Текст книги "Пай-девочка"

Автор книги: Мария Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6

С Юкой я помирилась уже в Москве. Сначала я решила, что сама ей звонить не буду. Что она вообще себе позволяет? Почему так со мною обращается?

И потом, теперь у меня был Генчик. Я вернулась в Москву в воскресенье вечером и тут же занялась увлекательнейшим делом – ожидаем его звонка. Я сидела на кухне и тупо таращилась на телефон.

Телефон молчал, а мне казалось, что Генчик просто не может не позвонить после того, что между нами произошло. Мы ведь были больше, чем любовники.

Мы поделили небо пополам. Кстати, с аэродрома я возвращалась не с Юкой, как обычно, а с Генчиком. Он довез меня до самого подъезда в своем раздолбанном «Опеле». На прощание поцеловал меня в щеку и сказал:

– Ну, до скорого! Учти, в следующие выходные ты должна прыгнуть несколько раз. По крайней мере дойти до четвертого уровня АФФ.

Имел ли он в виду, что до выходных мы не увидимся? Вряд ли… Тогда бы он сказал не «ну, до скорого», а «ну до субботы!». Или все-таки имел?

Жаль, что нельзя посоветоваться с Юкон, она такая умная, всегда всех насквозь видит. Но Юке я звонить не буду, потому что не мешало бы хоть раз её проучить. Все равно кроме меня, близких подруг у нее не было – а кто, спрашивается, ещё сможет выдержать странности Юкиного характера? Правда, в последнее время она сблизилась с Кисой… Все ходят вместе на аэродроме, вместе прыгают. А однажды Юка мимоходом упомянула, что Киса пригласила её на какой-то девичник. Меня Киса никогда никуда не приглашала.

Это странно, но я почти ревновала Юку. Я боялась, что если Юка начнет вплотную общаться с кем-нибудь ещё, то она живо сообразит, какая я неинтересная и скучная. Ведь в глубине души я всё ещё считала себя скучной. Ну что в моей жизни было особенного? Вот Юка и манекенщицей работала, и путешествовала много, и у нее, если верить её словам, были десятки великолепных любовников.

А я? Работала курьером, потом Юкиной секретаршей. В институт не поступила, друзей у меня нет. Ездила пару раз в Крым с родителями в детстве и ещё в Питер – с одноклассниками. И один-единственный раз была в постели с мужчиной.

Вспомнив о Генчике, я помрачнела и вновь уставилась на телефон.

Ну почему он не звонит, почему?

Может быть, он догадался, что я скучная? Может быть, у него есть постоянная любовница? Это больше похоже на правду, но не мог же он перечеркнуть все, что, между нами было? Вот так, одним махом? Хотя… А что такого, собственно, было между нами? Юка цинично сказала бы – ну, трахнулись разок, подумаешь…

Юка. Опять эта Юка.

Я подумала и набрала номер Кисы. Киса меня не узнала.

– Привет, Кать. Это Настя.

– Настя? – недоуменно переспросила она.

Интересно, я и в самом деле так незаметна, что люди меня не запоминают, или это светский метод унижения личности? Таких, как Киса, хлебом не корми, только дай кого-нибудь, вроде меня унизить. И зачем я ей звоню?

– Настя, – терпеливо повторила я. – Ты мне одолжила свой комбинезон.

– А… Ну, привет.

– Катя, у меня к тебе деликатный разговор… Но пообещай, пожалуйста что никому не расскажешь.

Черт что я несу? Разве деликатные разговоры можно начинать с таких слов? Теперь ежу понятно, что она раззвонит всему аэродрому.

– Конечно, не скажу! – заметно оживилась охочая до сплетен Киса. – А что случилось-то?

– Ничего. Я просто хотела тебя спросить… Ты ведь давно Генчика знаешь?

– С девяносто шестого года… А что.

– Он не женат? – выдавила я.

– Что-о? – насмешливо протянула Киса. – Ты же и сама прекрасно знаешь, что наш Генчик разведен. Весь аэродром знает.

– Я не это имею в виду… Просто… Может быть, он с кем-нибудь живет?

– Насколько я знаю, ни с кем. А что, ты на него запала?

Идиотский вопрос. Ясно же, что если бы не запала, то не стала бы ей по такому поводу звонить.

– Нет, – сказала я.

– Да ладно тебе. Ты же с ним спала, все знают.

– Все? – недоуменно переспросила я.

– Жорик видел, как ты в семь утра выходила из его номера, – миролюбиво пояснила Киса. – Ты была такая томная и держала в руках зубную щетку.

Я потрясенно молчала.

– Да ладно, Насть, не тушуйся так, – хихикнула Киса. – И мой тебе совет, ты не воспринимай его всерьез.

– Но почему?

– Да потому что у некоторых, я имею в виду нашего Геночку, слишком высокая сексуальная активность. Ты знаешь, что он спал с Маринкой?

– Слышала.

– И с Галей.

– Да, – подавленно подтвердила я.

– А ещё раньше со Светкой. И с Женей. Ты её не знаешь. И с Жориковой женой. И с подружкой Жориковой жены. И с Ликой.

Я не сразу поняла, кого она имеет в виду. А когда поняла, подскочила на кухонной табуретке, как кипятком ошпаренная.

– С кем?!

– С Ликой. Подружкой твоей. Разве она тебе не рассказывала?

– Рассказывала. – Я старалась сделать хорошую мину при плохой игре. – Да, рассказывала. Я просто забыла.

Конечно, я тут же перезвонила Юке. И наплевать на обиду. Я была взвинчена до предела, мне хотелось немедленно выяснить отношения. Как она могла такое от меня скрыть? Она ведь знала, как мне нравится Генчик!

А может это Киса что-то не так поняла, с неё станет.

В любом случае если не узнаю правду, то уснуть этой ночью мне не удастся.

Она не сразу взяла трубку. У нее был какой-то заторможенный сонный голос. Она явно не обрадовалась моему звонку. Но мне было все равно.

– А, это ты, – вяло сказала Юка.

– Да. Не волнуйся, я не займу много твоего драгоценного времени!

– Что с тобой? Ты под кайфом?

– Хватит издеваться. Я что говорила с Кисой.

– А я при чем? – Она сказала, что ты спала с Генчиком!

Она помолчала немного, потом шумно вздохнула:

– Иногда, Настя, ты меня удивляешь. Ты совсем сумасшедшая, что ли? Или притворяешься? Вот ты звонишь мне для того, чтобы обвинить меня в том, что я якобы спала с твоим дефлоратором.

– Не надо так о нем говорить!

– А почему не надо? Вы что, решили пожениться? Или, может быть, он признался тебе в любви? Почему ты его защищаешь? Горячие слёзы катились по моим щекам, и от солёной влаги щипало кожу, надо немедленно перестать плакать, в противном случае к завтрашнему дню моё лицо покроется воспаленными красными прыщами.

Я и так-то не особо хороша собой. И так на меня никто внимания не обращает. А если я ещё буду и прыщавой?

– Я никого не защищаю. Но по-моему, ты должна была сказать. Ты же была моей подругой, Юка.

– Ну вот, уже была. Быстро же ты отрекаешься от друзей ради всяких мутных типов, которым на тебя наплевать?

– Ему на меня не наплевать! – вырвалось у меня.

– Вот как? – Я видела, как она усмехается. – Тогда зачем же ты звонишь мне? Вероятно, потому, что он тебе так и не позвонил? И ты боишься выйти из дома, чтобы не пропустить его звонок. Сидишь в кухне и пялишься на телефон.

Как всегда, она угадала. Я бы ни за что ей в этом не призналась, но как же она была права. Черт бы побрал эту Юку?

– А вдруг он звонит тебе сейчас, когда ты разговариваешь со мной, – не унималась она. Юке нравилось меня дразнить. – Признайся, ты ведь тоже об этом думаешь. Он звонит, а телефон занят, и все такое…

– Ладно, Юка. Пошла ты к черту!

Я собиралась повесить трубку, но тут она сказала:

– Я с ним не спала.

– Что?

– Приезжай ко мне. Сейчас же.

– Нет уж, сначала объясни!

– Ничего я тебе объяснять не буду. Лови тачку и приезжай ко мне. Немедленно.

И она повесила трубку.

Вы думаете, я проигнорировала это наглое требование? Думаете, я, презрительно хмыкнула и сказала самой себе – да за кого она меня принимает? Почему я должна переться на другой конец города на ночь глядя? И продолжила спокойно заниматься своими делами? (То есть, бессмысленно ждать Генчикого звонка.)

Нет, я надела летнее длинное пальто прямо на пижамные штаны и отправилась на проспект ловить машину.

Стоя в пробке на Мясницкой, я думала о том, люблю я Юку или ненавижу. В тот момент я больше склонялась ко второму. Но в таком случае почему я так к ней болезненно привязана? Почему я всегда мчусь к ней по первому зову?

Я вспомнила, как два года назад Юка заявила со спокойной улыбкой, что редко встретишь такое незаметное лицо, как у меня. «Ты не уродина, нет, – сказала тогда она, – просто в твоем лице нет ни одной яркой черты. Не за что зацепиться взглядом в толпе». Разумеется, сама Юка состояла из сплошных ярких черт – и она не стеснялась громко об этом заявлять. А я на нее не обижалась. А сейчас вот, вспомнив это, подумала – а может быть, подружкам не стоит говорить друг другу таких вещей? Я имею в виду настоящих подружек…

– Че, парень бросил? – вдруг обратился ко мне водитель.

– Что? – Я непонимающе уставилась на него.

– Че рыдаешь, говорю? – гаркнул он. – Парень бросил, что ли?

Только когда он это сказал, я заметила, что действительно плачу. Надо же, совсем нервы расшатались.

– Никто меня не бросал.

– Да ладно, – добродушно загоготал он, – я тоже свою жену бросил. Надоела хуже горькой редьки!

Следующие полчаса мне пришлось выслушивать, почему именно надоела ему жена. Мне было наплевать и на него, и на его жену, и на причины, по которым распался их брак. Но прервать его я не могла. Я вообще патологически вежлива. Ну не могу перебить чело, века, если он старше меня, и все. Даже если в глубине души мне хочется ударить его кулаком в нос. Я мысленно затыкаю уши, а просто сказать – да замолчите вы наконец! – не могу. Иное дело Юка. Та прервала бы этого таксиста, не постеснявшись. Сказала бы ему что-нибудь вроде – «мне совершенно неинтересна ваша личная жизнь» или «если вы будете продолжать в таком же духе, то я не заплачу, потому что мое внимание стоит денег».

Короче, когда мы подъехали к Юкиному дому, я была рада расстаться с говорливым водителем и заплатила ему сполна. Я бы и больше дала, лишь бы его никогда впредь не видеть.

– Может, вас подождать? – подмигнул он.

– Нет!!!

Я взлетела по лестнице, я была так возбуждена и взвинчена, что меня раздражало даже ожидание лифта.

Юка долго не открывала дверь. Я успела решить, что она нарочно пригласила меня, чтобы самой уйти и заставить меня ждать и нервничать (а что, это было бы вполне в её духе), когда услышала, как отпираются замки.

– Юка, какого хрена ты так долго… – начала было я, но осеклась.

В прихожей было довольно темно, но все равно я заметила, какой видок был у моей подруги. А выглядела она, прямо скажем, не лучшим образом. Я никогда раньше не видела её такой.

Юка всегда казалась мне идеалом женственности – потому что она была красивой даже после бессонной ночи, даже когда страдала от насморка.

А тогда… Её волосы были всклокочены, как будто бы она начесала их собираясь соорудить на голове какую – то бабетту, но остановилась на половине пути. Одета она была в заляпанный кетчупом и ещё Бог знает чем халат.

А лицо… Под левым расплылся уродливый фиолетовый синяк. Нижняя губа была разбита, а щека покраснела и припухла.

– Что уставилась? – хмуро поприветствовала она меня. – Заходи.

– Кто это тебя так? – Я была шокирована.

– Что, нравлюсь? – она попробовала кокетливо улыбнуться, но тут же скривилась от боли. – Господи, как же болит башка. Сейчас умру.

– Юкочка. Ложись в постель сейчас же! – засуетилась я. – Я сделаю тебе чаю. Может быть, сходить в магазин? Только скажи, чего ты хочешь.

Она позволила отвести себя в постель.

Я укрыла её одеялом до подбородка.

– Да не суетись ты так, – поморщилась Юка. – Меня избил любовник.

– Какой ещё любовник. За что?

– За то, что я ему изменила.

– А почему ты ему изменила?

– Потому что я его совсем не люблю.

– Ох Юка, нарвешься же ты когда-нибудь. – Я взяла её за руку. Рука была холодная и влажна.

– Уже нарвалась, что, незаметно? – криво усмехнулась она.

– Я имею в виду, нарвешься по-серьезному…

«Не любила она его…»

– А ты хоть кого-нибудь любишь?»

Я думала, что она самодовольно фыркнет вот ещё!

Это меня пусть все любят, а я буду нагло пользоваться! Но она сказала:

– Да.

– Почему ты ничего мне не рассказывала?

– А почему я должна была рассказать об этом тебе?

– Ну… Мы же подруги.

– Ничего я тебе рассказывать не буду, – угрюмо сказала Юка. – Может быть, у меня безответная любовь.

– У тебя? – улыбнулась я. – Ни за что не поверю.

– Почему? Я что, не человек, что ли?

– Потому что ты можешь влюбить в себя любого мужчину, какого только захочешь, – напомнила я ей её же слова. – Потому что ты можешь вызвать эрекцию одним только взглядом. Потому что все от тебя без ума. Потому что…

– Ладно, довольно, – поморщилась она, – ты права. Конечно, я пошутила. Я ни в кого не влюблена.

И я сразу ей поверила. Странно, но я не могла представить себе влюбленную Юку.

– Юк… А про Генчика… Ты собиралась рассказать.

Она раздраженно отшвырнула одеяло:

– Про Генчика… Да нечего рассказывать, Насть. Тебе, видимо, кто-то наплел, что я ним спала. Так вот. Я с ним не спала. Это все.

– Но почему Киса так сказала?

– Ладно если хочешь знать, Генчик за мной когда-то увивался. Но я ему не дала. С тех пор он меня недолюбливает.

– Увивался – подавленно повторила я.

Если Генчик когда – то увивался за Юкой, значит, у меня нет никаких шансов. Если ему не нравится Юка, то он просто не может влюбиться в такую девушку, как я. Интересно, зачем он вообще захотел меня? Может быть, с кем – то перепутал? В комнате ведь было темно. А потом, когда разглядел, что я – это я (а не, к примеру, Юка или Киса), то ему было неудобно отказываться? Или он был нетрезв?

– Не надо так напрягаться, – улыбнулась Юка. – Это ничего не значит. Генчик же увивался за всеми. И я ему не нравлюсь. Если ты ему понравилась, а он – тебе, то ничего плохого в этом нет. Только не относись к этому слишком серьёзно, вот и всё.

– Посмотрим… Как всё сложится. Он ведь не позвонил.

– А почему он должен был позвонить? Вы расстались вчера! Ладно, извини меня.

Я ушам своим не поверила. Это был первый и последний раз когда я слышала, что Юка извиняется. Может быть, она слегка не в себе из-за того, что её избили. Может быть, у нее легкое сотрясение мозга.

– 3а что?

– За то, что я резко себя с тобой вела… Просто я обиделась, что ты бросила меня, как только Генчик тебе свистнул. Ты даже не предупредила что не придешь ночевать. Если бы я знала, то позвала бы Димку Шпагина.

– Вот уж не думала, что тебе нравится Димка Шпагин!

– Он мне не нравится. Но, как любовник, он не так уж и плох. В общем, я не хочу, чтобы из-за какого-то мы с тобой поссорились. Он этого не стоит.

Я изумленно смотрела на нее. С ума сойти её совершенное лицо не могли испортить даже уродливые синяки. В какой-то момент мне даже показалось, что синяк ей к лицу. Что с этим синяком она выглядит как некий декадентский персонаж.

– Я и не собиралась ссориться с тобой, Юкочка! – Я наклонилась и поцеловала её в лоб. – Как ты могла так подумать? Я не оставлю тебя никогда.

Юка быстро оправилась и занялась своим любимым делом – раздачей ценных указаний. Я носилась вокруг нее, как преданная прислуга. Варила ей суп-пюре (попробовав мою стряпню, она скривилась и сказала, что шеф-поваром мне точно никогда не стать), читала ей вслух газеты, гладила её платья, наводила порядок в её сумочке, смеялась над её воспоминаниями.

В основном Юка вспоминала мужчин.

Много у нее было мужчин – богатых и не очень, красивых и так себе. Всех их она называла мудаками. Юка была типичной феминисткой, она считала, что мужчины – существа второго сорта, грубые и неотесанные, неспособные чувствовать и думать.

– Может быть, ты лесбиянка? – предположила я.

Её заживающее лицо окаменело.

– Дура, что ли?

– А что, помнишь, как ты учила меня целоваться? Мне понравилось! – поддразнила я её. У меня было так мало поводов дразнить Юку.

– Я учила тебя целоваться исключительно из чувства сострадания. Потому что боялась, что ты так и помрешь старой девой, – усмехнулась она.

Я вздохнула.

А когда-то именно Юка учила меня целоваться.

Мне самой, конечно, ни за что не пришла бы в голову порочная мысль поцеловать Юку – несмотря на то Что, будь я мужчиной, несомненно влюбилась бы 6ы именно в нее.

Я понимаю, что, если бы не Юка, мне ни за что не стать такой, какой я являюсь сейчас. Глядя на меня сегодняшнюю никто не заподозрил бы, что пару лет назад я была полноватой и сутуловатой, и глупо хихикала, и носила бесформенные шмотки. Теперь я другая. Однажды какой – то аэродромный новичок даже перепутал меня с Юкой. Представляете? Это был лучший в моей жизни комплимент. Он обратился ко мне:

– Лика!

– Я не Лика, я Настя! – улыбнулась я.

Он смутился:

– Извини, перепутал! Но вы же подружки. А подружки часто бывают похожими.

Похожими!

Это не я сказала, а посторонний человек.

За два года плотного общения с Юкой я стала похожей на нее. И многие считают меня красавице. Несмотря даже на то, что я кажусь себе толстой. Конечно Юка посмеялась бы, если бы я осмелилась сказать, что мы похожи. И сказала бы что-то вроде – ну да, мечтать не вредно. Потому что она по-прежнему видит во мне ту неуклюжую застенчивую девчонку, которая, раскрыв от восхищения рот, внимала каждому её слову.

С другой стороны, ничего странного в этом нет. Ведь это Юка заставляла меня меняться. Юка как строгий наставник следила за каждым моим шагом. Она скупо хвалила меня за то, что казалось ей победами. И рьяно ругала за провалы, которых было, ясное дело, куда больше, чем побед.

Итак, Юка учила меня целоваться.

Она сказала, что волнующая женщина должна уметь целоваться так, чтобы мужчину от нее и силой было не оторвать.

– Покажи мне, как ты целуешься, – однажды попросила она.

Я была шокирована.

– Что ты имеешь в виду?

– Только не говори, что никогда не целовалась.

– Целовалась, конечно. В пионерском лагере, когда мне было двенадцать. Я целовалась с мальчиком из старшего отряда. И в школе на выпускном вечере. Потом, я же встречалась с парнем, ты видела его на презентации, где мы с тобой познакомились.

– А, тот урод, – небрежно припомнила Юка. Вот в этом она вся.

– Ничего он не урод.

– Проехали. Так как ты целуешься? – Она подошла ближе. – Покажи мне.

– Неужели ты хочешь, чтобы я…

– Чтобы ты поцеловала меня, дурочка, – сказала Юка и приблизила свое лицо почти вплотную к ЛИЧУ моему.

От Юки пряно пахло незнакомыми мне духами. Наверное, очень дорогими. Потому что, во-первых, другими она не стала бы пользоваться, Юка любила, чтобы всё у неё было первоклассным.

А во-вторых, только дорогие духи могут иметь такой тонкий аромат.

– Ты уверена? – спросила я.

Мне было неловко, я почувствовала, как под нелепой, с точки зрения Юки кофтой из ангоры вспотела спина. Я не чувствовала ровно ничего схожего с эротическим возбуждением. Юка была стопроцентной женщиной без, как мне всегда казалось, каких-либо лесбийских наклонностей. И это был бы не поцелуй в чистом виде, а просто эксперимент, тренировка. Юка ведь претендовала в моей жизни на роль тренера – она терпеливо учила меня одеваться, краситься и правильно и правильно ходить, под её строгим руководством я в один прекрасный день должна была лишиться девственности (о Боже, кажется, под её влиянием я начала стесняться своей невинности, а ведь раньше считала, что это плюс). Так что поцелуй – очередной шаг к превращению меня в роковую красавицу.

Я приблизила к ней своё лицо, зачем-то набрала в рот побольше воздуха – точно стартующий с вышки пловец. И впилась в её губы.

Юка терпела мой поцелуй минуты две. Я изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом. Хотя практики у меня было маловато. Я могла по пальцам пересчитать, сколько раз в жизни приходилось мне целоваться. Два раза в пионерском лагере и несколько раз с моим так называемым бойфрендом. Причем детские поцелуйчики в пионерлагере та же Юка вообще вряд ли 6рала в расчет! Хотя в то время самой мне казалось, что я веду себя как роковая обольстительница. Был у меня один постоянный кавалер – прыщеватый тощий Колька из старшего отряда.

Каждый вечер Колька свистел под окном обшей девчоночьей спальни. И я, подкрасив перламутровой помадой губы, выбиралась на улицу. А потом, вернувшись, рассказывала взволнованным, слегка завидующим мне девчонкам: «Мы целовались языками, представляете? Кажется, это называется французский поцелуй!»

– Какой кошмар, – сказала Юка, когда я наконец оторвалась от её губ.

Я так и знала, что она нечто подобное скажет.

– Что, все так плохо?

– Хуже некуда. Целуешься как дрова рубишь.

– А как надо?

– Нежно, – усмехнулась она, страстно.

– Я и пыталась страстно, – обиделась я.

– Ладно, иди сюда. Так и быть, покажу тебе класс. Ты просто расслабь губы, все остальное я сделаю сама.

Я подалась вперед и закрыла глаза.

И тогда Юка впервые меня поцеловала. Она едва касалась моих губ, я даже не могла бы сказать наверняка, что это было – прикосновение или просто танцующее на моих губах дыхание. В любом случае было приятно. Щекотный холодок, резвый, как мячик для пинг-понга, пробежал снизу вверх по моей спине.

Я и не заметила, как мои руки сами собой оказались на её талии. Талия у Юки была потрясающая, тонкая-тонкая.

Её скользкий и юркий, как пригревшаяся на солнышке ящерица, язык раздвинул мои расслабленные губы.

Поцелуй длился не больше двух минут. Но мне показалось, что я успела состариться – настолько волнующим было остановившееся вдруг мгновение.

– Поняла? – насмешливо спросила Юка, оторвавшись от меня.

Мои руки всё ещё покоились на её потрясающей талии, и она почему – то не торопилась их стряхнуть.

– Поняла. Но я так не смогу.

– Сможешь, – усмехнулась она. – В этом деле главное – практика.

– Когда мы были маленькими, мы тренировались целоваться на помидорах, – вдруг вспомнила я. – Берешь мягкий спелый томат, откусываешь кусочек. И языком начинаешь выгребать себе в рот мякоть… А потом три дня не отходишь от унитаза.

– Оно и видно, что ты целовалась только с помидорами, – жестоко сказала она. – А с бананами трахаться не пробовала?

– Юка!

– И правильно. Бананы слишком мягкие. Для этой цели больше подойдут огурцы. Только не забудь очистить их от шкурки, а то она бывает колючей.

– Юка, что за гадость ты говоришь!

– Гадость. – Она удивленно похлопала выкрашенными в синий цвет ресницами. Лю6ая женщина, кроме Юки, смотрелась бы с синими ресницами вульгарной. – Не нравится? Что ж, если не хочешь стать фруктовой любовницей, то слушайся меня. И тогда будешь целоваться с мужчинами!

– Ты же видишь, как у меня получается с мужчинами знакомиться. Опять подцеплю какого-нибудь педика.

– На этот раз тебе не придется ни с кем знакомиться. Я сама приведу тебе мужчину.

– Ты?

– Да, – кивнула Юка. – И будешь с ним целоваться, пока не освоишь мастерство!

Вообще-то я была уверена, что Юка просто шутит.

Но через несколько дней она возникла на пороге моей квартиры – в строгом костюме, деловитая. За её спиной нерешительно переминался какой-то прыщеватые урод в линялых джинсах.

– Петя не прячься, – строго сказала Юка, и тощий Петя несмело улыбаясь, сделал шаг вперед.

– Меня зовут Петр, – сказал он неожиданно зычным басом.

– Настя, – я протянула руку.

Рука урода была липкой и холодной. После рукопожатия я незаметно вытерла ладонь о край домашнего халата.

– Настя, ты не предложишь нам чаю.

– Да-да, конечно, – засуетилась я.

Пока я гремела чайником и проводила поспешное обследование холодильника на предмет наличия в оном хоть какого-нибудь продукта, они сидели молча. Это показалось мне подозрительным. Обычно Юка болтала, не затыкаясь.

Наконец я подала им тарелку с криво нарезанной, слегка обветренной колбаской и уселась к столу.

– Петя – мой друг, – сказала Юка. – Я давно хотела вас друг другу представить.

«Это ещё зачем»? – возмущенно подумала я, а вслух сказала:

– Да, мне тоже очень приятно познакомиться.

А Юка продолжала вести себя странно.

– Петя – музыкант, – сказала она.

– На чем вы играете? – вежливо поинтересовалась я. – У меня своя группа, – гордо сказал урод. – Я пою. Вообще-то я всегда был ударником, но в последнее время решил заняться вокалом.

– И где же ваша группа выступает?

Петя смутился.

А Юка прикрикнула на меня.

– Настя, чего ты к человеку привязалась?

Из всего этого я сделала вывод, что Петя пока не выступает нигде. Что ж, и это неудивительно, потому что появление на сцене данного типа может грубо нарушить чьи-нибудь представления об этике.

– Настя, можно тебя на минутку? – вдруг сказала Юка. – Покажи мне ту свою зеленую юбку, которую я собиралась у тебя купить.

Никакой зелёной юбки у меня не было. А даже если бы и была, то в ней могли бы запросто поместиться три Юки. И ещё место осталось бы. Я поняла, что Юка хочет со мной о чём-то поговорить. О чём-то, для Петиных ушей не предназначенном.

Мы вышли в коридор.

– Ну, как он тебе? – спросила Юка.

– Кто? Этот урод? – легкомысленно поинтересовалась я.

Она разозлилась.

– Ну, извините. Ты тоже не Мэрилин Монро. Понимаю, он не слишком красив. Но это все, что мне удалось достать.

Тут только до меня начала доходить страшная правда.

– То есть ты намекаешь, что я и этот так называемый Петя должны…

– Ничего вы никому не должны! – вскипела она. – Ты хочешь научиться целоваться, так?

– Так, – пришлось сказать мне.

– И Пете тоже нужна практика. Я ему всё рассказала по-честному. Вы могли бы здорово друг другу помочь.

– Наверное, ты ни за что не стала бы целоваться с таким прыщавым! – прошипела я. – Даже если бы тебе предложили миллион баксов.

– 3а миллион баксов я поцелую даже гориллу, – усмехнулась она. – И вообще, дело не во внешности. Можно глаза закрыть, и все. Представь на его месте Рикки Мартина, и все пойдет как по маслу.

– Терпеть не могу Рикки Мартина.

– Хорошо, – раздраженно вздохнула она. – Кто тебе нравится?

– Эдвард Нортон, Боно из «Ю-ту», Марат Сафин, принц Уилльям, Кевин Костнер, ранний Майкл Джексон, Олег Меньшиков… – начала перечислять я.

– Замолчи! Тогда представь себе на его месте раннего Майкла Джексона, и все будет супер. В общем, Настя, не упрямься! Я же добра тебе желаю.

– Я думала, что ты приведешь мне как минимум мускулистого симпатичного мулата. Тогда я бы не упрямилась. А этот Петя… Такого я и без твоей помощи могла бы найти.

– Так чего же до сих пор не нашла? – резонно спросила она. – Насть, я пойду, у меня дела. А ты возвращайся на кухню. И помни, что если ты сегодня не струсишь, то скоро у тебя обязательно появится потрясающий мужик. Может быть, даже мускулистый симпатичный мулат.

Я не видела логической взаимосвязи между прыщавым Петей, поедавшим в моей кухоньке обветренную колбасу, и появлением в моей жизни рокового красавиа-мулата.

Но Юке, наверное, было виднее.

Итак, мы с Петей остались одни.

«Допьем чай, и я скажу, что у меня болит голова, – решила я. – Ему придётся уйти.

Петя грустил над полупустым стаканом. Чаинки рассматривал.

«На редкость противный тип», – приняла я окончательное решение.

– Петя, вы знаете, я вообще-то не очень хорошо себя чувствую, – бодро сказала я.

– Правда? – отчего-то обрадовался он. – Вообще-то я тоже!

– Здорово! – не подумав, воскликнула я. – То есть, извините, я имела в виду…

– То есть я допью чай и пойду, да? – решил на всякий случай уточнить прыщавый Петя.

– Ну да.

Он вздохнул, как мне показалось, облегченно.

– Знаете, Настя, спасибо вам. Я не знаю, в курсе ли вы, зачем я сюда пришёл…

– Ну, конечно, в курсе! Юка же моя лучшая подружка!.. Кстати, а откуда ты её знаешь?

– Она подошла ко мне на улице. Я с девушкой расстался, мне было так грустно. Сидел на лавочке, пиво пил.

И тут подходит Лика. Вся такая шикарная, в кожаной мини-юбке. – Его взгляд мечтательно затуманился, Петя даже покраснел.

И прыщи его тоже покраснели и стали ещё более заметными. Лучше бы ему вовсе не смущаться, подумала я.

– Честно говоря, я обрадовался. Решил, что есть на свете справедливость, раз эта красотка захотела познакомиться именно со мной.

Я улыбнулась – вот это самонадеянность! Он что, в зеркало не смотрится? С чего бы это Юка стала бы с ним знакомиться? Это всё равно как если бы Эдвард Нортон вдруг вздумал приударить именно за мной.

Да делать ему больше нечего! Как будто бы мало вокруг него худых и сексуальных!

– А она присела рядом и сказала, что у неё есть красивая подруга, которая не умеет целоваться.

Теперь уже настала моя очередь краснеть. Ну и Юка! Как она могла?!

Во-первых, притащила с улицы первого попавшегося урода! А вдруг он вообще заразный?! А во-вторых…

Зачем мне, скажите на милость, такая реклама? Не умеет целоваться… Хотя какая здесь реклама, скорее уже черный пи ар.

– И мол, если мне тоже нужна практика, не хотел бы я ей помочь? Я сказал, что мне практика не нужна, я прекрасно целуюсь. И тогда она предложила её поцеловать.

Я поперхнулась чаем.

Юка целовалась с этим уродом?!

И её даже не вырвало?

Не может быть.

А Петя продолжал рассказывать:

– Конечно, я поцеловал, что я, дурак, что ли, отказываться. Девушка-то и правда классная. И потом, я подумал, что, наверное, никакой подруги нет, что она все это специально придумала, как оригинальный способ завести знакомство. И вот мы с ней стоим, целуемся. Вдруг она отстраняется и говорит – я так и знала, целуешься ты отвратительно.

Я усмехнулась. Вот это больше похоже на Юку.

– И тут бы мне её послать к чертовой матери. Но она так убедительно говорила. И все время рассказывала о красивой подруге, у которой такая же проблема. И я, сам не знаю почему, согласился прийти с ней сюда.

– Как я тебя понимаю.

– Пришёл – а тут ты.

И он надолго замолчал.

Нехорошее предчувствие щекотно зашевелилось у меня под ложечкой.

Что прыщавый Петя хочет этим сказать? Он, значит, согласился помочь красивой Юкиной подруге научиться целоваться. Пришёл сюда – а здесь я.

Следовательно, я показалась ему настолько убогой, что ему даже целоваться сразу расхотелось?

Мамочки!!! Что происходит?

Неужели я настолько никакая, что даже прыщавый урод сказывается больным, только чтобы меня не поцеловать?!

– Ты не расстраивайся, – наверное, он заметил, как изменилось мое лицо, – ты очень симпатичная, просто… Просто не в моем вкусе. Я брюнеток люблю!

– Подумать только, Брюнеток он любит! – выпалила я. – А тебе когда-нибудь говорили, что ты сам не ахти?!

– Я? – его бас вдруг обернулся фальцетом. – Я мужчина, а мужчина должен быть чуть лучше обезьяны.

– У обезьян нет прыщей!

– Это не прыщи. Это диатез! – Ребром ладони он треснул по столу. – А ты зато толстая!

– Не всем же быть таким тощим, как ты!

– Знаешь, я лучше пойду.

– Пожалуй.

Он резко встал и локтем сшиб на пол стакан с недопитым чаем, и я тоскливо подумала о том, что теперь ещё и пол мыть придётся.

В прихожей он долго не мог попасть тощими руками в рукав куртки. Я насмешливо за ним наблюдала. Вот что значит оскорбленное мужское самолюбие.

– И целоваться ты не умеешь! – сказал он на прощание.

– Так ты тоже, – спокойно парировала я.

Он круто развернулся на каблуках.

– С чего это ты взяла?! – пропищал Петя.

– Ты сам сказал, что Юка так считает. А её мнению я доверяю. Она в этом деле эксперт, – подливала я масла в огонь.