Текст книги "Святая инквизиция (СИ)"

Автор книги: Мария Котикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Ну-ну! То-то Ольга все порывалась немного подправить тебе прическу, сделав незапланированное меллирование! И... надо признать, что у нее это получилось... Конечно, не до конца, но полученный результат тоже вполне неплох. Такие живенькие зелененькие пряди да в красную полосочку. Я оценил.

Но Церберу о его новой прическе я не скажу! Ни за что!

– Мы тоже без тебя вполне цивилизованно общаемся. Или ты сомневаешься в моих словах?

Молчание – знак согласия! Или в данном случае – несогласия?

– Что примолк-то?

– Слушай, ну что ты ко мне пристал? У тебя, что других дел нет, кроме как у меня на нервах играть?

Какие мы злые да вредные. Впрочем, у меня действительно пока нет никаких дел... А мое главное задание только что выставило нас за дверь, причем так мастерски, что даже завидно стало...

Но шутки в сторону. Я этот цирк не ради драки устроил.

– Вообще-то есть. И об одном из таких дел я хотел бы попросить тебя.

Внимание получено. Можно продолжать...

– Я на пару дней уезжаю по сам знаешь каким делам, и за Ольгой следить не смогу, поэтому сие задание ложится на твои доблестные плечи, друг мой. Тебе ясно?

– Ясно-ясно... Но я одного не понимаю – какой у тебя может быть интерес к этой Ольге? Ладно – я или Лилит! С нами все предельно чисто и прозрачно, но ты!

– А что я? У меня что в ней не может быть никакого интереса?

– Нет.

– Да. И вот этот самый интерес тебя, ровно, как и кого-нибудь другого, не касается никоим образом.

Гадай, мой собрат по несчастью, что такого могло заинтересовать меня в Ольге! Строй предположения... Все равно – не угадаешь и не узнаешь.

Потому что я и сам не могу в это поверить...

Я хочу защищать ее. Я, чудовище, которое не знает ни нежности, ни сожаления, ни жалости, ни любви, хочу защитить кого-то... Не по приказу, а по собственному желанию. И причины этому я найти не могу... Да и вряд ли кто сможет.

* * *

За что люблю здание Инквизиции, так это за его буфет и столовую. И это, наверное, единственное, что способно примерить меня с прозой нашей жизни. Или моей? Впрочем, не важно это все! Совершенно! Потому что сейчас я вкусненько пообедаю...

И подумаю о том, что все-таки случилось со мной за последние несколько недель. Потому что странно все и непонятно. Не так, как должно быть.

Полоз оказался не таким уж чудовищем. Вернее, он, конечно, остается слугой Инквизиции из отряда "Карающих", но с ним вполне можно нормально общаться. Если не обращать внимания на его иногда саркастичный тон и постоянные подколы. А еще на исчезающее из банки кофе и пирожные из холодильника. И коробку конфет, которая была припасена на черный день... И печенье, спрятанное на верхней полке в коробке с надписью соль... Так вот, если все это не замечать, то жить можно. И даже подключить надоевшего змия к различным делам по дому... А что?! Он у меня столоваться должен за бесплатно?!

Нет! Я не такая добрая...

Поэтому пусть отрабатывает... Чем Полоз и занимается. То посуду помоет, то несколько необходимых гвоздей в стены вобьет, то подсветку на зеркале починит, то... Короче, много этого. Очень.

Цербер вообще отдельная история! Такого баламута свет не видывал давно... Лет двести-триста. Но при всем при этом он очень забавный. И веселый. И даже немного ненормальный. С ним никогда не бывает скучно. Вообще. Потому что занятие всегда найдется. Не слишком законное. Но от этого даже интереснее! Я знаю. Я участвовала в этом.

И надеюсь, что еще не раз поучаствую. Потому что постоянно быть серьезной – тяжело. До безумия.

Лилит я не понимаю. Вроде и хорошо ко мне относится, а чувствуется в ее словах и действиях какая-то фальшь. Как будто изучает она меня... Слабые места в моей броне ищет. А найти не удается. Как ни старайся, как ни пытайся. Потому что я ведь тоже не наивный ребенок, который в одночасье все о себе рассказал и поведал. У меня есть тайны. И я берегу их пуще глаз своих...

Кстати о глазах... Боюсь, что в скором времени мне придется снова проходить курс лечения и отдыха. Голова стала слишком часто болеть. Мигрени вернулись. А этому есть только одна причина – темнота вернется. И вместе с нею жуткие боли... Дай Бог, если все это случится, когда картина уже будет закончена! Потому что время. Которое мне придется провести в четырех больничных или квартирных стенах неизвестно. Оно всегда разное. Когда больше, когда меньше...

А чай у них тут вкусный! Не черный, как обычно, а какой-то оранжевый... И корицей пахнет...

Да и столовая у них уютная... Вернее, это даже можно назвать рестораном. Белые скатерти, кружевные салфеточки, цветочки на столиках, легкая ненавязчивая музыка... Мило и уютно. Располагающе к неспешному поглощению пищи и доверительным беседам.

А вот и первый кандидат на разговор... Старенький дяденька с прямо таки невозможными глазами, которые кажется смотрят в самую душу...

– Вы не будите против, если я присяду за ваш столик, мисс...?

Я? Против? Конечно, нет! Потому что тем, кто буквально воспитал нынешнего Инквизитора не отказывают. Как и тем, кто отдал приказ об уничтожении целого города.

– Ольга. Можете звать меня Ольгой, Святой отец. И нет, я не буду против. Присаживайтесь.

Интересно, что это все так жаждут со мной пообщаться? Вроде веду себя тихо и мирно, ни в чем таком не замечена, а от собеседников, причем не совсем желательных, нет отбоя! Они что там сговорились что ли? Или приказ свыше получили?

А еще любопытно с чего начнется разговор... Будет ли разнообразие ли все вновь покатит по накатанной?

– Знаете. Ольга, до меня дошла одна очень прелюбопытная информация, и я решил все-таки выяснить правдива она или нет...

Ой, дорогой вы наш! Хоть кто-то начал разговор не с моих картин или заказа, а с чего-то другого! Слава те Господи! А то разговаривать о своем творчестве я не люблю до безумия...

– Простите, если я вас чем-то оскорблю, но у нас ходит слух, что Полоз сделал вам предложение руки и сердца...

Ой, мама! Нет, лучше бы разговор шел о картинах! Предложение! Мне! Полоз! Нет, не могу! Я тут сейчас от хохота на пол рухну...

– Судя по вашей реакции – нет. Жаль. А мы-то надеялись погулять на свадьбе...

Представляю себе это зрелище! Невеста в свадебном платье, кроссовках и со зверской улыбкой на лице спорит с женихом в костюме с бабочкой по поводу того, кто будет резать свадебный торт и кому же все-таки достанется первый и самый большой кусок, их пытаются разнять ученые, специально ради такого события покинувшие свои уютные лаборатории, подружка невесты вцепилась в руку другу жениха, который все пытается подсыпать в шампанское слабительного, чтобы мероприятие прошло еще веселее, а за всем этим бедламом наблюдает Инквизитор, утирая скупую отеческую слезу белым платочком и попутно благословляя молодых.

Класс! Театр абсурда, а не свадьба!

– Упаси Господи меня от такого счастья! Я еще хочу жить долго и счастливо и не в такой компании. Мы же поубиваем друг друга на первой же неделе совместной жизни!

– А я-то думал. Что у вас очень теплые отношения, если судить по тому, как вы общаетесь...

О да! Невообразимо теплые! Как в жерле вулкана... Чрезвычайно интересно, но еще более опасно! И что самое главное, даже зная о том, что может тебе грозить никто не хочет отойти от края в безопасное место...

– У нас не общение, Святой отец, а война. Называется, кто кого переспорит и первым доведет до белого каления. Пока счет равный.

Полоз мстит мне, а я – ему... И что самое смешное, мы от этого действия еще и умудряемся удовольствие получать! Владимир нас как-то даже обозвал супругами, потому что отношения у нас упасть – не встать!

– Высокие отношения...

О да! Выше некуда! Только если в космос...

Но вот беда, почему-то мне кажется, что основная причина не в этом глупом и немного детском вопросе-споре.

– А все-таки, если отбросить в сторону все эти разговоры, то что заставило вас сесть за мой столик?

Разучилась я верить в то, что что-то может делаться просто так. Потому что такого не бывает в этом мире. Потому что у всех всегда есть свой собственный интерес. Шкурный, я бы сказала...

– А разве должно быть что-то еще?

– Вам лучше знать... Но простите мне мою откровенность, я не верю, что такой человек, как вы, просто из-за глупых слухов сядет за столик к какой-то девчонке. Не может этого быть.

– Может вы и правы. А может и нет.

Молчание бывает разным. И я это знаю очень даже хорошо! Наверное, чуть ли не лучше всех. Потому что молчание стало моим уделом. И я – молчу. О многом. Потому что то о чем когда-то я хотела рассказать сейчас никто не поймет. Не сможет. Может, только ребенок еще не знающий разницы между черным и белым, между светом и тьмой... который просто живет. Или начинает жить...

Медленно остывает в чашках чай... Это видно по пару, который постепенно исчезает, забирая вместе с собой свои удивительные картины. Их, наверное, невозможно повторить. Так же, как и узоры на окнах, нарисованные сильным морозом. Впрочем, сейчас их редко когда можно увидеть... Глобальное потепление, чтоб его!

А все-таки интересно, кто нарушит тишину первым... Надеюсь, что не я... Хотя кто знает?

– Ну, так что? Права я али нет?

– К сожалению, правы. Зачем отрицать очевидное?

Прелюбопытный дяденька этот Инквизитор... Очень даже! Чем-то на доброго дедушку похож или Деда Мороза с бородой Санта Клауса, но только если на секунду забыть о совершенных им деяниях...

– К вам меня привела вполне конкретная причина – я решил своими собственными глазами посмотреть на ту, которой доверили такое ответственное задание, как написание картины во славу Инквизиции...

– И что? Довольны увиденным?

– Пока не знаю.

– А что так?

Господи, да они все помешались на этой несчастной картине! Я не удивлюсь если в скором времени встречу того незнакомца, которого я не знаю почему приютила у себя дома, и он заведет разговор на эту же самую тему!

– Да вот, думаю, что верить вам нельзя... Слишком уж вы скрытная.

– Я? Ну, скажите тоже!

– Вы прекрасно понимаете о чем я говорю... Но мне нет никакого резона докапываться до ваши тайн. Пусть себе существуют в неизвестности. Меня больше волнует совершенно другое...

Маскировка дала конкретную трещину. Мне перестали верить. Совсем. Или это просто я уже устала поддерживать надоевший образ верной приверженки Инквизиции?

– Вот как...

– Картина, которую вы сейчас пишите ведь совсем не то, чем кажется на первый взгляд?

– С чего вы взяли?

– Вам не стоило оставлять растворитель на столе, когда вы уехали гулять с Цербером... А так как я по образованию химик, то для меня совсем не составило труда отличить настоящий растворитель от поддельного...

Странно, что меня еще не пришли арестовывать и брать под стражу! После такого-то! Впрочем, сама виновата. Надо внимательнее быть. Надо!

Хотя сейчас уже поздно...

– И то, что я выяснил, заставило меня усомниться в том, что вы действительно пишите ту картину, которую заказал Инквизитор.

– Допустим, что вы правы в своих предположениях. Но вот вопрос, почему я до сих пор сижу здесь и пью чай, а не мучаюсь в застенках нашей славной Инквизиции?

– Может потому, что я тоже не очень-то хочу, чтобы эта картина увидела свет?

Никогда не забывай, милая, дорогая моя Олечка, что ты работаешь в клетке со змеями... У которых очень и очень много яда. И которые питаются маленькими серенькими мышками...

– Не понимаю...

– Что ж, я поясню.

Руки складываются в замок, а глаза прожигают душу насквозь и загоняют ее в пятки...

– Я не выдам вас Инквизитору вместе с его слугами, если вы мне здесь и сейчас поклянетесь, что на Рождество будет выставлена совсем другая картина, разительно отличающаяся от той, которая сейчас висит на стене в зале Витражей.

Вот это и называется политика... Я тебя за горло возьму, а ты сделаешь так, как я сказал. И выбора у тебя нет. Класс!

– Клянусь. Все действительно не так, как кажется на первый взгляд.

Совсем не так, как кажется! Ведь никто даже не обратил внимания, что полотно сдвинуто на несколько метров в бок... И что нет-нет, а и появятся на этом освободившемся месте несколько цветных мазков, которые, однако, очень быстро исчезают...

– Хорошо... Очень хорошо! Две картины, одна из которых лишь прикрытие для другой. Поистине гениально! Мои аплодисменты...

Никогда не верьте мышам, господа. Они милые, маленькие и пушистые, но вместе с тем до безумия хитрые и ловкие... В маленькую дырочку пролезут да в узел завяжутся чтобы только избежать когтей кошки.

– И раз уж мы все решили, я ведь не ошибаюсь, то мне уже пора идти...

– Что так?

– А вы разве не знаете? Обеденный перерыв уже минут тридцать как кончился, чай выпит, к дверям подходит Полоз с целью найти свою зазнобу, а у меня работа стоит да план горит!

И я совсем не желаю, чтобы Полоз видел меня в вашем обществе. Ни к чему это. Ни мне, ни вам. И вы это знаете не хуже меня.

– Тогда – до свидания.

– Прощайте.

Надо внимательнее быть... Не только мне, но и остальным. Потому что недооценивание противника опасно... И может привести к совсем не желательным результатам.

– Ольга, как вам не стыдно так внезапно пропадать! Нас выгнали из зала, а сами исчезли... Как сквозь землю провалились. А мы – беспокоимся...

– А я пообедать хотела без вашего присутствия, господин Полоз! Потому как при вас мне кусок в горло не лезет!

– От любви ко мне?

– От ужаса при виде вас.

Не верьте мышам, они обманут.

Потому как картин на самом деле не две, а три.

* * *

Другая работа, другая картина... Слой на слое. Просто, как все гениальное... И невообразимо сложно! Потому что так рисовать почти невозможно...

Впрочем, я не художник, а всего-навсего бывший химик, ученый и наставник нашего Инквизитора. Ах, да! Я еще и его советник и соратник. Но сейчас это все осталось в прошлом. Почти.

Потому что стар я стал... И слишком многим подписал когда-то приговор. Не всегда своими руками, но вины с души это не уберет. Если бы я мог молиться, то я бы сделал это. Однако, поздно... Настолько, что и сказать нельзя.

А Инквизитор еще может одуматься и попытаться исправить все то, что совершил. Я же пытаюсь... Только сил уже не хватает.

Может, мне только удастся спасти эту несчастную девочку, которая пытается сделать то, на что у многих не то, что не хватило бы сил, но и храбрости! Даже у меня...

Жаль, что Ольгу, наверняка, уберут. Или попытаются. Не свои, так чужие... Не так, так эдак! Потому что если бы она на самом деле создавала то, что от нее хотят, то потом ее ждала бы смерть. Дабы больше не было создано такого шедевра... Но в этом случае у нее был бы шанс на спасение. Крохотный, но был. А теперь его не стало. Ведь картина – другая. И совсем не имеющая отношения к Инквизиции. Во всяком случае, я так думаю...

И все одно в конце – смерть.

Бедное дитя...

Но это – жизнь. И она идет бок о бок со своей равнодушной сестрой. Кто-то рождается, кто-то умирает. Иначе и не бывает. Иначе и быть не может!

Так существует мир уже много тысяч лет! И не меняется... И не хочет этого делать.

Чашка тихонько звякает о блюдце... Из тонкого стекла. Матового.

– Не стоит прятаться, Лилит. Ты же видишь, что я знаю, что ты здесь.

Как хорошо, что ты не застала прошедшего разговора. Пришла на несколько минут позже. Потому что иначе, мой воспитанник уже все знал бы. А так... Ничего неизвестно. Никому, кроме меня. А я уж прослежу, чтобы правда до самого конца не всплыла наружу! Потому что мне совсем не надо, чтобы случилось то, чего так хочет Инквизитор. Потому что я хочу искупить хотя бы один свой грех... Пусть даже таким путем. Путем предательства того, кого я воспитал...

– Знаете, Отец Михаил, а вы второй человек, который всегда знает, где я скрываюсь. За исключением, господина Инквизитора, конечно!

– И кто же второй?

– Художница Ольга.

Вон оно как... Маленькая тихая мышка всеми силами старается избежать когтей кошки. Ее можно понять... Жить-то хочется!

И в то же время, эта способность слышать чужие шаги на достаточно большом расстоянии многое объясняет. Особенно то, как она умудряется творить картину на картине. Ведь тут должна быть не только феноменальная память, но и правильно подобран момент! Не рисовать же на глазах у соглядатаев Инквизитора!

– Как интересно...

– Особенно то, что неизвестно как у нее это получается. С вами-то все понятно – вы участвовали в нашем создании, а она...

– Надоело тебе с ней возиться?

– Так Ольга не мое задание, а Полоза! И основные проблемы у него, а не у меня...

Проблемы? А по нему не скажешь. Ходит довольный, как кот, укравший не миску, а целое ведро сметаны. Да еще и в одиночку всю ее съевший...

– Ну да ничего, не стоит расстраиваться или переживать... Осталось-то всего ничего! Меньше четырех недель.

– Единственное, что радует...

Как ты устала, верная слуга Инквизиции! А ведь Ольга даже не твое задание, но... в чем причина? Чем тебя так довела эта девочка, которая посмела пойти наперекор нам?

– Она так надоела тебе?

– Да.

– И чем же?

– Своей непонятностью.

Странно. Почему-то мне все то, что делает эта девочка кажется таким простым... Впрочем, я могу кое-что и упускать, но в большинстве своем вряд ли меня ожидает ошибка. Ольга – ребенок, который просто делает то, что он сам считает важным. В данный момент это создание другой картины. Раньше – что-то другое. Вот и все.

– И в чем сия непонятность проявляется, если не секрет?

– В разговорах. Жестах. Действиях. В том, как она ведет себя...

– Ну, я бы не сказал, что она вызывающа. Скорее – скромна и послушна, а еще возможно, немного импульсивна...

Это если судить по состоявшемуся разговору. Этот ребенок умеет признавать свои ошибки и чужой авторитет. А так же знает, когда следует отступить и сложить оружие. Очень даже неплохое качество! При должном обучении из Ольги вышел бы неплохой политик...

– Послушна? Скромна? Как бы не так! Это все видимость... Иллюзия. А за ней – неизвестность и пустота. Потому что понять ее невозможно. Как и предугадать то, что она сделает в следующий момент. Она... Она, как Цербер! Девчонка, которая творит то, что ей хочется, не взирая ни на что.

– Уж не завидуешь ли ты ей, Лилит?

А ведь это – правда... Ты завидуешь ей. Отчаянно и безнадежно. Потому как сама ты никогда не сможешь творить то, что творит она. Жить так, как хочется... Тебе, а не Инквизитору! Ты же этого не можешь...

– А если и так?

– Тогда это только значит, что твое сердце не совсем превратилось в гранитный камень. Потому что ты желаешь быть счастливой...

Все мы хотим, но не у всех получается. Потому что забыли мы что такое настоящее счастье... А если и вспоминаем, то только тогда, когда уже становится слишком поздно.

– Это не важно... Для меня. Мо дело служить и я – служу. И сейчас меня больше волнует то, о чем вы разговаривали с этой Ольгой.

– А с чего ты взяла, что мы разговаривали?

– Сейчас здесь нет никого, кроме меня и вас... А до меня здесь обедала художница. И вот странно! Почему-то только за ваши столом стоят две чашки...

Внимательнее стала ты, Лилит. Повзрослела. Или просто у нее к этой Ольге свой собственный интерес? Ведь не стала бы она просто так подменять Полоза! Да еще в свое свободное время!

– Я, и правда, беседовал с Ольгой. Согласись, пить чай в одиночестве невыносимо скучно, а если за соседним столиком сидит такой же, как и ты, одинокий человек, то почему бы к нему не присоединится? Скучать вместе намного веселее...

– Уж больно непохоже это на вас, Святой отец.

– А на тебя не похожа эта слежка за глупой девочкой, которая проводит здесь все свое время в трудах праведных, аки пчелка.

Не зли меня, слуга Инквизитора. Я уже давно не мальчик. И бояться мне нечего. Тем более, что я один из тех, кто создал, как и нашего Инквизитора, так и тебя, и Цербера. К Полозу, к сожалению, а может и к счастью, я отношения не имею. Ни малейшего.

– Простите. Я не хотела вас ни чем оскорбить.

Кажущиеся смирение... Но я-то знаю, что ты не такая. Что если бы не вписанная в твой ген информация, то ты сейчас же прикончила бы и меня, и своего хозяина. Потому что ненависть к нам твоя огромна... И это играет отнюдь не последнюю роль в твоих действиях. Как и то, что ты никак не можешь простить себе смерть одной из своих создательниц, которую зовешь Ангелом...

– Иди. Докладывай свому хозяину о том, что видела и знаешь. И передай, что через час я зайду к нему, дабы обсудить с ним те вопросы, которые к тому времени у него появятся.

* * *

Ах, Михаил, Михаил... Всегда ты относился ко мне, как к мальчишке. И до сих пор относишься, хотя уже много лет я стою выше тебя и по моему одному приказу тебя могут уничтожить... Но я не буду делать этого. Зачем? Какой мне в это резон?

Тем более, что мне совсем не хочется лишаться такого умного собеседника, каким являешься ты.

– Ступай, Лилит.

Наши внутренние противостояния совсем тебя не касаются. Тем более, что ты наверняка пойдешь сейчас вновь шпионить за художницей Ольгой. И что тебе не дает в ней покоя? Ведь прошерстили ее мои шпионы вдоль и поперек. Все узнали. Трижды проверили! И не нашли никакого криминала ни в ее прошлом, ни в ее настоящем...

Впрочем, пускай. Если уж Лилит не имеется, то пусть себе следит. Все при деле будет. Да и Полоз отдохнет... Хотя уж ему грех жаловаться на свалившуюся на него работу! Какое еще задание пустит в дом такого, как он, да еще и накормит и позволит ночевать на своей кухне... или на раскладушке, что тоже очень и очень неплохо!

– И о чем ты так задумался, ученик мой?

Отец Михаил... Как всегда незаметно подошел... Но меня этим уже давно не испугаешь! Потому что в этот кабинет попадают лишь те, кому более или менее можно доверять. Те, кто не всадит нож в спину.

А остальные не стоят моего внимания.

– Я уже давно не ученик.

– Но ведь был им когда-то?

Был. Не поспоришь с этим. И слушал твои проповеди раскрыв рот. И верил, верил, верил... А потом стал Грешником и Чудовищем. И это твоя вина, наставник.

– Я слышал, что ты разговаривал с Ольгой.

– Лилит доложила?

– Конечно. Так что?

Интересно будет узнать, что ты думаешь о ней. Полоз находит ее неплохим развлечением, Цербер – товарищем по гулянкам, а Лилит – докукой. Я же считаю всего-навсего инструментом в достижении собственных целей.

– Ничего себе так, девочка. Вежливая и учтивая, а самое главное – признающая авторитеты. Про ее работу ничего сказать не могу – не видел. Но впечатление она, как человек, производит приятное. С чем, однако, не согласна твоя Лилит.

Ясное дело, что не согласна! Она вообще редко с чем соглашается... Но это не проблема, пока она верно служит мне и моей Инквизиции. Остальное – суета сует.

– Присаживайся. Мне есть, что обсудить с тобой, "учитель".

Тихие шаги, скрип кресла да тяжелый вздох. Стар ты стал, Михаил. Ой, стар! Тяжело тебе пытаться угнаться за нами, молодыми... Однако, ум твой, как и в дни твоей юности все также остер! И поэтому ты еще служишь мне и Инквизиции. Только поэтому.

– Там, на столике рядом с тобой лежит папка. Просмотри ее и скажи свое мнение.

Некоторое время тишину моего кабинета нарушает лишь мягкий шорох бумаги и резкий шум голографического проектора... Маленького. С ладонь. Очень удачное изобретение наших ученых! А самое главное – эта вещичка обходится Инквизиции не так дорого, как бумажные изделия. Впрочем, они редкость сейчас. Потому что молодежи уже давно стало удобнее таскать у себя в кармане тоненькую пластинку с информацией, которая легко записывается и стирается лишь одним мановением руки, чем огромные сумки с книгами!

– И зачем ты мне показываешь эти... картинки?

– А сам не догадываешься?

За окном – город. Мой город. Моя земля. И мои люди. Они куда-то спешат... Чего-то желают... И совсем не понимают, что их желания и мечты – ничто!

– Если судить по твоему тону да росписи в углу всех этих фотографий, то можно сказать, что это работы того художника. Неизвестного... Только мне совсем не понятно другое – чем они тебя так разозлили?

Чем? Своей свободой. Своей наглостью. А еще – красотой. Которая живет и сияет... Заставляя нас вспоминать о том, что утеряно нами же!

– Тем, что противоречат нам.

– Это Инквизиции, что ли? Глупый ученик! Я просмотрел все, что ты мне дал и не заметил ничего, чтобы касалось нашей славной организации. Здесь...

Небрежный кивок в сторону черной папки...

– ...есть только фантазия ребенка. И ведь ты никогда не наказываешь детей за то, что они изобразили, например, бабочку цветов радуги, а не Инквизиторского флага!

– Ты прав. Я никогда за такое не обрекаю людей на смерть. Но этот художник – исключение.

– Ах... вон оно как. Понимаю. Тебе доводят до бешенства эти картинки не тем, что они вроде как подрывают доверие населения в Инквизицию, а тем, что они прекрасны. Тем, что на одной из них изображен ты таким, каким когда-то был... До того, как я стал твоим наставником. До того, как Инквизиция создала из тебя "Святого отца" и Инквизитора.

Слишком умен ты, наставник. Слишком хорошо меня знаешь. Но уже поздно! Ты потерял надо мной всякую власть! Я сам себе господин!

– Мой тебе совет – забудь! И не обращай внимания на эту... красоту. Она не стоит нашего внимания...

– И все-таки приказ об уничтожении этого художника уже подписан.

– Стираешь собственное прошлое? Память? Что ж, дело твое, но как бы тебе потом не разочароваться в принятом решении. Как бы тебе не начать сожалеть о содеянном...

– Я – не ты. И я не умею сожалеть.

– Жаль. Иногда это может оказаться полезным.

Для кого-то – может и да. Но не для меня. Потому что я всегда четко знаю к чему стремлюсь. Потому что чужие советы и мнения меня давно не интересуют. Потому что я – Инквизитор. И мое слово – решающее.

* * *

По университету Ольга бродит белая, как привидение... Ее даже преподаватели не слишком сильно донимают. Даже Кошмар Илларионович и Пчелка! Хотя уж об их строгости в преддверии зачетной недели и экзаменов знают все! А Ольгу они не трогают... Даже дополнительных вопросов почти не задают по работам, да и те только для отвода глаз...

Жаль мне тебя, Мышка. Очень. Потому что сейчас по нашим коридорам бродишь не ты, а кто-то другой. Чужой... Или ты просто спряталась, чтобы не видеть, не чувствовать и не замечать происходящее? С тебя может статься, хотя... Наверное, причина в другом.

Ты просто устала...

Ведь ты все-таки человек, и не способна постоянно работать в таком сумасшедшем темпе и по режиму дом – университет – Инквизиция – дом. Об этом все знают. Так же, как и о том, что возвращаясь в свое убежище ты еще очень долго не спишь... Рисуешь, наверное.

– Слышь, Владимир, а что это происходит с нашей Мышкой?

Вот и Антон уже заволновался. Как и почти все на моем факультете. Ведь здесь тебя уже давно считают своей. Хотя мы, химики, очень предубежденно относимся к таким, как ты... Художникам, которые только и умеют, что бумагу марать красками...

– Честно?

– А как же иначе?

– Не знаю, Антош.

– Как это? Ведь вы вроде как друзья...

Ну вот это слишком громко сказано! Друзья... Скорее просто очень хорошие знакомые. Ведь Ольга не доверяет никому, а та ее просьба скорее всего была вызвана только острой необходимостью. Ведь больше некого просить о таком!

– Вот так вот. Не знаю я. Хотя и очень хочу.

Что с тобой происходит, Колючая? Ты же даже на подоконниках перестала сидеть, жмуриться от солнечных лучей и удирать от Кет! Как, впрочем, и отвечать на вопросы и обращать внимание на различные раздражители!

А народ – злится и негодует. Ведь раньше с тобой было так приятно спорить! А еще больше наблюдать за твоими спорами... Особенно, если в роли оппонента выступал Кошмарик! Тут уж все получали истинное удовольствие... Иногда даже ставки делали на то, кто победит. Чаще всего, конечно, пальма первенства находилась у Кошмара Илларионовича, но бывали и исключения! А сейчас – хоть плачь! Тихо и мирно аж до тошноты.

Урагана нам не хватает в твоем лице... Кстати! Легка на помине!

По коридору идет сгорбленная фигурка, в которой единственное яркое пятно это красный платок. И больше ничего... А ведь когда-то, всего неделю назад на тебя смотреть было невозможно, настолько ярко ты сияла среди общей серости! А теперь...

Нет, так больше продолжаться не может!

– Антон, присмотри за моими вещами...

– Не вопрос!

Ты мне расскажешь о том, что с тобой происходит, Ольга! Надо будет – клещами из тебя правду вытяну! Как никак на тебе должок висит достаточно большой за тот растворитель...

Впрочем, это я оплачивал свой долг, но сейчас это не очень-то и важно...

– Ольга! Стой!

Вздрогнула. Оглянулась. Нашла глазами. И вымученно улыбнулась...

– Минутка есть? Поговорить надо...

Обычная просьба из тех, которую, однако, мы всегда обсуждаем на крыше здания... Место уж больно хорошее! И не ходит туда почти никто... А еще там весь город, как на ладони. А над нами – небо. Желтое. А под нами – народ торопиться по своим делам. И никто не знает, что за ними кто-то наблюдает сверху. И обсуждает. И гадает о том, кто они... Строит предположения и глупые истории.

Интересно и увлекательно это! Строить догадки о других... Кто они, чем занимаются, имеют ли семью или нет... и самое главное – никогда не узнаешь прав ли ты оказался или нет... Потому что все это лишь мгновение, промелькнувшее на улицах города.

У нас тут даже свои места дислокации есть! Даром чтоли мы сюда стулья из кабинетов притащили? А еще столик...

Нет, Мышка на расстоянии ты положительно намного лучше выглядишь! Вблизи сразу становятся заметны покрасневшие от недосыпа глаза и мешки под ними, осунувшееся лицо и общая недобитость...

А еще – обреченность напополам со смирением.

Не похоже это на тебя! Ведь ты – боец. Оптимистка закоренелая!

– Вот объясни мне идиоту, Мышонок, что с тобой происходит? Ты сама на себя не похожа! У меня весь факультет волнуется, работать не может...

– Голова болит...

А голос-то, голос-то, как у умирающего лебедя! Хоть сейчас похоронную процессию заказывай! С цветами, плачем и черным катафалком...

– А лекарства?

– Не помогают...

– Может, тебе дозу увеличить?

Бывает же так, что иногда надо просто принять еще одну таблетку? Впрочем, я не медик! И в лекарствах совсем не разбираюсь! Только в том из чего они сделаны. Да и то в химическом составе...

– Не поможет... Здесь мне никакое лекарство помочь не сможет...

Стоп, стоп, стоп! Неужели снова?

– У тебя что то самое началось... Приступы?

О болезнях Ольги знает почти весь университет. Так же, как и о том, что она по нескольку дней может не выходить из дома в такие дни или даже недели. Чем живет – неизвестно. Но по возвращении по ней всегда можно изучать строение человеческого скелета! И самое главное – никто не знает, что это за болезнь такая странная!

– Ага. Представляешь, как повезло? У меня работа горит, а тут такое счастье... подвалило.