Текст книги "Святая инквизиция (СИ)"

Автор книги: Мария Котикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

А мы... Мы пытаемся искупить свои грехи за твой счет. Даже я. Ведь на моих руках кровь невинных... Как и на руках всех моих сокурсников. Мы же не в игры тут играем, а оружие создаем! И испытывают его на людях...

Коверкаем не только их облик, но и душу.

Так что – мы убийцы. Все. Не совсем по своей воле, но все-таки...

Поступили же мы на этот несчастный факультет! И отучились на нем почти пять лет! Значит. Чужая жизнь для нас почти ничего не значит. Есть только мнение Инквизиции и ее заказы. Надо создать какое-то смертельно опасное соединение, яд или газ... Зовут нас. И мы – делаем. Работаем. Создаем.

Убиваем.

Так что... я перед тобой даже немного преклоняюсь, художница наша! Есть за что. Потому как ты никого не убила. За всю свою жизнь. А это – редкость. Нонсенс. Потому что на этой земле убивали все. Когда по приказу, когда из зависти, а когда и ради развлечения...

Поэтому я выполню твою просьбу. Хотя она вполне способна привести тебя к смерти.

Но ты знаешь это. Понимаешь. Но – делаешь. Следуешь принятому тобой решению.

До того момента, пока не наступит твой конец.

* * *

Странная эта художница. Не такая, какой должна была бы быть. Впрочем, что я знаю об этих фантазерах? Кроме того, что они рисуют маслом, пастелью, акварелью и прочим. Что они способны заставлять человеческие сердца замирать и пытаться найти ответ тому, что изображено на когда-то белом полотне. Ведь уже сколько веков люди пытаются узнать чему так загадочно улыбается Моно Лиза! И не могут...

Потому что картины хранят тайны своих создателей на самом виду. Достаточно протянуть руку, чтобы узнать их. Но... люди чаще всего не замечают то, что скрывается у них под самым носом. И я – тоже многого не вижу. Потому что не могу!

Хотя музеи и выставки посещать просто обожаю! Но это не всегда получается...

А тут перед тобой творит картину художник... Естественно, что я стала наблюдать за этим священнодействием. Тем более, что Инквизитор не против... Во всяком случае он и сам иногда составляет компанию этой Ольге, поясняя то, что он хотел бы видеть на этой картине или выслушивая идеи своей собеседницы.

Сейчас, правда, на холсте нет ничего. Кроме каких-то непонятных штрихов, нарисованных остро заточенным карандашом. Из них и не понять ничего!

А набросков, между тем, тьма! Они лежат на полу и столах в таком потрясающе-живописном беспорядке, что даже весело становится...

Жаль, что мне придется убить ее...

Но отпустить ее я никак не могу! Не в моих правилах выпускать из собственных рук намеченную жертву. Тем более, такую необходимую...

– Опять следишь за ней, Лилит?

Я? Нет, ты ошибаешься, Полоз! Скорее – изучаю...

– Наблюдаю. Когда еще выпадет такой шанс?

– Верно. Когда...

Нас не заметить, если смотреть находясь в этой зале. Это просто невозможно! Если ты не такой, как мы... Если ты не чудовище. Но Ольга вдруг напрягается и прерывает разговор с нашим Господином. На долю секунды...

– Она нас заметила.

– Внимательная девочка. Даже чересчур. Это... опасно.

– Согласна. Скажи, а ты что-нибудь узнал об этом... художнике, который вывесил во дворе галереи Искусств свою новую картину? Ту, с единорогом?

Почему-то мертвым. Да и картина, в противовес всем остальным, прошлым, не говорила о вере или надежде, а лишь о боли... Об убитом чуде и волшебстве. О том, что забыто нами.

И это – страшно.

Потому что в глаза этого мертвого единорога, над которым уже кружит стая воронов, смотреть просто невозможно. Ведь сердце начинает мучить раскаянье... Жестокое и болезненное раскаянье в совершенных грехах...

– Нет. Он умудряется все время опережать нас на шаг.

Всегда на шаг впереди. Странно... Ведь за столько лет, что он творит, его ни разу не смогли не только поймать, но даже – увидеть. Создается ощущение, что мы гоняемся за призраком.

– Хозяин злится.

– Немудрено! Ведь это Мы не можем поймать этого нарушителя спокойствия, который подрывает у людей веру в Инквизицию. Естественно, что Господин злится.

– А ты и довольна...

Довольна. Потому что не так уж я люблю нашего Инквизитора! Я служу ему. И ненавижу его. И совсем ничего не могу с этим поделать. Да и не хочу.

– Не хочешь с ней поговорить?

– Зачем?

– Просто это... может оказаться очень интересным. У моего приказа ведь не совсем привычный нам взгляд на жизнь. Вернее, совсем не привычный.

Она заинтересовала тебя, змей! Только – чем? Неужели, обыкновенными разговорами?

– Советуешь?

– Настаиваю.

Даже так! Ну, хорошо...

– А сам?

– Пожалуй, от сегодняшнего общения с этой... мышкой я воздержусь. А то уж больно колючая она стала в последнее время...

Так вот чья вина в том, что нам приходится тебя обходить по большой кривой! От греха подальше... А то ведь ты можешь и зашибить ненароком. Абсолютно случайно. От общей, так сказать, злобности.

– И что она сделала?

– Ничего такого, что могло бы тебя интересовать.

Нет уж! Меня так просто не проймешь и не возьмешь! Мне же интересно, что могло довести нашего хладнокровного змия до белого каления и зубного скрежета... Почти до убийства. И если бы не приказ...

– Полоз... Говори! Я ведь не отстану!

И ты знаешь это! Я ведь если не от тебя узнаю подробности, так от этой Ольги или даже Господина. На горло собственной гордости и ненависти наступлю, но – узнаю! И с Цербером поделюсь.

– Пожалуйста. Но учти – Хозяин не знает ничего, а Ольга делиться подробностями не станет...

Это ты так думаешь!

– Пока!

Хорошо же, змеюка ты противная. Сама все узнаю! Только один вопрос в том как разговорить эту художницу, которая кроме своих красок и набросков ничего не видит! Почти... Нас-то она умудряется замечать! Хотя и не должна была бы...

– Вы так и будите там стоять и сверлить во мне дырку, госпожа Лилит? Право, не стоит...

Эта девчонка либо слишком везуча, либо наблюдательна. А может, все вместе...

А она даже не обернулась. Как сидела, склонившись над своими рисунками, так и сидит. Словно бы для нее нет ничего важнее в мире этих бумажек, исчерканных карандашом и ручкой...

– Как вы меня заметили? С вашей стороны этот угол не просматривается...

Ведь это – не впервые. Ты всегда знаешь с какой стороны ждать нападения...

– Для того, чтобы что-то знать, необязательно видеть это. Вы разве не знали этого?

Интересно... Знать не зная. Видеть не видя.

– К сожалению – нет. Возможно, вы сможете восполнить пробел в моих знаниях.

Я подхожу ближе. Ведь уже совсем ни к чему скрываться и прятаться! Да и не люблю я разговаривать со стенами да воздухом. Гораздо приятнее видеть глаза собеседника... Потому что по ним можно предсказать его реакцию.

Глаза ведь зеркало души.

А Ольга отводит их. И смотрит куда угодно, но только не на меня... Чаще всего на картину, которой только еще суждено стать чем-то большим, чем просто куском холста...

– Если вы настаиваете...

– Настаиваю.

Я нетерпелива. И это моя слабость. И причина многих ошибок...

– Слепой, в отличие от зрячего, никогда не полагается на свои глаза, госпожа Лилит. Он просто не может сделать этого! Ведь он не видит ничего. Его удел – вечная темнота. Но при всем при этом эти люди способны, при достаточной подготовке, конечно, быть очень хорошими воинами. Как вы считаете – почему?

– Откуда мне знать? Я же не слепая.

– Все дело в их потрясающем слухе. Он становится словно бы компенсацией отнятому зрению. Вот и весь секрет. Я просто слышала, как вы разговаривали с Полозом.

А наедине со змеем она обращается к нему исключительно на "вы"...

– Но с вашими глазами вроде бы все в порядке...

– Да. Сейчас. А когда-то все было иначе.

Заметка на память – еще раз прочитать досье этой художницы. Хотя я готова поклясться, что про ее зрение там не сказано абсолютно ничего... Память-то у меня, как и у Полоза с Цербером, стопроцентная!

– Как интересно!

– Да нет, в общем-то... Просто мне когда-то повезло. Или наоборот – не повезло. Это уж с какой стороны посмотреть. Вот и все.

Ну-ну! Так и быть – сегодня я тебе поверю. Потому что причина для разговора у меня совершенно другая...

– А вы, случайно не знаете, чего это Полоз ходит такой злой в последнее время, а?

– Нет. Не имею ни малейшего понятия.

– Да? Жаль... А я-то надеялась, что хоть вы что-то знаете...

Девочка, ты же не машина! Ты просто не можешь работать без передышки столько времени! Это – невозможно...

– К сожалению, ничем не могу вам помочь... впрочем, вы могли бы спросить самого Полоза об этом.

Пыталась уже. Безрезультатно. Иначе с чего бы это я тут разговоры вела? Да еще такие... дружелюбные. Да еще с той, кого хочу убить...

– Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом...

– Бог в помощь.

Вот так ненавязчиво заканчивают разговоры. Мол, не мешайте, у меня еще очень много работы... и ее надо выполнить в кратчайшие сроки! Так что – скатертью дорожка вам многоуважаемая госпожа Лилит.

Ладно. Будь по-твоему, девочка. Сегодня я от тебя отстану. Тем более, что работа есть не только у тебя, но еще и у меня...

Надо взять какого-то преступника, который возомнил о себе слишком много. Переступил границу. Позволил присвоить себе то, чем владеет только Инквизиция. Власть над чужими жизнями. Возможность решать, кому жить, а кому – умереть.

Я умею убивать медленно... Но сегодня мне хочется расправиться со своим задание побыстрее. Да еще и свалить все на Сопротивление надо. Для профилактики. Чтобы эти дети там не расслаблялись!

Поэтому на охоту я выйду поздно ночью. И подожду свою жертву на его маршруте до дома... Он ведь у нас добропорядочный гражданин! Способный, однако, шутя расправиться с любым. Почти... До нас, созданий Инквизиции он все-таки не дотягивает. Причем, очень и очень сильно. Ведь мы – почти совершенны в своем умении обрывать чужие жизни...

И ждать.

Долго-долго! Столько, сколько обычный человек просто не способен!

Так что... все уже решено. Приговор вынесен. Теперь надо его осуществить... А это дело нескольких минут! А потом можно и погулять сходить... Кажется, недавно открылась выставка работ того неизвестного художника... В подполье где-то. Надо у Цербера будет уточнить.

Хоть узнаю о том, что рисует эта "заноза Инквизиции". Ну, заодно и выявлю тех, кто выступает против власти Инквизиции, возьму на заметку всяких инакомыслящих, да еще и получу эстетическое удовольствие. На симпатичную вещь всегда приятно посмотреть...

Но это – позже. Сейчас меня ждет работа.

* * *

Самое сложное – не упасть. Не свалится от усталости на этот узорчатый пол. Не закрыть навечно глаза, чтобы не видеть ничего. Совсем-совсем. И не слышать шагов моих наблюдателей... Которые только сменяются... не давая мне возможности передохнуть и расслабиться. Даже на мгновение.

Но я не жалуюсь.

Сама виновата. Жила бы потише – все было бы иначе. А так... Терпи! Ничего другого у меня и не остается.

Но как это трудно! В особенности постоянно чувствовать чужой взгляд между лопаток. И слышать шорох чужих одежд. Конечно, из зала угол в котором постоянно стоят слуги Инквизиции, не просматривается... Но это не так важно. Для меня. Ведь на моей стороне мое умение слышать много больше остальных.

Потому что я была слепой. Несколько месяцев, долгих и жутких, меня сопровождала темнота. Беспроглядная и беспросветная. И, что самое главное – об этом никто не знает. Даже родители с сестрой... Потому что это моя тайна. Моя и моей бабушки, которая рассказывала мне о Боге. Которая учила меня верить.

И это именно она поставила мне диагноз... Как-никак бабушка была врачом! Причем, одним из лучших в нашем мире на всех трех планетах! Ее даже Инквизиция никогда не решалась очень сильно теснить... Потому что хорошие врачи нужны всем! Даже Инквизиторам.

А я...

Когда-нибудь я могу полностью ослепнуть. И тот раз был лишь сигналом. Первой ласточкой с предупреждением...

Мне нельзя нервничать, переживать и волноваться. Совсем. А еще болеть. Чем угодно... Потому что тогда моим спутником становится сильнейшая головная боль. Настолько, что голову поднять невозможно... И лекарства ослабить ее не могут. Никакие.

И для меня это значит жить в вечной темноте... Которая иногда приходит ко мне в гости нежданно-негаданно, заставляя плакать от собственно бессилия. Ведь в этом состоянии я не могу ничего... Совершенно!

И жизнь становится бессмысленной. Хотя я не должна так говорить... Ведь жизнь сама по себе – бесценна! И дело можно найти всегда! Были бы руки да желание...

Сейчас, правда, приступы стали только чаще... И это – тревожно. Мне надо успокоится и отдохнуть. Перестать так... психовать. Нервные же клетки – не восстанавливаются.

А работа-то спорится у меня в руках! Двойная... Ведь к тем эскизам и наброскам, которые я показываю Инквизитору, присоединяются те, которые не видит никто. Те, которые послужат основой для нижнего слоя. Скрытого. Который не появится до того момента, пока не станет слишком поздно. Пока не наступит Рождество...

Да и Владимир скоро должен принести мой заказ... Немного переделанный, но от этого ставший только лучше... Это химик-испытатель решил не мучится с целой палитрой красок, а просто создать специальный растворитель. Окунаешь в него кисточку, наносишь на краски – и вуа ля! Цвет становится невидимым...

Что ни говори, а он – молодец. Нашел решение, к которому и подкопаться нельзя! Мало ли у меня на столе стоит баночек! Растворители же бывают разные... посильнее, послабее... Для разных типов красок. Так что... все будет хорошо.

Я надеюсь на это.

Ой, кажется, у меня гости! Неужели сама великая Лилит снизошла до обыкновенной художницы?

Не верю.

Потому что ты, милая моя, уже который день здесь топчешься, изучая меня. Мои жесты, привычки, способности... Не просто так, конечно. Просто так даже птицы не летали!

Но что же вы встали? Подходите... я не кусаюсь... Пока не доведут.

– Вы так и будите там стоять и сверлить во мне дырку, госпожа Лилит? Право, не стоит...

Мне совсем не надо оборачиваться. Зачем? Я и так знаю, где стоит мой наблюдатель. Один из них. Потому как Полоз не подходит... Хотя, после того, как я познакомила с ним детвору нашего района это неудивительно! Дети могут кого угодно умотать и достать. Не только верного и терпеливого слугу Инквизиции.

Но тебе Лилит я этого не скажу. Так же, как и не расскажет ничего Полоз. Не для тебя и твоего Хозяина это знание... А лишь для меня одной!

Ты удивляешься и не понимаешь... Бывает. Но не всегда проходит. У меня так вообще непонимание – болезнь неподлежащая лечению. Никакому. Ведь притворятся глупой и наивной гораздо проще, чем строить из себя уверенного и сильного человека, когда ты таким не являешься...

А так... Тебя никогда не будут воспринимать всерьез! Будут ли мне верить или нет – не так важно, гораздо необходимее с моей точки зрения то, что верно оценивать меня никто не сможет!

Потому что я иллюзия... Отражение в зеркале!

– Как вы меня заметили? С вашей стороны этот угол не просматривается...

Да, не просматривается. Но мне и не нужно смотреть. Я слышу ваши шаги и дыхание. А большего и не надо.

– Для того, чтобы что-то знать, необязательно видеть это. Вы разве не знали этого?

Поиграем. Я умею быть вежливой и обходительной. Д о того момента, пока не переступили моих границ... И ты, слуга – не Инквизитор, чтобы я могла проглотить свои мысли и обиды.

– К сожалению – нет. Возможно, вы сможете восполнить пробел в моих знаниях.

Ты пытаешься заглянуть в мои глаза... Но я тебе этого не позволю. Мне вполне хватает и внимания Полоза! Тот постоянно ловит мои взгляды... Словно пытается что-то разглядеть на дне моей души.

Бесполезное занятие.

Моя душа выгорела дотла. В ней нет жизни. Только – пепел.

– Если вы настаиваете...

Вежливость, вежливость и еще раз – вежливость!

– Настаиваю.

Какие мы нетерпеливые. Но это скорее всего только в разговоре. Ведь жертву свою ты способна ждать и выслеживать очень долго! Сутками, неделями, месяцами... До той поры, пока тебе не надоест!

А ответить мне совсем не сложно. Это ведь все прописные истины... То, что знает каждый... Или – почти каждый. Что, впрочем, сути не меняет...

– Слепой, в отличие от зрячего, никогда не полагается на свои глаза, госпожа Лилит. Он просто не может сделать этого! Ведь он не видит ничего. Его удел – вечная темнота. Но при всем при этом эти люди способны, при достаточной подготовке, конечно, быть очень хорошими воинами. Как вы считаете – почему?

– Откуда мне знать? Я же не слепая.

– Все дело в их потрясающем слухе. Он становится словно бы компенсацией отнятому зрению. Вот и весь секрет. Я просто слышала, как вы разговаривали с Полозом.

– Но с вашими глазами вроде бы все в порядке...

– Да. Сейчас. А когда-то все было иначе.

Мои тайны принадлежат только мне! И никому больше... Так что – не надейся, что я раскрою их перед тобой. Не доверяю я тебе. Так же, как и всем таким, как ты... Тем, кто служит в Инквизиции.

– Как интересно!

О, да! Очень. Особенно – тебе. Это ведь слабость мою ты узнать хочешь...

– Да нет, в общем-то... Просто мне когда-то повезло. Или наоборот – не повезло. Это уж с какой стороны посмотреть. Вот и все.

Не веришь. Что ж... Я тоже не верю тебе. И не хочу верить. И не буду. Потому что мы слишком разные. Потому что цели в жизни у нас слишком отличаются, так же. Как и взгляды на мир.

Но тебя сейчас волнует что-то еще. Поэтому ты, Лилит, и позволяешь мне оставить этот разговор в стороне. До поры, до времени.

– А вы, случайно не знаете, чего это Полоз ходит такой злой в последнее время, а?

Так вот оно что! Зацепило вас всех его поведение...

– Нет. Не имею ни малейшего понятия.

Я вру. Но это – не важно. Потому что все мы врем. Даже самим себе.

– Да? Жаль... А я-то надеялась, что хоть вы что-то знаете...

– К сожалению, ничем не могу вам помочь... впрочем, вы могли бы спросить самого Полоза об этом.

Спроси-спроси! А я посмотрю, что из этого выйдет!

– Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом...

Вряд ли. Потому как Полоза ты уже спрашивала. И только после этого пошла ко мне. Но можешь попытаться еще раз. Вдруг чего и получится. Хотя в этом я сомневаюсь...

– Бог в помощь.

Иди-ка ты. Дорогая, гулять... С Полозом. А я продолжу свою работу... Может, пи удачном стечении обстоятельств я сумею еще и пораньше вырваться! И сходить на выставку своих работ, которую проводит это Сопротивление... Они, оказывается, все их собрали и аккуратно по стеночкам развесили. Да еще догадались и билеты продавать людям, чтобы те могли посмотреть на них.

Весело! Особенно если учесть то. Как не любит мою вторую сущность – Инквизиция. Наверняка, не сегодня – завтра прикроют эту лавочку, а картины сожгут.

Жалко... Но не дома же на себя саму компромат держать! Так чего доброго и на костер раньше времени можно отправиться...

А посмотреть – стоит. Заодно и вспомню многое... То, что почти забыла. То, что когда-то было для меня важно. А сейчас – нет.

А есть ли это на земле?

Не знаю...

Да и не хочу. Потому как уже привыкла жить только сегодня. Не завтра или вчера, а только – сегодня. Потому что прошлое уже исчезло почти, а будущего может и не быть. Жизнь хрупка... Ее ничего не стоит оборвать. А я уже внесена в список. И мне – не уйти. Не избежать приговора.

Так что остается только одно – жить! Всем врагам и смертям назло! И пусть они от зависти на мою жизнь – удавятся, застрелятся и отравятся!

Ведя я стараюсь быть счастливой. Настолько, насколько это вообще – возможно в моем пропащем случае!

* * *

Как же мне надоел этот художник! А еще то, что им восхищаются люди! И эти глупцы из сопротивления! Того гляди – одну из картин во флаг превратят и кинутся с ним на штурм здания Инквизиции. Впрочем, это уже из области фантастики. На это у них сил никак не хватит. Даже если они очень и очень постараются. Так что... о них пока беспокоится не стоит. Но внимание ослаблять тоже нельзя. Потому как я же не хочу потерять свою власть...

Но они обнаглели, конечно, прямо таки до невозможности! Устраивать в центре города выставку картин этой "Свечи, что горит в темноте нашей жизни". Так, кажется, они называют этого наглеца художника... По росписи его!

И ведь эти дети не боятся того, что их схватят и убьют. Хотя... может, в этом замешаны абсолютно не причастные к этим мятежникам люди... Ведь, чтобы устроить выставку такого масштаба, необходимо иметь достаточно большой капитал, что в данном случае более чем странно. Ведь почти все из Сопротивления – сироты, у которых нет ничего. Даже дома. Не то, что счетов в банке!

Но это не важно... Лилит со всем разберется. Тем более, что она так любит гулять по всяким выставкам, что можно сказать – сам Бог велел ей заняться этим делом... и прихватить с собою эту Ольгу.

Пусть девочки развеются! Погуляют, узнают друг друга... Лилит, конечно, не преступит четко установленной границы, а Ольга вполне может немного приоткрыть дверь в свой мир. Она же – не железная! Да еще и уставшая сверх меры... Заказ-то выполнять надо, а лекции и семинары пропускать нельзя... Так что – крутись как хочешь, но все должно быть выполнено.

В кратчайшие сроки! К Рождеству...

Так что... пусть гуляет. Ведь потом она уже не сможет делать этого.

Впрочем, мне даже немного жаль ее. Девчонка-то не плохая... Просто оказалась не в том месте и не в то время. А еще – чересчур талантливой. И если бы всего этого не было, то жила бы она как спала. И горя не знала... Рисовала бы свои картины, продавала бы их и может, к концу своей жизни ее бы заметила Инквизиция...

А так – ничего не поделаешь! Мне не нужен тот, кто сможет создать еще более великолепную картину. Кажется, такое уже встречалось в истории... Давно! Когда на земле еще существовали государства и страны... Именно тогда русский царь Иван Грозный приказал ослепить мастеров, создавших храм Василия Блаженного. Потому что те сказали, что если прикажут, то они могут создать и лучший. Сейчас, к сожалению, такой номер не пройдет. Слепоту, любую, научились лечить...

Жаль, жаль...

Ведь этой художнице, судя по всему, симпатизирует мой змей! А тут такое разочарование...

– Что-то случилось, Святой Отец? Ты вдруг так посуровел...

Отец Михаил... Я и забыл о вас!

– Ничего... Просто дела беспокоят.

– Надеюсь не очень кровавые...

Тебе, отец Михаил, позволяется много больше других. Даже больше чем слугам моим! Потому что ты слишком ценен... Потому что знаешь слишком много... но вот уж это-то – не проблема! Однако, это – не важно. Потому что ты единственный, кто знает настоящего Инквизитора... Тот, кто не дал окончательно умереть в моей душе тому мальчишке, которым я когда-то был.

Давно!

– Это как посмотреть.

Единственный, кто может влиять на мои решения... Те, которые я выношу вне зависимости от политики или ожидания тех коршунов, которые именуются моими соратниками. Впрочем, даже они уже не могут спорить со мной...

Не смеют. Потому что жизнь – игра, а я – главный кукловод в чьих руках собраны все ниточки. И мне хватит только дернуть за одну из них, как что-то в этом мире изменится...

– Покаяться не хочешь?

– Кто? Я?

Ну, насмешил брат! Если бы не мое уважение к тебе и твоим сединам, то сидеть бы тебе в камере в подвале этого здания! Все-таки Инквизитору каяться предлагаешь, а не простому человеку! Думать надо!

– Нет. Не хочу.

Бледные, почти выцветшие голубые глаза прожигают меня насквозь. Знать бы, что ты видишь отец Михаил! Потому как такие взгляды давно на меня не действуют... Осталось только легкое любопытство.

– Жаль...

– Почему это?

– Ты грешен... Как и я... Но про себя я уже молчу... Потому что мне уже поздно каяться и просить о прощении. Но тебе – нет.

– Ты ошибаешься. Мне тоже – поздно. Потому как на моих руках слишком много крови. Как, впрочем, и на твоих.

Легкое напоминание об отданном когда-то приказе о сбросе атомной бомбы на мятежный город. Ныне превращенный в руины. В братскую могилу.

– Я – помню. И тебе совсем необязательно постоянно напоминать мне об этом.

Как же! Не надо! Очень даже надо. Потому как эта ноша тяжела... для одного человека. А так – нас двое. Грешников.

– Разве? Тем более, что ты сам говорил, что покаяться никогда не поздно. Или я не прав и что-то путаю?

– Нет, не путаешь...

–Так что же ты мне проповеди читаешь, "брат"?

Между нами давно уже пролегла пропасть. И мне – не жаль. Потому что ее создал я сам. Потому что я уже не верю ни во что... Даже в справедливость... Хотя в нее-то – особенно! Ведь ее нет. Совсем.

Пожимаешь плечами. Мол, понимай как хочешь... Что ж, будь по-твоему, но только – сегодня, потому что уж больно хорошее у меня настроение.

– Кстати, давно собираюсь тебя спросить – а что это за ребенок все крутится вокруг зала Витражей? Такой невысокий, в красной бандаме и немного мешковатой одежде?

Что-то слишком многие стали обращать внимание на эту Ольгу. Наводит на нехорошие подозрения... Надо сказать Полозу, чтобы следил за ней получше...

– Это Ольга. Художница, которая получила заказ на создание картины во славу Инквизиции.

– Значит, ты все-таки решился...

О, мне прекрасно известно, что ты отец Михаил не одобрял, не одобряешь и не будешь одобрять создание этой картины. Потому что считаешь, что человек не может занять место Бога... Так же, как и обычный человек не станет солнцем...

Но мне – все равно. Ведь все уже решено. Мной.

– Ты имеешь что-то против?

Испещренные морщинами руки медленно перебирают хрустальные шарики четок... Говорят, что их тебе подарил предыдущий Инквизитор, который был во много раз милосерднее меня... Относительно, конечно.

– А то ты не знаешь! Но дело – твое. Твори что хочешь. Я не вмешаюсь.

Ты осуждаешь меня... Но молчишь. Потому что – привык. Потому что ты не Инквизитор. Не я. Потому что ты один из тех, кто создал меня таким. Потому что я твой грех, который ты не можешь замолить. Как и множество других...

Потому что прощение не светит никому в этом мире... Ведь в нем совсем не осталось даже падших ангелов... Последний убит по моему приказу! Моими слугами...

– Ты даже не знаешь, насколько я это ценю.

Сарказм ядовитой кислотой падает на пол, прожигая дорогие ковры. А ты, Михаил, лишь головой качаешь...

Потому что ты всем сердцем пытаешься научиться верить в Бога. В того, кто отвернулся от нас. Кто бросил нас на произвол судьбы.

И не понять тебе, что это бессмысленно... Все твои старания. Потому что в душе твоей уже нет той искры, которая зовется искренностью. Потому что ты – забыл. Потому что ты – грешник. Такой же, как и я.

* * *

Идея создать галерею того неизвестного художника была как озарение! Ведь его картины так ярко показывают то, за что мы боремся, что иногда даже слов не хватает! Поэтому мы – решились. Даже если этим ставим под сомнение свое собственное существование!

Люди должны знать и видеть красоту... Ту, которую уничтожила эта проклятая Инквизиция!

И у нас – получилось... За несколько дней я с ребятами смог собрать все известные картины просто-напросто выкрав их из запасников Городского музея... Удача сопутствует храбрым... Она улыбнулась нам. Ведь никто до сих пор не хватился пропажи. Да и Инквизиторские рабы еще нас не навестили.

Но это может измениться в любой момент.

Однако, главная задача выполнена! Потому что мы привлекли и заинтересовали очень многих! Может, даже заставили их задуматься и переосмыслить свою жизнь. Взглянуть на нее иначе и отбросить все свои иллюзии! Поддержать нас и свергнуть гнет Инквизиции...

И это еще одни шаг на нашем нелегком пути! Еще одна песчинка на чаше наших весов...

* * *

Так странно смотреть на свои собственные работы глазами обычного человека, который просто пришел отдохнуть... Который просто польстился на яркую вывеску и то, что она скрывает. То, что запретила Инквизиция.

Поэтому неудивительно, что здесь не протолкнуться... Ведь то, что запрещено всегда интересно! Даже мне... Даже если учесть, что все эти картины созданы мной. Моими руками и моей фантазией.

Мне приятно вспомнить то, что когда-то случалось со мной. Ведь все полотна, что сейчас висят на стенах этой галереи – моя жизнь. Книга, написанная ни для кого и в то же самое время – для всех.

Эти картины моя биография.

Но этого никто не знает. Потому что для всех они лишь работы какого-то неизвестного, но чрезвычайно талантливого художника, который просто хочет что-то сказать или объяснить.

А это – не так.

Я ничего не хотела говорить. Я рисовала просто так, для себя. Но в то же время, понимала, что эти картины у себя дома оставлять нельзя. Слишком сильно уж они компрометировали нашу Святую Инквизицию. Слишком о многом рассказывали. Сами. Без моей помощи.

Но это уже не важно. Все, нарисованное когда-то давно, пройденный этап. Да, оно дорого мне... Но у всего этого уже есть своя собственная жизнь, хранящая мою память...

Так, вот это небо с сияющими на нем семью лунами, под которыми на темной, почти черной траве удобно расположились вокруг костра несколько человек, одна из первых моих работ. Мне тогда было...

А правда, сколько мне тогда было? Четырнадцать, пятнадцать?

Нет, не помню...

Забавно, тогда я еще носила розовые очки и умела мечтать... И видеть цветные сны. Теперь уже не получается... Снов нет. Только кошмары...

А вот эти забавные лягушки относительно молодая работа! Они у меня получились такими веселыми и полными жизни! А еще – лукавыми... Ведь они – музыканты! А инструменты у них лиственно-мухоморные.

Хорошее у меня тогда было настроение. Редкое... Вот и появилась такая картина-шутка. Потому что я радовалась, как ребенок... Чему-то.

Вот этому полотну уже года два... Может – немного больше. Я тогда как раз пережила еще одни приступ темноты и только-только начинала видеть... Снова. Вот и получилось такое нечто аляповатое, в крупных мазках... Вблизи такую картину не рассмотреть! Надо всегда отходить на несколько метров, чтобы увидеть ветви сирени и ярких бабочек... А еще плутоватого воробья, который спрятался среди зеленой листвы так, что его самого почти не видно...

Дальше...

Дальше у нас идет "Благовещение". Почти первая серьезная работа... Ангел спускается с неба, чтобы сообщить Деве Марии радостную весть... У нее на коленях лежит вышивание, которым она за минуту до этого занималась... Ее лицо полно мира и покоя. Она еще не верит, но уже знает. А ангел протягивает ей ветвь мирта, чьи белые цветы сияют подобно звездам небосклона...

Как много всего было! Как много я забыла!

Но это помнят мои работы. Поэтому – пусть.

Картины ведь никому не расскажут о моих переживаниях, мечтах и иллюзиях... Хотя хранят их на самом виду! Но это – не важно. Потому что все, находящиеся здесь видят что угодно, кроме правды. Они гадают, строят предположения... Но ни на йоту не приближаются к истине!

А она ведь проще простого! Живи и будь счастлив... Радуйся каждому мгновению этой жизни. Потому что она – бесценна. Кем бы ты ни был... Единорогом, драконом, ангелом или человеком.