Текст книги "Непростая служанка (СИ)"
Автор книги: Мария Левая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Глава 1
«Бам! ― Бам! ― Бам!» – противный грохочущий звук резанул по ушам. Ненавижу просыпаться утром, особенно после долгой ночи чтения. Какой сумасшедший придумал, что утро начинать обязательно нужно спозаранку? Как «сова» с двадцатитрехлетним стажем я этого не понимаю. Все еще пребывая в томной неге сна, я потянулась в сторону звона, чтобы выключить надоедливый будильник. Рука нащупала что-то твердое, но явно не то, что искала. Раздался еще более громкий и совершенно непонятный шум, и я открыла глаза.
Первое, что я увидела – пыльный кожаный ботинок, за который ухватилась спросонья. Откуда в моей кровати ботинок, тем более не мой? Что происходит? Желая получить ответы, я перевела взгляд вверх и замерла: передо мной стоял здоровенный лысый мужик, чьи глаза, кажется, были способны метать молнии. Сковородка, зажатая в его массивном кулаке, вот-вот грозила обрушиться на мою несчастную голову. Теперь понятно, что тут грохотало, мешая мне спать. Мой новый знакомый явно был зол и зол был на меня. Я нервно сглотнула. Он же не съест меня, да? Мужик рывком схватил меня за ворот одежды, встряхнув так, что желудок заплясал чечетку, и басом рявкнул что-то непонятное прямо мне в лицо.
– Аааааааа! – заорала я в ответ.
Этот хам, действительно, ужасал, но мои вопли, кажется, смогли, если не напугать его, то хотя бы ошеломить. Мужик отпустил ворот, и я, воспользовавшись случаем, рванула от него подальше. Краем глаза заприметив дверь, я тут же побежала к ней, не желая находиться с этим бугаем в одном помещении.
Улица встретила меня шумом и гомоном ярмарки. Как бы я ни любила закупаться различными безделушками, сейчас на шоппинг не было времени: нужно убегать от мужика, который уже пустился в погоню. Попасться ему в руки я совсем не горела желанием, поэтому побежала со всех ног. К счастью, прохожие, видимо испугавшись такого зрелища, расступались, освобождая дорогу. Хотя по бегу у меня было «отлично», этот забег точно не казался мне легкой пробежкой. Я уже почти не чувствовала ног от усталости, но мой преследователь, на которого я время от времени оборачивалась, постепенно настигал меня – на передышку рассчитывать не приходилось.
Так я бежала, пока не врезалась в кого-то. Страх быть пойманной не дал мне как следует рассмотреть мое неожиданное препятствие. Я тут же вырвалась и ринулась дальше. Кажется, мне что-то прокричали, но я не разобрала, что именно. То, что это предостережение, я поняла только, когда лошадиное копыто ударило меня по лицу. Боль была адская, и я сразу же отключилась.
***
Среди улицы лежала девушка. Светлые волосы рассыпались по грязной, вымощенной камнем мостовой, струйки крови по широкому лбу стекали на некрупный круглый нос, заливая веснушки. Столь плачевный вид привлекал людей.
– Бедное дитя, кто же виновник сего несчастья? – воскликнула низенькая старушка в черной тальме[1]1
Тальма – это короткая дамская накидка без рукавов, из кружев и ткани.
[Закрыть].
– Да-к известно кто. Вон-а он, виновник, копытом постукивает, – отозвался худощавый юноша, указывая пальцем на гнедого коня. – Где-то ж я его видел.
Внимание людей переключилось на животное. Каждый стремился высказать версию, кому же принадлежит лошадь. Разобраться в этом всем казалось первостепенной задачей: ведь кто-то же должен отвечать за травмы, нанесенные несчастной девушке. Конь же совсем не обращал внимания на людей, преспокойно пожевывая сено.
– Лекаря! Зовите, люди, лекаря! – немолодая женщина в красном платье пыталась докричаться до других, но возгласы ее тонули в пересудах о личности хозяина лошади.
К счастью, тот, кого женщина так старательно звала, ее слышал. Мужчина в бирюзовой мантии спешно наклонился над пострадавшей, измеряя пульс. Складка сосредоточенности на его лбу разгладилась, и лекарь объявил:
– Жива.
– Жива! Жива! – подхватила толпа.
– Так чей конь-то? – снова подала голос старушка.
Внимание людей опять переключилось на коня.
– Конь мой. – отрывистый голос донесся из толпы.
Все тут же уставились на говорившего. Им оказался высокий темноволосый мужчина в камзоле медового цвета. Одежда выдавал в нем человека, приближенного к королевской семье. Пока люди вглядывались в него, пытаясь угадать, кто из небольшого количества герцогов перед ними, молодой человек твердой походкой прошел вглубь толпы. Развевающаяся за его спиной мантель[2]2
Мантель – устар. Накидка, плащ.
[Закрыть] с гербом не оставила места для сомнений в личности мужчины. Род Сква́лло в этой деревне был известен всем. Потрепав радостного коня по холке, его хозяин обратился к собравшимся:
– Кто эта девушка?
– Рабыня она. – подал голос лысый мужик со шрамом на левой руке, в которой сжимал сковородку, – Моя. – видя, что собеседник внимательно слушает, работорговец продолжил, – Хотел ее в веселый дом продать – уж очень личико ее тамошнему хозяину понравилось – но теперь… – мужик развел руки и крякнул, мол «ничего не получится».
– Дак конь-то не только девицу изуродовал, еще-ж человека прибыли лишил. – вклинился в разговор худой юноша, до этого говоривший со старушкой, – Не дело это, не дело, сударь.
Герцог бросил на него ледяной взгляд, и юноша замолчал. Ссориться с одним из богатейших людей страны не хотелось.
– Восстановится? – обратился Сквалло к лекарю.
– Шансы есть. – пробормотал тот, – Учитывая сломанный нос, травму головы и другие повреждения, восстановление займет не менее двух лун.
– Ай, все равно ее уже не продашь… – махнул рукой работорговец, – Иль Вы, монсеньор, купить ее желаете? – прохвост угодливо поклонился, на лице его расплылась лицемерная улыбочка.
Герцог явно был недоволен таким поворотом событий: ему не нужны были новые слуги, а тем более рабы. Однако, выхода не было. Лишить человека прибыли, вне зависимости от его рода деятельности, – грех, но гораздо больший – испортить чью-либо внешность. Сквалло был так невезуч, что в один день невольно обзавелся сразу двумя проступками. И, чтобы сохранить свою честь и не запятнать имидж королевского двора, он должен был разобраться хотя бы с одним из них.
– Сколько ты за нее хочешь? – серьезно проговорил дворянин.
– Хозяин веселого дома давал за нее шесть тысяч динариев, – задумчиво сказал работорговец, – но для племянника Королевы я удешевлю, – хозяин пострадавшей расплылся в улыбке. – пять тысяч динариев, и она Ваша.
Герцог вынул из-за пазухи замшевую мошну, откуда отсчитал ровно столько монет, сколько ему сказали. Для богатого человека это не было проблемой. Сквалло больше удручало пятно на репутации. Кроме того, новая ответственность, свалившаяся на него так нежданно, тоже угнетала.
– Зун! – крикнул мужчина, подойдя к коню.
– Я тут! – из толпы выбежал парень с сияющими русыми волосами, собранными в короткую косу, – Чего изволишь, милорд?
– Бери ее, и пошли, – герцог указал девушку, – Господин лекарь, думаю, Вам следует пройти с нами, – это он сказал уже служителю медицины.
***
Первое, что я ощутила, когда пришла в себя – жуткая боль. Болело все: лоб, нос, зубы – одним словом, все, что было выше шеи. Даже глаза открыть было проблематично. Не удивительно: только что мое лицо близко познакомилось с лошадиным копытом. Как же больно, черт возьми! Теперь я окончательно убедилась, что не сплю. Как же можно спать при такой боли?
Я совершенно не представляла, где нахожусь. Помня о недавнем инциденте, открывать глаза я не спешила, вместо этого прислушалась.
Около меня кто-то был. Это я поняла из разговора, а вот о чем был сам разговор, разобрать, увы, не получилось. Было слышно только голоса, по ним я и определила, что говорившие были мужчинами. Первый говорил мягко и вкрадчиво, деликатно подбирая слова. Голос его был спокоен и добр, словно у любимого дедушки, встретившего долгожданных внуков. Голос же второго звучал твердо и властно, хотя и были в нем вежливые нотки. Мне показалось, что он похож на иголки снежинок, впивающихся в неприкрытые ладони зимой. Хотя, было в этом голосе что-то приятное и успокаивающее.
Вскоре голоса замолкли, послышались шаги, закрылась дверь. Кажется, они ушли. Полежав еще некоторое время в темноте, я решилась открыть глаза. Увидеть свою родную комнату я уже не рассчитывала, но все же в душе надеялась наткнуться взглядом на знакомый интерьер. Мои чаяния пошли прахом: вместо уютной девичьей спальни передо мной предстала просторная, но совершенно незнакомая комната. Единственное окно было настолько большое, что занимало половину стены. У окна располагалась тахта, на которой я и лежала. Помимо нее в комнате были деревянный стол и стул. А еще громадное зеркало в углу, к которому я тут же подошла. Точнее, попыталась подойти. Стоило мне встать, как ноги отказались меня держать. От неминуемого знакомства с полом меня спасли чужие руки, подхватившие меня под локоть и усадившие назад. Неужели здесь все это время кто-то был? Видимо, когда я услышала тихий скрип двери, ушел только один из мужчин, а второй остался терпеливо дожидаться моего пробуждения.
Теперь я смогла рассмотреть своего спасителя. Высокий, стройный, темноволосый, он серьезно смотрел на меня серебристо-серыми, выразительными глазами. Под его пристальным взглядом я поежилась, ощутив себя подопытной зверушкой. Чтобы избавиться от неприятного чувства, я перевела взгляд на середину лица мужчины, а точнее, на нос с небольшой горбинкой. Пока я разглядывала его греческий профиль, незнакомец что-то говорил мне, но я совершенно не понимала ни единого слова. Так и сидела, вжавшись в спинку тахты и недоумевающе хлопая глазами. Мужчина явно говорил не по-русски, но и на любой другой приблизительно известный мне язык его речь тоже не была похожа. Видя, что его слова до меня не доходят, мой новый знакомый вздохнул и пробурчал что-то себе под нос. Кажется, он решил меня не беспокоить и очень скоро вышел.
Я осталась одна и снова предприняла попытку подойти к зеркалу. Теперь я двигалась медленнее, боясь упасть. К счастью, этого не случилось, и я благополучно добралась до своей цели. Зеркало привлекло мое внимание отнюдь не из-за нарциссизма: столько странных обстоятельств натолкнули меня на одну мысль, которую необходимо было проверить. Все сомнения отпали, как только я обнаружила, что зеркало медное, но все же я продолжила пристально вглядываться в свое отражение. Из-за непривычного зеркала это заняло немного больше времени, чем планировалось. Значительная часть моего лица была замотана бинтами, рассмотреть я смогла немного, но того, что видела, было достаточно. У девушки в отражении волосы были очень светлые, почти бежевые, я же помнила, что была жгучей брюнеткой. Лицо было вытянутое, хотя раньше было пухленькое, ростом девушка в отражении тоже превосходила меня, губы же приобрели объем. Единственное, что осталось от прежней меня – большие карие глаза, внимательно смотрящие в промежутке между белыми полосами бинтов.
Удрученная этим открытием я вернулась на тахту. Мебель словно из фильмов, неизвестный язык окружающих, непривычная одежда на людях, а самое главное другая внешность – все это свидетельствовало только об одном: я – не я.
Когда-то я зачитывалась книгами о попаданцах, но никогда не думала, что переходы в другие реальности возможны на самом деле – я даже не думала, что существование других миров возможно —, и, уж тем более, не подозревала, что такое может приключиться со мной. Мысль, что это сон, отметалась сразу: после боли вряд ли возможно спать, кроме того, за эти сутки просыпалась я уже дважды.
Так, нужно успокоиться. Что у нас есть: это – другой мир, очнулась я в чужом теле, я не понимаю местного языка и совсем не знаю здешние порядки – не самая плохая ситуация, да? По крайней мере, меня никто не собирается убивать, даже лечили, судя по бинтам. Этот мужчина, что не дал мне упасть, не выглядит опасным и, кажется, даже приветлив со мной. Надо просто приспособиться и выжить, делов-то: выучить язык и разобраться с обычаями – не с таким справлялись.
И все же нервное настроение меня не покидало. Легко сказать: «Выучи язык», а как это сделать? Даже мой внутренний полиглот не справится без каких-либо учебных пособий. Кроме того, меня волновала и судьба моего прошлого тела. В книгах попаданцы перед переселением обычно умирали, значит, со мной это тоже случилось. Самое ужасное, я совсем не помню, как это произошло. Слезы сами собой потекли из глаз. Проснуться в чужой кровати, далеко от дома очень страшно, еще страшнее понимать, что ты тут лишняя, это не твой мир, а в свой вернуться невозможно. В один момент потерять семью, родных, друзей – мучительно больно. Им, наверное, еще больнее, ведь бедная мамочка, наверное, такой стресс пережила из-за смерти любимой дочки…
Я тут же отвесила себе мысленную оплеуху. Хватит раскисать. У мамы остались два сына и внуки, а я тут совсем одна. Если сопли на кулак наматывать, не выживешь. Живот заурчал, требуя еды. Прежде, чем выживать, нужно утолить голод.
В это же мгновение, будто услышав мои мысли, в дверь постучали. Не дождавшись ответа, в комнату вошел молодой человек с сияющими русыми волосами, собранными в короткую косу; одет он был в льняную рубаху и таких же штаны. Он весело что-то сказал на своем языке и выставил на стол тарелку с рыбой. Даже слюнки потекли от запаха. Я была очень голодная, поэтому набросилась на еду, не дослушав собеседника.
Глава 2
С едой я расправилась быстро. На самом деле, ее было совсем немного: всего пара кусочков жареной рыбы. Теперь, когда с естественной потребностью организма я разобралась, пора было решать другие насущные проблемы: установить контакт с местными жителями, выучить язык и узнать больше об это мире. Но сперва не помешало бы обзавестись одеждой. Я только сейчас заметила, что на мне надето только легкое хлопковое платье, к тому же в некоторых местах порванное мужланом со сковородкой в руке. Самое обидное, что парень, который принес еду, был готов мне помочь и рассказать все, что угодно, а я даже не знала, как попросить у него одежду. Жестами я кое-как показала не прекращающему говорить собеседнику, что для меня его слова – пустой звук. Тот понял и замолк, пытливо глядя на меня. Чтобы как-то обозначить свою потребность в одежде, я провела руками по телу. Паренек оказался сообразительным и сразу догадался, что от него требуется. Вручив мне небольшую стопку одежды, он тут же вышел.
Теперь, когда ничье присутствие меня не смущало, я принялась переодеваться. Льняная рубаха, хлопковая юбка, поверх этого – плотный сарафан из поплина[3]3
Поплин – разновидность хлопка.
[Закрыть] и холщовый серый передник. На ноги обыкновенные кожаные башмаки. Ничего удивительного, простой костюм среднестатистической служанки из сказок. Однако, простой он оказался только на первый взгляд. Чтобы разобраться в этой одежде и нацепить все на себя, мне понадобилось не меньше часа провозиться со шнуровкой. Как жаль, что в этом мире не придумали молнию. Нижнее белье, которое здесь представляло собой ворох тряпок, я и вовсе не смогла никак надеть, и смело решила обойтись без него.
Кроме шнуровки меня беспокоили различные мысли. Даже с намеченным планом действий я не представляла, что делать дальше. Первой моей целью было выучить местный язык, чтобы хотя бы как-то общаться с населением этого мира, но как его выучить без каких-либо пособий, учебников и даже без учителя? Я, конечно, полиглот – во всяком случае, была им раньше – но в своем мире языки учить мне помогал Интернет, как действовать без него, я не знала. Кроме того, в этом месте мне было слегка некомфортно: я просто не привыкла ни к чему подобному. Может, сбежать отсюда, пока я одна? Выпрыгнуть из окна на площадь, и поминай как звали. Нет, без языка мне в любом случае не выжить, а тут хотя бы есть надежда, что мне помогут: меня как минимум покормили и одели.
Видимо почуяв неладное, парнишка заглянул в комнату. Я уже и забыла о нем. К счастью, я была одета, и неловкой ситуации не возникло. Парень дружелюбно улыбнулся и рукой поманил меня к себе. Мне ничего не оставалось, кроме как подойти. Как только я приблизилась, он схватил мою руку и приложил к своей груди.
– Зун, – четко и ясно сказал он.
Кажется, он назвал свое имя. Я закивала, давая понять, что уловила смысл его слов. Свое имя я назвать не решилась. Во-первых, я не знаю, как оно будет звучать на этом языке. Во-вторых, оно могло оказаться неприемлемым для этого мира. В любом случае, знакомство могло подождать. Зун, если я правильно расслышала имя, продолжал что-то мне рассказывать, но из-за его беглой речи я больше ничего не поняла. Пару раз отчетливо слышалось «Сквалло», но я не могла догадаться, что оно означает.
Поняв, что его слова мне непонятны, Зун аккуратно взял меня под локоть, будто боялся навредить, и вытащил из комнаты. Мы пошли по коридору, освещенному факелами. Мне казалось, что я в каком-то историческом фильме, так все это было похоже на декорации. Будто я исполняю главную роль в новой картине Голливуда, но сама об этом не знаю. Я не удержалась и потрогала одну из стен. Сырой камень, совсем не пластик и не дерево. Изо всех сил я постаралась сдержать вздох разочарования и печали. Лицо моего провожатого в свете огня казалось загадочно-таинственным. Учитывая, что я не имела понятия, куда он меня ведет, этот русоволосый парень с длинными ресницами вызывал у меня все меньше и меньше доверия. Но кроме как идти за ним, мне ничего не оставалось.
Зун привел меня к крошечной двери. За ней оказалась маленькая комнатка, больше напоминающая кладовку или чулан, до верху забитая различными предметами. У нашего школьного завхоза тоже был подобный чулан, где хранилась полезная утварь. Пока Зун, что-то весело напевая себе под нос, там ковырялся, я попятилась назад. Этот приветливый паренек больше не казался мне таким приветливым. Мне захотелось снова вернуться в ту комнату, где я проснулась, а еще лучше сбежать из этого места. Тихо и осторожно, чтобы не привлечь внимание Зуна, шаг за шагом я отступала. Вдруг моя спина почувствовала препятствие; сзади кто-то стоял. Тут же этот кто-то схватил меня за руку и развернул к себе лицом. Передо мной предстал мой недавний спаситель с греческим профилем. Его серые глаза смотрели прямо на меня, будто хотели проникнуть под бинты на моем лице. Он что-то сказал мне, на удивление спокойно и дружелюбно. Его твердый голос успокоил меня, мне даже показалось, что я зря замыслила побег. Все впечатление безопасности разрушил подбежавший Зун с ножом в правой руке.
– Аааааааа! – закричала я, плотнее прижавшись к моему спасителю.
Мужчина только приобнял меня за плечи, ничего не возразив. А вот Зуну он что-то сказал, кажется, побранил: это можно было понять по тону его голоса. Зун, кивнув при встрече с мужчиной, начал что-то ему говорить, энергично жестикулируя и размахивая ножом. Это напугало меня еще больше, а мой спаситель только серьезней посмотрел на собеседника. Они еще о чем-то поговорили, и Зун ушел, удрученно качая головой. Прежде чем скрыться за поворотом, парень пару раз с сомнением посмотрел на меня через плечо.
Мужчина несколько раз похлопал меня по спине и что-то сказал. Поняв, что бояться мне нечего, я подняла на него глаза. Мой спаситель смотрел на меня спокойно и серьезно. Я почувствовала, что ему точно можно доверять. Он уже второй раз помог мне в трудной ситуации и вряд ли после этого захочет мне навредить. Захотелось узнать его имя, но спросить я не могла. Вспомнив, что в разговоре Зун пару раз сказал моему спасителю «Сквалло», я решила попытать удачу.
– Сквалло? – робко спросила я, глядя мужчине в глаза.
Тот удивленно приподнял тонкую бровь и кивнул, пристальнее вглядываясь в мое лицо. Позже он что-то спросил, но, кажется, вопрос был риторический. Взяв меня за руку, Сквалло повел меня по коридору. Я уже шла этим путем вместе с Зуном, поэтому не удивилась, когда мы пришли в комнату, где я проснулась. Удивилась я тому, что за окном уже было темно. Неужели я так много времени провела в коридоре? Сколько же я обнималась со своим спасителем? Скорее всего, я перешла все рамки приличия. Какой стыд! Только я собиралась жестами просить прощение у мужчины, но обнаружила, что Сквалло ушел. Я даже не успела поблагодарить его за помощь.
Оставшись одна, я выдохнула. Суматошный день, суматошные мысли. Столько всего нового навалилось на меня, что я не могла устоять на ногах, упала прямо на тахту. От обилия информации кружилась голова. Я до конца не могла принять свое новое положение. Сейчас, столкнувшись с двумя людьми, я чувствовала себя одинокой, как никогда. Как же я скучала по своей прошлой жизни, где были родные, друзья, все блага цивилизации и понятная речь. Особенно я скучала по маме. Она где-то там, одна, переживает, грустит, и даже не знает, в какую передрягу попала ее дочка.
В тишине скрипнула дверь, вынуждая меня обернуться. В комнату вошел немолодой мужчина в бирюзовой одежде; на вид ему было лет сорок, поэтому стариком я назвать его не могла. Он что-то сказал мне на своем языке, видимо, поздоровался, и присел рядом со мной на тахту. Мужчина начал осматривать мое лицо, вертя мою голову из стороны в сторону, не прекращая говорить. По его мягкому и вкрадчивому голосу я определила, что передо мной тот самый человек с голосом дедушки, который был в комнате, когда я только пришла в себя. Его приятный голос убедил меня, что этот человек не причинит мне вреда, а то, что он осматривал мое лицо, натолкнуло меня на мысль, что передо мной врач. «Вполне логично доверять врачу,» – именно это я подумала и позволила лекарю вертеть мою голову так, как ему нужно.
Через пару минут медик завершил осмотр и сменил бинты на моем лице. Он сделал это так быстро, что я даже не успела ничего сообразить. Возможно, причиной этому была также и моя усталость. Врач снова что-то сказал мне и, погладив по голове, что вызвало у меня недоумение, удалился.
От сегодняшних приключений ноги ныли, будто я пробежала марафон. Хотя, кто знает, сколько я на самом деле прошла? Голова тоже болела из-за недавнего удара. Я так устала, что даже предаваться тоске дольше не могла. Не раздеваясь улегшись на тахту, я закрыла глаза, пробуя заснуть. «Спокойной ночи, мамочка, как бы далеко ты не была», – подумала я, засыпая.
***
Проснулась я от ощущения тепла на щеках. Солнечные лучи сквозь окно ласкали мое лицо, согревая кожу через бинты. Я открыла глаза и, потянувшись от долгого сна, встала с кровати. Голова побаливала и кружилась, но любопытство было сильнее боли.
Голубое небо на улице сияло чистотой, люди на площадке внизу сновали туда-сюда, шумя и переговариваясь друг с другом. Приятная атмосфера окутала меня с головой. Может, в этом мире не так уж и плохо? Я даже прижалась к окну, стараясь рассмотреть все как можно подробнее.
От любования шумной улицей меня отвлек стук. Кто-то трижды ударил по дереву, требуя моего внимания. Обернувшись, я увидела сидевшего за столом Сквалло. Мужчина расслаблено раскачивался на стуле. Вальяжная поза, спокойное выражение лица, заинтересованный взгляд. Неужели он все это время был тут, наблюдал за мной, смотрел, как я сплю. От этих мыслей я смутилась, прикрыв лицо ладонями, хотя из-за бинтов в этом почти не было смысла. Сквалло, заметив это, ухмыльнулся, отчего по моей спине поползли мурашки. Мужчина поднялся и подошел ко мне. Он обхватил мои запястья, отнимая мои руки от лица. Его серые глаза смотрели на меня спокойно и умиротворенно, изучающе заглядывая в мои карие. Кажется, я вызывала в нем интерес, но отнюдь не желание напасть. Мне на секунду стало стыдно за невольный испуг перед ним.
Его пальцы все еще охватывали мое запястье, когда Сквалло подвел меня к тахте и резко усадил. Что он собирается делать? Во мне снова проснулось беспокойство, но затихло, как только Сквалло достал из-за пазухи свежие бинты. Мужчина предельно четко, по слогам, произнес два слова, и я поняла, что он хотел сказать:
– Надо поменять, – примерно это означала произнесенная им фраза.
Наверное, понимание отразилось в моих глазах, потому что Сквалло не стал повторять слова. Он медленно поднес руку к моему лицу, я не сопротивлялась. Зачем сопротивляться тому, кто хочет тебе помочь? Постепенно, сантиметр за сантиметром, марлевые полосы отставали от моих щек, позволяя коже дышать. Сквалло был предельно сосредоточен, о чем свидетельствовала проходящая по лбу складка. Серебристо-серые глаза неотрывно следили за рукой, разматывающей бинты, а я следила за ними, завороженная этим стальным взглядом. Когда марли на лице не осталось, я не удержалась и потрогала нос. Переносицу перечеркивала небольшая диагональная рана, все еще болезненная и влажная, возможно, от крови. Такая же была у губ. Сквалло что-то сказал, слегка хлопнув меня по руке: кажется ему совсем не понравилось, что я исследую свое лицо. Я тут же убрала руки, не желая сердить его. Влажным платком Сквалло промыл обе раны, а затем вынул откуда-то бутылек с мазью. Выдавив немного на палец, он принялся смазывать повреждения на моем лице. Аккуратно, хотя и резко, его пальцы едва касались кожи, стараясь не причинять боль. Мазь немного щипала, и я слегка щурилась каждый раз, когда мужчина наносил ее. И каждый раз, когда я так делала, Сквалло тихонько дул на лицо. Приятный холодок снимал все неприятные ощущения. Меня это тронуло до глубины души. Я не знала, почему мужчина заботится обо мне. Не только же из-за того, что я ему доверяю? Может, он чувствует ответственность? А может, ему просто интересно за мной наблюдать? Как бы то ни было, я была очень благодарна ему за все. Вскоре Сквало убрал руки и снова забинтовал лицо уже чистой марлей. Процедура была завершена.
Подойдя к столу, Сквалло поманил меня рукой. Конечно, я подошла: было бы глупо не подойти. Только сейчас я заметила мельхиоровый клош[4]4
Клош – это глиняная или чугунная посуда с плотно прилегающей крышкой и толстым дном для запекания мяса или овощей. Имеет форму невысокого широкого цилиндра, который иногда немного расширяется кверху. Свое название эта посуда получила из – за своей обычной формы в виде срезанной части шара или полусферы (клош – произошло от французского слова «cloche» (колокол)).
[Закрыть] в середине стола. Сквалло приподнял крышку и подвинул ко мне тарелку с кашей, трижды, четко и ясно, повторив название. Что ж, теперь я знала, как на местном языке попросить еды. Отказываться от угощения было бы неприлично, и я была голодная. Живот заурчал, требуя распробовать местную стряпню, я принялась завтракать. Делать это следовало прибором, похожим на небольшую лопатку с выемкой. К счастью, о том, как ей пользоваться я сообразила самостоятельно. Не хватало еще, чтобы Сквалло меня с ложечки кормил. Хотя, кажется, он и не собирался, просто стоял напротив, цепким взглядом наблюдая за моей трапезой. Каша все еще была теплая, даже легкий пар поднимался над тарелкой. Пахла каша маслом и на вкус была немного пресная, но я была слишком голодна, чтобы придираться. Не прошло и пятнадцати минут, как тарелка опустела.
Как только я доела, Сквалло удовлетворенно хмыкнул. Указав пальцем на тарелку, он сказал слово. Конечно, я поняла, что он имел в виду – он просто назвал тарелку на своем языке – но Сквалло повторял и повторял слово, тыкая в тарелку пальцем, и с каждым разом его голос становился все требовательнее. Я была в замешательстве. Что он от меня хотел? Невольно я посмотрела на Сквалло как на придурка. А потом я вспомнила, как мой старший брат еще в том мире похожим образом учил своего годовалого сына говорить: называл слово и требовал, чтобы ребенок повторил. Стараясь подтвердить свою догадку, я повторила названое слово. Сработало. Сквалло одобрительно кивнул мне, но не отстал, указав на лопатку и назвав ее на своем языке. Я снова повторила и получила одобрительный кивок. Дальше такую же процедуру мы прошли со столом и стулом, а потом Сквалло заставил меня назвать все вещи в комнате. Слава богам, какие есть в этом мире, кто-то все же решил обучить меня местному языку! Язык жестов уже порядком мне надоел. Мой учитель избрал не самый эффектный способ обучения: он просто поочередно тыкал в предметы, называя их и требуя того же от меня. Если бы я действительно потеряла память (а, кажется, именно так и думал Сквалло), от такого обучения не было бы ни капли толка. Мужчина, явно, не был прирожденным педагогом – в нашем мире его бы точно уволили в первый же день —, но я не зря отучилась в гуманитарном вузе и такой способ подходил мне. Более того, в своем мире я увлекалась изучением языков, поэтому запоминать их не составляло для меня трудностей.
Как только вещи в комнате закончились, Сквалло снова начал тыкать в них пальцем, требуя, чтобы я сама назвала их без подсказки, а потом мы для закрепления повторили процедуру еще пять раз. В конце Сквалло трижды повторил какую-то фразу, но я без указания на предмет совсем его не поняла. Во фразе ясно звучало имя «Зун», что наводило на мысль о пареньке. Кажется, Сквалло хотел извиниться за то, что тот меня вчера напугал. Или он сказал, что парень меня больше не побеспокоит. Либо Зун понял свою ошибку, либо Сквалло позаботился, чтобы его выгнали отсюда. Точно я не знаю, но одно из двух предположений должно было быть верным. По моим пустым и уставшим глазам, мой учитель понял, что на сегодня занятий достаточно, и ушел. Этот урок словесности меня вымотал, но зато к концу дня я могла худо-бедно назвать мебель в комнате и некоторые части одежды, на которые Сквалло не стеснялся показывать.
