355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Арбатова » Испытание смертью или Железный филателист » Текст книги (страница 2)
Испытание смертью или Железный филателист
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:14

Текст книги "Испытание смертью или Железный филателист"


Автор книги: Мария Арбатова


Соавторы: Шуммит Датта Гупта
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Но вы ведь не бросите меня из-за разных оценок Англо-бурской войны? Предлагаю выпить за мир! – предложил Отто и крикнул: – Кумбени! Ты опять спишь стоя, как лошадь?

Кумбени подбежал к столику с очень странным выражением лица.

– Кумбени, что? Опять землетрясение или повстанцы? – с тревогой спросил англичанин.

– Нет, сэр! То есть да, сэр! Но сегодня они сюда не ворвутся! – суетливо закивал парень, прижимая к груди пустой поднос.

Отто предупреждали, что Малави – одна из самых сейсмоопасных стран Африки, да еще со шквальными ветрами по имени «мвера», летящими с Индийского океана вместе с жуткими грозами и водяными смерчами. Что в качестве компенсации за экстремальность климата природа щедро делится с населением полезными ископаемыми, предлагая чуть ли не всю таблицу Менделеева. Вплоть до урана.

Правда, все, что добывается, достается заезжим европейским жуликам. А местное население по-прежнему живет в хижинах из высушенного ила, покрывает их соломой из сорго, работает на земле, лепит горшки без гончарного круга, режет по мыльному камню и слоновой кости, плетет циновки и корзины из пальмовых листьев и тростника и ткет из хлопка местную ткань «каллико».

Но о том, что повстанцы врываются прямо в клубы для белых, Отто не предупреждали. Он быстро посадил марки в прозрачные кармашки альбома, спрятал альбом в желтый портфель и щелкнул замком.

– То, что они не ворвутся, тебе гарантировал деревенский колдун? – повысил на официанта голос англичанин.

И тут в паузе между куплетами местной Эллы Фицджеральд, Отто отчетливо услышал выстрелы и увидел обращенные к нему с мольбой глаза Тианы.

– Они не ворвутся, сэр! Хозяин усилил охрану! – замотал головой Кумбени. – К тому же я не хожу к колдуну, я протестант, сэр. Иначе меня не взяли бы сюда работать!

– Чего хотят эти повстанцы? – спросил Отто.

– Они здесь всегда воют, а сейчас упали цены на табак и чай или что-то в этом роде, – махнул рукой англичанин. – И их диктатор Хастингс Банда – точно такой же папуас, как этот Кумбени!

– Не такой же, он получил в Америке степень бакалавра философии и исторических наук! А еще окончил медицинский колледж Мехарри! – возразила Тиана тоном, подчеркивающим невежество собеседника, и села за стол.

– Перестаньте! – махнул рукой англичанин. – Черный, получивший образование, все равно не становится белее! Ноги бы моей здесь не было, если бы не их дешевый сахарный тростник!

– Согласен с вами. Не понимаю, как здесь живут? Просто каменный век! – поддержал его Отто. – Я предлагаю самые современные машины-химчистки, работающие на фторхлористых углеводородах! А они отказываются и при этом чистят дорогую одежду керосином, после чего отправляют ее на помойку! Мне, как немцу, непонятна подобная логика. – И стряхнул микроскопическую пылинку со своих белоснежных брюк.

– Еще бы, у немцев «Ordnung muss sein» – «Порядок превыше всего», – засмеялся англичанин.

– Зря смеетесь! Благодаря немецкому национальному характеру мы быстро пришли в себя после Второй мировой, восстановили города, подняли экономику! – напомнил Отто. – А здесь, на юге Африки, люди живут вне цивилизации. Спросите хоть этого Кумбени, представляет он, что происходит в мире? Знает ли, что человек полетел в космос? Слышал ли о том, что такое атомная бомба?

– А вы большой специалист по атомным бомбам? – с вызовом посмотрела ему в глаза Тиана.

– Нет. Я большой специалист по тому, как чистить мех, кожу и замшу, не разрушая цвет и рисунок ткани! – обезоруживающе улыбнулся Отто. – Можете думать, что я тупой немецкий коммивояжер, но я готов доказать, что нация, которая пользуется современной химчисткой, – это нация, за которой будущее!

– Отто, все-таки вы совершеннейший мальчишка, – покачала головой Тиана. И бросила на него долгий многообещающий взгляд, который пообещал бы еще больше, если бы дверь бара с грохотом не распахнулась и внутрь не ворвались несколько орущих на своем языке повстанцев.

Один из них начал ожесточенно палить по зеркалам, а остальные – по потолку и окнам. Певица завизжала голосом напуганной Эллы Фицджеральд и спряталась за роялем, который никак не мог скрыть ее объемные формы.

Пианист бросился на пол и прикрыл голову крутящимся табуретом от рояля. Кумбени, закрываясь подносом, начал что-то кричать повстанцам на своем языке. Англичанин проворно метнулся в туалет. Но при этом люди, сидевшие за рулеткой, не двинулись с места, а привычно подняли руки вверх и продолжили игру.

Все это Отто видел боковым зрением, потому что в момент появления повстанцев автоматически сгреб Тиану в охапку, практически взлетел вместе с ней за массивную дубовую барную стойку, а приземлившись, накрыл ее своим телом.

Глава третья
БЛАНТАЙР. КЛУБ ДЛЯ БЕЛЫХ. ПРОВОДЫ

Прячась за стойкой, Отто и Тиана отчетливо слышали стрельбу, удары дерущихся, грохот падающей мебели, крики на разных языках. По интонации все это больше походило на импровизированную акцию устрашения, в которой нападающие пугали чуть больше, чем запланировали, а жертвы пугались чуть меньше, чем предполагала их безопасность.

На спину белого пиджака Отто сыпались осколки стекла и летели брызги алкоголя, кто-то из повстанцев с подростковым наслаждением палил по бутылкам на барном прилавке.

Градус конфликта постепенно понижался, а потом, судя по шуму, в зал влетела толпа полицейских. Глаза Тианы были совсем близко, кокетство в них сменилось неподдельным ужасом. И Отто подумал, что без позы завоевательницы она значительно привлекательнее.

– Все в порядке, сэр! – Радостный Кумбени с поцарапанной щекой, наконец, свесился за стойку. – Можно выходить! Все безопасно!

Отто посмотрел в недоверчивые глаза Тианы и сказал:

– Кажется, обошлось… – Встал, подал ей руку, отряхнулся. – Кумбени, еще одно виски с содовой! – И бросился проверять, все ли в порядке с портфелем.

– Мне тоже виски с содовой! – жалобно попросила Тиана, поправляя платье.

– Ваш столик! – Кумбени торопливо смел полотенцем осколки стекла со столешницы и схватил пепельницу, в которой еще дымился окурок, брошенный Отто до прыжка за барную стойку.

Официанты за соседними столиками делали то же самое такими же привычными жестами.

– Обратите внимание, сэр! Ни одного рикошета! Это наша местная особенность, ведь стены и потолок из пробки! Повстанцы это знают! – заговаривал зубы Кумбени. – Уже несу виски! Ваш сосед покинул туалет и ушел, как только вошли полицейские, но не просил ничего вам передать!

– Повел себя как истинный джентльмен, – попробовал пошутить Отто, но Тиана не смеялась, она была бледна как полотно.

Бармен выскочил из подсобки, привычным жестом выхватил уцелевшие бутылки и начал очень быстро разливать напитки по уцелевшим бокалам, так что Кумбени прибежал с подносом через полминуты. Было даже странно, что он умеет так быстро обслуживать.

– Почему охрана дрыхнет, как мухи, напившиеся соком маракуйи? – прикрикнула на него Тиана.

Отто отметил, что пальцы у нее все еще дрожат.

– О нет, мэм! Они связались с полицией по уоки-токи! – убеждал Кумбени. – Никто не думал, что повстанцы выломают дверь! Они всегда лезли через окна, но теперь хозяин приказал укрепить окна пуленепробиваемой смесью!

В «укрепленных» окнах не было половины стекол, и вентиляторы не справлялись с потоками душного воздуха.

– И сколько из них спасла эта смесь? – криво усмехнулся Отто. – Посоветуй хозяину купить пуленепробиваемую смесь для окон у другого колдуна! Если бы они прострелили мой альбом с марками, я объявил бы Малави войну!

Ему совершенно не нравилась перспектива погибнуть от шальной пули куражащихся повстанцев. С возрастом Отто все меньше и меньше жаждал подобного адреналина.

Пожилой белый пианист встал с пола, поправил пробор, тренькнул по клавишам; и певица, одергивая и оглаживая юбку мощными черными руками, низко запела:

– Summer time…

Отто был не только немцем, но и специалистом по чистой одежде, и белый летний пиджак в осколках стекла и разноцветных липких пятнах ликеров выводил его из себя. Он снял его, встряхнул, свернул и спрятал в портфель, обнажив мощный торс, обтянутый светлой тенниской. Вызвал такси и подвез Тиану до ее отеля. И все никак не мог распрощаться, стоя на крыльце отеля.

– Я не понял, почему этот официант – как его? Кумбени? – совсем не боится повстанцев? – спросил Отто.

– Возможно, они родственники… или их деревни дружат. У них практически первобытнообщинный строй. Повстанцы ненавидят белых потому, что здешний диктатор Хастингс Банда учился в США, – напомнила Тиана. – Они врываются куда ни попадя потому, что кровь кипит. Могут расстрелять первого попавшегося, особенно если пьяные или под наркотиками…

– Если б не эти черные психи, Блантайр был бы похож на маленький английский город, – заметил Отто.

– Вы вели себя как герой! Не ожидала такого от продавца химчисток! – Тиана подняла на него обожающие глаза.

Отто сдержанно ответил:

– Я немец и помню, что такое люди с автоматами. К тому же долго жил в Алжире в очень горячий сезон!

– Алжир – это северная страна?

– Тиана, для нас, немцев, северная страна – Исландия, а Алжир – страна на севере Африки!

– В Алжире красиво? – спросила она в интонации «увези меня туда».

– Очень красиво. Нигде в мире нет таких старых кварталов, как в Касьбе. Кажется, что там родились все арабские сказки. Именно в Алжире я потерял самое дорогое…

– Что? – насторожилась Тиана.

– Жена умерла при преждевременных родах. Мы не рассчитали сроки и поехали по моим делам в глубинку, почти в пустыню. Оказались в дороге без нормальной медицинской помощи… А надо было отправить ее рожать в Германию.

– Сочувствую, – прошептала Тиана.

– Но я не мог отправить ее одну в Германию, – добавил Отто.

Повисла пауза, наполненная баюкающим жужжанием насекомых. Отто вспомнил о хозяйке малавийских просторов, переносчице мучительной сонной болезни, – мухе цеце. Ведь он не намазался специальной мазью.

Вся надежда была на полосатую тенниску: муха цеце нападает на любой движущийся теплый предмет, даже на автомобиль, но не трогает зебру. Создатель специально раскрасил зебру так, чтобы муха цеце считала ее мельканием черных и белых полос.

– Я вас понимаю…

– Мой отец воевал с коммунистами и был убит. Мама погибла во время бомбежки. Это выталкивает меня из Германии, – пояснил Отто. – Наверное, поэтому я выбрал работу, которая заставляет мотаться по свету.

– Как говорят в ЮАР, мудрость приходит вместе со шрамами.

– А где ваш муж?

Снова повисла пауза. Тиана открыла сумочку и начала в ней сосредоточенно копаться, словно ответ был именно в сумочке. А потом закрыла ее, с остервенением щелкнув замком.

– Полагаю, в аду, – сказала она без всякого сожаления и сделала рукой неопределенный жест. – Он исчез…

– Вы расстались?

– Нет. Он просто вышел из дома и не вернулся.

– Повстанцы? – нахмурился Отто.

– Нет. – Она покачала головой. – До этого была попытка убить его в автокатастрофе, но не получилось.

– Откуда вы знаете? – удивился Отто.

– Я была за рулем… – совсем без эмоций ответила она.

– За что?

– За то, что в отличие от вас он кое-что понимал в атомной бомбе. С тех пор я предпочитаю мужчин, которые в ней не понимают! И больше не будем об этом. – Она переменила интонацию на дежурную: – Долго пробудете в Блантайре?

– Пока ничего не складывается. Несмотря на мое упрямство, рассказы о растворителях пятен, безопасных для здоровья, оставляют их равнодушными! В Европе появилось поколение веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин… – почти рекламным тоном начал он, но осекся. – Но за неделю пребывания здесь у меня всего один бонус.

– Какой?

– Запах ваших волос… когда мы лежали за барной стойкой. Я тогда подумал: неужели моя жизнь оборвется в объятиях такой красивой женщины? Мы, немцы, очень романтичны.

– Отто, ну в каких объятиях? Вы швырнули меня за стойку, как мешок с одеждой в вашей химчистке! – Она наконец улыбнулась.

– Было мало времени на хорошие манеры. А вы надолго в Блантайре?

– Завтра уезжаю в Йоханнесбург.

– Я сразу понял, вы скучающая миллионерша-путешественница.

– Неужели похожа? – Она снова улыбнулась.

– Хотите, расскажу вашу биографию? Вы учились в американском университете, ходили на демонстрации, посещали феминистские кружки, сочувствовали хиппи, ненавидели кружевные блузки, выбрасывали косметику и рассуждали о сексуальной революции под бокал мартини, – перечислил он. – Короче, поколение «Секс, наркотики, рок-н-ролл». А потом в вас влюбился такой же бунтующий миллионер. Угадал?

– Кое-что угадали, – кивнула она.

– Я всегда побаивался таких женщин. Немецкому бюргеру понятнее женщина трех «К» – «киндер, кюхен, кирхе». И в клубе вас побаивался, пока они не ворвались. А когда ворвались, увидел, насколько вы беззащитны. – Отто сделал паузу и поменял тему: – Вы, наверное, уже осмотрели здесь все достопримечательности? Что посоветуете?

– Обязательно посмотрите озеро; говорят, в нем водится пятьсот видов рыб! Конечно, водопад Мерчисон, национальный парк. Мужчины едут сюда для охоты на крокодилов. Местные организуют ее за небольшую плату, у них даже есть поговорка: «Мы вынуждены выбирать между крокодилами и людьми».

– Не люблю охоту. Нечестно соперничать с животным, когда у тебя оружие, а у него только желание жить. А на озеро съездил бы с удовольствием. Составите компанию?

– Нет, – жестко отказалась Тиана. – Я приехала к местному колдуну, а не осматривать красоты.

– К колдуну? – От неожиданности Отто чуть не выронил портфель с любимыми марками.

– Он по национальности чева. Надевает пестрые тряпки, впадает в транс, кричит заклинания и поит меня варевом из трав. Самое удивительное, что после этих спектаклей надолго проходят приступы головных болей. – Она доверительно посмотрела ему в глаза и добавила: – В той автокатастрофе я отделалась черепно-мозговой травмой.

– Колдуны, крокодилы… Слишком много экзотики! Хотите, найду вам хорошего немецкого врача?

– Европейские врачи мне не помогают. Уже попробовала. – Тиана пожала плечами.

– Тогда позволю себе спросить, что вы так нервно обсуждали с англичанином?

– Мы, буры, ненавидим англичан. Это не люди! – Глаза ее снова засверкали. – В Европе никому не интересно знать, что они тут творили! Они расстреливали без суда, держали пленных в скотских условиях, морили голодом, закалывали штыками обессиленных, не оказывали медицинской помощи, умерших вытаскивали из тесных камер только тогда, когда тела начинали разлагаться!

– Но ведь это уже история, – осторожно заметил Отто.

– Это история для вас, европейцев. А для меня это жизнь моего деда и его братьев! Потому я и пошла изучать историю! Об этом напоминает все, что англичане сделали в ЮАР. Все, что они изуродовали под свои порядки, даже сделали наше движение левосторонним! – пояснила она взволнованно и сменила тон на более официальный: – Отто, раз вы мой спаситель, приглашаю вас в Йоханнесбург на ужин. Ведь вы приедете туда продавать машины-химчистки?

– Да, и очень скоро!

– Вот моя визитная карточка. Обещаю немецкую свинину с тушеной капустой! И конечно, пиво! – усмехнулась она.

– Так заманивают тупых продавцов растворителей пятен? – заметил Отто.

– Ах да, забыла… Еще обещаю к ужину пластинку Эллы Фицджеральд!

Глава четвертая
ЙОХАННЕСБУРГ, ЮАР. УГО

Приезд в Йоханнесбург Отто не стал откладывать. Население Малави не жаждало ходить в одежде, почищенной химчистками нового поколения. Вещи с неотстирывающимися пятнами отдавали деревенским прачкам. И те – не интересуясь «поколением веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин» – спасали их местной травой или горячей молитвой. Ровно в половине случаев трава и молитва не давали результата, и дорогая европейская одежда отправлялась в мусорный бак, откуда ее радостно забирали черные бедняки и перешивали на свой лад.

С точки зрения продажи химчисток, ЮАР выглядела перспективнее. И население там было во много раз больше, чем в Малави, и оно, несмотря на людоедский режим апартеида, кишмя кишело западными дельцами в дорогих костюмах.

Город Йоханнесбург выглядел таким же безумным, как и вся его история, начавшаяся с австралийского авантюриста Харрисона, накопавшего золота на территории поместья Ланглахте аж в 1886 году. После чего коллеги Харрисона бросились сюда со всего мира, и город возник как жилые кварталы, построенные для золотоискателей.

Отто поселился в самом центре Йоханнесбурга. Он предпочитал буржуазные отели со старинными, чуточку вытоптанными коврами, манерной антикварной мебелью и медленными деревянными лифтами.

И не сосчитать, во скольких номерах он просыпался по зову будильника, с напряжением вспоминая, что же за страна сегодня за окном. Все эти временные жилища давно слились для него в один среднеарифметический просторный уютный номер, столь же равнодушный, сколь и гостеприимный.

Нынешний отель, к сожалению, был новым, а номер неброским и вполне функциональным. Пожалуй, в нем не было ничего примечательного, кроме висящей над двуспальной кроватью кроваво-красной картины, на которой был изображен букет цветов.

С точки зрения искусствоведческих знаний Отто, картина была стопроцентной мазней местного авангардиста, расковавшегося после учебы в Европе.

Впрочем, если бы не она, то современная бледная мебель, стены анемичного цвета и унылые жалюзи напоминали бы интерьер больничной палаты.

Отто приехал в логово беснующегося апартеида за заказами на химчистки. И его ни на секунду не волновала местная политика, самым громким событием которой была недавняя смерть в тюрьме основателя движения «Черного самосознания» Стивена Бико.

Отто меньше всего занимало происходящее в юаровских тюрьмах. Он почти ничего не знал о лидере борьбы с апартеидом, информация о котором передавалась местным населением из уст в уста.

А меж тем, почетный президент «Собрания темнокожих» Стивен Бико, исключенный из местного университета за пропаганду политических взглядов, и при жизни находился под жестоким надзором власти. Ему было запрещено покидать город, разговаривать более чем с одним человеком и публично выступать.

Его не разрешалось цитировать как в печати, так и в устной речи. Но именно цитаты Стивена Бико сыграли решающую роль в организации молодежных протестов против введения обязательного преподавания всех школьных предметов на языке африкаанс.

Африкаанс, являвшийся до начала XX века диалектом нидерландского, был языком белых завоевателей. А местное население разговаривало и хотело учиться на языках ндебеле, коса, зулу, сесота, тсвана, свази, венда и тсонга.

Молодежные протесты были жестоко подавлены полицией, а власти начали охоту на Бико. Его арестовали по подозрению в терроризме, по статье, дававшей тюремщикам любые полномочия. После допросов и пыток Бико был перевезен в тюрьму Претории и тут же скончался в тюремном лазарете.

Министр юстиции ЮАР объявил, что причиной смерти Стивена Бико стала политическая голодовка, но экспертиза показала, что это результат черепно-мозговых травм.

Народные волнения после убийства Бико были жестоко подавлены, а организации, выступающие против политики апартеида, запрещены. Именно тогда Совет безопасности ООН и ввел эмбарго на ввоз и продажу оружия ЮАР.

Как добропорядочный немец и христианин, Отто, безусловно, осуждал апартеид, но как делец радовался отсутствию конкурентов. Смерть Стивена Бико в тюрьме Претории была для него чем-то из телевизионных новостей, а не из реальной жизни.

Отто понимал, что в такой сумасшедший дом, как ЮАР 1979 года, едут только по-настоящему рисковые парни. Поле для бизнеса казалось огромным, ведь прежде на землю ЮАР не ступала нога торговцев химчистками.

Размышляя об этом, Отто решил рискнуть по-крупному – нанять самолет, чтоб развозить химчистки нового поколения по всей стране.

С одной стороны, черные повстанческие группы могли продырявить этот самолет не только по идеологическим соображениям, но и из чистой любви к пальбе по движущимся предметам.

Но с другой стороны, это все равно было меньшим риском, чем автомобильные путешествия по африканским дорогам, проложенным среди полей и прорубленным среди джунглей. Местные предупредили, что на подобных маршрутах к непредсказуемости повстанцев может прибавиться аппетит животного мира.

Идея самолета ласкала мальчишеское воображение Отто. Появление торговца новыми химчистками с неба само по себе выглядело как реклама технического прогресса и гармонично сочетало немецкую страсть к машинам и театральности.

Отто дал объявление с анкетой в местную скандальную газету «Citizen» о том, что ищет пилота с опытом работы в экстремальных условиях. И в ответ на объявление почтальон принес ему мешок заполненных анкет от самых невероятных людей. Судя по ответам, большинство из них видели самолет только в кино.

Перечитывая страницы, заполненные корявыми почерками суперменов и тех, кто хотел бы ими казаться, Отто выбрал немца примерно своего возраста, позвонил ему и назначил встречу в баре отеля.

Пилота звали Уго Ластман. Это был крепкий, сдержанный блондин невысокого роста. Говорят, высоким неудобно долго сидеть в кабине самолета – устают ноги. Глаза у Уго были стальными и по цвету, и по выражению.

Отто шокировали коротковатые брюки пилота и летняя обувь на босу ногу. Он считал пляжный стиль одежды на деловых переговорах дурным тоном, но сделал вид, что не обратил на это внимания, и протянул руку для крепкого рукопожатия.

Когда сели за барную стойку, Уго заказал кофе.

– Может, чего-нибудь покрепче? – спросил Отто.

– Господин Шмидт, я – военный летчик и предпочитаю летать и обсуждать дела на трезвую голову, – резковато ответил Уго. – Из вашего объявления в газете я не понял, для чего вы ищете пилота?

По его интонации Отто стало ясно и то, что парню очень нужна работа, и то, что у него проблемы с алкоголем.

– А я, пожалуй, выпью виски с содовой! На меня плохо действует здешний климат, – приветливо улыбнулся Отто и закурил. – Тем более есть повод: не каждый день встречаешь в Йоханнесбурге западного немца. «Hier sind wir unter uns», в смысле «здесь все свои»!

– Я не западный немец, а просто немец. Родился здесь в тридцать девятом, – холодно уточнил Уго.

– Думаю, любой немец нашего поколения предпочел бы родиться здесь, а не в Германии, – доверительно заметил Отто и кивнул бармену: – Виски с содовой!

– Еще бы! Моих родителей занесло в Йоханнесбург предчувствие беды. – Голос Уго немного потеплел. – Они уехали из Германии до прихода Гитлера к власти.

– Можно только позавидовать… – вздохнул Отто.

– Тем более, что мой дед по матери – еврей. Он к тому времени уже умер, но отец, слава богу, переселил маму поближе к зулусам и подальше от газовых камер. – В понимании гитлеровских нацистов внешне Уго совсем не был похож на еврея, скорее на истинного арийца. – Здесь немецкая диаспора дружит с еврейской. Это у вас в Германии свой – чужой, а здесь по-настоящему «все свои»!

– В стране апартеида?

– Господин Шмидт, никто не имеет права наставлять ЮАР с позиции старшего брата! Со Второй мировой прошло слишком мало времени, чтобы немцы учили других, как правильно жить! – Уго снова перешел на крайне нелюбезный тон.

– Мои родители не были нацистами и спасли несколько еврейских семей. Отец воевал с коммунистами и был убит. Мама погибла во время бомбежки. Мне было одиннадцать, и я тоже бы погиб, если б меня не отправили к дяде в Берлин. Так что я не готов брать на себя вину Гитлера! – не менее жестко ответил Отто, понимая, что пора переходить к теме встречи.

– Извините, не хотел обидеть, – потупился Уго. – Я сам военный пилот и не вижу, на кого сбрасываю бомбы.

– Как раз хотел об этом! Неловко нанимать военного пилота на такую приземленную работу, но нужен профессионал высочайшего класса. – Отто сделал паузу, понимая, что придется уговаривать.

– Высочайшего класса? – хмыкнул Уго, намекая на то, что Отто разбирается в пилотах, как свинья в апельсинах.

– Бизнес нашей фирмы – химчистки нового поколения. У нас отлично идут дела на африканском континенте, но есть места, до которых можно добраться только самолетом.

Повисла пауза, заполненная звоном стаканов, которые мимо них на деревянном подносе пронес черный официант.

– Вы это серьезно? – Стальные глаза Уго потемнели от обиды. – Вы приглашаете военного пилота впаривать какую-то европейскую дрянь? Вы хоть прочитали в анкете, в скольких боевых операциях я участвовал?

И он решительно встал с табурета у стойки бара и стал копаться в кармане брюк, чтобы демонстративно расплатиться за кофе.

– Сядьте! Вы упрямый человек, но я тоже не подарок! Ваше унижение будет стоить очень больших денег! – остановил Отто почти приказным тоном. – Я не предполагал услышать от человека с такой биографией ничего иного. Но выбрал из сотни анкет вашу потому, что только вы сможете летать над джунглями, кишащими вооруженными черными!

Уго перестал копаться в карманах и посмотрел высокому Отто в глаза исподлобья.

– Могу только извиниться, что за этот гонорар не предлагаю вам убивать людей! В нашем бизнесе клиент всегда прав, а в вашем бизнесе клиент всегда виноват! – Отто умел деморализовать собеседника, иначе ему не удавалось бы так ловко заключать договоры.

Уго продолжал хмуро смотреть на Отто, но не двигался с места. Выдержав длинную театральную паузу и точно определив точку ее финала, Отто чуть сентиментально хлопнул окаменевшего Уго по плечу.

– Послушай, парень, нас, немцев, раскидало по всему свету! Что нам теперь делить друг с другом? Мне не важно, захочешь ты работать со мной или нет, у меня целый мешок анкет, я просто приглашаю выпить со мной!

В ответ на мат, поставленный в один ход, на лице Уго отразилась вся гамма раздражения, обиды, недоумения и растерянности.

Он мотнул головой, набрал полные легкие воздуха и выдохнул:

– Согласен!

И было совершенно не понятно, согласился он пить или летать с химчистками на борту.

* * *

Уже под вечер, набравшись по самые брови, они сидели в любимом гриль-баре Уго «Radium Beer Hall». Дым щипал глаза и смывал облик посетителей до силуэтов, а Отто и Уго болтали, перебивая друг друга, и гасили сигареты в недоеденное куриное филе в остром соусе «пири-пири» с помидорами и чесноком.

Название старейшего пивного зала Йоханнесбурга «Radium Beer Hall» переводится как «Пивной зал радий». Какое отношение к этому имел радиоактивный химический элемент, открытый Склодовской-Кюри, так и осталось для Отто загадкой.

Стены благородно пестрели фотографиями довоенных футбольных команд, старинных плакатов и газетных вырезок. А джазовый коллектив, состоявший из отличных музыкантов, заставлял вибрировать затоптанный пол и оловянный потолок.

Отто отметил про себя, что если сюда ворвутся повстанцы, то оловянный потолок не погасит звуков выстрелов, как пробковый потолок в Блантайре.

Этому местечку было много лет, оно открылось в начале века как чайная, но было известно всему городу в качестве «shebeen» – адреса подпольной продажи алкоголя черным, ведь закон ЮАР запрещал им пить напитки белого человека.

Впоследствии заведение приобрело лицензию на вино и солод, а в 1922 году известная шахтерка пламенной речью призвала бастующих шахтеров принять участие в Восстании на Рифе. Она стояла прямо на стойке бара, говорила и размахивала тяжелой киркомотыгой. Именно такой запечатлела ее на века фотография, висящая на стене возле столика Отто и Уго.

Со временем бар купил известный футболист Джо Барбарович и сделал одним из самых престижных мест в городе. Так что Отто и Уго с трудом отыскали свободный столик.

– Они повезли меня на пикник в джунгли… Представляешь? В хижину из прутьев… Говорят, ты ночуешь здесь, мы – в соседней, а черные будут охранять от хищников! – рассказывал Отто, пьяно жестикулируя. – Кладу на рюкзак бритву и ремень. Утром просыпаюсь, чувствую, кто-то рядом. Смотрю, два павиана. А на бритве и пряжке ремня играет солнышко, и они блестят. Павианы видят, что я открыл глаза, один хвать бритву, а другой – ремень с пряжкой! И прыг на верхушку пальмы! Представляешь? И я неделю ходил из-за них небритый, и с меня падали штаны!

И они дуэтом захохотали тем грубым смехом, которым смеются в пивных плохо контролирующие себя мужчины.

– Кто ж кладет вещи там, где есть эти мерзкие твари? Мы в Гвинее жрали жареных обезьян и запивали джином! – Под воздействием алкоголя глаза у Уго превратились из стальных в нежно-серые. – А потом трахали местных девок! Главное было убежать, пока не появится их родня из деревни! Клянусь, если не убежишь, тебе отрежут сначала яйца, а потом голову! А когда я воевал во Вьетнаме…

– Ты воевал во Вьетнаме? – удивился Отто. – Ты же не американец!

– Меня наняли австралийцы, как союзники американцев. Я же не тупой янки, чтобы рисковать жизнью за идею борьбы с коммунизмом! Только за большие деньги!

– Знаешь, что такое частная надпечатка?

– Нет, – помотал головой Уго.

– Это когда человек наносит на марку штамп с информацией, чтобы, пока письмо идет, эту информацию видели люди. Я видел в филателистическом журнале марку, на которой во время войны во Вьетнаме одна американка ставила частную надпечатку с лозунгом «Рrау for war!»

– Австралийцев было больше всех среди американских союзников, – бубнил Уго, пропустив мимо ушей филателистический пассаж. – Их много погибло, человек пятьсот или около того. Не понимаю, зачем они полезли к узкоглазым. В Австралии мало хороших военных пилотов…

В пивной было так шумно, что они с трудом слышали друг друга и потому громко орали.

– Хороших пилотов везде мало! Мне повезло, что ты прочитал объявление в газете! – Отто хлопнул Уго по плечу.

– Даже не представляешь, как тебе повезло! В моей жизни, Отто, было такое… Что я сам себе боюсь это сказать, не то что тебе! – Уго оглянулся и приложил палец к губам, словно кого-то в баре занимала их пьяная болтовня.

– Не говори, если боишься! – Отто приобнял его за плечи. – Понимаешь, сто анкет бывших пилотов пришло в ответ на мое объявление в газете. А я выбрал тебя из ста претендентов!

– Бывших пилотов не бывает! – Уго резко снял его руку со своего плеча.

– Прости, неправильно сказал… хотел сказать, демобилизованных военных пилотов! Я выбрал тебя потому, что ты немец! Потому, что ты герой! Потому, что ты настоящий мужик! Мне стыдно нанимать боевого пилота, но это мой бизнес! Я не такой сильный и смелый, как ты, но я твой настоящий друг.

Отто изо всех сил пытался задружиться с этим парнем.

– Я тоже твой настоящий друг. Ты в этом убедишься! – Уго наконец ответно хлопнул Отто по плечу.

– Знаешь анекдот, как немцы пьют пиво?

– Нет, – помотал головой Уго.

– Пруссак, баварец и шваб пьют пиво. Вдруг к каждому в кружку залетает муха. Пруссак выливает пиво вместе с мухой и требует за это новую порцию. Баварец пальцами вынимает муху из кружки и продолжает пить пиво. А шваб вытаскивает муху и заставляет ее выплюнуть пиво, которое она успела проглотить!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю