Текст книги "Два короля (СИ)"
Автор книги: Мария Костылева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
6
Она никак не могла заставить себя носить брюки. К чёрным сапогам без каблуков, которые ещё как-то сочетались с её новым платьем – синим, доходящим до щиколоток и кое-как соответствующим определению «неприметное» – бывшая танцовщица придворного театра ещё более-менее притерпелась. К невзрачной утеплённой курточке (абсолютно не в тон!) тоже, хоть и с трудом. Но на большие жертвы революции Элья пока была неспособна.
Удивительно, но она очень быстро включилась в игру. Быстро убедила себя, что Эрест – узурпатор, незаконно завладевший чужой территорией и жестоко упразднивший использование магии. В кругу заражённых какой-нибудь идеей людей сложно не проникнуться их воззрениями, особенно таким ветреным и увлекающимся личностям, какой была Элья. О своей прошлой жизни и об оставленных во дворце друзьях она горевала недолго – так ускользает из сознания какая-нибудь мысль, сменяясь новыми, свежими, более интересными. С такой же лёгкостью она приобщилась и к тяготам пути – плохо, впрочем, понимая, куда и зачем они все идут, и лишь смутно догадываясь, что рано или поздно они окажутся там, где нужно будет совершить обряд с зеркалом, которое Грапар пока носил в своём заплечном мешке.
Иногда зеркало звало его. Элья вздрагивала всякий раз, когда это случалось: пленница зазеркального мира давала о себе знать с помощью вроде бы негромких, но каких-то очень проникновенных переливчато-стеклянных звуков. Заслышав этот зов, Грапар всегда поднимался и спешно уходил, чтобы уединиться с зеркалом за закрытой дверью или, если зов заставал его в дороге – где-нибудь за деревьями. Элью каждый раз так и подмывало последовать за ним: снедали любопытство, зависть к недоступному для неё таинству и лёгкая ревность – ровно столько, сколько можно испытывать к безнадёжно занятым мужчинам. Но она никуда не ходила, конечно – терпеливо ждала вместе с остальными.
Ночевали обычно в чьем-нибудь гостеприимном доме, реже – на постоялых дворах или в трактирах. Довелось спать и под открытым небом: путь борцов Сопротивления был так извилист, что иной раз проходил слишком далеко от человеческого жилья. И, несмотря на то, что земля к началу лета ещё недостаточно прогрелась, Элье такие ночёвки нравились больше всего. Жар костра, уютный треск веток и неподвижная фигура человека в шляпе, сидящая совсем рядом, но почему-то кажущаяся недосягаемой. Элья могла, наверное, вечность смотреть на лицо Грапара, озаряемое отблесками пламени, угадывая, о чём он думает, так сосредоточенно хмурясь, и что видит в пляшущих огненных языках… Из этой отрешённой задумчивости его однажды не смогло вывести даже зеркало, зов которого раздался после полуночи. Грапар обратил на него внимание только после того, как один из наёмников – белобрысый парень по имени Карлен – толкнул его в плечо и выразительно заметил: «Она зовёт».
Она. Никто никогда не называл их незримую помощницу по имени. Никто, кроме Грапара, никогда не слышал её голоса, вещающего из Зеркальных Глубин. Зато именно благодаря Арлейне им однажды удалось избежать встречи с разбойниками. Как-то волшебница их почувствовала – людей с оружием, засевших в засаде на главной дороге через лес. Пришлось зайти поглубже и пробираться через чащу. Элья плохо понимала, как можно не терять направления, когда вокруг лишь деревья, и нет ни одной тропинки, ни одного ориентира: только иглица, мох, лишайники, да невысокая поросль брусничника. Однако Грапар уверенно шёл вперёд, ведя за собой всю компанию.
На очередном привале, когда они, уставшие и мрачные, сидели на небольшой полянке у покосившейся сосны и без аппетита жевали купленные в соседней деревне хлеб и сыр, Лэрге неожиданно сказал:
– Ты ведёшь нас на запад.
Грапар поднял на него глаза и чуть сощурился.
– Допустим. И что?
– А то, что порт находится на севере. Ты собираешься выходить в море по Шеме? Через Белобор?
Элья вздрогнула. Белобор был тем местом, про которое все в детстве сочиняют страшилки. Нежити там столько, что туда сунется не всякий маг. Лишь Лесной Клан как-то умудряется там жить, и то их земли находятся западнее, вдали от самых «больных» участков. А там, где протекает Шема, вообще запрещено появляться, по законам Татарэта. Да и во времена Шемеи туда не особо совались. Те, кто идут к заливу, обычно огибают это место по небольшой речушке Марлеве, протекающей вдали от Белобора.
– Не думаю, что до этого дойдёт. У меня есть идея получше… Не бойся, граф. Я знаю, что делаю.
– Вы назвали меня трусом, господин Грапар?
Все в отряде давно перешли на «ты». И только Лэрге неизменно «выкал» обеим девушкам, а иногда и всем остальным – когда злился. И сейчас он именно, что злился, но вовсе не на покровительственное «не бойся» – его раздражала скрытность Грапара. Элья чувствовала, что этот человек не может просто наслаждаться путешествием, не думая о том, что будет завтра – ему почему-то непременно нужно было всё знать, быть уверенным в каждом своём шаге. А возможно, он просто не в силах был смириться с существующим положением вещей – решение стать членом Сопротивления явно далось ему очень нелегко. Должно быть, он даже сожалел об этом…
– Я ничего плохого не имел в виду, – сказал Грапар. – Перестань воспринимать всё в штыки. Я даю слово, что дней через десять-двенадцать мы будем у залива. Или ты не веришь моему слову?
– Верю, – не сразу ответил Лэрге.
– Вот и славно. Тогда выдвигаемся через пятнадцать минут. Элья, можно тебя?
Элья кивнула и, поднявшись, последовала за Грапаром в небольшую осиновую рощицу поблизости. Листья на деревьях трепетали на ветру, мелькая серебристой изнанкой, и такой же серебристой дрожью отзывалось что-то внутри у Эльи, ступавшей за Грапаром след в след.
Они остановились, и словно невидимая стена обступила рощу. На мгновенье девушке показалось, что они с Грапаром одни во всём лесу.
– Элья, я понял, что ты хорошо знаешь главного министра Дертоля.
– Конечно. Я же тебе рассказывала, мы выступаем перед министрами… выступали.
– Подумай, что он может предпринять, чтобы найти таких, как мы? Чего от него можно ожидать? Понимаешь, дело секретное, и Дертоль постарается сделать всё, чтобы не предавать его огласке. Как он поступит? Может ли, например, сам отправиться в погоню?
Элья рассмеялась:
– Главный министр? Делать ему нечего, что ли, кроме как по лесам за нами бегать?..
– Арлейна представляет большую опасность для государства, – серьёзно сказал Грапар. – А Дертоль скорее переоценит врага, чем недооценит. Уверяю тебя, он приложит все силы. Поэтому попробуй сообразить: если справиться с преступниками нужно быстро, тайно и при этом эффективно – что он сделает?
– Ну… – Элья растерялась – но лишь на мгновение. – Вообще при дворе достаточно магов. Он может поручить кому-нибудь из них. Или попросит своего друга-детектива…
– У него есть друг-детектив?
– Да, мы как-то раз разговаривали с господином Дертолем о дружбе…
Грапар недоверчиво поднял брови:
– Танцовщица придворного театра разговаривает с главным министром о дружбе?
Элья рассмеялась:
– Да он обычный человек, Грапар! И он очень хороший… – Она осеклась, с горечью вспомнив те времена – теперь недостижимо далёкие – когда она могла просто так, на правах любимой танцовщицы, перекинуться парой слов с господином Дертолем. – В общем, мы говорили с ним о дружбе, и он тогда сказал, что друзей у него очень мало. Есть всего пара человек, про которых он точно знает, что всегда может рассчитывать на их поддержку. Один из них – этот самый детектив, не помню имени, к сожалению…
– Вспомни, это важно.
Элья честно наморщила лоб. Приятель Дертоля был хорошим сыщиком, о нём даже как-то раз написали в газете; но всё, что приходило сейчас девушке в голову – это сплетни о его младшем сыне: гуляке, лоботрясе, не отягощённом ни магическим талантом, ни тягой к семейному делу. Этого типа знали и в дорогих салонах, и в дешёвых кабаках; Ралетта рассказывала, как однажды столкнулась с ним на чьём-то дне рождения, и как он пытался приударить за ней – безрезультатно, ибо был, во-первых, слишком навязчив, а во-вторых, навеселе.
«Единственное, что роднит его с семьёй, – говорила подруга, – это фамилия…»
Фамилия… Семейный бизнес…
– Что-то, связанное с ворами… – неуверенно проговорила Элья. – Держивор… Нет… Короче… Пойвор… – Она жалобно посмотрела на Грапара. – Не могу вспомнить, прости. Но «вор» – это точно.
Мужчина вздохнул:
– Уже что-то… Спасибо.
После этого разговора Грапар до самого вечера был хмур и молчалив, и у Эльи, когда она смотрела на него, болезненно сжималось сердце: она не помогла, не смогла… а от её ответа явно зависело что-то важное!
Двое суток спустя, уставшие, голодные, они вышли к выселкам возле города Стамар. Вид на Стамар и россыпь маленьких чёрных хибарок вокруг городской стены открывался практически с опушки – город находился в самом сердце долины Гвеер и издалека был похож на серого котёнка, свернувшегося клубком посреди большого ярко-зелёного ковра.
– И здесь живут люди! – негодовал Лэрге, когда они преодолели пологий склон и подошли ближе.
– Разве ты за время своих путешествий не обратил внимание, что условия жизни для тех, кто живёт не в столице, вообще оставляют желать лучшего? – холодно осведомилась Жерра. – Ааста призвана, во-первых, радовать глаз татарэтской элиты, которая там обитает, а во-вторых, впечатлять иностранных гостей. Именно поэтому в городах, через которые проходит железная дорога, и в тех, что стоят вдоль основных трактов, всё шито-крыто. В более-менее крупных городах по стране – тоже. А то, что мы видим сейчас, дорогой граф, правда жизни.
Элья с содроганием смотрела на маленькие унылые огородики, на одежду, развешенную для просушки на покосившихся заборах. Жителей почти не было видно – вероятно, ушли в город работать, – только кое-где попадались женщины, стиравшие бельё, да какой-то мальчишка, раздевшись по пояс, пилил внушительного вида бревно. Рядом лежало несколько чурбанов. Пила с противным звуком вгрызалась в древесину, замирала на миг, застряв по дороге, потом, высвободившись – наверняка это стоило мальчику больших усилий – вгрызалась снова. Виу, виииу, вии…
– Весёленькое местечко, – хохотнул наёмник по имени Мадбир.
Такого же роста, как Карлен, но более крепкий на вид, вечно лохматый темноволосый Мадбир был единственным человеком во всём отряде, которого Элья откровенно побаивалась, хотя и сама не могла объяснить себе почему. Его улыбка казалась ей оскалом хищника, в прищуре голубых глаз под густыми бровями мерещились опасные огоньки. Из-за куртки с многочисленными карманами и нашивками, фигура Мадбира выглядела ещё массивнее, чем была на самом деле, и Элья невольно вздрагивала, когда наёмник неожиданно возникал поблизости. Однажды, во время очередного привала в лесу, она довольно громко ойкнула, когда увидела тёмный силуэт, быстро идущий по сосняку в её направлении.
– Ты чего? – спросил тогда Мадбир, появляясь из-за деревьев. Он как раз возвращался с рыбалки, с мотком верёвки в одной руке и с небольшим ведёрком – в другой.
Элья неловко рассмеялась:
– Ты меня напугал! Нельзя же так подкрадываться!
Мадбир тоже расхохотался, запрокинув чёрную косматую голову.
– Боишься меня? – весело спросил он. – Правильно, малышка. Меня многие боятся. И, как показывает время – не зря! Но ты не трясись, я своих не трогаю.
Он потрепал её по щеке большой, пахнущей рыбой рукой и зашагал к костру, над которым корпел сосредоточенный Мароль.
Элья тогда задумалась было, насколько она в этой компании «своя», но потом, как водится, опять на что-то отвлеклась.
Сейчас же при звуках его голоса девушка снова вспомнилась та встреча в лесу.
«Как показывает время – не зря…»
Действительно, не зря. Разве можно не бояться человека, которого веселят чужие несчастья? Вот вышагивает, со спрятанными в карманах руками, отведя локти, смотрит вокруг и щурится – будто к товару приценивается. Меж тем как перед ним – люди с покалеченными судьбами…
«И в ком-то из них, возможно, живёт волшебник», – невольно подумала она.
Так это было, или нет, впечатление от местных жителей создавалось на редкость угнетающее.
Вот уж сложно назвать это место «весёленьким»… Даже в шутку. Как-то неправильно говорить такое, не по-человечески.
Элья незаметно подобралась ближе к Грапару и зашагала с ним рядом. От этого стало немножко спокойнее.
– А почему ты не хочешь остановиться у кого-нибудь из этих людей? – спросила она. – Им наверняка нужны деньги, а возьмут они меньше, чем городские…
– Там живёт одна моя знакомая, – отозвался Грапар. – У неё остановимся.
– А…
Элья слегка поотстала.
Знакомая, значит. Ну-ну. И сколько у него, интересно, таких знакомых?..
Позже выяснилось, что причин для неуместной (в любом случае) ревности не было никаких. «Знакомой» Грапара было около пятидесяти лет, причём, когда Элья увидела её, то порядком струхнула: по её представлениям, именно так выглядели ведьмы, некогда жившие в шемейских деревнях. Нет, внешность Кальды – так её звали – вовсе не была отталкивающей: ни страшных бородавок на лице, ни длинных когтей; русые волосы аккуратно уложены, платье хоть и простенькое, но чистое и вовсе не рваное… Но как она разговаривала, как держала себя, как смотрела на гостей!
– Вы, трое – на чердак. Вы – сюда. Вы, две, ляжете в той комнате.
Слова произносит как-то странно, словно в детстве её по-другому учили их выговаривать. Голос грубоватый, лицо застывшее, будто каменное. Глаза смотрят так тяжело, что от них хочется спрятаться. Элье показалось, что даже Грапар избегает смотреть на Кальду. Откуда он вообще её знает? Она швея, живёт в одном из самых унылых стамарских кварталов – хотя дом её, несмотря на некоторую неопрятность снаружи и изнутри, выглядит весьма добротно: нельзя сказать, например, что ему может грозить такая беда, как протекающая крыша, или что в него легко пробраться ворам, сломав дверь или высадив ставни. Как он отыскал её в этой дыре, что их связывает?..
На прямой вопрос Грапар ответил как-то невпопад:
– Она наполовину иланка. И ненавидит Эреста… – Потом глянул на недоверчивое, немного обиженное лицо Эльи и усмехнулся: – У меня много самых разнообразных знакомых по всей стране. Я ведь давно в Сопротивлении. Кальда – очень сильная, волевая женщина. И она всегда помогает мне. Если хочешь узнать о ней что-то личное – лучше сама спроси.
Поговорить с Кальдой по душам? Нет уж, спасибо. Проще умерить своё любопытство. Хотя Элье никогда прежде не приходилось общаться с иланцами, даже полукровками. Вот, значит, почему Кальда так странно говорит – акцент…
– Да нет, ладно. – Элья беспечно пожала плечами. – Пойду лучше прогуляюсь. Интересно же город посмотреть! Не хочешь составить мне компанию?
– Чего я там не видел… – рассеянно отозвался Грапар. – Да и дела кое-какие есть. А ты прогуляйся, если хочешь. Только одна не ходи, Стамар – не самое безопасное место.
Он вышел из дома, а Элья осталась стоять посреди пустой прихожей. Настроение гулять практически сразу пропало, но меньше всего ей хотелось бы, чтобы Грапар решил, будто у неё было желание посмотреть город только с ним.
Девушка обошла дом в поисках Лэрге. Однако шемейского графа нигде не было, как не было Мароля, Мадбира и Карлена. Одна только Жерра сидела в доставшейся им комнате, завалив единственный стол чертежами и бесконечными формулами химических реакций.
Как ни крути, получалось, что гулять придётся в одиночестве.
***
За полтора часа прогулки город Стамар никак себя не реабилитировал в Эльиных глазах. Он был уныл и вял, вид его узеньких, перемазанных копотью улиц нагонял тоску. Лишь в центре царило какое-никакое оживление – если, конечно, можно было назвать центром небольшую площадь, где находился деревянный храм и школа, а также ближайшие к этой площади кварталы.
Но потом Элья, нога за ногу, добрела до рынка и здесь немного приободрилась. Запахи, краски, смех и ругань – какая-никакая, но жизнь! Это был меньший из двух городских рынков, специально для той половины города, где жила Кальда – даже её дом можно было отсюда разглядеть, среди прочих.
Почти сразу же Элья рассталась с парой тулимов, соблазнившись узорчатым шейным платком. Накинув обновку на плечи и завязав углы затейливым узлом, девушка, уже в более приподнятом настроении, отправилась дальше, через вещевую часть – в продуктовую. Просто так.
Дойдя до мясных рядов, Элья, к своему удивлению, обнаружила там Грапара, придирчиво разглядывавшего свиной окорок.
Он заметил девушку не сразу, и встрече этой будто и не обрадовался совсем. Даже, пожалуй, рассердился слегка.
– Кальда хочет борщом нас накормить, попросила купить мяса.
– Правда? – обрадовалась Элья. – Я тоже больше всего люблю борщ со свининой. Может, этот кусочек возьмём? По-моему, симпатичный…
– А по-моему, старый. Здесь есть свежее мясо вообще, или как? – крикнул он торговке, которая в этот момент рассчитывалась с другим покупателем. Элья улыбнулась: Грапар, выбиравший мясо, почти умилил её. От него не шло этого ощущения: «Я руковожу важным походом», «На мне большая ответственность». Обыкновенный парень, понятный и естественный… и чуть более близкий, чем обычно.
– Да свежее тут всё! – возмутилась торговка. – Смотри, жирок какой беленький, только-только утром Власку зарубила… Вот, держите сдачу со своей серебрухи.
Предыдущий покупатель ушёл с бараньей вырезкой, и Грапар, в свою очередь, с недовольным видом рассчитался за тот кусок свинины, который внушал ему наибольшее доверие. Торговка молча, по-прежнему сохраняя оскорблённый вид – цену всё равно пришлось снизить – завернула мясо в бумагу и перевязала куском бечёвки.
– Давай пир сегодня устроим! – предложила Элья. – А то когда ещё нормально поесть сможем? Возьмём сыру вкусного, вина, овощей, какие сейчас есть, и…
– А у тебя много денег? – спросил Грапар.
– Ну… – замялась Элья.
Мужчина невесело усмехнулся.
– Тогда, боюсь, с пиром придётся повременить.
– Да я просто так предложила, – поспешила сказать Элья. – Я думала, у нас всё хорошо… – Она смущённо потеребила узел только что купленного платка. – Мне, на самом деле, ужасно неудобно, что я практически в роли приживалки, но…
– Глупости. Учитывая обстоятельства, при которых ты покинула дворец, совершенно естественно, что у тебя ничего нет… Но ты знаешь, для меня гораздо ценнее то, что ты сама здесь.
Элья улыбнулась.
– Я тоже этому рада. Слушай, а что, всё правда очень плохо? Я могу придумать, как и на чём сэкономить. У меня было не очень большое жалование, я привыкла выкручиваться…
– Экономить я и сам умею… – Грапар перевёл дух и с неохотой добавил: – Нечего экономить. Меньше всего я хотел бы нагружать тебя своими проблемами, но, наверное, ты должна знать правду. Есть люди, которые выделяют деньги на наше дело, но… они не считают, что в данном случае траты целесообразны.
– То есть?
– Они думают, что это ни к чему не приведёт, что Арлейна не поможет нам. Кто-то даже говорит, что я это делаю исключительно для себя, прикрываясь высокими идеями.
– Не может быть! – ахнула Элья. – Да ведь даже во дворце известно, что одно распространение листовок стоит немалых денег! А между тем ты единственный, кто действительно пытается сделать что-то полезное! Они должны были обеспечить тебя средствами для того, чтобы ты добрался до острова! Как они смеют не верить тебе!
– Ну, говоря по справедливости, дело наше не из лёгких, и это большой риск…
– Конечно. Но как можно хотеть свергнуть короля и при этом бояться рисковать?
– Тихо, Элья, – попросил Грапар, быстро оглядевшись.
– Извини. – Элья покаянно вздохнула. – Я просто очень возмущена.
– Хорошая ты…
Он сказал это как-то устало, и будто не ей. У Эльи тут же порозовели щёки, а душа переполнилась надеждой, на которую девушка не имела никакого права.
Грапар, вернувшись из омута каких-то своих мыслей, повернул голову к Элье и ободряюще улыбнулся.
– Ничего, разберёмся. Лэрге разрешил мне располагать своими сбережениями, сказал, что в интересах дела готов пожертвовать всем, что у него есть. Я, наверное, должен был благородно отказаться… но мне гораздо важнее сделать дело, чем прослыть благородным. Я верну ему деньги, когда придёт время. Если у меня всё получится…
– У тебя всё получится! – горячо воскликнула Элья. – Я не сомневаюсь, что у тебя всё получится!
Грапар посмотрел на неё как-то очень серьёзно и очень внимательно, словно увидел в ней что-то новое, и теперь разглядывал это новое, изучал.
– И, если что, всегда можешь на меня рассчитывать, – сказала Элья. – Во всём. Я просто хочу, чтобы ты это знал.
– Я знаю.
В этот момент вдруг раздался громкий хлопок. Грапар быстро обернулся. Элья тоже завертела головой. Она даже не успела ничего понять, ничего увидеть, кроме мигом взволновавшейся толпы на рынке, вытягивающей шеи – а Грапар уже бросил ей мясо (девушка едва успела подхватить свёрток) и стрелой метнулся прочь.
В сторону дома Кальды, из которого валил дым.
***
Грапар бегал быстро, но Элья, привычная к физическим нагрузкам, отстала от него не намного, даже в юбке и с куском свинины в руках. Поэтому, когда она влетела в дом, Грапар успел только добежать до Кальды, возившейся на кухне. Элья слышала, как он крикнул:
– С тобой всё в порядке?!
И как эта поразительная женщина невозмутимо отозвалась с привычным акцентом:
– Да всё хорошо, это химичка твоя развлекается. Хорошо, что дом не разнесла…
– Я так и понял, что это она. Но ты…
– Да ничего со мной не случилось, успокойся. Мясо принёс?
– Вот мясо, – с готовностью отозвалась Элья, входя в кухню и кладя свёрток на стол возле разделочной доски, на которой Кальда резала овощи. – А что с Жеррой? С ней всё хорошо?
Грапар вопросительно посмотрел на Кальду, но та только плечами пожала, не поднимая головы:
– Я не проверяла.
Грапар с Эльей метнулись к комнате, где работала Жерра. Дёрнули за ручку – заперто.
– Жерра, открой! – испугалась Элья и заколотила в крепкую и даже на вид непрошибаемую дубовую дверь. – Жерра!
– Попробую через окно, – сказал Грапар и бросился к выходу.
Элья хотела было последовать за ним, но тут внезапно за массивной деревянной преградой что-то щёлкнуло, и на пороге в клубах дыма возникла худая фигура революционерки. Из глубин комнаты пахнуло чем-то крайне неприятным – у Эльи тут же сдавило горло.
– Это ты? – бесцветным голосом произнесла Жерра.
Выглядела она жутко. Волосы растрёпаны, на щеках – неестественный румянец, на фартуке из плотной ткани, надетом специально для опытов – пятна.
– Ты как? – выпалила Элья.
– Нормально.
– Почему не открываешь?!
Но Жерра уже отвернулась и, слегка пошатываясь, побрела к столу, на котором всё ещё что-то дымилось. Через раскрытое окно проникал гул встревоженных голосов. Послышался резкий окрик Грапара: «Проваливайте! Проваливайте все отсюда!», и в следующую секунду мужчина перемахнул через подоконник.
– Ты что творишь?!
– Небольшая неточность… – отозвалась Жерра всё так же бесцветно. – Но я уже поняла, что делать. Всё будет готово. Не беспокойся…
Она тяжело опёрлась о столешницу и замерла.
– Я тебе дам «не беспокойся», – прошипел Грапар. – Чтобы больше такого не повторялось, ясно?!
– Тебе нужен результат, или нет?! – надрывно, едва сдерживая истерику, выкрикнула Жерра. Её силуэт в свете вечернего солнца был странно изломанным, и сейчас она больше напоминала ворону с подбитым крылом, нежели женщину. – Я ведь просила не мешать, ты обещал!.. Мне надо выйти.
Жерра так стремительно выбежала из комнаты, что чуть не сбила с ног Элью.
Грапар прикрыл глаза, успокаиваясь, и черты его лица тут же разгладились. Потом он подошёл ближе к столу и, поморщившись, помахал над ним рукой. Дымилась какая-то странная коробочка, вокруг которой валялись осколки.
– Ты тоже выйди, подыши, – сказал Грапар Элье своим обычным голосом. – А то голова разболится.
– Я так перепугалась… – пробормотала Элья.
– Да, я понимаю. Иди, – повторил Грапар.
Шаг за шагом, с трясущимися поджилками, Элья дошла до маленькой прихожей, а потом выбралась и на улицу.
На нижней ступеньке крыльца сидела Жерра. Согбенная тёмная фигура, трясущиеся плечи…
С Эльи тут же спало оцепенение. Она мигом добежала до кухни, под неодобрительным взглядом Кальды налила воды в первую попавшуюся кружку и кинулась обратно.
– Вот, держи.
Жерра жадно отпила из предложенной кружки. Оказалось, она не плакала – её просто трясло, как от озноба.
Элья поддерживала кружку всё то время, пока девушка глотала воду.
– Спасибо.
Жерра поднялась на ноги – быстрее, чем можно было ожидать от человека в её состоянии – и процедила сквозь зубы: – Не выношу взрывов…
И снова ушла в дом, бросив:
– Не ходи за мной. Я сама всё уберу.
***
Они сидели в небольшой бедно обставленной комнате, которую Кальда использовала и как столовую, и как гостиную. Журчала плоская скучная беседа – Карлен рассказывал длинную историю о том, как ему поручили поймать человека, похитившего древнюю вазу у какого-то богача. Рассказывать истории он совершенно не умел, а его смех – звучавший слишком часто и будто бы лишь для того, чтобы заполнить неловкие паузы – рассыпался в звонкой тишине, словно бусины по полу. У окна, глядя на розовеющее закатное небо, сидел Мароль и крутил в руках незажжённую трубку. За столом расположился Грапар с картой. Периодически хмуря брови, он что-то помечал на ней, иногда поддерживая разговор.
А за соседней стенкой работала Жерра, и это означало, что в любой момент может снова прозвучать взрыв.
Вдруг хлопнула входная дверь, и в комнату – а эта комната располагалась так, что в неё просто невозможно было не попасть, в какой бы уголок дома ты ни направлялся – вошёл Лэрге. Выглядел он несколько странно. На нём был тот же костюм, в котором он покидал свой особняк, на поясе висела шпага, спина казалась ещё прямее, чем обычно, но вид у графа был вовсе не бравый и не надменный, а какой-то растерянный.
– О, вот и его сиятельство пожаловали! – весело воскликнула Элья и поднялась с кресла – единственного удобного кресла в этих стенах, которое ей, не сговариваясь, уступили (возможно, потому, что рядом не было ни Жерры, ни Кальды).
Элья так и не определилась, на «ты» называть Лэрге, или же на «вы», поэтому говорила то так, то эдак, по настроению.
– Долго же вы гуляли! – воскликнула она. – Садитесь, налью вам борща. А то грех обижать нашу гостеприимную хозяйку, она старалась… Мы-то все уже пообедали…
Мысленно радуясь, что в рассказе Карлена наступил перерыв, Элья быстро и легко подошла к буфету, чтобы достать миску и приборы, но замерла, потому что услышала голос Грапара:
– Что-то случилось?
Элья удивлённо обернулась, так и не открыв дверцу. Пауза – медленная, тяжёлая – повисла в воздухе, как гиря.
– У меня украли бумажник, – сказал Лэрге и сел на ближайший стул.
Элья обессиленно прислонилась к буфету. Руки плетьми повисли вдоль туловища, словно не свои, незнакомые, и вздумай она сейчас взять миску, непременно бы уронила.
– Так… – проговорил Грапар. Он вышел из-за стола, прошёлся по комнате с деланной неторопливостью. – И много было в бумажнике?
– Почти всё, – отозвался Лэрге.
– Так… – снова сказал Грапар. И снова прошёлся по комнате. Остановился в двух шагах от графа, изучающе вгляделся в его макушку.
Лэрге поднял голову.
– Что? – спросил он. – Думаешь, я обманываю? Пытаюсь увильнуть от выполнения своего обещания?
Эти фразы он произнёс как-то очень просто, хотя при этом как будто немного с насмешкой – в общем, совсем не похоже на себя. Где гордо вздёрнутый подбородок, почему в голосе не звенит вызов, готовность ответить на мнимое оскорбление?
– Нет, не думаю, – не сразу отозвался Грапар. – Ты помнишь, как выглядел этот тип?
Лэрге сосредоточенно сдвинул брови, припоминая.
– На две головы ниже меня, одет в чёрное, волосы тёмные, лицо худое, глаза карие, чуть навыкате, длинный нос с горбинкой…
Он замолчал. Потом, слегка смазывая эффект – все вокруг изумлённо смотрели на него, даже Грапар – неопределённо повёл плечами:
– Как-то так.
– У тебя хорошая память, – заметил Карлен. Такое это было простое, такое житейское замечание, что Элья поняла: Карлен даже не догадывается, не осознаёт, что случилось.
Лэрге знакомым движением задрал подбородок:
– Не жалуюсь.
– Но как ты это всё успел рассмотреть?
– Ну… Я хотел его задержать, мы сцепились… Он не смог убежать сразу. Я и запомнил.
– Но потом он всё-таки убежал? – уточнил Мароль.
– Иначе я бы не стал говорить, что у меня украли бумажник, – сказал Лэрге. – Этот тип вырвался и скрылся в толпе быстрее, чем я смог его догнать.
Грапар немного помолчал, вздохнул:
– Ладно… Что-нибудь придумаем.
