Текст книги "Два короля (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

8

«Станция воздухоплавов» – это, пожалуй, было сказано слишком громко. Воздухоплав там имелся всего один, причём по нему было видно, что создан он был как минимум десяток лет назад. Впрочем, корзина выглядела очень прочной, а на потемневших от времени, но всё же явно крепких верёвках, висели недавно обновлённые шары из парусины. Пилот – бородатый дядька в смешной тёмной шапочке, сам похожий по форме на шар – без сомнений, хорошо следил за своим транспортным средством. На затерянной посреди леса полянке (добрых полчаса шагать пришлось) стояла сараюшка, куда пилот неоднократно бегал перед отлётом, принося и унося какие-то инструменты и детали оснастки. Наконец, одобрительно похлопав ладонью по бортику – словно собаку по загривку потрепал – он забрался в корзину и дал знак всем остальным поступить точно так же.

Изнутри корзина оказалась очень просторной – а ведь и не скажешь, если смотреть на пролетающий воздухоплав снизу. Посреди корзины находилось несколько рычагов. Когда пилот передвинул один из них, воздухоплав поднялся над землёй на добрую пядь – судя по всему, заработали кристаллы.

– Взлетаем, наконец? – устало поинтересовался Карлен.

Эти слова относились к Лэрге, который, мало того, что половину утра пропадал неизвестно где, так ещё и сейчас всех задерживал, возясь с ремнями, которые прилагались к каждому пассажирскому месту и крепились к вертикальным металлическим скобам с внутренней стороны бортов. Считалось, что эти ремни должны уберечь от падения, однако, судя по их внешнему виду, надеяться на подобное чудо не стоило.

– Порядок? Не очень туго? – спрашивал граф у Жерры, которая, явно побаиваясь высоты, первая заняла место и обвязалась сама. Сделала она это неправильно, поэтому Лэрге принялся распутывать узлы и завязывать их вновь. На Карлена и общее нетерпение он не обращал никакого внимания.

Грапар с ремнями справился сам, причём весьма успешно. Мадбир тоже, хотя, если ремни и могли кого-то выдержать, то явно не могучее тело наёмника. А вот Мароль, Карлен и Элья решили презреть правила безопасности. И если с первыми двумя Лэрге спорить не стал, то в отношении Эльи попробовал проявить настойчивость:

– Элья, прошу вас, не упрямьтесь. Полёт на воздухоплаве – не самый безопасный вид передвижения. Пожалуйста, сядьте, я вам помогу…

– Ничего со мной не случится! Я всю жизнь об этом мечтала, и не собираюсь сидеть на привязи!

Граф убил на уговоры ещё минут пять, однако Элья оставалась непреклонной. Нет, нет и нет, она никогда не пристёгивалась в тележке монорельса, и здесь не намерена!

Лэрге только покачал головой, но всё же оставил попытки убедить танцовщицу соблюсти технику безопасности. Сел сам, затянул ремни и тут же развернулся на пол-солнца, насколько позволяла страховка, даже руку на борт для удобства положил – интересно всё-таки, наверное, было посмотреть, как воздухоплав взлетает!

– Хотя бы сядь, – проворчал сидевший рядом с Эльей Грапар, глядя, как она, стоя на лавке на коленях перевешивается через бортик в ожидании старта.

– Ни за что!

– Хорошо, – с обманчивым спокойствием произнёс Грапар. И вдруг резкими, даже какими-то яростными движениями развязал стягивающие его ремни. – Давайте тогда все полетим без страховки. Если что, нас найдут борцы Сопротивления и похоронят с почестями. И да будет нам всем земля пухом.

– Действительно, – неожиданно согласился Лэрге и тоже принялся распутывать узлы. – Если уж рисковать, то всем вместе, не правда ли, госпожа Элья?

– Да ладно, ладно, сажусь. – Элья, добитая внезапным сарказмом обычно учтивого графа, уселась на скамейку с видом оскорблённой невинности и расправила юбку.

– Завяжи ремни, – велел Грапар.

Элья только глянула на него исподлобья и скрестила на груди руки.

– Ладно, как хочешь.

Он снова сел и принялся возиться с завязками – от его неосторожного движения на правом ремне образовался узел.

– Помочь? – спросил Лэрге.

– Сам лучше обвяжись, как следует… Мароль? Карлен?

– Я хочу посмотреть, как управлять этой штукой, – сказал Мароль, на некотором расстоянии замерев от водителя и вверенных тому рычажков.

Карлен же только отмахнулся: дескать, ему-то, бывалому наёмнику, всё нипочём.

– Устроились? – не очень дружелюбно осведомился водитель воздухоплава, последние несколько минут слушавший их перебранку.

– Да, взлетаем, – отозвался Грапар.

Воздухоплав медленно поднялся над землёй. Слегка покачнулся, как обыкновенная лодка на волнах, но почти тут же выровнялся и, набирая скорость, устремился под облака. Элья с интересом смотрела, как плавно отдаляется земля – вот уже кроны деревьев замелькали внизу, вот небольшое лесное озерцо превратилось в голубую лужицу, вот показались руины какого-то замка, жёлтые, как речной песок. Впрочем, может, то были и не руины вовсе, а одно из творений Великих Архитекторов. Построенных ими сооружений, здесь, в юго-восточной части округа, сохранилось довольно много. Конечно, та магия, которая когда-то защищала земли Семи Братьев, уже давно испарилась, однако эти памятники оставались чувствительными ко всякого рода чарам, высасывая магическую энергию из воздуха и десятилетиями, а то и веками накапливая её. Поэтому и колдовать рядом с сооружениями Великих Архитекторов не рекомендовалось – результат мог быть непредсказуемым. Пользоваться ими как источниками магии тоже дозволялось лишь под присмотром властей и с большой осторожностью. Однако за всеми памятниками не уследишь, а уж за такими, ныне затерянными в лесах, и подавно…

Элья задрала голову, тщетно пытаясь убрать от лица пляшущие в ветряном потоке волосы. Позолоченные громады облаков возвышались над воздухоплавом подобно всё тем же древним магическим сооружениям, созданным на земле. Элья весело подумала о том, что на небесах, наверное, тоже есть свои Великие Архитекторы, чьи облачные фантазии охраняют небо так же, как когда-то охраняли земли Семи Братьев творения их земных коллег. А может, это вообще одни и те же люди, которые после смерти продолжают своё дело в благословенной Эйголе?.. Наверняка так оно и есть, иначе откуда взяться под облаками этому ветру, дарящему беспричинный, дикий восторг и головокружительное счастье?.. Из Эйголы дует, не иначе…

Опора ушла из-под ног так неожиданно, что Элья даже не успела сообразить, что происходит. Дико завизжав, она инстинктивно вцепилась в бортик, но одна ладонь почти сразу соскользнула. Задрав голову, Элья пыталась снова схватиться хоть за что-нибудь, однако рука лишь беспомощно царапала воздух. Борт вместе со скобами и крест-накрест повязанными на них ремнями – и почему только она их проигнорировала?! – был теперь прямо над нею, а ещё выше было небо, льдисто-холодное, бездонное, такое же близкое, как смерть. В один страшный миг пришло осознание: удержаться невозможно. Секунда-другая – и тело девушки с переломанными костями окажется распростёртым на земле.

– Держись!

Ветер безжалостно разорвал слово на отдельные звуки, но всё же донёс его до слуха Эльи.

Грапар, по всей видимости, так и не смог распутать один из ремней, а второй не успел завязать, поэтому единственное крепление лопнуло под тяжестью его веса. Однако левая рука надёжно ухватилась за железную скобу – а правая обхватила Элью за талию, слегка облегчив тем самым ей задачу – но в то же время они с Грапаром оказались намертво привязаны друг к другу. Намертво – потому что теперь, если её онемевшие пальцы всё же разожмутся, они с Грапаром упадут вместе – он не сможет удержать их обоих на одной руке. Элья стиснула зубы и уткнулась лицом в его грудь.

Вставшая вертикально корзина стремительно неслась к земле. Ничего не было слышно, кроме свиста ветра. В этот момент Элья вдруг вспомнила, как Грапар рассказывал о том, что в каждом жителе Татарэта может скрываться волшебник.

«Если во мне тоже есть такие способности, – пронеслась паническая мысль в её голове, – то призываю их… все силы небесные и земные призываю… пожалуйста, пожалуйста, пусть мы не разобьёмся, пусть мы сегодня не умрём!».

Бам! Корзина стукнулась о землю противоположным, оказавшимся внизу, бортом и подпрыгнула, отчего рука Эльи всё-таки соскользнула с оплётки борта и Грапар, не удержавшись, тоже разжал пальцы. Однако, уже падая, он успел обхватить Элью обеими руками. Для неё удара о землю так и не случилось, а вот плечу Грапара, судя по сдавленному возгласу мужчины, пришлось несладко. Но прийти в себя времени не было – Элья даже не успела перевести дух, как Грапар коротко выругался, и они вдвоём несколько раз перекатились по земле.

Рядом, днищем кверху, рухнула корзина воздухоплава.

***

– Мамочки… – лепетала Элья сквозь прижатую ко рту ладонь. – Мамочки…

– Элья, слезь с меня, пожалуйста.

Она послушно скатилась в траву и легла на спину. Очертания облаков смазывались из-за выступивших на глазах слёз. Одуряюще пахла трава – свежестью, зеленью, жизнью. Изумительно вкусным был воздух. Солнце необыкновенно ласково касалось мокрых щёк.

Элья зажмурилась и крепко прижала ладони к лицу. Её трясло от рыданий.

Она услышала, как Грапар крикнул: «Есть кто живой?!». Потом несколько раз ударил по корзине – кажется, ногой. Послышался глухой неразборчивый ответ – и Элья моментально приняла сидячее положение.

– Живы!!

Она вскочила и подбежала к корзине. Там кто-то переговаривался, всё так же гулко и непонятно, потом прозвучал возмущённый крик Мароля: «Твою мать, Мадбир!!». Потом голоса снова понизились до деловитого полушёпота – кажется, ребята пытались выпутаться из ремней.

Послышался раскатистый голос наёмника:

– Эй, там, за бортом, поможете поднять?

– Я только одной рукой! – крикнул Грапар.

– Я помогу! – встрепенулась Элья.

Она с тревогой покосилась на революционера, левая рука которого висела плетью. Неужели перелом?..

– Три-четыре… Давай!

Край корзины пошёл вверх очень тяжело, но когда один из шаров, вылетев из плена, взметнулся вверх, стало немножко легче.

Кто-то приглушённо выругался. Кажется, Мароль.

– Она жива? – спросил Лэрге из глубины корзины.

– Откуда я знаю?!

Да, точно Мароль.

– Быстро режь ремни и вытаскивай, мы держим!

– Проклятье… – это Грапар всё-таки ухватился за бортик больной рукой. Значит, не перелом… наверное.

Из-под корзины спиной вперёд выбрался Мароль, быстро выволакивая оттуда за плечи бесчувственную Жерру. Потом оставил её и метнулся обратно.

Он, Грапар и Лэрге предусмотрительно привязали свои сумки под сиденьями, и именно их Мароль проворно высвободил из пут и вытащил вслед за Жеррой. Вытащил также рюкзак Карлена и пожитки пилота. Потом поспешил на подмогу и встал рядом с Эльей, поддерживая корзину, пока оттуда выбирались Лэрге и Мадбир.

– Больше никого? – спросил Грапар.

– Нет, – ответил Лэрге.

Корзина упала обратно на землю. Оглушительная тишина затопила поляну.

Граф быстро подбежал к Жерре, склонился над ней и, наскоро осмотрев, прощупал пульс.

– Кажется, просто обморок. Вода есть?

– У меня в сумке была… – отозвался Грапар. – Наверху фляжка лежит…

Мароль быстро развязал его сумку.

– Что с рукой? – спросил он.

– Плечо ушиб. Надеюсь, просто ушиб… Я слышал, как кричал пилот, но Карлен?..

– Я, наоборот, слышал, как кричал Карлен, – сказал Мароль, передавая найденную флягу Лэрге. – Хотя пилот был ко мне ближе. Я только видел, как мужик пытался ухватиться за рычаг, но не успел…

– А ты?

– Я успел. Как видишь. Зеркало с тобой?

– За пазухой.

– Да, точно…

«Как они могут думать о зеркале? – не понимала Элья. – Какое Сопротивление, какая революция, если только что погибло два человека? И мы… и мы тоже могли…».

Её по-прежнему колотило, она стояла, прислонившись к корзине и обхватив себя обеими руками.

«Наколдовала я, что ли?» – подумала Элья и едва сдержала истерический смех. Нашлась волшебница!

Лэрге пытался привести в чувство Жерру, Мароль разбирал вещи – не свои, пилота и Карлена – а Грапар стоял неподвижно, погружённый в себя; глаза его были пусты, брови сдвинуты…

К Элье внезапно подошёл Мадбир.

– Ты как, малышка? – спросил он.

– Нормально…

– Ты какая-то белая… Вот, глотни.

Он протянул ей свою фляжку и Элья, благодарно кивнув, отпила большой глоток. Это оказалась вовсе не вода, и девушка закашлялась, ловя ртом воздух.

– Вот, молодцом. – Мадбир одобрительно хмыкнул.

Они немного помолчали.

– Карлен… – сказала, наконец, Элья.

– М? – неопределённо отозвался Мадбир.

– Мои соболезнования.

– Спасибо.

Ей вспомнилось, как она пугалась наёмника, стоило тому появиться в поле её зрения, как мысленно осуждала его за неуместную весёлость, как ей было неуютно рядом с ним.

И вдруг Мадбир стал невероятно близким и родным, за какие-то несколько минут. Почти старший брат.

– Что произошло с воздухоплавом, как думаешь?

Элья задавала вопросы только для того, чтобы не молчать, не оставаться наедине со своими мыслями. Ей, на самом деле, не так уж важно было, почему именно случилась катастрофа. Будет она знать причину или нет – ничего ведь не изменится.

– Я думаю, отказала пара кристаллов.

– А как же шары?

– Ну, они больше для равновесия. Главное в воздухоплаве что?

– Что? – спросила Элья.

– Магия. В воздухе корзину главным образом удерживают кристаллы. Воздухоплав был старый, списанный, маги давно с ним не работали… вот кристаллы и отказали.

– Они сотрудничали с нелегальными магами, – вдруг подал голос Грапар, который, как оказалось, слышал разговор. – И эти маги должны были проверить всё перед вылетом.

– Видимо, не проверили, – невесело хмыкнул Мароль.

– Они очень надёжные люди. Я не в первый раз пользовался этой станцией. Я понимаю, конечно, всего не предусмотришь, но… Проклятье, – с остервенением и горечью проговорил Грапар. – Ещё одна неудача. Как будто всё против нас.

– И что это значит? – спросил Мадбир. – Сворачиваемся?

Грапар поднял на него глаза, и Элья вздрогнула – такими страшным был этот взгляд.

– Не дождутся, – веско произнёс он. – Я сделаю то, что собирался, чего бы мне это ни стоило. Я пойду до конца. – Он сделал паузу. – А вы? Вы со мной?

Сказано это было так, что все сразу поняли: «со мной» может быть только «до конца». Нельзя будет передумать. Нельзя будет уйти, когда захочется. А если придётся умереть – значит, нужно будет умереть.

Все, впрочем, так это и воспринимали с самого начала – однако Элья только сейчас стала осознавать, насколько всё серьёзно. Может быть, ветреная танцовщица и испугалась бы, передумала, решив, что игра зашла слишком далеко, и пора делать ноги – но не после того, как они вместе с Грапаром висели посреди неба, рискуя погибнуть в любой момент.

Ей, в сущности, не было дела до революции.

Но его… его она не бросит. Теперь – точно нет. Пусть он никогда не будет ей принадлежать, пусть он стоит сейчас, вооружённый только лишь бесстрашием и упрямством, рядом с перевёрнутым воздухоплавом, похоронившим под собою часть его надежд.

Она будет с ним. До конца.

– Я с тобой, – сказала Элья.

И эхом её слов прозвучали голоса остальных: «с тобой», «с тобой…». Мадбир, Мароль. Жерра, обессиленно прислонившаяся к Лэрге.

Сам Лэрге промолчал.

Грапар выжидающе посмотрел на него.

– Что? – хмуро спросил тот. – Слово дворянина – не то слово, которое нужно повторять. Если я один раз уже сказал, что я с тобой, значит, так тому и быть. Ничего не изменилось.

– Тогда, – хрипло сказал Грапар, – мы идём к Белобору.

***

Легко сказать: «Идём к Белобору». До тайной пристани, расположенной на Шеме, при самом оптимистичном раскладе идти оставалось недели две. Но уже в первом попавшемся на пути городе выяснилось, что путешествие продлится ещё дольше, потому что «ушиб» Грапара оказался гораздо серьёзней, чем думалось поначалу. Жерра, вспомнив свою небольшую медицинскую практику, обследовала его плечо и заключила, что вывиха нет, однако настояла на том, чтобы подвесить руку на косынку (за неимением оной, пришлось воспользоваться узорчатым платком, купленным Эльей в Стамаре).

– И долго мне одноруким ходить? – проворчал Грапар.

– Не знаю. Может, через неделю заживёт. А может, и на месяц растянется. – Жерра пожала плечами. – Я бы, на твоём месте, потратилась на хорошую медицинскую семью. С магом.

– Нет, – отрезал Грапар.

Им и так пришлось остановиться на постоялом дворе и снять две комнаты – искать добрых людей, у которых можно было бы за горсть медных монет арендовать на несколько дней очередной сарайчик, не было уже ни сил, ни времени: путешественники добрались до города Вакрея уже в сумерках, да ещё и под накрапывающим дождём. В одной из этих двух комнат они сейчас и находились: только что перевязанный Грапар на краешке кровати и остатки его упрямого отряда, собравшиеся вокруг.

– Я ещё заработаю, – сказала Элья. – Пока мы идём до Белобора…

Грапар покачал головой и поднялся на ноги. Это молчание и шаги по комнате получились ещё более вескими, чем сказанное ранее «нет».

Здоровой рукой он толкнул створку окна, и свежесть влажной после дождя улицы просочилась в комнату. Повеяло зеленью из промокшего парка. В Вакрее было много парков, что, впрочем, Элья узнала уже потом; тогда же этот моментально узнаваемый запах мокрой листвы оказался неожиданным на одетой в камень, почти лишённой растительности улице. Она улыбнулась краешком губ этому «зелёному» привету от города – но глаз с революционера не сводила. Даже с беспомощно подогнутой рукой, похожей в полутьме на недоразвитое крыло какой-то птицы, в этой комнатке с маленьким потолком и почти деревенским наборным окошком, рядом с занавеской в легкомысленный цветочек, он смотрелся гордо и величественно.

– Завтра решим. – Грапар сунул руку в карман и достал пару монет. – А сейчас давайте Карлена помянем… Мадбир, будь другом, сбегай вниз, купи что-нибудь.

***

Из-за выпитого вина Элья долго не могла уснуть. Быстро стучало сердце, не хватало воздуха. Жерра не любила спать с открытым окном, боялась простудиться, поэтому собственноручно проверила все окна и двери, чтобы ни в коем случае не просочилось даже самого маленького сквознячка.

Элья же предпочитала замёрзнуть, чем терпеть духоту, но спорить с Жеррой – себе дороже.

«Я только подышу немножко – и сразу закрою», – решила она, выбираясь из-под одеяла.

Половицы под босыми ногами легонько скрипнули, но дыхание спящей Жерры по-прежнему было глубоким и ровным. Элья осторожно подошла к окну. Такое же наборное, как в соседней комнате, с толстыми деревянными рейками, оно было каким-то мутноватым, и потому мир за ним казался почти бесцветным. Элье уже даже расхотелось впускать в комнату эту сырую унылую ночь, но жажда свежего воздуха взяла своё, а стоило только девушке откинуть маленький крючок и толкнуть створки…

Воздух! Густая синева, бесконечность небесного колодца с бриллиантовыми осколками далёких миров, до которых в этой жизни никогда не дотянуться, но зато можно смотреть на них и мечтать – и волшебнейшая, необыкновенная луна!

Гулявший по улицам ветер лениво заглянул в комнату, остудил Эльино раскрасневшееся лицо, но особо своевольничать не стал – занавеска лишь слегка колыхнулась. Какая-то птица пела в ночи, тяжело шелестел подсохший каштан у дома напротив, и матовая лунная река текла по большим каменным плитам, которыми была вымощена улица. На этих плитах уже почти не осталось следов прошедшего дождя, хотя, наверное, будь сейчас день, можно было бы увидеть, что они несколько темнее, чем должны быть. Тишина, одиночество – и ни души вокруг…

Вдруг что-то скрипнуло в ночи, словно неизвестный попытался взять ноту, но понял, что получается фальшиво – и оборвал пение. Послышалось чьё-то тяжёлое дыхание, кто-то мягко спрыгнул на камень. Стук осторожно прикрытого окна, быстрое движение – и вот посреди улицы уже замерла высокая фигура с короткой рукой, похожей на несформировавшееся крыло.

А на самом деле, конечно, просто согнутой.

– Грапар! – громким шёпотом позвала Элья.

Он резко обернулся.

– Почему ты не спишь?

Грапар тоже говорил шёпотом, а вернее, почти шипел – Элья чувствовала его недовольство.

Она обезоруживающе улыбнулась.

– Никак не могу уснуть. Куда ты?

– В парк. – Грапар снял с подоконника переносную колбу со световым кристаллом и закрыл окно.

– Так поздно?! Зачем?

– Там есть шемейский накопитель, который охраняется только днём. Я хочу на нём проверить один амулет. Вполне возможно, он поможет мне побыстрее исцелить руку.

– Но сейчас у тебя одна рука! – воскликнула не на шутку встревоженная Элья. – Мог бы попросить Мароля или Лэрге…

– В нём моя капля крови, и я должен сам приложить его к накопителю. Так сказала Арлейна. Да и не хочется никого будить…

– Я не сплю. Поэтому схожу с тобой.

– Не стоит.

– Почему? – огорчилась Элья, да так громко, что стало слышно, как Жерра заворочалась во сне.

Грапар укоризненно поглядел на её мигом ставшую виноватой мордашку и встревоженно нахмурившиеся светлые брови. Впрочем, черты лица девушки разгладились, когда стало понятно, что ничего страшного не случилось, и подругу она не разбудила.

«Подругу, – раздражённо подумал Грапар. – Подругу, которая привела её в волчью пасть! И она ещё за её сон тревожится…»

Сегодня всё раздражало его невероятно. Возможно, из-за боли в руке – обычно он не терял присутствие духа, но сейчас все силы уходили на то, чтобы вести себя как обычно, ни в коем случае не показывая свою слабость. Он не забывал о том, что не должен отталкивать Элью – однако сейчас, когда она как-то очень доверчиво смотрела на него, Грапара так и подмывало сказать какую-нибудь грубость.

Но вместо этого он заставил себя улыбнуться:

– Ладно. Пойдём.

Элья просияла. Быстро облачилась в своё мешковатое платье, натянула сапоги. Куртку надевать не стала – ночи становились всё теплее, и эта не была исключением, несмотря на недавний дождь.

– Почему ты сразу не сказал про амулет? – спросила Элья, когда они шли по улице.

– А смысл? Если поможет – расскажу. Не поможет – все расстроятся, что не сработало.

Парк больше был похож на лес, выросший посреди городка и зачем-то отгородившийся от цивилизации старой проржавевшей решёткой со скрипучей калиткой. Словно жалуясь на что-то, заплакали петли, и Элья с Грапаром вместе вошли под сень высоких тёмных сосен. Здесь стояла пронзительная тишина и пахло прелой иглицей. Узкая тропинка едва угадывалась под светом редких, приколоченных прямо к стволам световых кристаллов в медной оплётке. Излучая довольно слабый свет, они, тем не менее, создавали ощущение некой сказочности – словно неизвестные волшебные существа подглядывали за припозднившимися гостями парка, прячась меж деревьев.

Элья раздражённо тряхнула головой – не хватало ещё нечисть накликать подобными мыслями! Тем более, что соль она, разумеется, оставила в сумке.

Парк оказался неожиданно большим по площади. Пришлось идти не менее десяти минут, пока, наконец, не обнаружилась нужная полянка. Посреди этой полянки стояло удивительной формы дерево с голыми, по-змеиному изогнутыми сучьями. Его силуэт едва угадывался во тьме, но стоило только Элье и Грапару подойти ближе, как оно словно бы налилось внутренним сиянием, очень слабым, однако позволяющим рассмотреть памятник даже без светового кристалла. Дерево как будто было сделанным из камня, хотя ни один знакомый камень Элье этот материал не напомнил: разве что серый мрамор, хотя тот выглядел бы куда более твёрдым и гладким.

Элья зачарованно протянула руку и осторожно коснулась хрупкой на вид каменной веточки.

Грапар, бросив на землю колбу со световым кристаллом, резко дёрнул девушку здоровой рукой, вынуждая шагнуть назад, но было уже поздно. Словно маленькое белое солнце вспыхнуло в ночи посреди парка. Дерево засияло так ярко, что стало больно глазам, очертания ствола и изогнутых ветвей загорелись нестерпимой белизной. И ещё в ушах почему-то загудело, словно бы слились воедино несколько сотен голосов…

Элья зажмурилась и не видела, как Грапар ловко, словно пращу, кинул круглый медальон на цепочке прямо в сверкающее белое пятно.

Шум в ушах стих, и Элья открыла глаза. Словно и не было белой вспышки. Дерево по-прежнему наливалось изнутри едва заметным свечением, и стало видно, что на одной из веток висит заброшенный Грапаром медальон.

– Ты соображаешь, что ты делаешь?! – зашипел Грапар, развернувшись к Элье.

– Я не…

– О, разумеется, ты не хотела. Ты совершенно случайно. А ты знаешь, что у некоторых людей при соприкосновении с артефактами подобного рода взрывался мозг? Голова лопалась, как пузырь, и разлеталась на кусочки? Чему тебя вообще учили в этой твоей школе-приюте?

– Прости, пожалуйста… – лепетала Элья. – Я ведь понятия не имела… Я не разбираюсь в этих памятниках. Первый раз такой видела, серьёзно. Когда я жила в Аасте, я редко выходила за пределы города. Да и Шемейская магическая архитектура нисколько меня не интересовала. Меня вообще не интересовала Шемея, до того, как… до того, как мы с тобой встретились.

Грапар повернул к ней голову. И, несмотря на то, что было уже темно, и он не мог видеть её лица, Элья всё равно смутилась и отвернулась. Стала смотреть на медальон, неподвижно повисший на ветке каменного дерева. Выглядело это странно и очень красиво. Почему-то захотелось плакать.

Он всё понял, конечно.

Вот кто её за язык тянул? И что теперь делать?

…Прикосновение губ к её виску испугало Элью невероятно. Словно бы выстрелил кто-то вдалеке. Она вздрогнула, застыла.

А Грапар – нет.

Элья понимала, что нужно возмущённо вырваться, сбросить его руку с плеч, может, даже пощёчину залепить. И уйти, и не возвращаться никогда. Потому что она не из тех, с кем можно закрутить роман, пока невеста сидит в зеркале.

Не должна быть из тех.

«Но ему очень плохо, и у него сейчас, кроме меня, никого нет», – подумала Элья, будто оправдываясь перед кем-то невидимым.

И ответила на поцелуй.