – Да! Этот дьявол почти убил меня. И ты знаешь, что я вынес из этого опыта? Я…
Он раскинул руки и едва не потерял равновесие. Все вскочили со своих мест, чтобы не дать ему упасть. Но поэт удержался на ногах, встал в театральную позу и продекламировал:
Его колени подогнулись, он привалился к стене и медленно сполз по ней на пол.
– Господи, – всхлипнул он. – Как мне худо…
Сестра Рагхавендра схватила его за плечи, уложила в кровать и подоткнула простыни со всех сторон.
– Лежать! – приказала она. – Вы даже встать не можете, а еще собираетесь охотиться за каким-то мистером Стеклоу. Вы меня поняли? Принимать лекарства и пить три раза в день мясной бульон – вот что вы сейчас должны делать. Вы проследите, миссис Энджелл?
– Да я буду его с ложки насильно кормить, если попробует упрямиться, – решительно ответила хозяйка дома.
– Я что, заключенный? – слабо запротестовал поэт.
– По меньшей мере на два дня, – подтвердил Бёртон. – Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя в воскресенье. Сестра, вы сможете навестить его?
– Конечно. Мистер Суинберн – мой пациент. Я буду наблюдать за ним, пока он не выздоровеет.
– О блаженство! – прошептал Суинберн.
– Кстати, капитан, – добавила медсестра, – если я могу еще чем-то помочь, просите, не стесняйтесь.
Детектив Траунс взял свою шляпу и смахнул сажу с полей. Миссис Энджелл, неодобрительно поджав губы, проследила, как она летит на пол.
– Я заскочу завтра, капитан, – сказал Траунс, пятясь к двери. – Надо обсудить наши планы на воскресенье. Как ты думаешь, мистер Стеклоу… не наш ли это Джек-Попрыгунчик?
– Не имею ни малейшего понятия, инспектор, – ответил Бёртон. – Но скоро узнаем!
