Текст книги "Пай-девочка"

Автор книги: Мария Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Мария Королева
Пай-девочка

Глава 1

Небо пахнет ярким светом и влажным ветром в лицо.

Нет, не так, не то.

На самом деле – вы удивитесь – но никакого неба нет. Но понимаешь это, только на него забравшись. Существует земля. Она далеко, за слоями прозрачной ледяной дымки. От неба до земли – секунд пятьдесят свободного падения и несколько минут парения в воздухе под ярким куполом парашюта. А в самолете поют сквозняки. Многолюдно – парашютисты сидят не только на специальных скамейках по бокам, но и на полу.

Справа от нее сидит Марк, её бывший муж.

Марк.

Подлец ещё тот. Одутловатое лицо с россыпью рыжих веснушек, заляпанные джинсы, один глаз серый, другой – зеленый, темперамент непальского йога – вот что такое Марк.

Как она могла так обмануться, как?

Они объяснились вчера.

– Какого черта ты столько времени пудрила мне мозги?! – злился он. – Я уже давно мог найти себе кого-нибудь получше.

– Вот и поищи! – обиделась она.

– Ты уже полгода изменяешь мне, а я ничего об этом не знаю.

– Теперь знаешь.

– Я тратил на тебя свое время, свои деньги, свою сперму, в конце концов.

Слева сидел какой-то незнакомый толстяк в грязноватом прыжковом комбинезоне. У толстяка было неприятно красное лицо, он мелко крестился, а поймав её насмешливый взгляд, принялся смущенно оправдываться.

– Я просто танатофоб. Знаете, что такое танатофобия?

– Знаю. Боязнь смерти. Зачем же тогда прыгаешь, если так боишься?

– Я в первый раз прыгаю. Именно для того, чтобы преодолеть страх… Мне мой психоаналитик посоветовал.

– Передавай привет твоему психоаналитику, – улыбается она.

– А вы не боитесь смерти?

– Я? – Она смеется. – Я-то нет. Совсем не боюсь. Я знаю, что парашютный спорт в принципе безопасен. У меня почти тысяча прыжков.

Толстяк завистливо улыбается. Она как бы наступила на горло мужскому шовинизму – он боится, а она – вовсе нет.

– Вообще-то мне тоже не очень страшно, – попытался переиграть танатофоб, – первый прыжок – это не страшно. Страшно – второй. Когда ты уже знаешь, что тебя ждет.

Но вот зажигается лампочка, прозрачная дверь откидывается наверх. Первыми из самолета выходят опытные парашютисты, за ними – перворазники и студенты. Сколько раз она вот так подходила к краю? Тысячу? Восемьсот? Ну, не меньше семисот, это точно.

Ее родители тоже были парашютистами, можно сказать, она выросла на аэродроме.

Один шаг навстречу ветру, и вот она уже летит вниз, раскинув руки, и время от времени поглядывает на высотомер, пристегнутый к запястью.

Свободное падение. Столько перспектив. Самое простое – лежать на животе, расслабив конечности, и ловить ладошками прохладный поток. Можно «сесть» на воздух – это тоже совсем несложно. Сальто – вперед и назад. Встать на голову.

Она в очередной раз посмотрела на высотомер. Тысяча двести. В принципе уже можно бы «открыться». Она закинула руку за спину и нащупала «медузу», крошечный парашют, который вытянет за собой основной купол.

Одна секунда, две, три.

Четыре.

Пять.

Она обернулась и увидела беспомощно барахтающуюся в воздушном потоке «медузку». Понятно, значит, отказ основного купола. Неприятный отказ – «медуза» вышла, а сам купол остался в ранце, и его никак теперь не отстегнешь.

Железное кольцо запасного парашюта находится слева, у самого сердца. Перед тем как с силой дернуть за него, желательно откинуть ноги подальше назад. Ей уже пару раз приходилось пользоваться «запаской», поэтому она почти совсем не испугалась. Главное – действовать решительно и быстро. Она знала, что кольцо запасного парашюта выходит туго и дергать надо изо всех сил. Короткий вздох, напряжение мышц, и кольцо улетело прочь, словно пробка из бутылки с теплым шампанским.

Одна секунда

Две, три.

Четыре.

Пять.

Запасной парашют не открылся. Кольцо было отрезано от системы, поэтому и вылетело так легко. Она вдруг осознала, что у нее есть сердце, но находится оно почему-то в желудке. Кто укладывал её парашют?! Марк. Засранец.

П…и. б…ль.

Танатофоб не прав. По-настоящему страшно не во время первого прыжка. И не во время второго.

А во время последнего.

Жаль, что испытавшие этот страх, первобытный и неразбавленный, никогда не смогут рассказать о нем ос-

– Ты что-то питаешь. Я тоже слышала эту историю. Только девушка осталась жива, – говорю я.

– Ха. Интересно, каким же образом, – говорит Юка, – пойми, хеппи-энды сейчас не в моде. Если бы девка выжила, то эта история нс стала бы аэродромной байкой.

– Как раз наоборот

Мы всегда спорим, я и Юка. Мы вообще разные. Она – высокая и тонкая, чем-то напоминает принцессу из детского кинофильма. А я – небольшого роста, обремененная грустью детских комплексов и тяжестью лишних килограммов и похожа на актрису Инну Ульянову в её лучшие годы. Юка влюблена в себя, я же к себе совершенно равнодушна. Она парашютистка, а я приезжаю на аэродром просто так, за компанию.

Аэродромный вечер пахнет густым июнем и жженой коноплей. Марихуану курят все.

– Дунуть хочешь?

– А не пора ли нам превратиться в обезьян?

– Может, почитаем? Произведения Ярослава Гашека?

У меня с детства аллергия на спиртное. Когда мне было пять лет, я украла со взрослого стола фужер с крепленым яблочным вином. Собственный поступок казался геройством, я лихо опрокинула в себя горьковатое содержимое.

Поэтому я курю больше всех. А потом – шире всех улыбаюсь. И смеюсь – мелко-мелко, откинув голову назад и демонстрируя окружающим не слишком ровные желтоватые от кофе и никотина зубы. Некрасиво, короче, смеюсь.

Иное дело Юка.

Я и сейчас её вижу. Вот же она, в полутемной глотке модного бара, вертит в наманикюренных ладонях запотевший бокал с любимой ею Пинаколадой. Или нет, не так. Она – в мерзлом душном офисе, закинула длиннющие ноги на стол, на американский манер, и о чем-то глухо хохочет.

Опять не то.

Она, в обтягивающих шортах отчаянно красного цвета, пытается взобраться на вяло сопротивляющуюся ипподромную лошадь – ну, а я… я, улыбаясь её смелости, смотрю со стороны – фигура у меня для конного спорта, мягко говоря, неподходящая.

Могла ли я с ней соперничать? Смешно. Рядом с ней я выглядела как биологический мусор. По закону жанра мы не могли подружиться. Никак не могли. Я должна была бы её ненавидеть. Презирать. Мстить, в конце концов.

Никто не злопамятен так, как индийские слоны и некрасивые женщины.

И тем не менее, мы стали подругами.

Мы познакомились в июле, тогда мне исполнилось двадцать лет. В третий раз провалившая экзамены во ВГИК, я как раз нашла работу курьера в одной мелкой, чего-то там производящей компании. С профессионально вежливой улыбкой на лице и в кровь стертыми пятками, я целыми днями носилась по городу, перевозя из офиса в офис бесконечные коробки, посылки и деловые письма, а вечерами суетливо и бестолково устраивала личную жизнь.

В то лето я изо всех сил пыталась всучить свою девственность соседу по лестничной клетке, в которого, как мне казалось, я была пожизненно влюблена. Несколько раз он снисходил до того, что приглашал меня в кино или в открытое кафе у метро. А однажды мы поцеловались прямо перед тем, как попрощаться. После этого он стал называть меня зайчиком, а я его – на американский манер – бойфрендом.

Именно он и позвал меня на ту презентацию.

– Настюха, у меня есть два приглашения на замечательный фуршет, – не без гордости сообщил он, – ресторан «Максим», будут только сливки общества!

– Это здорово, – обрадовалась я, – а что же мне надеть?

– Туда пускают только в вечерних костюмах. Говорят, будет Немцов и, как его, Явлинский тоже, – он явно старался произвести на меня впечатление, – так что ты должна хорошо выглядеть, – и поцеловал меня в висок.

– Будь спокоен, – я улыбнулась как можно более загадочно, прямо как Марлен Дитрих в «Голубом ангеле», – уж я постараюсь всех затмить.

В итоге, разумеется, я выглядела хуже всех. Одолженное у мамы вечернее бархатное платье на тонких атласных лямочках самым чудесным образом скрывало мои незатейливые достоинства, зато щедро демонстрировало многочисленные недостатки: тугой бархат обтягивал и круглый живот, и низковатый выпуклый зад. Убедившись, что даже официантки, обслуживающие данное мероприятие, смотрятся рядом со мною словно арабские скакуны рядом с лошадью Пржевальского, я предпочла укрыться в дамском туалете.

Там, в туалете перед огромным золотистым зеркалом, я с ней и познакомилась.

Она, закинув загорелые плети рук за спину, воевала с капризной застежкой наимоднейшего бюстгальтера. Ну а я принялась подкрашивать перламутровой помадой ниточки бесцветных губ.

– Слушай, а помоги лифчик застегнуть! – вдруг обратилась она ко мне, широко улыбнувшись. – А то он не застегивается, собака. Я здесь уже десять минут корячусь, сейчас самое интересное пропущу!

– Да пожалуйста! Я довольно быстро справилась с непослушными крючками и при этом не могла не остановить взгляд на её груди. Вот везет же некоторым – заполучить от природы такую упругую, загорелую грудь, как минимум третьего размера!

Она заметала мой застенчиво-восхищенный взгляд и рассмеялась:

– Клевый лифчик, правда? Называется уандер бра. Приподнимает, увеличивает – ну, все, как им нравится.

– Кому – им?

– Мужикам, ясное дело!

В последующие десять минут я узнала о ней буквально все. Во-первых, зовут её Анжеликой.

Можно называть Линой Ликой, Юкой – кому как удобно. У нее был приятель, который даже называл её Жекой.

Во-вторых, ей, как и мне, недавно исполнилось двадцать лет. Она уже успела побывать замужем, а в данный момент живет в Серебряном Бору – в трехэтажном коттедже своего нового приятеля. Он известный телеведущий. Но в постели полный ноль. У нее есть две собачки – йоркширские терьеры, как сейчас модно. Иногда она берет их с собой в гости.

– Слушай, ну а ты? – вдруг спросила она прямо посредине своего монолога.

– Что я? – растерялась я. Откуда я могла знать, что Юка думает гораздо быстрее, чем говорит, и поэтому часто перебивает саму себя.

– Как зовут, чем занимаешься, кто сюда позвал?

– Зовут Настей, мне двадцать, работаю в фирме, а сюда пришла с… бойфрендом! – послушно отчиталась я.

– Здорово, – Юка вздохнула, – это значит, тебе везет. Такая стабильность. Фирма, бойфренд.

В зал мы вышли вместе.

– Бойфренда покажи, – неожиданно потребовала она.

– Да вон он, такой блондин, у стенки стоит, с журналом в руках.

Юка близоруко прищурилась. Изумленно приподняла безупречно выщипанную бровь и вынесла безапелляционный вердикт:

– Какой кошмар.

– Что ты имеешь в виду?

– Твоего бойфренда, разумеется.

Я приготовилась обиженно отойти. В конце концов, кем она себя возомнила? Обыкновенная красивая пустышка. О том, что все красотки пустышки, мне не раз говорила мама.

Сейчас я понимаю, что она меня просто жалела Но Юка свойски хлопнула меня по плечу и улыбнулась (у нее была изумительная обезоруживающая улыбка):

– Да брось ты, я же просто правду говорю. Большинство людей никогда не говорят правду и поэтому смотрятся добрыми. Если бы ты узнала, что они думают…

И чем тебе так не понравился мой бойфренд?

– Во-первых, ты сказала, что он блондин, – с готовностью объяснила она, – это неправда. У него пепельный или, как говорят в народе, мышиный цвет волос. Во-вторых, он мал ростом, сутул и безвкусно одет. А в-третьих, никакой он тебе не бойфренд. Уж извини за проницательность.

– Это почему же ещё? – От злости я готова была пролить на её белоснежное платье бокал с красным полусладким.

– Ну, по крайней мере ему на тебя наплевать. Потому что на тебя он даже не взглянул, зато на меня посмотрел так, как будто бы хотел… ну, ты понимаешь.

– Поздравляю. Можешь рискнуть подойти к нему и предложить себя. Вдруг чего получится. – Я резко развернулась, но тотчас почувствовала на голом плече её горячую ладонь.

– А ты с темпераментом, – примирительно улыбнулась Юка, – прости меня. Но, если честно, тебе тоже на него плевать. Я же знаю.

– Да пошла ты! – не выдержала я. – Тоже мне доктор психологических наук.

– Лучше давай-ка выпьем шампанского. Ты мне нравишься, – она вручила мне бокал с золотистым напитком, я машинально протянула руку, – за тебя. И твоего бойфренда. Признайся честно, ведь ты с ним не встречаешься?

– Встречаюсь, – угрюмо настаивала я.

– Нет не встречаешься. – Её щеки раскраснелись, глаза заблестели, и я невольно пожирала её взглядом – одновременно восхищаясь и завидуя.

– Встречаюсь.

– Ну, может, максимум переспала пару раз. Признайся, так ведь?

– Не так, – настаивала я.

– Так, так! – Она засмеялась, а я не могла понять, шутит она или просто издевается.

– Да не спала я с ним.

– Как, даже не спала?

– Ты меня достала. Просто мы недавно встречаемся.

– Слушай, а ты мне нравишься. Давай свалим отсюда, здесь больше нечего ловить.

– Как это свалим? А как же…

– Плюнь на него. Найдем тебе кого-нибудь получше, я обещаю. Отправимся на дискотеку.

Не знаю, может, она была потомственной ведуньей. Или я так легко поддаюсь дилетантскому гипнозу. Но вместо того чтобы вежливо распрощаться с нахальной собеседницей, я вышла за ней в вестибюль, потом на улицу. Она поймала такси, и мы куда-то поехали. Именно в этот день и началась моя новая жизнь. Только догадалась об этом я не сразу.

В десять вечера на аэродроме «Борки» уже совсем темно. В половине десятого взлетает последний самолет с парашютистами. Многие специально ждут этого вечернего (или, как здесь говорят, крайнего) взлета. Если заранее договориться с летчиками, маленький самолет единственный раз за весь день поднимется на высоту почти пять тысяч метров. Таким образом, можно продлить удовольствие свободного падения на целых десять, а то и все пятнадцать секунд.

Я стою с запрокинутой вверх головой и жду Юку.

– Сейчас посыпятся, – говорит кто-то за моей спиной.

И действительно, от самолета отделяются крошечные черные точки, они быстро приближаются и становятся похожими на жуков – маленькая бусинка головы, задние лапки чуть длиннее передних. Один из этих жуков и есть Юка.

Сейчас раскроются, – говорит все тот же голос.

И, словно подчинившись этой тихой апатичной команде, в небе вспыхивает сначала один купол, потом другой, третий… Юкин купол алого цвета, я его сразу заметила и теперь внимательно слежу за траекторией её приземления. Если честно, немного волнуюсь. А вдруг Юка сделает что-то не так, слишком низко развернется и ударится о землю или приземлится на дерево и переломает ноги, пытаясь оттуда слезть самостоятельно. Она ведь ни за что не будет ждать, пока к ней подоспеет помощь, уж я-то её знаю.

– Сейчас начнут заходить на посадку, – слышу я знакомый голос.

Оборачиваюсь и вижу Генчика.

Генчик – самый красивый мужчина на свете. Совершенно невероятное сочетание – голубые яркие глаза и черные вьющиеся волосы до плеч. Разумеется, я тотчас покрываюсь отвратительными красными пятнами. В принципе я не считаю себя полной дурой, но почему-то в присутствии Генчика мне в голову ещё ни разу не пришла ни одна достойная озвучивания мысль. Поэтому я предпочитаю отмалчиваться, в крайнем случае глуповато хихикать – как, например, сейчас.

– Настена, а я тебя и не заметил сразу, – говорит Генчик (глуповато хихикаю).

– Сегодня такая замечательная погода, – изо всех сил пытается спасти положение Генчик, а я глупо хихикаю в ответ.

– Уложишь завтра мой парашют с утра? Или прямо сегодня? Я собираюсь проснуться в половине восьмого, на самый первый взлет.

– Конечно, уложу, – соглашаюсь я, глупо хихикая.

– Вот и славно, – говорит он и уходит, а я глупо хихикаю ему вслед.

Я работаю укладчиком парашютов. Научилась ещё прошлой весной, когда мы с Юкой впервые попали на аэродром. Сначала укладывала только её парашют, потом на меня обратили внимание. Надо сказать, получается у меня филигранно. Поэтому после приземления парашютисты становятся ко мне в очередь – конечно, только те, кому лень укладывать парашют самим.

– Привет, старая перечница! – Ко мне подходит раскрасневшаяся Юка. – Ну ты и дурында, что не прыгаешь! Там так здорово, мягкие облака, земля в розовой дымке. И очень тепло.

– Поедем сегодня в Дубну на дискотеку?

– Все бы тебе про дискотеки думать!

– Ну, Юк, ну, пожалуйста, поехали, а?

– Посмотрим, – снисходительно говорит она, но я уже знаю, что Юка согласна, что она меня не оставит. Все-таки лучшая подруга.

А тогда, два года назад, это она уговаривала меня отправиться на танцы.

– Я знаю одно приличное место. Народу мало, музыка классная и много красивых богатых мужиков!

– Но я не умею танцевать. – Честно говоря, я уже успела пожалеть о своем опрометчивом поступке. Сорвалась с фуршета, бросила бойфренда и села в такси с незнакомой девицей, А может, она вообще ненормальна? Почему она так ко мне привязалась?

– Ерунда. Все умеют танцевать. Я же тебя веду не в школу бальных танцев, а в обыкновенный ночной клуб. Ритмично двигаться под попсу – это очень просто.

Легко ей было говорить. Конечно, с её фигурой совсем несложно танцевать. То есть можно и вообще не танцевать. Достаточно выйти в центр зала и перетаптываться с ноги на ногу – и всеобщее внимание обеспечено!

Впрочем, я не подала виду, что стесняюсь. Хотя никогда в жизни не ходила на дискотеки. Я уверенно присоединилась к танцующим. А что, не подпирать же собственным телом стену, раз уж я все равно сюда пришла. И я танцевала.

Она смотрела на меня, а я танцевала.

И улыбалась – ей, себе, всем окружающим.

И тут она наклонилась ко мне и прокричала:

– Ну и ну! А ты действительно не умеешь танцевать! Пойдем-ка лучше что-нибудь выпьем!

Почему я не ушла тогда? Не обиделась, не послала её к чертовой матери, не нагрубила? Почему покорно поплелась за ней к барной стойке и позволила ей выбрать коктейли и заплатить за них?

Видимо, я сразу почувствовала, что было в ней нечто такое особенное, в моей Юке.

– Ты вертишь задом, как корова, – отчитывала она меня, – и руками сучишь отвратительно. Никакой женственности. Придется мне учить тебя танцевать. Но это не проблема… А теперь рассказывай.

– Что? – не поняла я.

– Всё сначала. Где работаешь, с кем живешь.

– Говорила же, в фирме работаю.

– Ага, и живешь с бойфрендом, – усмехнулась она, – это я уже поняла, а теперь хотелось бы услышать правду.

– С чего это я должна тебе все рассказывать?

– Но мы же подруги, – как будто бы искренне удивилась Юка.

– Ага, закадычные. Уже целых два часа.

Она посмотрела на меня – серьезно и внимательно. Умела она делать такой взгляд – холодный и умный. Словно была стервозной учительницей, а я провинившейся второклашкой.

– Зачем ты так? Я сразу поняла, что мы подходим друг другу.

– Это ещё почему?

– Потому что ты – моя полная противоположность.

– Ну, спасибочки.

– Зря обижаешься. Конечно, я красивей тебя и, наверное, умнее, – невозмутимо призналась она, – но я слишком взбалмошна для того, чтобы стать счастливой. Счастливыми становятся твердо стоящие на ногах. Такие, как ты.

– Это комплимент такой, что ли?

– Можно и так сказать. Так где ты работаешь-то?

– В фирме.

– В какой?

– Крупной.

– Что-то не верится. А кем?

Иногда она могла быть невыносимой.

– Да какая тебе разница?

– О, похоже, я попала в точку! – неожиданно обрадовалась Юка. – Кем, кем? Уборщицей? Вахтером?

– Курьером, – призналась я.

– Я так и думала! – восторжествовала она.

– Хочешь доказать мне, что я полное ничтожество? А не выйдет! – Это не я сказала, это моими губами высказались два бокала шампанского, выпитого на фуршете, и крепкий кофейный коктейль.

– Вовсе нет, – удивилась она, – да я просто хотела предложить тебе работу. Мне как раз нужен такой человек, как ты. Вот ты в своей… фирме сколько получаешь? Мало, вздохнула я, – долларов сто в месяц выходит.

– Ну вот! А я заплачу триста! Как минимум.

И что за работа? – недоверчиво спросила я.

– Иди ко мне секретаршей! – торжественно предложила Юка.

– Секретаршей? У тебя что, свой бизнес? Вот уж извини, теперь я тебе не верю, не очень-то ты похожа на бизнес-леди!

– Да при чём тут бизнес? – Она залпом допила коктейль и заказала ещё. – Просто у меня столько дел, планов. Ни на что не хватает времени. Посуди сама: во-первых, я работаю моделью. Во-вторых, мечтаю стать актрисой. В-третьих, книгу пишу. И много ещё всего разного.

– Я тоже мечтаю стать актрисой, – неожиданно призналась я, – три раза во ВГИК поступала и опять, наверное, буду, летом.

Обычно, когда я рассказывала об этом, люди сначала удивлялись, потом выспрашивали подробности. Ну, вроде того: какую басню читала на экзамене и не видела ли кого-нибудь из знаменитостей. Я охотно делилась впечатлениями, и это как бы ставило меня на ступеньку выше собеседника, ведь я же пусть и опосредованно, но соприкоснулась с миром высокого искусства. Можно сказать, готова была принести себя в жертву этому миру.

А Юка просто посмотрела на меня и сказала:

– Не получится из тебя актрисы, поступи лучше куда-нибудь ещё, пока не поздно.

– Это ещё почему? – оторопела я.

– Только не обижайся. Физиономией ты не вышла, – и как ни в чем не бывало отсалютовала мне бокалом.

Так я стаза Юкиной секретаршей.