Текст книги "Испытание смертью или Железный филателист"

Автор книги: Мария Арбатова

Соавторы: Шуммит Датта Гупта
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

И они снова загоготали, как два напившихся подростка.

– А еще знаешь, почему я тебя выбрал? Только не смейся!

– Говори, – подозрительно взглянул на него Уго.

– Потому, что ты Ластман! Знаешь, кто еще носил эту фамилию? Ластманом был учитель Рембрандта!

И они снова затряслись от хохота.

Как известно, немцу для полного счастья нужны пиво, сосиски, немного уюта и другой немец, с которым можно поспорить о политике или пожаловаться на жизненные неурядицы. Поэтому они так любят клубы и чувствуют себя в них комфортнее, чем в собственных домах.

Ведь если французы ценят в еде и выпивке качество, англичане – хорошие манеры за столом, то немцы ценят количество. Так что, вылезая из-за стола, Отто и Уго бережно поддерживали друг друга, чтобы не упасть.

Они выползли на улицу, вдохнули теплого воздуха африканской ночи и, вместо того чтобы погрузиться в одно из такси, услужливо выстроившихся возле бара, начали выяснять, где именно сейчас находится Большая Медведица.

И уже было нашли ее, как мимо, втянув голову в плечи, прошел молодой африканец, заметный под фонарем только благодаря своей пестрой рубахе и светлым штанам.

– Эй, черномазый! Кто тебе разрешил ходить по белому району ночью? – вдруг прицепился к нему Уго. – Отто, давай надерем черномазому задницу.

Черный попытался пройти, но Уго загородил дорогу и вцепился в его рубаху. Белые водители такси с интересом наблюдали за сценой.

– Ты, черный ублюдок, не знаешь, что после шести вечера твое место в тауншипе? – заорал Уго и начал трясти парня из последних пьяных сил.

– Простите, сэр, мне нужно в аптеку, – стал извиняться черный на хорошем английском. – У меня болен ребенок!

– Если твой ребенок сдохнет, в стране будет одним дармоедом меньше! Ты понял, черномазый? – заорал Уго, и белые таксисты одобрительно кивнули.

– Отпусти его! – сказал Отто.

– Отпущу, но сначала дам ему в морду, чтобы не шлялся, а сидел в своем вонючем бантустане!

– Отпусти! – потребовал Отто, отцепил руки Уго, завел ему за спину и показал африканцу глазами «беги».

– Ты что? – Уго успел ударить черного ногой, оставив след на его светлых штанах. – Ты с ними заодно? Может, ты коммунист? Может, ты против сегрегации?

И таксисты изумленно уставились на Отто.

– Уго! Моего отца убили коммунисты! – сказал Отто так громко, чтобы это было слышно в последнем такси в очереди. – Этот черный сказал, что идет в аптеку за лекарством для ребенка. Это значит, что он может быть заразен! Ты же знаешь, какая у них тут зараза? Я не хочу, чтобы ты заболел. Фирме нужен здоровый пилот. Я плачу деньги здоровому пилоту. – И отпустил Уго.

– А ты не такой уж хлюпик-филателист, – подозрительно сказал совершенно протрезвевший Уго, потирая руки.

– Не представляешь, с какими кретинами я работаю. Они разбили уже две машины-химчистки – это огромные деньги! Иногда приходится таскать машины на себе! Из-за их идиотизма в Африке я стал атлетом.

– Ты заступился за черномазого потому, что ничего не понимаешь в местной жизни! Мы должны держать Африку в узде! Апартеид будет крепнуть! Мы принесли дикарям свою цивилизацию! Ты согласен, Отто? – замитинговал Уго, и таксисты перевели на него одобрительные взгляды.

– Конечно! Я тебя затем и нанимаю, чтобы в каждой бамбуковой хижине стояла машина-химчистка моей фирмы! – подмигнул Отто.

– Ты надо мной издеваешься! – погрозил Уго пальцем. – Ладно, издевайся. Главное, чтобы ты платил хорошие деньги, раз понимаешь, что без меня у твоего бизнеса нет будущего! Покупай меня, пока сезонное затишье. В следующем году моя цена резко пойдет вверх!

Отто подумал, что Уго невероятно глуп, хвастлив и неосторожен. Ведь в анкете, которую он прислал, было написано о работе пилотом «научного самолета», входящего в специальную эскадрилью ВВС ЮАР.

Глава пятая
ДОМ ТИАНЫ

Тот, кто дружит с географией, знает, что Европу и Африку разделяет всего лишь Средиземное море. Но тот, кто дружит с историей, понимает, что по берегам этого моря находятся два совершенно разных мира.

Тиана дружила с историей и жила в роскошном особняке. В ее изысканную гостиную с книгами, картинами и обтянутой светлой кожей мягкой мебелью вела лестница с дорогими коваными перилами.

На полу в горшках топорщились огромные ухоженные экзотические растения, а на диване возлежали два раскормленных, заторможенных британских голубых кота. Видимо, те самые Ньютон и Эйнштейн. Одним словом, дом был прекрасен во всех отношениях. И в нем хватало всего, кроме счастья.

В гостиной Тианы черная помощница Проджети делала последние штрихи в безупречной сервировке стола. Ужин был романтически накрыт на две персоны, а возле каждого прибора стояла огромная свеча в изысканном подсвечнике.

Гиперактивная и лезущая во все дырки Проджети выглядела как классическая черная домработница. Она была толстухой лет тридцати пяти в ярком национальном платье и белом накрахмаленном переднике. И относилась к хозяйке, как заботливая мамаша к болезненной дочке, несмотря на то, что Тиана была на пять лет старше.

И казалось непонятным, кто из них двоих больше волнуется перед приходом Отто, настолько нервно Проджети в десятый раз перетирала полотенцем бокалы на столе и перекладывала расшитые местным узором салфетки.

– Послушайте, мэм, а может, их убрать в спальню? – Она кивнула в сторону котов. – Вдруг немцы не любят котов?

– Проджети, он мне понравился, но не настолько, чтобы страдали Ньютон и Эйнштейн, – покачала головой Тиана, закалывая свои пышные волосы.

Когда раздался звонок в дверь, Проджети погрозила котам кулаком и побежала вниз по лестнице к входной двери. А Тиана улыбнулась самой себе, поправила на плечах платье с внушительным декольте, щелкнула кнопкой проигрывателя и опустила его лапку на пластинку Эллы Фицджеральд.

Отто пружинисто взбежал по лестнице и протянул букет гладиолусов цвета запекшейся крови – почти такого же, как на картине в его гостиничном номере. Светлый костюм на Отто казался рекламой химчисток нового поколения, а глаза сияли озорными огоньками.

– Как приятно, что вы не забыли про Эллу Фицджеральд!

Тиана была настроена на «приключение без гарантийного срока», и цветы тронули ее, ведь ей так давно не дарили цветов.

– Удивительно, что торговец новыми технологиями старомодно ходит в гости с букетом! – манерно заметила она. – Да еще с букетом моих любимых цветов!

– Моя бабушка утверждала, что запах цветов снимает головную боль. Я вообще крайне старомоден! Мне хочется жить в старом добром мире, в который уже не вернуться… – Отто патетически развел руки. – Страсть к переменам у меня ограничивается новыми средствами для химчистки.

– Вы не только старомодны, но еще и очень внимательны – запомнили про мои головные боли. Проджети, поставь цветы в вазу! – Тиана протянула букет.

– Слава богу, мэм, после приезда из Малави у вас не было ни одного приступа. Этот колдун племени чева очень сильный колдун! Он лечил мою маму и тетку! – радостно закивала помощница, хотя никто не приглашал ее к разговору.

– Иногда встречаешь женщину, о которой хочется помнить любую мелочь. – Отто посмотрел в глаза Тиане, словно Проджети не было в комнате. – То, что гладиолусы ваши любимые цветы, чистая мистика. Не я выбрал букет, а он меня.

– В каком смысле?

– Я шел вдоль длинного цветочного ряда и в самом конце увидел настоящего зулусского воина при полном параде! – полушутливо-полусерьезно поведал Отто. – А когда подошел ближе, он растаял в воздухе, и на его месте оказался беззубый старик, продававший этот букет!

– Это был дух! – Проджети посмотрела на Тиану с ужасом. – Очень плохое предзнаменование!

– Отто, вы фантазируете! – покачала головой Тиана. – Воины-зулусы очень эффектно смотрятся, но не заезжают в Йоханнесбург.

– Со мной здесь вообще происходит что-то странное! Дух? Но я видел его четче, чем вас, – возразил Отто, серьезно глядя на Проджети.

Ему понравилось пугать эту смешную толстуху.

– Мистеру не надо так на меня смотреть! И не надо сравнивать человека с духом! Такое нельзя допускать даже в мыслях, это всегда очень плохо кончается! – Она прикрыла глаза ладонью, словно прячась от сглаза.

– Прошу за стол, – поменяла тему Тиана. – Между прочим, большинство декоративных видов гладиолусов вывели на основе диких южноафриканских. Прежде в Европе не было подобных цветов. Отто, где вам будет удобнее? – Она пригласила его жестом за стол.

– Если у меня есть выбор, то я бы предпочел сидеть спиной к Сальвадору Дали потому, что считаю его плохим художником, – искренне сказал Отто.

– Вы знаете работы Сальвадора Дали? – Тиана замерла от изумления.

Отто сел спиной к Дали и поморщился:

– Это «Расщепление атома». Написано в 1947 году. Не обижайтесь, но у вас неважная репродукция. Все желтые тона кажутся здесь коричневыми.

Проджети чиркнула спичкой и зажгла по свече возле каждого прибора, что, конечно, было не слишком уместно на такой жаре.

– Мужу когда-то подарили коллеги. Физики любят подобные шуточки…

– А историки любят? – В его мягкой манере однозначно читалось ухаживание.

– Я не настоящий историк. Училась в университете, хотела преподавать. Но сначала стала просто женой… – Она сделала тяжелую паузу. – А потом… просто вдовой.

Проджети торжественно сняла крышку с фарфорового блюда, на котором красовались свиные отбивные с тушеной капустой и еще какими-то растительными чудесами и приправами.

– Ведь и года не прошло, как злые силы забрали нашего господина! А уж как мы после этого выхаживали нашу мэм! – раскладывая еду с блюда по тарелкам, затараторила Проджети, обращаясь не то к Отто, не то к всевышнему. – Пока мэм была без сознания, я платила колдуну, и он вытаскивал ее оттуда! Прямо вот так, хватал за обе руки и тащил к нам! Если бы мэм была в сознании, она бы этого не разрешила… Она только потом поняла силу колдунов!

– Да, Проджети ходила за мной, как за грудным ребенком, кормила с ложки, – подтвердила Тиана.

Проджети застыла неподалеку от стола, делая вид, что без нее ужин не состоится.

– Когда приходит беда, очень важно иметь рядом верного человека, – согласился Отто. Опередив Проджети, он разлил вино и поднял бокал, глядя в глаза Тиане. – За вас!

– За встречу! – Бойкость Тианы в клубе сменилась дома на неожиданную робость и застенчивость.

– Вино в ЮАР отменное, – заметил Отто. – А вот местной еды боюсь, мне успели рассказать про жареную шкурку дикобраза!

– Это еще не все! – засмеялась Тиана. – Они едят жареных термитов, червяков и гусениц!

– Вы очень любезны, что пригласили меня на свинину с капустой!

– Мистеру немцу надо хоть однажды попробовать подрумяненных скарабеев! Это так вкусно, что можно умереть от удовольствия! – вставила Проджети.

– Я бы предпочел умереть до этого, – шепнул Отто.

– Проджети, ты свободна. Можешь идти, – сказала Тиана.

– А кто же уберет со стола? Вам нельзя этого делать! – возмутилась помощница.

– Обещаю ничего не трогать до твоего прихода утром! Иди, тебя ждут дети. А мы поговорим о делах, – успокоила ее Тиана.

– Конечно, я уйду, раз мешаю. Только не забудьте выпить на ночь лекарство! – обиженно напомнила Проджети.

Она вела себя как мать, не желающая отпускать взрослую дочку на танцы.

Ее мощные бедра заколыхались в сторону лестницы, а пухлые губы забормотали:

– Конечно, Проджети больше не нужна. Только потом коты залезут на стол, побьют посуду, загадят скатерть, а мэм непременно забудет выпить таблетки!

– Проджети – мой маленький домашний тиран, – шепнула Тиана и подняла взгляд на репродукцию Дали. – Откуда такие обширные искусствоведческие знания?

– Я закончил в Италии школу и институт Данте Алигьери. Обучался не только языку, но и истории искусства.

– А вы не так просты, Отто, как кажетесь на первый взгляд! – И она кокетливо поправила платье на плече.

Готовность женщины к интиму Отто безошибочно определял по тому, какую одежду она надевала на свидание. Степень готовности всегда оказывалась прямо пропорциональна простоте сбрасывания одежды.

На Отто всегда посягали женщины с обширным гардеробом, и они выбирали наряд из множества вариантов. Судя по бежевому трикотажному платью Тианы, степень готовности была высокой. Оно сдергивалось одним жестом, как ткань на открытии памятника.

– Отец до войны имел маленькую галерею. Если б я сидел на одном месте, то тоже покупал бы картины. А так собираю марки. Альбом с марками – это маленькая картинная галерея, которая всегда с тобой, – признался Отто. – Носишь с собой в альбоме целый мир. – Надо было отметить качество еды, а она и вправду была великолепной. – Ваша Проджети великолепно готовит.

– Да, она знает, что нужно положить в мясо. Похоже, Отто, что в Блантайре я вас совсем-совсем не разглядела!

Она продолжала удивляться, ведь на первый взгляд тот немец с ручищами и плечищами мясника показался ей привлекательным исключительно своей животной силой.

– В Блантайре для этого было слишком мало времени и слишком много повстанцев! – улыбнулся Отто.

Тиана протянула кусочек мяса одному из голубых котов, сидящих как сфинксы. Тот неторопливо и осторожно взял его зубами с ладони, а второй с интересом покосился на это, но не шелохнулся.

– Те самые Ньютон и Эйнштейн? – улыбнулся Отто.

– Ну и память у вас! Когда они подросли, Ньютон оказался девочкой. Теперь только они моя семья. И Проджети. Это волшебные существа. Когда начинается приступ головной боли, они ложатся рядом, и становится легче.

Отто протянул руку к коту, но тот зарычал как маленькая собака.

– Осторожно, могут вцепится. Ужасные характеры! Когда не в духе, царапают даже меня!

– Пожалуй, кошка – это даже лучше, чем альбом с марками. Но ее труднее таскать за собой по всему миру, – усмехнулся Отто.

– Не надо шутить при Проджети о духах, для нее это очень серьезная тема, – попросила Тиана. – Они всю жизнь общались с духами, и мне кажется, приняли христианство потому, что в христианстве есть понятие «Святой Дух»… Это моя личная гипотеза!

Отто был покорен Южной Африкой, но даже за такой короткий срок пребывания в Йоханнесбурге начал не столько понимать, сколько чувствовать, что за буйной энергетикой и неотесанной красотой края стоят вещи, едва видные глазу белого человека. Тиана словно читала его мысли.

– Расскажите мне о своем видении на рынке, – попросила она без всякого кокетства.

Отто помялся, налил вина, выпил. Честно говоря, он не понимал, в какой системе координат обсуждать свое наваждение. Входят подобные истории в ритуал местных ухаживаний или, напротив, выдают в нем мистического идиота?

– Если серьезно, то я видел его на рынке второй раз. А впервые – когда бродил по лесу среди каких-то гигантских деревьев с дымчато-голубыми стволами.

– Это была эвкалиптовая роща возле старых золотых приисков, – кивнула Тиана.

– Там было настолько красиво и спокойно, что даже промелькнула мысль – умирать надо именно в таком райском уголке. И в эту же минуту он появился метрах в двадцати. Я не сразу его заметил, потому что его прикрывал щит в человеческий рост…

Отто рассказывал таким ровным голосом, что было непонятно, издевается он, интересничает или действительно пережил нечто, не укладывающееся в его картину мира.

– А потом из-за щита появился высокий полуголый человек с хвостами белых быков на лодыжках и запястьях и в колпаке с белыми перьями? – спросила Тиана ровно тем же тоном.

– Откуда вы знаете? – От неожиданности Отто даже подвинул бокал, словно протестовал против невозможности ее слов.

– А в другой руке у него было копье с железным наконечником?

– Точно!

– Большое?

– Большое копье с очень большим наконечником. Оно было выше его самого! Метра два, не меньше. Я не успел его толком разглядеть, так как он растворился в воздухе. А на его месте росли цветы, похожие на эти гладиолусы… – Отто показал на букет, который Проджети поставила на подоконник в деревянную вазу, выточенную местными умельцами.

– Как историк скажу вам, что это дух великого зулусского вождя Чаки. А гладиолусы считались оберегами воина от гибели даже в Древнем Риме, – спокойно сказала Тиана и принялась за еду. – Воину вешали на шею луковицу гладиолуса.

– И эти духи у вас постоянно расхаживают перед туристами? – усмехнулся Отто, не поняв перемены ее настроения.

– Расхаживают. У вас культурный шок, как у всякого европейца. Он пройдет, как только адаптируетесь. Только не будьте занудой и не трясите священным писанием. – Теперь она говорила в учительской манере. – А чтобы не думать лишнего, считайте, что это что-то типа Летучего Голландца!

– Ничего другого мне и не остается, – пожал плечами Отто, не поняв ее раздражения.

– Моя мама из буров, но она хотела, чтобы я получила европейское образование, и дала мне возможность учиться в Англии. Я благодарна ей за широту взглядов, ведь буры ненавидят британцев.

– Да, я помню ваш спор с тем джентльменом в Блантайре.

– Поймите – это не спор! – Она отодвинулась от стола, и голос ее стал резким. – Они не пишут в своих учебниках истории, что сгоняли в концлагеря всех жителей, заподозренных в связях с воюющими бурами: жен, детей, стариков, соседей! Известно одиннадцать крупных лагерей, в которые посадили двести тысяч человек. От истощения и болезней умирало от пятидесяти до семидесяти процентов заключенных. Англичане уморили в концлагерях минимум двадцать шесть тысяч человек, три четверти погибших – дети!

– Никогда не знал об этом, – вставил Отто, прерывая ее длинный возмущенный монолог.

– Не знали потому, что британское правительство уверяло мировую общественность, будто создало сеть лагерей для беженцев по просьбе мирного населения! Англичанка Эмили Хобхауз побывала в концлагерях Трансвааля и Оранжевой и подготовила отчет об этих «убежищах». Она дала в британские газеты фотографии истощенных бурских детей, умирающих от голода. Но правительство запретило публикацию и фотографий, и отчета!

– Тиана, не обижайтесь, я недавно в ЮАР, и мне сложно адаптироваться ко всему сразу, – остановил ее Отто. – Я постепенно войду в курс дела. Но сейчас расскажите о себе. Что было после учебы в Англии?

– После учебы я объехала Европу, пожила во Франции. Потом было несколько лет в США, где познакомилась с будущим мужем. На Западе я получила опыт братства и равенства между белыми, черными, желтыми, индусами, буддистами, исламистами, иудеями, – чуточку презрительно перечислила она. – И поняла, что на клеточном уровне я все равно родом из ЮАР.

– Что это значит?

– Это значит, что в том, что вы видели великого воина Чаку, нет ничего особенного.

– Вы с таким пренебрежением сказали о братстве и равенстве? – заметил Отто.

После нападения Уго на черного он осторожно поднимал эту тему.

– Не слышали анекдот о местной школе? Учительница спрашивает: «Дети, кто любит людей, независимо от цвета их кожи?» Девочка отвечает: «Наверное, это господь бог!» А мальчик отвечает: «А я думаю, это крокодил!»

Отто не засмеялся.

Их разделял изящный обеденный стол с двумя парами гнутых плоскостопых ножек, вызывающих в памяти героев Чарли Чаплина. Искусствоведческим глазом Отто отметил, что стол сделан из родезийского тика, самого крепкого дерева в мире, из которого изготовляют рукоятки стальных ножей.

Сервиз на столе был дорогого английского фарфора, серебряные приборы – хорошей авторской работы. Стеклянная этажерка с фруктами посреди стола дразнила шестью видами фруктов, половину из которых Отто видел впервые.

Пластинка Эллы Фицджеральд закончилась. Тиана сняла с нее пластмассовую лапку проигрывателя и предложила:

– Посидим в тишине?

– Да, конечно… Йоханнесбург слишком громкий для меня город. Я оглушен им, – пожаловался Отто.

Но Тиана словно не услышала его и осталась настроена на собственную исповедальную программу:

– Знаете, я, провинциалка из Южной Африки, когда приехала в Европу учиться, попала просто в котел с крутым кипятком! Ах, какой это был котел!

Отто было интересно слушать ее, но снова напугал напор. Он думал, что Тиана пытается предложить ему с напором свое тело, но, судя по интонации, она с тем же напором спешила вручить ему и душу.

– Я понимаю, о чем вы говорите.

– В этом котле варились харизматические выходцы со всего мира, освободившиеся от пола, расы и религии! Это было время потрясений – Карибский кризис, Кеннеди, Хрущев, Мартин Лютер, Мао, Вьетнам, Хо Ши Мин! Свободная любовь – кайф из лайф! Мы протестовали против всего, в том числе против протеста! Но где-то надо было остановить эту безумную карусель, чтобы не надорваться. Я поехала в Америку и познакомилась с Гидоном. Он приехал из Израиля и, хотя не смог объяснить мне теорию относительности, сделал мою жизнь относительно безопасной и буржуазной. К сожалению, только на тот период! Как говорят черные, джунгли сильнее слона!

Отто подумал, что она не так много выпила, чтобы считать это пьяным душевным стриптизом. И это скорее всего результат долгого одиночества.

Словно поняв его взгляд, Тиана предупредила:

– Я откровенна с вами, как с человеком, который попытался спасти мне жизнь. Никто никогда так не рисковал ради меня. Вы ведь тоже могли бы спрятаться в туалете, как англичанин, с которым играли в карты!

– Не мог. Потому что я немец! – напомнил Отто. – Так что было после того, как вы не поняли теории относительности?

– Гидон был старше меня на двенадцать лет, а по жизненному опыту – на все сто. Он имел докторскую степень по ядерной физике Стэнфорда и занимался распространением ядерного оружия.

– Может быть, нераспространением? – поправил Отто.

– Оговорилась. Конечно, нераспространением. Он стажировался в штате Невада, в секретном проекте. Приехал в Беркли на конференцию всего на неделю. Я влюбилась с первого взгляда, но тут пришла телеграмма: тяжело заболела мама. Я улетела домой. Потом похоронила маму…. И через несколько лет случайно встретила Гидона в Йоханнесбурге на вечеринке! А расстояние между Беркли и Йоханнесбургом – полпланеты!

Отто налил себе и ей вина, боясь задать вопрос, чтобы не сбить исповедальной интонации.

– Оказалось, он приехал в ЮАР как израильский специалист. Первое время все было замечательно. Правда, он глумился над местными традициями и суевериями, считал мою страну дикарской и неперспективной. – Она встала и начала нервно расхаживать из угла в угол. – А потом начались проблемы…

К этому моменту Отто начисто забыл, что Ньютон и Эйнштейн – живые представители семейства кошачьих, а не меховые украшения особняка. Но как только Тиана заистерила, они проснулись, медленно пошли друг за другом в центр комнаты и уселись рядышком, следя за хозяйкой огромными желтыми глазами.

– Год назад он исчез при загадочных обстоятельствах. – Она внезапно остановилась, прижав ладони к вискам, Отто увидел, что она готова зарыдать. – Извините! У меня начинается приступ головной боли! Я должна выпить таблетку и остаться одна… Извините, что испортила вечер…

Вечер был не то что испорчен, но оборван посередине. По глазам Тианы было понятно, что ей действительно плохо, а стаж знакомства не предполагал помощи в такой деликатной ситуации.

Отто спустился на первый этаж, забрал у входа свою белую шляпу, надвинул ее до бровей, вышел на улицу, захлопнул входную дверь дома, как попросила Тиана, кивнул охраннику особняка и, наконец, закурил. Ему неудобно было курить в доме Тианы.

Конечно, Отто не так представлял себе первое свидание, но, надо сказать, что он совсем не так представлял себе и историю ее жизни.

Думал, что перед ним скучающая богатая вдовушка, делающая многообещающие глазки заезжему коммивояжеру, а все оказалось сложнее и проще. Как, впрочем, у всех его ровесников и ровесниц, несмотря на континент проживания.