Текст книги "Законы Красного моря (СИ)"
Автор книги: Мария Пресняк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Мой сыночек, мое солнышко, мой ангел... Где ты сейчас? Что ты чувствовал в последние минуты на земле? Понимал ли, что происходит? Было ли тебе страшно? Прости, я виновата перед тобой, очень виновата. Все, что могу сказать в свое оправдание – я всегда любила тебя больше всех на свете и с радостью отдала бы свою жизнь вместо твоей. Если бы только судьба дала мне такой шанс! Прости, что оставила тебя. Прости, что хотела увезти тебя от отца. Я ошибалась, очень ошибалась, но всегда хотела для тебя только счастья. Прости и не суди строго, если можешь.
У меня вновь защемило в груди. Я думаю лишь о себе. А как же мама? Я перевела на нее взгляд и впервые заметила, сколько седых волос появилось на маминой голове, сколько новых морщин вокруг заплаканных глаз. Я виновата, но чем она такое заслужила?
– Прости меня, мама, – тихо прошептала я.
– За что?
– За то, что так сложилось. За то, что заставила тебя все это пережить.
– Бог с тобой, Аннушка. Бедная моя, ты ни в чем не виновата. – Мама обняла меня, и я почувствовала, будто ангел положил крыло на мое плечо. Как хорошо, что есть мама. Она – единственное, что у меня осталось. Единственное, чем стоит дорожить.
Глава 24
Глава 24
Следующие дни прошли, будто в тумане. Иногда я ненадолго впадала в забытье, но стоило наткнуться взглядом на лицо Саида или мамы, увидеть фото Валида в черной рамке – и на меня вновь обрушивалось осознание произошедшей трагедии. Последние два года моя жизнь была посвящена сыну, и теперь, когда его не стало, я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Любимые игрушки; любимый мультик; места, где мы часто бывали; люди, которые привыкли видеть нас вместе – все это постоянно напоминало о Валиде. Порой мне хотелось умереть, потерять рассудок, лишиться памяти – лишь бы вынуть из сердца тупую иглу и перестать мучиться. Слез уже не осталось, но боль и чувство раскаяния терзали меня ежеминутно. Я не могла смириться со смертью сына.
Едва придя в себя, я в тысячный раз набрала номер Саида – его телефон оказался в сети. Стоя на балконе, я считала гудки. На одиннадцатый он поднял трубку.
– Аня? Ты приехала? – голос мужа звучал глухо, как будто он находился глубоко под землей.
– Да.
– Я должен тебе кое-что сказать, – Саид замолчал, видимо, подбирая слова. В его голосе не было никакой агрессии, лишь тоска и усталость.
– Я знаю. Прочла в интернете.
– Как ты? – спросил он, помедлив.
Вместо ответа я вновь разрыдалась – бурно и истерично.
– Где ты? Я сейчас приеду.
– Дома, – проговорила я, захлебываясь слезами, и тут же уточнила. – В твоей квартире. Я с мамой.
– Я приеду. Никуда не уходи.
Услышав мой голос, мама проснулась и осторожно обняла меня сзади. Я снова начала всхлипывать, и, подняв голову, увидела, что она тоже плачет.
Когда приехал Саид, мама тихо поздоровалась и ушла в другую комнату, прикрыв за собой дверь. Я вцепилась в подушку и осталась сидеть на диване. Внезапно мне стало страшно. Горе от потери сына заслонило собой все остальное, но, увидев мужа, я вспомнила, что натворила.
Саид явно не был настроен скандалить. Он выглядел уставшим и потерянным. Внимательно посмотрев на меня, муж сел в соседнее кресло. Несколько минут мы молчали, не зная, как начать разговор.
– Расскажи мне все, – выдавила я, когда молчание стало совсем тягостным. – Мне нужно знать, как умер мой сын.
– Он погиб на месте. Сразу. Так сказали врачи. Когда я приехал, после аварии прошло уже двенадцать часов. Валид... он был совсем холодный. Но его лицо было спокойно. Думаю, он не успел испугаться.
Я беззвучно заплакала.
– Где он сейчас?
– В больнице… Нет, не в больнице. Я не знаю, как перевести. В том месте, где лежат ... где лежат мертвые люди.
– В морге. Я хочу его увидеть.
– Аня, зачем?
– Я все понимаю, Валид умер и его не вернешь. Но до похорон я хочу увидеть сына в последний раз.
Саид пожал плечами.
– Если хочешь. Я не могу тебе запретить.
– Когда похороны?
– Завтра. Вообще в Египте принято хоронить сразу, – он судорожно сглотнул. – Не знаю, как у вас. Но я не был уверен, что ты успеешь вернуться. Я вообще плохо соображал.
Я кивнула. Мы снова надолго замолчали.
– Возможно, у полиции будут к тебе вопросы.
– Хорошо, – покорно ответила я. – Мне уже все равно. Только я бы хотела сначала поговорить с Леной... С той женщиной, которая была с Валидом. Она в сознании?
– Да. Но я не знаю, можно с ней поговорить или нет. Она еще в больнице.
Я понимала, о чем хочет и не решается спросить Саид.
– Прости меня, – сказала я. – Знаю, что кругом виновата. Перед Валидом, перед тобой. Мне нет оправдания.
– Почему? Почему ты это сделала? Мне казалось, у нас все налаживается.
– Я тебе не верила, – призналась я. – С тех пор, как впервые прочла смс Камилле. С тех пор, как ты не отпустил меня с Валидом в Россию.
– Тебе было со мной очень плохо?
– Временами, – призналась я. – Я ведь и сама наломала дров. Наверное, мы могли все решить, поговорив спокойно и откровенно.
– Тогда почему ты молчала?
– Сейчас это сложно объяснить. Тогда мне казалось, что нельзя вести себя по-другому. Ты ведь тоже со мной не откровенничал. Я никогда не знала, что у тебя на душе. У нас были проблемы... Ты ругал меня, что я не читаю про религию, что веду себя, как будто нахожусь в России, что не наладила контакт с твоими родными. В то время я не думала, что это важно. Потом... я случайно узнала про Камиллу. Испугалась, задергалась. А ты почти перестал появляться дома, игнорировал меня, не разрешил увезти Валида. Я очень боялась, что ты подашь на развод, и тогда я не увижу сына. Мне казалось, что лучше изобразить послушание, ничего не говорить и делать вид, что все в порядке. Я совершенно тебя не понимала и очень боялась потерять ребенка.
– Но зачем ты отдала его этой женщине?
– Затем, чтобы увезти Валида в Россию! Чтобы ты не забрал его у меня и не отнял при разводе.
Саид вытер пот со лба.
– А кто тебе сказал, что я собираюсь разводиться? И что заберу Валида?
– Никто не сказал. Но говорю же, я ни в чем не была уверена. Ты хоть представляешь, сколько тут таких случаев? Не забывай: я в чужой стране, слабо знаю ваш язык и совершенно не ориентируюсь в законах. В такой ситуации можно рассчитывать только на порядочность мужа... А если у него роман с другой женщиной? Я понятия не имела, что происходит в твоей голове – ты со мной даже не разговаривал. Я страшно боялась, вдруг ты подашь на развод и заберешь ребенка.
– Я же тебе объяснил, что не хочу разводиться.
– Да, знаю. Но ты мог и передумать. Саид, я сама не могла терпеть то, как мы жили в последнее время. У меня не выдерживали нервы. Ты весь день проводил на работе, не видел нас с Валидом, да и не хотел видеть. Клал деньги на тумбочку, и на этом все. Мне было плохо, я очень хотела наладить отношения, почувствовать, что ты меня еще любишь. А тебя и так все устраивало. Может, ты бы со мной и не развелся – но я сама не хотела сохранять такой брак.
– Ты хотела развестись?
– Не знаю. Я хотела быть уверенной, что мой сын останется со мной. И что мы сможем уехать из Египта.
– Проблема в Египте?
– И в нем тоже. Если честно, ничего хорошего я здесь не видела. Пока замужем – можно жить, можно терпеть. А одной мне здесь точно делать нечего. Египет не стал мне второй родиной. Я не смогла полюбить ни страну, ни людей. Уж прости. Вы хорошие, но...
– Странные? – подсказал Саид.
– Чужие. Просто чужие.
– А тебе не приходило в голову, что Валид и мой ребенок? Был мой ребенок... – добавил муж глухо.
– Приходило. Ты прав, я вела себя как эгоистка. Я считала несправедливым, что мы с тобой в неравных условиях. В Египте суд всегда примет твою сторону. Единственное, что могу сказать в свое оправдание – я бы не запрещала тебе видеться с Валидом.
– В России? – уточнил Саид.
– В России, – подтвердила я. – Может быть, когда-нибудь я бы не побоялась привезти ребенка в Египет. Но для этого мне требовалось быть уверенной, что ты не преподнесешь никаких сюрпризов. Как раз уверенности мне очень не хватало.
– Я не идеален. Но я его отец! Был отцом...
– Саид, ты понятия не имел, с какого боку подойти к ребенку, сколько раз он спит, что ест. Я не хочу с тобой ругаться. Знаю, у вас так принято: вся домашняя работа и все заботы о ребенке лежат на женщине. Я с этим не согласна, но вас не перевоспитать. А в случае развода ребенку лучше остаться с матерью.
– И ты считаешь, что была права? Что имела право увозить его без моего ведома?
– Нет. Прости. Я ошибалась. Мне следовало поговорить с тобой, все выяснить и попробовать договориться. Но я боялась... и не думала, что все так закончится, даже предположить не могла... Прости меня, пожалуйста, – я снова разрыдалась.
Саид неподвижно сидел в кресле и смотрел в пол. Он не сделал попытки меня утешить.
– А как же твое поведение в последние месяцы? Я видел, что ты изменилась. Ты приняла Ислам, стала меньше ссориться со мной, подружилась с моими родными... Когда я уезжал в Каир, то мечтал, что у нас все наладится... Я был в этом почти уверен...
– Прости. Знаю, что ты не ожидал такого поворота. Наверное, мы упустили последний шанс все исправить, когда два дня назад ты снова отказался отпустить Валида в Россию.
– Ты бы уехала и не вернулась?
– Не знаю, – честно призналась я. – Если бы я увидела, что ты изменился и снова стал мне доверять... Сейчас уже нет смысла рассуждать о том, как все могло сложиться. А мое поведение, – я вздохнула и решилась облегчить душу, признавшись во всем, – мое поведение было притворством. Я была готова пойти на любые меры, только чтобы ты мне поверил.
– А религия? – уточнил Саид.
– И религия тоже. Ты вправе меня презирать. Я действительно много читала и со многим согласна в Исламе. Но первой причиной, почему я стала это делать, было желание помириться с тобой ради возможности увезти Валида в Россию.
– Не может быть, – Саид смотрел на меня, как на прокаженную.
– Ты еще не все знаешь, – я решила идти до конца. – Я уже пыталась вывезти Валида – два месяца назад, когда ты был в Индонезии. Меня не выпустили, потому что ты занес ребенка в стоп-лист, и он не смог покинуть Египет без твоего согласия. Вот тогда я окончательно поняла, что ты мне не веришь, и решила вырваться любой ценой.
Саид казался ошеломленным. Он молча встал и подошел к окну.
– Прости, – повторила я. – Не суди меня очень строго. Я уже наказана.
– Мы оба наказаны. Я тоже виноват. Не думал, что тебе так плохо. Наши женщины не очень страдают, если муж на работе. У них есть дети, родственники, домашние дела.
– Я – не ваша женщина, Саид. И у меня здесь никого. Сначала был муж, потом появился ребенок, но ты стал чужим. Теперь и Валида нет. Я все потеряла, и ничего уже не исправить. – Я закрыла лицо руками.
Саид пересел на диван. Сначала он взял мои руки в свои ладони и заглянул мне в глаза. Я заметила на его пальце обручальное кольцо, а на лице – слезы. Никогда за три года совместной жизни я не видела мужа плачущим. Поколебавшись немного, он обнял меня за плечи.
– Спасибо тебе, Саид. Я думала, ты меня убьешь.
– Я хотел. Очень хотел, особенно вчера ночью, когда ты позвонила. И потом, когда ехал в больницу, и когда мне сказали про Валида. А сейчас... какая разница? Я могу тебя убить, могу написать заявление в полицию, чтобы ты села в тюрьму. Но я не хочу. Ничто не может быть хуже, чем смерть нашего ребенка. Ты сделала много ошибок, Аня. И много грехов. Но не мне тебя судить. Мы оба наказаны.
– Мы оба наказаны, – эхом повторила я. – Ты прав, тюрьма меня уже не испугает.
– Один мой друг когда-то сказал, что ни одна женщина не уйдет от хорошего мужа и от хорошей жизни. Думаю, он прав. Ты не мечтала об этом, когда переехала ко мне из России. Ты часто бывала неправа, но и я не сделал все, что должен был сделать. Я понял это сегодня ночью, когда сидел в больнице. Меня не отпустили домой, сделали какой-то укол и заставили остаться там. Я сидел, вспоминал нашу жизнь: все, что у нас было хорошего и плохого, нашего сына, – муж отвернулся, но я заметила, по его щеке покатилась слеза. – Я не хочу мстить. Пусть Аллах тебя судит.
Этим же днем мы поехали в морг. Не знаю, почему для меня было так важно увидеть Валида, но я чувствовала, что до похорон должна во что бы то ни стало посмотреть на него еще раз. В сгущающихся сумерках мы долго колесили по каким-то трущобам, в дороге хранили молчание. Морг оказался обшарпанным темным помещением на окраине города. Пока Саид объяснялся с санитаром, я крепко держала маму за руку и смотрела в пол. Несмотря на все попытки крепиться, мне стало плохо уже при виде каталки с телом, покрытым простыней.
– Почему она грязная? – закричала я.
– Что? – не понял Саид.
– Простыня! Ты не видишь, она грязная? Господи, неужели нельзя найти чистое белье?
– Аня, у тебя истерика. Успокойся. Валид умер, для него нет никакой разницы.
Я продолжала захлебываться слезами, ощущая полную беспомощность. Происходящее казалось мне страшно несправедливым. Мой сын – русский, но он никогда не видел России. Он жил и умер в Египте, а теперь лежит в каком-то грязном морге под грязной простыней, и никто не понимает, почему это важно, а я не могу ничего объяснить.
Санитар обеспокоенно спросил что-то у Саида.
– Я в порядке. Покажите тело.
Первое, что бросилось мне в глаза – Валида переодели. На нем была светлая одежда, слишком холодная для зимы, но, по крайней мере, она выглядела новой и чистой. Мне показалось, что Валиду холодно, и захотелось укрыть сына одеялом, как я делала это сотни раз за его недолгую жизнь.
Глаза Валида были закрыты, лицо выглядело спокойным. Можно подумать, он просто заснул. Я осторожно дотронулась до его ладони – она оказалась ледяной. Меня затрясло. Саид что-то отрывисто крикнул, санитар тут же накинул простыню и укатил тело сына. Я кричала и пыталась вырваться из маминых рук.
Через несколько минут мы вышли на улицу. Саид с мамой поддерживали меня с обеих сторон.
– Не нужно было сюда приезжать, – хмуро сказал муж, заводя машину.
– Все в порядке. Простите. Просто я очень хотела увидеть его до похорон.
Следующим пунктом в нашем маршруте была больница. Елену перевели в обычную палату, в коридоре сидел мужчина с мальчиком – ровесником Валида. Мое сердце екнуло. На секунду я чего-то испугалась, но мужчина, внимательно посмотрев на нас, отвел глаза. Я постучалась в дверь.
– Войдите.
Елена лежала под капельницей. Она выглядела побледневшей и осунувшейся, на теле были видны следы аварии. Увидев меня, женщина встрепенулась. Несколько секунд мы неловко молчали.
– Как ты? – спросила я.
Она пожала плечами.
– Нормально. Могло быть хуже. Тебе сказали?... – Лена неловко осеклась.
– Да, – у меня задрожал подбородок. – Сказали.
– Прости, – прошептала она. – Я представляю, что ты чувствуешь. Обещала тебе уберечь сына... и не смогла. Клянусь, ничего не смогла сделать.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Это судьба. Расскажи, как все было.
– Это произошло очень быстро. Здесь ужасное движение на дорогах. Таксист молча вел машину, вдруг сзади стали сигналить. Я обернулась, увидела мотоцикл: он вылетел на обочину и перевернулся. А потом в нас кто-то врезался. Я почувствовала сильную боль от удара и страшно испугалась. Потом вроде потеряла сознание. Очнулась – ничего не могу понять. Валид лежал рядом, я схватила его на руки, не поняла... не сразу поняла, что он умер. Пыталась открыть дверь, но не получилось. Потом кто-то помог снаружи, и нас вытащили. Все кричали на арабском, я ничего не понимала. Валид еще был у меня на руках, и сумка с документами. Подъехала машина, похожая на «Скорую помощь», меня отвели туда. Потом укол, и ничего не помню. Очнулась в больнице, муж сидел рядом. Спросила про Валида – он говорит, погиб еще при аварии, – Лена замолчала.
– Валид был рядом с тобой на заднем сиденье?
– Да. С той стороны, откуда в нас врезалась машина. Прости, я ничего не могла сделать. Клянусь, если бы ехала с родным сыном, – она осеклась, – все могло быть точно также.
– Понимаю, – ответила я, утирая слезы. – А что с тобой? Что говорят врачи?
– Вроде сломана пара ребер. Остальное ерунда – синяки, ушибы. До свадьбы заживет, – отмахнулась Лена. – Где-то неделю придется провести здесь. Ты, наверное, сильно испугалась, когда я не отвечала на телефон?
– Да. Мы с мамой встречали вас в аэропорту. Когда вы не вышли, я поняла, что случилось что-то серьезное.
Мы снова замолчали. Я мысленно прокручивала перед глазами картину аварии.
– Что будем делать с полицией? – осторожно спросила Лена.
– Ты им что-то говорила?
– Нет еще. Но они приходили. Я сказала, что очень плохо себя чувствую, и мне нужен переводчик.
– Я об этом не думала. Надо что-то сказать, чтобы к вам не было претензий.
– А твой муж? – аккуратно поинтересовалась Лена. – Как он отреагировал?
– Нормально. Он, конечно, обижен. Но писать заявление в полицию не будет, не переживай. После смерти Валида наши разборки уже не имеют значения.
– Хорошо, – она заметно приободрилась. – Извини, я понимаю, что тебе сейчас не до этого.
– Нет, нет, все в порядке,– уверила я. – Я тебя наняла, и должна помочь вам вернуться в Россию. Просто у меня сейчас совсем плохо с головой. Завтра похороны... Ты здесь пробудешь еще неделю?
– Да, так говорят врачи.
– Хорошо. Я зайду через три дня, и мы все подробно обсудим. Если будут какие-то проблемы, позвони.
– А полиция?
Я устало вздохнула.
– Полиция... Не знаю. Вряд ли они тебя в чем-то подозревают. Лучше с ними пока вообще не говорить.
– Я боюсь, – призналась Лена. – В полиции уже знают, что со мной в машине был не мой сын.
– Это еще не преступление. Здешняя полиция работает из рук вон плохо. Не думаю, что они будут сильно копаться, если Саид не настоит. Скажи, что мы с тобой подруги. Мне понадобилось срочно уехать в Россию, муж был в командировке, и я оставила тебе ребенка на два дня.
– А куда мы с ним ехали? У нас с Димой были куплены билеты. Дорога, где произошла авария, ведет в аэропорт. Понятно, что мы хотели лететь в Россию. Только в машине со мной оказался другой ребенок.
– Хорошо. Тогда ты везла Валида, чтобы передать другой моей подруге, Свете. Она подтвердит, если я попрошу. А твой муж должен был передать тебе Диму чуть позже. Главное, настаивай на том, что улетать ты планировала с собственным сыном.
– Думаешь, поверят? – с сомнением спросила Лена.
– Лучше всего с ними пока не разговаривать. Я сейчас не в состоянии придумать ничего лучшего. А полиция расследует аварию, не похищение. Конечно, такая история выглядит странно... С другой стороны, они не могут доказать, что ты собиралась вывезти Валида по документам своего сына. Да и копаться в этом не будут, скорее всего.
– Ладно, – согласилась Лена. – Пусть будет так.
В машине я снова расплакалась.
Саид отвез нас домой и почти сразу уехал. Похороны были назначены на завтра. Только сейчас я сообразила, что ничего не знаю о том, как хоронят мусульман. Провожая Саида к двери, я спросила его об этом.
– Какая разница? – тихо ответил он.
– Пожалуйста, скажи хотя бы в двух словах. Я хочу знать, к чему готовиться.
– Увидишь. Я заеду в девять утра.
– А твои родственники?
– Что? – не понял Саид.
– Ну, что ты им сказал?
– Сказал, как есть, – сухо обронил муж. – Что ты хотела нелегально увезти ребенка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.
– Они меня ненавидят? – я опустила голову.
Саид пожал плечами, попрощался и вышел.
В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во все черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась. Как смотреть на то, что осталось от Валида? Как смотреть в глаза родным Саида? Я не знала ответов и мечтала лишь пережить этот день.
Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.
– Валид здесь?
– Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.
Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, как теряю почву под ногами.
– Аня, что с тобой?
– Не знаю. Мне плохо, – прошептала я.
– Вернуться в машину? Или лучше подняться наверх и посадить тебя там?
– Не знаю, – повторила я. – Расскажи, как пройдут похороны.
– До двенадцати мы будем здесь. Люди придут попрощаться с Валидом. Потом все поедут в мечеть, а после молитвы – на кладбище. Оттуда снова вернемся сюда – вечером около дома поставят шатер, стулья, будут читать Коран, опять придут люди. Часов до девяти-десяти вечера. Все.
Я кивнула и на секунду закрыла глаза. Я должна выдержать. Я смогу.
– А твои родные?
– Аня, ты уже спрашивала вчера, – ответил Саид устало и раздраженно. – Они в ужасе, что ты хотела увезти Валида. Но сейчас хоронят твоего сына. Остальное неважно.
Мы поднялись наверх. Я презирала себя за трусость, но шла с большим трудом. Мама ни на минуту не выпускала мою руку.
В гостиной было многолюдно. Я зажмурилась, пытаясь определить, кто есть кто. Гроб с телом стоял в другой комнате, я заметила его через открытую дверь. Первой к нам подошла Ясмин, обняла меня и сказала несколько сочувствующих слов по-арабски. Мне показалось, она держит себя несколько отстраненно, но по крайней мере, в рамках приличия. Я посмотрела на нее с благодарностью. Еще несколько женщин выразили соболезнования, остальные ограничились кивком. Мне стало неуютно. Ясмин, почувствовав двусмысленность ситуации, отвела нас с мамой в одну из спален и предложила воды. Моя благодарность к ней стала почти безграничной.
– А где мать Саида? – спросила я шепотом.
– В другой комнате. Она очень плоха.
– Может, мне.. пойти к ней? – я неосознанно перешла с арабского на английский.
– Не нужно, – ответила Ясмин, поколебавшись.
– Она не хочет меня видеть? – догадалась я.
– Не знаю, – пробормотала Ясмин. – Но я не советую к ней идти. Лучше оставаться здесь. Если кто-то захочет выразить соболезнование, придет сюда сам.
– Хорошо, – я послушно кивнула. – Ты можешь мне рассказать, как я должна себя вести? Саид ничего не объяснил.
– Пока что просто сиди здесь. Когда нужно будет идти, я скажу.
– Разве я не должна быть рядом с… с телом Валида?
– Да, обычно так бывает, но... – Ясмин казалась смущенной. – Это не лучшая идея. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла видеть ту комнату. И объясню гостям, что тебе очень плохо, и ты не в состоянии смотреть на Валида в гробу. Поверь, так будет лучше. Если вам что-то понадобится, позовите меня.
– Спасибо, – искренне сказала я. – А ты не можешь остаться хоть ненадолго?
– Мне нужно идти к гостям. Но я буду к вам заходить. И другие тоже будут. Не волнуйся.
Не знаю, как бы я выдержала многочасовое ожидание, не будь рядом мамы. Мы сидели, как две мумии, и слышали только тиканье часов, отдаленный шум голосов и запись Корана из другой комнаты. Ясмин заглядывала к нам, но ненадолго. Она помогала служанке разносить напитки, встречала вновь прибывших, с кем-то разговаривала – в общем, постоянно была занята. Я с опозданием удивилась тому, что тело Валида лежит здесь, а не в нашей квартире. Похоже, Саид совсем растерялся. А может быть, им было проще организовать все в доме Мухаммеда.
К нам заходили и другие женщины, но их визиты казались формальными. Несколько слов соболезнования, легкое прикосновение, – и они сразу возвращались в гостиную. Это походило на некий ритуал. Только одна пожилая дама просидела около нас с полчаса – все это время она повторяла слова Корана, еле слышно шевеля губами. Я была уверена, что все присутствующие знают обстоятельства гибели Валида и осуждают меня, поэтому их сочувствие столь поверхностное и формальное. К тому же они были для меня посторонними. Пожалуй, ближе всех я общалась с Ясмин, но нас даже с большой натяжкой нельзя назвать лучшими подругами. Я подумала, что надо было пригласить русских девочек. Света с Леной часто звонили мне в последние дни, но я была не в состоянии ни с кем говорить и просто не брала трубку. Они бы, наверное, пришли на похороны. Впрочем, какая разница?
Мои глаза оставались сухими. Мама тихонько всхлипывала рядом. Когда же все это закончится? Не выдержав, я поднялась и направилась к гробу. Мама не успела меня остановить.
Приблизившись к телу сына, я покачнулась. Почему, господи? Сзади подошла мама, затем другие люди. Они что-то говорили, но я не улавливала смысла – даже не осознавала, на каком языке ко мне обращаются.
Подняв взгляд, я увидела перед собой свекровь. Ее глаза были красными от слез, губы плотно сжаты. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом она заговорила – очень резко, временами переходя на крик. Я стояла, не в силах сдвинуться с места. Саид с братом тут же подбежали к матери, взяли ее под руки и увели в другую комнату. Если бы не поддержка Ясмин, я бы вряд ли устояла на ногах.
– Она меня ненавидит? – тихо спросила я.
– Мы все очень нервничаем, – расплывчато ответила она. – Это большая трагедия для нашей семьи. Тебе лучше вернуться в спальню.
Вскоре после двенадцати мы вышли из дома. У подъезда стояла машина, в которую погрузили гроб с телом. Почти все родственники поехали в мечеть вслед за нами – получилась целая кавалькада машин. После молитвы мы тем же составом отправились на кладбище.
– Сейчас будут похороны? – спросила я у Саида. Казалось, меня не хватит надолго.
– Да. Потом вернемся домой.
– К себе домой? – встрепенулась я.
– Нет, к Мухаммеду. После третьей молитвы будут читать Коран, придет много людей. Я же тебе говорил.
– Прости, – тихо отозвалась я. – Плохо помню. Мне обязательно присутствовать до конца?
– Конечно, что за вопрос? Ты его мать. Люди придут специально, чтобы поддержать родственников.
Я промолчала. Никто не сможет меня поддержать. Больше всего я мечтала вернуться домой и уснуть на несколько дней. Но раз у них принято все время быть на людях – придется терпеть. Когда-нибудь этот день закончится. Да и жить в Египте мне осталось недолго.
Никогда раньше я не была на египетских кладбищах. Они ничем не походили на русские: вместо могил – строения, напоминающие маленькие домики на одну комнату, только без окон. Все произошло очень быстро – машины остановились, рабочие вынесли гроб. Валид лежал, обмотанный в белую простыню. Маленькое личико страшно осунулось, он уже ничем не напоминал живого. Я непроизвольно двинулась ему навстречу, чтобы в последний раз дотронуться до тела сына, но сразу несколько человек удержали меня на месте.
Мы подошли к одному из строений, Мухаммед открыл его своим ключом. Все присутствующие стали полукругом, рабочие занесли тело внутрь – я услышала шум от поднимаемой бетонной плиты, затем звук лопат. Мать и сестры Саида плакали.
– Что происходит? Саид, что происходит? – я в панике обернулась к мужу.
– Аня, успокойся. Тише. Они хоронят тело. Это место для нашей семьи.
– Мы не зайдем внутрь? – спросила мама.
– Нет. А зачем?
Я понуро опустила голову. Вот и все. Конец. Мой мальчик уже в земле. Не выдержав, я снова разрыдалась. Саид держался, но я заметила, что его подбородок дрожит, а глаза стали влажными.
Дальнейшее запомнилось смутно. Мы вернулись в дом Мухаммеда. Меня пытались чем-то покормить, но я не могла проглотить ни крошки. Часа полтора мы с мамой провели в гостевой спальне, затем пришлось выйти на улицу. Около дома установили конструкцию, напоминавшую гигантский шатер. Внутри постелили ковры, по периметру расставили стулья и включили запись Корана. Приходили какие-то люди, пожимали руки мне, Саиду, всем родным, затем садились и некоторое время сидели молча, глядя в пол и шевеля губами. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но монотонное звучание Корана меня немного успокоило. Я сидела неподвижно, впав в оцепенение. Происходящее казалось странным спектаклем, в котором мне отведена роль безмолвного статиста.
Все закончилось поздним вечером. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Саид отвез нас домой и тут же уехал.
– Где ты сейчас живешь? – спросила я.
– У брата.
– Почему не здесь? Мы с мамой не будем тебе мешать, к тому же скоро уедем. Это ведь твоя квартира.
– Мне пока лучше у брата, – уклончиво ответил Саид. – Я позвоню тебе завтра.
Весь день после похорон я провела в постели. Временами меня душили рыдания, после которых я была не в силах пошевелиться и просто лежала, глядя в одну точку. Саид позвонил ближе к вечеру: мы обменялись несколькими фразами и распрощались. На следующий день мама вытащила меня к морю. Никакого желания выходить на улицу я не испытывала, но пошла, чтобы сделать ей приятно.
В Александрии было прохладно и ветрено. Мы прогулялись по безлюдной набережной, зашли в супермаркет и вернулись домой. Мама пыталась готовить, но мне совершенно не хотелось есть. Впрочем, иногда я что-то жевала, не чувствуя вкуса пищи. Большую часть времени я проводила, лежа в кровати или неподвижно сидя на одном месте. Слезы почти иссякли, но мне стало только хуже.
На третий день после похорон мама поинтересовалась, когда мы поедем в Россию. Я пожала плечами.
– Ты же не планируешь остаться здесь? – испуганно спросила она.
– Нет. Что я тут забыла? Просто сейчас мне все безразлично.
– Дочка, я понимаю твое состояние. Но мы не можем жить здесь вечно. Вам с Саидом надо поговорить.
– Ты права, – я кивнула и неохотно потянулась к телефону.
Саид сразу согласился приехать. Уже через час он позвонил в дверь. Я ждала на пороге.
– Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил муж.
– Да. Если можно, пошли на улицу. Не хочу разговаривать дома.
Мы спустились вниз и зашли в ближайшее кафе. Саид заказал сок.
– Почему ты не хотела разговаривать в квартире? Из-за мамы?
– Нет, по другой причине. Не могу объяснить. В этой квартире слишком много от прошлой жизни. Там до сих пор игрушки Валида, его одежда...
– Надо кому-то раздать.
– Что ты будешь делать, Саид?
– С вещами?
– Нет, вообще. По жизни.
– Я об этом не думал. Попробую как-то жить дальше. Через две недели улетаю в Стамбул. А ты? Конечно, хочешь в Россию?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Пока вообще ничего не хочу. Но здесь мне делать нечего.
– Хорошо, – кивнул Саид. – Я сам хотел поговорить на эту тему, но чуть позже. Боялся, что ты еще не отошла от похорон.
– Я не скоро отойду. Давай уже не будем тянуть.
– Развод? – спросил Саид как-то неуверенно.
– А какие у нас есть варианты? Да, развод. После всего произошедшего мы не сможем жить вместе. Я, естественно, не имею к тебе никаких претензий. Могу отказаться и от той суммы, которую ты мне должен выплатить.
– Если так, лучше подай на развод сама.
