Текст книги "Два короля (СИ)"
Автор книги: Мария Костылева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
2
Насчёт «толчеи» Лэрге оказался совершенно прав. На площади теперь яблоку было негде упасть. Однако толпа резво расступалась перед его величеством, рискуя передавить друг друга от стремления позволить королю пройти по Ярмарке без препятствий.
Мощная, широкая фигура Эреста продвигалась вперёд медленно и неторопливо, с определённой грацией, присущей людям могучего телосложения. Так несут бремя заслуженной славы воины, победившие уже не в одной битве, но предпочитающие больше в битвах не участвовать. Поднималась в приветствии огромная рука, блестели на весеннем солнце перстни и золотое шитьё камзола. Из-под традиционного татарэтского берета виднелась белая прядь волос, карие глаза на широком, когда-то очень красивом лице, приветливо щурились.
– Здравия вам, дорогие мои! – разносилось над площадью. – Здравия!
Король Эрест действительно любил свою страну и свой народ. Даже в те времена, когда они были разными государствами, Эрест любил их всех заочно. Присоединяя к Татарэту новые страны, он пытался по мере возможностей делать это мирным путём, и только если его силу не признавали, если не внимали его доводам – только тогда он обнажал оружие, но и то старался обходиться малой кровью. Конечно, недовольных всегда хватало, однако, нельзя было не признать, что Татарэт стал великой империей, которая довольно быстро заставила считаться с собой всех соседей. Эрест знал, что будь у него возможность, он бы сделал так, чтобы в мире и вовсе не осталось границ… Однако его величество старел, и даже если внешне это пока не было заметно, то сам он чувствовал, что сил на осуществление своего грандиозного замысла ему уже не хватит. Сына-наследника у короля теперь не было – одни дочери, две из которых к тому же уже вышли замуж и уехали в далёкие заморские страны. Оставалось только надеяться, что внуки продолжат его дело… что ж, он доживёт, он постарается дожить до того времени, когда старший из них, Карег, достигнет сознательного возраста. И тогда Эрест всё ему объяснит, и тогда его Империя, его детище, не развалится… Но это будет потом.
Солнце отражалось от белых стен домов, окружавших площадь, и охваченный сиянием мраморный монумент в центре, почти нелепый среди пёстрых ярмарочных палаток, яркой спицей пронзал весеннее небо. Элья со странным щемящим чувством – будто зная, что должно случиться в скорости – запечатлевала этот золотой момент в своей памяти, словно прятала в особую шкатулку, где хранятся только самые драгоценные мгновения. До конца дней ей суждено будет помнить эту полнящуюся любовью и благодарностью площадь – и то, как она сама, охваченная восторгом единения с этими людьми, отчего-то боясь даже дышать, присела в почтительном реверансе, когда поверх голов увидела берет своего правителя, прошедшего так близко.
Рядом, сняв шляпу, со склонённой головой замер Лэрге Саввей.
Элья спросила себя: чувствует ли граф тот же восторг, какой чувствует она? Волнует ли его величие этого человека, затопившее сейчас всё вокруг? Или же Лэрге просто соблюдает приличия, а на самом деле испытывает только гнев и горечь? Да нет, возможно ли такое, когда речь идёт о короле Эресте? Возможно ли ненавидеть его?..
Элья не любила неразрешимых вопросов, а потому, стоило его величеству удалиться из поля их зрения, она напрямую поинтересовалась:
– Почему вы кланяетесь королю, вы ведь его терпеть не можете?
Лэрге, только что надевший обратно свою смешную шляпу, изумлённо повернулся к девушке:
– Кто вам сказал такую глупость?!
И с горячностью принялся объяснять, что, дескать, нет, он очень уважает его величество, другое дело, что вся система современной власти совершенно изжила себя, и вообще, в наше время любому образованному человеку понятно, что абсолютная монархия – тупиковый путь…
«Влипла», – подумала Элья. Ей-то хотелось всего лишь поддразнить графа, а отнюдь не слушать очередную лекцию. Тем более, Лэрге говорил достаточно громко, на них уже стали неприязненно коситься стоявшие рядом люди – после ухода короля толпа начала рассасываться, однако, процесс это был не такой уж быстрый, как хотелось бы, вокруг оставалось ещё много народу. И всем им пришлось выслушивать разглагольствования шемейского дворянина, причём чем больше он говорил, тем больше Элье хотелось провалиться под землю. Кто-то, выругавшись, ощутимо толкнул Лэрге в спину, но едва тот успел схватиться за эфес шпаги и развернуться, пылая праведным гневом, как обидчик скрылся в толпе.
– Давка тут невозможная, – покачал головой Лэрге. – Разрешите…
Он взял Элью под руку и осторожно повёл сквозь скопление людей. Сам шёл чуть впереди, боком, учтиво извиняясь за беспокойство перед всеми, кого случайно задел – то есть, извиняясь почти ежесекундно. Вынужденно приклеившаяся к нему Элья переступала следом, ей тычков почти не доставалось. Следовало признать, без Лэрге девушке здесь пришлось бы несладко.
– Спасибо вам, – выдохнула она, когда они выбрались к краю площади, за палатки. – Уф, не знала, что на Ярмарке такое бывает… Хотя не первый год хожу…
– Вы устали? – обеспокоился Лэрге. Легко, одним движением, он скинул плащ и устелил им одну из стоявших рядом деревянных бочек. Неподалёку как раз располагалась палатка с пирреем, сидром и медовухой, поэтому наличие здесь бочек не удивляло. – Передохните немного. Прошу вас. – Он снова подал ей руку и усадил на бочку.
– Вы очень любезны.
– Что вы, для меня это честь, – снова наклонил голову Лэрге. – По правде говоря, меня очень удивляет, что никто из ваших друзей не выразил желания проводить вас… Хотя вы вроде бы не так давно знакомы? Я обратил внимание, что вы друг с другом на «вы»…
– Ой, да мы только сегодня познакомились!
Элья принялась рассказывать, как случайно наткнулась на Жерру, которую не видела много лет, и как та предложила ей пойти вместе в «Колокол». Рассказала заодно и о том, что Грапар был другом мужа Жерры – который умер, вот ведь несчастье…
– А откуда вы знаете Жерру? Вы учились вместе?
Элье, в общем-то, не так уж важно было, о чём говорить; делясь воспоминаниями о буднях в школе-приюте, она сидела, покачивая ногой в блестящем сапожке, разглядывала редкие белые облака в небе, щурилась от солнца, а иногда, склонив к плечу голову, смотрела на потоки людей, медленно и лениво струившиеся по площади в разных направлениях… Она знала, что именно такой наклон головы очень ей идёт, и была уверена, что Лэрге сейчас не столько слушает, сколько любуется ею.
Элья бы очень удивилась, если бы узнала, что Лэрге смотрит вовсе не на неё, а куда-то в пространство, сосредоточенно морща лоб.
Давка на площади меж тем превратилась в обыкновенную, в меру плотную, ярмарочную толпу. Элья, которой наскучило сидеть и разговаривать, соскочила с бочки.
– Большое спасибо вам за всё, господин Лэрге, но мне, к сожалению, пора потихоньку двигаться в сторону дворца. Репетиции, вы понимаете…
– Да, конечно! Пойдёмте, провожу вас до пролёток. Или вы поедете на монорельсе?
– Я… я бы предпочла прогуляться, – немного замешкавшись, ответила Элья. – Ещё раз спасибо за плащ…
– Прогуляться? Вы уверены? – Лэрге надел плащ и тщательно застегнул все застёжки – видать, всё-таки замёрз в одном камзоле. – Дорога неблизкая.
– Да, я люблю гулять. К тому же весна… Хочется, знаете ли, пройтись, подышать свежим воздухом, подумать немножко… Очень насыщенный день.
На самом деле, Элья просто понимала, что трата ещё и на извозчика нанесла бы её кошельку непоправимый урон. Просить о том, чтобы Лэрге оплатил её поездку, девушка постеснялась, а ему самому в голову это может и не прийти – она знала, что мужчины иногда бывают очень недальновидны в таких вопросах, к тому же, дворяне, для которых стоимость извозчика даже и не деньги.
С неожиданной для самой себя горечью Элья вдруг подумала о том, что шемейским дворянам за их былые заслуги по-прежнему выплачивается определённая сумма из государственной казны в довесок к жалованию, пусть и не такая большая, как раньше, но всё же весьма существенная – а они этого не ценят. Работать их, видите ли, заставляют, принижают, топчут их традиции… Да кому они нужны со своими традициями? Им, по крайней мере, никогда не приходится выбирать между обедом и поездкой в город, между новыми туфлями и подарком на свадьбу друзьям. Потому что им всегда будет на всё хватать средств. А она, даже работая во дворце, вынуждена просчитывать последствия едва ли ни каждой покупки.
Впрочем, Элья тут же устыдилась своих мыслей и с благодарностью опёрлась на предложенную руку – Лэрге вызвался проводить её хотя бы до Главной Перспективы, широкой улицы, которая соединяла Белую Площадь с дворцом. Проводил бы и до самого дворца, однако девушка наотрез отказалась, сославшись на желание прогуляться в одиночестве. Как она и рассчитывала, граф правильно воспринял её безаппеляционный тон и навязываться не решился.
Шли через площадь медленно, лавируя меж палаток и очередей. Пронизанный солнечными лучами воздух звенел от весенней свежести и голосов торговцев.
– У меня ещё будет возможность когда-нибудь увидеть вас? – спросил Лэрге.
– Наверное… Я, например, собираюсь на днях ещё как-нибудь заглянуть в «Колокол». Я сегодня познакомилась с такими интересными людьми… и с вами, в том числе, – улыбнулась она графу. – Было бы жаль потеряться.
– Честно говоря, я бы не советовал вам снова приходить в это место, – немного помедлив, произнёс Лэрге. – Но если бы вы оказали мне честь сопровождать вас, скажем…
– Почему вы не советуете мне приходить в «Колокол»? – перебила его Элья, позабыв приличия.
– Видите ли, у этого заведения не самая хорошая репутация.
– А мне оно показалось вполне пристойным. И потом, вы-то туда ходите!
– Меня подобные мелочи не волнуют, – Лэрге пожал плечами. – А вы всё-таки девушка, к тому же одна из придворных. Публика «Колокола» славится своими свободными взглядами на политику…
– Опять вы со своей политикой, – обиженно фыркнула Элья.
– Я всего лишь хочу сказать, что «Колокол» – то место, где я могу сидеть и, не скрываясь, спокойно сочинять письма его величеству с предложениями по изменению государственного строя. В любом другом ресторане меня давно бы уже попросили за порог. А здесь люди… скажем так, сочувствующие.
– Да ну, – рассмеялась Элья. – Ни Жерра, ни её друзья не имеют никакого отношения к этому… как его… Сопротивлению.
– Вы так в этом уверены? Вы же их не знаете совсем… О, – Лэрге вскинул руку к шляпе, – моё почтение, госпожа Клесса!
Элье показалось, что та рука, на которую она опиралась, тоже дёрнулась, словно бы Лэрге хотел вырвать её, но вовремя опомнился.
По его тону можно было подумать, что он здоровается как минимум с герцогиней. Однако госпожа Клесса оказалась довольно скромной с виду барышней, молоденькой и миловидной: невысокая, светловолосая, на румяных щеках – ямочки. Рукою она придерживала небольшую корзинку, в которой лежала пара ярких свёртков.
Когда Лэрге представил друг другу девушек, Клесса первая, по-простому, протянула танцовщице руку. Одета она была очень скромно, без изысков: шерстяная накидка чёрного цвета, из-под которой выглядывает подол тёмно-зелёной юбки, на ногах – удобные весенние ботинки. Говорила девушка размеренно, с достоинством, а в зелёных глазах при этом играли лукавые искорки. Или Элье показалось?..
– Не ожидал увидеть вас на таком мероприятии, – заметил Лэрге. – Вы, как мне думалось, не любительница больших толп.
– Так и есть. – Голос у Клессы был тоненький, негромкий, и Элья в возобновившемся ярмарочном шуме скорее читала по губам, чем слышала, что она говорит. – Но мой супруг сейчас в отъезде, в Илане, а сидеть дома одной невероятно скучно. Вот и решила прогуляться…
– В Илане?! – изумилась Элья. – Какое опасное путешествие! Я слышала, там могут убить только за то, что ты из Татарэта!
– Он там с дипломатической миссией, – очень серьёзно произнесла Клесса. – Саррет служит в полиции, а Дом Полиции, насколько вы знаете, занимается самыми разными делами, которые относятся к безопасности государства…
– Да, это стандартная практика – включать в состав делегации полицейских, – кивнул Лэрге. – Тем более, если речь идёт об Илане. Другой вопрос, зачем вообще туда ездить по нескольку раз в год и задабривать старого короля Альтауса? Всё равно он никогда не решится на нас напасть.
– Вы полагаете? – оживилась Элья. Слухи о войне ходили давно, но все старались не воспринимать их всерьёз.
Лэрге посмотрел на неё с некоторой укоризной.
– Я ведь специалист, – напомнил он.
Клесса недоумённо нахмурилась:
– Специалист?..
– Разве я не упоминал, что преподавал в Стагерри мировую экономику?
– Ах, да, – улыбнулась Клесса, – я совсем забыла. Я… просто не уловила связи между экономикой и войной.
– А она существует, – вздохнул Лэрге, – причём куда более прочная, чем могло бы показаться на первый взгляд… – Он кивнул на корзинку в руках Клессы: – Я смотрю, ваше посещение Ярмарки можно назвать плодотворным. Приобрели что-то полезное?
– Да нет, пара безделушек… – Клесса тоже вздохнула, немного виновато. – Надеюсь, Саррет, когда вернётся, не будет мне пенять на то, что я расходую семейный бюджет на всякую ерунду.
Лэрге удивлённо поднял брови:
– Неужели он у вас такой скряга? Будь я на месте вашего мужа, я бы никогда не экономил на ваших капризах. Тем более, таких пустяковых.
Пытаясь быть галантным, он явно немного переборщил. Клесса смущённо опустила голову, не зная, что ответить на это замечание, граничившее с бестактностью.
– Я тоже думаю, что не надо ни в чём себе отказывать, – вступила Элья, надеясь сгладить возникшую неловкость. – А я бы вам, милая Клесса, посоветовала прикупить на десерт кексы с шоколадом – просто во рту тают! И, конечно, наведаться к попугаю-предсказателю – хотя сегодня он как-то не в духе…
– Да, по-видимому, – вдруг погрустнела Клесса. – Я у него уже была, и мне он предсказал долгую разлуку. Не хотелось бы, чтобы он оказался прав…
– По-моему, этот попугай – шарлатанство чистой воды, – буркнул Лэрге. – Магия – наука со вполне определёнными законами. Некоторые её проявления ещё не изучены до конца, но потенциально объяснимы. Если бы попугай действительно мог предсказывать будущее, вряд ли бы мы могли наблюдать его на Ярмарке – скорее всего, он жил бы в какой-нибудь научной лаборатории…
– Вы – скептик, господин Лэрге, – заметила Клесса. Глаза её по-прежнему смеялись.
– Я просто хотел сказать, чтобы вы не придавали особого значения тому, что изрекает эта якобы чудесная птица. Попугая с лёгкостью можно научить нескольким заумным фразам, а потом с помощью каких-нибудь условных сигналов – например, едва слышных щелчков пальцев – подсказывать, какие именно фразы нужно произносить в тот или иной момент…
Лэрге вдруг замолчал, его глаза слегка сузились.
– Что?.. – Элья проследила за его взглядом. – О, – обрадовалась она, – господин Мароль!
Музыкант стоял у одной из палаток и смотрел в их сторону. Когда Элья помахала ему рукой, он кивнул, но подходить не стал, прогулочным шагом направившись вдоль одного из торговых рядов.
– Наверное, они уже обсудили, что хотели, – заметила Элья, наблюдая за рассматривавшим разнообразные товары Маролем – и разошлись…
– Да, возможно, – кивнул Лэрге.
– Хотя вроде бы Мароль как-то сам по себе… я бы даже сказала, себе на уме. Может, ему просто стало скучно, и он ушёл, – рассуждала Элья, думая о том, остался ли в «Колоколе» Грапар, и не будет ли это выглядеть странным, если она вдруг вернётся.
– Ваша наблюдательность сравнима только с вашим талантом, – в очередной раз поклонился ей Лэрге. – Пойдёмте, я найму для вас извозчика. Не могу позволить вам месить грязь до самого дворца – а свежим воздухом вполне можно подышать и сидя в коляске… Рад был встрече, госпожа Клесса.
– Но… – начала было Элья.
– Пожалуйста, не спорьте.
– Господин Саввей…
– Я настаиваю, госпожа Элья. Пойдёмте.
Попрощавшись с Клессой, он довольно настойчиво взял Элью за локоть и повёл дальше, через площадь, туда, где стояли двуколки.
«Всё-таки благородного человека всегда можно отличить», – думала польщённая Элья, когда она, сидя в коляске, наблюдала за тем, как Лэрге расплачивается с извозчиком.
На прощание граф подошёл к девушке и – вместо ожидаемых слов о том, как он был рад познакомиться, и парочки новых комплиментов – вдруг сказал:
– Я ещё раз прошу вас, Элья: не приходите больше в «Колокол». Всего вам доброго. – Потом поднял парусиновый верх коляски и крикнул кучеру: – Трогай!
Лошади ещё не успели разогнаться, как Элья опустила «крышу» – она любила, чтобы ветер дул в лицо, и чтобы можно было видеть всё вокруг, а не только унылую спину извозчика – и обернулась.
Лэрге стоял на том же самом месте, однако, вопреки ожиданиям девушки, смотрел вовсе не вслед удалявшейся пролётке, а на толпу, кого-то выискивая взглядом. Мароля?.. Но ведь рыжая макушка музыканта ещё недавно мелькнула совсем на другом конце площади…
Последнее, что увидела Элья перед тем, как коляска повернула на Главную Перспективу, – это то, как шемейский дворянин едва заметно покачал головой.
***
Для придворного театра во дворце был отведён большой зал в так называемом «служебном» крыле. Несколько невысоких перегородок создавали видимость отдельных комнат, у дальней стены располагалась небольшая сцена, а в углу – плита для отопления, а заодно для приготовления еды (хотя артисты, как правило, ели с остальными слугами). Прочее же пространство напоминало одновременно лабиринт, комнату ужасов, музей кукол и лавку портного. Пробираясь мимо хаотично расставленных по залу ширм разных расцветок, можно было внезапно наткнуться либо на высокую стремянку, либо на склад сценических костюмов (часть висит на вешалках, на тех же ширмах, часть валяется на полу), либо на искусственное дерево с тщательно прорисованными листиками и очень натуралистичной корой, либо, например, на рояль. Здесь всегда, несмотря на ежедневную уборку, немного пахло пылью, а ещё духами, красками и иногда свежей выпечкой, когда у Эльиной подружки Ралетты, любившей готовить, случалось свободное время и хорошее настроение.
За три года это место стало для Эльи домом. Она привыкла и запахам, и к постоянному гулу – здесь всё время, даже ночью, кто-то либо разговаривал, либо пел, либо бубнил заучиваемый текст.
Правда, когда Элья вернулась с Ярмарки, в зале почти никого не было – видимо, ушли на обед; только откуда-то из дальнего угла доносилось неравномерное позвякивание – это Кагрит мастерил «колокольную стенку», реквизит для очередного спектакля.
– Кагрит, привет! – весело крикнула Элья, ныряя в лабиринт ширм.
Молчун-Кагрит ожидаемо проигнорировал её, но Элья не обиделась. Она прекрасно знала, что Кагрит не любит, когда его отвлекают.
Танцующей походкой девушка прошла в закуток за занавеской, где находилась их с Ралеттой обитель, стиснутая, как и прочие, двумя гипсовыми, укрытыми тканью перегородками, на которых висела одежда. Свет редких окошек до этой части зала практически не дотягивался, поэтому приходилось использовать световой кристалл – жёлтый, дешёвенький, явно сделанный с помощью «вторичного» источника магии – амулета, или, там, случайного накопителя, вроде древней шемейской статуи. Такой кристалл служил, конечно, не в пример меньше тех, что выпускали крупные семейные фирмы с волшебниками в штате, работал не очень исправно, однако соседкам его вполне хватало, а тратиться один раз на дорогой осветитель, чтобы всё равно потерять его потом в этом бардаке, Элье с Ралеттой не хотелось.
Кристалл, зажёгшийся от прикосновения Эльиной руки – с третьей попытки – обвёл неровным жёлтым кругом часть столика, на котором лежал, бросил ромбовидные отблески на завешенные тряпками стены, зеркало и металлические спинки двух кроватей. Тени в комнатке изящно изогнулись – длинные, тёмно-лиловые. Пристроив на ветвистую вешалку у входа свою вишнёвую накидку, Элья села за столик и подпёрла руками горящее лицо. Горело оно, конечно, от ветра. Наверное, от ветра. Может быть.
«Этот Грапар сам виноват, – сердито подумала Элья. – Если бы я ему действительно понравилась, он пошёл бы со мной… Подумаешь, на короля он не хочет смотреть, видите ли…»
Конечно, Лэрге прав. Что-то здесь нечисто. Нельзя ей появляться в «Колоколе»…
Элья вздохнула и потянулась к резной деревянной шкатулке, стоявшей тут же, возле кристалла (на столе вообще хватало всякой всячины). Открыла крышку, осторожно достала пять разноцветных глиняных фигурок. Эта шкатулка досталась ей в наследство от бабушки, и Элья берегла её, как зеницу ока. Хотя кто мог бы покуситься на такую безделку?..
Глиняные фигурки обозначали пятерых богов.
Элья начала расставлять их на столе, медленно и аккуратно. Обычно подобные шкатулки, а вернее, их содержимое, использовались, чтобы воздавать молитвы каждому из богов. Однако Элья, хоть и верила в высшие силы, особой религиозностью не отличалась, поэтому доставала фигурки лишь в тех случаях, когда ей нужно было чем-то занять руки. А заодно привести в порядок мысли.
Как сейчас, например.
Её завораживали блики на лаковых боках фигурок, маленькие тени на столе, движения собственных пальцев.
Беспечная Элья не любила сосредотачиваться на чём-то. Куда приятнее летать, словно подхваченное ветром пёрышко, ни на чём не зацикливаясь, позволяя эмоциям и мыслям захватывать сознание лишь до определённой черты. А потом переключаться на что-то другое. Незамысловатая игра с глиняными фигурками помогала ей в этом – убирала тяжесть из головы и сердца.
Вот бог Халитху. Жёлтая мантия, корона на голове. Король благословенной Эйголы, страны, в которую рано или поздно приходят все. Обычно его ставили в центре воображаемого квадрата, а остальных богов – по углам.
Вот Стафир, один из помощников Халитху. В его руках весы. Он должен следить за тем, чтобы ночь не перегоняла день, чтобы после прилива всегда следовал отлив, чтобы добра и зла в мире было поровну (вот они у него, в двух мешочках на поясе), иначе – смерть всему, взрыв и небытие.
Третья фигурка – ещё одна диагональ от Короля Богов. Прекрасная Сельтенна. Конечно, грубая глина, пусть и покрытая лаком, не в силах даже отдалённо передать воспетого в легендах великолепия супруги Стафира: золота волос, открытости взгляда, блеска одежд, сотканных из солнечных лучей. Первая возлюбленная. Первая мать. Когда Элья ставила эту фигурку на стол, у неё ещё сильнее запылали щёки, и подумалось, что хорошо было бы всё-таки помолиться богине. И как-нибудь она обязательно это сделает. Потом.
Четвёртая фигурка. Чёрный Странник. Широкополая шляпа (почти как у Лэрге), чёрный балахон. Лица, конечно, нет. Чёрный Странник – это тот, кто выбирает для отлетевшей души Дорогу Искупления. Длинную или короткую, по траве или по воде, по лезвиям или по звёздам, с попутчиками или без. Невыученные при жизни уроки, которые необходимо усвоить в посмертии прежде, чем появляться в прекрасной Эйголе. Чёрный Странник – это тот, кого ты первым увидишь после того, как умрёшь. И обязательно испугаешься, каким бы храбрецом ни был при жизни – потому что невозможно не бояться воплощения своей судьбы, встретившись с нею лицом к лицу.
Пятая фигурка – прекрасная Ларбет, которая всегда в белом и серебристом. Та, что может помочь в самой безнадёжной ситуации. Та, что может прийти даже к путникам, шагающим по Дороге Искупления – если верить легендам. Та, которую много веков назад Чёрный Странник взял в жёны, встретив на одной из бесконечного множества дорог разных миров.
Элья обвела взглядом всех пятерых богов, и поняла, что почти совсем успокоилась. Завтра будет новый день, новые люди… а этот день – и этих людей – она должна забыть. Так будет правильно.
Девушка прошептала коротенькую молитву и осторожно сложила фигурки обратно в шкатулку.
