Текст книги "Лето нашей тайны. Убийство на пляже любви."
Автор книги: Мария Менто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 34
После ухода Шику Аманда сочла, что эту битву она выиграла. Предыдущая была с Билли, и она не могла сказать, что победа осталась за ней. Если быть еще честнее, то он добился того, чего хотел: он напугал ее, хотя не произнес ни одной угрозы, наоборот, был изысканно, издевательски вежлив. Однако она поняла, что у Селены могущественные друзья и они знают о ней, Аманде, куда больше, чем ей хотелось бы. Она не испугалась самого Билли, ее друзья, по ее понятиям, были куда могущественнее, но она испугалась огласки. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь из ее окружения узнал, что она водит знакомство с Эзекиелом. Это сильно испортило бы ее репутацию. А может, и дальнейшую жизнь.
Во всяком случае, ей бы уже не удалось так легко разубедить Шику. Сейчас он только предполагает, что она может быть нечестна, а тогда бы он был уверен, что она говорит заведомую ложь.
Аманда всегда отличалась целеустремленностью. И всегда добивалась намеченной цели. Разве не расквиталась она, в конце концов, с Зе Паулу? Теперь, когда ее целью стало уничтожение соперницы, она готова была добиваться ее с той же маниакальностью. И не сомневалась, что добьется. В запасе у нее по-прежнему оставалось верное и испытанное средство, к которому она всегда могла прибегнуть, если не сработают все остальные. Зе Паулу, Налду, дорожка была уже накатанной. Вполне может быть, что ей придется отправить по ней и Селену.
В то время как Аманда продумывала свои будущие шаги, сидя у себя в спальне, Лижия ссорилась с матерью в гостиной.
– Как ты не видишь, мама, что Аманда день ото дня становится все опаснее? – спрашивала она мать с горечью. – Ее нужно сдерживать, а не потакать ей во всем, как ты! Разве ты не видишь, что она творит?
– Я вижу, что все винят мою дочь, и не могу оставить ее без поддержки, – отвечала Илда. – Когда-нибудь ты будешь матерью, Лижия, и поймешь меня. Когда было плохо тебе, я была с тобой, теперь плохо Аманде...
– Да нет же, мама, нет! Это всем плохо от нее! – пыталась переубедить ее Лижия. – Разве, когда я болела и ты была со мной, ты забывала об Аманде? Разве я мешала тебе любить ее?
– Разумеется, нет, дочка. И Аманда мне нисколько не мешает любить тебя по-прежнему. Просто ты выросла и не нуждаешься больше в моих заботах. В них нуждается Аманда с тех пор, как судьба ее привязала к инвалидной коляске.
– Почему ты считаешь, мама, что инвалидная коляска избавляет от ответственности за свои поступки? Почему тебе жалко одну Аманду? – спрашивала Лижия со слезами отчаяния на глазах. – Почему тебе не жалко Селену, которая проводит свои дни в тюрьме? Камилу? Фриду, в конце концов?
– Я не позволю тебе делать из Аманды чудовище только потому, что она не ваша с Селеной сестра! – истерически закричала Илда. – Ты стоишь за Селену горой с тех пор, как стала работать с ней на фабрике! Но не забывай, что обязана этим Аманде! Она передала вам в руки все дела, а теперь вы хотите оттеснить ее! Загнать в угол!
– Что ты такое говоришь, мама?! – воскликнула в неподдельном испуге Лижия. – Это же не твои слова, не твои мысли! Ты говоришь точь-в-точь как Аманда!
– Я говорю не как Аманда, а я говорю правду! – заявила разгневанная Илда.
– Если это для тебя правда, то лучше мне не находиться с вами под одной крышей, – горько сказала Лижия. – Я ведь заодно с Селеной, а Селена теперь ваш враг!
Лижия выскочила из дома с твердой решимостью больше в него не возвращаться. Ссориться без конца с Амандой и видеть, во что превращается мать, было выше ее сил. Она сделала свой выбор. Она считала свою сестру – пусть они не родные по крови, но выросли они вместе и всю жизнь считались сестрами, – так вот, она считала свою сестру преступницей и не хотела иметь с ней ничего общего.
Ноги сами привели ее на Пиратский пляж к Лукасу. Ей нужна была поддержка. Приняв такое важное и суровое решение, она все равно чувствовала себя маленькой девочкой, и ей было очень страшно. Лукас постарался успокоить свою взволнованную подружку. Ему-то показалось, что она просто погорячилась, поссорившись с сестрой и матерью, что в ней говорит юношеский максимализм, нетерпимость. Он попытался уговорить Лижию вернуться, но она, глядя на него полными слез глазами, только отрицательно качала головой.
– Ну что ж, оставайся у нас, – мягко сказал он, – ложись спать. Мне кажется, тебе нужно отдохнуть, а завтра ты все увидишь в ином свете. Ты будешь спать на моей постели, а я лягу в гостиной.
Да, после того как Лукас вместе с ребятами отремонтировал дом в рыбачьем поселке, у них с Кларой были не только спальни, но и большая комната, которую они называли гостиной.
Лижия благодарно улыбнулась. В самом деле, больше всего на свете она нуждалась сейчас в дружеском тепле и отдыхе.
Клара, которая в этот день задержалась в Маримбе дольше обычного, очень удивилась, обнаружив Лукаса, сидящего на полу в гостиной. Он объяснил, что скоро ляжет спать, что у них ночует Лижия, которая поссорилась со своими.
Клара покивала, отказалась от ужина и прошла к себе. Она не стала делиться с братом своими неприятностями. Брат вряд ли понял бы ее обиду. А обида была. Она смертельно обиделась на Гуту, который отказался от нее сегодня. Кларе так хотелось, чтобы они наконец-таки были вместе. По-настоящему. По-взрослому. Для нее это было бы подтверждением его любви к ней. Но Гуту все медлил, не отваживался на решительный шаг. Он не хотел быть вместе с Кларой.
Уткнувшись в подушку, она горько оплакивала свою несчастную судьбу, свою немоту, из-за которой была обречена на одиночество. Ни один парень не соглашался быть с ней всерьез, и это приводило ее в отчаяние. Она расценивала это как знак отторжения, пренебрежения. Она не понимала, сколько было в подобном отношении уважения и бережности...
Утром Клара опять не увиделась с Лижией. Лижия ушла, когда она еще спала. Ушла домой. Но только для того, чтобы всерьез проститься с матерью, забрать необходимые вещи. Поутру ее уход из дома предстал перед ней как насущная необходимость, как единственный возможный выход.
Илда провела бессонную ночь и была счастлива, когда увидела входящую Лижию. Она вопросительно смотрела на нее, но ничего не спрашивала. Где она провела эту ночь? Что для нее изменилось?
– Я хочу попрощаться с тобой по-хорошему, мама, – серьезно сказала ей дочь. – Я ухожу из дома.
– И идешь к Лукасу? – не выдержала Илда. – Но вы же встречаетесь так недолго!
– Почему к Лукасу? Нет. У них нет для меня свободного места. Я поживу в пансионе Лианы, – спокойно ответила Лижия как о деле давно решенном.
– Неужели у тебя нет ни малейшего сострадания к сестре? – спросила Илда.
– После того, что она сделала, сострадать ей может только Господь, – был ответ. И еще Лижия прибавила: – Мне будет очень не хватать тебя, мамочка, потому что мы всегда понимали друг друга, обо всем говорили. А сейчас я, как все, растерянна и напугана всем происходящим. Но я ухожу, чтобы не заболеть, как ты, чтобы сохранить трезвую голову. Я так сочувствую тебе, мамочка. Я так не хотела, чтобы с нами случилось что-то подобное, так не хотела...
Мать и дочь обнялись со слезами на глазах. Ни одна не могла уступить другой. Каждая настаивала на своей правоте и сражалась за нее.
Лиана была удивлена, увидев Лижию с чемоданом, но ни о чем ее не спросила и отвела девушку в очень славную и уютную комнату. Она перевидала на своем веку столько девушек, столько юношей с чемоданами! Все они рано или поздно пускаются в дорогу, покидают родной дом, ищут свою судьбу. Только это и могла сказать ей Лижия. Но Лиана это знала и без нее. Лижии понравилось ее новое жилище. Она посидела на кровати, затем приняла душ, переоделась и вышла. Она чувствовала себя приезжей, гостьей в своем родном городе и смотрела на него совершенно новыми глазами. Оказалось, что он полон огней и праздничной суеты. Суета чувствовалась, прежде всего, в гостинице Лианы. Дело в том, что через несколько дней здесь должно было состояться праздничное шоу, которое готовил Тадеу, и к нему шли последние приготовления.
Жуди деятельно помогала своему жениху. Она верила в триумф, верила в успех. Наконец-то и она нашла себе дело по душе. Ей нравилось все – подготовка программы, телефонные переговоры с участниками, оформление помещения. А световые эффекты? А места для публики?
«И сколько ее придет, этой публики?» – с замиранием сердца думала Жуди.
Ее счастье омрачало только одно – она не знала, как помирить Тадеу с братьями. Ни Гуту, ни Артурзинью и слышать о нем не хотели. Они не мешали ей с ним встречаться, уважая ее право на личную жизнь, но о том, чтобы вновь с ним общаться? Об этом не могло быть и речи! Во всяком случае, Жуди не чувствовала себя в силах завести об этом речь. В другое время она могла бы поговорить с Ланс с Ренату, они всегда были более терпимыми и отзывчивыми, но не сейчас. Сейчас Жуди не могла тревожить своими проблемами сестру и ее мужа.
Ланс была тяжело больна, и Ренату занимался только ею.
То, что Ланс болела, было видно невооруженным глазом. Она побледнела, похудела. У нее не было сил на самые обычные, привычные дела. Стоило ей дойти до Пиратского пляжа, как она уже задыхалась. А о том, чтобы постоять за стойкой вновь открытого кафе, она и подумать не могла. А ведь как она о нем мечтала! Сколько вложила сил в это кафе! Сколько энтузиазма! И вот...
Ланс теряла силы, нервничала. Чем больше нервничала, тем больше курила. А чем больше курила, тем хуже себя чувствовала. Ренату извелся, глядя на жену. Он-то понимал, что главная беда – это курение. Но как заставить Ланс бросить эту отраву? Пока Ланс никак не соглашалась. Она твердила, что питается здоровой пищей, что медитирует, дышит чистым воздухом, и поэтому ее временная слабость скоро пройдет. Еще день, два... И она брала очередную сигарету. Мудрым, понимающим взглядом смотрела на своих детей Изабел. Она видела, что творится с Ланс, из-за чего переживает Жуди. Ланс она помочь никак не могла, она могла только болеть с нею вместе, но она могла помочь Жуди.
Посоветовавшись с Сервулу, Изабел решила устроить небольшой вечер, собрать всю свою семью, пригласить Тадеу.
Услышав об этом, Жуди бросилась ей на шею. Только мама могла угадывать ее заветные желания.
Зато совсем по-другому повели себя сыновья, когда узнали, что им предстоит в ближайшее время.
– Да, я потребую от вас двоих примерного поведения сегодня вечером, – с улыбкой сказала им Изабел.
– А не слишком ли много ты от нас требуешь? – возмутился Артурзинью. – Ты что хочешь, чтобы я обращался с этим предателем как с другом?!
Импульсивный, взрывчатый, он просто кипел от возмущения.
– Нет, я хочу, чтобы вы держались в рамках полученного вами хорошего воспитания, – все с той же мягкой улыбкой сказала Изабел. – А хорошее воспитание – это, прежде всего проявление уважения и человечность.
– Но разве Тадеу относился к нам с уважением? – упрямо нагнув голову, спросил Гуту.
– Он будет относиться к нам с уважением, – твердо сказала Изабел. – А что касается прошлого, то поставим на нем точку. Тадеу совершил ошибку, он раскаялся, мы его простили. Жуди хочет быть с ним, и семья должна ее поддержать. Я сделала бы это для каждого из вас. Поэтому прошу уважать меня и мое решение. Сегодняшний ужин означает заключение мира между нашей семьей и Тадеу.
Сыновья покорились материнскому решению, но это не означало, что они согласились с ним. Меню занималась Жуди и выбрала самые любимые блюда Тадеу. Блудный сын должен был почувствовать, как хорошо вновь вернуться в дом, который был когда-то родным.
И вот все сидят за столом. Улыбаются Изабел и Сервулу. Сияет Жуди. Приветливо и добродушно смотрят Ренату и Ланс. Но Артурзинью? Но Гуту? Они сидят с каменными лицами, уставившись в тарелки, всем своим видом показывая, что происходящее им не по нутру.
Мало-помалу сияющая улыбка сползает с лица Жуди, и она начинает с опаской поглядывать на братьев.
– А на десерт у нас лимонный торт, – весело говорит Ланс, желая разрядить напряженную обстановку. – Жуди не забыла, что ты любишь, Тадеу!
– Да, у нашей семьи великолепная память, – язвительно подхватывает Артурзинью.
– Потому что некоторые вещи просто невозможно забыть! – мрачно вторит ему Гуту.
О чем бы ни заходила речь, как бы ни старались старшие разрядить обстановку, братья ухитрялись вставить колкий намек, и тяжелое облако вновь повисало в воздухе.
Занервничав, Ланс взяла сигарету. Ренату тут же положил ей руку на плечо.
– Не станешь же ты отравлять тут атмосферу? – шутливо сказал он ей.
– Она здесь уже отравлена, Ренату, – не утерпел и с горечью произнес Гуту.
– Гуту! Прошу тебя, – попробовала урезонить непримиримого Изабел.
И тут ее младший взорвался:
– Я не хочу больше участвовать в этом фарсе, мама! Я не могу относиться к этому человеку хорошо! – заявил он и встал.
Следом за ним поднялся и Артурзинью. Изабел уже раскаивалась в том, что настояла на том, чтобы за столом собралась вся семья. Наверное, это было преждевременно.
– Подождите! – Тадеу вскочил. – Разумеется, не вы должны уходить, а я!
Жуди, удерживая его на месте, крепко взяла его за руку.
– Ты наш гость, Тадеу, – напомнил ему Сервулу.
– Спасибо, Сервулу, спасибо, дона Изабел. но я прекрасно понимаю Гуту и Артурзинью. Думаю, что на их месте вел бы себя точно так же, – заговорил Тадеу, и было видно, что слова давались ему с трудом. – Мое раскаяние не отменяет моей ошибки. Мне трудно было прийти сюда и пережить все заново. Но обещаю, что больше я сюда не приду. Извините меня!
Тадеу направился к выходу. Артурзинью и Гуту стояли и смотрели ему вслед. Жуди бросилась за ним.
– Добились, чего хотели? – упрекнула она их на бегу.
Куда Тадеу мог побежать? Конечно, на пляж Любви, Жуди догнала его. Они сидели вдвоем на теплом песке. И кроме них, больше никого в мире не было.
– Одним грязным поступком я испортил всю свою жизнь, – печально говорил Тадеу. – Я совершил его ради человека, который не заслуживал этого... Я взял эти деньги для отца, который ничего хорошего для меня не сделал.
– Я знаю, Тадеу, – Жуди прижалась к нему еще теснее, – и мама знает, что ты очень хороший, что ты не мошенник и не вор. И я всегда буду на твоей стороне. А братья? Ну что поделаешь, если они такие. Но я тебя люблю, и мы всегда будем вместе!
– Ты, правда, меня любишь? – Тадеу так нужен был ее ответ. – Ты ведь всегда была своенравной, любила идти наперекор, бросить вызов своим домашним. Всегда воевала с братьями.
– А сейчас, видишь, не воюю. Потому что люблю тебя и верю, что когда-нибудь они убедятся в моей правоте. И я готова ждать, а не воевать с ними.
– И ты будешь со мной наперекор всем?
– Буду!
Тадеу крепко-крепко обнял Жуди. Он еще не верил своему счастью. Ведь он очень любил эту девушку и никогда не переставал любить. Только одно время ему было очень больно вспоминать о своей любви...
– Как же мы с тобой похожи, – ласково сказал он ей, – хоть и совсем разные. Мы с тобой не слишком везучие. Всю жизнь нам придется отстаивать свое счастье!
И Тадеу, говоря это, был совсем недалек от истины. Отстаивать свое счастье ему пришлось очень скоро. Буквально на следующее утро он получил записочку, в которой ему было назначено свидание. Его призывал к себе отец.
Тадеу добрался до окраины Маримбы. Потом дорога кончалась, и ему нужно было идти пешком. По каменистой тропке он добрался, наконец, до убежища в густых зарослях, где ждал его Эзекиел.
Но сын пришел на это свидание только для того, чтобы сказать, что больше никогда не придет ни на одну встречу. Пусть отец забудет, что у него когда-то был сын. И вот он стоял молча и ждал, что скажет ему отец.
– Наконец-то ты завел себе богатую девушку! – Эзекиел рассмеялся скрипучим смехом. – Наконец ты понял, что без денег не проживешь. Но деньгами нужно делиться!
Лицо Тадеу исказилось от ненависти. Если бы он мог, он бы придушил своего мучителя собственными руками!
– Не приближайся ко мне, – хрипло сказал он, – я за себя не отвечаю! После того как ты убил Лу...
– Она тебе не подходила, – спокойно заявил Эзекиел. – Я заботился исключительно о твоем благе. Как-никак я твой отец, и мне лучше знать, что для тебя хорошо и что плохо. Теперь ты на правильном пути. Так вот насчет денег... Мне их нужно много.
Кулаки Тадеу сжимались и разжимались, он едва сдерживался, чтобы не кинуться и не уничтожить этого тщедушного старика, который, будто зловредное ядовитое растение, уничтожал все вокруг. Но, совершив над собой усилие, он овладел собой.
– В детстве ты бил меня, – сказал он. – Но я этого делать не буду. Тобой займется правосудие. Я немедленно сообщу о тебе в полицию. Немедленно! Немедленно!
Тадеу круто повернулся и пошел назад по каменистой дорожке.
– Я – твой отец! – крикнул ему вслед Эзекиел. – Кроме меня, у тебя никого нет на этом свете! И однажды ты приползешь ко мне на коленях! На коленях!
– Отца у меня нет тоже! – донеслось с тропки до Эзекиела, и его лицо исказила злобная усмешка. Он часто предавал друзей ради денег и уж тем более никогда не давал спуску врагам.
Глава 35
Тадеу довольно долго просидел в полицейском участке под любопытным взглядом Кабесона, но так и не дождался Шику. Наконец с невольным вздохом облегчения он встал, попрощался и вышел. Сама судьба уберегла его от второго недостойного поступка, который впоследствии он бы себе, конечно, не простил – так решил про себя Тадеу. Быть доносчиком ничуть не лучше, чем быть вором. Не важно, из каких побуждений ты решаешься на донос или воровство. А уж доносить на собственного отца! Не важно, что ты ненавидишь его и презираешь. Донеси он на Эзекиела, чем бы он отличался от него? Тот тоже ради новых друзей предавал старых, а потом наоборот.
Тадеу легко зашагал, торопясь побыстрее добраться до концертного зала. У него было еще столько дел перед представлением, до которого осталось всего несколько дней!
Жуди, увидев его, кинулась ему на шею, и он крепко обнял ее. Как хорошо было в этом ясном, солнечном мире, полном забот и суеты!
Откуда было знать Тадеу, что он не дождался Шику, потому что тот работал с присланными из Кампу-Линду полицейскими?
В связи с предстоящим в Маримбе празднеством было решено устроить облаву – прочесать все окраины и летние домики, чтобы, наконец, отыскать Эзекиела. Сам того не подозревая, занимаясь подготовкой представления, Тадеу все-таки служил делу правосудия. Шику показывал вновь прибывшим карту окраинных кварталов Маримбы, намечал главные точки, на которые нужно было обратить особое внимание, – именно в этих укромных домиках и мог затаиться опасный преступник, – но мыслями он возвращался к Селене.
После того как они, наконец, выяснили свои отношения – Селена уверилась, что Шику не подозревает ее в убийстве, а Шику убедился, что она не ставит ему в вину исполнение его профессионального долга, – между ними вновь воцарились мир и покой. Как это ни странно прозвучит, но они были счастливы. Да и как могло быть иначе, если они почти что не разлучались. Каждую свободную минуту Шику проводил возле Селены. Могла ли она представить себе такое, когда только мечтала о нем? Когда он казался ей дальше горней звезды? А теперь он был с ней, сидел рядом, не сводил с нее влюбленных глаз...
Могла ли она представить себе, что тюрьма ей покажется раем? А так оно и было. Рай для нее был там, где был Шику.
И когда Артурзинью сообщил, что едет хлопотать за нее к судье с тем, чтобы суда она дожидалась на свободе, так как за ней не числилось никаких нарушений, она и обрадовалась, и огорчилась. Часы, проведенные с Шику, были ей так дороги. И что ей была свобода без возлюбленного?
Селена так светилась все последнее время, что Камила подозрительно спрашивала:
– Уж не сесть ли и мне в тюрьму, дочка, чтобы наблюдать за вами?
– Ты лучше улыбнись, мамочка! – отвечала ей Селена. – Порадуйся за свою дочку.
Но Камила не могла радоваться тому, что Селена несправедливо посажена за решетку. И что еще там делается за этой решеткой?..
Шику, наконец, вернулся и пришел к Селене рассказать, как они готовятся к облаве. Но вместо этого прижал ее к себе, приник страстным поцелуем – ведь он так истосковался по ней за день!
– Как же я люблю тебя, – проговорил он, глядя ей в глаза.
– Голубки милуются, – раздался резкий женский голос. – Давно я не видела милующихся голубков!
Селена отпрянула от Шику.
Из своей инвалидной коляски на них смотрела Аманда. За ее спиной возвышался Адербал.
В полицейском участке Аманда по старой памяти чувствовала себя хозяйкой. Когда-то и она миловалась в камере с Шику. Разве не в ней она испытывала от любви самое острое, самое безумное наслаждение? Но сейчас она дрожала не от любви, а от ненависти. Хотя и упрекала в ней соперницу.
– Я знаю, что ты ненавидишь меня, Селена, – говорила она. – И как только выйдешь на свободу, вновь постараешься меня убить...
– Мне самому выкатить коляску или ты справишься? – грозно спросил Шику, надвигаясь на Аманду и заслоняя собой Селену. – Как ты посмела войти сюда?
– Ты не можешь мне запретить навещать сестру, – прошипела Аманда.
– Она имеет на это право. Я как адвокат подтверждаю это, – вступил в разговор Адербал.
– Пошли отсюда вон оба! – рявкнул Шику. – Чтобы я вас тут больше не видел!
Адербал струхнул, увидев разгневанного Шику, но тут же приосанился и заявил:
– Я подам на вас в суд, комиссар.
– В суд?! – вконец разъярился Шику и готов уже был посчитаться кулаками с непрошеным гостем, но Аманда поехала к выходу, и за ней заторопился Адербал. У порога она обернулась и сказала:
– Я не дам тебе развода, Шику. Ты навсегда останешься моим мужем. А убийца сгниет в тюрьме! Да, сгниет в тюрьме!
С этими словами она выехала на улицу.
Сказать, что она была вне себя, значило ничего не сказать.
– Мама! Мы с тобой уезжаем отсюда! – такой была ее первая фраза по возвращении домой. – Здесь я не вылечусь. Едем куда угодно! Только побыстрее.
– Хоть завтра, детка! – сразу же согласилась Илда. – Я готова ради тебя на все. Лижии очень помог санаторий. А тебе, вполне возможно, поможет путешествие. Давай собирать вещи. Ты скажешь, куда взять билет.
– Разумеется, скажу, – ответила Аманда и направилась к себе в комнату.
Но прежде чем собирать вещи, она позвонила Силвейре.
– Не хотела бы уехать, не простившись, – сказала она. – Мы с мамой уезжаем.
– Куда? Почему так поспешно? Для меня это настоящий удар. Аманда! – Голос Силвейры говорил сам за себя, он был всерьез удручен.
– Сама не знаю куда, – грустно сказала Аманда. – Но в моем отъезде повинны и вы тоже.
– Каким образом? – недоуменно спросил он. – Если что-то зависит от меня, то я готов на все, лишь бы ты не уезжала. Жизнь без тебя станет для меня адом!
– Не на все! – резко заявила Аманда. – Если бы вы хотели, вы бы выполнили мою просьбу.
Силвейре не нужно было объяснять, какую просьбу он должен выполнить, он понимал Аманду с полуслова.
– Умоляю, проси о чем угодно, только не об этом! – проговорил с мукой в голосе Силвейра. – Устранять Селену неразумно. Твой муж будет считать ее мученицей. Он...
– Тогда не говорите, что я могу просить у вас что угодно, потому что это ложь, ложь и еще раз ложь! Прощайте! Я полагаю, что мое путешествие затянется надолго.
Аманда в задумчивости положила трубку и на вопрос вошедшей Илды, куда же они направятся, ответила:
– Мы поедем с тобой очень далеко. Куда-нибудь в Европу.
Но не только Аманда преподносила в этот день неприятные сюрпризы окружающим. Неприятную новость привез Селене и Артурзинью. Его хлопоты не увенчались успехом. Ходатайство было отклонено.
– Я не криминалист, – оправдывался он. – Ты же знаешь: лучший криминалист Бразилии займется твоим делом через неделю. Я уже созвонился с ним, он дал свое согласие. И вот тогда...
Селена кивала головой. Она со всем соглашалась, но, честно говоря, после посещения Аманды и ее отказа от развода новость Артурзинью огорчила ее куда меньше, чем могла бы раньше. Похоже, им так и не соединиться с Шику, а здесь, в тюрьме, они были хотя бы вместе...
Артурзинью еще не успел уйти, как на пороге показалась Алисинья с Жоржинью. В первую минуту она слегка опешила, увидев свою старую любовь, но очень быстро пришла в себя, расцеловала Селену, сообщила, что очень скоро тоже станет фермершей, и принялась рассказывать о приготовлениях к свадьбе.
– Как мне жаль, что тебя не будет, – говорила она Селене. – Поверишь? Это будет праздник века, я не сомневаюсь! Чего на нем только не будет – и танцы, и шоу!
Жоржинью слушал свою невесту с приоткрытым от восхищения ртом. Он до сих пор в себя не мог прийти от изумления, что его женой согласилась быть такая необыкновенная женщина.
– Но я припасу тебе кусочек свадебного торта, пирожных и фотографии, потому что все-все мы будем фотографировать, правда ведь, Жоржинью?
Жоржинью подтвердил справедливость слов своей невесты важным кивком головы.
Селена порадовалась за них обоих, но у нее самой на сердце кошки скребли – им с Шику никогда не дожить до самой простенькой, самой обыкновенной свадьбы...
Наговорив с три короба про свадебное платье, вуаль, новые туфли, спальню и прочее, прочее, Алисинья со своим женихом, наконец, ушла.
Но и у нее на сердце скребли кошки. Едва поглядев на Артурзинью, она поняла, что старая любовь по-прежнему жива у нее в сердце. До сих пор этот молодой человек был ей небезразличен. Сердце ее учащенно билось, ее бросало в жар и в холод. Но... Она стала старше, трезвее, разумнее. Что бы она ни чувствовала, она знала, что не изменит своего решения и выйдет замуж за Жоржинью, который искренне любит ее, восхищается ею и будет ей хорошим и надежным мужем. Даже если бы Артурзинью сделал сейчас шаг к ней навстречу, она отказала бы ему, не желая подвергать испытанию свое прочное добротное благополучие. Жоржинью не мог не почувствовать ее волнения и по дороге домой все порывался ее спросить о нем, но никак не мог найти подходящих слов.
Алисинья ответила сама на все его вопросы.
– Артурзинью – это мое прошлое, – сказала она. – Ты это знаешь. Но мы расстались, и хотя по временам я еще чувствую боль, но я выбрала тебя и буду тебе хорошей и верной женой.
И Жоржинью знал, что так оно и будет, недаром же он так любил свою Алисинью, она была такой хорошей девушкой!
А Артурзинью пошел искать утешение в бар Лианы. Он чувствовал себя последним неудачником. Даже глупышка Алисинья нашла свое счастье, и только ему ни в чем не везло. Его предал друг. Он не смог помочь возлюбленной. Артурзинью сидел у стойки и заказывал одну рюмку за другой. Лиана уже знала о всех событиях сегодняшнего дня. Азеведу, который был к ней неравнодушен, успел рассказать о посещении Аманды, о том, что она не дает развода Шику. О том, что Аманда с доной Илдой уезжает, ей рассказала Лижия. Девушка была в растерянности от столь скоропалительных сборов. Лиана постаралась ее утешить, пообещав позаботиться о ней.
– Ты не останешься одна, мы все тут с тобой, а мама, конечно же, будет тебе часто писать.
Лижию она могла хоть чем-то утешить, а вот Артурзинью...
К стойке бара подошли Ноэми и Арлета, ее подруга, с которой они вместе учились в колледже. Потом Ноэми стала врачом, а Арлета – журналисткой, но дружили они по-прежнему. Арлета приехала только что, соблазнившись приглашением подруги, которая описала ей все здешние красоты.
– Ну, как, Маримба тебя не разочаровала? – спросила девушку Лиана.
– Очаровала! – воскликнула весело Арлета. – Но мы устали и проголодались.
– Позволь тебе представить моего друга адвоката Артурзинью, – подтолкнула Лиана своего опечаленного завсегдатая к очаровательной Арлете, – он поможет тебе выбрать самое вкусное блюдо в нашем меню, а я на несколько минут украду у тебя Ноэми.
И она, не сомневаясь, что нашла великолепное средство от тоски для Артурзинью, у которого и впрямь мгновенно заблестели глаза, отвела Ноэми в сторону. Ей хотелось сообщить о скоропалительном отъезде Аманды, как-никак она лечила эту своенравную капризницу.
Ноэми не слишком огорчилась тем, что теряет пациентку.
– Доктор Орланду предупреждал меня о психологических сложностях, но поначалу дело у нас пошло так хорошо, что я подумала, что он преувеличил. Но потом убедилась в его правоте, – говорила Ноэми. – Что ж, я думаю, если дона Аманда подлечит себе нервы, то и физиотерапия пойдет у нее успешнее. Билли, который сидел неподалеку от беседующих Лианы и Ноэми, услышал их разговор и насторожился. Аманда ничего не делала просто так. Если она внезапно собралась в путешествие, значит, за этим что-то стоит.
Он продолжал прислушиваться и узнал еще и то, что она отказала Шику в разводе.
Теперь ему стала ясна вся картина – можно считать, что дни Селены сочтены, раз Аманда обеспечивает себе алиби. Нужно было что-то срочно предпринимать – в запасе оставалось всего несколько дней. Его блуждающий взгляд невольно задержался на толстяке Кабесоне, который шествовал с судками к стойке, привычно здороваясь направо и налево.
«А что касается пищи Налду, то ею занимался только Кабесон. Не будем же мы подозревать Кабесона», – всплыла в натренированном мозгу Билли фраза Шику из его первого разговора с Азеведу, который они вели в этом же самом кафе за соседним столиком.
«Почему же не будем?» – сказал сам себе Билли, продолжая следить за толстяком.
И он был недалек от истины, хотя Кабесон не получил еще никаких инструкций, но разговор, за которым они должны были последовать, состоялся.
Силвейра, поговорив с Амандой, отправился к Эзекиелу. Подручный встретил его в образе благообразного пастора.
– Что это еще за маскарад? – недоуменно осведомился Силвейра.
– Из надежного источника стало известно, что на завтра намечена полицейская облава. Если эти ребятки попросят, я могу дать им даже благословение, – сказал Эзекиел и засмеялся своим скрипучим смехом. – Но вы, я думаю, ко мне не за благословением.
– Нет, не за благословением. Помнится, вы мне говорили, что уничтожили сидящего в тюрьме убийцу Зе Паулу.
– Да. И что же? – Эзекиел выжидательно смотрел на своего шефа, который явно нервничал. Но не в его привычках было торопить события, шеф должен был сам сказать, что ему нужно.
– Он сидел в камере, и вы его устранили? – продолжал расспрашивать Силвейра.
– Именно так оно и было, хотя далось мне это нелегко. – Эзекиел произнес это почти что с гордостью.
– Как вы считаете, Эзекиел, вы могли бы сделать это еще раз? – Голос Силвейры звучал резко, отрывисто, мало походя на его обычную тягучую манеру говорить.
– Вы что же, хотите убить Селену? – издав свой скрипучий смешок, уточнил Эзекиел. – Аманда и этого от вас добилась? Ну и женщина!..
– Она больше чем женщина, – так же отрывисто произнес Силвейра. – Ну, так как же? Вы не ответили на мой вопрос.
